Текст книги "Искатели прошлого (СИ)"

Автор книги: Антон Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

Через день Эфра снова меня навестила. Когда она вошла в комнату, я почти обрадовался.

– Вы можете сказать честно, Дэниса не собираются принести в жертву в каком-нибудь магическом ритуале?

– Нет, что ты! Если Властителю это понадобится, он возьмет кого-нибудь из пленных врагов, их тут достаточно, – категорически заверила Эфра и добавила: – Дался вам всем этот Дэнис! А я, интересно, кому-нибудь нужна?

Пока я хлопал глазами – как я должен на это отреагировать? – дверь опять открылась, и Бенедикт втащил обитый атласом пуфик, поставил посреди комнаты. После того как он ушел, Эфра села на пуфик и сказала:

– Ты ведь вырос в Лесу? Расскажи о том, как ты жил там.

Я уселся на пол у стены и начал рассказывать. Видно было, что моя история ей нравится: красивое лицо оживилось, и она даже показалась мне симпатичной, несмотря на все то, что я слышал о ней.

После полуторачасового монолога я попытался вернуться к насущным проблемам:

– Госпожа Эфра, мне надо поговорить с Властителем. Он сейчас не занят?

– Не знаю. Сейчас ведь уже поздно? – она взглянула на усыпанный бриллиантами браслетик с часами. – Наверное, твоего Дэниса мучает.

– Что?! – я вскочил, загремев цепями.

– Расскажи дальше, – как ни в чем не бывало, попросила Эфра. – Вы с Германом нашли гнездо с яйцом древесной каларны, и что было потом?

– Я ничего не смогу рассказать вам дальше, – я рванул цепи, но они, как и раньше, не поддавались.

– Да что такое на тебя нашло?

– Вы сказали, он мучает Дэниса!

– Ага. Если б он хоть раз меня так же помучил… – Эфра вздохнула с непонятной досадой. – А ты, что ли, ревнуешь? – ее голос звучал до того грустно, что я на мгновение забыл и о Властителе, и о Дэнисе. – Залман, это ведь несправедливо. Посмотри на меня! Почему, как меня увидит какое-нибудь дерьмо – сразу пускает слюни, а когда попадется кто-нибудь стоящий, так выясняется, что у него другая сфера интересов?

Она меня совсем запутала.

– Какая – другая? Зачем Властителю нужен Дэнис?

– Здрасьте… Я должна сказать это открытым текстом? Я, конечно, медсестра, могу хоть в медицинских терминах…

– Как угодно, только объясните, пожалуйста, что происходит!

– Да я сколько раз уже говорила! Или ты совсем дурак, намеков не понимаешь?

– Не понимаю, – подтвердил я. – Наверное, люди в детстве учатся понимать намеки, а я этому так и не научился, потому что в Лесу мы всегда использовали только точные формулировки. Наверное, в этом и заключается разница между дикарем и цивилизованным человеком. Я много читал, но я дикарь. У меня мышление другое – более простое, более примитивное, чем у вас, и переделать его я не могу.

– Так, значит, когда я рассказывала о себе, что со мной было, ты тоже ничего не понял? – после паузы прошептала Эфра.

Я беспомощно помотал головой.

Она повернулась и медленно вышла из комнаты, так же медленно притворив за собой дверь, но через четверть часа вернулась.

– Залман, извини за "дурака". (Я заметил, что глаза у нее красные – плакала, что ли?) Я постараюсь что-нибудь сделать. Честное слово, постараюсь. Подожди до завтра, ладно?

На следующее утро Лайя зашла проверить, не расшатаны ли кольца и в порядке ли цепи, а после завтрака появилась Эфра.

– Ради тебя я влезла не в свое дело, – сообщила она, улыбаясь. – Властитель разрешил вам с Дэнисом свидание, скоро его приведут сюда.

– Спасибо вам, – поблагодарил я.

– А ты мне за это будешь рассказывать о жизни в Лесу, хорошо?

– Сколько угодно!

Дэниса привела Лайя. Она уселась на пол возле камина, боком к огню – вроде бы и не смотрит на нас, и в то же время следит краем глаза. Она была похожа на изящного серого демона, погруженного в раздумья, и те, кто всерьез сравнивает кесу с демонами, увидев ее в багровых отблесках пламени, сразу начали бы вспоминать свои молитвы.

