Текст книги "Червь 7 (СИ)"

Автор книги: Антон Лагутин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Гнус несся на меня вдоль рядов лавок. Его ноги шлёпали по доскам влажными шлепками. Поравнявшись со мной, он пнул ногой рядом стоящую лавку в попытке сбить меня с ног. Его замысел я разгадал сразу, и успел отпрыгнуть назад. Раздался треск, несколько лавок обратились в груду щепок.

Приземлившись на ноги, я отбежал к противоположной стене и бросился в сторону сцены.

– Мы так и будем играть в кошки-мышки?

Мухи принесли мне слова Гнуса, и тут же облепили правую руку. Их хоботки незамедлительно впились в мой доспех. Неприятное жжение разлилось по телу, с которым я быстро справился, на бегу раздавив сотню насекомых левой ладонью. Сражаться с Гнусом не было никакого смысла, я уже победил его два раза, а что толку? Он перерождался так же легко, как я бегал ссать. Нужен иной подход, радикальный. Сближаться в рукопашную – трата драгоценных ресурсов крови, а они мне сейчас ой как понадобятся.

Пробегая мимо окно, я изредка поглядывал на улицу через пыльные стёкла. Дрюня, ну где ты? Пора! Не затягивай! Сейчас весь успех моей схемы зависел от моего гнойного приятеля.

По правую руку затрещали лавки. Бросив беглый взгляд, я увидел Гнуса, несущегося на перерез мне. Костяная булава и щит помогали ему расчищать дорогу. Всё, что мне сейчас нужно, – тянуть время. Но так я могу и до своей смерти дотянуть.

Глава 12

Гнус одним прыжком перелетел несколько лавок и рухнул камнем рядом со мной. Я только успел согнуться, как щит ударил меня в правое плечо и бросил в стену. Ударившись о стену, я упал на пол. Сумел быстро встать, но тут прилетел удар булавы. Я видел, как сустав с болезненным наростом рассек воздух и полетел мне в голову. Я подставил левое плечо. Сильнейший удар раздробил огромный наплечник и обломал все клыки. Булава соскользнула, ударилась в пол, расколов доски. Я воспользовался моментом и ударил кинжалом в возникшее передо мной безглазое лицо Гнуса. Влажно чмокнув, костяной наконечник попал точно в пустую глазницу. Я вдавил, загоняя его еще глубже. И выдернул. Из глазницы на пол хлынула коричневая струя из перегнивших мозгов и пахучего гноя. Потеря мозга на Гнусе никак не отразилась, но я особо и не рассчитывал на чудо. Кружащие возле нас мухи – вот его мозги.

Бугристый щит врезался мне в лицо. Меня снова опрокинуло на пол, в объятия жгучей боли. Лопнула щека, плоть разошлась до самого уха, но организм уже занимался исправлением страшной раны. Гнус выпрямился в полный рост и пнул меня ногой в живот.

– На сколько еще хватит твоих запасов крови? – проревел Гнус жутким скрежетом хрупких крылышек стайки насекомых, облепивших пол рядом с моим лицом. – Выдержишь три удара?

Гнус замахнулся булавой.

Ударом ладони, я раздавил сотню мух и успел вскочить с пола. Костяной шар пронёсся совсем рядом и ударился в пол. Подловив удачный момент, я пнул Гнуса прямо в колено, он подкосился и чуть завалился на бок. Мой сабатон незамедлительно взмыл в воздух и хорошо так приложился в подбородок уродца, смачно чмокнув. Я хотел еще раз ударить, но попал ногой в щит, совсем не в подходящий момент скрывший уродливую харю Гнуса.

Гнус вскочил и, продолжая прятаться за щитом, ударил перед собой дубиной. Я отскочил. Увернуться от такого удара смог бы даже ребёнок. Булава вновь рассекла воздух, и снова промах. Мне показалось, что Гнус играет со мной, машет оружием у лица, словно провоцируя на что-то. Но я не собирался с ним драться, а тем более поддаваться на провокации. Я ждал момента. И, наконец, дождался.

Отпрыгнув назад на пару шагов, я увидел ползущую по стене тень. Огромная и бесформенная, тянущаяся столбом от пола. Началось! Дрюня сумел!

