Текст книги "Пылающая полночь"

Автор книги: Антон Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Вот и сейчас, пока я размышлял, мой носитель уже успел не только по алхимикам и зельеварам пройтись, набрав заказов на пару выходов, но и добрался до оружейных лавок, в одной из которых сейчас придирчиво рассматривает арбалетные болты с наконечниками из хладного железа, освященные в Ленбургском соборе. Хорошая штука, самоподнявшихся умертвий валит с одного попадания. Разве что по конечностям лучше не стрелять: оторвать оторвет, но подвижности мертвяка не лишит. Двух десятков таких болтов на один выход обычно хватает, если не лезть на «кладбища», но учитывая, что Дим явно не собирается выполнять все заказы сразу, надо брать как минимум вдвое больше. Учитывая цену в двадцать пять медных за болт, сорок болтов обойдутся нам в двадцать серебряных монет… или в пару золотых. Но это за болты с наконечниками из хладного железа, а если брать так называемые «ледянки», то цену можно смело удваивать. Оружие, обработанное алхимиками, всегда дороже, чем обычное. Про гранаты и вовсе молчу. Здесь только алхимики их и делают, и цена у них соответствующая. Конечно, есть вариант и попроще, а именно – купить вместо освященных болтов или тех же «ледянок» обычные с серебряными наконечниками, но это… паллиатив. Серебро, конечно, действует на искаженных тварей не хуже, да только такие болты получатся одноразовыми. Уж не знаю, что там за реакция происходит при соприкосновении серебра с тварью, но разрушающий эффект налицо. И твари конец, и, что характерно, болту тоже. В общем, если не хочешь переплачивать, лучше брать освященные боеприпасы, есть шанс успеть вырезать их из «мишеней» и использовать еще не один раз. То же самое и с болтами, обработанными алхимиками, хоть ледяными, хоть огненными. Вторичная обработка десятка болтов обойдется всего в полсотни медных монет. И это куда выгоднее, чем использовать одноразовые серебряные болты.

А Дим действительно решил закупиться по полной программе. Одних болтов, освященных и «ледяных», набрал добрую сотню. Минус семь золотых и пять серебряных. Да десяток «ледяных» гранат, это еще минус пять золотых. Вот ведь только закупаться начали, а уже двенадцать с половиной золотых как не бывало! Да ТАМ на эти деньги можно было пару месяцев в пятизвездочном отеле на курорте отдыхать по системе «все включено»… кажется.

И ведь это не все, что нам нужно приобрести! Еще припасы в дорогу, мешки для трофеев, те самые, с изолирующим покрытием из паутины бледных пауков или какого-то ее аналога, еще кое-какие мелочи. И это тоже не в пару медяшек обойдется.

В общем, к возвращению на постоялый двор кошелек Дима полегчал на добрых пятнадцать золотых, а значит, от и без того небольшого нашего бюджета остались сущие крохи. Три золотых, если быть точным. Но зато можно с уверенностью утверждать, что все необходимое для следующих двух выходов мы приобрели. Теперь можно поужинать, расслабиться с книжкой, а с утра отправляться в первый выход. Правда, вместо всякой беллетристики у нас с Димом в планах чтение дневника-бестиария и уточнение завтрашнего маршрута, теперь уже на основании тех заказов, что дали нам алхимики и зельевары. Нужно точно определиться, в какие места занесет нас этот выход и какие твари могут встретиться на месте сбора тех же заказанных трав. Да и вообще отдых отдыхом, а самоподготовки никто не отменял. Тем более что экзамены на знание материала у нас будут принимать совсем не добродушные профессора, а те самые твари, что описаны в бестиарии. И лучше бы нам этого экзамена не проваливать. Не знаю, как Диму, а мне умирать совсем не нравится, однозначно.

