Текст книги "Крысиный Вор"

Автор книги: Антон Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 3
Зимний маскарад

Гнездовье крухутаков пряталось среди серовато-белесых, как будто облитых известкой скал, которые выглядели так, словно свалились с небесных высот и разбились вдребезги, но всеми своими острыми верхушками тянутся обратно. Если забредешь в глубь выветренного каменного царства, которое на карте отмечено как Чивьярха, там-то его и увидишь.

В холодных землях бытует присловье «узнаешь, где крухутаки зимуют» – так это о Чивьярхе. Здесь ютятся перелетные птицелюди, которых гоняют из человеческих городов их местные собратья: мол-де мозгов на всех не напасешься. Иные из северных крухутаков после первых заморозков ложатся в спячку до весны, а иные отправляются зимовать в теплые края. И то и другое риск: может, повезет, может, не очень, но им не дано предугадывать, что случится дальше. О прошлом и настоящем им известно все на свете, а будущее для них – такой же туманный океан вероятностей, как для всех остальных.

Большие неряшливые гнезда, сооруженные из веток и краденого тряпья, лепились как попало, только не рядом – их непременно разделяло расстояние не меньше чем в полтора десятка шагов. И каждый крухутак держался особняком. Они знают все, в том числе друг о друге: о чем между собой толковать? Люди считают их болтливыми, но пернатые оракулы тем и сыты, что порой уболтают человека сыграть в три загадки: хочешь есть, умей уговаривать. А в своем поселении долговязые крылатые существа сидят, нахохлившись, в меланхоличном безмолвии и, верно, перебирают свои знания, словно случайные бусины из несметной кучи сокровищ.

Два-три крухутака высиживали яйца. Хоть они и бесполы, но при этом не вырастают из земли, как древоны или грикурцы, и не появляются невесть откуда сами собой, как это бывает с чворками. Если где-то в Сонхи крухутак погибнет, вскоре после этого кто-нибудь из его сородичей снесет яйцо, из которого вылупится птенец – такой же нескладный обладатель чудовищного клюва и печальных человечьих глаз, как взрослые особи.

Трое охотников за удачей притаились в засаде с наветренной стороны, спасаясь от вони, напоминавшей о загаженном курятнике. Разило и от самих птицелюдей, и от их гнезд, и от кучек высушенного солнцем помета. Если где-то рядом крухутак, запах известит о нем раньше, чем он объявится, их гнездовье тоже учуешь издали.

Смуглые жилистые парни в тюрбанах и запыленной одежке выглядели истощенными, невеселыми, но уже не такими замученными, как с месяц тому назад. Наконец-то они отогрелись. В безоблачном небе сияло солнце, древние скалы отдавали тепло, словно громадная печка, так что воздух над вершинами струился знойным маревом, и вечнозеленая растительность знать не знала ни о какой зиме.

Трое беглецов обливались потом и все равно блаженствовали. Пусть за минувшие тысячелетия их родные края изменились до неузнаваемости, одно осталось прежним: это страна бесконечного лета. Здесь тебя может хватить солнечный удар, зато ничего не отморозишь. И Дохрау сюда путь заказан. И омерзительных гнупи здесь нет. И Тейзург остался на севере, в промозглом пасмурном городе… Хотя долго ли ему добраться куда угодно по тропам Хиалы?

Куду, Вабито и Монфу надеялись, что он их потерял. Держались этой версии по молчаливому согласию, потому что если заговоришь об этом вслух – их сегодняшнее бытие, более-менее сносное, тут же рассыплется, как сметенный ураганом соломенный домик.

Мучительное ожидание катастрофы давно уже стало для них таким же привычным, как чувство голода или расчесанные болячки на немытых телах. Всякое пространство, будь то каморка для лопат на алендийском вокзале или обширная скалистая Чивьярха, грозило превратиться в ловушку с клейкой мушиной лентой под ногами и театральным задником вместо горизонта. Ты пойман. Это гнетущее чувство никого из них не отпускало. Деваться некуда. Очередная передышка может закончиться в любое мгновение. Через час? Этим вечером? Завтра? О, они знали о том, что Золотоглазый любит поиграть в кошки-мышки.

