Текст книги "Крысиный Вор"

Автор книги: Антон Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Вдобавок Золотоглазый не любит проигрывать.

На чердаках, среди дымных и древесных домашних запахов, лунных бликов, погруженного в спячку старого хлама, свернувшемуся в клубок городскому охотнику порой становилось невтерпеж тоскливо. Ему хотелось путешествовать. Побывать во всех уголках Сонхи, погулять по всем городам, лесам и дорогам, увидеть все моря, пустыни, болота и горы своего родного мира, посмотреть на флирий, на русалок, на другой волшебный народец… Много чего ему хотелось, но он должен защищать Аленду от людей-насекомых, которые то и дело ползут сюда, чтобы убивать. Никто другой его не заменит. Только решишь, что все закончилось, наконец-то можно пуститься в странствия, – и снова на перехват, на охоту за очередной «мясорубкой».

Этот сволочной день все-таки наступил. Дирвен в богатом жениховском костюме, рядом с Глодией, сверкающей жемчугами, снежным атласом и белозубой щучьей улыбкой, чувствовал себя, как на жертвоприношении. Ложа неожиданно расщедрилась и выделила приличную сумму, чтобы с размахом отпраздновать супружеское закабаление своего первого амулетчика. Причем заметьте, на прощальную холостяцкую пирушку скопидомы-архимаги денег не дали (хотя она все равно состоялась, парни скинулись), а на эти торжества, которые Дирвену даром не нужны, – пожалуйста, нам не жалко! Хотя по расходам это вышло не в пример дороже.

Для пирушки сняли целую гостиницу, в которой еще и ремонт специально забабахали. Семейство невесты на правах приезжей родни жило у Суно Орвехта, который категорически заявил, что никакого гульбища у себя дома не потерпит. Вот и затеяли играть свадьбу в съемных хоромах, на радость озолотившемуся хозяину гостиницы. Лучше б обошлись какой-нибудь скромной чайной, без воза деликатесов, без оркестра и без дорогущих парчовых драпировок, а разницу отдали бы Дирвену. Но от них скорее дохлого чворка дождешься. Когда он процедил это вслух, госпожа Табинса – старшая Матушка Щука, без пяти минут его теща – подбоченилась, смерила жениха уничижительным взглядом и едко поинтересовалась:

– А ты хочешь, чтобы нас приняли за деревенских, которые в городе только мекают и по углам жмутся?

– Ага, а так ну никто не поймет, что это деревня гуляет! – буркнул Дирвен, за что схлопотал тычок под ребра от Глодии.

Однажды она попробовала, на правах невесты, дать ему подзатыльник. Во было веселье: сшибла столик с чашками и запуталась в задравшейся юбке, да еще синяки остались. Он ее пальцем не тронул – амулет отреагировал на агрессию раньше своего хозяина, и барышню Щуку вмиг отбросило в другой конец комнаты, потому что соображай, на кого руку поднимаешь. Воплей было… Он тогда понадеялся, что Глодия передумает выходить за него замуж, но как бы не так! После этого она приспособилась пихать его локтем в бок: для амулета будто бы не нападение.

Когда его лицемерно поздравляли маги Ложи, явившиеся на торжество, чтобы порадоваться чужому горю и вкусно пожрать, он старался держать невозмутимую мину. Учитель Орвехт от поздравлений воздержался и правильно сделал, а то бы Дирвен стал уважать его чуть меньше, чем до сих пор. Зинта, заглянувшая ненадолго перед началом обрядов – у нее пациенты, некогда ей пировать, – пожелала всяческого благополучия и добавила, что они с Глодией, наверное, еще сдружатся и станут хорошей парой.

– Вы с ней, по-моему, в чем-то похожи – оба темпераментные, боевые… Может, тебе как раз такая девушка нужна?

Глядя в ее серьезные и доброжелательные серые глаза, Дирвен про себя с досадой вздохнул. Понятное дело, невдомек ей, потому что судит с женской точки зрения. Красивая ему нужна! Чего там впереди может быть хорошего, если тебя силком женят на костлявой зубастой Щуке.