Утро… не знаю у кого как, а у Дима, как, кстати, и у многих знакомых нам ходоков, оно начинается с тренировки. Ну, почти каждое. И я стараюсь присутствовать на каждой. То есть старательно прочувствовать и запомнить каждое движение, каждый выпад фальшиона, которым фехтует, то есть сражается, Дим. Не от большой любви к оружию или рукопашному бою, которым занимается мой носитель, нет… просто, сосредоточившись на его действиях, в какой-то момент я начинаю ощущать их как свои собственные. Словно это я сам веду бой с тенью или наношу удары коротким тяжелым клинком. Это непередаваемое ощущение – чувствовать каждый шаг, прыжок и удар. Тяжесть фальшиона в руке или скатывающуюся по шее каплю пота. Холодящий разгоряченную кожу ветерок и запах стали и кожи… Острое, почти физическое удовольствие. Жаль только, что длится оно не так долго, как мне хотелось бы. С окончанием тренировки Дим выходит из своеобразного транса, и мои ощущения блекнут, словно притупляются, хотя и не исчезают до конца. А вместо них приходит легкая зависть к Диму и его умениям и сожаление о том, чего мне самому не дано. А то, что он творит с тем же фальшионом, действительно достойно уважения. Впрочем, не только с фальшионом, но иные клинки Дим не очень любит, и, однажды увидев бой команды ходоков с нежитью в руинах, я теперь понимаю и разделяю это его мнение.

Шпаги, даже те, что распространены среди дворян, живущих войной, пусть тяжелые, больше похожие на легкие мечи, все равно неважное оружие против умертвий, совершенно нечувствительных к порезам и уколам, или нежити, частенько обладающей собственной весьма прочной броней, а уж в тесноте подземных лабиринтов еще и крайне неудобное. То ли дело хороший топор или короткая абордажная сабля, массивная, тяжелая, с одного удара отсекающая противнику лишние части тела. Нет, конечно, и шпагу местные алхимики могут доработать так, что по рубящим свойствам она не уступит палашу или фальшиону, а то и вовсе будет разрывать тела нечисти и нежити на куски с одного касания, но обработку, и без того весьма недешевую, придется время от времени обновлять, так что про цену такого оружия и говорить не приходится, да и длина шпаги все же избыточна. В общем, это оружие не для ходока и даже не для солдата, скорее для поединщика-дуэлянта. Но разве дворян, по дурости сующихся со своими «вертелами» в руины, убедишь? Дохлый номер. Правда, некоторые из тех, что выжили после первого похода к искаженным тварям, сами приходят к нужным выводам, да только благодарить советчиков не торопятся. Гонор-с.

Есть и еще одна вещь, почему я завидую своему носителю, и она не имеет никакого отношения к его воинским талантам. Я могу почувствовать, пусть и несколько отстраненно, вкус еды и вина, касающихся его языка, ощутить жар огня и холод льда, обжигающие его кожу… но терпеть походы Дима к веселым девкам НЕ-ВЫ-НО-СИ-МО!!! В такие моменты я чувствую себя импотентом-мазохистом, смотрящим порнуху от первого лица. Брр. А потому стараюсь забиться куда-то поглубже в сознание носителя, ухожу в транс и отключаюсь на пару-тройку дней, пока не успокоюсь. И кажется мне, что Дим о чем-то таком догадывается, но виду не подает. Да и бог с ним! Еще не хватало, чтобы он напрягался из-за этой проблемы, не дразнит – и ладно. Иначе, боюсь, я мог бы сорваться, а к чему приведет такой срыв, неизвестно ни мне, ни ему. Так что переживу как-нибудь… Наверное. Надеюсь… м-да.

Из-за дедова эликсира Дим все же решил перенести время выхода на полдень нынешнего дня. С одной стороны, самый солнцепек, с другой же… минимум возможных спутников и никакого столпотворения на воротах. Все, кто хотел, вроде крестьян с ближайших хуторов, уже в городе, искатели приключений из столиц еще отсыпаются на постоялых дворах, а свой брат-ходок в первый день Прилива на выход не рвется. Хех, совсем уже к местной жизни привык, вот и ходоков за своих считать начал. Или себя к ходокам отнес? Дух-ходок – это забавно. Особенно учитывая, что подавляющее большинство нежити, к которой формально отношусь и я, находится, так сказать, по другую сторону баррикад.