Выход один: стать вассалами того, кто сможет дать отпор этому отродью Хиалы.

Нельзя сказать, чтобы они переоценивали Дирвена. Силен, ничего не скажешь, но чересчур молод и недалек. Зато Тейзурга яростно ненавидит, и если снабдить юного мага-предметника артефактами, которые позволят ему использовать всю свою мощь без ограничений – почем знать, чья возьмет…

Они боялись надеяться на победу: уже привыкли, что любая их надежда будет растоптана. Они действовали ради своей цели, стараясь не думать о том, что весь окружающий мир – западня, но в то же время ни на секунду об этом не забывая.

В Сонхи многое изменилось: во времена учителя Унбарха некоторые из нынешних разновидностей волшебного народца обитали в пограничных областях Хиалы и не были наделены теми способностями, какие есть у них теперь. Крухутаков в ту пору не было вовсе.

Обретя цель, Куду, Вабито и Монфу занялись самообразованием: обчистили книжную лавку, торговавшую подержанными учебниками, и разжились в числе прочего краткой школьной энциклопедией волшебных существ. Современной письменности они еще раньше начали обучаться, украв на рынке учебник грамматики – позже невидимые прислужники Тейзурга отобрали его и порвали с мерзким хихиканьем.

Энциклопедия им досталась сильно потрепанная, некоторых страниц не хватало, а к иллюстрациям вначале пририсовали карандашом лишнее, а потом – видимо, перед тем как отнести книгу в лавку – их до дыр истерли ластиком, но Куду, Вабито и Монфу все равно почерпнули оттуда немало важных сведений. Как наставлял учитель Унбарх, тот, кто хочет учиться, не будет привередничать и возьмет информацию где угодно.

Ясно, что им нужно спросить о Наследии Заввы у пернатых предсказателей, иначе ищи песчинку в Подлунной пустыне, которая ныне зовется Олосохаром. Другое дело, что отгадать три загадки у них никаких шансов. Принуждать крухутака силой или шантажом бесполезно, в этом случае он все равно ничего толком не скажет, да еще наведет порчу, так что сам обрастешь перьями и запаршивеешь. Последний вариант – избавить птицечеловека от смертельной опасности, чтобы он из благодарности сам предложил тебе ответ на любой вопрос. В расчете на такой поворот Вабито, Монфу и Куду уже который день дежурили около гнездовья, карауля счастливый случай.

Монфу и Вабито, в прошлом элитные бойцы учителя Унбарха и в придачу палачи, привыкли действовать нахрапом. Приволокли в Чивьярху изловленного на большой дороге оборванца, то ли разбойника, то ли нет, раскололи ему голову камнем: мол-де угощайтесь, дорогие, мы вас от голодной смерти спасаем!

Крухутаки, которым Условие запрещает убивать людей без игры в три загадки, от дармового угощения отказываться не стали, это им не возбраняется. Страшное дело, как передрались над трупом: клекот, хриплые вопли, хлопанье громадных крыльев, пыль столбом, кружатся темные перья и пух, щелкают клювы, брызги крови и помета, невыносимая вонь. Дарители укрылись за скалой и нервно прислушивались к отголоскам дележки, а когда мозги мертвеца до последней капли были съедены, завели речь о вознаграждении, но пернатые подняли их на смех.

Если бы все было так просто: проломи кому-нибудь череп – и вот тебе за это знание на золотом блюдечке! Много вас таких умников, это предусмотрено Условием и не засчитается. Нет уж, хочешь получить ответ – сыграй в три загадки.

Что ж, за неимением лучшего оставалось предложение Куду: подстеречь, когда у этих гнусных тварей вылупятся птенцы, и тогда, возможно, повезет спасти мелкого клювастого гаденыша от диких зверей, или от стигов, или от амуши. Вот и жарились на солнце в тоскливом ожидании, обливаясь потом, впроголодь, почти без надежды. Крухутаки знали, что они не опасны, и терпели их присутствие.

