Текст книги "Искатели прошлого (СИ)"

Автор книги: Антон Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)

Приехал один из наших адвокатов, и дальше с полицейскими разговаривал он, а мне велел не путаться под ногами.

Когда мы вернулись домой, Доротея видела, как мы выходим из такси, и вечером пришла со мной побеседовать. Она вбила себе в голову, что я пустил в дом "какого-то бандюгана", потому что "вон у него какая бандитская рожа, с фингалами, приличные люди так не выглядят". Я сказал, что Дэнис не "бандюган", а студент университета, и назавтра она принесла мне прошлогоднюю газету со статьей о шайке студентов, которые вымогали деньги у пассажиров в трамваях, выдавая себя за контролеров. Она добрая, но суматошная, и считает, что я запросто могу стать жертвой мошенников, которых в Танхале пруд пруди. Впрочем, когда у Дэниса открылся правый глаз и исчезли синяки, он оказался очень симпатичным парнем, и она сразу к нему потеплела.

Побоище на лестнице – это было начало. Они узнали мой адрес (его зачитал вслух один из полицейских, когда составляли протокол, а подружка убитого бандита запомнила) и попытались ночью забраться в дом. Угодили в капканы, расставленные специально для такого случая. Потом было две попытки поджога, но дом защищен от огня: для того чтобы он загорелся по-настоящему, надо сначала разобрать кладку фундамента и достать обереги. В документах на дом об этом сказано, и я имел случай убедиться, что это правда. В первый раз поджигатели успели сбежать, во второй раз я их убил.

Вир, пойми, я не жестокий. Сейчас вот рассказываю – и боюсь, что тебя все это оттолкнет. Наоборот, меня приводит в бешенство бессмысленная жестокость человеческих стай, и я не хочу, чтобы творились такие дела. Пойми, они хотели расправиться с человеком, который не сделал ничего плохого – ни им, ни кому-нибудь еще, расправиться только за то, что он не соответствует их убогому стайному стандарту. И вдобавок, этот человек был мне позарез нужен, чтобы я наконец-то смог по-настоящему включиться в цивилизованную жизнь – я четыре года об этом мечтал, а они собирались этот шанс у меня отнять! Я защищал Дэниса Кенао плюс свои жизненные интересы – и то, и другое достаточно серьезный повод, чтобы действовать так, как действовал я. Хотя не знаю, как ты к этому отнесешься. Я уже усвоил: сколько людей – столько и оценок одного и того же события.

В общем, моими стараниями эта банда перестала существовать, но остались те, кто был с ней так или иначе связан, а мой отпуск подходил к концу (Трансмать будет прикрывать меня до тех пор, пока она во мне заинтересована!), тогда я выловил одного из уцелевших и предупредил:

– Я ухожу в рейс. Если, пока меня не будет, с Дэнисом Кенао что-нибудь случится – пеняйте на себя. Когда я вернусь, убью тех, кто это сделает.

– Откуда ты узнаешь, кто чё сделал? – бегая глазами, спросил этот тип.

– Если не узнаю, перебью всех подряд. Понял?

– Иногда само собой случается… Машина из-за угла или сосулька с крыши на голову… – он ухмыльнулся, хотя видно было, что занервничал.

– Но я-то все равно подумаю на вас.

– Слушай, кроме нас есть другие, всяко же бывает… – похоже, его пугал мой взгляд – глаза в глаза – и он понемногу терял самообладание. – Вдруг с ним чё-нибудь того, а мы ни при чем…

– Тем хуже для вас. Никто мне не докажет, что вы ни при чем, так что молитесь, чтобы с ним ничего не случилось.

Кстати, на тот момент, когда состоялся этот зловещий диалог, говорил я уже более гладко, чем пару недель назад! Дэнис нашел способ исправить мою речь: если я выдавал что-нибудь неудобоваримое, он требовал, чтобы я повторил то же самое на простом литературном языке – и так до тех пор, пока не добивался удовлетворительного результата.