Нинодия Булонг поздравила его тепло и сердечно. Слегка огорчилась, заметив тень на его лице, и с заговорщическим видом шепнула, что после свадьбы холостяцкая жизнь у мужчины вовсе не заканчивается, а продолжается параллельно и тайно, главное – умей концы прятать, тогда все сложится наилучшим образом. Вот это и впрямь его утешило. Славная тетка. Минувшим летом Дирвен унес ее на руках из овдейской тюрьмы, куда забрался вместе с Хеледикой и абенгартским вором Кемуртом. С амулетом «Тягло» ему такой вес – раз плюнуть, а сама она идти не могла, ей там ноги покалечили.

Хеледика тоже приехала, но к нему не подошла. Дирвен сколько видел ее в этой суете – все издали: в толпе гостей, через чужие головы, за проемом в соседнем помещении. Тонкая и грациозная, в строгом светлом платье с черными кружевами, лицо словно скользящий лунный блик. Она держалась то вместе с его мамой, то с Нинодией. Поздравила Глодию, даже обнялась с ней – вернее, это барышня Щука напоказ в нее вцепилась, хвастая перед всеми, что якобы дружна с песчаной ведьмой. Лучше бы Дирвен женился на Хеледике, если бы та не потеряла свою девичью честь еще в тринадцатилетнем возрасте.

Самая Главная Сволочь тоже заявилась в гости. Вначале этот гад презентовал Глодии бриллиантовый гарнитур в бархатном футляре с вензелем «ГК», потом обратил взгляд на жениха, снисходительно сощурив длинные переливчатые глаза. Наверняка сказанул бы что-нибудь паскудное, чтобы последние остатки настроения отравить, но рядом была Зинта: встала сбоку, словно третья вершина в треугольнике, и уставилась на него сердито. «Вот только сболтни что-нибудь – будешь иметь дело со мной!» – читалось на ее насупленном лице. Подлец Эдмар ограничился улыбкой – но такой улыбкой, что с Дирвена словно кожу содрали, удавить мало за такую улыбочку.

Лекарка увлекла его в сторону, к ним будто бы невзначай присоединился невозмутимый Орвехт, и Наипервейшую в Сонхи Сволочь к герою торжества больше не подпустили.

По традиции, перед совершением брачного обряда жрецы богов-покровителей проверяют жениха и невесту на привороты и, если обнаружат какую-нибудь дрянь, сразу ее снимут, чтобы никакие наведенные чары не омрачали супружеского счастья. Дирвен отчаянно надеялся на эту традицию: может, его хоть теперь избавят от сволочного приворота? Зря надеялся, почтенные служители Кадаха Радетеля не заметили тончайших хитросплетений этой ворожбы, да еще маги шепнули им, чтобы не затягивали, и все осталось, как было.

По возвращении из храма приунывшего Дирвена Корица и победоносно ухмыляющуюся Глодию Кориц усадили во главе стола. Покосившись на новобрачную, он угнетенно подумал, что у нее хотя бы грудь есть. Вроде бы. И пресловутый темперамент. Но приворожен-то он не к Щуке, а к Самой Главной Сволочи, и с этого хоть вой, потому что нет ножа острее, чем безответная страсть. Ублюдок Эдмар подло отомстил ему за те несчастные пирожки с крысиным ядом.

Зинта не одобряла дуэлей. В ее родной Молоне это считалось таким же преступлением, как злостная порча чужого имущества, поедание шоколада или оскорбляющее доброжителей хулиганство. За это судили. Бессовестных индивидуалистов, затеявших выяснять отношения на поединке, обычно приговаривали к двум-трем годам общественных работ, но если дело обернулось серьезными травмами или убийством, отправляли на каторгу.

В Ларвезе все не так, здесь дуэлянтов не осуждают, но ей было обидно, что Эдмар проиграл, хотя правда на его стороне.

– Жалко, что ты не победил, – вздохнула она расстроенно. – Надо было постараться, раз ты дрался за справедливость.

– Как ты сказала – справедливость? – Он вскинул бровь с истинно зложительским нарочитым недоумением. – Честно говоря, я не знаю, что это такое.

– А вот не надо, все ты прекрасно знаешь! И зачем ты тогда с ним дрался, если не за это?