Намерзшие на стеклах узоры раскрывались перистыми веерами, в тончайшей игольчатой бахроме по кромкам завитков переливались крохотные радуги. Ледяной барельеф сверкал россыпями алмазов, и в нем как будто обозначилась потаенная дорога, которая вела в глубь этого застывшего ландшафта. Хеледика мысленно скользила по ней – туда, в царство хрустальной стужи, где все завораживающе прекрасно и нет ни страстей, ни обид, ни других эмоций, никаких неприятных переживаний… В деревне песчаных ведьм ее с малых лет приучили к созерцанию, и позже, попав в северные края, она полюбила смотреть на ледяные узоры. В Ларвезе они появлялись нечасто, настоящих морозов тут почти не бывает, зато прошлой зимой в Овдабе, во время своей шпионской миссии, агент Змейка видела их едва ли не на каждом окне, и это помогало ей сохранять душевную гармонию.

Ей хотелось быть такой же спокойной и нечувствительной к боли, как эти причудливые опаловые цветы на стылом стекле. В последнее время в ее жизни хватало событий, нарушающих внутреннее равновесие: после уничтожения смертницы в Гуртханде она еще несколько раз убивала по заданию господина Шеро. Ее послужной список пополнился двумя агентами Ктармы и тремя женщинами, которых те завербовали в качестве расходного мяса.

Крелдон ей не приказывал, а всякий раз доверительно просил об одолжении. Впрочем, песчаная ведьма понимала, что разница тут сводится к формулировкам, и почем знать, что будет, если она откажется от следующего задания… Но она не отказывалась. Господин Шеро не скупился на похвалы, да и жалованье у агента Змейки было немаленькое. Хотя куда ей столько денег? Она завела счет в Королевском банке и пополняла его каждый месяц, оставляя себе сколько нужно на карманные расходы.

Когда она появлялась в театре или на балу, вокруг нее роились поклонники: мужчин влекло к представительницам ее племени, словно мотыльков к фонарю. Будь на месте песчаной ведьмы другая барышня, ее безразличие и холодность распугали бы кавалеров, но частичка унаследованного от олосохарских песчанниц волшебства у нее в крови играла на невидимых струнах, плела ненужные сети независимо от настроения Хеледики.

Вступать в близкие отношения с кем бы то ни было она не собиралась. Однажды сделала глупость. Повторять незачем. Лучше хранить внутреннюю безучастность, подобную ледяным ветвям и звездам на оконном стекле. И собственный опыт, и наблюдаемые со стороны чужие драмы укрепляли ее в этой мысли. Она предпочитала, чтобы при выездах в свет ее сопровождали не воздыхатели, а молодые обходительные коллеги, приставленные к ней Крелдоном для охраны.

Солнцеворот и Новый год она решила встретить дома в уютном одиночестве. Вначале сагаэна – древний ритуальный танец, который танцуют в этот день все песчаные ведьмы. Потом горячее фьянгро с лимоном и пряностями, два праздничных пирога, мясной и сладкий брусничный (их прислала Сонтобия Кориц, мама Дирвена – минувшим летом Хеледика расколдовала ее после заточения в подземельях у пшоров), хорошая книга перед сном. Этого ей вполне достаточно.

Сломалась она к концу сагаэны. Дотанцевала, иначе нельзя, а после беззвучно расплакалась, стоя посреди со вкусом обставленной, но как будто враз выцветшей комнаты.

Олосохарские ведьмы танцуют сагаэну всей деревней, берут с собой даже годовалых девочек, которые едва научились ходить, а тех, что еще не умеют, матери держат на руках. И как же им тогда хорошо – потому что они вместе! А Хеледика – изгнанница и преступница, из трусости поступившая наперекор общине. Из-за нее погибла Ксиланра. Даже если ее позовут вернуться, трещина, разделившая ее и остальных, никуда не исчезнет.