Честно говоря, я так и не понял, что ты против него имеешь. Я помню, это началось в первый же день нашего знакомства, и помню, с чего началось. Ты сказала – свинство, что девушек не берут в лесную пехоту, а нас бы взяли, и ты нам завидуешь. Дэнис на это ответил, что никогда бы не пошел в лесную пехоту. Помню, как вы поспорили: ты яростно нападала, он возражал, а я сидел и хлопал глазами, потому что для меня ваш спор протекал в головокружительно быстром темпе. В драках я двигаюсь быстрее, чем другие люди, но в словесной полемике я, наоборот, медлительный.

Может быть, ты что-нибудь не так поняла из-за того, что испытывала сильные эмоции? Дэнис ведь не говорил, что девушек не надо пускать в лесную пехоту или что тебе там не место, он только сказал, что сам туда не хочет, а это его личное дело.

И неправда, что он откупился взяткой от подготовки в лагере ополченцев во время каникул. Это я за него откупился, потому что мне нужна его помощь, а туда забирают надолго, и еще потому, что ему туда просто нельзя. Я слышал, какие там сержанты, и какие порядки, даже своими глазами видел – когда сдавал нормативы. Я сдал их за день и узнал о себе много нового: "безмозглый громила", "самоуверенный мешок с дерьмом", "мухлевщик, налакавшийся эликсира сверхсилы" (как будто я в нем нуждаюсь!), "недисциплинированный кретин" и т. д. Несмотря на все оскорбления, меня тут же попытались завербовать в лесную пехоту, но я сослался на свой контракт с Трансматерью.

Дэниса там сразу начнут ломать, а ему это противопоказано. Он не пытается подчинять других и в то же время сам не подчиняется, у него и конфликт с бандой вышел в том числе из-за этого. Человека деспотичного он мог бы довести до белого каления – не нарочно, просто потому, что он такой, какой есть.

Когда ему прислали повестку на сборы, я по собственной инициативе пошел к нашему юристу, проконсультировался, кому и сколько заплатить, и все уладил. Обращаться с оружием, стрелять, драться врукопашную – этому и я могу научить, и он потом сдаст нормативы экстерном.

Завтра я ухожу в рейс. Как раз успел дописать, чтобы оставить тебе тетрадку. Кстати, в компании нам обещали билеты на состязания претендентов на Весенний трон – давай сходим, когда я вернусь? Говорят, там будет присутствовать сама Зимняя госпожа. Я ее два раза видел, она красивая, но ты, Вир, еще красивее. Надеюсь, что мой рассказ тебе понравится".

* * *

– Ей понравился мой рассказ? – спросил Залман, когда Сандра забрала у него дневник.

– Нет. Она тебе эту тетрадку шваркнула в лицо или что-то в этом роде, но потом вы опять помирились.

Залман уже третью неделю жил в принадлежащем Сандре особняке в глубине Касиды, она даже все его вещи к себе перевезла.

Еще тут жила Лидия, выполнявшая обязанности секретаря-референта, две старых служанки, садовник и дюжина кошек. Несколько раз Залман слышал, как Сандра и Лидия с тревогой говорят о каких-то реформах, затеянных Осенним Властителем, но в доме гранд-советника Янари все было спокойно, политические страсти бушевали снаружи, за увитой ползучими розами оградой.

Глава 4

"Чуть не получил по физиономии. Чуть – потому что успел отклониться, и тетрадка шмякнулась о стену.

Я не понял, почему Вир так рассердилась. Она ведь тоже не любит людей-крикунов, а сейчас назвала меня убийцей. Я начал объяснять, что те, которые травили Дэниса, были настоящей бандой и занимались уличным разбоем (об этом рассказал потом наш адвокат, замявший эту историю), но она перебила:

– А вдруг те, кого ты убил, никогда больше не стали бы так поступать?

– Наверняка стали бы.

– Откуда ты знаешь? – она с вызовом прищурилась. – А вдруг?

Это сбило меня с толку, однако я нашелся:

– Вир, ты ведь хочешь в лесную пехоту, а там тоже готовят профессиональных убийц. Так почему ты на меня нападаешь?

– Лесная пехота уничтожает кесу и другую нечисть, а ты убил людей!

– Которые были хуже нечисти.

– Почем ты знаешь? Вдруг кто-то из них собирался не совершать больше преступлений, а ты его убил! Таких, как ты, надо останавливать. Тот сержант правильно кого-то назвал безмозглым громилой!