– Чтобы обеспечить обществу пищу для пересудов, – ответил Тейзург с таким выражением на лице, точно организовал благотворительный обед для голодающих и заслуженно этим гордится. – Я развлек их. Им этого надолго хватит. До весны будут глодать объедки нынешнего информационного пиршества, пока не подвернется что-нибудь новенькое. Согласись, это доброе дело.

– Это никудышное дело!

– А в своем зложительстве я уже чистосердечно раскаялся и исправился.

От таких слов лекарка опешила: чего-чего, а этого от него не ожидала.

– Нанял учителя фехтования, – пояснил собеседник. – Теперь у меня дважды в восьмицу тренировки. То, что в последнее время я забросил это полезное искусство, и впрямь было неправильно, совершенно с тобой согласен.

– Я не совсем это имела в виду…

– В самом деле? А разве имеет значение что-то другое?

Что ни скажи, только ухмыляется. Зато она не позволила ему наговорить гадостей Дирвену – собирался ведь, стервец бесстыжий, по глазам видно, а у мальчишки сегодня и так не самый лучший в жизни день. Зинта считала, что люди должны вступать в брак по взаимному душевному согласию, и в том, что архимаги надумали женить парня, не считаясь с его желаниями, ничего хорошего нет.

Из гостиницы «Золотой подсолнух», помпезно разубранной внутри и снаружи, они с Эдмаром ушли вместе. Оглянувшись на двухэтажное здание с развешанными по фасаду гирляндами бумажных фонариков, матерчатых букетов и символических золоченых ключей от супружеской спальни, лекарка грустно покачала головой: Дирвену весь этот шик вовсе не в радость.

– Не сказала бы я, что жить стало проще, а все-таки хорошо, что Накопителей больше нет, – произнесла она вслух, шагая рядом с Эдмаром мимо лавок с таинственно озаренными витринами.

Когда начинали сгущаться сумерки, лавочники зажигали масляные лампы, и в их неярком свете разложенные за стеклом товары напоминали сокровища в сказочных пещерах.

Эдмар не ответил, и она добавила:

– Интересно, наступит ли когда-нибудь такой день, чтобы все об этом узнали?

– Надеюсь, не наступит, – ухмыльнулся ее спутник. – По крайней мере, не в ближайшую сотню лет… Брр, только этого мне не хватало!

– Почему? – удивилась Зинта. – Ты же благое дело сделал, и сама Тавше Милосердная тебя поблагодарила! Неужели ты настолько испорченный, что добра стыдишься?

– Не переживай, не настолько.

Его ухмылка стала кривоватой и чуть покровительственной. Ухмыляться он умел с самыми разными оттенками, мог бы в театре играть… Хотя зачем ему, он и в обычной жизни из чего угодно устроит театр – одна дуэль эта зложительская чего стоит!

– В чем тогда дело?

– Не вижу никакой прелести в том, чтобы спасать мир по пьянке. Тейзурга напоили, после чего он отправился драться с богами и совершать подвиги – ужас, ты не находишь? Иные из магов Ложи отпускали шутки по этому поводу… Что ж, дошутились.

– А что с ними стало?

– Этого тебе лучше не знать. – Он тепло улыбнулся Зинте. – Я не против того, чтобы обо мне злословили – какая же без этого светская жизнь! Но смотря как обо мне злословят. Некоторых разновидностей злословия в свой адрес я категорически не приемлю. Свою репутацию надо лепить, как изысканную скульптуру, с любовью к деталям… Впрочем, тебе все это ни к чему.

– А по мне, главное – дела, а не репутация. Что про тебя люди болтали, со временем забудется, а что ты сделал – останется. Не смейся, это и вправду так. Но я до сих пор диву даюсь, как же ты тогда про Дирвена этакую нелепицу подумал! Нет бы решил, что он отожрался после перенесенных в Овдабе лишений, а что Дирвен беременный – и как тебе это в голову пришло…

– О, для этого у меня была подготовлена почва. – Эдмар вдруг рассмеялся совсем по-мальчишески, что с ним после Лилейного омута случалось нечасто. – Моя младшая сестренка Лаура балуется сочинительством, пишет истории фривольно-пикантного содержания. Тем же самым увлекаются некоторые светские дамы и барышни в Аленде, среди их новелл попадаются прелестные… Но ты, Зинта, лучше не читай, а то еще надорвешь живот от смеха.