Дэнис был в теплом черном свитере, немного великоватом, и выглядел неплохо – никаких следов побоев после нашей неудачной попытки побега. Что он о себе рассказал, я здесь писать не буду, он же рассказал не для того, чтобы я пересказывал это устно или письменно, пусть даже в личном дневнике. Я в очередной раз убедился, что не очень-то хорошо понимаю других людей, пока мне напрямую все не растолкуют, и что-то от меня скрыть – пустячное дело. Я-то раньше думал, что Дэнис страдает из-за того, что никак не может наладить отношения с какой-нибудь девушкой…

– Ты разве не помнишь, что говорил в мой адрес Курконо? – спросил Дэнис. – Он и тебя за такого же принимал. Он ведь орал нам вслед именно это.

– Да стану я слушать, что орет каждый псих на улице! Но если бы ты сказал, что тебя это достает, я бы его заткнул. Попросил бы нашего юриста, чтобы компания засудила его за моральный ущерб.

Оказалось, это Властитель анонимно заплатил за учебу Дэниса в университете. И того Соглядатая он за нами послал, чтобы побольше узнать о Дэнисе, а в результате получил в глаз. И он же защитил мою машину чарами (значит, прав был старый механик из автомастерской, который сказал об этом!), благодаря чему нас не изрешетили пулями, когда мы проскочили между ведущими перестрелку отрядами.

– В общем, я не хочу отсюда бежать. Мои взгляды и политические убеждения остались, какие были, я не сторонник его режима, но… знаешь, я ведь только сейчас начал жить по-настоящему, – Дэнис взглянул на меня из-под упавших на лицо волос, и это не был взгляд счастливого человек. – Может быть, это отвратительно… И все-таки теперь я веду ту жизнь, для которой создан. Я останусь здесь, а тебя скоро передадут представителям Трансматериковой компании. Я попрошу его, чтобы с тебя сняли кандалы…

– Вряд ли он согласится.

Завораживающий, как темная вода, низкий голос Властителя нас обоих заставил на секунду замереть – не иначе тот использовал, ради драматического эффекта, какие-то легкие чары. К тому же я не заметил, когда он успел зайти в комнату, что само по себе странно.

Взглянув на Дэниса, он небрежно мотнул головой в сторону двери. Невесело посмотрев на меня, Дэнис вышел, и следом за ним серой тенью скользнула Лайя. Мне это беспрекословное подчинение совсем не понравилось.

– К твоему сведению, Залман, мне здесь все подчиняются беспрекословно.

"Кроме меня".

Я скрестил на груди скованные руки.

– Ты плохо усваиваешь уроки.

Мерсмон опять был в кесейской одежде из черной кожи, драгоценные камни на диадеме Властителя ослепительно горели в свете зловещей люстры с плафонами-черепами.

– Если вы снова хотите драться, снимите с меня оковы и дайте мне дуэльный меч. Так будет интересней для нас обоих.

Он насмешливо хмыкнул. Возникло уже знакомое ощущение, как будто у меня в черепной коробке роются чьи-то холодные бесцеремонные пальцы. Я попытался избавиться от них, вытолкнуть…

– Залман, это делается не так.

– А как? – спросил я сквозь стиснутые зубы.

– Ну, этого я тебе не скажу. Разве что сам найдешь способ… Любопытно, ты осуждаешь меня, но не за то, за что осудило бы большинство. При всей примитивности своего мышления ты поразительно тактичен и либерален, и у тебя вызывает неприятие только то, что ты трактуешь, как проявление жестокости. Это настолько редкая реакция, что я, пожалуй, кое-что тебе объясню. Что ты знаешь о чарах окаменения?

– От них каменеют.

– Молодец! – его жесткие губы иронически искривились. – Что тебе известно о последствиях, осложнениях?

– Я же не колдун, – напомнил я, начиная испытывать глухую злость.

