Текст книги "Письма Чехова к женщинам"

Автор книги: Антон Чехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Скоро, скоро мы увидимся, старушка моя милая, бесценная. Я буду тебя обнимать и ласкать, буду с тобой ходить по Петровке.

Кричу тебе «ура» и остаюсь навеки твой заброшенный, полинявший и тусклый муж.

А. В «Мире искусства» тебя хвалят [273] , Книпуша. Я послал тебе сегодня номер, в котором хвалят. Горжусь, дуся моя, горжусь!

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

15 апреля 1903 г., Ялта

Дуся моя бесподобная, балбесик мой, ты напрасно сердишься на меня за молчание; во-первых, ты сама писала мне, что выезжаешь из Москвы в начале страстной недели, во-вторых, я пишу тебе частенько. Да и к чему писать, если скоро, скоро увидимся, если скоро я буду щипать тебя за спину и прочее тому подобное. Билет уже заказан, выезжаю я 22-го, в Москве буду 24. Как приеду, так и в баню. Простыни тебе привезу.

Зачем вы играете в одну дудку с «Новым временем», зачем проваливаете «На дне»? [274] Ой, не складно все это. Поездка ваша в Петербург мне очень не нравится. Писать для вашего театра не очень хочется – главным образом по той причине, что у вас нет старухи. Станут навязывать тебе старушечью роль, между тем для тебя есть другая роль, да и ты уже играла старую даму в «Чайке».

Ну-с, вчера был небольшой дождь. У нас хорошая весна, только прохладно и скучно.

В Ялте умер доктор Богданович. Знала ли ты его?

Ехать в Одессу – в Киев – это мысль хорошая. И я с вами буду ездить на гастроли. В Одессе сборы будут колоссальные, в Киеве же будет приятно пожить и встретить там весну.

Почему не ставите «Мещан»? Ведь они нравятся в Петербурге.

Я напишу тебе еще одно письмо, пришлю еще телеграмму, а затем – до скорейшего свидания. Я смугл, как араб. В саду у нас хорошо, я целый день сижу там и загорел адски. Видела Модеста Чайковского? Видела Суворина? Бывает ли Миша в театре? Впрочем, на сии вопросы ответишь мне уже в Москве, моя верная супруга.

Целую тебя в мордусю, хлопаю по спине.Твой Черномордик.

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

27 сентября 1903 г., Ялта

Дусик мой, лошадка, я уже телеграфировал тебе, что пьеса кончена, что написаны все четыре акта. Я уже переписываю. Люди у меня вышли живые, это правда, но какова сама по себе пьеса, не знаю. Вот пришлю, ты прочтешь и узнаешь.

Вчера были Михайловский и Панов. Первый много рассказывал, я с удовольствием слушал, второй помалкивал. Потом приезжал Костя. Он хотя и не согласен с чем-то, но, по-видимому, доволен. Михайловский очень мне его расхваливал.

А третьего дня приехал неожиданно твой необыкновенный друг, рыжеусый Шапошников. Сегодня он был опять, обедал и после обеда уехал с Машей в Су-Уксу, к Соловьевой. Скучен он донельзя, до того, что, слушая его, хочется высунуть язык.

Если бы ты, лошадка, догадалась прислать мне телеграмму после первого представления «Юлия Цезаря»! [275] «Вишневый сад» я пишу на той бумаге, которую мне дал Немирович; и золотыми перьями, полученными от него же. Не знаю, будут ли от этого какие перемены.

Ах, бедный Володя, зачем он слушает своих родственников! Певца из него не выйдет, а адвокат, хороший и усердный, уже выходил из него. И почему вас так пугает карьера адвоката? Разве порядочным адвокатом хуже быть, чем петь в театре тенорком в течение десяти лет, по 4500 р. в год, а потом уходить в отставку? Очевидно, вы понятия не имеете о том, что значит присяжный поверенный, адвокат.

На море качает, но погода хорошая. Панов уже уехал. Он и Михайловский будут на первом представлении «Вишневого сада» – так они говорили.

Шнапу поклонись и поблагодари его от моего имени, что он не напугал тебя, что шея его не исковеркана. Шарик доволен жизнью. Тузик временами впадает в пессимизм.

Тебя пишет Средин? Да, это удовольствие, но удовольствие, которое можно претерпеть только раз в жизни. Ведь ты уже писалась им, Срединым!