Ее сотрясали рыдания, близкие к судорогам. Она не издавала ни звука, но каждая жилка и каждый позвонок словно куда-то рвались, пытаясь докричаться до кого-то, кто все равно не услышит, горе раздирало ей сердце. Когда это прекратилось, она долго лежала на полу, сперва ничком, уткнувшись лицом в ковер, потом на боку, свернувшись в клубок. Наверное, так чувствует себя разбитый стакан, содержимое которого расплескалось, и сам он – сплошные осколки.

Тяжело поднявшись на ноги, Хеледика подошла к окну. Дивно прекрасные ледяные узоры постепенно утолили боль, начали соединять и примораживать один к другому кусочки души, заполняя стыки прозрачными кристалликами льда и мерцающими снежинками. Разумеется, это было всего лишь ее представление, иллюзия, которая помогла ей ощутить спасительный внутренний холодок.

Лицо в зеркале бледное, как вялая кувшинка, глаза покраснели, но это пройдет. Главное, что она опять почти ничего не чувствует. Другое дело, что ей сейчас не до фьянгро (нет уж, не станет она пить, чтобы заглушить тоску – чересчур скользкая тропка) и не до пирогов.

Хеледика снова подошла к окну. С тех пор как Нинодию Булонг, ее напарницу по овдейскому делу, едва не похитили, она по распоряжению Крелдона переселилась в резиденцию Светлейшей Ложи. Обставленная дорогой мебелью квартира со всеми удобствами, проверенная прислуга за казенный счет. Ей не приходилось хлопотать по хозяйству, разве что шоколад варила сама. Служанка, надо полагать, о каждом ее шаге докладывала начальству, но последнее Хеледику не беспокоило: что ей скрывать, если она не собирается ни пускаться в любовные приключения, ни сотрудничать с противниками господина Шеро?

Обычно она без возражений соглашалась на то, что ей предлагали, однако в этот раз настояла на своем и выпросила жилье в доме возле ограды, окнами на Аленду. До чего же чудесный вид открывался отсюда, с возвышенности, на ларвезийскую столицу! Море черепичных крыш в наплывах снежной глазури, флюгера, скульптуры, шпили, башенки с часами и архитектурными изысками. Из труб поднимались дымки, словно бессчетное множество белых перемычек между Алендой и по-зимнему пухлыми облаками. В морозном воздухе мерцали волшебные фонарики – золотистые, розовые, зеленые, оранжевые, лиловые. Хеледика слышала разговоры о том, что нынче их маловато, поскольку у магов «некие затруднения», но даже этой негустой россыпи цветных огоньков было достаточно, чтобы обрамленный ледяными завитками город за окном манил, словно сказочная картинка из детской книжки.

Вот что ей нужно: отправиться туда, окунуться в праздничную суету, дотемна бродить по улицам, на все смотреть и набираться впечатлений – не по заданию господина Шеро, просто так. Проголодаться, слегка замерзнуть, хорошенько устать. Вернувшись домой в поздний час, она отдаст должное пирогам Сонтобии и горячему фьянгро, после чего уснет как убитая, думая перед сном об Аленде, окутанной флером разноцветного новогоднего сияния.

Прислугу она с утра отпустила, охрана отмечала Солнцеворот в пивной на территории резиденции. Пусть и дальше отмечают, песчаная ведьма, гуляющая инкогнито, не нуждается в провожатых. Она ведь не должна предупреждать их о каждой своей отлучке: желательно, но необязательно – если нет особых распоряжений, это оставалось на ее усмотрение.

Старый интриган Крелдон отлично понимал: коли уж тебе посчастливилось заполучить олосохарскую ведьму, нужно соблюдать по отношению к ней определенные границы, не то песок утечет сквозь пальцы – и поминай, как звали.

Среди кучи мелких подарков, которые Хеледике надарили по здешнему обычаю накануне Солнцеворота, была украшенная серыми кружевами полумаска. Для такой прогулки в самый раз.