Она повернулась и выскочила из комнаты, шибанув дверью так, что косяк чуть не треснул. Заскрипела лестница, потом донесся удар входной двери. Я подошел к окну. Вир в своем любимом грязновато-белом полушубке лесного пехотинца, купленном на распродаже списанной армейской одежды, размашисто шагала через заснеженный дворик. Ну, просто не может быть, чтобы она так вышла из себя из-за шайки мерзавцев!

Или она догадалась о том, что мы с Хэтэсси, кроме всего прочего, были еще и любовниками? Говорят, у женщин на такие вещи особенное чутье.

Пожалуй, я и дальше буду вести дневник. Мне это занятие понравилось.

Надеюсь, Вир еще вернется. И раньше случалось, что она вот так убегала после какого-нибудь яростного спора, но потом возвращалась.

Она высокая, стройная, красивая. У нее живые, излучающие энергию светло-коричневые глаза (такого же цвета, как скорлупа грецкого ореха) и пышные русые волосы – она то заплетает их в косичку, то распускает по плечам, повязав через лоб кожаный ремешок. Наряжаться она не любит, ходит в поношенной солдатской форме, пятнистой или цвета хаки, которую покупает на распродажах подержанных вещей.

С семьей у нее какие-то сложности, поэтому она снимает комнату в дешевой гостинице. Я приглашал ее жить к себе, но она пока не согласилась.

С ней надо поосторожней, а я иногда делаю глупости. Однажды мы спускались по лестнице, я решил проявить галантность, подал руку, и она рассердилась: "Я не фарфоровая безделушка, не разобьюсь!" Правда, потом сама призналась, что отпугивает парней, и я первый, кто не стал от нее шарахаться.

У меня вертелось на языке, что до Хэтэсси ей далеко (особенно когда та скалила клыки, показывая мне боевые приемы!), но я, к счастью, одумался и не ляпнул это вслух.

Я тоже отпугиваю девушек. Мое лицо, после знакомства с роем вьюсов изуродованное рубцами, их отталкивает, одна Вир не придает этому значения. Плохо только, что мы часто ссоримся. И совета спросить не у кого: у Дэниса опыта в таких отношениях еще меньше моего. Несмотря на симпатичную внешность, у него еще ни разу не доходило до близости с какой-нибудь девушкой, хотя ему скоро двадцать. В общем, тут мы ничего толкового друг другу не посоветуем.

И вдобавок, их взаимная неприязнь. Дэнис, правда, старается вести себя по-джентльменски и не говорит мне о Вир ничего плохого, зато она ругается за двоих. Ее главные обвинения: "слишком изнеженный", "не боевой", "не похож на лесного пехотинца". Дались ей эти пехотинцы!

Надеюсь, что это навязчивое желание подогнать всех под один стандарт у нее пройдет, и что сегодня она ушла не насовсем.

Я только вчера вернулся из рейса. В дороге произошло кое-что странное, и рассказать об этом некому. Разве что Дэнису, но он, как я узнал из оставленной записки, уехал в Касиду навестить маму с бабушкой.

Во-первых, ящик с шоколадками, который чуть мне руку не оторвал.

Когда мы прошли около половины трассы, во время стоянки появились парламентеры кесу и потребовали дань. Почти каждому каравану приходится от них откупаться. Дань – это шоколад, конфеты, сгущенка, парфюмерия, галантерейные изделия, кое-какие инструменты.

Я попросился с ребятами, которые должны были отнести им заранее приготовленные ящики. Капитан вначале не хотел меня пускать ("мало ли, что взбредет в голову этим диким тварям", а если он потеряет следопыта, его разжалуют, и это еще при условии, что караван не собьется с пути), но я сказал, что надену куртку механика и замотаю лицо шарфом, тогда он скрепя сердце разрешил.

Мне хотелось посмотреть на них вблизи. Вдруг там Хэтэсси? То, что у нас с ней было, это, конечно, не совсем любовь, мы оставались чуждыми друг другу существами, но привязанность, взаимный интерес, опьяняющая телесная страсть – всего этого в наших отношениях хватало.