– Правильно, не колдун – то есть, не специалист, однако берешься судить специалистов. У каждого, кто подвергался воздействию чар окаменения, если не принять мер, со временем развивается заболевание, схожее с артрозом – отложения солей, суставы теряют подвижность и постепенно каменеют. Кирсан не предупредил вас об этом, чтобы не потерять клиентов. Существует только одно эффективное лекарство – причинить человеку боль на грани выносимого, достаточно длительную. Кирсан этого не сделал. Полагаю, он побоялся, что ты пришибешь его, если он об этом заикнется. Я исправил его ошибку. Дэнис получил противоядие, в котором нуждался, артроз ему больше не грозит.

– Вы должны были объяснить все это заранее, тогда ему легче было бы вытерпеть.

– Залман, с точки зрения примитивного сознания это звучит ужасно, однако все же попробуй представить себе разницу между игрой в истязания и пресной медицинской процедурой.

"Нет, Кирсана я бы не пришиб. Другое дело – тебя!"

– Вот поэтому и будешь сидеть на цепи, – он усмехнулся, словно чем больше я злился, тем лучше у него становилось настроение, и, оглянувшись на дверь, повысил голос: – Эфра, можешь войти!

Она первым делом присела в реверансе, потом спросила:

– Мой господин, теперь вы разрешите освободить Залмана от оков? Он убедился, что с его другом все в порядке, и будет вести себя тихо.

– Я бы на твоем месте за него не ручался. Вдруг ему взбредет в голову спасти всех пленных или совершить еще какую-нибудь благородную глупость? Он посадит на голодный паек мою темную гвардию и разнесет половину замка до прибытия каравана. Он уже успел вызвать меня на поединок.

– Мой господин, прошу вас, не надо, простите его… – Эфра смотрела испуганно, и меня удивило то, что она так за меня переживает.

– Я не принял вызов, – успокоил ее Властитель. – Раз уж я, как утверждают мои оппоненты, являюсь воплощением абсолютного зла, в этом мире должно существовать и воплощение абсолютного добра, хотя бы одно-единственное, – он насмешливым кивком указал на меня. – Было бы жаль уничтожить такую редкость, правда?

– У него ссадины от оков, – жалобно сообщила Эфра. – На левой руке уже кровоточит. Пожалуйста, разрешите хотя бы забинтовать!

– Снимать с него кандалы нельзя, а в остальном можешь делать с ним все, что хочешь, – уже повернувшись к выходу, бросил Властитель. – На то время, пока он здесь, дарю его тебе.

– Благодарю вас, мой господин! – Эфра просияла.

Если посмотреть, как они общались, она походила скорее на вышколенную секретаршу, какие работают в офисах нашей компании, чем на обожаемую жену.

– Залман, никогда больше не вызывай его на поединок, – попросила она шепотом, подойдя ко мне вплотную, когда дверь за Властителем закрылась. – Вдруг он принял бы вызов?

– Вот и получил бы.

– Нет, получил бы ты! – Эфра напряженно сощурила свои сине-серые, с сапфировым отливом глаза. – Я видела, как ты дрался в холле – ты очень сильный, ловкий и быстрый человек. Как дерется Властитель, я сама не видела, но мне рассказывали. Это что-то жуткое, нечеловеческое. На состязаниях он действительно мошенничал, да только в обратную сторону – дрался с Келлардом и другими вполсилы, так что не нарывайся, пожалуйста. До сих пор он обращался с тобой хорошо, не надо все портить.

– Ага, хорошо! Во-первых, меня похитили самым бандитским образом, во-вторых, когда меня сюда привезли, он меня первым делом отдубасил…

– Тебя никто не собирался похищать. Властителю нужны были Дэнис Кенао и Виринея Одис из повстанческой армии, а ты попал сюда случайно. Я знаю, что у тебя была возможность перескочить в другой поезд. И если бы Властитель избил тебя по-настоящему, ты бы после этого выглядел, как из мясорубки. Ну, пожалуйста, не раздражай его и не делай, как хуже!

Она смотрела так умоляюще, что я не стал дальше спорить. Просто не могу, когда человек так смотрит, особенно если на меня.