Вскоре она и впрямь отвлеклась от гнетущих воспоминаний. На ближайшем к резиденции Ложи перекрестке ряженые девушки плясали под звуки дудки – музыкант был единственным парнем в этой компании – и кидали снежками в проезжающие экипажи, требуя «дань», а из колясок и из окон карет им бросали припасенные для таких случаев конфеты. Хеледику зазывали присоединиться, но она прошла мимо, однако это ее подбодрило: здесь, в Аленде, она вовсе не изгнанница – если б захотела, веселилась бы вместе с ними.

Она бродила по городу, ни в чем не участвуя, только глядя по сторонам и в то же время всей душой отдавшись празднику. Долго бродила, но замерзнуть и устать так и не удалось – ее племя выносливо. Сохранить полное инкогнито тоже не удалось: на площади Неутомимых Подметальщиков, возле скульптурной группы, которая изображала Кадаха Радетеля и почтительно внимающих ему монахов с метлами, ее окликнули по имени.

Бояться нечего – свои. Удивляться тоже нечему: Шенодия – ледяная ведьма, зима самое благоприятное для нее время, то-то она и узнала однокашницу, несмотря на кружевную полумаску и легкие морочащие чары.

Они вместе учились в ведьмовской школе при Магической Академии, а сейчас Шенодия уже успела обзавестись постоянной клиентурой из мороженщиков, мясников и торговцев рыбой – ледяные ведьмы всегда пользуются спросом. Несмотря на то что холод ей нипочем, на ней была шуба и меховая шапочка, поверх которой переливалась диадема с подвесками. Казалось, эти сверкающие украшения выточены из хрусталя, но в действительности они были из чистого льда – Шенодия их себе наколдовала. Это была статная девушка с прозрачными глазами и здоровым цветом лица, завидно уравновешенная.

Флаченда, которую в школе прозвали Плаксой Флачендой, училась вместе с ними. Она носила бусы из красной и пестрой фасоли, в одежду у нее были зашиты бобы, горошины и орешки арахиса. Бобовая ведьма, по своим задаткам довольно сильная, но большая часть ее потенциала рассеивалась впустую, потому что Флаченда без конца страдала – то из-за обид, чаще всего вымышленных, то из-за недостатков своей внешности, то из-за невнимания окружающих. Для ведьмовской силы это все равно что трещина в кувшине с вином. Наставницы в школе так и не смогли ничего с этим поделать. Поглядев на ее удрученно-беззащитное лицо, словно готовое расплыться в плаксивой гримасе, Хеледика с досадой подумала, что за минувшие полтора года Флаченда не изменилась.

Черноволосая красавица Бригинса, подруга Шенодии, училась в Магической Академии. До сих пор училась: она была не из тех, кого выпускают после второго курса и называют магами низшей ступени, или магами по бытовой части. Она происходила из аристократического семейства, но выгодному замужеству или службе при дворе предпочла Академию, поскольку магички пользуются куда большей свободой, чем остальные дамы и барышни из хорошего общества. Семейство не возражало: разве плохо иметь своего человека в могущественной Ложе?

Четвертая девушка в этой компании была Хеледике незнакома. Совсем юная, лет пятнадцати, в забавной вязаной шапочке в виде птичьей головы с торчащим клювом. Похоже, не волшебница – никакого магического фона. Скорее всего чья-то кузина, которую взяли с собой на прогулку. Судя по заурядным чертам округлого личика и двум русым косицам, кузиной она приходилась Шенодии или Флаченде, а не изысканно-породистой Бригинсе.

В одиночку Хеледика уже нагулялась, поэтому пошла вместе с ними пить шоколад в «Алендийскую слойку». Это заведение занимало четыре этажа, и верхний традиционно считался дамским, туда они и направились.

– Смотрите, Хантре Кайдо! – шепнула Флаченда, когда они стайкой поднимались по обрамленной лепниной лестнице через второй этаж.

– Красивый, рыженький…

– Что это он один тут сидит?

– А там за крайним столиком госпожа Джелодия – говорят, она безнадежно влюбилась в него, после того как узнала, что он маг-перевертыш и превращается в кота! Наконец-то эта кошатница встретила кавалера своей мечты…

– Хм, что-то господина Тейзурга рядом не видно, украдут ведь…

– Кламодия недавно такой миленький рассказик про них сочинила! Очень такой жесткий, но миленький, у меня дома тетрадка лежит, я для тебя скопирую и пришлю.

