Текст книги "Aprositus (Ненайденный)"

Автор книги: Антон Сорокко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Прямой потомок пиратов, короче, – резюмировал Андрей.

– Очень может быть, – согласилась Анна. – Говорят же, что Маска – это пиратская деревня. Настолько место уединённое, что пираты вполне могли бы здесь жить, хотя до моря далеко – три часа нужно спускаться по очень извилистым тропам, чтобы до бухты Маска дойти. Кладов в Маске и правда находили немало. Причём очень богатых кладов. Наверняка, и до сих пор их находят, только не сообщают об этом никому.

– Интересно, – задумчиво отозвался Герман. Ему нравилась эта деревня. Это было первое типичное канарское селение, в котором он оказался. Здесь было очень уютно и спокойно. – Хотя не знаю, согласился бы я прожить здесь всю жизнь? Как этот Рикельме.

– Ну, а что, – подмигнул своему товарищу Андрей. – Бывают варианты и похуже…

Ресторан у Рикельме был действительно колоритный. Вымощенная обломками вулканического камня пешеходная тропа, которая в этом селении, видимо, имела полное право называться улицей, проходила прямо через ресторан. Слева под низким деревянным навесом помещалась пара узеньких залов, а справа, нависая над обрывом и, упираясь в хорошо промазанные лаком древние, но ещё крепкие поперечины изгороди, на крошечных террасках стояли разномастные столы, стулья и лавочки, сколоченные из старых досок, придававшие антуражу непередаваемый уют. На столики были водружены стоптанные походные башмаки, из которых торчали стебли кактусов. Башмаки служили хозяину цветочными горшками. Вокруг свисали листья пальм, торчали тощие стебли агавы и краснели цветы разросшегося на свободе буганвиля и ярко синие цветы какого-то неизвестного Герману дерева.

К изгороди были привинчены фонарики. Ночью, когда все эти разномастные светильники зажигались, а над головой в темноте, не нарушаемой искусственным освещением туристических столиц, были видны лишь ночные светила, когда тишина наполнялась звуками природы и стрекотанием цикад, а воздух – ароматами цветущих вокруг цветов, не различимых при дневной жаре, этот бар, наверное, превращался в самый настоящий, недоступный простому смертному рай. Сейчас отсюда открывался потрясающий вид на Маску, зелёные склоны гор и блестевший вдали синий океан.

– Красота, – не смог скрыть восхищения Герман. Анна удовлетворенно подмигнула.

Сам хозяин появился откуда-то из ниоткуда совершенно неожиданно. Было такое ощущение, что он разглядывал их из укромного угла и знал об их приближение задолго до того, как они к нему спустились.

Это был большого роста и мрачноватого вида человек. Чёрные волосы волнами спадали со лба, открывая широкое загорелое лицо с массивным, горбинкой носом. Глаза смотрели из-под кустистых, будто нахмуренных бровей, щеки были тщательно выбриты. Голос у него был низкий, говорил он неспешно. На нём была коричневая куртка, с выбивавшейся снизу синей футболкой. Вокруг хозяина отчаянно носилась блекловатая белая в возрасте дворняжка, деловито облаивая посетителей.

Приветливым хозяина было не назвать. Если бы не Анна, с которой тот был знаком, и, улыбнувшись, обменялся с ней парой коротких, ни к чему не обязывающих фраз, он, скорее всего, двоим русским даже бы не улыбнулся. Несмотря на то, что туристы, по всей логике, были для него единственным источником средств к существованию, он явно переносил их с трудом: тут цветок сорвут, там декор утащат.

– Да, только пива не просите. У него его нет, и его всегда раздражает, что туристы по этому поводу на него обижаются.

Их кампания разместились за полукруглым столиком у обрыва. Вытянув затёкшие ноги, Герман изучал долину и разглядывал россыпь канарских домишек, крытых полинявшей на солнце рыжей плоской черепицей. Такую в Испании выпускали ещё во времена Франко.

– Хорошо у него здесь, – похвалил Андрей.

