Текст книги "Операция «Копье»"
Автор книги: Антон Первушин
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
Однако работы продолжались, и 1 ноября 1989 года на полётную палубу авианесущего крейсера «Тбилиси» впервые в истории отечественной авиации и военно-морских сил совершили посадку корабельные истребители «Су-27К» и «МиГ-29К» (самые современные по тому времени модификации этих известных самолётов). ОКБ имени Сухого представлял лётчик-испытатель Виктор Пугачёв, ОКБ имени Микояна – лётчик-испытатель Токтар Аубакиров. К тому времени уже был спущен на воду второй крейсер «Рига» (проект 11436), заложен атомный авианосец «Ульяновск», и у судостроителей были все основания ликовать и пить шампанское. Но радость их была преждевременной.
В конце 1991 года ТАКР [17]17
ТАКР – тяжёлый авианесущий крейсер, общепринятая аббревиатура.
[Закрыть] «Тбилиси», получивший очередное имя – «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов», вышел в свой первый большой поход, обогнул Европу и пришвартовался в Североморске. Достройка «Риги», тоже получившей новое название – «Варяг», продолжалась вплоть до ноября 1991 года.
Путч и последовавший за ним развал СССР серьёзно ударили по программе строительства дорогих авианосцев. То, что мог себе позволить Советский Союз, не могли, да и не хотели себе позволить «самостийная Украина» и «демократическая Россия». Строительство «Варяга» (при его готовности на 70 %) было немедленно остановлено, а по прошествии ещё года никто уже и не помышлял о том, что оно когда-нибудь будет возобновлено.
«Адмирал Кузнецов» тоже переживал не лучшие времена. Совершив на очередной и кратковременной волне патриотических настроений («Россия – это морская держава, понимаешь!») свой второй поход (на этот раз – в Средиземное море, где миротворствовал Шестой флот США) и вернувшись назад, авианосец снова был надолго забыт. Лишь изредка средства массовой информации (в основном – оппозиционные) выдавали короткие сообщения о бедственном положении «Кузнецова» и его команды, недостатке финансирования и задержке мизерных зарплат.
О «Варяге» писали гораздо больше. Неоднократно поднимался вопрос о его достройке, но платить за это никто не хотел, и в результате тяжёлый авианесущий крейсер был продан за 20 миллионов долларов британской фирме «Адженсиа туристика деверсус чонлот лимитед», зарегистрированной в португальской колонии Макао, что в Китае. Сделка выглядела более чем подозрительно, и хотя покупатели неоднократно заявляли, что собираются сделать из авианосца модный игорный дом, в печати муссировалась версия, будто хитрые китайцы приобрели «Варяг» для того, чтобы довести его до ума, снарядить истребителями «Су-33» [18]18
«Су-33» – российский многоцелевой палубный истребитель; разработан специально под проект 11435. Впервые «Су-33» был продемонстрирован широкой публике 18 августа 1991 года.
[Закрыть] и заявить наконец о своём праве на Тихий океан.
Несмотря на свою несчастливую судьбу, тяжёлые авианесущие крейсеры «Адмирал Кузнецов» и «Варяг» остаются уникальными по устройству и внешнему виду.
В своё время вокруг базовых элементов их конструкции было сломано много копий. Отказ от паровых катапульт – стандартного и общепринятого в мире средства для разгона самолётов – был поначалу принят в штыки. В самом деле, эскизный проект авианосца с взлётно-посадочной палубой, заканчивающейся нашлёпкой универсального трамплина, смущал непривычный к подобным изыскам глаз. Противники проекта твердили, что замена катапульт трамплином приведёт к неоправданно большому увеличению линейных размеров крейсера, соответственно – к росту его себестоимости и снижению экономичности. Сторонники трамплина, наоборот, показывали, что катапульты, разработанные Пролетарским заводом катапульт, плохо вписываются в конструкцию всего корабля в целом, что без серьёзных изменений в схеме расположения систем вооружений удаётся пристроить только одну катапульту, которая таким образом становится самой лакомой целью для противника, а значит, и наиболее уязвимой частью корабля.
