Текст книги "Том 12. Пьесы 1889-1891"

Автор книги: Антон Чехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

1 февраля 1889 г. горячий поклонник Чехова Н. М. Соковнин устроил вечер, на котором присутствовали несколько писателей и актер П. М. Свободин. По воспоминанию Леонтьева (Щеглова), Чехов в тот день имел вид «сияющий, жизнерадостный, хотя несколько озадаченный размерами „ивановского успеха“ <…> а сам хозяин, поднимая бокал шампанского в честь Чехова, в заключение тоста торжественно приравнял чеховского „Иванова“ к грибоедовскому „Горе от ума“» (там же, стлб. 249–250 и стр. 153–154).

Вернувшись домой в Москву, он объяснял полушутя знакомым, что «бежал из Питера» «от сильных ощущений», «из сферы бенгальского огня» и «вернулся увенчанный лаврами» (К. Баранцевичу, 3 февраля; Д. Т. Савельеву, 4 февраля; Суворину, 4 февраля; Н. М. Линтваревой, 11 февраля 1889 г.).

Чехов был взволнован успехом спектакля и писал Суворину: «После того, как актеры сыграли моего „Иванова“, все они представляются мне родственниками <…> Я не могу забыть, что Стрепетова плакала после III акта и что все актеры от радости блуждали, как тени…» (4 февраля).

После постановки «Иванова» на сцене Александринского театра Чехов получил много писем с отзывами. Пьеса вызвала многочисленные отклики также и в литературных кругах.

М. И. Чайковский, считавший себя «отъявленнейшим чехистом» и присутствовавший на премьере, писал Чехову 7 февраля 1889 г. после второго спектакля: «Я смотрел пьесу с интересом и вниманием неослабным, много уловил новых прелестных черт и яснее заметил недостатки, а в общем по окончании ее остался при том же мнении, что это самое талантливое произведение из всех новых, какие я видел на Александринской сцене, и что в авторе ее сидит будущий великий драматург, который когда-нибудь скажет нечто великое». Особо он выделил исполнение кульминационного III акта: «Третий акт безусловно прошел еще лучше, чем на первом представлении, как-то цельнее, спокойнее. Мичурина хоть и была хуже Савиной, но, как говорится, „ансамбля не испортила“ и некоторые вещи сказала очень мило. Давыдов в сцене с доктором и с женою был превосходен, Стрепетова еще лучше: фразу „когда, когда он сказал?“ она произнесла внятнее и со стоном, от которого только камень, кажется, не заплачет. Я был потрясен до глубины души. Вся зала как один человек начала вызывать вас».

В том же письме Чайковский упоминал о «страшных препирательствах, толках и криках», возникших в фойе театра на втором представлении: «Один литератор, к несчастию, не знаю его фамилии (но узнаю, наверно), говорил, что после пьес Гоголя ничего подобного не видел, другой – адвокат – чуть не с пеной у рта опровергал его, повторяя слова Михневича. Везде были кучки. Я был центром одной из них, потому что ко мне подошел Утин, все стоявшие около примолкли, чтобы послушать мнение знаменитого адвоката <…> Впрочем, рядом со вздором в речах Утина было и несколько дельного. Самое дельное – признание выдающейся, исключительной талантливости пьесы» ( Записки ГБЛ, вып. VIII, стр. 72).

В письме К. С. Баранцевича, посланном Чехову в тот же день, об «Иванове» сказано: «…не могу удержаться, чтобы не поговорить об этом выдающемся произведении… Да, выдающемся, – таким я его считаю и буду считать <…> Первый акт, в котором сама по себе заключается целая драма, – произвел сильное впечатление <…> Как прелестна, например, сцена разговора Сарры с графом, как глубоко жаль обоих несчастных. Сколько невыразимой грусти, проникнутой поэзией, в сцене разговора Сарры с доктором! „Чижик, чижик!“ – глубоко потрясающим тоном произносит Стрепетова под аккомпанемент „чижика“ на гармонии… До сих пор в моих ушах звучит этот „чижик“!

