Текст книги "Координатор"

Автор книги: Антон Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

7

Следующие несколько дней превратились для Андрея в беспросветные трудовые будни. У «Завода стекла» неожиданно появилась целая куча новых клиентов. И у всех, как у одного, было жёсткое требование: сто процентное выполнение сроков поставки. Ровно половину этой задачи решал цех логистики, а конкретно Андрей. Ему пришлось носиться как угорелому все эти дни. Впрочем, распечатка начисления заработной платы за прошедший месяц, вселила в Андрея небывалый энтузиазм.

Он как раз подсчитывал, насколько выросла зарплата в сравнении с предыдущим месяцем. Цифры эти приятно щекотали самолюбие.

Зазвонил мобильник. На экране высветился номер телефона с обилием девяток и шестёрок.

Андрей нажал на «приём».

– Что вы так трубку долго не берёте! – немедленно взорвался в трубке голос Кима.

– Алло? – не понял Андрей. – Кто это?

– А то вы не знаете… Давайте без этих условностей, Андрей Иванович. Хорошо?

– Что ж, давайте без условностей, – пробормотал Андрей.

Киму надо было отдать должное. Он умел вышибать из колеи.

– Мальчик умер. Ваша старуха так и не отлипла от него! А я просил вас, Андрей Иванович. Как друга просил, заметьте! Я не приказывал.

– Эй, – Андрей нахмурился. – Вы не у себя на заводе… Сбавьте обороты, Ким Борисович, иначе я положу трубку и занесу ваш номер в чёрный список.

– О, – изумился Ким. – Такого я ещё не слышал. Что-то новенькое. В чёрный список. Ладно чего уж там. Так почему ваша мамуля не отлипла от Павленко-Ахметшиных? Если вы не поняли, то мальчик умер… Безнадёжно и навсегда!

– Я понял, – Андрей облизнул губы. Противней всего было то, что в сутолоке последних дней, он напрочь забыл о несчастном мальчугане.

Чёрт возьми, но я же не обязан следить за всем… Господи, как это ужасно. Плевать, что родители у пацана чокнутые и моя мать тоже хороша со своими динамиками под шубой… – думал Андрей. – Пацанёнка-то как жаль!

Андрей вспомнил глаза Гриши, улыбку: «Я передам Господу, когда увижу его…».

– Что молчите? Стыдно? – спросил Ким.

– О чём вы говорите, Ким? – спросил Андрей. И хоть на самом деле ему было очень стыдно и даже больно, он сказал безразлично. – Это его родителям должно быть стыдно. Они не обратились к врачам.

– Интересно, сколько на вашей мамочке таких смертей? А? Как её земля на себе носит? – вопросил Ким.

– Да вы что себе позволяете? – онемел Андрей. – Кто вам позволил так говорить о моей матери?

– Чувство закона и справедливости. Ладно. Кажется, в этом мире нормальных людей всё меньше и меньше. Ведь открытым текстом говоришь им: привет, парень, сегодня у тебя великий день – ты можешь спасти человеческую жизнь! И что?

– О чём вы, Ким? Мне некогда, меня работа ждёт, – сказал Андрей, хоть великолепно понимал, о чём Ким говорит, и времени у него свободного сейчас было предостаточно.

– Конечно, – сказал Ким. – Вас работа ждёт. А бедного мальчика уже ничего не ждёт. Госпожа Елизавета столкнула его с обрыва жизни…

Андрей не стал дослушивать весь этот бред и нажал кнопку сброса. Чтобы не думал Ким по поводу смерти несчастного мальчика, это не давало ему разрешения так отзываться о матери и вообще говорить с ним в таком тоне. Кто этот Ким такой, чтобы указывать ему, Андрею? Подумаешь, начальник цеха, в котором работал покойный брат. И что дальше? Это даёт ему какое-то право? Нет.