Затянувшийся спор разрешил Центральный научно-исследовательский институт военного кораблестроения, предложивший свой вариант авианесущего крейсера с укороченной полётной палубой и катапультой. Да, водоизмещение этого нового корабля было заметно меньше (55 тысяч тонн против 65 тысяч тонн проекта 11435), однако выполненная военно-экономическая оценка показала, что его боевая эффективность будет ниже на 30 %. Более вопрос о катапультах не поднимался.
Помимо общих характеристик особое внимание вызывал и комплект вооружений, которым в перспективе должны были быть снабжены оба авианесущих крейсера. Помимо авиагруппы, состоящей из пятидесяти истребителей «Су-27К» (после принятия на вооружение – «Су-33») и многоцелевых корабельных вертолётов «Ка-27», на ТАКР планировалось установить 12 противокорабельных крылатых ракет большой дальности (комплекс «Гранит»); оборона от воздушного нападения обеспечивалась четырьмя зенитными ракетными комплексами «Кинжал», четырьмя комплексами ближнего рубежа «Кортик» и шестью 30-миллиметровыми артустановками АК-630. Для защиты от вражеских субмарин были предусмотрены два противолодочных комплекса «Удав-1». Всё вместе это могло произвести и производило достаточно сильное впечатление даже на самых искушённых военных моряков, и всё это волей недальновидных политиков должно было превратиться в ржавеющий у пирсов хлам. Если бы не одно «но»…
На «Адмирале Кузнецове» провели плановый ремонт, и крейсер принял участие в масштабных учениях Северного флота. «Варяг» готовили к переходу в Макао, и, по заявлениям официальных источников, на нём было демонтировано всё оборудование военного назначения. Однако знающие люди, работавшие по специальному контракту с новым хозяином крейсера, могли бы рассказать, что на самом деле никакого демонтажа не проводилось – наоборот, поэтапно пополнялся боекомплект, отрабатывались тесты и учебные атаки, заменялись выработавшие ресурс или пришедшие в негодность блоки и целые узлы. На корпусе и внутри него, на полётной палубе и на «острове» [19]19
«Островом» в морской практике принято называть палубную надстройку авианосца, где размещаются рубка, капитанский мостик, посты управления кораблём, авиагруппой и пост связи.
[Закрыть] – везде можно было увидеть копошащихся рабочих, управляемых деятельными инженерами и военно-морскими офицерами непонятной государственной принадлежности. И эти работы меньше всего напоминали процесс переделки корабля в плавучее казино.
С начала 1999 года на «Варяг» начали набирать новую команду. Предпочтение отдавалось тем, кто отслужил более пяти лет на боевых кораблях флотов Советского Союза. Таковых оказалось предостаточно – Украина и Россия были не в состоянии содержать черноморцев, и тех увольняли в запас пачками. Всем, кто подписал контракт с «Адженсиа туристика деверсус чонлот лимитед», была тут же выдана новенькая с иголочки форма и назначено довольствие размером двести долларов в месяц. Для обнищавших за последние годы морских офицеров это были огромные деньги, и кое-кто из них, позабыв на радостях о двадцать шестом пункте контракта, в котором чёрным по белому и на чистейшем русском языке было записано, что «в случае вольного или невольного разглашения условий настоящего Договора лицо, именуемое Работником, будет немедленно уволено», оповестили о подвалившем счастье друзей и знакомых. И, разумеется, тут же были уволены. Осведомлённость и оперативность нанимателей, строго следящих за соблюдением всех пунктов контракта, произвела впечатление – оставшиеся на крейсере с тех пор предпочитали держать язык за зубами.
