Текст книги "Пощёчина (СИ)"

Автор книги: Аноним Stochastic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Чувствовал ли мальчик тогда такой же жар, какой сейчас ощущала Мароция? Горело ли его тело тогда, так же как сейчас горит ее тело? Тянуло ли у него тогда, так же сладко в низу живота, как сейчас тянет у нее?

***

Выступая на Ватикан, Гвидо настоял на том, чтобы Альберик поехал с ним.

– Держись около моего сына и каждый час посылай ко мне гонца с новостями, – приказала Мароция Стефану.

– Пусть Бог поможет вам! – пожелала она на прощание Гвидо и Альберику.

– Пусть Бог бережет тебя, – ответил Гвидо.

Когда ворота за ними закрылись, Мароция взяла старшего сына за руку и поднялась с ним в церковь Святого Ангела на крыше.

– Давай помолимся за победу твоего брата, – сказала она, опускаясь на колени и складывая руки у груди.

Она не удивилась, когда ее слепой сын вслух прочитал ту же молитву, которую много лет назад на улицах Рима произнес человек, в честь которого она назвала своего первенца. Тогда он молился об удачном исходе ее родов, сейчас она с сыном молилась о его поражении. Бог любит повторения. Мароция убедилась в этом вчера, наблюдая за Гвидо и Альбериком.

Она просила Бога, чтобы он сохранил жизнь Альберику и привел его в замок победителем. Просила Бога, чтобы сохранил жизнь Иоанну и привел его в замок в цепях.

К обеду гонец от Стефана объявил, что солдаты Папы убиты, а левое крыло Латеранского дворца охватил пожар. Мароция приказала слепому Иоанну молиться усерднее, а сама подошла к краю крыши, всматриваясь в черный дым. Сильный ветер растер его в пыль и потащил над городом.

Когда небо начало темнеть, и пошел снег, Гвидо и его люди вернулись в замок. Позади Гвидо ехал Альберик, к седлу его лошади была привязана веревка. Другой конец веревки соединял запястья Иоанна. Бывшего Папы. Победители раздели его. На его худом теле виднелись свежие шрамы.

– Заприте его в подвале, – приказала Мароция. Невольно она посмотрела на его ноги. После праздника Обрезания Господнего прошло пять дней. Тогда ноги Иоанна выглядели такими же синими и обмороженными, как сейчас. Ему нравится страдать, со злостью подумала Мароция и почувствовала бессилие и усталость. Возможно, ей не стоило сохранять ему жизнь.

За солдатами Гвидо во двор замка пришли крестьяне со свежим мясом и молоком. До ночи Мароция раздавала распоряжения слугам и поварам.

Заполночь спустилась в подвалы. Здесь пахло кровью и болезнью. Неприятно и тяжело. Наверное, так было всегда. Просто в юности Мароция не замечала этого.

Обнаженный Иоанн стоял на коленях. Привыкший к темноте он зажмурился от света факела.

– Я ждал тебя, Мароция, – прошептал он, не открывая глаз.

– Откуда ты знаешь, что это я?

– Кому еще могло понадобиться сохранять мне жизнь?

– Ты предпочел бы умереть от руки чужака?

– Я благодарен тебе за твое милосердие. За то, что ты позволишь мне умереть тем, где мне суждено умереть.

– Стражники говорят, что ты отказался от еды и воды.

– Она умерла там, где ты сейчас стоишь.

Мароция инстинктивно отступила и прижалась к решетке.

– Бог любит повторения. Он снова и снова проводит нас через одни и те же ситуации, меняя в них наши роли. Таким образом, он напоминает нам о существовании судьбы. О том, что для каждого из нас он приготовил свой конец.

Мароция передернула плечами, Иоанн говорил о том, о чем она думала целый день.

– Только перед смертью человек понимает его справедливость. По его воле мы заперли ее здесь, по его воле я умру здесь, – Иоанн закашлялся.

Мароция вспомнила глупого бледного мальчишку, каким он был давным-давно и разозлилась.

– Моя мать любила тебя, а ты предал ее. Ты никогда никого не умел любить, жаль, что я не поняла этого раньше. Не поняла, что ты умеешь только ненавидеть. Мою мать, себя, Альберика и даже меня.

– Возможно, тебя я любил слишком сильно, – тихо сказал Иоанн.

– Не смей так говорить,– Мароция ударила его по щеке. – Не после того, как ты убил моего мужа. Я верила тебе, Иоанн. Доверяла тебе, как никому другому. Ты помог появиться на свет моему сыну...