Думая так, Андрей нажимал на клавиши телефона и добавлял странный, состоящий из девяток и шестёрок, мобильный номер Кима в чёрный список. Добавил и прошептал себе под нос:

– Вуаля, Ким Борисович. Звоните теперь сколько хотите… Не дозвонитесь. – Андрей захлопнул телефон и убрал его в карман.

И что теперь? Всё хорошо, да? Отвязался от Кима, как от назойливой мухи. А что если правда колола твои глаза, а? Ведь был у тебя шанс спасти мальчишку? Если не мальчишку спасти, то заставить мать не ходить больше туда. Настоять в разговоре с Павленко-Ахметшиными.

А тот милый спич, который ты выдал жене и дочке?

Ах, ах, ах! Посмотрите, посмотрите, какой Андрей Иванович молодец. Какой семьянин, как сеет в сердцах молодого поколения доброе, вечное! Давайте сходим к мальчику! И как ведь возмутился, что жена с дочкой отказались. А потом что?

Сам же и забыл про бедного разнесчастного мальчика. Вот цена твоего беспокойства!

По-ка-зу-ха! Ли-це-ме-ри-е!

Ай, молодец, Андрей Иванович!

Конечно, теперь Ким плохой будет. И хоть кто тебе плохим станет, если начнёт на твои пороки указывать…

Андрей облизнул губы, вскочил, взял трубку внутреннего заводского телефона.

– Евгений Евгеньевич, я пораньше уеду?

– Боже мой, – услышал Андрей на том конце провода голос Кольцова. – Зачем вы спрашиваете, Андрей Иванович? Просто уезжайте, когда хотите, если вам это нужно.

Через полчаса Андрей припарковался возле серой сталинки в центре и хмуро изучал вывеску «Салон госпожи Елизаветы». Мысленно произносил раздельно, заставляя разум впитать в себя абсурдность слов «Салон… Госпожи… Елизаветы»

– Госпожа чёртова! – прошептал Андрей, выскочил из машины, забежал по ступенькам и когда открывал дверь, колокольчик звякал очень часто.

Руки Андрея дрожали.

8

Андрей за всю жизнь только пару раз серьёзно ругался с матерью. Со скандалом и взаимными оскорблениями.

Первый случай произошёл перед армией, когда он неожиданно уехал в другой город на заработки, вызвав бурю недовольства Елизаветы Сергеевны, всегда думавшей, что её мальчики будут жить только с ней. Конкуренцию будущей госпоже Елизавете могло составить только государство, призвав отроков в армию.

Другой раз они сильно разругались из-за Аркаши. У двоюродной сестры Анастасии стояла какое-то время бесхозной полуторка в центре. Нужно было присматривать за квартирой что-то около двух лет, и сестра Насти готова была бесплатно пустить туда жить Аркашу. Андрей сделал предложение брату и тот уже паковал вещи, когда об этом узнала Елизавета Сергеевна…

Это были два самых серьёзных скандала с матерью.

Сегодня мог произойти третий.

Елизавета Сергеевна вздрогнула при нервном звуке дверного колокольчика. Она сидела в своей комнатке, изучала рекламный проспект. За стойкой администратора никого уже не было. В воздухе витал запах кофе. Елизавета Сергеевна подслеповато щурилась, водя по проспекту пальцем. Андрей застыл на пороге. Со стены на него пялился «третий глаз», а «ловец снов» от сквозняка из приоткрытой двери выдавал мелодичные звуки. Андрей прошёл в кабинет матери.

Елизавета Сергеевна отложила рекламный проспект на угол стола и внимательно смотрела на сына.

Андрей и сам не понимал до конца, что вынудило его схватить рекламную брошюру. Возможно, изображение на обложке. Елизавета Сергеевна не ожидала от сына такой прыти и вцепилась в брошюру с другой стороны. Андрей оказался сильнее, вытянул брошюру и уставился в немом изумлении на обложку.

Там были нарисованы три свечи, из которых к центру потолка извергались зигзагообразные молнии. Название брошюры было соответствующее: «Каталог товаров для магических салонов». Справа от рисунка значилось «По желанию клиента мы комплектуем наборы „Волшебная молния“ тремя или шестью свечами – электродами».