К лету работами на «Варяге» заинтересовалась украинская контрразведка. В местное управление Службы Безопасности пришла соответствующая директива, в которой контрразведчикам Николаева предписывалось как можно скорее разобраться с ситуацией, складывающейся вокруг злополучного крейсера. Ответ был получен только через месяц, и это была явная отписка. Тогда из Киева делегировали полномочных представителей – шестерых, известных своей бескомпромиссностью и националистическими воззрениями. Эти вернулись через две недели – молчаливые и словно чем-то озабоченные. Выводы, сделанные ими в ходе командировки и изложенные в пухлом отчёте, можно было бы свести к сакраментальной фразе: «В Багдаде всё спокойно». Что именно предложила им «Адженсиа туристика» в обмен на фальсификацию результатов расследования, так и осталось загадкой. Известно только, что в течение года после этой поездки все шестеро уволились из органов. Трое затем ушли в коммерцию и возглавили некие канадско-украинские предприятия, один вдруг оказался по происхождению немцем и уехал на ПМЖ в Германию, оставшиеся двое сделали карьеру в «Уна-Унсо» и сели в Верховной Раде народно избранными депутатами.
Высшее руководство УСБ в Киеве тоже почему-то утратило интерес к «Варягу» и ведущимся на нём работам, вроде бы полностью удовлетворившись предоставленным отчётом.
* * *
В сентябре на главный трап «Варяга» ступил капитан. Был это вице-адмирал Тихоокеанского флота в отставке Георгий Семёнович Долгопрудный – заслуженный моряк, до 1996 года ходивший командиром тяжелого авианесущего крейсера «Новороссийск».
В своё время он запомнился постоянным читателям газеты «Дальний Восток» под прозвищем «Плачущий адмирал». Дело было так. Когда в 1995 году зашла речь о продаже Южной Корее на металлолом двух тяжёлых авианосцев «Минск» и «Новороссийск», тихоокеанские военные моряки возмутились, в них взыграл патриотизм, и дело, вполне возможно, закончилось бы бунтом, но тут командующий флотом адмирал Игорь Хмельнов выступил с заявлением, в котором дал обещание вырученные от продажи авианосцев деньги направить в жилищный фонд и выдать каждому флотскому офицеру по новенькой квартире. И моряки, измученные «квартирной проблемой», поверили ему. Как оказалось, патриотизм отступает на второй план, когда речь заходит о личной выгоде. Всяческие волнения почти сразу сошли на нет.
Не поверил и не сдался только вице-адмирал Долгопрудный. Когда делегация представителей покупателя явилась осмотреть крейсер, он встречал её на сходнях, одетый в белую парадную форму с полным комплектом орденов и медалей на груди и с кортиком над левым бедром. Впереди шёл мордоворот-охранник (из новых и наглых, называющих себя на иностранный манер: «секьюрити») и вид грозного вице-адмирала не произвёл на него ровно никакого впечатления.
– Подвинься, дед, – грубовато потребовал охранник.
«Дедом» моряки называют старшего механика корабля или судна, и ничего в этом прозвище нет оскорбительного или унижающего личное достоинство. Однако назвать так вице-адмирала и командира тяжёлого крейсера рискнёт не всякий. Кровь прихлынула к лицу Георгия Семёновича, и он вцепился в поручни, окончательно перегородив проход.
– Ты, щенок, как ты разговариваешь с адмиралом?!
Охранник остановился, окинул Долгопрудного презрительным взглядом с ног до головы и сказал:
– Права качаем, дед? – он выпятил челюсть, видимо, полагая, что при этом у него становится особо зверский вид. – Сам уйдёшь с дороги или тебе помочь?
– Молчать! – рявкнул на охранника Долгопрудный.
– А в чём собственно дело, Георгий Семёнович? – очень спокойно поинтересовался хорошо одетый молодой человек, который возник из-за широкого плеча «секьюрити» и в котором вице-адмирал без труда опознал одного из местных вице-губернаторов. – Вы же ознакомлены с приказом главнокомандующего…
– Иди ты на хуй, гнида! – Долгопрудный в критических ситуациях не выбирал выражений.
Охранник не стал дожидаться дальнейшего развития конфликта. Он попёр вперёд, словно айсберг, и вице-адмирал сам не понял, как очутился на палубе. Сильно болели голова и левое плечо, которым Долгопрудный, падая, ударился.