Эфра смазала мне целебным бальзамом и перебинтовала запястья и лодыжки. Оковы для этого снимали поочередно, чтобы я не смог освободиться. За время своего детства в Лесу я приучился не обращать внимания на боль и физические неудобства – я ведь то и дело получал какие-нибудь мелкие травмы, а обезболивающих лекарств у нас не было, так что я в этом отношении закаленный. Но все равно лучше, когда этих самых неудобств нет. Жаль, не могу убедить в этом Вир, а то она носится с идеей, что боль для человека полезна, хотя ее собственный опыт в этой области не идет дальше порезанного пальца или ушибленного колена.

По требованию Эфры ко мне в комнату притащили мягкую перину (а то тюфяк показался ей жестким), инкрустированный перламутром проигрыватель с пластинками, два удобных кресла и чайный столик.

– Тебе понравилось мое творожное печенье?

– Вкусное. Ты здесь, что ли, сама готовишь?

Я сильно удивился, у них же целый штат прислуги.

– Вообще-то, нет, просто я хотела угостить тебя своим печеньем.

– А Властитель не рассердится?

– Ты же слышал, что он сказал? Мне тебя подарили! – Эфра усмехнулась. – Залман, я фиктивная жена Властителя. Неужели непонятно?

– Как – фиктивная? Зачем? В народе столько недовольства было из-за того, что Весенний Властитель женился…

– А если бы о нем узнали правду, недовольства было бы в десять раз больше. Это для прикрытия, чтоб у него было оправдание, почему он не флиртует с женщинами, как полагается Весеннему господину – потому что дал Нерушимую Клятву законной жене.

– Но ведь клятва его связывает… – заметил я обескуражено.

– Ну и что? Обрати внимание на формулировку: он поклялся, что не изменит мне ни с одной женщиной, – она подмигнула с видом отъявленной мошенницы. – О молодых людях речи не было.

Ладно, это их дело. Все эти правила, которые регламентируют личную жизнь Властителей и Властительниц, напоминают красочное и запутанное представление. Летняя госпожа должна почаще менять любовников, а Зимняя – быть незамужней дамой или вдовой и соблюдать воздержание. Весеннему господину положено флиртовать и соблазнять, а Осеннему – быть примерным семьянином, и попробуй он заведи интрижку на стороне! Отступления от правил недопустимы, и множество людей придирчиво следит за этим, хотя, если разобраться, на течение их жизни оно никак не влияет. Однако тридцать девятую травматологическую больницу коронованной особе простят, а нарушение священных условностей – ни в коем случае.

– Зачем тогда понадобилось казнить тех, кто ухаживал за тобой на Мархене?

– А это был свадебный подарок, – опять неприятная сухая усмешка, напомнившая о нашей встрече в Марсенойском парке. – Вернее, подарок при заключении сделки. Я попросила у Властителя их жизни, и он устроил так, чтобы это сработало на нашу легенду.

– Зачем? – меня ужаснул ее цинизм.

– Залман, ты помнишь, что я рассказывала о Мархене? Все это случилось со мной. Сейчас мне двадцать пять, а когда было семнадцать, один парень говорил, что любит меня, и я, дура, легла с ним в постель, а он потом разболтал об этом своим друзьям. Меня сделали общей б…, и никто не заступался. Я не скрывала, что мне все это противно, поэтому они меня ненавидели – и все равно пользовались. Я ничего не чувствовала, у меня там, наверное, все нервные окончания поотмирали. И в душе все вымерзло. Мархен – окраинный остров, там часто бывали нападения кесу, кого-то съедали, а у меня это никаких эмоций не вызывало. Набеги кесу и вообще любая катастрофа – это было не страшнее того, что происходило со мной каждый вечер. Мне могли засунуть туда бутылку из-под водки или грязную морковку, это у них было такое чувство юмора.

Я оцепенел, вроде как в том коридоре, когда поднял окровавленную тряпку и заглянул в бак у стены. В книгах я о всяком читал, но когда читаешь – это одно, а когда такое случилось с живым человеком, которого знаешь – совсем другое. И человек этот сидит напротив, ест печенье, разговаривает с тобой… Тут есть что-то от кошмарного сна.