– Ой, ты что, место – просто прелесть! – отозвалась Анна. – Я так люблю сюда приезжать! И всех туристов своих сюда вожу. Приехать на Тенерифе и не побывать в Маске у Рикельме – это значит, не побывать на Тенерифе!

Рикельме тем временем расставлял на столике бокалы со своим фирменным соком.

– Как сегодня тропы в горах? – обернувшись к нему, спросила Анна. – Эти сеньоры хотят на хребет подняться. Посмотреть на сухое русло, где водопад после сильных дождей появляется.

Рикельме окинул взглядом её спутников и заметил:

– В таком случае, как-то неподобающе обуты твои друзья. Тропы там как обычно, лето в этом году сухое. Но асфальт, как ты знаешь, там никто не прокладывал, а они без ботинок.

– Я им уже об этом сказала, – отозвалась Анна.

– К сухому руслу сейчас мало кто ходит, так что и тропа почти не видна. Все сейчас вниз спускаются – к бухте: дорога легче и маршрут интересней.

– Я им то же самое предлагала, но они не слушают. Хотят к водопаду и всё. Так что, пусть идут.

– А назад они как? – Рикельме упёр себе в бок блестящий поднос.

– Спустятся в Лос Гигантес и на такси доберутся. Или мне позвонят: мобильный я им оставила.

– А то у меня ночевать негде: все домики до октября заняты.

– Понятно: сезон. Горячая пора. За них не волнуйся.

– А почему ты ему о каком-то сухом русле сказала, а не о скале-«глазе»? – поинтересовался Герман, когда Рикельме, получив по счёту, ушел. – Подозреваешь его в чём-то?

– Он местный. А с местными никогда не знаешь.

– Но мы же не будем сейчас всех местных подозревать?

– Ну, а что – они же все в прошлом гуанче! – отозвался со своего места Андрей. – «Меньше знают – лучше спят», как говорит папа.

– В принципе, правильно, – согласился Герман.

Они допили сок и стали прощаться. Анна с машиной должна была вернуться назад, а Герман с Андреем стали спускаться по слабо протоптанной тропе, ведущей к морю.

Когда уютный ресторанчик почти скрылся из их вида, Герман на мгновение оглянулся и увидел, как Рикельме поднёс к уху трубку своего телефона.

ГЛАВА 40

– Вот это и есть «всевидящее око», – облизал пересохшие губы Андрей.

Они стояли в огромной арке на вершине горы, прямо над синеющим внизу океаном. Порывы ветра почти сбивали с ног, было влажно, и легкие облака проносились над головой с чудовищной скоростью. Слева внизу краснел черепицей приморский курорт Лос Гигантес. На пляже виднелись люди, в океане белели парусами казавшиеся крошечными с этой высоты яхты. На горизонте мускулистыми очертаниями возвышался зелёный остров Ла Гомера.

– Да, здорово! – восхитился Герман. – Дух захватывает.

– Я вижу, нравятся тебе Канары, – усмехнулся Андрей.

– Это точно. Не ожидал. Очень нравятся.

– Так что ты говорил от этого «западного глаза» должно быть видно?

– Отсюда должен быть виден следующий тайник. «Лишь всевидящее око может птицу увидеть. Но не хочет смотреть и отворачивается», – написал Гонсальвес. Как это нужно толковать?

– Думаю, надо попробовать всяко. Слышал о знаменитом «методе научного тыка»? Сейчас отовсюду посмотрим и всё поймём. Начнём отсюда. Куда смотрит глаз? – Андрей сощурил глаза, видимо, пытаясь разглядеть на голубом горизонте какие-то далёкие знаки.

– В открытое море куда-то левее Ла Гомеры.

– Согласен. Но ничего примечательного в этом направлении вроде бы нет.

– Горизонт и океан.

– Точно. Куда он смотрит, если обернуться назад? – Друзья одновременно развернулись, увидев холмистый пейзаж, испещрённый ущельями и сутулыми вершинами многочисленных холмов разной высоты и размера. – Куда-то на северную часть острова.

– И, соответственно, на Европу, – продолжил мысль Герман.

– Да, точно, Европа как раз там. Хм. Но ничего того, за что бы зацепился взгляд, в этой стороне тоже нет. Как мне кажется.