– Ну зачем же так, Витя? – мягко упрекнул охранника вице-губернатор. – Это же всё-таки вице-адмирал. Вам помочь, Георгий Семёнович? – участливо обратился он к лежащему на спине Долгопрудному.
Впрочем, он и не собирался помогать вице-адмиралу. Когда Георгий Семёнович смог открыть глаза и приподняться, делегация уже удалялась к «острову», и только один из корейцев оглядывался, удивлённо таращась – он явно не понимал, что происходит. Из команды крейсера к Георгию Семёновичу никто не подошёл. Поддержки от этих «продажных шкур» ждать не приходилось.
Помогая себе руками, вице-адмирал встал на ноги, присел на кнехт и заплакал. Именно в этой позиции его и застал репортёр «Дальнего Востока», приехавший вместе с делегацией и задержавшийся на причале, снимая панораму бухты и ржавеющие военные корабли. Дважды клацнул затвор фотоаппарата. Вид плачущего вице-адмирала показался репортёру «забавным» – такое не стыдно поставить и на первую полосу. Долгопрудный не стал заслоняться рукой или отнимать фотоаппарат у репортёра – это было бы ниже достоинства вице-адмирала.
Через месяц командующий флотом утвердил рапорт Георгия Семёновича с просьбой о досрочной отставке. В свете произошедшего на сходнях инцидента и скандальной публикации «Плачущий адмирал» в одной из самых читаемых газет Владивостока подобное решение главкома не вызвало ни удивления, ни нареканий. А через год и сам командующий флотом Хмельнов был вынужден уйти в отставку в связи с расследованием его махинаций с недвижимостью. Квартир доверчивые моряки так и не получили, а деньги, перечисленные за «Минск» и «Новороссийск», затерялись где-то по полпути из одного коммерческого банка в другой.
Георгий Семёнович по поводу своего ухода из флота сильно не переживал, и больше его никто плачущим не видел. Наоборот, все знакомые и друзья вице-адмирала отмечали, что он посвежел, помолодел и «выглядит на все сто». Близких родственников у него не было (сын, пошедший по стопам отца и сделавший неплохую карьеру, внезапно и страшно погиб в 85-ом, жена, узнав о его смерти, слегла и больше не вставала, истаяв за какой-то год), и о причинах столь разительной перемены никто ничего не мог сказать. Однако таковые причины всё же имелись: взамен «Новороссийска» Долгопрудному предложили другой корабль – и такой, о каком он даже во сне не мог мечтать. Поэтому, когда пришло ему время показаться на новом корабле, вице-адмирал Долгопрудный без малейшего сожаления оставил свою трёхкомнатную квартирку во Владивостоке, переписав её на своего старого флотского товарища, бедствующего в коммуналке на окраине, взял только самые необходимые вещи, включая семейный альбом, выходную форму, кольцо жены, ордена свои и сына. Вице-адмирал не собирался возвращаться. Он решил связать оставшиеся ему дни с крейсером «Варяг» и готов был при необходимости погибнуть вместе с ним.
К его появлению старшие офицеры крейсера подготовили торжественную встречу. На полётной палубе были построены полторы тысячи человек команды. Над кораблём были подняты андреевский флаг и брейд-вымпел командира соединения. (На самом деле это было нарушением всех правил: «Варяг» ещё не вступил в строй и не мог считаться флагманом, да и сам общепринятый порядок подъёма военно-морских флагов выглядит несколько иначе – однако чего не сделаешь для нового начальника?). Ко всему этому были приготовлены торт-гигант и хороший коньяк. Однако все эти усилия оказались напрасны. Вице-адмирал воспринял построение как должное, выслушал рапорт, кратко поприветствовал моряков и, приказав немедленно доставить ему личные дела всех, кто уже был нанят для службы на крейсере, удалился в каюту капитана. Офицеры, настроившиеся на продолжительное и весёлое застолье, были немало разочарованы. Посовещавшись, они отправили к некомпанейскому вице-адмиралу посла – капитана первого ранга Мстислава Губанова, командира боевого информационного поста, временно исполняющего обязанности старшего офицера по воспитательной работе. Губанов взял бутылку «Хеннесси», затесавшуюся в ряду коньяков попроще и поотечественнее, упаковку ветчины, банку мидий и, мысленно перекрестившись, пошёл к командиру. Выяснилось, что адмирал уже очень неплохо устроился, развесил в каюте портреты жены и сына и теперь вытирал невидимую пыль с предметов обстановки (Губанов точно знал, что пыль «невидимая» – только вчера он лично посылал матросов вылизать каюту капитана до блеска, а потом приходил проверять с зажатым в кулаке белоснежным платочком).