– Это еще почему? – Она насторожилась, стараясь понять, польстил он ей или ввернул шпильку.

– Потому что ты лекарь и осведомлена о предельных возможностях заурядного человеческого организма. Однажды я почитал сочинения Лауры, вдоволь посмеялся и принялся объяснять ей, что иные из ее эпизодов в реальной жизни технически невозможны, а другие если и возможны, то с неминуемым летальным исходом, а третьи вполне возможны, но на практике это выглядит совсем не так, как она воображает. Лаура обиделась и разревелась, а мама потом потребовала, чтобы я больше не высмеивал сестру, потому что пусть она лучше пишет свои безумные рассказы и хорошо себя ведет, чем возьмет пример с меня и пустится во все тяжкие в реале.

– А Дирвен-то здесь при чем?

– Лаура сочиняет в том числе душераздирающие истории о страдающих беременных мальчиках. Вероятно, когда я увидел Дирвена с его тыквой, мне вспомнилась вся эта тихая жуть, а поскольку восприятие окружающей действительности у меня на тот момент было искажено благодаря магобою, сестренкин литературный бред для меня сплелся с реальностью. Могу только строить догадки, я ведь более-менее пришел в себя только в Хиале, а что было перед этим, помню смутно, фрагментами.

Небо уже начинало по-вечернему синеть, в другом конце длинной улицы зажигались тусклые желтые звездочки первых фонарей.

– Архимаги Светлейшей Ложи очень серьезно мне задолжали, – обронил после паузы Эдмар.

Это было произнесено тихо и без какого-то особого выражения, но Зинта все равно зябко поежилась под своим теплым пальто.

– Потому что заперли тебя в Сонхи? Так ведь всего на десять лет, и несколько месяцев уже прошло… И если по-честному, тебе здесь не сказать, что плохо живется!

– Там, куда я не могу вернуться, остались мама и брат с сестрой. В прошлой жизни у меня не было семьи, я принадлежал к нечеловеческой расе, где все устроено иначе, а в этот раз у меня есть близкие, которые мне не безразличны – это забавно и приятно. Но я-то здесь, а они там. Двойняшки как раз вошли в тот возраст, когда тянет на приключения. При необходимости я мог бы вмешаться, помочь советом, вытащить их из неприятностей… Надеюсь, ни во что не вляпаются, они все же не такие оторвы, каким был я, но то, что я не могу за ними присматривать, меня, скажем так, не радует.

«Да ты как был, так и остался оторвой!» – хмыкнула про себя Зинта, искоса поглядев на мага, которому иные из прохожих на всякий случай кланялись.

То ли они знали, что это идет господин Тейзург, то ли на них производила впечатление его роскошная серебристая шуба.

– Теперь ты понимаешь, как скверно поступил, когда заманил и околдовал Поля? Правду говорят, не копай другому яму, а то не ровен час и тебе такую же выкопают. У него тоже там семья.

– Зинта, я ведь уже объяснял тебе, заманил и впрямь я, а околдовал его сам мир Сонхи, ни больше ни меньше. Его место здесь, потому что он здешний Страж – в настоящее время запасной, но это дела не меняет. И за то, что я заманил его сюда именно сейчас, вы все должны воспеть мне хвалу до небес… Или по меньшей мере сказать спасибо. Говоря «вы все», я подразумеваю более чем стотысячное население Аленды. Догадываешься, о чем я?

– Да при чем тут население, если для тебя главное то, чего хочешь ты!

– Опять ругаешься, не удосужившись вначале подумать. Хантре Кайдо – сделай одолжение, забудь его иномирское имя – выследил и уничтожил уже пять штук двуногих «мясорубок». А теперь представь, что его бы здесь не было.

– Ох… – Лекарка представила и ощутила дурноту.

– Если бы у тебя была возможность расколдовать его и отправить домой, ты бы это сделала, пожертвовав ради его семьи сотнями горожан?

