Текст книги "Фэнтези - на службе отечеству"

Автор книги: Антон Первушин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Первушин Антон
Фэнтези – на службе отечеству

Первушин Антон

ФЭНТЕЗИ – НА СЛУЖБЕ ОТЕЧЕСТВУ

"...Вот, например, я с большим

любопытством наблюдаю, как фэнте

зи завоевывает рынок. Ведь сейчас

читателей и любителей фэнтези, на

верное больше, чем любителей так

называемой жесткой фантастики.

Может быть фэнтези и есть новое.

Но тут дело в том, что фэнтези

хорошо освоена на Западе..."

Б.Н.Стругацкий, из интервью,

"Двести", N Б.

Необходимое авторское предуведомление

Автор предлагаемой вниманию уважаемой публики статьи вовсе не призывает считать свои чисто гипотетические построения истиной в последней инстанции. Это лишь опыт, попытка взглянуть на причины феноменальной популярности фэнтези, хоррора и прочей литературы беспокойного присутствия под несколько другим, нетрадиционным углом. Опыт этот предпринят не для того, чтобы задеть, как-то оскорбить поклонников этих жанров (Автор сам порой не без удовольствия почитывает "Властелина Колец", "Миф" и разнообразных "Хроников"); нет у Автора и намерения этой статьей как-то противопоставить себя писателям, имена которых упоминаются в тексте (сейчас это модно, но я предпочту остаться в стороне от окололитературных баталий), за что, кстати, заранее прошу у них прощения. Просто Автор надеется, что его опыт поможет более искушенным исследователям ответить на вопрос, а стоит ли вообще что-то НОВОГО ждать нам от этих жанров?

1.Договоримся о терминах

Обдумывая свою гипотетическую конструкцию, я понял, что в первую очередь нам нужно разобраться с терминологией. Итак, что я буду понимать под:

а) МЕТАЭГО

Это, если кто помнит, не мой термин. Его запустили в обиход достаточно давно более умные люди.

Под Метаэго понимается нечто общественное СОЗНАТЕЛЬНОЕ, возникающее паутиной эфемерных связей между индивидуумами, объединяя их в единое существо, живущее и действующее по своим малопонятным законам. Синонимов у термина предостаточно (от примитивного "коллективного разума" до экзотических "ГОЛЕМА" и "АППАРАТА"), но мне почему-то больше нравится этот: лаконичный он какой-то. На нем и остановимся.

б) ПСИХОТРОННОЕ ОРУЖИЕ

Под психотронным оружием мы будем понимать весь комплекс мероприятий и средств (психотронные генераторы, зомбификация, идеологическая обработка, группы специально подготовленных экстрасенсов), с помощью которых волю значительной массы людей можно подчинить воле одного-единственного человека-оператора.

в) ФЭНТЕЗИ, ХОРРОР, ЛИТЕРАТУРА БЕСПОКОЙНОГО ПРИСУТСТВИЯ

Меня могут упрекнуть, что я совершенно напрасно ставлю в один ряд столь разные жанры, хотя и являющиеся составными частями современной фантастики (в наиболее широком смысле этого понятия), но все же во многом друг от друга отличающиеся. Поясню сам. Обычно, как принято в элементарной логике, предметы группируются по некоему объединяющему признаку. Есть нечто, объединяющее и, соответственно, выделяющее эти жанры из общего литературного потока, и как раз это самое нечто является предметом моего исследования. Дело в том, что вышеперечисленные жанры аккумулируют в себе все то ИРРАЦИОНАЛЬНОЕ, что, без сомнения, присутствует в нашей жизни, но не поддается анализу со стороны существующих научных дисциплин.

Возьмите хотя бы внешнюю атрибутику. Фэнтези: магия, драконы и материализованные силы зла. Хоррор: часто магия, реже драконы и всегда – материализованные силы зла. Литература беспокойного присутствия: редко – магия, почти никогда – драконы и безусловное присутствие сил зла в той или иной степени их материализации.

Есть еще более глубокие признаки сходства по данному определяющему параметру (иррациональность), но вряд ли стоит останавливаться на этом более подробно: слишком занудными могут показаться, если уже не показались, мои рассуждения уважаемой публике.

Итак, с терминологией мы разобрались. Займемся формулировкой аксиом.

2.Три аксиомы, принимаемые Автором

Аксиома первая.

Смысл эволюции в движении к совершенству.

Можете назвать это утверждение телеологией – суть не поменяется. Одноклеточные объединяются в колонии, и скоро становится ясным, что колония как единица с большим совершенством приспособлена к тому, чтобы жить и выживать. Растенее лучше, совершеннее колонии. Животные лучше, совершеннее растений. При этом, заметьте, количество клеток, как отличных друг от друга индивидуальностей, в каждой новой форме жизни увеличивается. Безусловно, в бао-бабе больше клеток, чем в кошке, но чисто по массе, а не по количеству новых КАЧЕСТВ.