– Ага, – сказал Долгопрудный, – это вы… э-э-э… товарищ Губанов, – (Мстислав очень удивился: он и вообразить не мог, что престарелый вице-адмирал запомнит его фамилию сразу по ходу церемонии представления офицерского состава крейсера новому командиру). – Рад вас видеть. Вы принесли личные дела команды?
– Никак нет, товарищ вице-адмирал, – Губанов почувствовал смущение, но отступиться уже не мог. – Старшие офицеры хотели бы встретиться с вами…
– По какому вопросу? – Георгий Семёнович отложил тряпицу, которой как раз протирал настенный барометр в корпусе из красного дерева.
Губанов подошёл к столу и выставил бутылку «Хеннесси».
– Это презент от команды. Лично вам, товарищ вице-адмирал. Здесь ещё деликатесы, – он зашуршал пакетом. – А через некоторое время мы ждём вас в кают-компании для старшего офицерского состава.
Георгий Семёнович внимательно посмотрел на Мстислава.
– Вам не кажется, товарищ капитан первого ранга, что вы нарушаете субординацию?
Губанову очень не понравилось, что вице-адмирал назвал его не по фамилии, как перед этим, а гораздо более официально.
– Я просил вас принести мне личные дела всех, кто устроился на крейсер с момента перехода его под юрисдикцию Макао, – напомнил Долгопрудный. – А что вы мне принесли? Как вы собираетесь служить под моим началом, если не в состоянии выполнить элементарный приказ?
Губанов похолодел. Он уже привык к тёплому местечку на «Варяге», к денежному довольствию, о котором многие его сослуживцы по Черноморскому флоту не могли сегодня даже мечтать, а теперь, после слов вице-адмирала (и упрёка, прозвучавшего в этих словах – весьма справедливого, кстати), он понял, насколько неустойчиво то положение, которое он, капитан первого ранга и старший офицер по воспитательной работе, в этой жизни занимает и как легко будет рассерженному вице-адмиралу лишить его и тёплого места, и денежного довольствия. Губанов проклял тот момент, когда согласился пойти к Долгопрудному с «презентом от команды» и тех, кто его на это уговорил. В конце концов, почему именно он должен за всех отдуваться? Что он – крайний?!
Но вице-адмирал вдруг сменил гнев на милость:
– Впрочем, я понимаю, почему вы поступили так, как поступили. Скорее всего, я, находясь на вашем месте, сделал бы то же самое. Я, как и вы, уважаю военно-морское офицерское братство и все сопутствующие традиции. Но вы очень торопитесь, ребятушки. Нет ещё корабля, нет ещё братства. Более того, я пока не знаком ни с кем из вас, но постараюсь заполнить этот пробел в самом ближайшем будущем. Но сейчас извините – празднуйте без меня. Хотя я не советовал бы: плохая примета…
– Так точно, товарищ вице-адмирал! – Губанов от греха подальше перешёл на суконный язык уставных взаимоотношений.
Вице-адмирал кивнул, всё так же пристально глядя на Мстислава.
– Если вы правильно меня поняли, а я очень на это надеюсь, то идите и выполняйте мой приказ.
– Так точно, товарищ вице-адмирал!
Губанов козырнул и строевым шагом отправился к двери, но на пороге спохватился и, приостановившись, спросил:
– Разрешите обратиться, товарищ вице-адмирал?
– Да, я слушаю вас, товарищ Губанов.