За окном разгорался огонь. С внешней стороны церкви стены были уже объяты пламенем, и я сильно рассчитывал на правдивость фразы: вспыхнул за секунду. Огонь быстро пожирал доски, тень на стене разрасталась на глазах. Я поднял голову и бросил взгляд в сторону единственного окна с разбитым стеклом, через которое могли улететь мухи. На моём лице появилась улыбка, языку пламени уже просачивались через него внутрь церкви, обжигая крышу и поперечные балки. К моему удивлению, птицы успели покинуть будущее пепелище.

Гнус еще пару раз ударил в молоко, и вдруг замер. На потрескивание пламени уже невозможно было не обращать внимание; мухи жужжали громко, но не на столько.

– Что это? – спросил Гнус, замерев на месте. Его ручные мухи попытались облепить стёкла церкви, но большая часть в миг истлела, стоило им приблизиться к окнам.

Воздух над головой взорвался рычанием. Рои мух принялись кружить по церкви и биться во все стороны, выискивая пути выхода. Поведение мух было схоже с огромным косяком мелкой рыбёшки, ловко уворачивающиеся от нападения хищников. Чёрное облако изгибалось, растягивалось, а затем вновь собиралось в шар, когда очередное стекло превращало в дымные точки сотню приблизившихся мух.

– Ты думаешь… меня… это остановит?

Жужжание стало отрывистым. Слова проносились мимо моих ушей, и большую часть я уже не мог разобрать. Едкий дым быстро скопился под крышей и медленно опускался на нас. Мухи пытались протиснуться в щели между досок, но находили там смерть. Языки пламени просочились внутрь через все возможные дыры и отверстия и медленно поползли по стенам к потолку, нещадно пожирая всё на своём пути.

Я вовремя разгадал замысел Гнуса.

Облепленный мухами ходячий труп бросился к окну и замахнулся булавой, рассчитывая разбить стекло. Я вовремя подбежал и прыгнул на него. Его явно пугал быстро разрастающийся над нашими головами огонь. Он был растерян, и даже не подумал защититься от меня щитом. Я беспрепятственно пролетел пару метров и схватился за руку, держащую булавку. Гнус ударил, но промазал. Под моим весом рука резко ушла вниз, ударившись разбухшим суставом о пол.

Нужно выбить булаву из его руки! Я ударил по кисти Гнуса пару раз костяным наконечником, и ладонь повисла на куске плоти. Костяная булава рухнула на пол. Я уже хотел перехватить её, но получил щитом по спине. Меня откинуло в сторону. Я перекатился, вскочил и снова бросился на Гнуса. Здоровяк явно был зол. Он подбежал к окну и разбил щитом стекло. Глупый поступок, который можно совершить только в полном отчаянии.

Я видел, как несколько сотен мух кинулись к разбитому окну. Их чёрным телам только стоило вылететь наружу, как языки пламени сжирали их. Гнус совершил ошибку. Он понял это не сразу, лишь когда ворвавшееся в разбитое окно пламя лизнуло его лицо и заставило отступить.

Вой пронёсшихся рядом со мной насекомых напоминал рычание. Гнус опять что-то задумал. Он отбежал от окна на пару тройку метров, и замер, словно прицелился. Вот ублюдок! Решил сигануть в окно!

Так быстро я еще никогда в жизни не вскакивал на ноги. Меня словно кто-то невероятно сильный подбросили, а затем швырнул вперёд, прямо на Гнуса. Перекаченный уродец был уже на пол пути, когда я врезался в него. Шипы на моём правом наплечнике пронзили его правое плечо и часть груди. Глубоко засели, и крепко, я это понял, когда мы вместе сделали еще пару шагов, но прыжок в окно не удался. Траектория Гнуса изменился, чем вывела его окончательно из себя.

Это пристанище для мух стряхнуло меня, ударило в лицо, когда я рухнул на пол, а затем пнуло в грудь. Удары были сильными и точными, обычного человека точно бы отправили в нокаут или на больничную койку – в лучшем случае. Картинка терялась перед глазами, но лишь на мгновение. Я быстро восстанавливался. И так же быстро сумел встать.

– Куда собрался? – спросил я, видя, как Гнус снова отступает назад для разбега. – Хочешь убежать с моими подарками?

Он замер. Голова повернулась в мою сторону и словно уставилась на меня.