Ну, лошадка, глажу тебя, чищу, кормлю самым лучшим овсом и целую в лоб и в шейку. Господь с тобой. Пиши мне и не очень сердись, если я тебе буду писать не каждый день. Теперь переписываю пьесу, стало быть, заслуживаю снисхождения.

Кланяйся всем.Твой А.

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

14 октября 1903 г., Ялта

Что ты все ворчишь, бабушка! Альтшуллера я сам позвал, так как мне стало неважно, надоело бегать. Он назначил мне съедать по 8 яиц в день и есть тертую ветчину. А Маша тут решительно ни при чем. Без тебя я как без рук, точно я на необитаемом острове.

Итак, пьеса послана, получишь ее, вероятно, одновременно с этим письмом. Прилагаю конвертик [276] , прочтешь, когда познакомишься с пьесой. Немедленно по прочтении телеграфируй. Отдашь Немировичу, скажешь, чтобы и он прислал мне телеграмму, дабы я знал, как и что. Попроси его, чтобы пьеса держалась в секрете, чтобы она не попалась до постановки Эфросу и прочим. Не люблю я ненужных разговоров.

Твои письма невеселы, ты хандришь. Нехорошо это, мой дусик. А сегодня так и вовсе от тебя нет письма. Если что не так в театре, то ведь неудачи так естественны и ведь обязательно будут год-два, когда театр будет терпеть одни неудачи. Надо держаться крепко. Станиславский в прошлые годы был крепок, а теперь и его сдвинули с места, захандрил.

Здоровье мое хорошо. Третьего дня вечером стал болеть живот, проболел вчера весь день, а сегодня все благополучно. Сегодня я отменил яйца, буду есть вполовину меньше. Вчера был Альтшуллер, выслушивал, разрешил проехаться в город. Я не надоел тебе со своими медицинскими разговорами? Неужели нет?

Я читал, что телеграф попорчен от Москвы до Харькова, моя телеграмма опоздает очень. Завтра сажусь писать рассказ [277] не спеша. Мне не верится, что я уже не пишу пьесы. Веришь ли, два раза переписывал начисто. Постарел твой муж, и если ты заведешь себе какого-нибудь вздыхателя, то уж я не имею права быть в претензии.

Если что надумали поставить новое, то пиши мне, роднуля. Все пиши.

Будь здорова, лошадка. Читай пьесу, внимательно читай. В пьесе у меня тоже есть лошадь [278] . Благословляю тебя и обнимаю тебя много раз. Господь с тобой.Твой А. 1) Любовь Андреевну играть будешь ты, ибо больше некому. Она одета не роскошно, но с большим вкусом. Умна, очень добра, рассеянна; ко всем ласкается, всегда улыбка на лице.

2) Аню должна играть непременно молоденькая актриса.

3) Варя – быть может, эту роль возьмет Мария Петровна.

4) Гаев – для Вишневского. Попроси Вишневского, чтобы он прислушался, как играют на биллиарде, и записал бы побольше биллиардных терминов. Я не играю на биллиарде, или когда-то играл, а теперь все позабыл, и в пьесе у меня все случайно. Потом с Вишневским мы сговоримся, и я впишу все, что нужно.

5) Лопахин – Станиславский.

6) Трофимов студент – Качалов.

7) Симеонов-Пищик – Грибунин.

8) Шарлотта – знак вопроса. В четвертом акте я вставлю еще ее слова: вчера у меня болел живот, когда я переписывал IV акт, и я не мог вписать ничего нового. Шарлотта в IV акте проделает фокус с калошами Трофимова. Раевская не сыграет. Тут должна быть актриса с юмором.

9) Епиходов – быть может, не откажется взять Лужский.

10) Фирс – Артем.

11) Яша – Москвин [279] .

Если пьеса пойдет, то скажи, что произведу все переделки, какие потребуются [280] для соблюдения сцены. Время у меня есть, хотя, признаюсь, пьеса надоела мне ужасно. Если что неясно в пьесе, то напиши.

Дом старый, барский: когда-то жили в нем очень богато, и это должно чувствоваться в обстановке. Богато и уютно.Варя грубоватая и глуповатая, но очень добрая.

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

17 октября 1903 г., Ялта

Лошадка, вчера я был в городе, я остригся и помолодел лет на восемь. Сегодня долго сидел в саду, пока солнце не спряталось под туман.