– Может быть, мы оскорбляем вас этим подарком? – Мстислав указал глазами на стол, на котором стояла бутылка «Хеннесси» и пакет с деликатесами. – Может быть, это… убрать?
Вице-адмирал тихо засмеялся:
– Наоборот, – сказал он. – Отказавшись от подарка, я этим обижу вас…
Рассказ Губанова о том, что произошло между ним и Георгием Семёновичем в персональной каюте последнего, вызвал настоящий фурор среди членов команды «Варяга». Мстиславу пришлось повторить эту историю не менее сотни раз, и каждый раз его слушали, раскрыв рты. Обсуждение продолжалось целую неделю. Мнения команды относительно личности новоиспечённого командира разделились. Одни говорили, что Долгопрудный – «старый козёл, который всех поставит раком», другие – что «знающий кэп, и „Варяг“ при нём поднимется». Когда у самого виновника переполоха спрашивали, что он думает по поводу командира, Губанов только тряс головой и говорил, что предпочёл бы никогда не попадаться тому на глаза.
* * *
Между тем дела на крейсере шли своим чередом, оборудование обновлялось, системы тестировались, орудия приводились в состояние боевой готовности. Скучала только команда технического обслуживания авиационной группы: ни самолётов, ни пилотов на «Варяге» до сих пор не видели.
Оставаясь для подавляющего большинства загадкой и ни с кем не сблизившись более, чем положено субординацией, Долгопрудный тем не менее быстро вписался в работы по достройке «Варяга», выполняя свои обязанности энергично и со знанием дела. Если нужно было кричать – он кричал. Если нужно было топать ногами – он топал ногами. Но если нужно было улыбаться – он прямо-таки излучал дружелюбие.
Только один человек на всём «Варяге» мог рассказать, кто такой Георгий Семёнович Долгопрудный, но этот человек молчал, пряча улыбку в усы. Звали его Василий Рушников, и на «Варяге» он занимал должность командира расчёта одной из зенитных ракетных установок «Кинжал». Под его началом служили двенадцать человек, которых Рушников ласково называл: «Мои апостолы». Подчинённые его уважали, хотя он был младше любого из них по возрасту – ему совсем недавно исполнилось тридцать пять. А вице-адмирала Долгопрудного он знал, потому что начинал свою флотскую службу на Тихом океане, и лишь потом, в 92-ом году, запросился на родину, на Украину, где проживали его родители, в одночасье превратившиеся из обеспеченного семейства флотского офицера в тех, кого называют «живущими за гранью бедности». Его возвращение, его умелые умные руки позволили семье Рушниковых как-то сводить концы с концами в самые тяжёлые годы, но настоящее благосостояние пришло только теперь – когда Василий стал членом команды «Варяга».
Однажды Долгопрудный посетил пост управления «Кинжала». Рушников построил личный состав и доложил вице-адмиралу о готовности расчёта выполнить любую боевую задачу. Георгий Семёнович, который уже ознакомился с персональным досье и послужным списком Василия, одобрительно кивнул. Потом повернулся к стоящим в одну шеренгу «апостолам» и спросил: «Ну как, ребятушки, покажете, на что способны?». Сформулированный в виде просьбы, приказ остаётся приказом, моряки быстро заняли свои места, и Рушников, удостоверившись в этом, запустил на компьютере управления тестовую программу.
За две секунды программа сгенерировала четыре цели, по характеристикам соответствующие американским противокорабельным ракетам «Гарпун» RGM-84, на скорости в триста метров в секунду приближающиеся к кораблю. Кроме того, компьютер усложнил задачу, создав мощную завесу из помех, чем попытался сбить с толку собственную систему радиолокационного обнаружения. «Антенна! – прикрикнул Рушников, увидев, как цели на экране радиолокатора раздвоились. – Выделить ложные!». Оператор антенного поста быстро подкорректировал показания локатора с помощью телевизионно-оптической системы наведения, и целей снова осталось только четыре. Василий помедлил ещё несколько секунд, выжидая, когда условные ракеты войдут в зону поражения, которая для комплекта «Кинжал» составляет 12 километров, и отдал приказ: «Расчёту, цели номер один, два, три, четыре – уничтожить!». Если бы в подпалубных пусковых установках находились контейнеры с телеуправляемыми зенитными ракетами 9М330, а цели были бы настоящими, а не учебными, то в этот момент почти одновременно откинулись бы массивные крышки, и четыре дымные полосы расчертили бы воздух над морской гладью акватории. С интервалом в три секунды, определяемым скорострельностью, условные ракеты комплекса «Кинжал» ушли в сторону условных целей. Расчёт напряжённо следил за тем, как сближаются ракеты и цели, а комплекс автоматически отработал полный цикл и приготовился к новому залпу. Ещё через двенадцать секунд после этого все четыре условные цели были уничтожены.