Свечи – электроды? Что за чёрт? Андрей раскрыл брошюру на нужной странице и начал читать маленькую статью. «Наши коллеги из Китая, – было написано там, – давно продвинулись намного дальше нас в деле технического обеспечения подобных салонов и услуг. Суть набора „Волшебная молния в том“, что передатчик, закреплённый на теле „мага“, на короткое время подаёт электродам (свечи) ультразвуковой сигнал, а те в свою очередь разряжают конденсаторный заряд в какой-либо металлический предмет…»

Андрей толком ничего не понял в технической стороне вопроса. Впрочем, ему и не хотелось забивать голову подобной ерундой. «Волшебные молнии» могли означать только одно: вирус вранья передался Аркаше от матери. Вот где собака зарыта, – думал Андрей, пролистывая каталог для «магических салонов».

Чего там только не было! Черепа говорящие. Специальное устройство, прикрепляемое к домашним питомцам, чтобы они якобы разговаривали человеческими голосами. Портативные плееры, проигрыватели, проекторы… На последней странице каталога была указано: «Внимание, вся информация секретна и не должна быть использована третьими лицами!!!».

– Какая у тебя шуба, мам, оказывается, функциональная была, – сказал Андрей, бросая каталог на стол. Тот проехался по полировке стола и сбил чашку с недопитым кофе. – Сколько китайской электроники ты туда запихала?

Мать вытерла жидкость салфеткой, выпрямила спину и показала на дверь.

– Вон отсюда!

– Мальчик Павленко-Ахметшиных умер, мама, – Андрей взял холодный череп со стола и потряс его. Внутри что-то весело кувыркалось. Может быть зуб, выпавший из ослабевшей челюсти?

– Я знаю. Что тебе от меня нужно? – спросила мать. Она стояла напротив шкафа с книгами, у большинства из которых были чёрные переплёты. На полочке восседала жаба. Не иначе, как заказанная по каталогу.

– Чтобы всё это, – Андрей обвёл рукой пространство салона. «Ловец снов» в коридоре задрожал. – Чтобы всё это исчезло. Немедленно, мама! Прямо сегодня!

– Не вижу смысла, – отозвалась мать.

– А я вижу. Мальчик был бы жив, если бы ты им не запудрила мозги своими фокусами. «Волшебная молния»! Ты же и мне голову заморочила!

– Хуже тебе от этого не стало ведь?

– Мне нет. Грише стало. Намного. Родителям его тоже сейчас не сладко. И Аркаша был болен твоими мистификациями…

– Замолчи, – прошептала мать. – Ты ничего не понимаешь! Ты щенок.

– Я? – всерьёз изумился Андрей. – Я? Щенок? Мне сорок лет, мамочка, если ты не забыла.

– Я не о возрасте. Я об уме.

– Какой тебе ум ещё нужен, мама? Я заместитель начальника цеха на крупном предприятии. У меня трёхэтажный дом. У меня жена, дочке пятнадцать лет. С женой мы не ругаемся, не развелись. Я не пью, скоро курить брошу… Какой тебе ещё ум нужен?

– Другой, – хмуро отозвалась мать. В полутьме салона её лицо выглядело таким же бледным как череп. – Другой ум. Ты слепец, Андрей. Даже Аркаша понимал…

– Что он мог понимать? – Андрей продолжал изумляться. – Он ведь всю жизнь из-за твоих бредней псу под хвост пустил. Он с ума сошёл и с балкона выпрыгнул.

– У него была очень плохая аура, – сказала Елизавета Сергеевна еле слышно. – И рядом с его аурой маячило чёрное пятно… Сгусток. Это всё тот страшный человек. Демон!

– Ты о Киме сейчас, да? – спросил Андрей, вздохнув. – Я ведь с ним общался. Я же с ним, вот как с тобой сейчас общался, мама…

– И ты ничего не заметил? – спросила мать, пристально изучая лицо сына.