– В Танхале народ был шокирован, когда я получила свой подарок, зато на Мархене все отлично поняли, почему и за что! Меня ведь там, можно считать, принесли в жертву общественному спокойствию: парни расходуют свою энергию, остальные закрывают на это глаза, и все довольны – кроме меня, но до меня никому не было дела. Про Властителя говорят, что он творит зло, но зла и без него полным-полно. Такого, как на Мархене, растворенного в быту – это фраза из какой-то книги, точно не помню. Этот парень, из-за которого все случилось, во дворце плакал и просил у меня прощения, другие по-разному – кто матерился, кто ползал на коленях. Какие они все были жалкие… Но даже если б я захотела, я не смогла бы ничего изменить. Дикими предками кесу были хищники, и если они начали рвать добычу, их уже не остановишь. Ты когда-нибудь пробовал отобрать у кошки кусок мяса? Да я и не хотела их останавливать. Меня же в свое время не пожалели, хотя я просила, чтобы меня оставили в покое. Ты считаешь меня жестокой?

Она смотрела так, словно ждала от меня оправдательного или обвинительного приговора, но я ведь не судья и не моралист, я полузверь из Леса, безнадежно запутавшийся в ребусах цивилизованной жизни. Дэнис, Вир, Эфра – что с ними со всеми творится, и чем я могу им помочь? Если бы я был тогда на Мархене, я бы, конечно, поубивал тех подонков, но что я могу сделать сейчас?

– Теперь я живу хорошо, – снова заговорила Эфра. – В том, что меня окружают кесу, нет ничего страшного. Поссориться с ними я бы не хотела, но я их не боюсь, как другие. Они растерзали и съели тех, кто надо мной издевался, я им за это благодарна. После того, что со мной было на Мархене, людей я боюсь больше – и мужчин, и женщин. На Мархене девушки говорили обо мне гадости, осуждали меня за то, что я будто бы отбиваю у них парней, и при этом поменяться со мной местами ни одна не хотела. Мое прошлое похоже на холодную липкую грязь, но сейчас я немного согрелась и отмылась.

Эфра долила себе в чашку остывшего черного кофе из серебряного кофейника.

– Властитель был первый, кто разговаривал со мной, как с человеком. Не на равных, он ни с кем не общается на равных, но его интересовали мои умственные способности, а не то, что под платьем. Я почувствовала себя так, как будто меня из этой мерзкой вонючей грязи вытащили рывком и держат на весу, и вот-вот бросят обратно – или не бросят, и тогда начнется совсем другая жизнь. Я уехала с Мархена вместе с Властителем, тогда он еще был претендентом, и вначале, пока шла предвыборная кампания, выполняла всякую мелкую работу, как сотрудница в его свите. Никто больше не лапал меня и не называл шлюхой. Один ко мне полез, но я пожаловалась, и ему так влетело, что он после этого даже смотреть в мою сторону не смел – тогда я поняла, что моя жизнь действительно изменилась. А насчет того, что я флиртовала и кому-то свидания назначала – это было не то, что ты думаешь. Я делала это не для себя.

Она смотрела выжидающе, и я пробормотал:

– А для кого?

– По приказу Властителя. Он говорил, кто ему нужен, я заманивала указанного парня во дворец – и дальше мы разыгрывали сценку, словно муж застукал меня с поличным, а потом я уходила. Залман, это было всего несколько раз! И никто их на эти свидания на веревке не тащил, сами прибегали, так что сами напросились… на все, что происходило дальше.

– Но ведь приглашала их ты.

Я тогда подумал: а что, если бы мне такой номер устроили? Хотя я-то, с моей исполосованной физиономией, вряд ли могу кого-нибудь в этом плане заинтересовать.

– Не имеет значения, – ее лицо стало замкнутым и ожесточенным. – Если со мной так можно, почему нельзя с ними?

– Но ведь ты мстила не тем, кто издевался над тобой на Мархене, и даже не таким, как они, а ребятам из университета, вроде Дэниса, который в жизни никого не обидел. Если уж мстить, то по правильному адресу.

Эфра с досадой кусала губы, потом сказала:

– Да ничего страшного с ними не сделалось… Я не могу не выполнить распоряжение Властителя, неужели ты не понимаешь? Залман, я думаю, больше такого не будет, потому что теперь появился Дэнис, а к нему Властитель относится не так, как ко всем остальным. Хватит об этом, ладно? Лучше расскажи еще что-нибудь о себе. У тебя в Танхале девушка есть, да?