Вице-адмирал похлопал в ладоши, выказывая высокую оценку слаженной работе расчёта комплекса и высокому профессионализму его командира, потом отвёл Рушникова в сторонку.
– Молодец, Василий, – похвалил он подчинённого. – Хорошо себя показал… – Долгопрудный сделал паузу и добавил заговорщическим голосом: – А ведь я тебя помню, Рушников, и «подвиги» твои помню.
– Неужели, товарищ вице-адмирал?
«Подвиги» за Рушниковым водились, но он предпочитал их не афишировать: не попали в личное дело, и славно.
– Значит, так, – сказал Долгопрудный, – будь я на Тихом твоим начальником, ты бы в два счёта с флота вылетел – за любую из своих выходок. Не посмотрел бы ни на выслугу, ни на рабоче-крестьянское происхождение. Но здесь выбирать не приходится, а службу ты знаешь – так что служи, но если ещё хоть раз…
Дополнительные разъяснения, что последует за ещё одним «разом», не потребовались. Рушников вытянулся по стойке «смирно» и гаркнул:
– Подобное больше не повторится, товарищ вице-адмирал! Я давно взялся за ум и остепенился.
– Верю, – сказал Георгий Семёнович и, кивнув, ушёл к себе.
Василий проводил его долгим задумчивым взглядом.
* * *
Работы на «Варяге» продолжались, и вскоре среди команды пошли разговоры о скором переходе в Макао. Это радовало. Многим уже наскучило стоять у Северной набережной Большого ковша Черноморского судостроительного завода – хотелось открытого моря и свежего ветра.
И вот в один из пасмурных зимних дней, когда на море штормило, а с серого неба сыпал мокрый снег вперемешку с холодным дождём, на крейсере появился молодой широкоплечий человек в тесном длиннополом пальто и с чёрным «дипломатом» в руках. Молодой человек предъявил пропуск, подписанный начальником порта ЧСЗ, и, сопровождаемый вахтенным офицером, направился прямо в каюту капитана.
Георгий Семёнович в это время беседовал с первым помощником – обсуждался вопрос готовности корабля к пробному выходу за акваторию. Шагнув в каюту и плотно прикрыв за собой дверь, молодой человек поздоровался и произнёс вполне обычную фразу: «Вам привет от Моисея Моисеевича», которая произвела на вице-адмирала удивительный эффект. Лицо Долгопрудного, обычно нахмуренное, в один момент разгладилось, глаза загорелись, на губах заиграла улыбка, и он даже вскричал нечто вроде: «Мой милый, как я рад!», после чего шагнул к молодому человеку с явным намерением его обнять. Молодой человек в узком пальто вежливо отстранился и глазами указал на первого помощника. Вице-адмирал понял намёк и немедленно приказал первому помощнику покинуть каюту, но не отлучаться далеко, поскольку скоро воспоследует ряд новых распоряжений, требующих быстрого и неукоснительного исполнения.
Первый помощник отдал честь и вышел. Как и приказывал вице-адмирал, он не стал далеко уходить от каюты, прогуливаясь по центральному коридору, ведущему на мостик. И в результате стал невольным свидетелем окончания разговора между Долгопрудным и загадочным молодым человеком. О чём впоследствии рассказал на «посиделках» в офицерской кают-компании. Прошло чуть более четверти часа, как дверь, закрывшаяся за старшим помощником, резко распахнулась. Через комингс переступил вице-адмирал, и был он снова сердит, от его недавней приветливости не осталось следа.