– Нет, – пожал плечами Андрей. Под взглядом матери он смутился, отвёл глаза в сторону. Вспомнился Аркаша, который хронически не мог смотреть прямо в глаза.

– Ты не смотришь мне в глаза, – сказала мать. – Ты что-то почувствовал. Что-то исходящее от этого человека, но боишься признать это. Потому что твоя религия тебя осудит!

– Да Ким просто злой человек. Он много на себя берёт! – сказал Андрей и посмотрел в глаза матери. – Такие люди попадаются иногда. Не гонять же из них духов, мама? Их надо избегать и дело с концом…

– Он приходил к тебе? – спросила мать. – Ты говорил с этим человеком уже после смерти Аркаши?

– Ну да, ты что не помнишь? Я ведь и к Павленко пришёл, потому что он мне позвонил. Рустам с ним вместе работает…

– Это не важно, – перебила его мать. – И сюда, значит, ты пришёл по его указке.

– Что значит указке?! – возмутился Андрей. Это было безумно неприятно, но он снова не мог смотреть в глаза матери.

Если демон сел на хвост – пиши пропало, – устало сказало Елизавета Сергеевна.

– Откуда ты это можешь знать? – спросил Андрей. – Мама, я же раскусил тебя, твои «волшебные молнии» со свечками электродами. Почему ты продолжаешь из себя экстрасенса строить. Это некрасиво, мама! Давай будем честными хотя бы друг с другом.

– Давай, – согласилась мать. Поднялась и подошла к стене, выкрашенной в глухой чёрный цвет. Нажала потайную кнопку и от стены отделилась дверца. За ней лежали пучки трав, моток верёвки, одна единственная книга и листок бумаги, который Елизавета Сергеевна достала и протянула сыну.

– Вот, Андрей, – голос матери был абсолютно серьёзен. – Вот этот диплом означает что у меня есть сила, о которой я твержу тебе вот уже столько лет.

– Диплом Координатора? – прочитал Андрей. Так значилось в шапке документа. Потом текстом помельче было сказано: Настоящим удостоверятся, что Елизавета Сергеевна Трофимова обладает даром шестой степени. Андрей проговорил вслух. – Дар шестой степени? Что это такое?

– Самая маленькая степень Силы, – первый за всё время мать улыбнулась. – Как раз, чтобы видеть ауру и самую капельку подправлять её. Для начинающих наркоманов, жён, разлюбивших мужей, людей разуверившихся в жизни – этого хватало. Но…

Елизавета Сергеевна всхлипнула вдруг и сухо разрыдалась. Андрей бросил к кулеру, налил воды, прибежал обратно и напоил мать, осторожно придерживая её голову.

Андрей смотрел на мать и не верил своим глазам. Она плакала. Нет, как мать она конечно могла заплакать и если поднапрячься, то можно было бы вспомнить парочку моментов, когда мать ревела. Но вот чтобы вот так? В образе «госпожи Елизаветы»? В том образе, который прикипел к матери, как вторая кожа. И порой стало казаться, что это-то и есть настоящая мать…

Это было не так. Андрей воочию видел это и ему было стыдно за слёзы матери. Хоть и были это благодатные слёзы, которые очищают и продвигают человека вперёд на пути совершенствования и осознания себя. Всё равно было стыдно. Так чувствует себя любой мужчины, вынудивший женщину заплакать.

Андрей стоял и не мог пошевелиться. Он вспоминал основные заповеди Божьи и понимал, что одну из них точно нарушил. И от того вероятно в груди это мерзкое чувство. Будто выстрелил в тень, а она оказалась самим тобой и ты скорчился от неимоверной боли. Почитай отца и мать твою. Как верно это сказано. Ведь и правда, Андрей чувствовал сейчас себя человеком летевшим вниз с ветви, которую сам же и подпилил.