– Лови! – прожужжали где-то в стороне мухи.

Гнус резко развернул торс и швырнул в меня щит. Сам он побежал в сторону окна, и когда до свободы оставалось несколько шагов, крыша церкви обвалилась.

Перед самым носом Гнуса, если так можно обозвать дырку в черепе с вываливающимися мухами наружу, рухнула и пробила пол массивная потолочная балка, охваченная пламенем. Она не позволила ему сигануть в окно, наоборот, заставила отступить. Испугавшись огня, он шагнул назад, прямо ко мне в руки.

Летящий мне в лицо щит я остановил, укрывшись вскинутыми руками. Мои руки чудом уцелели, доспех лопнул вместе с кожей, но кости остались целы. Пока восстанавливались повреждения, я поднял щит с пола, подобрал булаву и подбежал к Гнусу со спины. Он вовремя шагнул назад. Прям под вздувшийся костяной шар. Облепленная мухами голова лопнула как гнилой помидор, брошенный в стену. Меня залило гноем, мухи брызнули во все стороны. Я прекрасно понимал, что Гнуса это не остановит, и не теряя ни секунды, снова ударил. Бугристый костяной шар размером с голову пробил грудь, обернувшегося на меня Гнуса. Из дыры хлынул гной и рой мух. Я ударил снова, пробивая огромную дыру в грудной клетке. Зачем – не знаю, я просто хотел остановить его, отвлечь. Не дать предпринять новых попыток покинуть огненную ловушку.

Я бил и колотил его.

Колотил и ломал кости. Занеся руку для очередного удара, меня вдруг сковала невероятная боль. Булава и щит выпали из рук, а сам я упал на колени. Вспышка боли ослепила, в ушах раздался оглушительный звон. Я сразу не сообразил, что произошло, лишь когда сумел разлепить веки и сквозь дым бросить взгляд на свои руки. Весь мой доспех был усеян мухами. Плотно. Я не видел живого места. Видимо, смирившись с неизбежным, Гнус бросил на меня всё живое, что принадлежало ему в этой церкви. Каждая муха, способная перенести его сознание и спастись была обречена, и всё, что насекомые могли сделать – погубить меня. Они все решили погубить меня. Сожрать доспех, а затем высосать всю кровь. И им бы удалось, если бы крыша церкви окончательно не обрушилась.

Меня приковало к полу чем-то огромных. Пламя пробежало по всему доспеху, прочищая от насекомых каждую трещину, каждую дырочку. Всюду трещали пылающие доски, отравленный дымом горячий воздух наполнил лёгкие, но убить всё никак не мог. Пока не мог. Очень быстро я начал испытывать кислородное голодание. Отяжелевшие веки медленно укрывали глаза. И перед тем, как их окончательно закрыть, я увидел охваченное огнём тело Гнуса. Обнажённое. Мухи сгорели, оголив почерневшую кожу, от которой уже поднимался пар. Я выдохнул обжигающий воздух и закрыл глаза. В ушных раковинах раздалось жужжание.

– Улица Победы, – прожужжали уцелевшие мухи, спрятавшиеся в моих ушах. – Улица Победы…

Невыносимый жар пламени накинулся на мою голову, и больше я ничего не услышал.

Без сознания я провалялся недолго. Открыв глаза, я увидел солнечный свет, пробивающийся сквозь дымчатую пелену умирающего пожара. Гореть сутки я не мог, значит, прошло пару часов. Треск углей раздавался ото всюду, и только сейчас я осознал, что я живой. Я жив. Чудо? Чудом тут и не пахло, я потратил практически весь внутренний запас крови, оставив себе жалкие остатки, которых дай бог хватит на заживление огромной раны.

Я сумел осмотреться. Поднимающийся жар от разбросанных на каждом шагу углей мылил обзор, но я сумел разглядеть в воздухе парящие чёрные точки. Я испугался, подумал мухи. Но зря переживал. Над головой кружили крохотные хлопья пепла, а само тело Гнуса выгорело до костей. Вылезая из-под завала обожжённых досок, я размышлял о победе. Мне хотелось верить в безоговорочную победу над Гнусом, но нельзя было не допустить, что хоть одна муха уцелела. Я точно не знаю механику его перемещения сознания, однако могу догадываться, что даже одна муха может нести частицу его разума, а там и до воскрешения полного сознания совсем недалеко. Я залез мизинцем в ухо и вытряхнул остатки обгорелых тел насекомых. И что они хотели мне сказать? Что имел ввиду Гнус, упомянув улицу Победы. Странно. Таких улиц полно не только в моём городе. Я не удивлюсь, если узнаю, что улица под таким названием есть в каждом городе! Ладно, скорее всего это была предсмертная вспышка разума. Последнее место, где он… Плевать.