Получил от Горького телеграмму, просит пьесу для своего сборника [281] , предлагает по 1500 р. за лист. И я не знаю, что ответить, так как, во-первых, нет еще ответа из Москвы, и, во-вторых, по условию с Марксом, я могу давать свои произведения только в повременные издания (т. е. газеты л журналы) или благотворительные сборники.

В пьесе кое-что надо переделать и доделать, для этого достаточно, мне кажется, 15 минут. Не доделан IV акт и кое-что надо пошевелить во II, да, пожалуй, изменить 2–3 слова в окончании III, а то, пожалуй, похоже на конец «Дяди Вани».

Если пьеса теперь не сгодится, то не падай духом, лошадка, не унывай, через месяц я ее так переделаю, что не узнаешь. Ведь я ее писал томительно долго, с большими антрактами, с расстройством желудка, с кашлем.

В кухне пока готовят по расписанию. Все исправно. Наш Арсений сидит около бабушки и благодушествует, но работает совсем мало.

Напиши, как идут сборы на «Юлия Цезаря».

Получил письмо от Иваненко!

Жду телеграммы, никак не дождись. Обнимаю тебя, моя родная.Твой А.

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

21 октября 1903 г., Ялта

Милая моя лошадка, писал ли я тебе про свою неудачу: брокаровский порошок не мылится, т. е. не дает пены. Делаем, как написано на обертке; в первый раз думали, что воды много, а во второй уж и не знали, что подумать. Научи, что делать.

Морозов хороший человек, но не следует подпускать его близко к существу дела. Об игре, о пьесах, об актерах он может судить, как публика, а не как хозяин или режиссер.

Сегодня получил от Алексеева телеграмму [282] , в которой он называет мою пьесу гениальной; это значит перехвалить пьесу и отнять у нее добрую половину успеха, какой она, при счастливых условиях, могла бы иметь. Немирович не присылал мне еще списка артистов, участвующих в пьесе, но я все же боюсь. Он уже телеграфировал, что Аня похожа на Ирину; очевидно, хочет роль Ани отдать Марии Федоровне. А Аня так же похожа на Ирину, как я на Бурджалова. Аня прежде всего ребенок, веселый до конца, не знающий жизни и ни разу не плачущий, кроме II акта, где у нее только слезы на глазах. А ведь Мария Федоровна всю роль проноет, к тому же она стара. Кто играет Шарлотту?

Я чувствую себя недурно, хотя кашель не прекращается; я кашляю больше, чем в прошлом году об эту пору.

Приеду в первых числах ноября; мать приедет в середине или в конце ноября, она очень скучает здесь.

Александр Плещеев будет издавать в Петербурге театральный журнал [283] вроде «Театр и искусство». Этот забьет Кугеля. В январе я пошлю ему водевиль, пусть напечатает. Мне давно уже хочется написать водевиль поглупее.

Когда начнутся репетиции моей пьесы? Напиши, дусик, не томи меня. Твоя телеграмма была очень коротка, теперь хоть постарайся писать поподробнее. Ведь я здесь, как в ссылке.

Жизнь у Якунчиковой [284] вспоминается почему-то каждый день. Такой безобразно праздной, нелепой, безвкусной жизни, какая там в белом доме, трудно еще встретить. Живут люди исключительно только для удовольствия – видеть у себя генерала Гадона или пройтись с товарищем министра кн. Оболенским. И как не понимает этого Вишневский, взирающий на этих людей снизу вверх, как на богов. Там только два хороших человека, достойных уважения: Наталья Яковлевна и Максим. Остальные… впрочем, оставим сие.

А Наталия Яковл. забыла про свои обещания сделать для меня городок [285] .

В Москву собирается m-me Бонье, уже заказала себе белое платье специально для Худож. театра.

Когда же, наконец, придет твое письмо? Мне хочется прочесть о моей пьесе, нетерпение, которое ты поняла бы, если бы жила, как я, в этой теплой Сибири. Впрочем, к Ялте я начинаю уже привыкать; пожалуй, научусь здесь работать.

Ну, лошадка моя, венгерец мой хороший, обнимаю тебя и целую крепко. Не забывай, ведь я твой муж, имею право бить тебя, колотить.Твой А.