Но не я сам это сделал, – пришла вдруг спасительная мысль. – У нас никогда бы с матерью не дошло бы до такого. Это Ким…

О нет, только не это! Долой такие мысли. Как только начнёшь валить всю вину на ближних, считай ты пропал. Сатана, лукавый он такие мысли на хлеб намазывает, как масло, и грешников поверх кладёт, чтобы сожрать. Только не это! Лучше признаться, лучше покаяться…

Прости, Господи меня грешного. Прости, что мать оскорбил, заставил плакать. Слёзы стариков, женщин и детей – святые слёзы. А может быть и мужские слёзы тоже, – думал сбивчиво Андрей, успокаивая мать, поглаживая её по жёстким седым волосам, невольно сравнивая их с волосами Насти и Кати. Прости, Господи…

Всё хватит, – думал Андрей, – Шестьдесят лет это уже не шутки! В лучшем, в самом лучшем случае – ещё десять лет. И всё. Матери не станет.

Нужно беречь её. Нужно беречь всех, кто рядом. И Аркашу нужно было беречь, протянуть ему руку помощи, а не обливать, как из ведра холодной водой, презрением…

– Мама, нужно прекращать это всё…

Мать достала из кармана платочек с вышитым масонским знаком, вытерла слёзы.

– Аркаше я не смогла помочь! И этому мальчику тоже! Я старалась, правда! Все эти молнии, ахи, вздохи из динамиков под шубой… Всё это ерунда на постном масле… Я пыталась выправить их ауру. Но начальник Аркаши!.. Судя по его биополю, он и не человек, понимаешь? Если бы у человека в венах текла кровь зверя, разве был бы он человеком? Это Ким убил Гришу и твоего брата, Андрей. Сначала он поставил на них печать жертвы, а потом убил. Всё было бесполезно. Врачи не спасли бы Гришу…

– Мама, я не хочу больше говорить на эту тему, – Андрей покачал головой. Так далеко от Бога он никогда за последнее время не был. Он зашёл слишком далеко. Прости Господи. Помилуй мя грешного и недостойного… – думал он про себя непрерывно, а вслух сказал. – Я думаю, там были совсем другие причины… Мама, делай что хочешь, но никогда…

– Стоп! – Елизавета Сергеевна остановила слова сына властным движением. – Я чувствую, что всё это не просто так. Значит всё? Пришёл мой черёд?

– Что это значит, мама? – изумился Андрей.

– Я закрываю салон. Я сегодня работала последний день. Нет больше «госпожи Елизаветы», – сказала Елизавета Сергеевна и суетливо забегала по салону, собирая вещи, перекладывая с места на место… – Ты победил, сынок. Твоя взяла…

– Мам, я рад, – сказал Андрей.

Он ошеломлённо наблюдал, как мать открыла дверь и повесила табличку «Закрыто» поверх расписания работы «салона госпожи Елизаветы».

Когда Елизавета Сергеевна шла обратно, на глазах у неё блестели слёзы, но выражение лица было, как у человека, избавившегося от непосильной ноши.

9

Андрей выкурил две сигареты, прежде чем загнать машину в гараж. Он знал, что при желании, Анастасия могла увидеть его из кухонного окна. Андрей был задумчив сейчас, как висельник на утро перед казнью. Возможно, Настя даже спросила бы, почему между тем временем, когда он подъезжал к воротам дома и тем, как он загонял «Дэу» в гараж стало проходить от десяти до пятнадцати минут. Андрей курил и размышлял, чтобы он мог ответить на это жене…

Обыкновенная задумчивость, пришедшая как седина на висках вместе с возрастом. Глубокомыслие? И хотел бы относится ко всему проще, но не получается. Всё кажется слишком серьёзным.

Но почему раньше, ты, не задумываясь, плыл по жизни, засыпал и просыпался, не думая…

О чём не думая?

О смерти.