– Это был самый прекрасный миг в моей жизни. Благодаря тебе я пережил чудо. Никогда прежде я не молился так горячо, никогда прежде не ощущал, что Бог услышал мои молитвы. Когда я понял, что ты и твой ребенок будете жить, я поклялся богу, что буду служить ему всем сердцем и каждый день своей жизни. И я делал все, что в было моих силах. Я прогнал сарацин с его земли, заботился о его церкви, старался очистить от похоти и зависти церковь и свое сердце.

– Разве ты еще не понял, Иоанн? Богу не нужны твои клятвы и твое служение! Бог привел сарацин на наши земли, и Бог помог тебе прогнать их. Бог позволил моему сыну появиться на свет крепким и здоровым, и он же позволил моей матери его искалечить. Видеть в его действиях справедливость может только слабый. Бог не ждет от нас справедливости или праведности. Единственное, чего он требует от нас – это, чтобы мы сделали выбор. Я поняла это, когда он ослепил моего сына. Всю жизнь мы выбираем то, ради чего жить и ради чего умирать. И мне жаль тебя, не потому что ты умрешь, а потому что ты умрешь не за то, что любил, а за то, что ненавидел.

– Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за ту боль, что я причинил тебе, Мароция?

– Когда бог позволил тебе убить моего мужа, он потребовал, чтобы я сделала выбор. Я исполнила его волю, я сделала выбор. Я не простила тебя. Когда Бог заберет тебя, он снова поставит меня перед выбором, возможно, я выберу тебя, – на глазах Мароции выступили слезы, и она отвернулась от Иоанна.

У нее кружилась голова от тяжелых запахов подземелья. Она не почувствовала облегчения, когда оказалась на улице. Где-то за стенами замка закричал петух. На востоке перед рассветом звезды светили особенно ярко. Но их свет был всего лишь отражением света приближающегося солнца. Как все вокруг всего лишь отражение наших намерений.

Из замка вышел Стефан. Повернувшись лицом к стене, он помочился на пробивающуюся между камней траву.

– О чем говорят люди в городе? – спросила его Мароция, когда он приблизился к ней.

– Консулы сидят дома, разглядывают договор аренды земли, который они подписали с тобой или твоей матерью. Боятся Гвидо и не знают, что делать, – Стефан почесал выбритую щеку. – Бедняки любили Папу Иоанна за бесплатные обеды по воскресеньям. Они называют Гвидо убийцей. Бродяги вчера бросали камнями в его солдат.

– Хорошо, – сказала Мароция и достала мешок с травами из складок платья. – Я хочу, чтобы сегодня вечером ты подсыпал это в бутылку вина и отнес ее в казарму, солдатам Гвидо. О герцоге я позабочусь сама.

Стефан кивнул и отвел взгляд, наблюдая как стая уток поднимается над Тибром.

Мароция вернулась к себе в комнату, упала на кровать и сразу заснула. Она спала без сновидений, как человек чья совесть чиста, как человек сделавший свой выбор.

Гвидо любил прикосновения, и вечером Мароция надела самое легкое и тонкое из своих платьев. Вспомнив, как ей нравилось прикасаться к волосам мужа и сына, она распустила свои. Перед ужином зашла в комнату к слепому Иоанну.

– Помолись со мной, – попросила она старшего сына.

А когда он опустился на колени, Мароция стояла рядом и смотрела в его изуродованные глазницы. Ее первенец, когда погружался в молитву, был похож на святого. На престол Петра давно не восходил святой.

За ужином она села рядом с Гвидо и сама наполнила его кубок отравленным вином. Пока Гвидо пил, ел и болтал, Мароция заметила, что Альберик выглядит подавленным. Весь вечер он рассматривал камни в стене и почти не прикасался к еде. Ближе к полуночи встал и, не прощаясь, вышел из комнаты. Это лишний раз убедило Марозию в правильности принятого решения.

Гвидо ослабел лишь к четырем утра. Его локоть соскользнул со стола, а взгляд стал мутным и бегающим перед смертью. На его лице выступила испарина, руки начали дрожать, и он завалился на пол. Со своего места Мароция видела, как он несколько раз дернул ногой. Когда Гвидо затих, за окном закричала ночная птица, Мароция встала и закрыла стеклянные глаза своего мертвого мужа.