<…> В театре я слышал, что Ленский играет роль Иванова лучше Давыдова, – может быть, но мне Давыдов нравится, по-моему, он и есть тот срединный человек иванов, который в сотнях лиц сидел вокруг меня, глядел во мне самом… Да, это тип, который, в лице Вас, нашел, наконец, достойного себе певца. Мне нравилось все: пьеса, актеры, это что-то молодое и свежее, чем веяло все время в театре, и больше всех нравился мне сам автор…

<…> Толков о Вашей пьесе не обобраться было в театре, не обобраться их и теперь… „Драматургических дел мастера“ кусали пальцы, делая вид, что они так себе… что им ничего, скулы Михневича краснели (он, как и следовало ожидать, лягнул-таки Вас, – этот жалкий, как выражается Фофанов), возбуждение было общее. А я был безмерно рад и беспредельно счастлив» (там же, стр. 32).

Свое впечатление о первом спектакле передавала Чехову также Е. К. Суворина (жена А. А. Суворина): «Я 7 лет постоянно хожу в Александринский театр и говорю искренно – ни одна драма не действовала на меня так угнетающе сильно <…> право, это было сильнее, чем пропустили бы меня через палочный строй <…> Антон Павлович, верьте моему искреннему чувству – Ваша драма правдивая с начала до конца – большое литературное произведение, и я шлю Вам привет от чистого сердца и поздравляю Вас с будущим великого человека – писателя». Отметив, что Стрепетова «играла удивительно», Суворина вместе с тем находила неудачным выбор Давыдова на центральную роль: «Досадно однако же – что у Давыдова такая обрюзгшая фигура и жирное лицо…» (письмо без даты – ГБЛ).

В своем отрицательном отношении к «обыденному» Иванову Суворина не была одинока и отражала мнение той части зрительской аудитории, которая ожидала встретить в пьесе привычный образ театрального «героя». В. В. Билибин в письме Чехову от 9 февраля 1889 г. тоже высказывал недовольство трактовкой роли Иванова и внешним обликом исполнителя: «В двух первых действиях, однако, Иванов в исполнении и гримировке Давыдова мне был крайне антипатичен».

С тем же письмом Билибин выслал Чехову афишу второго спектакля и сообщал: «Театр оказался совершенно полон <…> Как один из публики, я имею право поблагодарить Вас за доставленное мне „Ивановым“ удовольствие. Говорю искренно. Мне больше всего понравилось первое действие <…> Финал 3-го акта разыгран Давыдовым и Стрепетовой прекрасно…» Билибин прибавлял также, что написал пародию на «Иванова» (помещена в «Осколках», 1889, № 7 от 11 февраля), которая «вышла неудачной». В заключение письма говорилось: «Россия смотрит на Вас и ждет… Долго ли ей ждать?» ( ГБЛ).

После трех спектаклей Свободин извещал Чехова: «„Иванова“ публика принимает с каждым разом все сильнее» (11 февраля – Записки ГБЛ, вып. 16, стр. 190). О пятом представлении ему писал Плещеев: «Крик и гвалт был страшный после 3-го акта. Автора вызывали с треском» (9 марта – Слово, стр. 261). О том же спектакле восторженно отзывалась С. П. Кувшинникова и благодарила Чехова за доставленное зрителям «духовное наслаждение» (15 февраля – ГБЛ).

О широком резонансе, вызванном «Ивановым», говорилось в письме В. А. Тихонова: «А какие разноречивые толки он вызвал – просто восторг» (6 марта – Записки ГБЛ, вып. VIII, стр. 63). По окончании театрального сезона он снова вспоминал о пьесе: «Ведь у Вас громадный драматический талант, что Вы так блестяще и доказали Вашим „Ивановым“» (24 мая – ГБЛ).

Вместе с тем, многих зрителей и корреспондентов Чехова пьеса настораживала необычностью драматургической формы: они отмечали ее «несценичность», неопределенность в обрисовке центрального героя, неясность авторского отношения к нему.

В день премьеры «Иванова» Леонтьев (Щеглов) отметил в своем дневнике: «Удивительно свежо, но именно вследствие этой свежести много есть в пьесе „сквозняков“, объясняющихся сценической неопытностью автора и отсутствием художественной выделки» ( ЛН, т. 68, стр. 481). 2 февраля он записал мнение профессора Н. И. Стороженко: «Чехов талант, но у него нет „бога в душе“» (там же). Оспаривая это мнение Стороженко, В. П. Горленко писал Леонтьеву (Щеглову) 21 февраля: «С его определением Чехова я не согласен. Кто так умеет передавать жизнь и природу, у того есть в душе нечто большее, чем фонограф» (там же, стр. 490).