– С чего начнем, коллега? – поинтересовался я у Дима, когда мы миновали городские ворота.

– С дедова заказа. Там крайняя точка нашего маршрута, а тащиться в руины с мешком трофеев мне совсем не хочется. Силы стоит поберечь, – решительно ответил он, привычно переходя на мысленную речь. Пусть вокруг вроде бы никого нет, но кто его знает. А говорящий сам с собой человек – это событие, вызывающее подозрения… в одержимости. И пусть ленбургский инквизитор может подтвердить, что в моем носителе нет Тьмы, нужно еще дожить до этого светлого момента, а со здешними параноиками, обитающими в непосредственной близости от руин и крайне нервно реагирующими на любые необычности, это проблема.

– Значит, сбором материалов по заказу алхимиков и зельеваров займемся на обратном пути? – спросил я.

– Или в следующий выход, если сможем сразу набить необходимое количество пауков, – кивнул Дим. – Там тоже вес приличный получится. Особенно если добавить к заказу старого паутину, кладку и лапы тварей.

– Тогда переходим на легионерский шаг, а я начинаю отслеживать живых и мертвых? – уточнил я.

– Именно. Так будет быстрее, – согласился Дим и, чуть помедлив, добавил: – Включай свой… радар.

Глава 3

Как и чем прилепившийся к моей душе бестелесный дух способен ощущать проявления жизни и эманации Тьмы, не понимаем ни я, ни дед. Но факты – упрямая вещь. Сосед мой чует как живых людей и зверей, так и любую нежить-нечисть и даже искаженные места за сотни метров. Он называет свое чутье странным словом «радар» и, кажется, сам не в состоянии объяснить, как он работает. По крайней мере, ни мне, ни старому так и не удалось разговорить его на эту тему. Ну и ладно. Одной странностью больше, одной меньше… главное, что на пользу делу, а остальное переживем. А сейчас… маршрут проложен, оружие проверено – вперед, ходок. За удачей и добычей.

Ленбург стоит фактически на границе освоенных земель. Отсюда рукой подать до Искаженных пустошей, а чтобы добраться до ближайших к городу руин, не нужно даже седлать лошадь. Пешком можно дойти часов за пять. Собственно, это одна из причин популярности Ленбурга у желающих пощекотать нервы дворян. Не нужно тратить время и деньги на многодневные походы в глубь Пустошей, как пришлось бы в случае выхода из любого другого пограничного поселения… да и имперский город Ленбург все же не мелкий форт какого-нибудь маркграфа. Цивилизация как-никак… пусть и своеобразная, но здесь даже театр собственный имеется и зверинец… с ратушей. А Дом?^[1] А командорство Томарского ордена?^[2] Да один только квартал белых цехов^[3] чего стоит. Такое разнообразие качественного вооружения, эликсиров и зелий можно найти, пожалуй, только в столицах. В общем, богатый имперский город, пусть и находится далековато от метрополии. Вот и тянутся сюда всяческие авантюристы, искатели приключений и пресыщенные столичной жизнью молодые дворяне… и дворянки.

– Внимание. Группа на три часа, – вдруг прорезался мой сосед.

– Кто? Сколько? Куда? – поддержал я рубленый тон духа.

– Человек пять, сударь. Шагов за двести, сударь, – явно ерничая, ответил он, но тут же договорил уже вполне серьезным тоном: – В нашу сторону идут, и довольно быстро, на лошадях, должно быть. Но вряд ли по наши души.

Решив дождаться гостей, я огляделся по сторонам и, отыскав удобное место, присел на расстеленный у густого кустарника плащ, расположившись на самой границе рощи, мимо которой пролегал наш маршрут. А что? Со стороны незаметно, а если вдруг и разглядят, так привал – он и есть привал. Самое время, между прочим. Искаженные земли-то, считай, за этой рощей и начинаются. А здесь можно немного отдохнуть и перекусить, прежде чем идти в гости к тварям.

Тьфу ты! Это называется, вспомни… Действительно отряд из пяти человек на лошадях, вышли наметом из-за рощи и тут же сбавили ход, пустив коней шагом. Впереди сладкая парочка, явно дворяне, и трое охранников следом.