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

25 октября 1903 г., Ялта

Лошадка моя милая, сегодня в «Крымском курьере» и в «Одесских новостях» перепечатка из «Новостей дня»; [286] будет перепечатано во всех газетах. И если бы я знал, что выходка Эфроса подействует на меня так нехорошо, то ни за что бы не дал своей пьесы в Художеств. театр. У меня такое чувство, точно меня помоями опоили и облили.

От Немировича до сих пор нет обещанного письма. Да я и не особенно жду; выходка Эфроса испортила мне все настроение, я охладел и испытываю только одно – дурное настроение.

Вчера у меня были Екат. Павл. и Средина. Был Михайловский. Я обругал в письме к тебе пьесу Чирикова и, как оказывается, поторопился; это Алексин виноват, он очень бранил пьесу в телефон. Вчера вечером я прочитал «Евреи»; особенного ничего нет, но написано не так уж плохо, можно три с плюсом поставить.

Нет, я никогда не хотел сделать Раневскую угомонившеюся. Угомонить такую женщину может только одна смерть. А быть может, я не понимаю, что ты хочешь сказать. Раневскую играть нетрудно, надо только с самого начала верный тон взять; надо придумать улыбку и манеру смеяться, надо уметь одеться. Ну, да ты все сумеешь, была бы охота, была бы здорова.

Я с Эфросом больше незнаком.

Ем много. Скажи Маше, что брат Арсения (Петунька, как его называют в кухне) вернулся, живет у нас в кухне. Это великолепный садовник; не надо ли кому-нибудь из знакомых? Скажи З. Г. Морозовой, что этот садовник кончил курс, трезв, молод, порядочен и может насадить великолепный сад (не цветы, а фруктовый сад). Вот не хочет ли она иметь свой роскошный сад, десятин в 20–30? Серьезно, скажи ей. Я ручаюсь, ибо я в этом деле весьма и весьма понимаю. Пусть не упускают.

Маркс прислал телеграмму: просит не печатать «Вишневый сад».

Облачно. Прохладно.

Средин выделяет много белку. Дело плохо. У меня недавно смотрели, белка не нашли. Каждый год смотрим. Зато покашливаю больше и хуже, чем в прошлые годы.

Листья на деревьях еще целы, не падают. Купил себе икры, сельдей, килек, а анчоусов забыл купить. Вот когда Маша будет высылать бабушке сапоги, то присоедини анчоусы. Впрочем, не нужно, это у меня с пера сорвалось. Анчоусы есть у Кюба.

Ну, лошадка, целую тебя и обнимаю. Утешай меня своими письмами. Я тебя люблю.Твой А.

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

30 октября 1903 г., Ялта

Вот видишь, на какой бумаге я пишу тебе, лошадка! Насчет выбора меня в Общество любителей словесности я ничего не понимаю. Если выбрали в председатели, то почему во временные? [287] Если во временные, то на сколько времени? А главное, я не знаю, кого я должен благодарить, кому написать. Получил на днях извещение, написанное плохим почерком, за подписью какого-то Каллаша, написанное не на бланке, очевидно не официально, а как зовут этого Каллаша и где он живет – неизвестно, и я до сих пор еще не написал благодарности за выборы.

Станиславский будет очень хороший и оригинальный Гаев, но кто же тогда будет играть Лопахина? Ведь роль Лопахина центральная. Если она не удастся, то, значит, и пьеса вся провалится, Лопахина надо играть не крикуну, не надо, чтобы это непременно был купец. Это мягкий человек. Грибунин не годится, он должен играть Пищика. Храни вас создатель, не давайте Пищика Вишневскому Если он не будет играть Гаева, то роли другой ему нет у меня в пьесе, так и скажи. Или вот что: не хочет ли он попробовать Лопахина? Буду писать Конст. Сергеевичу, от него я вчера письмо получил.

Сегодня в «Гражданине» бранят Художеств. театр за «Юлия Цезаря» [288] .

Вчера было расстройство желудка, без причины, сегодня ничего.

Если Москвин хочет играть Епиходова, то очень рад. А Лужскому что тогда?

Подумаю немножко и, пожалуй, приеду в Москву, а то как бы Немирович не роздал роли из политических соображений Андреевой, О. Алексеевой и проч.

Мне скучно, работать не могу. Погода пасмурная, холодно, в комнатах чувство печей…

Оказывается, напрасно я спешил с пьесой. Мог бы еще месяц повозиться с ней.