Свои похвалы в адрес Чехова и одновременно серьезные сомнения высказывал также Н. С. Лесков, смотревший первый спектакль. 4 февраля он говорил своему сыну об «Иванове»: «Учительная пьеса <…> К сожалению, слишком много у нас Ивановых, этих безвольных, слабых людей, роняющих всякое дело, за которое ни возьмутся. Умная пьеса! Большое драматургическое дарование». А. Н. Лескову запомнилось, что его отец не позволял даже при себе критиковать пьесу: «Несоглашавшимся бросались уничтожающие взгляды, гневливые реплики». Однако направление таланта Чехова казалось Лескову все же недостаточно ясным. В письме И. Е. Репину от 19 февраля 1889 г. он замечал: «Талантлив Чехов очень, но я не знаю „коего он духа…“ Нечто в нем есть самомнящее… и как будто сомнительное. Впрочем, очень возможно, что я ошибаюсь» (А. Лесков. Из записей и памяти. – «А. Чехов в воспоминаниях современников». М., 1947, стр. 315).

Баранцевич в своем письме от 7 февраля 1889 г. замечал: «Второй акт в начале, по-моему, немного растянут, и тут, мне кажется, сказалась добросовестность беллетриста, желавшего по возможности полнее нарисовать картину общества».

Суворин высказывал сожаление, что характер Иванова показан в пьесе «готовым». Этот упрек Чехов в ответном письме оспорил и, сославшись на героев Грибоедова и Гоголя, отстаивал правомерность изображения Иванова как сложившегося, «готового» типа: «Что было бы, если бы Хлестаков и Чацкий тоже не были взяты „готовыми“?» Отверг Чехов и другой упрек Суворина, что в пьесе недостаточно внимания уделено женским типам: «Женщины в моей пьесе не нужны. Главная моя была забота не давать бабам заволакивать собой центр тяжести, сидящий вне их» (8 февраля 1889 г.).

На сценические недостатки пьесы указывал Чехову в письме 11 февраля 1889 г. Свободин: «Вижу теперь очень ясно все сценические недостатки комедии, с каждым представлением они всё ярче обозначаются и просятся на переделку, особенно последний акт (сцена Лебедева с Сашенькой ужасно длинна)».

Леонтьев (Щеглов) был убежден, что в «Иванове» Чехов пошел против требований драматургической формы: «Лично я остаюсь при мнении, что сюжет „Иванова“ – прямой сюжет для повести, и все недостатки „Иванова“ проистекают от неудобства драматической рамки. У Вас в „Петербургской газете“ даже были рассказы, которые гораздо сподручнее укладывались в драмат<ическую> форму» (16 февраля 1889 г . – ГБЛ). Несколько позднее он отметил в дневнике, что успех пьесы «раздул» Суворин, который «прозрел как художник между строк наброска и черновика драмы. „Иванов“ – должен был быть романом или повестью, как „Молотов“, „Рудин“ и т. п.» (запись от 6 сентября 1889 г. – ЛН, т. 68, стр. 481). Свою мысль о недоработанности драматической формы «Иванова» он снова повторял потом Чехову: «Я положительно уверен, что не попадись он в пылкие объятья Суворина, а в ежовые рукавицы покойного Щедрина – он бы вылежался, перелицевался и… и сделался бы таким же ходячим именем, как Кречинскийи Расплюев» (25 марта 1890 г. – ГБЛ).

Несмотря на безусловный сценический успех «Иванова», даже среди самих участников спектакля, а также присяжных петербургских драматургов образовалась своего рода оппозиция, о которой рассказывал Чехову Н. А. Лейкин в письме от 23 февраля 1889 г.: «„Иванов“ имел несомненный успех. О нем говорили да и посейчас говорят. Он очень понравился литературной братии (литературной, а не журналистам), не причастной к сцене, то есть не драматическим писателям. Старые же драматических дел мастера, видя в Вас соперника, ругают „Иванова“ <…> Ругают и актеры. И знаете за что? За то, что будто бы Вы умышленно урезали у них эффекты при так называемых „уходах“. В начале февраля был у меня вечер и собралось несколько актеров, игравших в Вашей пьесе, и вот они почти в один голос жаловались, что нет „уходов“ в пьесе, чтобы с хлопками уйти со сцены. Говорили так: литература литературой, а сцена сценой; тут каждому актеру нужен такой выигрыш, который в „Иванове“ подпущен только единожды в сцене вдовы с графом и управляющим» ( ГБЛ).