Охотники за тварями, чтоб их. Дворянчик вон как пыжится, ручка крендельком, ладошка на эфесе длиннющей шпаги, прямо сейчас готов от всех тварей спутницу свою защитить. Камзол блестит золотым шитьем, берет с тонким пером сверкает искрами драгоценных камней в заколке… нос задрал, красуется петух перед курочкой. А вот девушка рядом с ним… м-да. И что же тебя, такую красивую да кудрявую, понесло в Пустоши с одним охотничьим кинжалом на поясе? А платье? Да в таком впору на балу у бургомистра блистать, а не к тварям в гости ездить… в дамском седле сидючи. У-у… смертнички!

Охрана? Хм, нет, к этим не придерешься. Все трое средних лет, ворон не считают, вон как по сторонам зыркают. И вооружены неплохо. Короткие клинки на поясах, пристегнутые к седлам пики пятой в стремя уперты, приклады арбалетов за спинами виднеются. Для выхода в поле самое то. Главное, в таком виде в руины не соваться: с пикой там не развернешься. В общем, серьезные дядьки… но если присмотреться, можно заметить, что и они в этих местах новички. Ни один опытный ходок в стальную кирасу не влезет. На такое только томарцы способны, но их доспехи не чета обычным из-за алхимической обработки, каждый как дом в Ленбурге стоит. А здесь алхимией и не пахнет, разве что самой простенькой.

– Серые они какие-то, – подключился к моим размышлениям сосед.

– В смысле? – не понял я.

– В прямом. Что не искаженные, вижу, а точнее не читаются, – ответил дух. Это странно, но… алхимики всякие артефакты делают, только деньги плати. Наверняка и у этих прогуливающихся что-нибудь эдакое имеется.

– Может, они пока слишком далеко? – предположил я, и сосед вроде как плечами пожал. Хотя откуда им взяться у бесплотного-то духа? Ну и ладно. – Подпустим поближе, определимся.

Подпустили метров на двадцать, благо за кустарником меня не видно. И все равно сосед не смог их прочитать, как он это называет. Значит, точно артефакты. Наверняка очередная попытка какого-то алхимика скрыть свет человеческой души от тварей Искаженных земель, не применяя запрещенных методов.

Я бы, может, и дальше продолжил свои размышления, одновременно следя краем глаза за проезжающей мимо кавалькадой, но не судьба. Конь под расфуфыренным дворянином вдруг тонко заржал, заиграл, перебирая на месте тонкими ногами, и резко подался в сторону. А в следующий миг его седок полетел наземь, словно сломанная кукла, да так и не поднялся. Что за хрень?! Я проводил взглядом оставшегося без всадника коня, с диким ржанием умчавшегося куда-то в сторону Искаженных пустошей, и ошарашенно покачал головой.

– Охранники, – подал голос дух.

Я взглянул на троицу телохранителей, сопровождавших дворян, и успел заметить, как двое из них убирают разряженные арбалеты за спины. Честно говоря, в этот момент я был готов к тому, что охранники разделаются и с подружкой франта, но не тут-то было. Очаровательное белокудрое создание в небесно-голубом атласном платье остановило коня рядом с лежащим на земле трупом и отдало приказ телохранителям обыскать тело своего спутника. А когда те выполнили приказ и развели руками, не найдя искомого, девушка спрыгнула наземь и, в свою очередь сноровисто обыскав бесчувственное тело, резко выругалась. Успокоившись и еще несколько раз перерыв вещи своего незадачливого спутника, девица зло стукнула кулачком по колену и, взобравшись на лошадь, дала ей шенкелей, после чего мне осталось только наблюдать, как уменьшившийся в количестве отряд помчался в сторону старой дороги, подняв шлейф пыли с каменистой земли. Вот тебе и тепличный цветок, краса души, отрада глаз. Не хотел бы я оказаться в числе врагов этой милой девушки.

– Я его читаю, – прервал мои размышления сосед, и я вздрогнул от неожиданности.

– Что?