Позади раздались шаги. Кто-то массивный шёл в мою сторону, распихивая обожжённые доски.

– Дрюня, – откашлялся я, – у нас полу….

Окончание выбило из моей глотки грубым толчком. Я снова рухнул на пол сгоревшей дотла церкви и уткнулся носом в залу. Доспех на спине явно был пробит чем-то тяжёлым и острым. Я оттолкнулся и перевернулся на спину.

– Червяк, ну почему ты не можешь умереть без лишней пыли и шума?

Я мог вообразить всё что угодно, представить, что на меня вновь напал Гнус, или даже уверовать в то, что рога оленя-медведя добрались до меня через тысячу километров и ударили ровно в спину. Но в предательство друга – никогда.

– Дрюня, какого хуя ты делаешь?

Я попытался встать, уперев ладони в пол, но массивная ступня в гнойном доспехе врезалась мне в лицо.

– Как же ты достал меня! – взревел Андрей.

Он замахнулся уродливой секирой и ударил. Одно из содранных лиц лезвия рассекло со свистом воздух и со всей дури врезалось в бугристый щит.

Еще когда я открыл первый раз глаза, я заметил рядом с собой жуткую вещицу. Словно кусок огромной кости какого-то животного, покрытый множеством шишек. И если бы не человеческий череп, из которого и произрастала данная вещь, я бы ни за что не догадался, что этот тот самый щит. Мой подарок. Натянутую на огромную кость плоть огонь превратил в пепел, и он осыпался, когда я выхватил щит левой рукой с пола и успел загородиться им от страшного удара.

Щит чуть не выбило из моих рук, но я сумел его удержать. Сильнейший удар секиры мог срубить толстое дерево, перерубить пополам корову, или смахнуть голову с плеч кровокожа, но костяной щит не поддался. Даже не раскололся в моих руках, хотя и раздался характерный треск.

– Тварь! – прокричал Дрюня. – Запорол мне секиру! Сука!

– Дрюня, что ты творишь? Дыма надышался?

– Червяк, умолкни, пожалуйста! Я больше не могу тебя слушать! Я больше не хочу выполнять твои приказы, и тем более быть частью твоего плана! Слышишь меня?

Он пнул меня ногой и вновь ударил секирой. Костяной щит сильно тряхануло. Своими ладонями я прочувствовал всю мощь удара, волна прошла через руки и отдала в тело.

– Я больше не хочу подчиняться тебе! – вопил он. – Я создам собственную армию, и буду защищать свою землю от ёбаных колонистов из-за берегов неведомого моря! Ты не нужен мне!

– Да что за бред ты несёшь⁈

Я не знал, что делать. Мой друг спятил, и ведёт себя неадекватно. Оружие в его руках может не просто мне навредить, если он продолжит лупить – встреча со смертью мне не избежать. Я хотел верить во временное помутнение, быть может он перегрелся на солнце и гной в его организме ударил ему в мозг. Мне не хотелось придавать значение его словам, но он говорил убедительно, да и лупил своей секирой далеко не в пол силы. Да, я всегда знал, что Андрей не так уж и сильно был рад путешествовать радом со мной, и мы постоянно спорили. Но в каждом споре я побеждал своею убедительностью, мои доводы были не оспоримы, а факты… От фактов некуда скрыться, даже здесь, в этих землях уже не получится найти безопасный островок и провести на нём сытую жизнь. Всё очевидно! Но нет, глупцы еще и слепы. Но мне всё равно не понятно, даже если он глуп и слеп, то зачем… зачем нападать со спины? Зачем перечёркивать такой долгий путь и ставить на нашей дружбе жирную точку?