О драматургических просчетах, допущенных в «Иванове», писал Чехову и Плещеев: «Все находят много таланта в деталях, и всех не удовлетворяет сам Иванов. Пьесы вам действительно нужно на долгое время отложить писать. Эти сценические условия связывают вас. У вас талант эпический. Со временем, может быть, у вас явится потребность написать драматическую вещь, если подвернется такой сюжет, который лучше укладывается в драматические, нежели в эпические рамки» (9 марта 1889 г. – Слово, стр. 261).

Вместе с тем Плещеев оказался в числе немногих, кто понял, что Иванов вовсе не является «героем» пьесы в привычном смысле слова и что нельзя ставить знак равенства между высказываниями Иванова и взглядами автора. Споря с «ругателями» пьесы, он несколько позднее доказывал это в письме к В. Г. Короленко: «Чехов вовсе не имел в виду делать из Иванова – положительный тип; а в словах Иванова – хотели видеть убеждения автора. Отношение автора к нему отрицательное; но может быть это недостаточно ярко выразилось в драме. Автор поскупился на юмор. Не хватило у него тургеневской тонкой иронии. Но все лица чрезвычайно жизненны и реальны» (10 мая 1889 г. – ГБЛ; ЛН, т. 68, стр. 304).

Вл. И. Немирович-Данченко, впоследствии называвший «Иванова» «перлом» и поставивший эту пьесу на сцене Художественного театра, тогда отозвался о пьесе очень сдержанно: «Что Вы талантливее нас всех – это, я думаю, Вам не впервой слышать, и я подписываюсь под этим без малейшего чувства зависти, но „Иванова“ я не буду считать в числе Ваших лучших вещей. Мне даже жаль этой драмы, как жаль было рассказа „На пути“. И то и другое – брульончики, первоначальные наброски прекрасных вещей» (16 марта 1889 г. – ГБЛ; Ежегодник МХТ, стр. 93).

6

Чехов получил множество откликов также в связи с постановкой «Иванова» в других театрах и на провинциальной сцене.

В Москве в театре Корша «Иванов» в новой редакции был поставлен 15 сентября 1889 г. Иванова играл П. Ф. Солонин, Шабельского – П. Д. Ленский, Лебедева – П. М. Медведев, Сашу – М. А. Потоцкая. Корш сообщал Чехову 17 сентября: «Ваш „Иванов“ прошел превосходно, я рад за Вас и за себя» ( ГБЛ). 20 сентября Чехов был в театре на третьем представлении. О встрече с ним в этот день впоследствии вспоминал актер Медведев: «По окончании спектакля меня представили А<нтону> П<авловичу>… Он высказал одобрение по поводу моей игры…» (Л. Львов. Артисты о Чехове (Воспоминания, встречи и впечатления). П. М. Медведев. – «Новости и Биржевая газета», 1904, 28 августа, № 237). Однако, по свидетельству брата Михаила Павловича, Чехову «нигде не нравилось» исполнение роли Иванова: «То Иванова делали больным, то слишком нервным…» (Михаил Чехов. Об А. П. Чехове. – «Журнал для всех», 1906, № 7, стр. 412).

Ю. М. Юрьев, выступавший в пьесе на гастролях в провинции вместе с М. И. Писаревым, вспоминал потом, что «Иванова» «очень любили в провинции» (Л. Львов. Артисты о Чехове (Воспоминания, встречи и впечатления). Ю. М. Юрьев. – «Новости и Биржевая газета», 1904, 25 августа, № 234).

Актер Е. Я. Неделин извещал Чехова о спектаклях в Харькове: «При составлении репертуара в этом сезоне несколько раз возбуждался вопрос о постановке „Иванова“; мы отлично знали о новой редакции и ждали, что нам пришлют ее из Москвы, но видя, что время уходит, мы решили поставить пьесу по первой редакции, тем более, что харьковцам она известна по прошлому сезону. – Пьеса была поставлена 30-го января и, как Вы знаете, имела успех, – 12-го ее повторили еще с большим успехом» (18 февраля 1889 г. – ГБЛ).