Что за мучение обрезать ногти на правой руке. Без жены мне вообще плохо.

К халатику твоему привыкаю. А вот к Ялте не могу привыкнуть. В хорошую погоду казалось, что все хорошо, а теперь вижу – не дома! Точно я живу теперь в Бирске, том самом, который мы с тобой видели, когда плыли по Белой.

Хризантемы получила? В каком виде? Если в хорошем, то еще пришлю.

Целую таракашку. Будь веселенькой.Твой А.

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

7 ноября 1903 г., Ялта

Дусик мой, лошадка, здравствуй! Нового ничего нет, все благополучно, решительно все. Писать не хочется, а хочется ехать в Москву, и все жду твоего разрешения.

Умер Ф. Поленц, автор «Крестьянина», чудесный писатель. Получил письма и от Немировича и от Алексеева, оба, по-видимому, недоумевают; ты сказала им, что моя пьеса мне не нравится, что я боюсь за нее. Но неужели я пишу так непонятно? Я до сих пор боялся только одного, боюсь, чтобы Симов не стал писать гостиницы для III акта. Нужно исправить ошибку. Пишу я об этом уже целый месяц, а в ответ мне только пожимают плечами; очевидно, гостиница нравится.

Немирович прислал телеграмму срочную с просьбой прислать в ответ срочную же телеграмму – кому играть Шарлотту, Аню и Варю. Против Вари стояли три фамилии – две неизвестные и Андреева. Пришлось выбрать Андрееву. Это хитро устроено [289] .

Костя давно уже не был у меня. Вероятно, сегодня придет. Михайловского задержат в Петербурге; очевидно, Костя не скоро выедет домой.

Дусик, выпиши меня отсюда. Одеяло послал я тебе с Баженовым, который вчера приходил прощаться. Если не понравится, пришли, я переменю.

«Банкрот» провалился в Новом театре? [290] Я видел эту пьесу в отличном исполнении, она показалась мне превосходной пьесой, да так оно и есть на самом деле. Там две мужские роли написаны отменно.

Сегодня я проспал, проснулся в 9 часов! Чувствую себя, кажется, недурно. Только вот расстройство кишечника. Надо бы изменить режим, вести более безнравственную жизнь, надо бы все есть – и грибы и капусту – и все пить. А? Как ты думаешь?

Скажи Вишневскому, чтобы он пешком ходил побольше и не волновался.

Ну, пупсик мой, обнимаю тебя. Выписывай меня поскорей. Неужели тебе неинтересно увидеть мужа в новой шубе?

А. Не пиши мне про жареную утку, не мучай меня. Когда приеду, целую утку съем.

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

27 февраля 1904 г., Ялта

Супруга моя хорошая, ты не веришь мне как врачу, но все-таки я скажу тебе, что Корсаков весьма склонен к пессимизму, он всегда предполагает самое страшное [291] . У меня была когда-то больная девочка, лечил ее месяца два-три, пригласил на консилиум Корсакова, он приговорил ее к смерти, а между тем она до сих пор жива, уже давно замужем. Если туберкулез в позвонке, то это еще далеко и до головного и до спинного мозга. Только не следует возить мальчика по гостям и позволять ему много прыгать. И опять-таки спрашиваю: почему выбрали Евпаторию?

За все время, пока я живу в Ялте, т. е. с 17 февраля, ни разу не выглянуло солнце. Сырость страшная, небо серое, сижу в комнате.

Вещи мои пришли, но какой-то унылый у них вид. Во-первых, их меньше на самом деле, чем я предполагал; во-вторых, оба сундучка древних в дороге потрескались. Живется мне скучновато, неинтересно; публика кругом досадно неинтересна, ничем не интересуется, равнодушна ко всему.

А «Вишневый сад» дается во всех городах по три, по четыре раза, имеет успех, можешь ты себе представить. Сейчас читал про Ростов-на-Дону, где идет в третий раз [292] . Ах, если бы в Москве не Муратова, не Леонидов, не Артем! Ведь Артем играет прескверно, я только помалкивал.

Ты пишешь, что не получала от меня писем, между тем я пишу тебе каждый день, только вчера не писал. Не о чем писать, а все-таки пишу. Шнап, сукин сын, привык, уже лежит у меня в кабинете, протянув задние лапы; ночует у матери, играет на дворе с собаками и потому всегда грязен.