Андрей медлил. Закрываясь костяным щитом, я явственно ощущал занесённую для удара секиру. И с каждой секундой напряжение росло, рос градус накала, который просто сводил меня с ума. Мои глаза шарили всюду, заглядывали в каждую щель, в попытках достать для меня хоть крохотную часть картинки для представления всеобщего гобелена ужаса. Я видел груды обожжённых досок. Гнойные сабатоны Андрея покрылись залой и прогибали выгоревшие доски.

Он медлил.

– Я всё думал о Марии, – вдруг сказал он. – Я помню, что в той нашей жизни она пропала. Без вести. Её так и не нашли. Ничего не нашли. Её подруга целый грёбанный год сходила с ума, боялась гулять по улицам. Днём! Представляешь себе, Червяк! Она боялась гулять днём! И знаешь, кого она в пропаже своей подруги обвиняла?

Половые доски заскрипели, сабатоны изогнулись, и новый удар секиры обрушился на мой щит. Глухой стук. Окружающее меня пепелище дёрнулось, словно живое, и выдохнуло, окутав всё пылью.

– Она обвиняла тебя! Тебя, Червяк! А я говорил ей, что она тупая сука, и нихуя не смыслит! Мария полюбила тебя, а потом исчезла. Ну и что ты молчишь? Отвечай!

Он снова ударил. Каждый удар мучительно вжимал меня в пол, не давая зажить огромной ране на спине. Остатки моих запасов крови почти источились, и я даже не представляю, хватит их на полное заживление или в скором времени моё тело обратиться в прах, а вместе с ним и всё моё войско. Какой ужас…

– Это ты её убил! – ревел Дрюня, и пинал меня ногой. – А потом… долго раздумывая над смертью Марии, я вдруг вспомнил еще кое-что. Да, я вспомнил червяк. Вспомнил то субботнее утро. Я словно собрал в голове пазл, каждый день втыкал по новому кусочку в огромную картину, у которой нет краёв, но есть центральная часть, красочная и со всеми деталями. И вот Мария была последним кусочком, после которого я сумел медленно пробежать глазами по картинке. День за днём. Ночь за ночью я побежал по этому страшному сюжету нашей жизни, который резко оборвался. И знаешь, на каком месте он оборвался?

Конечно, я знал. Всё это время мои воспоминания никуда меня не покидали. Они были чем-то вроде проклятья, которое можно пощупать, понюхать, но нельзя никуда выбросить. Хуже засевшей глубоко под кожей занозы. И как загноившаяся заноза, воспоминания, рано или поздно, вылезут наружу, и картинка Дрюни обрывается…

– Картинка обрывается на моей смерти, – спокойно произнёс Дрюня. – Я вспомнил тот день. Жаркое субботнее утро, у меня впереди тяжёлая смена за рулём, а ты уже собирался домой. Когда я зашёл в контору, то уже почуял неладное. Наша машина была помята, сильно, мне даже показалось, что на решётку радиатора прилипли кусочки кожи с волосами. Я тогда усмехнулся, но гробовая тишина была слишком несвойственна гаражному боксу. Зря я в тот день ослушался своё чутьё. Внутри меня орало… Нет! Внутри меня визжала, надрывая горло, чуйка, что случилось что-то страшное. Но я не предал значение, спокойно двинул в сторону кабинета босса. А там ты! Держишь в руках окровавленный термос, а возле стола на полу валяется наш босс с дырой в голове, из которой вытекала кровь.

– Я не хотел тебя убивать, – прохрипел я.

Рассечённое жуткой секирой лёгкое зажило, часть рёбер тоже, но мне по-прежнему было боль держать щит.

– Но убил! Ты убил меня в тот день!

– Ты вынудил меня сделать это…

– Заткнись! Как… Как я мог вынудить тебя? Что ты несёшь! Долбанный псих! Я всегда подозревал это! Я знал, что ты ненормальный, но никогда не обращал на это внимание! Я смирился с этим, ведь ты стал для меня другом, с которым я мог нормально тусить, бухать и трахать баб! Что не так-то? Почему ты так поступил?

Глава 13

В тот злосчастный день Дрюня начал тыкать в меня пальцем и орать, что я больной, и мне нужно срочно лечиться.