Инициатива принадлежала Хэтэсси. Я так и остался в неведении, нарушила ли она тем самым какой-нибудь запрет своего племени, и подозревали об этом или нет остальные кесу, в том числе ее мать. Не знаю также, зачем ей это понадобилось. Благодарность за то, что я спас Беалдри? Любопытство? Склонность к экспериментам? Для меня, шестнадцатилетнего мальчишки, видевшего женщин человеческой расы только на картинках (пожилая Ганна не в счет), это было таким подарком, что я в то время никакими вопросами не задавался – я просто был счастлив.

Мы устроили себе укромный уголок в заброшенных норах суслагов, натащили туда звериных шкур, кесейских ковровых подушек и хвороста для огня. Хэтэсси еще бросала в костер какие-то высушенные травы, от их аромата мы совсем теряли голову. Потом, когда я стал работать в Трансматериковой, у меня были девушки из тех, что занимаются этим ради заработка, но ни с одной из них не было хотя бы вполовину так же замечательно, как с Хэтэсси.

Я люблю Вир – и все-таки даже сейчас испытываю отголосок того желания, вспоминая Хэтэсси. В пещере, озаренная светом пляшущего пламени, она была похожа на гибкую длинноногую циркачку в сером бархатном трико и такой же маске. В рубиновых глазах горят огоньки, в ушах покачиваются длинные блестящие серьги. Прямой нос, точеный треугольный подбородок, груди – два небольших холмика, увенчанных заостренными темно-розовыми бутонами. Ага, конечно, "отголосок"… Если бы это еще хоть раз повторилось! Так что Вир поделом хотела залепить мне по физиономии.

По колено проваливаясь в сугробы, мы потащили под сень деревьев двадцать ящиков с данью. Сбоку у ящиков ручки, чтобы удобнее нести. Караванный менеджер по контактам с кесу шел рядом налегке, и я спросил у него:

– Что там внутри?

– Как обычно, дешевый шоколад… Залман, ты? Это не твоя работа. Что ты здесь делаешь?

– Я попросился, какая разница? А вы что-то перепутали, шоколад не может столько весить.

– Значит, сгущенка.

– В чугунных банках?

Он повернулся, глаза на худощавом небритом лице сердито сверкнули.

– Я же сказал, это не твоя работа! – менеджер почти шипел, как змея. – Ты следопыт, а не грузчик, не привык таскать тяжести!

Я сильный, и вовсе я не жаловался, только хотел предупредить об ошибке: ни плитки шоколада, ни сгущенка не могут быть такими тяжеленными. Не слушая меня больше, он обогнал процессию и первым вступил под сень узловатых переплетенных ветвей, выбеленных изморозью.

Здесь ожидали кесу. На них были меховые плащи, надетые поверх пушистых шапок бронзовые шлемы, куртки и штаны из выдубленных шкур, с нашитыми металлическими пластинками. Ножны мечей и кинжалов богато украшены – это говорило о высоком ранге их обладательниц.

Из-за деревьев доносилось фырканье грыбелей. Над нами возились птицы, изредка оттуда сыпались снежинки. Приятные мелодичные голоса кесу контрастировали с их угрожающим видом, а голос менеджера по контактам напоминал трепыханье рыбы, выдернутой из проруби. Хэтэсси здесь не было.

Нам велели поставить ящики в ряд на расчищенной от снега площадке.

– Ты посмотри на этого, Яранса. На этого, у которого лицо закрыто до самых глаз.

Кесу говорила на сескаде, и я понял, что речь идет обо мне.

– Враг? – спросила другая, самая рослая в этой компании, ее ножны были особенно роскошными, а широкий кожаный пояс украшали изысканные серебряные узоры.

– Он не похож не врага. Остальные смотрят на нас со страхом и отвращением, даже тот, кто у них командует, хотя он старается это скрыть. А этот – не боится, и отвращения, как другие, не чувствует. Может быть, он слуга Наргиатага?

– Мне не ведомо, так ли это, – отозвалась ее собеседница. – И если так, почему он прячет от нас лицо? Что еще ты можешь о нем сказать?

– Теперь он забеспокоился, – отметила первая. – Давай убьем его и узнаем, каковы на вкус его сердце и печень!

Я напрягся и сунул руку в карман, где лежал пистолет.

– Видишь, он меня понял! – засмеялась кесу.