– Ты прав. «…не хочет смотреть и отворачивается…» Так погоди, а может нужно смотреть по ребру этого глаза? То есть не в ту сторону, в которую он направлен, а вдоль арки – справа и слева от «глаза», раз он «отворачивается»?

– Справа видна Ла Пальма.

– Её южная оконечность, если быть более точным.

– Но твой португалец говорит, что тайник находится на этом же острове, так что разглядывай Тенерифе. Отсюда в этой стороне я вижу только горы. А дальше – океан.

– А что слева?

– А то, что слева от нас, загораживает этот утёс.

Они понимающе переглянулись.

– Придется лезть, – подмигнул Герман.

– Похоже на то… – для вида вздохнул Андрей, но было видно, что ему самому не терпится узнать, что за картина открывается слева от «западного глаза». – Да, десятью килограммами дело не ограничится, – ворчал он, хватаясь за выступ в почти отвесной стене. – Похудею на все двадцать пять! Куда прусь, старый дурак? Прав был папа: «Мудрость не всегда приходит с возрастом. Бывает, что возраст приходит один!»

На их счастье, скала только казалась неприступной и они достаточно быстро друг за другом пробирались наверх.

– Герман, мне одна мысль всё покоя не даёт, – сказал запыхавшийся Андрей.

– Выкладывай, – отозвался Герман сверху.

– Я не могу понять, как этот Сан Борондон столько лет мог быть невидимым? Почему его до сих пор не нашли? Его должны видеть радары. Его должны фотографировать из космоса. Как может такое произойти, что об острове никто не знает?

– Я тоже думал об этом. Мне кажется, что дело в следующем, – Герман на минуту задержался и пожал плечами. – Бóльшая часть поверхности Земли необитаема или, во всяком случае, не заселена людьми. Потому что бóльшая часть нашей планеты – это океан. Говорить, что в нем больше уже нечего открывать – преждевременно. Огромные участки все еще не известны, причем, я имею в виду именно то, что происходит на поверхности океана, а не на глубине. Посуди сам: водный и воздушный транспорт придерживается установленных путей, времена бесконтрольных блужданий по морям давно позади. Должны существовать участки океана в тысячи километров, которые посещаются едва ли раз в десятилетие. Я даже искренне думаю, что существуют такие районы в океане, особенно в высоких широтах, которые, например, полтора столетия тому назад были известны лучше, чем сейчас. На этих пространствах может обнаружиться всё, что угодно, и неоткрытые острова в том числе.

– Хорошо, а радары? А спутники?

– Об этом я тоже думал. Ты когда-нибудь слышал о технологии «стелс»?

– О самолётах-«невидимках»?

– Да. Я в своё время переводил одну научную дискуссию по аэрокосмическим технологиям. На ней выступал некий профессор, работающий на НАСА и консультирующий министерство обороны США. Речь тогда шла как раз о «невидимых» самолётах. Я этим вопросом очень заинтересовался. Технология потрясающая! Американцы вбухали в неё 6,5 миллиардов долларов! Причем, не сегодняшних долларов, а долларов восьмидесятых годов!

Самолёт-невидимку выпускает компания «локхид». В ВВС США самолёт официально обозначается как «Ф-117 Найтхок» – «ночной ястреб». Первый был построен ещё в 1982 году и целых восемь лет держался в строжайшей тайне. Даже на самих секретных американских авиабазах его маскировали под некие агрегаты высокой радиации и тому подобную чепуху. В общей сложности для ВВС было построено 59 машин.

Технология “стелс” делает самолёты практически невидимыми для систем обнаружения. Основная доля невидимости достигается особенной рубленой формой самолета, которую называют фасеточной, когда большинство поверхностей Ф-117 наклонено под углом более 30° от вертикали. Помимо этого, все щели по контуру смотровых люков, сочленений фонаря кабины и фюзеляжа, створок отсеков шасси, двигателей и вооружения имеют накладки пилообразной формы. Все антенны и прочие устройства убирающиеся. Воздухозаборники прикрыты специальными решетками, размеры ячеек в которых близки к половине длины волны радаров. Во время сборки обшивку выравнивают с помощью лазеров.