Я немного рассказал о Вир: как мы познакомились в кафе "Веселая бессонница" на Шахматном бульваре, где она яростно спорила с компанией студентов о том, нужна ли всеобщая воинская обязанность, и какие странные у нас отношения, похожие на зигзаги машины, несущейся по разбитой дороге.

– А ты, оказывается, консерватор, – заметила Эфра, когда я сказал, что Вир, к сожалению, не любит ходить в платьях.

Я возразил, что никакой не консерватор, просто мне нравится, когда на девушках красивые платья – как на картинках в тех книгах и альбомах, которые я рассматривал в детстве. Для меня это был один из штрихов манящей городской жизни, и я никогда не пытался что-то Вир навязывать.

А картинки для меня значили очень много, потому что давали зрительное представление о цивилизованном мире. В доставшейся мне библиотеке были толковые словари, и я постоянно держал их под рукой, но все равно многие вещи мысленно видел не такими, какими они оказались впоследствии. Например, пишущая машинка представлялась мне агрегатом с рычагами, в которых зажаты авторучки, трельяж – сотами, составленными из мелких зеркал, а трамвайные рельсы – глубокими металлическими канавками посреди дороги.

Когда я об этом рассказал, Эфра стала называть разные предметы и спрашивать, какими я воображал их в то время, это напоминало детскую игру.

После того как она ушла, я долго не мог уснуть – слишком мучительным было все то, что я узнал.

А на следующее утро меня ждал сюрприз: дверь открылась, и Эфра вошла в комнату в пышном платье из серебряной парчи, ее волнистые платиновые волосы были распущены, на голове диадема с крупным цветком из сапфиров и алмазов.

– Нравится? – спросила она, остановившись у порога.

Я вначале онемел от восторга, потом вымолвил:

– Да, очень красиво! У вас тут, что ли, сегодня какой-то праздник?

– Нет, просто захотелось надеть платье… – она загадочно улыбнулась. – Погоди, я тебе еще другие покажу.

И с тех пор она каждый день появлялась в каком-нибудь королевском платье. У нее было облегающее черное с открытыми плечами, и из тончайшей голубой ткани – словно полупрозрачный туман окутывает фигуру, и атласное белое, расшитое жемчугом. Но сама она еще красивей, чем все эти наряды. Если бы я мог понравиться такой девушке… Я понимаю, это не очень хорошо по отношению к Вир (которую, кстати, еще не видел, вернувшись в Танхалу), но не думать об Эфре не могу.

Я спросил, не знает ли она, будет ли иметь силу Нерушимая Клятва, которую дал восьмилетний ребенок. Она обещала разузнать, и на другой день, виновато глядя на меня, сообщила:

– Властитель сказал, что только дурак позволит восьмилетнему ребенку добраться до текста Нерушимой Клятвы, а о последствиях он ничего сказать не может, потому что прецеденты неизвестны. Что-нибудь серьезное?

– Я и есть тот самый дурак, – вздохнул я, тоже виновато. – Надеюсь, для Сандры все обойдется…

– Сандра – та злая маленькая девочка, которая была с вами в парке?

– Да. Только она не злая. Она устроила у меня во дворе благотворительную столовую для бездомных кошек и собак.

– Что у тебя за дом?

– Такой большой, деревянный, второй этаж – настоящий лабиринт. Жаль, не могу пригласить тебя в гости.

– Ну, там посмотрим… Может, я без приглашения приду. А книги по магии ты от этой Сандры лучше спрячь. Хотя, многие вещи оттуда сумеет выполнить как надо только настоящий колдун. На Мархене я кое-что прочитала и пыталась навести порчу на тех парней, но ничего серьезного не вышло. Властитель потом протестировал меня и сказал, что у меня нет способностей к колдовству. Я в него чуть не влюбилась, – Эфра вздохнула. – Он сразу предупредил, чтобы я не вздумала в него влюбляться, но я все равно была на грани… до последнего времени. Недавно я поняла, что люблю другого человека.