Она не смогла сказать ни да, ни нет. Лилово-дымные зимние сумерки сгустились, лицо Эдмара белело над меховым воротником – она видела его краем глаза, но буквально кожей ощущала ироничную усмешку. И еще она улавливала слабый аромат духов от его шубы – что-то дразнящее, орхидейно-тропическое, безжалостное. Зинта мысленно обозвала его стервецом, а когда дошли до перекрестка, буркнула, что ей в другую сторону.

У нее не было ответа на его последний вопрос.

Суно не любил свадьбы. Сутолока, галдеж, вино рекой, однообразные скабрезные шутки на тему брачной жизни – все это его умеренно раздражало. Не говоря уж о выброшенных деньгах и потерянном времени. Тейзург, явившийся в «Золотой подсолнух» то ли по приглашению Табинсы, то ли незваным гостем, заметил с усмешкой опечаленного небожителя, что не назвал бы сие мероприятие образчиком элегантности. «Мягко говоря», – согласился про себя Орвехт, а вслух сказал, что это типичная ларвезийская свадьба, кутерьма должна отпугивать злых духов.

– О, несомненно отпугнет, – понимающе ухмыльнулся собеседник. – Эффективный прием, особенно если злые духи обладают хотя бы толикой хорошего вкуса.

Рубашки из красного шелка с пышными кружевами на манжетах и впрямь вошли в моду. А во дворе особняка Ваглерумов спустя восьмицу после дуэли появилась пара снеговников. Как будто ничего особенного, где их нынче не увидишь – зима выдалась снежная, да только головы у них были человеческие: отрезанные, мерзлые, с заиндевелыми глазами. Принадлежали они двум наемникам с алендийского дна, которые недурно управлялись с арбалетами и зарабатывали на жизнь мутными делишками.

Челядь была напугана, вельможа обвинял Тейзурга. Дознаватель, которому поручили дело, склонялся к тому, что Тейзург ни при чем. Тот, кто это сделал, оставил автограф – на обоих снеговиках было коряво написано кровью: «от Шныря». До сих пор не удалось выяснить, кто такой этот Шнырь. Возможно, еще один рыцарь темных подворотен, который хотел перехватить тот же заказ и, затаив обиду, расправился с конкурентами?

У коллеги Эдмара при случае поинтересовались, будто бы невзначай и со всем политесом, не знает ли он что-нибудь об этом происшествии, но тот сделал удивленные глаза: помилуйте, чтобы он – и на досуге лепил снеговиков, да еще под окнами у Ваглерума? И не водит он знакомства ни с какими шнырями, что у вас, дорогие коллеги, за странные фантазии? Право же, уж лучше бы вам для душевного отдохновения снеговиков лепить, чем употреблять китонские грибочки.

– Вчера мне довелось узнать на собственном опыте, как это печально, когда к тебе проявляют лживый интерес, втайне желая свести знакомство с кем-то другим и рассматривая тебя лишь как средство для достижения этой цели, – доверительно сообщил он Орвехту и Зинте, когда те оттерли его от Дирвена. – Я не раз играл в такие игры, но чтобы со мной так играли – редчайший случай. Коллега Джелодия нанесла мне визит. Как вы думаете, чего хотела прекрасная дама?

Зинта удивленно моргнула, даже слегка наморщила лоб, а Суно невозмутимо ответил:

– Она и ко мне однажды за тем же самым наведалась. С порога сгребла и посадила к себе на колени Тилибирию, ради соблюдения приличий выпила полчашки чаю…

– Коллега Суно, вы, как всегда, проницательны. На моего кота она хотела посмотреть! А этот мерзавец со вчерашнего утра дома не появлялся, где-то бегает… Так что я до некоторой степени отомщен, лицемерная прелестница убралась ни с чем.

– Если женщина чересчур любит кошек, будьте готовы к тому, что с вашим котом она будет ласковее, чем с вами, – процитировал Суно известного романиста, в то же время подумав: вот любопытно, догадывается Тейзург о его догадках насчет упомянутого кота – или же нет?

После того как Эдмар и Зинта ушли, он решил, что тоже надолго здесь не задержится, но кузина Табинса вцепилась клещом и упросила его остаться до завершения обрядов.