Потом она завернулась в меховую накидку и поднялась на крышу. Когда рассвет вызволил Рим из темноты небытия, Мароция услышала шаги и обернулась.

У Альберика покраснели глаза, будто он плакал.

– Гвидо и его люди мертвы. Как ты могла?

– Я сделала это ради Рима и ради тебя. Рим никогда не простил бы Гвидо свержение Папы Иоанна и сожжение Латеранского дворца. Тебе Рим принадлежит по праву, и люди Рима ждут твоих приказов.

– Гвидо пришел, потому что мы попросили его о помощи, – Альберик словно не слышал Мароцию. – Пришел, потому что я попросил его. Я попросил его сражаться на нашей стороне против Папы Иоанна и императора Ламберта.

– С тех пор, как Папа Иоанн надел на Ламберта императорскую корону, император всего лишь раз приезжал в Рим. Рим никогда не интересовал Ламберта. Папа Иоанн пытался нарушить это равновесия, а Гвидо завершил бы начатое им и затеял бы здесь войну с Ламбертом. Эта война не принесла бы Риму ничего кроме горя и разрушений. Как новый патриций всего Рима, ты преклонишь колено перед императором Ламбертом и подаришь ему голову его брата-бунтовщика. Тогда все вернется на свои места. Ламберт будет править Сполето и грызться с соседями. А Рим станет твоим.

– Ты... – Альберик скривился. – Ты видела, что я сплю с Гвидо, потому убила его.

– Он был не достоин тебя.

– Ты убила его, потому что он выбрал меня, а не тебя?

– Мне не нужен Гвидо, – Мароция приблизилась к сыну и опустилась перед ним на колени. Он дрожал. И она начала гладить его икры, как в детстве, когда перед дождем у него крутило ноги.

– Но ты сама послала меня к нему! Ты знала, что ему нравятся мальчики! Стефан сказал, что об этом все знали. Все кроме меня. И ты послала меня, чтобы я просил его о помощи. Попросил помочь отомстить мне за смерть отца. Ты догадывалась, что он попросит взамен.

– У нас не было выбора. Мы все были бы мертвы, если бы не он. Это был единственный путь спасти Рим.

– Спасти Рим или отомстить за моего отца? – Альберик посмотрел на нее сверху вниз.

– Мы и Рим не отделимы друг от друга. Рим твой город. Ты здесь родился и вырос. Рим принадлежит тебе. Я не могла позволить, чтобы Гвидо стоял между тобой и Римом, – Мароция скользнула руками вверх по его бедрам.

– Гвидо... – Альберик болезненно поморщился. – Я мог бы сам справиться с ним. Ты не должна была решать за меня.

Он испугано охнул, когда Мароция погладила его пах и распутала завязки его штанов.

– Прости меня, за то, что я слишком люблю тебя, – прошептала она и, удерживая взглядом взгляд сына, взяла его плоть в рот.

Она мечтала об этом с момента, когда увидела, как Альберик отдается Гвидо. Альберик был идеальным. Он унаследовал лучшее от отца и матери. И он всегда был и будет частью Мароции.

– Ты самое важное и чудесное, что есть у меня в жизни. Ты мой свет. Единственная моя надежда, – прошептала Мароция, прижимаясь щекой к животу сына.

***

Когда после встречи с императором Ламбертом Альберик вернулся в Рим, горожане встретили его как победителя. Город ликовал, как в день, когда его отец и Папа Иоанн вернулись после войны с сарацинами.

Светило яркое солнце. Под копыта лошадей бросали зерна и первые цветы. Били барабаны и звонил колокол в часовне на крыше замка Ангела. Римская милиция разгоняла людей перед лошадью Альберика.

Когда Альберик спешился, Мароция бросилась ему на шею. Иоанн слепой поцеловал брата в левую щеку.

Стефан отдавал приказы солдатам, когда Мароция увлекла сына в замок.

– Какой он, император Ламберт? – спросила Мароция, когда они остались наедине.

– Болезнь поразила его кости и превратила его в хромого горбуна, – ответил Альберик, целуя ее в шею.

– Ты видел, как люди встречали тебя? Почувствовал их радость? Рим ждал тебя! – у Мароции перехватило дыхание. Она не видела сына всего несколько дней. Но ей казалось, что он повзрослел и изменился. Его блестящие глаза стали еще черней. На шее появились свежие порезы, которые остаются у мужчин после бритья.

– А ты ждала? – прошептал Альберик.

– Я горжусь тобой, как никогда еще никем не гордилась, – Мароция поцеловала его подбородок.