– Повторяю для тормозов: я могу прочесть этого бедолагу, – фыркнул дух. – Хмарь уходит, словно ее и не было.

– Так он что, жив? – удивился я.

– Без сознания, – подтвердил дух и чуть погодя добавил: – Это странно, но ощущение света от него возрастает, и кажется, он не рассеивается, а только набирает концентрацию.

– Свет от человека? – Все страннее и страннее.

– Именно. Так не должно быть, как я понимаю. Но так есть.

Еще бы! Свет не может возникнуть из ничего. Для этого нужны действия совершенно определенной направленности. Да и в этом случае благодать не может найти пристанища в теле человека или его душе, не может там сконцентрироваться. Да, по совершении некоторых действий она зарождается в человеке и озаряет все вокруг, но не удерживается и секунды в сотворившем ее. Очистив своего создателя и то или тех, что его окружают, свет растворяется в мире, делая его чуть чище. В отличие от черноты, которая, зародившись в человеке, может искалечить тело или пожрать душу, а чаще и то и другое. По крайней мере, так говорит дед. Но здесь… здесь, если верить соседу, происходит то, чего быть не может. Человек источает свет, и тот не рассеивается в мире. Так не бывает!

– Осмотрись, здесь никого нет? – попросил я духа.

– Думаешь, набегут твари? – понимающе произнес он и уточнил через несколько секунд: – Чисто.

Оглядевшись вокруг скорее по привычке, нежели действительно рассчитывая обнаружить то, что мог «проглядеть» мой сосед, я поднялся с плаща и, накинув его на плечи, метнулся к телу, по-прежнему неподвижно лежащему посреди каменистой пустоши.

Жив, действительно жив, хотя и без сознания. Никаких болтов в теле. Били ледяной пулей, не разрывной, на малом натяжении… только чтобы оглушить, но наверняка. И скорее всего, чтобы потом этой пули никто не нашел. Могу поспорить, точно такая же угодила в круп лошади, заставив нервного дарагонского скакуна умчаться прочь.

– Стоп. Вот этот артефакт, – проговорил сосед. В руке у меня лежал небольшой мешочек из тех, в которых сентиментальные кавалеры хранят локон волос предмета их воздыхания или выпрошенную безделушку.

Осторожно развязав кожаные тесемки, крепко стянувшие горловину расшитого бисером мешочка, я вытряхнул на ладонь небольшой, покрытый изморозью стеклянный флакон в серебряной оправе, с притертой крышкой. Подтекающий флакон. Что-то везет мне в последнее время на «жидкую благодать». То черная, теперь вот светлая… эх!

Ну, хоть стало понятно, откуда столько света. В фиале-то жидкость не фонит, но стоит его открыть… и лучшей приманки для тварей Пустошей не найти. Правда, в данном случае его никто не открывал. Разбили? Не похоже.

Я провел пальцем по крышке флакона и удивленно хмыкнул. Палец оставил на стеклянной с виду крышке еле заметную вмятину. Хо! Лед, значит… удивительно чистый, надо заметить. Предусмотрительно, как и с пулей. Пока окружающая температура невелика, крышке хватает охлаждения от находящейся внутри флакона жидкости, но стоит ему оказаться в тепле, как ледяная пробка начинает таять и «жидкая благодать» истекает и испаряется, подавая сигнал для тварей Пустоши, инстинктивно стремящихся уничтожать любые намеки на свет. Но самое главное, как и в случае с пулями, доказать убийство будет невозможно. Жидкость испарится, как и пробка, так что останется лишь пустой флакон да ошметки растерзанного тела и эманации Тьмы от пировавших искаженных тварей. Вот интересно, чего же такого натворил этот дворянчик, что барышня измыслила для него такую казнь?

– Думаю, этот вопрос можно будет решить позже, – встрял сосед. – Скоро сюда доберутся первые искаженные.

– Ты прав, – отозвался я, и, словно в подтверждение сказанного духом, откуда-то из-за рощи донесся знакомый заунывный вой.