– Бригинса, и мне тогда, ты же можешь заклинанием копировать в один момент!

– Это делается вовсе не в один момент, а чуть дольше, но ладно, тебе тоже.

Интонация магички показалась Флаченде пренебрежительной, и она обиженно насупилась. А Хеледика постаралась сделать строгое лицо: неужели они забыли о том, что Хантре Кайдо – видящий, да еще восемь из десяти, он же почувствует, что о нем болтают всякую ерунду, то-то посмотрел в их сторону!

Должно быть, это получилось у нее нарочито, с перебором, потому что девчонка в птичьей шапочке, покосившись на нее, хихикнула.

В дамском зале на стенах висели картины: изящные барышни с осиными талиями пьют шоколад из красивых чашек и угощаются пирожными, ни в чем себе не отказывая.

– Я костлявая, как вешалка, мне тортик можно… – задумчиво пробормотала Флаченда, взглянув на ледяную ведьму, но потом покосилась на песчаную и потерянно добавила: – Ой, нет, нельзя, я же безобразно толстая…

Бригинса фыркнула:

– Опять началось! Когда ты рядом с Шенодией, ты ноешь, что ты худая, а как увидишь Хеледику, чуть не плачешь из-за того, что ты слишком упитанная. Сейчас ты сидишь между ними и не можешь выбрать, из-за чего тебе переживать. Решай поскорее, худая ты у нас или толстая, и закажем десерт.

– А что мне делать? – с застрявшим в горле всхлипом отозвалась Флаченда. – Я даже в храм Двуликой ходила, не помогло…

– Ну и чем, интересно, могла бы помочь в твоем случае Госпожа Вероятностей? – хихикнула непонятно чья кузина в птичьей шапочке, которую она так и не сняла, усевшись за стол. – Разве что подстроить тебе такую вероятность, чтобы ты попала под действие колдовства, из-за которого будешь худеть или толстеть в зависимости от того, с кем рядом находишься. Ты этого хочешь?

– Нет… – Плакса испуганно помотала головой.

– Вот то-то же! – наставительно заметила девчонка.

«Не по годам умный ребенок, только не очень-то воспитанный», – подумалось Хеледике.

Та подмигнула, словно в ответ на подслушанные мысли. Это заставило ведьму вновь потянуться к ней призрачными песчаными щупальцами – чтобы опять не обнаружить ни малейшего следа магии. Видимо, Хеледику попросту выдало выражение лица.

– Флаченда, твой черед, – напомнила Шенодия. – Давай, пока нам варят шоколад, – и тут же прибавила: – Если совсем уж не хочешь – дело твое.

– Мы все по очереди сказки рассказываем, – пояснила Бригинса. – Что-нибудь собственного сочинения или малоизвестное. Будешь участвовать? Хорошо бы ваше, олосохарское…

– Да с удовольствием, – согласилась Хеледика.

Ей не жалко. Сказку так сказку, олосохарскую так олосохарскую. Разумеется, не из тех, что у песчаных ведьм считаются тайными и для чужих ушей не предназначены, но кроме них есть и другие, которые всем можно слушать.

Скисшая Флаченда, похоже, и впрямь собиралась отказаться, но то, что Хеледика покладисто включилась в игру, заставило ее передумать.

– Я смогу, ничего особенного. Когда надо публично выступать, я чувствую себя неловко, но я сделаю над собой усилие. – Она жалобно уставилась на кружевную салфетку на столе – как будто нарочно сделала паузу, чтобы все смогли оценить размеры предстоящей жертвы.

– А после тебя я свою сказку расскажу! – радостно выпалила чья-то кузина, сведя на нет грустную значительность момента.