Современные радары используют высокую частоту сигнала. Радар отслеживает объект, регистрируя отраженный от него радиосигнал, и облучение самолёта происходит под пологими углами. Однако в случае со “стэлсом” короткие волны отражаются вверх и вниз, а не в направлении облучающей станции. Отсутствие выступающих деталей также “рассеивает” и “гасит” сигналы станции слежения.

Меня ещё тогда поразило, что отражение от одного только шлема летчика, микрофона, очков ночного видения или от оборудования кабины может быть намного больше, чем от всего самолета. Поэтому фонарь кабины тоже фасеточной формы. Плюс на него нанесено многослойное электропроводящее покрытие с золотом, которое не просвечивается радарами.

Ну и в заключение. Ради невидимости создаются новые материалы с радиопоглощающими свойствами – ферромагнитные композиты, так называемые искусственные магнетики. Это панели из углеводородного волокна, которые служат для обшивки. Способ их нанесения не является одинаковым для всех частей самолета. Толщина покрытия и число его слоев меняются по сложному закону и определяются с помощью математического моделирования рассеивания электромагнитных волн на поверхности. Раньше эти материалы наносились по «обойной» технологии, то есть приклейкой лент и листов. С 1999 года технологию заменили на напыленные покрытия, наносимые с помощью роботизированных установок высокой точности.

Черный цвет ферромагнитной краски, во-первых, маскирует «стелс» в ночном небе, а во-вторых, способствует рассеиванию тепла. В итоге резонирование Ф-117 в сто – двести раз меньше, чем у обычного самолета и не отличимо от фонового шума.

– Хорошо подготовился, – одобрил подкованность Германа Андрей. – А ты знаешь, что и в России «невидимки» научились делать?

– Сейчас это почти все умеют. В Англии работает программа «Реплика», ставящая перед собой те же задачи. А в России Академия Наук совместно с КБ «Сухой» построили два самолёта и невидимую крылатую ракету.

– Звучит это всё внушительно и интересно, только, причем здесь Сан Борондон?

– Я думаю, вполне возможно, что радиолокационные лучи, во-первых, могут отражаться рубленым ландшафтом Сан Борондона, а во-вторых, какими-то естественными минералами и породами в его почве и скалах, точно так же, как в случае со «стэлсом».

– Ну, если всё это так, Гера, тогда ты ещё и по физике Нобелевскую премию получишь!

– Главное с моими теориями до математики не докатиться. – дружелюбно отозвался на шутку Герман.

– Это почему?

– Нобель не любил математиков, разве не помнишь? Премия присуждается по всем категориям, кроме математики.

– Впервые слышу! – удивился Андрей. – Что ж он так математиков не жалует?

– Какой-то математик в своё время отбил у него жену.

– Да брось! – не поверил Андрей.

– Ей Богу! Проверь сам, если хочешь. С тех пор Нобель на весь математический род обиделся.

– Ну, это он погорячился. Хотя, кто его знает, как бы я поступил. Вот что с мужиками любовь делает! – глубокомысленно резюмировал Андрей.

– Похоже, что доползли.

Скала кончилась, и они выбрались на куполообразную вершину «западного глаза». Здесь ветер был ещё сильнее, и вставать во весь рост было не безопасно. Вцепившись в торчащие из земли кустики хилых скалистых растений, робинзоны почти одновременно посмотрели вниз, проверив положение «западного глаза», и устремили взгляд на восток.

– Ничего проще и придумать нельзя, – Герман первым нарушил молчание. – Хотя по-другому, в общем, наверно, и быть не могло…

– Вот дела! – отозвался Андрей.

– «Лишь всевидящее око может птицу увидеть, но не хочет смотреть и отворачивается», – начал цитировать Герман. – «А птица продолжает сидеть в своём гнезде». Вот тебе и «гнездо».

Постой, а где же тогда «птица»?

«Никто не знает, есть ли эта птица вообще». Мне кажется, что «птица» здесь придумана только для того, чтобы увязать тему «гнезда». Проверь-ка, Андрей, телефон у тебя здесь ловит?