Бредни почуяли приманку. Не слишком опасные поодиночке, похожие на облезлых волков-переростков с треугольными, стоящими торчком ушами и узкими мордами с огромными клыками в смердящих гнилью пастях, обладающие поджарыми телами и гипертрофированными когтями на длинных костлявых лапах, для охоты эти твари сбиваются в стаи до десятка особей и преследуют свою добычу неделями, выматывая постоянными короткими атаками, не давая ей остановиться даже на мгновение. И лишь загнав свою жертву до полусмерти, бредни кидаются на нее скопом. Милые песики, в общем… И сейчас они явно учуяли эманации Света, а значит, уже идут сюда.

Флакон с благодатью летит в сторону, и я, нащупав в подсумке «подарок» деда, аккуратно капаю содержимое фиала на лоб по-прежнему пребывающего без сознания дворянина. Следующую каплю размазываю по собственному лбу и, поморщившись от холода, встряхнувшего тело, вновь закупориваю фиал. Теперь у нас есть все шансы уйти от тварей, но… вот не думал, что так скоро придется воспользоваться этим эликсиром!

А теперь… теперь нужно поторопиться. Стянув, точнее, срезав с бесчувственного тела плащ и камзол, я вытащил нож и, полоснув по предплечью руки дворянчика, основательно окропил кровью снятые с него вещи. Так, а вот шпагу и кинжал этого неудачника придется оставить здесь. Вряд ли контролер поверит, что бредни сожрали их вместе с телом. Но немного забрызгать оружие кровью не помешает: пусть твари погрызут железо, так будет достовернее. А в том, что контролер непременно сюда заявится, я не сомневаюсь. Тот, кто способен придумать такой заковыристый план, не оставит дела на самотек и обязательно проверит, как сработала его затея.

Следующий фиал почти мгновенно затянул порез на руке дворянчика, я взвалил тело на спину и поспешил укрыться в роще, но останавливаться в ней не стал. Наоборот, оказавшись под сенью деревьев, постарался прибавить ходу, хоть это и было непросто, учитывая, что ноша мне досталась не из легких. Дворянчик, пусть и выглядел довольно субтильным, на деле оказался тем еще тяжеловесом. А вот причину этого несоответствия мне удалось выяснить только на привале, в трех километрах от места, где должен был окончиться жизненный путь моей ноши. У этого неудачника под рубашкой оказалась короткая, плотно облегающая тело рубаха из стальных пластин, явно доработанная алхимиками и потому совершенно не стесняющая движений и незаметная со стороны. Но вот ее вес… ну да, еще ни один алхимик не смог добиться того, чтобы одновременно облегчить доспех, сделать его прочным и не стесняющим движений. Но если выбирать между прочностью и весом, я бы тоже выбрал первое.

– А где Наста?

Ну наконец-то он пришел в себя. Я окинул взглядом держащегося за голову дворянчика и вздохнул…

Глава 4

Рассказ получился коротким, но весьма содержательным. И как ни удивительно, дворянчик вроде бы в него поверил, хотя доказательств я ему не представил. Впрочем, если понадобится, можно будет сводить его к роще и продемонстрировать то немногое, что подтвердит мой рассказ. Правда, для этого придется выждать некоторое время, чтобы не нарваться на тварей или возможного контролера. И об этом я тоже ему рассказал. Мальчишке хватило.

А пока дворянчик приходил в себя и примерял вытащенный мною из заплечника и брошенный ему запасной колет, я пытался понять, что вообще толкнуло меня прийти на помощь этому… куренку. А если приглядеться к спасенному, назвать его иначе язык не поворачивается. Шестнадцатилетний недоросль, третий сын какого-то барона из центральных провинций империи, неизвестно каким ветром занесенный в наши края, вместо столицы, где его ждало теплое место студента Университета, под крылышком императора. Мир он, видите ли, посмотреть решил, прежде чем оказаться запертым в университетском городке… это по его собственным словам. Ну недоросль и есть. Ленбургские одногодки по сравнению с этим баронским сынком просто самые рассудительные люди на свете. Мрак!