– Счастье-то какое, Суно! – Она уже была навеселе, глаза-щелки озорно блестели на разрумянившемся востроносом лице. – Дочу свою родненькую замуж выдаю! Я богам обещала: как первую из девок замуж пристрою – на свадьбе спляшу на столе, и я спляшу!

«Хм, а богам оно надо?»

С другой стороны Табинсу потянул за рукав десятилетний Броло, младший братишка Глодии и Салинсы:

– Мама, а почему на занавеске вышили: «Ниточка в иголочку, невеста не корова, а телочка»? Почему ниточка в иголочку? И чем корова от телочки отличается?

– Ой, да вы послушайте, чего он спрашивает! – Мать невесты всплеснула руками. – Чем, говорит, корова от телочки отличается! А вот вырастешь большой, женим тебя, тогда узнаешь!

Стоявшие рядом женщины, тоже подвыпившие, начали умильно ахать, пересмеиваться, совать нарядному, как на открытке, мальчику сладости и монетки.

Орвехт сомневался в том, что бойкий малец, выросший в деревне, может быть до такой степени наивен. Скорее, работает на публику – за «денежку в копилку» и за внимание окружающих. Второе для Броло даже важнее: обычно Табинса и старшие сестры от него отмахиваются.

Выйдя во двор, Суно подслушал разговор юнцов-амулетчиков, которые строили планы поколотить жениха. Эти парни были не из компании Дирвена, а из числа тех, кто давно уже мечтал ему навалять. Вполне вероятно, что явились они сюда именно за этим, а вовсе не ради угощения. Заметив мага, умокли. Орвехт в течение нескольких мгновений со значением глядел на них, без слов давая понять, что все слышал и принял к сведению.

Впрочем, это всего лишь пустая болтовня – отчего бы ребятам не помечтать? Не справиться им с первым амулетчиком Ложи, который потому и стал первым, что никому из остальных не под силу с ним тягаться. Да и охраны достаточно и в самом «Золотом подсолнухе», и снаружи по периметру. Табинса, может, и спляшет на столе, кто ж ей запретит, но мордобоя не допустят.

– Я видел, как эти хлопушки покупали! – снова привязывался к кому-то Броло. – За них дорого хотели, а матушка стала торговаться. А что значит «Кто на брачном ложе конем скачет, у того молодая жена не плачет»? Почему здесь так написали? Я когда вырасту и женюсь, тоже буду конем скакать?

– Ой, вы слышите, что он сказал? Какой милый ребенок! Ты братик невесты, да? Надо же, какой умненький! Матушкина радость! Вырастешь большой, все узнаешь!

– А я сейчас хочу все знать… – с капризной ноткой протянул мальчик, деловито распихивая по карманам заработанные конфеты и монетки.

У Орвехта это вызывало глухое раздражение: Броло напоминал собачонку, танцующую на задних лапках на потеху зрителям, и в то же время сквозила в его поведении неприятная расчетливая угодливость. Будет скверно, если эти черты закрепятся. Надо бы потолковать с Табинсой: пусть отдаст его в закрытую школу или отправит к отцу в деревню, если самой воспитывать недосуг.

Шеро Крелдон тоже заехал на полчаса в «Золотой подсолнух». То, что угощение на свадьбе первого амулетчика безобразно щедрое и все это профинансировано Светлейшей Ложей, заставило его досадливо нахмуриться.

– А счета тебе не показывали? – полюбопытствовал Суно.

Можно не сомневаться, нулей там изрядно, и сумма в несколько раз завышена, но те, кто прикарманил разницу, будут оправдываться: да помилуйте, все съедено, а что не съедено, то гостями унесено… Поди докажи. После того как перестали функционировать Накопители, воровать в Ложе стали больше: каждый стремился позаботиться о безбедной старости на случай дальнейших превратностей судьбы.

Двое овдейских амулетчиков, к слежке за которыми Шеро на первых порах привлек Орвехта, занимались в Аленде сбором компромата на магов Ложи. Надо полагать, им раздолье. Кому живется хорошо, так это коллеге Тейзургу: что для других компромат, то для него пикантные штришки к образу. А девица-агент оказалась та же самая, что сыграла ключевую роль в похищении Дирвена. Некая Хенгеда Кренглиц, в настоящее время действует под ларвезийским именем Райченда Шумонг.