– То, что вы предлагаете, – это безумие! Слышите? Бе-зу-ми-е! – говорил Долгопрудный, поправляя на ходу свой парадный китель.
Старший помощник превратился в слух, стараясь не пропустить ни единого слова. Молодой человек шёл за Георгием Семёновичем и выглядел спокойным, словно раздражение, изливаемое вице-адмиралом, его совершенно не касалось.
– Пиратский рейд! – продолжал Георгий Семёнович, очевидно, не замечая вставшего навытяжку старшего помощника. – Вот как это называется! Без поддержки, без боевого охранения, к чёрту на кулички. Где мы топливо будем брать, в конце концов? И под каким флагом прикажете выступать? Может, нам поднять чёрный? С черепом и косточками?
– Зачем же такие ужасы? – высказался на это молодой человек. – Можно под «Андреевским». Моисей Моисеевич уверен, что это не вызовет никаких дипломатических осложнений. А если даже и вызовет… Шила в мешке не утаишь.
– Уверен он, – буркнул Долгопрудный. – Без году неделя! Исполняющий обязанности, а туда же! Что он понимает в мешках?..
Тут Георгий Семёнович сообразил, что и так сказал более чем нужно в присутствии постороннего, замолчал и с недоумением воззрился на замершего старпома.
– Ах, это вы, – пробормотал он и тут же снова принял независимый и вполне респектабельный вид. – Так, – сказал вице-адмирал, – а вы что стоите?
– Жду ваших дальнейших распоряжений, товарищ вице-адмирал, – браво отвечал старпом.
Вице-адмирал посмотрел на него исподлобья, потом встрепенулся и громко объявил:
– Немедленно постройте офицеров, за исключением вахты, на полётной палубе! – и добавил тоном ниже: – Буду говорить с людьми…
Приказ был выполнен в точности, и через полчаса, невзирая на снег и морось, на палубе крейсера был построен весь офицерский состав. Георгий Семёнович начал без предисловия:
– Товарищи! Мы получили приказ. В течение двух недель мы должны закончить подготовку и перевооружение крейсера и покинуть Николаев. Курс пока – на Атлантику, дальше – будет видно. Хочу предупредить вас: это не простой поход – вполне возможно, что мы встретимся с противником, превосходящим нас по боевой мощи. Так что будьте готовы к любому развитию событий. Я надеюсь на вас, верю в ваше мужество и профессионализм. Не посрамим чести советского флота!
Он сказал «советского» не случайно: в команде «Варяга» хватало и украинцев, и представителей других национальностей стран СНГ, потому говорить «русского» было некорректно, а «эсэнгэшного» – глупо.
Офицеры молчали. Лишь лёгкий шепоток прошёл по строю, сразу затихнув.
– Наверняка, у вас есть вопросы, – продолжил вице-адмирал после небольшой паузы. – Спрашивайте сейчас, и если я смогу – отвечу. Потом времени на вопросы и ответы не будет.
– Разрешите обратиться, товарищ вице-адмирал?
То был командир расчёта ЗРК «Кинжал» – Василий Рушников.
– Разрешаю, – Долгопрудный кивнул.
– От кого исходит приказ?
Стоявшие рядом офицеры посмотрели на Василия, как на блаженного. Самое интересное, что точно ответить на вопрос, кому сегодня принадлежит «Варяг», никто из них не смог бы, однако в их сознании давно закрепилась и заменила собой истину одна из высказанных кем-то гипотез, основанная на простейшей бытовой конспирологии – будто бы существует тайная наднациональная организация, объединяющая в себе лучших представителей силовых структур и ставящая своей целью не больше и не меньше, как восстановление Советского Союза, и будто бы именно эта организация приобрела авианесущий крейсер, дабы спасти его от разграбления и переплавки в сковородки с тефлоновым покрытием. Однако вице-адмирал ответил.
– Приказ отдал… Президент, – сказал он громко. – Наш Президент.