Они перешли на незнакомое мне наречие, но Наргиатага, упомянули еще несколько раз. Я слышал об этом их божестве от Беалдри и Хэтэсси. Или это не бог, а какое-то вполне реальное существо? Однако эти мысли едва мелькнули. Я приготовился к драке. Желающим попробовать на вкус мое сердце придется дорого заплатить за это удовольствие.

Тут нас позвал менеджер, и мы по протоптанной тропинке потянулись обратно.

– Эй, человек с закрытым лицом, я пошутила! – прозвенел позади серебристый голос – кесу снова говорила на сескаде. – Если ты служишь Наргиатагу, тебе нечего страшиться. Мы расскажем Наргиатагу, что мы тебя встретили.

Менеджер по контактам полиглотом не был, но заметил, что я нервничаю, и всю дорогу меня распекал: и ящик с шоколадками для меня неподъемный, и кесу я испугался так, что чуть не дошло до конфликта, поэтому на будущее я должен заниматься своим делом и не мешать другим; разве как мне, следопыту, понравится, если мне в помощники начнут набиваться грузчики и повара? Еще и капитану пожаловался, тот меня тоже обругал.

Я слушал их рассеянно. Весь этот эпизод похож на ребус, в котором сразу три непонятных элемента (пудовые шоколадки, пресловутый Наргиатаг и разговор кесу), и даже то, что я, сам того не желая, не остался в долгу и подсунул этой Ярансе и ее проницательной подружке встречный ребус – слабенькое утешение.

Она вернулась, но мы опять поссорились. Я люблю Вир, и все-таки не могу согласиться на ее условие.

Лучше все по порядку. Мы целовались в комнате с камышами на обоях, Вир стянула трикотажную солдатскую фуфайку и разрешила целовать свою грудь. Я надеялся, что теперь мы пойдем в постель, однако вместо этого она попросила меня сварить какао.

Пока я выполнял ее поручение, она снова надела фуфайку и с ногами забралась в одно из старых плюшевых кресел с деревянными подлокотниками. Стали пить какао и обо всем болтать. Вир пожаловалась, что гостиница переполнена, в Танхале сейчас много беженцев с окраинных островов, где участились нападения автохтонов, и к ней того и гляди кого-нибудь подселят, если она не согласится платить за свою комнатушку вдвое больше прежнего. А домой она не хочет, вся ее семейка – тупорылые обыватели, лучше жить с кем угодно, чем с ними.

Вот он, мой шанс! Я предложил ей переселиться ко мне.

– С одним условием, – такое впечатление, что Вир ждала этого и заранее обдумала, что скажет дальше. – Сначала выгони Кенао.

– Чем он тебе мешает?

– Он не сможет защитить ни себя, ни других, если это потребуется. Из таких получаются предатели. Если на вас нападут, он струсит, и в драке ты напрасно будешь на него рассчитывать.

– Да я не дурак, чтобы рассчитывать на него в драке! Я же знаю, что драться он не умеет. Он этого не скрывает, а предатель – тот, кто говорит одно, делает другое.

Теперь у меня с речью все в порядке, натренировался за год. Вот только в разговорах я нередко лезу за словом в карман, а собеседник, понятно, ждать не будет.

– Предатель – тот, на кого нельзя положиться, – впившись в меня своими светлыми ореховыми глазами, сердито возразила Вир. – Слабость – это предательство.

– Неправильно. Когда мы жили в Лесу, Герман, Фархад и Ганна были слабее меня, не могли охотиться – так они, что ли, предатели? Я охотился за четверых, они делали другие полезные вещи – это разделение функций. С Дэнисом так же. Я его защищаю, а он научил меня грамотной разговорной речи, объясняет всякие моменты из окружающей жизни. Я четыре года был натуральным дикарем, ты даже не представляешь, как я за последний год изменился!

– Не знаю, каким ты был год назад, но сейчас ты, по-моему, в опеке не нуждаешься.

– Пожалуй, – подумав, согласился я.

– Вот и избавься от этого Дэниса, тогда я перееду к тебе жить. Он ведь больше тебе не нужен.

– Нужен, потому что мы за этот год подружились. Кроме того, ему нельзя отсюда уходить. Если приятели тех бандитов решат, что я его больше не защищаю, они его убьют.

– Залман, ты должен сделать так, как я говорю.