У тебя очень много дядюшек, ты провожаешь их то и дело; гляди, как бы не простудиться. Посиди-ка дома хоть на четвертой неделе, когда у вас не играют.

Надумала ли ты что-нибудь насчет лета? Где будем жить? Хотелось бы недалеко от Москвы, недалеко от станции, чтобы можно было обходиться без экипажа, без благодетелей и почитателей. Подумай, радость моя, насчет дачи, подумай, авось и надумаешь что-нибудь. Ведь ты у меня умненькая, рассудительная, обстоятельная, – когда не бываешь сердита. Я с таким удовольствием вспоминаю, как мы с тобой ездили в Царицыно и потом обратно.

Ну, господь с тобой, радость моя, собачка добрая, приятная. Я по тебе скучаю и уже не могу не скучать, так как привык к тебе. Целую мою жену, обнимаю.Твой А.

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

3 марта 1904 г., Ялта

Милая моя, замечательная половинка, я жив, здоров как бык и пребываю в добром расположении и не могу пока свыкнуться только с одним – именно со своим монашеским положением.

К тебе просьба, дуся моя. Как я тебе уже говорил, я врач, я друг Женских медицинских курсов. Когда был объявлен «Вишневый сад», то курсистки обратились ко мне с просьбой, как к врачу, – устроить для их вспомогательного общества один спектакль; бедность у них страшная, масса уволенных за невзнос платы и проч. и проч. Я обещал поговорить с дирекцией, потом говорил, получил обещание… Перед отъездом Немирович объявил мне, что в настоящее время устраивать спектакль в Петербурге было бы не совсем практично, теперь война, можно остаться совсем без сбора; не лучше ли, спросил он, устроить в пользу медичек литературное утро, какое было в пользу Фонда? Я согласился с ним, и кончилось тем, что он обещал устроить литературное утро, только просил напомнить ему об этом в Петербурге. Так вот, родная моя, напомни ему теперь и в Петербурге и вообще настой на том, чтобы утро это было. К тебе в Петербурге придут с медицинск. курсов, ты прими, посоветуйся и обойдись возможно любезней, научи, как и где можно застать Немировича.

Получен от Маркса географический атлас. Жду сапоги, о которых ты писала. Думаю о Штраухе, отчего бы это он мог умереть. Царство ему небесное, человек он был очень хороший.

Наши побьют японцев. Дядя Саша вернется полковником, а дядя Карл с новым орденом.

Осенью начну строить баню. Впрочем, все это мечты, мечты!

Какая температура у Левы? Отчего ты мне не пишешь? Дуся, лошадка моя, будь здорова, весела, счастлива. Боюсь, как бы не пришли гости. Уж очень скучный здесь народ, не литературный; говорить с ними не о чем, а слушать их – в глазах становится тускло.Ну, господь с тобой.Твой А.

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

10 апреля 1904 г., Ялта

Милая моя конопляночка, ты на меня сердишься, ворчишь, а я, право, не виноват. С Машей, кажется, я совсем не говорил о Царицыне [293] , ничего о нем не знаю; виделся с Мартыновым, о котором ты писала, но он в Царицыне живал только зимою, о лете судит по слухам, да и вообще почему-то он мне не понравился, показался сероватым. Вспомнил я, что лет 10–12 назад мне продавал эту же дачу Сизов из «Русских ведомостей». Вообще говоря, я полагал, что вопрос сей дачный будешь решать ты главным образом, а не я. Ведь я в таких делах – кое-кака.

Почему на афишах и в газетных объявлениях моя пьеса так упорно называется драмой? Немирович и Алексеев в моей пьесе видят положительно не то, что я написал, и я готов дать какое угодно слово, что оба они ни разу не прочли внимательно моей пьесы. Прости, но я уверяю тебя. Имею тут в виду не одну только декорацию второго акта, такую ужасную, и не одну Халютину, которая сменилась Адурской, делающей то же самое и не делающей решительно ничего из того, что у меня написано [294] .

Погода теплая, но в тени холодно, вечера холодные. Гуляю лениво, ибо почему-то задыхаюсь. Здесь, в Ялте, какая-то проезжая дрянь ставит «Вишневый сад».