– Давай-ка маленько угостимся, чем боги послали, да поедем отсюда вместе, – проворчал Крелдон.

– Помилуй, я уже угощался. Лучше пока пройдусь да гляну, что происходит.

Происходило все то же самое. Гости ели и пили, время от времени кто-нибудь вспоминал о новобрачных и начинал выкрикивать непристойные пожелания. Оркестр наяривал музыку из модных опереток, кое-кто пошел танцевать, пары в тесноте налетали друга на друга и шутливо ругались. Дирвен сидел во главе стола мрачный, словно главный герой романтической драмы, Глодия рядом с ним держалась королевой. Парни, которые мечтали отлупить первого амулетчика, отложили свой план на потом и воздали должное пиву. Малолетний Броло опять к кому-то приставал, хотя карманы у него и так уже оттопыривались, как брюхо чворка.

– А я видел, как сюда прибежал жениться большой котик! Он, наверное, хочет жениться на дядюшкиной Тилибирии. Вот такой большущий! А на ушах у него кисточки. Он с улицы прошмыгнул и кого-то здесь ищет, это он Тилибирию ищет, чтобы жениться, он ведь не знает, что ее не взяли на свадьбу, оставили дома… А у котиков бывают свадьбы, как у людей, или нет?

Маг прошел мимо… И, сделав еще шаг, остановился. Вот такой большущий котик. На ушах кисточки. Кого-то здесь ищет.

– Слышали, что он сказал? Какой миленький ребенок, вот радость маме с папой растет! На тебе денежку, положи к себе в копилочку… И конфетку на…

Растроганные его лепетом женщины оторопели, когда Суно Орвехт без церемоний сгреб миленького ребенка за воротник праздничной курточки и потащил за собой.

– Дядюшка Суно… – скуксился Броло.

– Не ной, – оборвал Орвехт, выбравшись вместе с ним в коридор. – Скажи-ка, ты правда видел здесь такого кота или присочинил?

– Взаправду видел, честное слово, пусть мне боги в глаза наплюют, если вру! – заныл Броло. – Он через задний двор прошмыгнул, вот такой большой…

– Показывай, где. – Маг слегка подтолкнул его вперед. – И лучше отучись по всякому поводу богов теребить, а то прогневаются они на вашу семейку. Одна им на столе спляшет, другому они плеваться должны, чтобы научить его говорить правду, – форменная наглость…

Он ворчал, чтобы заглушить тревогу. Кого-то здесь ищет. Если это тот самый кот, немного вариантов, кого он может выслеживать. А ведь вокруг «Подсолнуха» сплели целую сеть сторожевых заклятий и охрана надежная… Стало быть, кто-то их переиграл?

В наружной галерее слуга зажигал фонари, которые висели на подпиравших навес витых столбиках. С темнеющего неба сеялся редкий снежок, во дворе было людно: иные из разгоряченных гостей вышли проветриться, прихватив с собой кружки с вином и пивом.

– Вот туда он забрался! – Мальчик показал на пристройку с приоткрытой дверью. – Я честно видел!

– Беги, свободен.

Нет смысла отсылать его с торжества. Не уйдет, начнет перечить, и драгоценное время будут потеряно.

Последний охранный рубеж пролегал как раз между этим сарайчиком и главным строением. Если его пересечет маг или амулетчик из своих – ничего не случится, если в гостиницу попытается войти чужой волшебник – поднимется тревога. Именно так сторожевая система отреагировала на Тейзурга, но коллеги из тех, кто не прочь к нему подольститься, кинулись навстречу и с любезностями провели его внутрь.

Суно остановился на пороге. Небольшое помещение загромождено корзинами, на гвоздях висят сетки с чесноком и луком. Полумрак, относительный порядок, крепкий овощной запах.

– Коллега, вы здесь? – негромко осведомился Суно, обращаясь к сгустку тени в углу. – Выходите, время дорого.

Блеснула пара глаз. Мягко проскользнув меж двух накрытых тряпками корзин, из угла выбрался кот. По размерам скорее рысь, чем домашняя кошка, с кисточками на ушах. Орвехта одолели сомнения: если он ручной, мог просто выйти на человеческий голос… Уставившись на него снизу вверх, кот мявкнул, словно клянчил сметаны.