– А где моя шпага, сударь Дим? – одернув в очередной раз великоватый ему колет, вдруг спросил этот…

– Пир Граммон, – подсказал сосед. Ну да, сударь Пир Граммон, третий сын барона Граммона, владетеля Бордэс, так он, кажется, представился.

– Там же, где ваш кинжал и камзол… сударь Пир. Очевидно, послужил зубочисткой какому-то бредню, – ответил я.

– Надо забрать. – Он даже кулаком по раскрытой ладони прихлопнул. И тон уверенный такой! Идиот.

– Не выйдет, – покачал я головой. – По крайней мере, не в ближайшие несколько дней.

– Это клинок моего деда! Он мне сам вручил его перед смертью, и я не могу вот так его лишиться! Как вы не понимаете?! – воскликнул дворянчик, но, не увидев на моем лице сочувствия, вдруг дернул головой и, закаменев, процедил через губу: – Впрочем, какого понимания я мог ожидать от быдла? Черни недоступно…

Что там должно быть недоступно черни, я не дослушал. Уроки деда и жизнь в Ленбурге сказались быстрее, чем бароненок успел закончить свою речь. В следующий миг мой кулак впечатался в челюсть Граммона, и тот, нелепо взмахнув руками, кубарем покатился по земле.

– Слушай внимательно, идиот. – За шкирку подняв мотающего головой Пира на разъезжающиеся ноги, я прислонил куренка к дереву, чтобы не упал, но воротника рубахи из руки не выпустил. На всякий случай. – Тебя привели в Пустоши на убой, как телка на веревочке, и у тех, кто тебя сюда притащил, были все шансы на успех, если бы рядом не оказался я, «чернь» и «быдло». И только благодаря мне ты сейчас стоишь на своих двоих, живой и здоровый, одетый в мой колет, с моим кинжалом на поясе, но даже не подумал поблагодарить за спасение, несмотря на всю твою дворянскую честь и высокое происхождение.

– Я… – Куренок, кажется, оклемался от удара и попытался что-то возразить.

Не вышло. Я крутанул рукой ворот, за который удерживал дворянчика, да так, что тот подавился словами. Но душить не стал. Отпустил. Граммон чуть постоял, покачиваясь, словно былинка на ветру, и мягко съехал по стволу дерева наземь.

Глянув на понурого мальчишку, бездумно смотрящего куда-то вдаль, я хмыкнул и отошел в сторону. Гнев мой погас так же резко, как и загорелся.

– Извините, Дим, – спустя минуту проблеял Граммон. – Я вспылил и был не прав. И… спасибо, что не бросили там, у рощи.

– Проехали, – буркнул я в ответ, в стиле соседа.

– Что?

– Ничего. Забудем о происшедшем. Я тоже не должен был распускать руки, – вздохнул я.

Мальчишка молча кивнул, наблюдая, как я собираю лежащие на земле вещи и укладываю их обратно в заплечник.

– Мы познакомились в Бринно, это городок на самой границе владений отца и имперского домена, – неожиданно заговорил Граммон. – На балу у бургомистра. Она была такой… все молодые дворяне были покорены ее красотой. Смех, Дим, если бы вы слышали ее смех. Он был… как перезвон колокольчиков. Такой нежный, переливчатый. О, я был счастлив, когда она из всех гостей выбрала меня для белого танца. А на следующий день мне пришлось выдержать три дуэли подряд от неудачливых претендентов на ее компанию. Отец и братья хорошо меня учили, я выиграл все три. Наста была впечатлена и предложила продолжить путь вместе. Как и я, она была в Бринно проездом, правда, ехала не в столицу, а в Ленбург. Я подумал, что другого шанса увидеть империю в ближайшие годы мне не выпадет, место студента в Университете никуда не денется, а отец, давая поручение, никак не ограничивал меня во времени его исполнения…

– Бешеной собаке семь верст не крюк, – прорезался сосед, и я мысленно с ним согласился. Действительно не крюк, тем более когда перед носом у собаки висит такой шмат мяса… Влюбился баронский сын, иными словами, до полной потери здравомыслия. Вопрос в одном: зачем он понадобился этой самой Насте? Не мое дело, конечно, но…

– Интересно, да? – Дух, кажется, и сам не прочь узнать подоплеку этой истории, да только времени на это у нас нет. Дело не ждет, и менять его на приключения Пира Граммона я не собираюсь. Я все-таки не третий сын барона, а сам Пир ничуть не похож на Насту. Пол не тот, и стати подкачали. В общем, ну их, эти приключения.