Та же труппа Харьковского товарищества артистов играла «Иванова» в Екатеринославе. Об этих спектаклях Чехова информировал П. А. Сергеенко: «Недавно в одном большом обществе был продолжительный разговор по поводу твоей комедии <…> Спорили лица, видевшие твою пьесу, которая, говорят, „производит впечатление“» (28 февраля 1889 г. – Записки ГБЛ, вып. VIII, стр. 60). 4 мая пьеса игралась там же товариществом артистов под управлением Т. А. Чужбинова (см. «Екатеринославские губернские ведомости», 1889, 6 мая, № 35, часть неофициальная, отд. Хроника). В этот же день Чехов писал Суворину, что пьесу «будут ставить» в Сумах (видимо, в исполнении той же труппы).

По окончании театрального сезона «Иванов» был включен в репертуар труппы московских драматических артистов под управлением Н. Н. Соловцова и показан на гастролях в Одессе (18 апреля) и Киеве (16 мая) – с участием В. Н. Давыдова (Иванов), Н. Н. Соловцова (Лебедев), Н. П. Рощина-Инсарова (Львов), Н. Д. Рыбчинской (Саша), Е. В. Омутовой (Анна Петровна). Давыдов сообщал Чехову об этих представлениях: «Наш дорогой „Иванов“ производит везде сенсацию и возбуждает самые разнообразные суждения и толки; прием ему отличный!!!» (18 мая 1889 г. – ГБЛ).

В июле 1889 г., когда Чехов находился в Одессе, местная газета выступила с предложением «поставить вторично» «Иванова», имевшего «большой успех в Одессе и на столичных сценах», и, пользуясь пребыванием в городе автора, сделать это «под его руководством» («Одесский листок», 1889, 16 июля, № 188; об этой статье известил Чехова его двоюродный брат Георгий Митрофанович 23 сентября 1889 г. – ГБЛ).

23 июля 1889 г. в Новограде-Волынске состоялся любительский спектакль, о котором Чехов узнал из письма студента Киевского университета М. Дамбровского. Он выслал Чехову афишу спектакля и сообщал, что постановка «вызвана тем всеобщим интересом, который она раньше уже возбудила среди здешней интеллигенции», что «успех пиесы был чрезвычайный» и «сама пиеса возбудила гораздо больше толков и внимания, чем исполнение ее» (8 августа 1889 г. – ГБЛ).

Г. М. Чехов в октябре 1889 г. извещал о готовившейся постановке «Иванова» в Таганроге. 18 октября М. П. Чехов ответил ему: «Пожалуйста, напиши про „Иванова“. Это всех нас очень интересует. Воображаю, как в вашем театре дурака ломать будут» ( ЛН, т. 68, стр. 858). 19 октября пьеса была сыграна в Ростове-на-Дону труппой Г. М. Черкасова (исполнявшего роль Лебедева) с участием М. В. Дальского (Иванов). Рецензент местной газеты писал об этом спектакле: «…значение драмы Чехова „Иванов“ сводится к значению мимолетных сценок популярного изложения отрывков из медицинской книги», отмечал «способность автора к психологии», но плохое знакомство «с условиями сцены» («Иванов». – «Донская пчела», 1889, 22 октября, № 82, отд. Хроника). В исполнении той же труппы пьеса была показана до этого и в Новочеркасске (17 февраля). В Таганроге долго готовившаяся пьеса была показана лишь 12 декабря (см. «Таганрогский вестник», 1889, 10 декабря, № 140).

В сезон 1889 г. пьеса ставилась также во многих других городах: в Севастополе (10 мая) и Симферополе (21 мая) – товариществом под управлением С. П. Волгиной; в Курске (15 июня) – труппой Н. А. Корсакова; в Тифлисе (28 июня) – труппой Соловцова; в Саратове (28 сентября) – А. М. Горин-Горяйнова; в Гродно (3 октября) – М. С. Перлова; в Самаре (13 октября) – П. М. Медведева и Н. А. Борисовского; в Иркутске (8 ноября) и т. д.

8 октября 1892 г. представление «Иванова» состоялось в Оренбурге (антреприза И. П. Новикова, режиссер – Корсаков; см. «Оренбургский листок», 1892, 11 октября, № 42, отд. Театр и музыка). Об этом спектакле Чехова известил В. Л. Кигн-Дедлов 20 октября: «…Ваш „Иванов“ на днях прошел, к моему негодованию, при почти пустой театральной зале…» ( ГБЛ).