До поры до времени, она походит на соседа, переехавшего в свободную квартиру по соседству с вами. Живёт себе там, живёт. Здоровается, когда вы встречаетесь на лестничной клетке. Иногда вы даже спускаетесь вдвоём на лифте. Тогда вам становится неуютно и неосознанно хочется выскочить и помчаться к подъездной двери первым, обогнав странного соседа…

В какой-то момент этот сосед перестаёт с вами здороваться. Это не слишком настораживает вас. Вы встречаетесь на лестничной клетке и опускаете глаза вниз, завидев его. И вот в одну из совместных поездок на лифте, заглядываете соседу в глаза…

А там сумасшествие.

И вы понимаете, что пока вы жили, развивались, растили детей в своей квартире… Одинокий сосед всё это время тихо сходил с ума.

Потом звонок этого соседа в вашу дверь повергнет вас в шок.

Для Андрея этим звоночком стала смерть Аркаши. Смерть Гриши – ещё один звонок. На этот раз к дальним соседям…

Андрей больше не чувствовал себя в безопасности. Нечто, маячившее на морском горизонте «Летучим Голландцем» пришвартовалось к пристани его жизни. Призраки матросы стали сходить на берег…

Андрей загнал «Дэу» в гараж и забежал в дом. Снег шёл крупный и плотный, как гранулы пенопласта. Он залетал за шиворот и долго там не таял.

В коридоре пахло пирогом, из детской доносилась современная не известная Андрею, но на удивление позитивная музыка. Катя выскочила из комнаты с цветастой коробкой и перебежала коридор, сверкая длинными ногами, как молоденькая лань. Она помахала рукой отцу. Андрей улыбнулся в ответ, снял ботинки и поставил их сушиться на батарею.

По мере продвижения к кухне, в рту его выделялась слюна, а живот начал урчать.

Он вошёл в тот момент, когда Анастасия извлекла из печки пирог с румяной, пошедшей аппетитными волнами, корочкой. Она поставила его на доску и принялась мазать корку кубиком сливочного масла. Пирог заблестел, как полировка на новенькой машине.

Андрей обнял жену и прошептал ей на ухо:

– Я готов трапезничать.

– Кушать будем там.

– Где? – удивился Андрей. – В зале что ли?

– Нет, – Анастасия повернулась к нему. Андрей заметил в её глазах блеск. Очень живой блеск. Так переливается ручей в лесу, когда сядешь на корточки возле него, прислушаешься и вглядишься. Анастасия поцеловала Андрея в щёку. – Нет, папочка, не в зале. Ты отвезёшь нас к этому мальчику.

Андрей отстранился от жены, сел на табуретку, даже не заметив, что подушечка свалилась с неё. Анастасия улыбалась, и глаза её светились всё тем же, неизвестным доселе Андрею светом.

– Что такое? – спросила Анастасия и ручей в её глазах уже не переливался, не блестел… Вода в нём замерла, а потом и вовсе он ушёл под землю… – Андрей, что-то случилось?

– Да, – глухо сказал Андрей. – Мальчик умер.

– Господи, – прошептала Анастасия. Андрей вздрогнул, потому что за всю их совместную жизнь, кажется, первый Настя произнесла «Господи». – Только Кате не говори…

Окончание последней фразы Анастасии скомкалось, и она неловко замолчала, потому что на пороге кухни, выпучив огромные глаза с длинными (как у Бритни Спирс) ресницами стояла Катя. В руках она сжимала цветастую коробочку, которую Андрей уже видел.

Это оказался детский пазл. Нужно было собрать изображение крепостных ворот с лучниками на башенках и стражей внизу. Изображение было разделено на 66 частей.

– Умер? – в голосе Кати, как в глазах Анастасии возникло что-то новое. В голосе пятнадцатилетней дочки Андрей уловил вдруг глубину и чувства, которых, казалось, никогда не будет уже в Кате. Ведь негласно они с Анастасией уже начали считать дочку пусть не глупой и красивой, но поверхностной девочкой.

– Это вы готовились что ли? – спросил Андрей, кивая на пирог и пазл.