– Это точно. Адреналина нам и в руинах хватит, – согласился сосед и, чуть помолчав, поинтересовался: – А с этим дворянчиком что делать будем? Он же тут не выживет, а в город отправить – все равно что самим ему горло перерезать. По крайней мере, пока эта самая Миледи не уберется из Ленбурга.

– Миледи? – мысленно переспросил я.

– Наста, – пояснил дух. И ведь спрашивать, почему он ее так обозвал, почти наверняка бесполезно. С памятью у соседа не плохо, а очень плохо. Правда, лишь на знания из прошлой жизни. Ну и ладно. Сколько было этих незнакомых словечек, и сколько их еще будет.

– Граммон, я не буду спрашивать, почему эта самая Наста решила вас убить. Это ваши тайны, и меня они не касаются. Не возражайте, Пир, – жестом остановил я пытавшегося что-то сказать мальчишку. – Просто выслушайте. Возвращаться в город вам сейчас крайне опасно. То, что не получилось один раз, вполне может удаться вашим противникам со второй попытки.

– И что вы предлагаете? – все же вклинился в мою речь баронский сын.

– Мне нужен помощник, – честно ответил я. А что? «Черная благодать» собьет агрессию тварей, так что опасности минимум, а с помощью носильщика я смогу закрыть все заказы за один выход.

– Для похода в руины? – вытаращился на меня Граммон. И куда только подевалось все его воспитание?

– Ну а куда же еще-то? – пожал я плечами. – В одиночку мне пришлось бы делать два, а то и три выхода, а с вашей помощью можно управиться за один. За те пять-шесть дней, что мы пробудем в руинах, ваша недоброжелательница наверняка покинет город, и вы сможете спокойно вернуться.

– А если… – начал было возражать баронский сын, но я его перебил:

– Если к нашему возвращению она все еще будет в городе, поверьте, сударь Граммон, мы сможем об этом узнать заранее и так, чтобы она осталась в неведении.

– И все-таки мне с трудом верится, что Наста могла так со мной поступить, – тихо пробурчал Пир.

– Что ж, если не верите, можете прогуляться в город и посмотреть ей в глаза, – развел я руками. – Ручаюсь, она будет очень удивлена тем, что вы выжили. И непременно постарается исправить это недоразумение.

– Нет уж, предпочту повременить, – поежился Граммон и, окинув взглядом свой наряд, вздохнул. – Но я совершенно не готов к походу в руины. Благодарю вас за кинжал, конечно, но кажется мне, что его одного в предстоящем походе будет маловато.

– Моих припасов хватит на двоих, – успокоил я новоиспеченного напарника. – А оружие… поверьте, если будете следовать моим указаниям и не станете лезть на рожон, оно вам вообще не пригодится.

– Как это?! – изумился он. – Это же Искаженные пустоши! О них по всей империи легенды складывают. Будто твари здесь только и рыщут, чтобы разорвать любого несчастного, что посмеет сюда сунуться без подготовки.

– Тварей здесь действительно много, это же их вотчина. Но, во-первых, они и друг друга жрут, иначе на одной диете из ходоков и авантюристов давно с голоду загнулись бы, так что при выборе между мясистым сородичем и худосочным человеком скорее выберут первого. А зная их повадки, вполне можно обойтись без стычек. А во-вторых, мы идем в руины не воевать, – пожал я плечами. – Ходоки, знаете ли, сударь Граммон, вообще не любят устраивать в Пустошах бессмысленные бои. Куда проще и безопаснее тихо прийти, тихо собрать необходимое и так же тихо уйти. Меньше проблем, больше добычи.

– Правильно, а о том, что благодаря черному благословению у нас куда больше шансов на воплощение этой идеи, лучше промолчать, – ехидно заметил сосед.