– Когда я была маленькая, мы жили на улице Ореховых Косточек, – начала Флаченда невыразительным тоном. – Рядом есть улица Водяных Ткачей, там стоит на холме старая водонапорная башня. Этот холм летом весь зарастает одуванчиками. Мы с бабушкой часто ходили мимо, и я всегда смотрела на башню – она большая, темная, с кирпичным низом и деревянным верхом. У меня сказка-сон, этот сон мне приснился в детстве на самом деле. Будто бы ночь, и я стою на холме перед башней в ночной рубашке, и вокруг одуванчики – головки белого пуха на толстых розовых стеблях. Они хорошо видны при свете луны, которая тревожно сияет посреди темно-синего неба. Я там не одна, передо мной стоит девочка. Она очень красивая, она волшебница и принцесса – с золотыми локонами, в усыпанной алмазами короне, а платье на ней из китонского шелка и блестящей парчи, с оборками, бантами и рукавами-фонариками, у меня такого в детстве не было. – Она снова сделала короткую печальную паузу. – Эта принцесса держала на руках щенка и кошку. И она сказала мне, что кошку и собаку она возьмет с собой, чтобы они жили вместе с ней в далеком белом дворце, а меня не возьмет. После этого она взлетела в ночное небо, словно чудесная бабочка, и исчезла за верхушкой башни. А я смотрела ей вслед и плакала оттого, что я не нужна, даже проснулась в слезах. Этот сон оказался пророческим, у меня в жизни всегда так бывает…

– Да ну, это всего лишь сон, – возразила Шенодия, повернувшись навстречу улыбчивому юноше с полным подносом десертов.

– И смысл у него, возможно, совсем другой, чем ты решила, – добавила песчаная ведьма. – Может, он означает, что это тебе не нужна никакая распрекрасная принцесса? Ты ведь не кошка и не собака – ты человек, и ты сама волшебница, так надо ли расстраиваться из-за того, что тебя не взяли во дворец в качестве домашнего питомца? Мало ли что у нее красивое платье – закажи себе платье еще лучше. И самое главное – это был твой сон, и нарядная принцесса смогла там появиться только потому, что ты сама же слепила ее своим воображением.

– Если это не была снаяна, – значительно обронила Бригинса.

– Нет, если бы снаяна, мне стало бы страшно, а мне в этом сне только плакать хотелось…

– Тебе и наяву все время хочется плакать, – сочувственно и в то же время неодобрительно заметила Шенодия, взяв чашку с дымящимся шоколадом. – Куда это годится, ты же ведьма!

– Вот и я о том же, – тихонько добавила Хеледика, тоже придвинув к себе чашку.

Кажется, ее и впрямь отпустило. Вкусно сваренный шоколад и хорошая компания – именно то, что ей сейчас нужно.

– Я рассказываю! – торопливо дожевав пирожное, объявила девчонка с тощими, как крысиные хвостики, косичками. – В стародавние незапамятные времена жил да был… нет, не принц, зато волшебник и воин, прекрасный, как весеннее утро. И была у него любимая девушка, тоже прекрасная. А может, она и не была первой красавицей, но все равно обладала неоспоримыми достоинствами – такие, как он, в кого попало не влюбляются. Их родители были не против, уже и помолвка состоялась, но тут на беду образовался любовный треугольник, третья вершина которого на каждом углу заявляла о своих исключительных правах на главного героя моей сказки. Мол, никто не лезь, а то убью. И это была очень даже серьезная угроза. Волшебнику в ту пору и двадцати еще не исполнилось, но это не мешало ему чувствовать ответственность за своих близких. И он решил, что вначале надо вывести из-под удара любимых людей, а потом уже разбираться с пресловутой третьей вершиной. Ой, можно мне еще шоколада? Там в кувшинчике осталось… Ага, на целые полчашки…

«Настоящая актриса! – оценила Хеледика. – История – ничего особенного, сон Флаченды и то был интересней, но так играет голосом, что я заслушалась, и все заслушались. Может, девочка из театральных? То-то она такая бойкая…»