Похоже, ее очень интересовало мое мнение. Я спросил:

– У тебя не будет из-за этого неприятностей?

– Нет! По условиям договора, я имею право на личную жизнь, если мне кто-нибудь понравится, лишь бы это не мешало нашей легенде. Причем Властитель сам предложил это условие. Я тогда считала, что никогда не смогу никого полюбить, но теперь знаю, что есть люди, которые стоят того, чтобы их любили.

Она то сплетала, то расплетала пальцы, непонятно из-за чего волнуясь. Я сказал, что очень рад за нее и желаю ей счастья с тем парнем, который ей нравится. Настроение у нее вдруг испортилось, и она ушла. Не знаю, в чем дело. Может, что-то сказанное мной вызвало у нее неприятные ассоциации? Такое ведь иногда бывает, особенно если человеку пришлось пережить много плохого. Впрочем, в тот же день после обеда она вернулась, и мы разговаривали, как раньше, я снова рассказывал ей про Лес.

Я узнал у нее имя кесу, которую сожгли в Танхале религиозные фанатики. Ее звали Регайя. Надеюсь, что Хэтэсси жива.

В цепях я провел около двух недель, и если не считать самих цепей, все было нормально. Мерсмон больше не приходил меня бить. Эфра сидела со мной с утра до вечера, еще Бенедикт каждый день делал уборку, и кесу регулярно, с угнетающей педантичностью, проверяли, целы ли мои кандалы.

Дэниса я после того раза не видел. Эфра говорила, что с ним все в порядке, просто Властитель не разрешает ему навещать меня. Это "все в порядке" не успокаивало. У меня не идет из головы та сценка: Мерсмон властно и небрежно кивает на дверь, и Дэнис молча уходит, бросив на меня невеселый взгляд. Когда я это вспоминаю, у меня возникает предчувствие, что для Дэниса эта история закончится плохо.

Если бы я сумел освободиться и выбить стальную дверь, наверняка бы отправился на экскурсию по замку-в-скале, но мне не оставили шансов на еще один побег.

Однажды Эфра сообщила:

– Караван пришел, завтра тебя заберут. К своей Вир поедешь…

Глаза у нее были мокрые, и я спросил, кто ее обидел, но она не захотела сказать.

Утром кандалы сняли, зато надели наручники, и меня повели по лестницам и сводчатым коридорам к выходу наружу.

Наверху, в небольшом белом холле, возле окна с видом на головокружительный каньон стоял Дэнис, и рядом с ним две кесу.

– Мне разрешили с тобой проститься, – он взглянул на наручники. – Тебя считают особо опасным, поэтому такие предосторожности. Возвращайся домой, ладно?

– А ты?

– Я останусь. Я ведь уже объяснял. Зато здесь хоть в армию не заберут…

Сумасшедшая картинка за окном у человека неподготовленного могла бы вызвать мгновенную встряску вестибулярного аппарата. Спасибо Сандре – из-за нее мне пришлось прокатиться на дельтаплане, так что я подготовленный.

Покосившись на кесу, Дэнис добавил:

– С ней все в порядке. Они похитили для допроса другого офицера повстанческой армии.

Я кивнул. За это время я настолько мысленно отдалился от Вир, что ничего, кроме короткого удовлетворения, не почувствовал.

– Я спрашивал у Властителя насчет Нерушимой Клятвы, которую дала Сандра, – продолжил Дэнис. – Он не смог сказать ничего определенного. Просто еще не было такого, чтобы Нерушимую Клятву произнес ребенок ее возраста. По словам Властителя, у Сандры очень мощный энергетический потенциал. Передавай ей от меня привет.

– Идем! – одна из сопровождающих взяла меня за локоть и подтолкнула к мраморной арке, за которой изгибалась очередная лестница.

Я оглянулся на Дэниса: он шагнул было следом за нами, но охранница удержала его, положив на плечо серую когтистую руку.

– Пока! – крикнул я. – Обязательно еще увидимся!

А на душе скребли кошки.

Во дворе ждали оседланные грыбели. Среди кесу я увидел Эфру в расшитом бисером кожаном костюме для верховой езды.

– Я тебя провожу. Я здесь немного научилась ездить на грыбеле.