Таким образом, эволюционное совершенствование заключается в том, чтобы объединять, подчинять в едином организме как можно большее количество качественно различаемых клеток. Это аксиома вторая, опять же не вашим покорным слугой выдуманная.

И наконец аксиома третья.

Эволюция общественного сознательного, Метаэго, сходна по смыслу с эволюцией биологической.

Как ребенок в своем развитии (вот, кстати, канонизированный уже образец последовательности эволюционного совершенствования) проходит этапы формирования от одноклеточного существа до многоклеточной колонии, отягощенной двумя сигнальными системами, так и общество из небольшой группы диковатых пращуров наших разраслось до пятимиллиардной цивилизации планетарного масштаба, сумевшей овеществить вторую сигнальную в материальных носителях информации, в техносфере и т.д.

И вот теперь, когда мы определились с третьей аксиомой, уважаемая публика несомненно захочет поймать Автора на противоречии.

3.Противоречие, на котором Автора может поймать уважае

мая публика

Как же так,– скажет самый внимательный из уважаемой публики,– если смысл эволюции Метаэго в том, чтобы подчинить себе как можно большее количество качественно различных клеток, почему мы имеем сегодня почти что универсальный язык (английский), почти что универсальные понятия об идеальном укладе экономики (рынок и частная собственность), об идеальном политическом укладе (развитая демократия)? Ведь, по всему, идет к тому, что цивилизация в скором времени, особенно, когда будут окончательно решены проблемы быстрых коммуникаций и энергетического голода, станет практически однородным по своей структуре обществом. Не пудрит ли нам мозги уважаемый Автор?

Здесь нет противоречия,– скажу в ответ я.– То, что есть на сегодняшний день, еще не результат, а лишь одно из СОСТОЯНИЙ эволюции Метаэго!

И сразу поясню свою мысль. Покажите мне такой совершенный уже вполне организм, клетки которого разговаривают между собой на разных языках, или функционируют при всех своих качественных различиях как-то по-другому, чем им предписывает вегетативная система. Есть, конечно, еще такие раковые клетки, но результат их бурного развития в организме известен каждому и составляет одну из величайших проблем медицины ХХ века.

То же и в рамках эволюции Метаэго, чем объясняется и постепенная универсализация языка, оптимизация экономических и политических систем. А то, что организму или Метаэго не подходит, не оправдывает возлагаемых надежд, в процессе эволюции отмирает, сходит на нет. Как укоротились до плавников конечности современных китов, как рассосался хвост у человека. Или как исчезают, стираются (медленно, но верно!) из памяти поколений жестокие обычаи самурайской Японии. Ненужное – отмирает. Банально, но факт.

Таким образом, с противоречием мы разобрались, от внимательного читателя не оставили камня на камне (в следующий раз не будет настолько внимательным!) и теперь перейдем к главной теме нашей статьи, к эволюции ее любимой, фэнтези.

4.Что было до фэнтези?

Это знают все. Где-то к середине прошлого века процессы эволюции Метаэго значительно ускорились. Связано это прежде всего с тем, что опять на мировую арену вышли многонациональные империи, а новые системы коммуникаций позволили наконец обрести им относительную стабильность. Прошлый опыт, накопленный Метаэго, подсказывал на этот раз, что старыми методами ничего существенного в смысле совершенствования от новоиспеченных империй добиться нельзя: когда-нибудь и они развалятся и обратятся в прах. Но можно попробовать другой путь – технологический, рациональный, вдруг да получится. Видимо, именно тогда зародилась, еще несформулированная идея психотронного оружия.

Оружие это представлялось как единственно надежный и сравнительно быстрый способ подчинить определенным идеям большие массы людей и даже, если угодно, заставить их принять единую религию, единый язык, единое мировоззрение, наконец, что, собственно, есть очень значительный шаг к совершенствованию Метаэго. И может быть, там, на рубеже веков, было решено, что единственной возможностью реализации психотронного оружия "в металле", так сказать, есть технологический путь развития.

Как проявилось это в науке и быте, вы все прекрасно знаете. Как в литературе? Тоже должны помнить: Жюль Верн и иже с ним – целая плеяда авторов, воспевавших научно-технический прогресс, подаривших миру такое понятие как "научная фантастика". Но не будем об общеизвестном, а перейдем к следующему этапу.