Андрей извлёк из нагрудного кармана плоскую трубку. На разноцветном дисплее высвечивались два деления из трёх возможных:

– Вроде, приём есть.

– Ну, тогда звони. «Дошедший до гнезда этой птицы узнает, где зуб мудрости вырос».

– Уже… – сказал Андрей, нажимая на зелёную кнопку установки связи. – Алло, Аня? Это Андрей. Привет. Ну что, можно нас отсюда забирать… Да, в Маске мы закончили… Быстро получилось… Нашли… скажу – не поверишь… Это вулкан! Да, ваш самый главный – вулкан Тейде!… Кратер и есть то «гнездо»!… Теперь нам нужно туда подняться… Да-да, на самую вершину… Приезжай…

ГЛАВА 41

О’Брайен устало протирал байковой салфеткой очки. События стали развиваться слишком быстро и совсем не так, как он хотел.

Группа Осборна не выходила на связь сорок восемь часов. Помимо станции спутниковой связи на катере, на Сан Борондоне существовал ещё один, резервный канал, однако он также молчал и не отзывался на сигналы с Тенерифе.

На поиски пропавших коммандос вчера ночью О’Брайен отправил специальную группу спасения с соседнего острова Эль Йерро, состоящую из двух местных, доверенных рыбаков. Высадившись на острове, они нашли пустующую «базу» и записку от Танаусý – их тайного агента на Сан Борондоне, жившего в племени Аитора. Танаусý засветился во время захвата русских в деревне. На следующее утро после захвата он обнаружил за собой хвост и с того момента в свою деревню больше не возвращался.

Гуайре Танаусý, один из лучших воинов гуанче на Сан Борондоне, правая рука самого могущественного островного менсея, вот уже много лет был на острове их проводником и надежным контактом. Его внедрили десять лет назад. Он был сыном одного из коммандос, трагически погибшего во время наводнения на Сан Борондоне. Сын решил остаться там, где погиб его отец, поселился в горах, был найден гуанче и затем прижился в одном из племён. Польза, которую он всё это время приносил, была поистине неоценима и потеря такого агента казалась теперь О´Брайену невосполнимой. Однако единственно правильным решением в этой ситуации было Танаусý оттуда эвакуировать, что и сделали двое спасателей с Эль Йерро.

Сегодня утром береговая полиция обнаружила его «бэйлайнер», брошенный недалеко от Лас Америкаса. Быстро определив, что катер принадлежит О’Брайену, полиция сообщила владельцу о находке, успокоив, что катер цел и невредим, и ждёт своего хозяина в Пуэрто Колон. О’Брайену пришлось на ходу сочинить историю о том, что накануне он устраивал вечеринку друзей, на катере они вышли в океан, слишком много выпили и вплавь добирались до берега, позабыв запереть каюты и оставив на катере ключи. Полиция эту историю вроде бы проглотила, а О’Брайен с удовольствием был готов заплатить штраф и пообещал, что впредь его вечеринки на катере будут спокойней.

Часом позже к нему домой приехали два детектива.

Они доверительно сообщили, что испанская полиция не очень любит «вечеринки», после которых на борту остаются связанными члены экипажа.

Так О’Брайен узнал, что на его катере были обнаружены два матроса, связанные по рукам и ногам, с кляпами во рту, одурманенные каким-то вызывающим глубокий сон газом. В тот момент они содержались в комиссариате полиции Лас Америкаса до выяснения обстоятельств.

Приехав в комиссариат с адвокатом, О’Брайен опознал в задержанных «матросах» Осборна и Ривейру. Согласно их показаниям, на катер совершили нападение неизвестные в масках, видимо, хотевшие угнать катер, но их «бэйлайнер», к счастью, оказался практически без горючего, поэтому их бросили связанными на борту.

Эта версия ни коим образом не совпадала с версией О’Брайена, но ситуацию неожиданно спас адвокат. Он заявил, что именно О’Брайен – его уважаемый и известный в очень солидных кругах клиент – со своими подвыпившими друзьями решил разыграть шутливый налёт на «бэйлайнер». Они просто хотели попугать остававшихся на катере матросов. В итоге, как и заявлял за час до того сам О’Брайен, они выпили лишнего и забыли своих моряков связанными на корабле.