– Нет, Вир, не должен.

– Если хочешь, чтобы я с тобой жила, ты это сделаешь. Или я, или Кенао. Он отлынивает от военных сборов, и тренироваться дома ты не можешь его заставить – какие там нормативы экстерном!

– Это точно, проще будет дать военным еще одну взятку, чем заставить его тренироваться.

– Ага, сам признаешь! – Вир хватила кулаком по подлокотнику так, что ее чашка подскочила. – Он не солдат, покажи ему на дверь!

– Вир, все люди разные. И мне нужен не солдат, а друг.

– И ты еще хочешь, чтобы я вам тут компанию составила! А знаешь, что про вас думают? Сказать?

– Скажи.

– Что вы с ним… – она замялась. – В общем, спите в одной кровати!

– Какая ерунда, – я рассмеялся. – Нет, конечно, кровать у каждого своя. Здесь полно старой мебели, я все лишнее со второго этажа стащил на первый, в нежилые комнаты. И даже если бы у меня дома не хватало мебели, кому какое дело?

– Издеваешься? – прищурилась Вир.

– Я никогда не издеваюсь. Я только хочу сказать, что мебели у меня целая куча, есть четыре лишних кровати, и ты для своей комнаты выберешь, какую захочешь…

Я подался в сторону, и чашка пролетела мимо. По нарисованным камышам растеклась коричневая клякса какао.

Вир вскочила, натянула гимнастерку и джемпер цвета хаки (вначале – задом наперед, так она злилась и торопилась), при этом бормотала сквозь зубы, что, если мать-природа кому-то недоложила в голову мозгов, это хроническое, хоть в Лесу живи, хоть в городе. Я топтался рядом и пытался выяснить, что ей не понравилось, даже рискнул обнять, но она меня оттолкнула и убежала, как вчера. Наверное, она все-таки прочитала в той тетрадке между строк, какими были мои истинные отношения с Хэтэсси.

Через полчаса после ее ухода мне позвонили из компании и вызвали к самому Слейгрицу из Совета Директоров. Он похож на мумию – тощий, бледный, кадык и скулы выпирают так, что того и гляди прорвут сухую истончившуюся кожу. Несколько лет назад он заболел раком, а потом вдруг выздоровел, на такой стадии, когда уже никакой надежды, но вид у него с тех пор остался, как у завтрашнего покойника. Я слышал, он ни разу не проговорился, кто его вылечил. Наверное, эта знахарка, или этот колдун, или этот непризнанный врач-экспериментатор велели ему хранить тайну.

Разговор со Слейгрицем был скользким и вроде как беспредметным. О том, что я, по его мнению, переутомился, но скоро начнется весенняя распутица, и тогда смогу отдохнуть. О том, что в Танхале я натворил достаточно подвигов, чтобы меня пожизненно упекли на каторгу, и спасти меня может только Трансматериковая – при условии, что я проявлю благоразумие и не полезу не в свое дело. О том, что вокруг происходит много такого, что рядовому человеку может показаться странным, но все имеет свою цель и все к лучшему.

Потом Слейгриц вручил мне толстенную пачку денег – "неофициальную дополнительную премию", и спросил, все ли я понял.

Я ответил, что да, все – чтобы поскорее отделаться, хотя, если честно, не понял ни черта. И тут же, пользуясь случаем, попросил три билета на состязания претендентов. Слейгриц рассмеялся болезненным суховатым смехом: "Я рад, что мы с тобой так хорошо договорились!" – и черкнул записку к секретарше насчет билетов.

Они лежат у меня в кармане. Лишь бы помириться с Вир, а то третий билет пропадет".

* * *

– Значит, мы с ней все время то ссорились, то мирились? – спросил Залман. – Какие странные отношения…

– А уж я-то как удивлялась! – с сарказмом, как ему показалось, хмыкнула Сандра. – Знаешь, кем стала Вир? Первым советником Осеннего Властителя по воспитанию молодежи. Они создали Общество Юных Пехотинцев, и туда собирают всех подростков поголовно, с двенадцати лет, в добровольно-принудительном порядке. Пламенный Легион теперь элитная молодежная организация, для самых достойных. Веселые настали деньки, такого на Долгой Земле никогда еще не было!