Он грозился вызвать скорую, чтобы она меня снова увезла в психдиспансер, к моей матери. У меня не было никакого желания посещать больницу, я просто хотел домой. Но он упорно тыкал в меня пальцем, и продолжал усираться, что мне нужна помощь. Тогда я не вы держал, спокойно посмотрел на него, подбежал и…

– Я помню тот момент, Червяк, – брезгливо выдавил Андрей. – Ты подскочил ко мне с обезумевшими глазами и ударил ебучим термосом по голове.

Всё так и было. И я не мог поступить иначе. В тот день мой друг испортился на моих глазах, он подхватил заразу, которая в любом случае его погубит. Он стал одни из тех, кто смеет тыкать пальцем в людей, даже не подозревая об их внутренних переживаниях. Он не смел этого делать. Ему никто не давал такого права. Его разум скис. Такие люди не заслуживают жизни, они – заражённый скот, мычащий, срущий под себя, и медленно разлагающийся. Оставь его в живых – и он заразит всё стадо.

– Червяк, ты убил меня в тот день, – спокойно булькнул Андрей. – Понимаешь? Ты убил своего друга.

– Ты вынудил меня, – я выдохнул слова без боли. – Ты должен был уйти. Молча! И не лечить меня!

– Молча⁈ Ах ты сука!

Гнойный доспех заскрежетал, поднялось облако пыли и новый удар обрушился на костяной щит.

К этому моменту я держался за рукоять щита из позвонков обеими руками. Мощный удар всколыхнул меня, вжал спиной в доски, но боли я не почувствовал. Перерубленные рёбра срослись, но вот на рваную плоть сил почти не осталось. Я видел свои руки, и видел лишь разломанные куски доспеха, покрывавшие местами кожу. Доспех целиком не восстановить, даже несмотря на то, что в кишках еще оставался запас крови, жалкий, которого хватит на коротенький кинжал.

Отразив очередной удар секиры, я ударил щитом. Не целясь, просто со всей силой ткнул им, с надеждой попасть хоть во что-то. И я попал. Костяная кромка щита пробила гнойный доспех на брюхе Андрея и залезла по самые кишки. Дрюня издал жуткое бульканье, в котором я без сомнений распознал вопль боли. Дрюня пошатнулся, я надавил на щит, вгоняя его еще глубже, чем вынудил гнойного воина отступить. Выпустив рукоять из позвонка. Я вскочил на ноги и ударил Дрюню в горло выращенным кинжалом.

Мне не хотелось его убивать, но он вновь вынудил меня. Ублюдок, прекрасно понимает, что, убив меня – убьёт и всё войско, за которым скрываются обычные люди, набранные из местных деревень. Видимо, ему плевать на всех, ему важны только его цели и идеи. Ну и что, какие теперь у тебя цели?

Кинжал вспорол горло. Из огромной раны хлынул гной. Андрей замер, уставившись на меня. Я заглянул ему в лунные глаза, и увидел там лишь злость. Злость, за которой нет ничего, абсолютная пустота. И даже не смотря на стремительно приближающийся конец, он продолжил сеять пустоту.

Он уже валился с ног, когда я ощутил жгучую боль в боку. Меня пошатнуло, я рухнул на колени и лишь тогда увидел торчащее из своих рёбер содранное лицо. Оно словно хохотало надо мной, пялилось широко раскрытыми веками без глаз и пыталось что-то сказать застывшей в безмолвии ухмылке. За неё сказал Дрюня. Мой друг успел сказать последнее слово. Успел вогнать мне секиру в бок и рухнуть рядом со мной.

– Червяк, – из Дрюниной глотки хлестал гной, – ты сдохнешь! Сдохнешь вместе со мной!

– Сегодня мы не умрём…

Схватившись за торчащее из моего бока лицо, я выдернул секиру и швырнул её в сторону. Боль не утихала, пульсировала, отдаваясь в ушах гимном сотни барабанов. Рана не затягивалась, мои запасы иссякли, и я мог умереть в любой момент. За долгое время, я испугался смерти. Но в первую очередь я не думал о себе. В голове всплывали лица людей, которых я обратил в кровокожих. Тысяча лиц: мужчины, женщины. Осси. Инга. Мои призраки, которые всегда останутся призраками живых людей.