Все понимали, что объяснения шиты белыми нитками, но статус О’Брайена, его связи, авторитет его адвоката, а также то, что сами «матросы» никаких заявлений по поводу случившегося делать не собирались, позволили О’Брайену уйти, за отсутствием состава преступления благополучно забрав и своих «матросов».

Покинув стены комиссариата и попрощавшись с не перестававшим укоризненно вздыхать адвокатом, все трое уединились в небольшом уютном кафе рядом с пляжем «баия дэль дюке». Осборн обстоятельно доложил шефу о всех событиях, произошедших на Сан Борондоне. С каждой новой подробностью О’Брайен становился всё мрачнее и мрачнее. Предположить, что в дело будут вовлечены новоявленный немец и какие-то древние сокровища, якобы зарытые где-то на Сан Борондоне, было совершенно неожиданным и сбивающим с толку.

– Как мы с Ривейрой оказались связанными на полу, я даже не понял, – заканчивал тем временем Осборн. – Когда Ривейра вернулся на остров, Танцор, немец и я были у подземного озера. Немец был связан. Танцора я связывать не стал, потому что он ещё мог пригодиться, да и сбежать с катера ему было некуда. Немец всю дорогу обещал нам с Танцором долю от клада и говорил, что у нас одна и та же цель – найти русских.

Осборн виновато прокашлялся.

– Ривейра забрал нас из подземного озера, и мы поплыли на базу. Чуть позже Ривейру сменил за штурвалом Танцор. Видимо, меня сморило. Третья бессонная ночь… Очнулся я уже у Тенерифе связанный и с кляпом во рту. Рядом тоже связанный лежал Ривейра. Чуть позже нас обнаружил морской полицейский патруль.

Что О’Брайену всегда нравилось в Осборне – это то, что когда он был в чём-то виноват, он всегда признавал свои ошибки и не боялся брать ответственность за провал на себя. Качество, которым могут похвастаться немногие.

По рассказу коммандос получалось, что неизвестно откуда появившийся немец умудрился запутать ситуацию ещё больше. Сейчас он преследовал двух русских, пытаясь завладеть древней картой, на которой было отмечено место клада. Вместо одной заботы, у О’Брайена их стало две. Третьей проблемой был Танцор. Где он сейчас находился, и был ли он жив вообще – было ещё большей загадкой.

Успокаивало одно: по крайней мере, о русских О’Брайен знал всё.

Сегодня утром стало известно, что русские были в деревне Маска и поднимались на один из утёсов Лос Гигантес к скале-арке, которую местные жители называли «западным глазом». Поднимались они туда одни, без проводника. Оттуда эти двое поехали на вулкан.

Для посвященного это могло означать только одно: русские смогли расшифровать древний ребус и находятся в двух шагах от тайника!

Местонахождение тайника О’Брайену было известно. Оставалось ехать на место и ждать русских там. Он предполагал также большую вероятность того, что там же сможет застать и остальных участников этой шарады.

ГЛАВА 42

У канатной дороги, идущего на вершину вулкана Тейде, собралась достаточно большая толпа. Люди выгружались из туристических автобусов, занимая очередь, а их гиды в это время бежали в кассы за билетами. Помимо автобусов, повсюду были припаркованы автомобили тех, кто приехал сюда частным образом, без экскурсии, и сейчас был вынужден пропускать вперёд организованные группы. Взятые на прокат разнокалиберные малолитражки были припаркованы бампер к бамперу и спускались ровными рядами вниз, к дороге. Желающих подняться на вулкан сегодня было много.

Молоденькая симпатичная испанка-экскурсовод в это время рассказывала ожидавшей своей очереди туристам:

– Как вы уже поняли, вулкан Тейде является нашей главной достопримечательностью. Это не только самая высокая точка Тенерифе и Канарского архипелага, но и всей Испании в целом. Его высота 3.718 метров над уровнем моря. Он выше испанской части Пиренеев и андалузской Сьерра Невады.