Он был нежен в постели и затих потом. Мароция отметила, что у ее сына появилась скверная привычка подолгу лежать или сидеть без движений, смотря в одну точку.

– Завтра состоится рукоположение Иоанна. Став Папой, он начнет ремонт Латеранского дворца, – сказала Мароция, рисуя ногтем круги на груди сына.

– Почему?

– Потому что Латеранский дворец символ Рима, – улыбнулась Мароция.

– Нет. Я спрашиваю, почему ты хочешь сделать Папой именно его.

– Видит Бог, я больше не отдам папский престол в чужие руки. А насчет тебя у меня великие планы. Я написала византийскому императору и попросила для тебя руки его дочери. Однажды твой сын станет императором Византии, а другие твои дети займут троны франков и швабов.

– Иоанн слеп и слаб. Он будет таким же слабым папой, как Ламберт слабый император.

– Папский престол окроплен кровью Иоанна. Разве кто-то смеет называть Святых мучеников слабыми? – Мароция поцеловала Альберика, надеясь развеять его сомнения.

– Что с Иоанном, предыдущим Папой?

– Он умер два дня назад. Заморил себя голодом, – Мароция отвела взгляд. Ее сыну не обязательно знать, что она пересыпала его прах в одну из императорских урн на втором этаже.

***

В день рукоположения Иоанна ветер сложил из облаков кресты. Жители Рима в праздничных одеждах собрались перед собором Святого Петра. Хор мальчиков пел псалмы. Иоанн стоял на ступенях, прекрасный и величественный в папском облачении, он смотрел в небеса, опираясь на руку старика-кардинала.

Мароция первой подошла поцеловать перстень нового Папы. Ее примеру последовали консулы Рима. Альберик тоже опустился перед Папой на колени. Поцеловав перстень, Альберик хотел отстраниться, но Иоанн схватил его за руку. Второй рукой он ударил Альберика по щеке. Лицо Иоанна исказила гримаса ненависти.

– Я отлучаю тебя от церкви и изгоняю из Рима! – Никогда прежде Мароция не слышала, чтобы голос ее старшего сына звучал так громко.

Люди на площади замерли, будто их настиг гнев Господний.

– Отныне каждый в Риме проклянет твое имя. Тебя будут презирать везде. Как презирают предателей и клятвопреступников. Тебе не разрешат молиться в церкви и заходить в монастыри. Ты не заслуживаешь прощения, царства господнего и человеческого милосердия, как не заслуживают этого содомиты, все мужчины, которые отдаются на четвереньках другим мужчинам.

Альберик покраснел и схватился за меч.

– Нет! – закричала Мароция. – Не смей!

Он посмотрел на нее, словно она его ударила и попятился. Отступая, он оказался в толпе, и люди разошлись перед ним. Матери притянули к себе детей, мужчины задвинули женщин за спины. Альберик посмотрел на обнаженный меч в своей руке. Потом снова на Мароцию.

– Властью данной мне я проклинаю тебя, пусть не один христианин в мире не предложит тебе кров над головой и не подаст кусок хлеба. И не один христианин не выдаст за тебя свою дочь! – прокричал Иоанн и топнул ногой.

Альберик спрятал меч и скрылся в боковой улице.

– Стефан, умоляю иди за ним, – Мароция повисла на руке у старого солдата. – Будь с ним, помоги ему. Прошу тебя.

Спеша по ступеням к Иоанну, Мароция упала и разбила колено.

– Как ты мог, Иоанн, как ты мог?

– Помолись со мной, – сказал он холодным тоном и вошел в церковь.

Мароции ничего не оставалось как пойти за ним.

– Он твой брат. Он всю жизнь был твоими глазами. Он никогда не причинял тебе зла, – произнесла она вместо молитвы.

– Ты всегда говорила, что, если я не научусь принимать помощь людей, я буду унижать себя и других.

– При чем здесь это, Иоанн?

– Ты хотела, чтобы он был моими глазами, потому что я слеп.

– Иоанн!

– Я научился принимать помощь от людей. Я смирился с тем, что он долгое время был моими глазами. Но теперь пришло время мне быть его совестью Его и твоей совестью. Вы всегда относились ко мне как к уроду. Вы всегда напоминали мне, что я не такой как вы, что я хуже и слабее вас. Но на самом деле, это вы уроды и калеки. Вас пугала моя слепота, а меня пугает ваша ненасытная похоть!