Я не могу умереть! Я не имею на это право. И ты не умрёшь, Дрюня. Я сохраню тебя, и мы всё-таки пройдёшь этот сложный путь вместе. Мне хотелось рассмеяться. Честно. Но боль не позволяла.

На четвереньках я подполз к валяющемуся на спине другу. Выдернул щит из брюха и положил рядом. Из вспоротого живота обильно вытекал гной. Он не застывал, а быстро собирался в огромную лужу, которая за пару секунд дотянулась до моих колен. Не было никаких сомнений, Дрюня умирал, магическая сила вытекала из его тела вместе с гноем.

Наклонившись к Дрюне, я запустил обе руки в его вспоротый живот.

– Червяк! – булькнул друг. – Ты что творишь, сука! Не смей!

Он попытался меня ударить рукой, даже схватил за дреды и потянул их к полу, но эти жалкие попытки никак не мешали моему делу. В его теле практически не осталось сил, а те драгоценные остатки он решил растратить на пустую болтовню.

– Вытащи из меня свои грёбанные руки! – вспоротая глотка коверкала слова, но неотвратимый ужас заставлял его выговаривать каждую букву, каждое слово, чтобы я ничего не упустил. – Червяк, не смей из меня делать своего ручного питомца! Ублюдок! Я не собираюсь становиться твоим кожаным ремнём на поясе…

Мои ладони нащупали то, что я искал – толстое и мягкое. Я крепко сжал пальцы и резко выдернул из брюха руки. Гной брызнул во все стороны, заливая мой доспех и лицо. Дрюня закряхтел еще громче, но я был уверен, что не боль тому виною. Он закряхтел от ужаса, увиденное могло свести с ума любого, и неважно – гигант ты в гнойном доспехе, или кровокож с нескончаемым запасом крови. Когда твои кишки в чужих руках – тебе уже ничто не поможет.

Тело Дрюни обмякло, когда я кинжалом отрезал длинный кусок кишок и повязал его на своём поясе, запаяв вспоротые края кровью. Как странно, но в местах соприкосновений моей крови и гноя чувствовалось дикое жжение, и казалось, что Дрюня пытался всеми силами выбраться наружу, медленно прогрызая себе путь.

Силы окончательно покинули меня. Я завалился рядом с бездыханным телом и уставился в небо. Наверно, выходка с приживлением чужих кишок к моему телу была неосмотрительной глупостью, ускорившей приближение моей смерти. Как глупо…

Я положил ладонь на горячие кишки и почувствовал заметную пульсацию. Он жив, но умрём мы вместе.

Повисшее лампочкой над головой солнце медленно потухало. Я боялся мига, когда картинка окончательно потухнет и весь мир утихнет, но сердце продолжало колотиться в груди. И я не истекал кровью. Я не умирал, но у меня и не было сил и средств, чтобы залечить раны. Я не мог встать на ноги. Да что там ноги, я не мог вскинуть руку или позвать на помощь. Я беспомощно валялся на полу сгоревшей церкви и смотрел, как кружащий над головой пепел медленно оседал на меня, заботливо накрывая чёрным саваном.

– Инга! – раздалось где-то позади меня.

Солнце окончательно скрылось за женским торсом, внезапно выросшим рядом со мной.

– Инга, ты в порядке?

Женщина наклонилась ко мне, и я сумел разглядеть лицо. Осси. Убрав за спину лук, воительница опустилась рядом со мной на колено и принялась рассматривать моё тело.

– Тебе нужна кровь, – констатировала она и бросила взгляд в сторону. – Быстрее, сюда!

Раздались тяжёлые шаги, половые доски заскулили. Рядом со мной вырос еще один силуэт, огромный с клыкастыми наплечниками. Он наклонился, просунул руки мне под спину и оторвал от пола.

– Неси её на пристань, – скомандовала Осси, – к гиганту.

Моим транспортом оказался Юрис. Отец Отто крепко прижал меня к себе и бросился прочь с пепелища. Когда мы миновали сгоревшие стены церкви, я увидел на улице Бэтси в окружении десятка кровокожих. Она проводила меня спокойным взглядом, и на мгновение мне показалось, что я сумел разглядеть на её оплывшем лице улыбку. Я сумел выдавить улыбку в ответ.