Вулкан Тейде является одним из самых молодых образований на острове – ему всего лишь пятьсот тысяч лет. Возраст самого Тенерифе оценивается в десять – двенадцать миллионов лет. В действительности, вулкан Тейде – это не один, а несколько вулканов, наслоившихся друг на друга в течение многих извержений. Последнее извержение на Тейде произошло очень давно, однако, вулкан не является потухшим, это спящий вулкан, о чем свидетельствует недавнее извержение соседнего пика Чаорро или, как его ещё называют, Старого Пика. Он извергался всего двести лет тому назад, в 1798 году. Поэтому ученые-вулканологи ведут постоянный замер выбросов газа, контролируют подземные температуры и микроземлетрясения.

Примечательно то, что раньше вулкан Тейде был всегда покрыт снегом. Римляне называли наш остров Ниварией – Снежным, но и в более поздние времена на Тейде, видимо, часто выпадал снег: на языке канарских аборигенов «тенер» означает «снег», а «ифе» – это «высокая гора». Тенерифе – типично гуанчское название, которое со средних веков стало официальным наименованием острова. Сейчас, в связи с глобальным потеплением, снег на вулкане выпадает редко, даже не каждый год, причем исключительно зимой и только после сильных продолжительных дождей.

– И раз уж мы вспомнили о гуанче, – увлечённо рассказывала девушка-гид, – то скажу вам, что древние аборигены на вершину Тейде никогда не поднимались. Согласно гуанчской легенде, в кратере вулкана живет в заточении Гуайота – нечистая сила, осмелившаяся украсть с небосвода солнце и побеждённая впоследствии Богом Ачаманом. Вот уже тысячу лет она сидит внутри вулкана и не дозволяет никому её тревожить. Вы помните о скалах Рокес де Гарсия, где мы сегодня уже останавливались, тех, что напротив отеля «парадор»? – слушатели согласно закивали головами. – Так вот гуанче называли скалы Гарсия «Чёртовыми Письменами». По древним свидетельствам, никто из гуанче никогда не заходил дальше этих скал. Среди вулканических скульптур, которые мы с вами видели на Рокес де Гарсия, есть даже скала, похожая на вытянутый указательный палец. Местные жители называют его Перст Божий. Именно этим перстом Бог и грозит людям, задумавшим крамольную мысль идти дальше к вулкану и подняться в его кратер…

– Гениально! – не смог удержаться Герман.

– Что такое? – переспросил Андрей, увлеченный до того рассматриванием экскурсоводши. Она была типичной испанкой: невысокой, черноглазой, с большим алым ртом и собранными в хвост черными, искрящимися на солнце волосами. Андрею такие нравились.

– Гуанче даже специально придумали легенду, чтобы отпугнуть непрошеных визитёров от тайника!!!

Герман рассказал ему о том, что только что услышал от понравившейся Андрею испанки.

– Представь: ты прячешь тайник. В труднодоступном месте. Но для того, чтобы его ещё больше обезопасить и свести к минимуму количество незваных посетителей, сочиняешь страшилку про то, что место это нечистое, что живёт там Гуайота и прочий подобный бред.

– М-да, – протянул Андрей. – А что, очень может быть…

– Легендам о нечистой силе в средние века придавали большое значение, – пояснил Герман. – Думаю, что суеверных конкистадоров подобная история действительно была способна отпугнуть и отвратить от посещения «нечистого места»! Точно! Ты говорил мне, что канарцы местную кальдеру, по которой мы сейчас ехали, называют «маль паис»! Это означает «плохая земля» или «плохое место». Официально она «плохая», потому что на ней ничего не растёт: Анна говорила, что вулканической породе нужно триста лет, чтобы на ней появились первые признаки жизни. Но очень может быть, что все эти потоки лавы под нами «плохие» не потому, что здесь не посеешь бананы, а потому что здесь обитает нечистая сила.

В этот момент с билетами из кассы вернулась Анна:

– Ребята, я с вами не еду.

– Как так? – расстроился Андрей.

– Появилась небольшая проблема. Мне срочно нужно ехать домой.