Я жду не дождусь, когда увижу тебя, радость моя. Живу без тебя, как кое-кака, день прошел – и слава богу, без мыслей, без желаний, а только с картами для пасьянса и с шаганьем из угла в угол. В бане не был уже давно, кажется, шесть лет. Читаю все газеты, даже «Правительственный вестник», и от этого становлюсь бурым.

До каких пор будешь в Питере, напиши мне, сделай милость. Не забывай меня, думай иногда о человеке, с которым ты когда-то венчалась, и целую дусю мою.Твой кое-кака.

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

22 апреля 1904 г., Ялта

Дуся моя, жена, пишу тебе последнее письмо, а затем, если понадобится, буду посылать телеграммы. Вчера я был нездоров, сегодня тоже, но сегодня мне все-таки легче, не ем ничего, кроме яиц и супа. Идет дождь, погода мерзкая, холодная. Все-таки, несмотря на болезнь и на дождь, сегодня я ездил к зубному врачу.

В сражении [295] участвовал 22 стрелковый сибирский полк, а ведь в этом полку дядя Саша! Не выходит он у меня из головы. Пишут, что убито и ранено 9 ротных командиров, а дядя Саша как раз ротный. Ну да бог милостив, уцелеет Саша, твой милейший дядя. Воображаю, как он утомлен, как сердит!

Был у меня вчера Евтихий Карпов, суворинский режиссер, бездарный драматург, обладатель бездонно-грандиозных претензий. Устарели сии фигуры, и мне скучно с ними, скучна до одурения их неискренняя приветливость.

В Москву я приеду утром, скорые поезда уже начали ходить. О мое одеяло! О телячьи котлеты! Собачка, собачка, я так соскучился по тебе!

Обнимаю тебя и целую. Веди себя хорошо. А если разлюбила или охладела, то так и скажи, не стесняйся.

Насчет дачи в Царицыне я писал тебе. О письме, полученном мною от Соболевского насчет дачи, была уже речь. Ну, Христос с тобой, радость.Твой А.

 Фото с вкладки

А. П. Чехов.

Лика Мизинова.

А. П. Чехов, Т. Л. Щепкина-Куперник, Л. Б. Яворская.

В. Ф. Комиссаржевская. 1896. Фотография с дарственной надписью Чехову.

Первое отдельное издание пьесы «Три сестры» (Спб., 1901). Обложка с портретами участников первого представления пьесы. Вверху (слева направо): М. Г. Савицкая – Ольга ; О. Л. Книппер – Маша ; М. Ф. Андреева – Ирина . Внизу : В. В. Лужский – Андрей Прозоров .

А. П. Чехов и О. Л. Книппер в Аксенове. 1901.

«Вишневый сад». Раневская – О. Л. Книппер.

«Три сестры». Маша – О. Л. Книппер.

Баденвейлер. Отель, в котором умер А. П. Чехов.

Памятник А. П. Чехову в Баденвейлере. У памятника О. Л. Книппер-Чехова и К. С. Станиславский

Примечания

1

Мерлитон – один из персонажей шуточной сказки Чехова «Сапоги всмятку», написанной им для детей Киселевых летом 1886 г.

2

В январе 1886 г. умерли от тифа две пациентки Чехова – мать и сестра художника Янова. Смерть их произвела на Чехова такое тяжелое впечатление, что он решил прекратить медицинскую практику. М.П. Чехов сообщает в своих воспоминаниях: «Под сильнейшим впечатлением этого случая он снял вывеску, и больше у него ее не было никогда».

3

Киселева в шутку обещала завещать Чехову свой шкаф, который ему очень нравился.

4

Над Чеховым подшучивали, что вдова известного богача Хлудова – хорошая невеста для него.

5

Молочной Чехов шутя называл гимназию Ржевской, родственники которой были владельцами молочной фермы и молочных магазинов.

6

Богемский – литературный псевдоним М.П. Чехова.

7

Кстати ( франц. ).