С большим успехом проходили спектакли «Иванова» в Казани: в 1892 г. в спектакле участвовал С. С. Галицкий (9 января), а 13 декабря 1894 г. Иванова впервые сыграл в свой бенефис прославившийся затем в этой роли И. М. Шувалов («Волжский вестник», 1894, 15 декабря, № 317; см. также статью: В. Сомина. Первые трактовки роли Иванова («Иванов» А. П. Чехова). – В кн.: Театр и драматургия. Труды Ленинградского гос. института театра, музыки и кинематографии. Вып. 5, Л., 1976).

Прошло несколько лет после петербургской премьеры «Иванова», и его постановка была возобновлена в столице.

Осенью 1895 г. Суворин намеревался включить «Иванова» в репертуар только что открывшегося театра Литературно-артистического кружка, организатором и председателем дирекции которого он являлся. Однако Чехов решительно отсоветовал ставить пьесу (Суворину, 21 ноября 1895 г.).

На сцене Александринского театра пьеса вновь шла в сезон 1897/98 г. (первый спектакль – 17 сентября 1897 г.). На этот раз Иванова играл Г. Г. Ге, Анну Петровну – М. Г. Савина, Шабельского – П. Д. Ленский, Сашу – В. Ф. Комиссаржевская (которую после нескольких спектаклей, ввиду ее болезни, заменила только что кончившая театральное училище И. А. Стравинская).

Суворин откликнулся на возобновление «Иванова» статьей, в которой сопоставлял оба спектакля: «Что г. Ге не дал того, что давал г. Давыдов, это само собой разумеется. У г. Давыдова была одна изумительная сцена по вдохновенному драматизму, когда Иванов называет свою жену „жидовкой“ и говорит, что она скоро умрет <…> театр был потрясен так, точно какой-нибудь Сальвини сказал свой лучший монолог. Стрепетова в этой сцене тоже была превосходна. Сегодня г. Ге крикнул, это был только крик, обыкновенный крик рассерженного, выведенного из себя человека; но зато г-жа Савина была превосходна в этой сцене. Я думал, что она не овладеет этой сценой так, как владела г-жа Стрепетова, и приятно ошибся: она была поразительно правдива и до глубины души, мучительно тронула зрителей. С своей стороны г-жа Комиссаржевская с честью выдержала сравнение с г-жою Савиной и внесла в эту роль ту свежесть, которая составляет одну из лучших сторон таланта артистки» («Новое время», 1897, 18 сентября, № 7744, отд. Театр и музыка. Подпись: А. – н).

О спектакле 5 ноября 1897 г. Чехову писала, вернувшись из театра, А. И. Суворина: «Я смотрела и слушала, как будто я была в первый раз. Мне кажется, что еще лучше эта вещь, чем была прежде <…> Я была – вся внимание. И публика тоже самое была внимательна и немножко сбита с толку. Это хорошо! Правда? Играл Ге. Сначала мне казалось, что ему не идет эта роль, но потом, особенно последние два акта, он очень хорошо играл. И было его очень жаль. Савина играла хорошо, но опять-таки не было жаль!И даже тогда не жаль, когда он ее почти убивает своими словами. А нашу Пелагею(Стрепетову) было смертельно уже жаль дажетогда, когда она сидела на ступеньке около дому и слушала „чижика“ в кучерской. Это уже конечно просто свойство таланта. Савина сделала все, что могла, но я бы хотела в этой роли видеть Комиссаржевскую. Очень мила была и проста Стравинская, и превосходно сказала свой последний монолог. Варламов был как всегда великолепен, и все остальные актеры, все хорошо играли» ( ГБЛ).

Находясь тогда в Ницце, Чехов получал письма о новой постановке «Иванова» в Александринском театре также от Суворина (см. ответное письмо от 21 сентября), Ал. П. Чехова (27 сентября), И. Н. Потапенко (письмо без даты, за октябрь), К. С. Тычинкина (6 ноября 1897 г.; все письма – ГБЛ).

Возобновление «Иванова» на петербургской сцене вызвало новую волну постановок в провинциальных театрах. В киевском театре «Соловцов» в сезон 1897/98 г. (первый спектакль – 7 ноября) в роли Иванова выступал Н. П. Рощин-Инсаров. В этой постановке роль Боркина исполнял молодой Л. М. Леонидов, Анны Петровны – будущая «чайка» Художественного театра – М. Л. Роксанова. Еще раз пьеса ставилась в этом театре в 1900 г. (2 декабря) с участием Шувалова. В 1899 г. (28 января) пьеса была показана в Ярославле с участием М. М. Михайловича-Дольского (антреприза А. М. Каралли-Торцова).