– Что-то случилось? – озаботился Герман.

– Думаю, ничего страшного. Звонил муж, интересовался, где я и просил приехать. Телефон у вас есть, я, как разберусь, сразу вам позвоню и вас отсюда заберу. Вы пока поезжайте на вулкан, – она протянула билеты Андрею и улыбнулась. – Вас пропустят без очереди, как группу, а то в очереди можно и час простоять.

– Да, желающих немало, – улыбнулся в ответ Андрей. – В прошлый раз, когда я туда забирался, также было. Спасибо.

– Только не забывайте, что на саму вершину вас не пустят: вагончик идёт до смотровой площадки. Это чуть больше трёх с половиной тысяч метров над уровнем моря. Чтобы подняться выше, к вершине, нужно иметь разрешение. А выдаётся оно только в столице, причём с предъявлением удостоверения личности, которого у вас нет.

– Понятно. А кто его там проверяет? – удивился Герман.

– Да стоят там два перца в зелёных курточках, увидишь, – объяснил Андрей.

– Правильно, они эти пропуска и проверяют, – продолжала Анна. – Договориться с ними, сразу говорю, нельзя. У них порядок: за час через кратер может проходить не больше восьми человек. Поэтому всю эту бюрократию с разрешениями и придумали. Нужно было ограничить поток желающих потоптаться на серной пробке на вершине. Так что, увы. Но с обзорной площадки вид точно такой же, что и сверху, поэтому не расстраивайтесь.

Увидев разочарованный вид Германа, Андрей поспешил его успокоить:

– Не дрейфь, на месте разберёмся. Не может быть, чтобы мы с тобой в кратер не попали.

– Это уж точно, – одобрительно улыбнулась Анна. – С Андреем не пропадёшь. Ну всё, я должна ехать.

– Не переживай, если что – такси возьмём или автостопом доедем.

– Хорошо, я побежала, – она махнула рукой в сторону парковки за своей спиной. – Как жалко – так хочется с вами поехать!

– Не переживай, мы всё тебе подробно расскажем, – энергично закивали головами мужчины.

– Ну, тогда до скорого, вечером увидимся, – через секунду она исчезла в толпе туристов.

– Пока, – отозвался ей вдогонку Андрей.

В вагончик канатной дороги помещалось человек тридцать. Люди были одеты в тёплые куртки и плотные брюки, у многих на поясе болтались шерстяные перчатки и шапки. В глазах у всех сиял восторг: все были в предвкушении предстоявшего события. Они оживлённо переговаривались, не выпуская из рук фотоаппаратов, то и дело фотографируя менявшийся с каждой минутой подъема пейзаж. На Германа и Андрея странно покосились лишь однажды, не увидев у них ни соответствующей одежды, ни фото-видеотехники.

– А мы просто гулять, – объяснял всем Андрей по-русски. – Гуляем мы! Переведи им, Гера…

Через восемь минут друзья были уже на вулкане. Вид с вершины действительно впечатлял. Остров пологой волной спускался в океан. Было видно, как тысячи или миллионы лет назад застыли потоки лавы, извергавшиеся с вершины ноздреватыми косичками, как причудливо разбегались лавовые реки, наслаиваясь одним рукавом на другой, растопыривая узловатые пальцы и разбрасывая вокруг бесформенные глыбы и валуны. Светло-желтые пески становились коричневыми, затем темнели, переливаясь более поздними чёрными подпалинами, образуя единый огромный шершавый замысловатый «натюрморт». Тут и там белели озерца белого вулканического песка и зелёные отвалы оксидов железа, поменявших свой цвет из-за взаимодействия с минеральной подземной водой и газами.

С такой высоты казалось, что растительности внизу нет совсем. Хотя отчасти это было правдой: по дороге к вулкану Герман видел только низкие желто-коричневые кустарники, сухие стебли, жухлую траву и редкие крошечные цветы. Анна, правда, прокомментировала тогда, что на Тейде растут какие-то уникальные растения-эндемики, которые не встречаются больше нигде в мире, и которых не встретишь даже в других частях Канарского архипелага.