Мне опять завязали глаза и сняли повязку только в роще у подножия горы, после долгого спуска.

– До свидания, Залман, – улыбнулась сквозь слезы Эфра. – Мы скоро возьмем Танхалу, и тогда жди меня в гости!

Она опять плакала. Если бы я мог забрать отсюда и Дэниса, и ее тоже… Хотелось высказаться в адрес Темного Властителя, но я сдержался.

Дальше Эфра с нами не поехала, а я вместе с отрядом кесу спустился в долину, где остановился караван – несколько бензовозов и грузовиков.

– Вот ваш человек, – сказала предводительница отряда капитану Шабурову. – Он непослушен, может сбежать и вернуться к нам. Наргиатаг рекомендует (это слово она выговорила медленно и старательно) снять с него наручники на третий день пути и хорошо за ним смотреть.

Разумеется, наручники с меня сняли, едва отъехали на пару километров от места рандеву: Трансматери даже Темный Властитель не указ. Только перед этим капитан Шабуров заручился моим обещанием, что обратно в Кесуан я не удеру. И уже на второй день меня выпустили на разведку вместе с Феликсом, следопытом каравана – зачем они будут меня даром катать?

Свобода и Лес, и никаких больше цепей – от этого я ошалел и опьянел. В Лесу кое-где лежали островки снега, и цвели весенние лианы, и кишмя кишели звери, птицы, теплокровные личинки.

Один раз нам пришлось объезжать громадную, с легковой автомобиль, бурую в розоватых пятнах куколку, лежавшую на прогалине. Интересно, что из нее вылупится к лету? Или не вылупится – ее бугристую поверхность местами кто-то прогрыз, и то, что внутри, похоже, начало гнить.

В другой раз мы заехали на территорию, где разрасталась колония ползучего душителя – это вроде марьяжника, только еще хуже, потому что растение находится в симбиозе с плотоядными полипами, которые пожирают все, что окажется в древесном плену. Таран-машине пришлось задействовать бивень, в этом режиме она горючего жрет немерено, но иначе мы бы не прорвались. Я сидел в кабине на месте Феликса (тот напился на радостях, что у него появился дублер), и пришлось пристегнуться. Бешеная тряска, рывки, надсадный рев двигателей. Мы пробивали коридор, за нами двигались остальные машины, и в моменты затишья водитель цедил, что заказчик, которому доставили груз, в благодарность мог бы обеспечить нам чистую трассу, а капитан, сидевший с другой стороны, возражал, что зря он так, потому что над чертовым Лесом никто не властен.

Мы отправились сначала на Сансельбу и уже оттуда, взяв новый груз, повернули на Кордею, иначе выглядело бы подозрительно, что караван пришел с порожними бензовозами.

В Танхале я первым делом поехал в офис на проспекте Ста Созвездий – оправдываться за прогул, потому что по графику у меня в это время предполагался рейс на Лаконоду. Написал в объяснительной про взбесившийся зверопоезд.

– Не садись в другой раз в левые поезда, – угрюмо глянув на меня, проворчал Бурхард. – Взрослый же парень… Спина-то в порядке?

– У меня там и не было никаких украшений.

– Ну, хоть это хорошо. А то у нас тут один деятель сделал себе – и остался без премии. Побежал в салон удалять, как миленький!

Мне вспомнилась фантастическая орхидея на правой лопатке у Дэниса.

Выйдя от Бурхарда, я спустился в вестибюль. Там в стенной нише стоит бронзовая трехметровая статуя: женщина мощного телосложения в длинной складчатой тунике. Считается, что это изображение Трансматери, и если работник компании попросит у нее удачи, бросив монетку в небольшой фонтан посреди вестибюля, она поможет. Я бросил в воду завалявшуюся в кармане серебряную мелочь и мысленно попросил удачи для Эфры, для Дэниса, для Вир, для Хэтэсси, для Сандры с ее клятвой. Пусть эта бронзовая богиня дальних странствий поможет им, если сумеет. А потом поехал домой, и во дворе меня чуть не сшиб с ног радостно вопящий маленький вихрь. Повиснув у меня на шее, Сандра мне все колени своими ботинками испинала".