8

Чехов в конце декабря получил письмо от М.В. Киселевой, в котором она хвалила его рассказ «На пути» и резко критиковала рассказ «Тина»: «Мне лично досадно, что писатель Вашего сорта , т. е. не обделенный от бога, – показывает мне только одну «навозную кучу». Грязью, негодяями и негодяйками кишит мир, и впечатление, производимое ими, не ново, но зато с какой благодарностью относишься к тому же писателю, который, проведя Вас чрез всю вонь навозной кучи, вдруг вытащит оттуда жемчужное зерно. Вы не близоруки и отлично способны найти это зерно, – зачем же тогда только одна куча? Дайте мне зерно, чтобы в моей памяти стушевалась вся грязь обстановки; от Вас я вправе требовать этого, а других, не умеющих отстоять и найти человека между четвероногими животными, – я и читать не стану… Может быть, лучше бы было промолчать, но мне нестерпимо хотелось ругнуть и Вас и Ваших мерзких редакторов, которые так равнодушно портят Ваш талант. Будь я редактором, – я, для Вашей же пользы, вернула бы Вам этот фельетон… фельетон Ваш все-таки препротивный! Предоставьте писать подобные (по содержанию!) разным нищим духом и обездоленным судьбою писакам, как-то Окрейц, Pince-nez, Алоэ и tutti quanti <Всяким прочим ( итал. ).> бездарностям!»

9

Фальшивый монетчик – собака Киселевых.

10

Пьеса В.П. Бегичева (отца М.В. Киселевой) «Жар-птица» напечатана в «Театральной библиотеке» С.Ф. Рассохина.

11

«Лебединая песня (Калхас)».

12

Общим столом ( франц. ).

13

А. С. Киселеву.

14

Персонажи рассказа Е. М. Шавровой, присланного Чехову на отзыв.

15

Мелькающие мошки ( франц. ).

16

Рукопись повести Е. М. Шавровой.

17

Милого друга ( франц. ).

18

Чехов присутствовал на экзамене в Чирковской школе, где он был попечителем.

19

Пьеса Бьернстерне-Бьернсона. Шаврова предлагала ее поставить в Серпухове.

20

«Гипнотизер», рассказ Е. М. Шавровой, присланный Чехову в рукописи.

21

Чехов написал басню в альбом Саши Киселевой в июне 1887 г.

22

«Палата № 6».

23

Чехов был избран членом Союза взаимопомощи русских писателей и ученых на общем собрании 31 октября 1897 г. В дневнике А. С. Суворина имеется запись от 27 апреля 1898 г.: «… среди этого Союза оказалось несколько членов, которые говорили, что Чехова следовало забаллотировать за «Мужиков», где он будто представил мужиков не в том виде, как следует по радикальному принципу».

24

Окружение ( франц. ).

25

Эти строки были вызваны письмом Л. А. Авиловой, которое она написала Чехову по прочтении рассказа «О любви».

26

Рассказ Л. А. Авиловой.

27

Неточная цитата из стихотворения А. С. Пушкина «Воспоминание».

28

Имеется в виду съезд писателей в Петербурге, который предполагалось созвать осенью 1899 г. в связи с столетием со дня рождения Пушкина.

29

«Маленькие письма» А. С. Суворина о студенческих беспорядках вызвали резкое возмущение в либеральных и демократических кругах. «Новому времени» был объявлен общественный бойкот. Союз взаимопомощи русских писателей и ученых привлек Суворина к «суду чести».

30

По просьбе Чехова Л. А. Авилова организовала переписку рассказов Чехова, печатавшихся в «Петербургской газете», – для включения в собрание сочинений.

31

В «Петербургской газете», 1896, 20 октября, напечатано письмо в редакцию Л. А. Авиловой: «О «Чайке» г. Чехова», за подписью: Л. А-ва (она была на первом представлении «Чайки» и дала высокую оценку пьесы).

32

Повесть Щепкиной-Куперник «Счастье» напечатана в «Книжках Недели», 1895 г., февраль – июль.

33

Т. Л. Щепкина-Куперник сообщила Чехову, что Московский Малый театр хочет поставить водевиль «Медведь» и просит автора дать согласие и подписать условие.

34

В воспоминаниях о Чехове Щепкина-Куперник рассказывает, что писатель «грозил» выдать ее замуж за журналиста Ежова.

35

«Вечность в мгновении» – одноактная пьеса Щепкиной-Куперник.

36

Чехов дал Комиссаржевской жетон, который в третьем действии «Чайки» дарит Заречная Тригорину. Жетон этот был прислан ему Л. А. Авиловой (см. «А. П. Чехов в воспоминаниях современников», М. 1960, стр. 234).

37

Комиссаржевская предполагала в свой бенефис в Астрахани поставить «Чайку». Это ее намерение не осуществилось.