– Как ты можешь такое говорить, Иоанн? Разве не я сидела у твоей кровати, когда ты болел? Разве не я всегда и во всем помогала тебе? Я и твой брат, мы всегда были опорой для тебя.

– Мне не нужна такая гнилая и грязная опора! Замолчи, женщина. Встань на колени и благодари меня, что я не рассказал всему миру о твоей преступной связи с сыном. Благодари за то, что я опозорил и изгнал только его, а не вас обоих.

– Я не узнаю тебя, Иоанн.

– Ты никогда меня и не знала. Вас обоих никогда не интересовало, что я думаю и чувствую!

Все кончено, подумала Мароция, глядя на своего старшего сына. Куда пропала его красота и одухотворенность? Он кричал, плевался и все больше становился похож на дьявола. Даже пальцы, которыми он хватал пустоту, изогнулись как когти.

Мароция опустилась на пол, закрыла лицо руками и разрыдалась.

Она не знала, сколько времени она так просидела, но, когда она открыла глаза, она была в храме одна. Никто не зажег свечи, и вокруг плясала темнота. Мароции, показалось, что в темноте кривляются черти. Двигаясь на ощупь, она добралась до выхода и распахнула дверь на улицу. Холодный ветер обжег ее заплаканное лицо.

На другом конце площади, где начинались лабиринты узких улочек, Мароция увидела факел. Ежась от холода и не думая, что делает, она пошла на свет.

– Да! – одновременно воскликнули десять человек, когда она приблизилась. Она узнала троих солдат из Римской милиции. Еще здесь были мужчины из квартала ткачей и красивые молодые женщины.

– У нас есть гордость! Мы любим Рим! Мы не позволим править Римом слабому Папе и его шлюхе-матери! – повторяли они за Альбериком. Он стоял на краю колодца. И на миг Мароции почудилось, что это тот самый колодец, около которого много лет назад она родила Иоанна. Но конечно, это было не так. Тот колодец и та улица, находились гораздо дальше от Ватикана. В самом сердце города.

А теперь в сердце толпы стоял ее сын. Ее младший сын. Такой красивый и сильный в своем возмущении. Сейчас Мароция гордилась им не меньше, чем, когда он триумфально вернулся в Рим. Хотя разве это был триумф? Нет, настоящую победу Альберик одержал сейчас. Несмотря на проклятия Папы, не смотря на слухи, и даже на свой стыд, он не убежал. Не спрятался, не сдался, он заговорил с людьми и заставил их прислушаться к себе. Они полюбили его за его смелость. Мароция была рада, что ей довелось наблюдать миг его победы и рождения новой эпохи для Рима. Ее младший сын станет прекрасным правителем.

Неожиданно красивая молодая женщина обернулась к Мароции и закричала:

– Шлюха!

Сразу несколько рук толкнули ее к стене и содрали с нее меховую накидку. Она чувствовала их грубые прикосновения и вонючее дыхание. Она думала, они разорвут ее на части, но появился Стефан с двумя солдатами и спас Мароцию.

– Я отведу тебя в замок, – сказал он.

Толпа потеряла к Мароции интерес и двинулась за Альбериком. Потрясая факелами, люди шли к полуразрушенному Латеранскому дворцу.

– Нет. Я хочу остаться. – сказала Мароция.

– Это его приказ, – Стефан взял ее под руку. – Идем.

И он потащил ее прочь от площади. Только через десять шагов Мароция сообразила, что изо всех сил вырывается.

– Нет, Стефан! Я не могу их оставить! Там Иоанн! Он в опасности.

– Альберик приказал запереть тебя в замке, – покачал головой Стефан. – Перестань сопротивляться, прошу тебя. Твои мальчики уже выросли, Мароция. Позволь им самим решать за себя.

– Но Альберик убьет его!

– Если так, ты не сможешь этому помешать!

Они прошли через ворота замка, и Стефан толкнул Мароцию в подвал.

Это тоже его приказ, это тоже приказ ее сына, поняла Мароция. Сам Стефан на такое никогда бы не отважился. Закрывая решетку, он прятал глаза.

Мароция обхватила плечи руками и отступила в темноту. Та ли эта темница, где умер Иоанн? Та ли эта темница, где умерла ее мать? А может, сейчас она оказалась в той самой комнате, в которой впервые поцеловала Альберика?

Через окно под потолком Мароция видела часть двора. На рассвете она услышала цокот копыт по камню и голоса. Вскоре шум раздался в подземелье, лязгнула решетка.