– Ну так вот, ему и сочинять никаких предлогов не понадобилось. В то время шла война – такая страшная война, что вы даже вообразить себе не можете, и он был на переднем крае. Он сказал девушке, что расторгает помолвку, потому что его могут убить, сказал не ждать его, а жить дальше своей жизнью – мол, их дороги расходятся и вряд ли когда-нибудь сойдутся вновь. У него была цель сделать так, чтобы третьей вершине треугольника не захотелось из ревности прикончить его невесту, и он своего добился. А через год после этого третья вершина сгинула на войне, и сама война закончилась, тогда волшебник поехал мириться с девушкой – больше им ничего не мешало. Но за это время ее успели выдать замуж. Она так расстроилась из-за разрыва с любимым, что не стала перечить родителям, а потом и к мужу привязалась, и ребенка от него уже под сердцем носила. Волшебник, поглядев на это, даже не попытался ее увести: поздравил молодых и отправился в дальние края. Бывшую невесту он ничуть не винил – только себя, а того, кто и вправду был виноват, уже не было. Потом он встретил другую девушку, и все у них сладилось… Ага, сладилось, да не так, как раньше. Есть люди, которым кого-то заколдовать – раз плюнуть, но попадаются и такие, кто запросто может заколдовать самого себя, вот и он был из их числа. Его сердце не превратилось ни в камень, ни в кусок льда, как порой случается с героями других сказок, но после этой истории в нем как будто что-то угасло. Нельзя сказать, чтобы он вовсе потерял способность влюбляться, но его любовь стала похожа на бесконечные предрассветные сумерки: целый океан нежности – и ни одной искры страсти. Некоторым женщинам это нравится, но все равно грустно: у того, кто может обернуться живым огнем или пройти невредимым сквозь пламя саламандры, душа гореть не способна, – сделав паузу, рассказчица подалась вперед и заговорщически понизила голос: – Если вы его встретите – вы уж, пожалуйста, его расколдуйте!

Концовка получилась эффектная. Бригинса даже зааплодировала, как принято в аристократических салонах, а Шенодия игриво заметила:

– Я ведьма ледяная, вряд ли сумею помочь в таком деле… И как же его расколдуешь?

– Его надо заворожить, – перегнувшись через стол, сообщила девочка деловитым шепотом, словно давала важные инструкции. – Не приворожить, а заворожить, да так, чтобы при этом разрушились те чары, которые он когда-то сплел вокруг своего сердца незаметно для самого себя.

– Говоришь, он красивый? Что ж, если встречу, попробую расколдовать, вдруг получится, – в тон ей отозвалась Бригинса.

– А как же твой барон Дорсевальд? – напомнила Флаченда.

– Он сегодня несет почетный караул во дворце. – Черноволосая волшебница посмотрела на изящную золотую луковку часов, свисавших с ее пояска. – И дежурство у него уже должно было закончиться, а он до сих пор не прислал мне весточку, хотя я дала ему для этого амулет. Если рассержусь, пусть пеняет на себя…

Молодой барон Дорсевальд был королевским гвардейцем. Их интрижка протекала бурно, с романтическими свиданиями, размолвками и примирениями, о которых Бригинса с удовольствием рассказывала подругам. Хеледика относилась к этому снисходительно, словно взрослая к детским забавам, хотя была на два года младше магички: она-то уже знала, что все это пустяки, которые лишь время понапрасну отнимают, а Бригинсе еще предстоит набраться опыта.

– Ой, Хеледика, у меня для тебя новогодний подарок есть! – спохватилась Флаченда, раскрыв свою расшитую бисером сумочку.

Песчаная ведьма изобразила обрадованную улыбку. В Ларвезе принято одаривать друг друга на Солнцеворот фарфоровыми безделушками, кольцами для салфеток, щипчиками для печенья, нарядными чехольчиками для веников либо еще какими-нибудь бесполезными вещицами, которые потом забросят в чулан или на антресоли. Ее всегда поражал этот странный обычай. И таким сюрпризам надо бурно радоваться, не то обидишь дарителя, особенно если это Плакса Флаченда.

– Вот, набор колечек для салфеток! Теперь, если к тебе придут гости, салфетки у тебя на столе будут лежать нарядно.

Хеледика заставила себя просиять.