– Нужна помощь? – Лучше пару минут выглядеть спятившим дураком, чем потом, уже на посмертных путях, жалеть о том, что повел себя как дурак. – Вы здесь охотитесь на свою обычную дичь? Если да, кивните.

Кот сделал движение головой вверх-вниз – кивнул.

– Вы не можете попасть в дом? Ваша дичь уже там?

Новый кивок, и опять просительное мяуканье.

– Понял, – Орвехт вывалил на пол яблоки из первой попавшейся корзины. – Полезайте сюда, я вас отнесу.

Сверху он прикрыл зверя сдернутой с другой корзины тряпкой. Поднявшись на крыльцо, сотворил заклятье, позволяющее «чужому» пересечь незримую преграду. Маг-перевертыш застрял бы на пороге, поднялась бы тревога, и преследуемая погань, которая неведомо каким образом проникла в дом без лишнего шума, заподозрила бы неладное…

Возможно, мир в ближайшем радиусе разлетится в кровавые ошметки уже в следующую секунду. А перехватчик все равно остался, дожидаясь хотя бы малейшего шанса сделать свою работу, пусть другой на его месте сейчас мчался бы отсюда во всю прыть, чтобы не сгинуть вместе с остальными.

– Коллега Суно, что это вы несете?

– Кота несу. А то мышей тут видели, дамы визг поднимут.

Нетерпеливый толчок: пассажир рвался наружу. Суно еще не успел поставить корзину на пол, когда тот выпрыгнул и стремглав ринулся по коридору в сторону кухни.

– Жрать побежал… Какие ему мыши, когда вокруг столько харчей!

– Да он и так раскормленный, видали?

– Такой своего не упустит!

«Надеюсь, что не упустит», – мысленно добавил Орвехт.

Весь взмок, пока тащил корзину, и вовсе не потому, что ноша была тяжела. Вдоль позвоночника стекла струйка холодного пота. Впрочем, он знал, что тоже останется. И мог бы унести ноги, да не сможет.

«Шеро, здесь «мясорубка». И рыжий здесь».

Короткая заминка, потом пришла ответная мыслевесть:

«Пока ничего не предпринимать. Боевая готовность».

Если начать эвакуацию до того, как перехватчик настигнет посланца Ктармы, тот смекнет, в чем дело, и сразу же приведет в действие смертоносное заклятье. Так что ждать и бездействовать. Суно подозревал, что он сейчас бледнее покойника. Хорошо, что в тускло освещенном коридоре не очень-то разглядишь, у кого какой цвет лица.

В случае успеха ужасатели одним махом уничтожат нескольких архимагов (положим, этим они скорее уж окажут Ларвезе услугу), Шеро Крелдона, который потихоньку прибирает к рукам все больше власти (а вот это уже будет существенный урон), первого амулетчика Ложи (тоже серьезная потеря, каким бы угробцем тот ни был)… Выигрыш для Ктармы и Овдабы предполагается нешуточный. Безусловно, по такому случаю с «мясорубкой» расстарались – накроет целый квартал, чтобы наверняка.

Из кухонного проема тянуло запахами еды, там что-то звякало, булькало, влажно шлепало, но характер доносившейся оттуда людской разноголосицы позволял сделать вывод, что ничего из ряда вон там не происходит.

– Кота здесь не видели? – справился Орвехт у выглянувшей в коридор распаренной женщины в запачканном мукой переднике. – Его принесли, чтобы в номерах мышей ловил, а он сразу к вам сиганул.

Та осоловело помотала головой, вдохнула, как утопающая, коридорный воздух и нырнула обратно в пар и чад.

– А он и побежал наверх к номерам! – звонко выпалил поваренок, высунувшийся на смену женщине. – Знатный котяра, побольше поросенка будет!

Маг направился в конец коридора, к лестнице, устланной белой ковровой дорожкой с алой каймой, да еще усыпанной пшеничными зернами, конфетти и цветочными лепестками. Здесь было темновато, но рядом находилась еще одна дверь в зал, где шло веселье, и оттуда падал свет.