Войдя к матери, Альберик держал в правой руке факел. От дыма у Мароции заслезились глаза.

– Где Иоанн? – со страхом спросила она.

– Он жив.

– Он здесь, внизу?

Альберик кивнул.

– Он не выживет в подземелье, Альберик. Прошу... – Мароция осеклась. Глаза, наконец, привыкли к свету, и она рассмотрела его лицо. Заострившиеся черты. Запавшие глаза. – Я научила тебя всему, только забыла научить прощать, – повторил Мароция слова своей матери.

Альберик смотрел на не несколько мгновений, потом стремительно вышел.

Она не видела его полгода. Прошла весна, закончилось лето и наступили дожди. Мароция сама, как могла, убирала свою камеру. Никогда не отказывалась от еды. Она подолгу стояла у окна, надеясь, что по видимой ей части двора пройдут люди или кони. Но не редко случалось, что за целый день она не видела ни одного живого существа. Со временем она стала откладывать что-то из еды для того, чтобы приманивать замковую собаку или кошку. В обмен на еду животные соглашались скрасить ее одиночество. Дни, когда Мароции удавалось переговорить со стражником, были самыми приятными.

В начале осени она узнала от стражника, что Альберик восстановил Латеранский дворец и сделал новым Папой внука Стефана, юношу тихого и глупого.

Ночи стали длинными и холодными. С заморозками к Мароции пришли сны. Она часто видела во сне Альберика Старшего и Иоанна. Иногда просыпаясь, она путала события и не могла точно вспомнить – ее слепой сын убил ее мужа или проклял его? Или убил своего брата? Или убийца Иоанн? Любовник ее матери убил ее сыновей? Одному выколол глаза. А второго отымел в задницу.

Когда стражник принес Мароции теплые одеяла, дурные сны прекратились вместе с лихорадкой.

В начале зимы к ней пришел Альберик. За время, что она не видела сына, он вытянулся и похудел.

– Идем, – голос его стал глубже.

Он провел ее в ее старые покои. Внутри все было таким ярким, что у Мароции зарябило перед глазами. Посреди комнаты стояла ванна с горячей водой.

Мароция никогда не думала, что однажды будет стыдиться раздеться. Но после месяцев в подземелье она исхудала, кожа высохла и покрылась морщинами.

Альберик прикрыл дверь и, привалившись к ней спиной, сложил руки на груди, наблюдал за матерью. «Он мог позвать служанку, которая помогла бы мне помыться», – подумала Мароция и распрямила плечи. Ее сын имеет право увидеть, как она изменилась.

Он смотрел. Пока она мылась и вытиралась, на его лице не отражалось никаких эмоций. Лишь когда она взяла ножницы, чтобы подстричь свои длинные волосы, он вздрогнул. Неужели он думал, что она способна навредить себе?

– Идем, – сказал он, когда она надела платье.

Они спустились на второй этаж. В мавзолее горели свечи. На полу лежал мертвый Иоанн.

– Он умер сегодня ночью, – сказал Альберик.

Мароция опустилась на колени и провела рукой по холодной щеке. Ее глаза остались сухими. Вместе с Альбериком они раздели Иоанна и обмыли его тело.

Ночью по дворе замка сложили поминальный костер. Мароция стояла между Альбериком и Стефаном. Вокруг мелькали незнакомые молодые лица новых стражников и слуг. Когда костер догорел, Альберик забрал коробку с прахом брата и пошел в замок. Мароция поднялась за ним на второй этаж. Альберик долго стоял посреди зала, потом приблизился к одной из урн, перевернул ее, втер сапогом прах древнего императора в пол и положил в урну прах брата.

– Я горжусь тобой, – прошептала Мароция.

Альберик нахмурился и опустил голову. Не касаясь Мароции, он прошел мимо нее по лестнице наверх. Остановился около двери ее покоев, чтобы пропустить ее вперед. Когда они остались наедине, Альберик толкнул ее на кровать и грубо овладел ею. Он кусался и плакал. Кажется, она тоже.

Утром он уехал. Так как он не приказал запереть Мароцию в подвале, она целый день провела на крыше замка, рассматривая Рим.

Он мало изменился. Но теперь казался Мароции слишком большим и людным.

Альберик поселился в Авертине, в замке, построенном его отцом. Он часто навещал Мароцию в замке Ангела, но никогда больше не разрешал ей покидать его.