Очень быстро выяснилось (уже в первом десятилетии ХХ века), что технологический путь реализации психотронного оружия не такой прямой и быстрый, как представлялось в начале. Можно, конечно, когда оружие будет создано, расставить по всему миру башни-излучатели (помните планету Саракш?), но для этого требуется, чтобы некое государство прежде стало всемирной империей, а подобный ход чреват глобальной войной с использованием тех же самых новейших технологий, что, кстати, вскоре и подтвердилось двумя мировыми войнами.

Метаэго заметалось в поисках решения, меняя свои установки на кардинально противоположные (оккультные секты, всеобщее увлечение спиритизмом) и снова возвращаясь к уже работавшим (расцвет неопозитивизма, марксизм-ленинизм). Но верный путь нащупать удалось: необходимо вернуться к иррациональному для аккуратной подготовки соответствующей почвы, гумуса такого рода, чтобы сознание каждого индивидуума было ПРЕДРАСПОЛОЖЕНО принять объединяющую идею, которую навяжет ему в будущем психотронное оружие. Так появилась "социально-психологическая" фантастика, оперирующая уже не только сциентистскими идеями, но и категориями духовного мира в человеке – промежуточный этап между твердо-узколобой НФ и фэнтези в чистом виде.

Уэллс стал основателем этого направления. У него нашлось много продолжателей, имена которых у любителей фантастики до сих пор на устах, поэтому я не буду приводить здесь этот поистине "звездный" список. Замечу лишь только, что те, кто уже тогда, в начале века, пытался работать в иррациональных жанрах, опережая время, жестоко поплатились за свою смелость (еще одно свойство Метаэго – обрубать преждевременные ростки). Говард, Лавкрафт, Булгаков – были подстрелены на взлете. Но с какой силой звучат ныне эти имена!

Ага,– скажете вы,– а почему тогда у нас, в нашей любимой стране Советов, социально-психологическая фантастика так запоздала? Отвечу просто: у нас НИКОГДА не было социальнопсихологической фантастики. Точнее она была, но в предельно малых дозах, а подобные отклонения игры не делают.

5.Почему у нас не было социально-психологической

фантастики

Когда большевики занялись большой культурной революцией, первоначально они предполагали заменить старую систему ценностей совершенно новой: "мы наш, мы новый мир построим!". Должно было измениться все: литература, архитектура, религия, межличностные отношения, лексика населения, наконец. И на первом этапе все это большевикам с успехом удалось реализовать. По всей видимости, в те времена Метаэго еще не определилось, каким путем цивилизации следовать дальше, потому сразу ДВУМ системам (коммунизму и демократии) был выдан карт-бланш: догоняйте, мол, ребята, и перегоняйте. И мы, наша страна, оказались на том, первом этапе проворнее! Нам даже не понадобилось осваивать промежуточный жанр – социально-психологическую фантастику; мы почти сразу вырвались в иррациональность.

Пожалуй, не было в истории Российской Империи более иррационального периода. Прямо на глазах изумленного человечества в СССР выросла и окрепла так называемая "соврелигия". Вспомните: и на наш век это пришлось, и нас задело, хоть на излете, но задело. Вся эта символика: пятиконечные рубиновые звезды, серпы-молоты, пионерские галстуки, выкрики гордо: "Всегда готов!", или утомительные комсомольские-партийные собрания, более напоминавшие справление какого-то религиозного обряда, опять же обожествление Вождей, ангелы-хранители в облике сотрудников НКВД и так далее и тому подобное в том же духе.

За этот рывок на старте пришлось расплатиться большой кровью: все, чье мировоззрение не позволяло принять иррациональность "нового мира", отправились под расстрел или на острова Архипелага; остальные срочно перековывались.

В эти же веселые дни и суетливые ночи спокойно доживала свое советская НФ, которую, не будем отрицать, Сталин тоже слегка поприжал, но не из каких-то там особых соображений и собственных литературных пристрастий, а скорее всего, по вечной своей подозрительности: вдруг да сболтнет кто-нибудь из авторов по глупости да случайно подробности устройства психотронного оружия, разработки которого продолжали в нашей стране вести с неувядающим энтузиазмом. И ведь сболтнули почти! Вспомните "Властелина мира" Беляева.

И вот когда соврелигия получила наконец зримые черты; когда пришло поколение, не ведавшая, что такое Россия без социализма, вот тогда и появились у нас авторы, творчество которых у наших критиков принято относить к социально-психологической фантастики. А это ФЭНТЕЗИ было, самое настоящее, типичное фэнтези!