– Ты же шутишь, папа? – спросила Катя. – Мы поедем сейчас? Мы же собрались с мамой уже.

– Катя, с этим не шутят! Если человек умер, к нему уже не приедешь с пирогами и подарками! – слова Андрея получились грубыми.

Грубость его была ответом на что-то ужасное скорее в себе, а не в Кате. Наоборот, он видел, что дочка по-настоящему переживает. Что потерянное выражение на её лице не маска.

Катя бросила пазл на стол и убежала, закрыв лицо руками. Хлопнула дверь детской. Андрей покачал головой. Анастасия взяла нож и разрезала пирог на шесть частей, села рядом с мужем и тихо произнесла:

– Зачем ты накричал на неё?

– Не знаю. Вырвалось. Насть, со мной что-то не так. Может нужно валерьянки попить, – Андрей облизнул пересохшие губы. – Как бы то ни было, большое спасибо вам. Ты просто молодец. То, что вы собрались сегодня… Вы намного, намного лучше меня с моими молитвами…

– Папочка, – прижалась к нему Анастасия.

Андрей осторожно отстранил жену, поднялся и медленно пошёл к детской. Он пытался придумать, что сказать и пытался понять, стоит ли вообще сейчас говорить.

Он вошёл в детскую и увидел Катю возле зеркала. Она сидела на пуфике и красила ногти в чёрный цвет. Глаза её немного припухли. Андрей подошёл к дочери и сел рядом прямо на пол.

– Пап, – голос Кати уже был нормальный. – То есть Бог сейчас забрал этого мальчика к себе? Так что ли?

– Катя, откуда я могу знать? – Андрей провёл рукой по бородке и ощутил неимоверное желание сбрить её немедленно, и увидеть, как помолодеет лицо.

– Но ты же веришь в Бога? И читаешь все эти книжки?

– Никто, Катя, толком ничего не знает, – махнул рукой Андрей. – Верить – это одно, знать – другое.

– Я сейчас подумала, что лучше верить, – рука Кати с крохотной кисточкой замерла в сантиметре от наполовину покрашенного ногтя. – Выгоднее получается верить, чем не верить.

– Выгоднее, – эхом откликнулся Андрей. Поднялся с хрустом в коленях, подошёл к аквариуму. К стеклу подплыли два сомика, которых они называли «тараканами», и шевелили усами. – Ты купила ему пазл?

– Да, – пожала плечами Катя. – Чего-то, пап, мне по-настоящему этого мальчика жалко стало. А я никогда его и не видела. Сколько ему лет было?

– Лет пять или шесть, – пожал плечами Андрей и, выходя из детской, сказал. – Я люблю тебя, Катя.

Ну что получил? – думал Андрей, закрывшись в предбаннике. Он включил печку в сауне и в открытую дверь парной наблюдал, как медленно ползёт жидкость в столбике термометра. От сигарет уже тошнило, и Андрей подумал, как хорошо было бы попариться, очиститься и бросить курить. Сколько раз он пытался, но не хватало силы воли. Он читал в какой-то православной книжке, что нужно просить Бога избавить от дурной привычки, но никогда не мог сделать этого в молитве. Стоило представить Бога, творящего время и пространство, как сразу возникало сомнение в том, что тот снизойдёт до человечка, засмолившего свои лёгкие. Андрей закурил очередную сигарету, и ещё раз спросил себя: Ну что получил?

Неожиданно всё случилось! Слишком даже как то. Вот ты даже курить не можешь бросить. А сколько раз ты раздражался на жену с дочкой. Какие вы у меня меркантильные, какие материалистки! А вот смотри как они без помпы, без задирания зрачков к небу, без молитв, взяли запросто испекли пирог, купили подарок мальчишке…

По ходу пьесы, не нужно вообще ничего, чтобы быть добрым, – хмуро подумал Андрей и снял крест. В горячей сауне металл нагревался и обжигал кожу на груди.