17 сентября 1898 г. Чехову из Таганрога писал А. Б. Тараховский: «Вообще Ваши пьесы нам не по силам. „Иванов“ идет всегда плохо. В особенности портят роль Иванова. Его изображают каким-то полупомешанным» ( ГБЛ). 4 ноября 1899 г. в Таганроге пьеса исполнялась труппой под управлением Н. Синельникова (см. «Таганрогский вестник», 1899, 7 ноября, № 133). Об этом спектакле Г. М. Чехов извещал 30 октября: «На сих днях пойдет „Иванов“ с Шуваловым. Вот бы тебе приехать посмотреть» ( ГБЛ). 3 ноября, накануне спектакля, писал о нем Чехову и Тараховский, также предвкушая удовольствие от «прекрасного исполнения» роли Иванова Шуваловым ( ГБЛ; видимо, он же являлся автором краткой рецензии на этот спектакль в местной газете, где отмечалось, что «пьеса сделала полный сбор и прошла с шумным успехом». – «Приазовский край», 1899, 9 ноября, № 291. Подпись: А.).

В ноябре 1899 г. член правления московского Общества искусства и литературы А. А. Желябужский просил Чехова воспрепятствовать другой любительской труппе ставить «Иванова» и объяснял, что в Обществе к пьесе отнеслись «с должным уважением», готовились с «тщательностью и серьезностью», уже поручили «составить планировку сцены и нарисовать эскизы декораций» (22 ноября 1899 г. – ГБЛ). 28 ноября Чехов подтвердил телеграммой согласие передать пьесу в исключительное пользование на один сезон Обществу искусства и литературы.

В театре Корша «Иванов» в первый раз по возобновлении шел 1 декабря 1900 г. в бенефис Ф. П. Горева, исполнявшего заглавную роль.

О постановке «Иванова» в других городах сообщали Чехову в разное время: И. И. Гедике из Нижнего Новгорода (письмо от 30 ноября 1900 г. – ГБЛ), Д. М. Ратгауз из Киева (письмо от 24 февраля 1902 г. – там же). Свои впечатления от гастролей в Севастополе труппы русских драматических артистов под управлением А. С. Кошеверова и В. Э. Мейерхольда (исполнявшего роль Иванова) передавал Чехову Б. А. Лазаревский 8 июня 1903 г.: «Нарбекова чудесная актриса, в некоторых ролях, особенно в роли „старой скворешни“ в „Иванове“, – она удивительна – живет на сцене» (там же).

В Московском Художественном театре «Иванов» при жизни Чехова поставлен не был. Однако когда Немирович-Данченко составлял репертуар для только что возникшего театра и хотел включить в него исключительно произведения «талантливейших и недостаточно еще понятых» авторов, выбор его пал на две пьесы Чехова, одной из которых был «Иванов». 25 апреля 1898 г. в письме Чехову он объяснял: «Я задался целью указать на дивные, по-моему, изображения жизни и челов<еческой> души в произведениях „Иванов“ и „Чайка“» ( Избранные письма, стр. 110). 12 мая снова подтверждал свое твердое намерение: «„Иванова“ я буду ставить и без твоего разрешения…» (там же, стр. 111).

В последующие годы вопрос об «Иванове» поднимался в Художественном театре неоднократно. В феврале 1900 г. Немирович-Данченко писал Чехову, что в театре «решили ставить „Иванова“ и приступить к репетициям теперь же, т. е. великим постом…» ( Ежегодник МХТ, стр. 129). Вскоре в газетах появилось извещение, что А. Л. Вишневский (член дирекции театра) «прибывает в Ялту для переговоров с А. П. Чеховым относительно постановки в будущем сезоне драмы „Иванов“» («Крымский курьер», 1900, 3 марта, № 50, отд. Хроника). Осенью того же года московская газета сообщала, что вместо не готовых еще «Трех сестер» «театр, вероятно, поставит „Иванова“», и выразила надежду, что «Художественно-общедоступный театр, так удачно воспроизводящий чеховские настроения, сумеет дать достойную постановку „Иванову“ и тем придаст этой прекрасной, глубокой драме даже интерес и прелесть новизны» («Новости дня», 1900, 21 сентября, № 6227, отд. Театр и музыка).