Взгляните сами. Откровенное противопоставление Мира Добра Миру Зла. Мир Добра – современное авторам социалистическое общество и непременно грядущее коммунистическое (Le commun advenement), и Мир Зла – загнивающий Запад (тоже сплошная мистика: какая такая сила заставляет у них там гробить ТАКОЕ количество народа ради непонятных зеленых бумажек?). Особенно четко эта разница прослеживается в двух по тем временам программных повестях Стругацких: "Стажеры" и "Хищные вещи века". А вообще к делу формирования в читательском сознании образа светлого будущего (Мира Добра) приложили свою авторучку многие, если не все: Ефремов, Гуревич, Снегов, Балабуха, Кир Булычев. Дальше всех пошел Крапивин. И не зря кое-кто называет сегодня его творчество "пионерскоготическим", это действительно так. Символика соврелигии и символика "традиционного" фэнтези настолько переплетены в его романах, что порой трудно разобраться, что откуда и что к чему. В общем, поработали на славу.

Безусловно, были потом исключения: творчество зрелых Стругацких, повести Михайлова, отдельные рассказы Гансовского, кое-что от творческого тандема Войскунский-Лукодьянов, робкие попытки выбраться на суд к читателям представителей "четвертой волны". Но, как уже отмечалось, исключения общей игры не делают.

Кстати, вы, наверное, уже обратили внимание, что и в шестидесятые мы шли вровень, бок о бок с Западом. У них как раз тоже был бум. Но бум вокруг Толкиена и его подоспевших эпигонов. Воскресли труды классиков жанра (Лавкрафт, Говард), шагнули на первый план и заставили говорить о себе Муркок и Нортон, Урсула Ле Гуин и Спрэг де Камп. Даже творчество стойкого "научного популиста" Азимова стало приобретать откровенно фэнтезийный оттенок: имеется ввиду сериал "Основание". Мы не отставали, но и не опережали, а потом случилось нечто, застопорившее наш уверенный бег.

6.Последний шанс

Застой – он и в Африке застой. Соврелигия вдруг утратила признаки иррациональности. Здесь сыграла наконец установка на ее атеистическое происхождение. Поколение "неверящих ни в Бога, ни в черта" принялось перерабатывать ее в набор сухих рационально сформулированных догм, которые в ситуации гонки были совершенно нежизнеспособны.

В стране и в фантастике, в частности, наступил кризис, пока еще умело маскируемый, но уже разжижающий ноги нашего пресловутого колосса. А на Западе машина продолжала раскручиваться, и к тому моменту, когда колосс рухнул, они обогнали нас на несколько кругов. Феноменальная популярность С.Кинга, Д.Кунца, многочисленных авторов и соавторов фэнтези (я где-то слышал, что на сегодня в Штатах из ста выпускаемых книг девяносто фэнтези или хоррор) тому прямое подтверждение.

Но у нас есть еще шанс. Наш последний шанс. Метаэго оставило нам его. К руководству в стране пришли новые люди и вот смотрите: за раз-два-три-четыре-пять лет им удалось все переставить с ног на голову, и хотя совсем уж без крови и на этот раз не обошлось, все же к девяностому году мы были готовы всем сердцем и печенками принять иррациональные жанры. И мы их приняли! Любой может в том убедиться, подойдя к книжному лотку уличного торговца. И мы еще успеем, еще нагоним на пути к совершенству. Вот только остается пока открытым вопрос: что делать российскому писателю в этой новой и непривычной для него ситуации?

7.ЧТО ДЕЛАТЬ российскому писателю в новой ситуации?

Способствовать дальнейшему развитию фэнтези, что же еще? Или найдется среди нас такой, кто подобно Филиппу Вечеровскому рискнет противостоять мирозданию? Пока не нашлось.

Разные писатели выходят из кризиса по-разному. Кто-то пытается одеть фэнтези и хоррор в одежды современных технологий (Тюрин и Лазарчук), кто-то пытается вписать в фэнтезийные миры свои собственные эстетические ценности (Столяров и Геворкян), кто-то в новой форме обыгрывает нюансы соврелигии (Рыбаков и Пелевин), кто-то просто и честно пишет фэнтези (Иванов, Перумов, Ютанов, Логинов), или хоррор (Буркин и Соловьев), или литературу беспокойного присутствия (Шарапов и Щеголев).

Вам самим выбирать свой путь, уважаемые писатели. Но помните об одном. Метаэго наблюдает за вами, следит за каждой написанной вами строкой, за каждой буквой. Метаэго не прощает ошибок, не прощает измен. Противостоять ему трудно, договориться с ним невозможно, потому что главное для любого писателя – читательский интерес, а его не будет, если в чем-то ваши желания и требование от Метаэго создавать гумус для грядущей совершенной цивилизации разойдутся.

Так лучше верно служите Отечеству, пишите фэнтези. Небось сумеем догнать и перегнать американцев. С нашими-то талантами?..

С наилучшими пожеланиями,

вечно ваш Антон Первушин