Сабатоны Юриса гулко застучали по каменной дороге. Замелькали пустые дома. Осси бежала рядом. Её окровавленные глаза были прикованы ко мне и отрывались лишь на мгновение, когда мы куда-то сворачивали, или что-то перепрыгивали. Меня трясло и подкидывало, голова крутилась из стороны в сторону, выхватывая картинки безлюдных улиц. Каменный город стал мёртвым. Ни души, лишь пепельные горки, верхушки которых срывал гуляющий между домами ветер.

А потом я увидел море. Серебристая гладь мелькнула между дома и на секунду в моих ушах раздался шум воды. Мы пробежали домов десять, после чего стук камней сменился деревянным хрустом; Юрис бежал по толстым доскам. Мы выбежали на широкую пристань и побежали в конец, в сторону моря. Огромные тени накрывали нас и быстро отпускали, давая солнцу лизнуть мою обнажившуюся кожу. Я повернул голову и увидел огромные корабли, плавно покачивающиеся на волнах. Моё лицо растянулось от улыбки. Вот она – цель, лишь протяни руку и коснись.

Болтаясь на руках Юриса, я вытянул руку и потянулся ладонью к каждому кораблю, мелькавшему у моих глаз. Они такие огромные и красивые. Высоченные матчи протыкали небеса и бросали на нас тени в виде крестов. Массивнее деревянные корпуса, похожие на откормленные лица аристократов с двойным подбородком, были обтянуты кровавой паутиной из плотно прилегающих друг другу блестящих вен разных размеров. Жуткое зрелище, но меня уже сложно чем-то удивить…

– Юрис, – гаркнула Осси, – неси её к этому гиганту.

Я опустил глаза и увидел залитую кровью пристань. Юрис развернулся, перед глазами мелькнул край пристани и окрасившаяся алым морская вода, на поверхности которой мерно болтался уродливый гигант. Юрис опустился на колено, положил меня. Я неотрывно следил за ним. Видел, как он выпрямился, отошёл в бок. В его ладони уже тускло поблёскивал багровый клинок в форме полумесяца. Осси что-то указывала ему рукой. Моя голова чуть наклонилась, следую за ним, и картинка вдруг заиграла новыми событиями. Я лежал рядом с огромным гигантом, выше меня в два раза. Тяжёлое дыхание сопровождалось мучительным мычанием и грубым стоном. Он был жив, розоватая кожа была изрыта глубокими порезами; видимо, когда он рухнул, на него забрались кровокожи и начали добивать, вонзая свои мечи в его тело, но не добили, прям как знали, что нужно остановиться. На повёрнутой ко мне стороне лица из пустой глазницы торчали хвосты трёх стрел, скорее всего, они дотянулись до мозга существа, превратив его в живую куклу без разума.

Юрис взобрался на тело гиганта и вонзил в него свой меч в области груди. Гигант не шелохнулся, даже несмотря на то, что Юрис орудовал клинком как профессиональный мясник, вспарывая плоть и разрубая кости. Стоял мерзкий звук, слышалось влажное чавканье и отрывистые потрескивания. Закончив работу, Юрис спрыгнул с тела и снова взял меня на руки. Прижав меня одной рукой к себе, словно умирающего младенца, он взобрался на этого еще дышащего здорового кита и встал напротив располосованной груди. Только сейчас я увидел результат проделанной работы. Юрис вскрыл грудь и раздвинул в стороны рёбра, создавая в теле подобие утробы. Я видел бьющееся сердце, вздувающиеся лёгкие. Я чувствовал литры текущей по жилам крови.

– Клади её! – рявкнула Осси, и Юрис погрузил меня в утробу.

Стоило мне коснуться своей кожей горячих и мягких органов гиганта, как я ощутил невероятный прилив сил. Несколько литров энергетика – и рядом не стояли. Казалось, что я пробудился после сна, длившегося несколько суток. Я сделал глоток воздуха. Открыл рот, и мой подбородок задрожал от избытка всяческих гормонов, хлынувших по моим венам прямо в мозг. Я жадно впитывал кровь гиганта, забирал её ото всюду. Несмотря на то, что часть крови успела вытечь через раны, меня достались сочные объедки. Мне вполне хватило. Хватило, чтобы полностью зализать раны. Спрятать кожу под твёрдой коркой кровавого доспеха. Заполнить лёгкие, желудок и кишки.