На следующий сезон в Художественном театре возник проект «добавочных» спектаклей с участием артистов, не занятых в текущем репертуаре. В качестве первого опыта была намечена постановка «Иванова» («Русские ведомости», 1901, 30 сентября, № 113). Начались даже репетиции пьесы (6, 9 и 11 ноября 1901 г.), которые были, однако, прерваны.

Узнав о подготовке «Иванова», Чехов отговаривал ставить пьесу: «По-моему, это труд напрасный, труд ненужный. Пьеса у вас провалится, потому что пройдет неинтересно, при вялом настроении зрителей» (О. Книппер, 9 ноября 1901 г.; см. также письмо Книппер от 15 ноября 1901 г. – Переписка с Книппер, стр. 67). Позднее К. С. Станиславский вспоминал, как Чехов противился постановке пьесы: «„Иванова“ своего он не любил. „Даже и читать его не смейте“, – говорил он. Ставить его он просто-таки не позволял нам» ( Nobody. Станиславский и свобода творчества (Из бесед с К. С. Станиславским). – «Театральная газета», 1905, № 18 от 30 апреля, стр. 310). Леонтьев (Щеглов) также подтверждал: «…Чехов решительно не любил своего „Иванова“ и называл его „Болвановым“ и „психопатической пьесой“…Лично мне он как-то высказался об „Иванове“, что это одна из тех пьес, „которая никогда не всосется в репертуар и будет даваться в провинции лишь в экстренных случаях, когда у антрепренера иссякнет запас новинок“» ( Чехов в воспоминаниях, 1954, стр. 158).

Подбирая репертуар к сезону 1903/04 г., Немирович-Данченко вновь предложил, «чтоб подумали об „Иванове“» и называл пьесу «первым кандидатом» (письма В. В. Лужскому от 23 июля 1903 г. и Станиславскому от 25 июля – Избранные письма, стр. 247, 251). Но и тогда постановка пьесы осуществлена не была.

Правда, Немирович-Данченко все же поставил один акт с учащимися школы Художественного театра. Он извещал об этом Чехова 7 ноября 1903 г.: «В школе ставлю 1-й акт„Иванова“. Вот это перл! Лучше всего, кажется, что тобой написано» (там же, стр. 260). Показ этой работы состоялся 29 февраля 1904 г. Сообщая о нем, Книппер писала в этот день Чехову: «„Иванов“ оставил хорошее впечатление <…> Поставлен отрывок очень хорошо. Терраса, на ней лампа, из комнат – звуки рояля и виолончели, серенада Брага, – так на меня пахнуло чем-то близким, родным, теплым! Надо у нас „Иванова“ ставить» («Ольга Леонардовна Книппер-Чехова», ч. I. М., 1972, стр. 351–352).

Художественный театр поставил «Иванова» уже после смерти Чехова – 19 октября 1904 г. и посвятил спектакль его памяти (о работе Немировича-Данченко над пьесой и оценке спектакля современной критикой см. в книге: М. Строева. Чехов и Художественный театр. М., 1955, стр. 202–219).

7

Пьеса вызвала шумную полемику в печати, возбудила разноречивые толки и мнения. По словам А. Н. Плещеева, «одни превозносили пьесу до небес, другие страшно ругали» (письмо к В. Г. Короленко, 10 мая 1889 г. – ЛН, т. 68, стр. 302).

В большей части статей успех пьесы оценивался как «большой», «полный», «заслуженный», «громадный», «выдающийся», «колоссальный» и т. д. Говорилось о блестящем дебюте Чехова-драматурга, о рождении нового, замечательного таланта.

В других отзывах, напротив, подчеркивалось, что как литературное произведение пьеса Чехова не из удачных, что она слишком слаба, или вообще не признавалось в ней никаких литературных достоинств.

Чехов сначала с интересом следил за потоком отзывов, даже собрал кипу рецензий и составил объемистое «Дело об Иванове» (В. Тихонову, 10 февраля 1889 г.). После первых статей о пьесе он с удивлением замечал: «Как, однако, мелкая пресса треплет моего „Иванова“! На всякие лады, точно он не Иванов, а Буланже» (А. Суворину, 6 февраля 1889 г.). Но вскоре он утратил прежний интерес к рецензиям и признавался Суворину: «„Иванов“ надоел мне ужасно; я не могу о нем читать, и мне бывает очень не по себе, когда о нем начинают умно и толково рассуждать» (5 марта 1889 г.).