Текст книги "Сказки из Скородумовки. Чурочки березовые (СИ)"

Автор книги: Аноним Скифа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Старуха ждала ее.

– У меня будешь служить, – сказала старуха, – может посметливей окажешься, чем другие девки. Без моего ведома спать не ляжешь, ресницами не взмахнешь, на каждый чох разрешение спрашивай. Вставать будешь, когда солнечный лучик в окошко заглянет, ляжешь, когда месяц на небо выкатится. Старуха принялась загибать пальцы, перечисляя обязанности Гостюшки, у девчушки закружилась голова, слова слились в гул.

– А звать меня станешь госпожа Коварна. Поняла?

– Поняла.

– Дурам деревенским по десятку раз все объяснять надобно. Нужно говорить: поняла, госпожа Коварна.

– Поняла, госпожа Коварна, – тихо проговорила Гостюшка.

– Сегодня Ветерочек-мой дружочек в гости придет, мне с ним потолковать надобно, так что бери ведерко, принеси водицы, да все вымой хорошенько.

– Откуда воду брать? – робко спросила Гостюшка.

– Ой, совсем глупенькая. Из речки, откуда еще. Радугу новую соткали, видишь, горит-светится, беги по ней, поторапливайся. Здесь ведерко возьмешь. – Старуха ткнула когтистым пальцем на маленькую дверку, за которой стояли ведра, лежали тряпки, растопыривала прутья метла.

Гостюшка подхватила ведерко, выскочила из облачного терема. Перескакивая по маленьким облачкам добежала до гладкой, разноцветной дорожки. Женщины и девочки в белых передниках с ведрами в руках садились на дорожку и со смехом съезжали к речке, набирали воду. Возвращались медленно, осторожно ступали, боясь поскользнуться. Девчушка села на радугу, прижала к груди ведерко, оттолкнулась и сердце замерло в груди!

– Ух! В нашей Скородумовке таких крутых горок нету.

Назад по радуге Гостюшка никак не могла подняться, несколько раз поскальзывалась и падала в речку. Да и ведро, хоть и было небольшим, казалось неподъемным.

– Эй, копуха, – крикнула одна женщина с вершины радуги, – долго возиться будешь? Мы уж по дюжине ведерок перенесли, а ты одно никак не подымешь. Думаешь, цветное коромысло до вечера гореть будет? Ох, попадет тебе от госпожи. Она нерасторопных не любит.

Гостюшка взглянула под ноги: разноцветная дорожка поблекла.

– Бочком ступай, – кричали женщины.

Идти было тяжело, ноги скользили, вода расплескивалась.

– Давай, быстрей, милая, – кричали женщины, – исчезнет сейчас радуга.

Гостюшка пыхтела, когда оставалось всего пару шажочков, радуга погасла, но женщины протянули руки, крепко ухватили девочку и втянули ее на облако.

– Уф, успела, – вздохнула Гостюшка, – а то на кусочки об землю бы разбилась.

– Вот и видно, что ты здесь недавно, – рассмеялись женщины, – не привыкла еще, что мы легче пуха лебяжьего. Не упадешь ты и не разобьешься, а будешь летать с облачка на облачко перепрыгивать. Хорошо, если Ветерок, Коварнин дружок, смилостивится и тебя назад занесет. А то так и будет по небу носить.

– Ты у Коварнихи в служанках? – спросила маленькая девочка Гостюшку. Гостюшка кивнула.

– Работы у нее вроде не много, не то что ведра день-деньской носить, пока спина не онемеет или за ткацким станком гнуться, радугу ткать. Каждый день новая радуга с неба спускается. Без нее мы и водицы не наберем.

– Спину у Коварны на службе не сломаешь, – вздохнула одна женщина, да уж очень капризна старуха. От каждой пылинки в ярость приходит. А когда злится, косами по ногам сечет. Больно!

– Отчего ведра здесь такие тяжелые?

– Это не ведра тяжелые, – засмеялись женщины, – это мы легонькие. Потому у Коварны и ведерки крохотные, большое мы не поднимем. Старуха новеньких в служанки берет, помыть, почистить – дело нетрудное, но главное за нарядами ухаживать.

– А она над ними трясется, – пискнула маленькая девочка, – особенно над звездным платьем. Прежде чем до него дотронуться руки с щелоком вымыть надо.

– Не слыхали, где тетка Марфа?

– Здоровая, толстая? Да в кузне, молнии кует.

– Ах лодырюги, только и умеете языками молоть, – послышался визгливый голос, самой Коварны не было видно. Женщины и девочки подхватили ведерочки и побежали по своим делам, попрятались в облаках.

– А ты, негодная, первый день работаешь и туда же...Забылась, лапотница. Не у себя в деревне.

Гостюшка заспешила в покои госпожи, сунулась было в кладовочку, ухватила метлу, но метла не давалась, кололась прутьями.

– Поставь на место, – велела Коварна, – это моя метелка, я на ней по ночам летаю.

Гостюшка оторопела:

– Так ты ведьма!

– А ты как думала, – расхохоталась старуха, – кто еще заблудших путников в сети ловит, в рабы к себе забирает? Кто всех обманет, чтобы царствовать на Руси? Пойду гляну, как новая раба молнии кует.

Коварна ушла, Гостюшка осталась в тереме одна. Высокий бело-голубой свод поддерживали витые столбики. На столике перед трехстворчатым зеркалом стояли бутылочки, склянки, лежал костяной гребень. Гостюшка заглянула в зеркало и расхохоталась, увидев конопатую девчонку, показала ей язык, сделала нос, но, вспомнив о наказе хозяйки, принялась мыть и чистить.

Когда все в покоях сверкало и блестело, а сама Гостюшка еле держалась на ногах, вернулась старуха.

– Хорошую рабыню я себе добыла, – довольно потерла она руки, – сильная, спорая, молотом как мужик размахивает.

Сморщив нос, Коварна провела пальцем по столику:

– Не очень-то старалась. Сегодня еще прощу, а уж в следующий раз не жди от меня милости, высеку. А сейчас подай мне звездное платье, вот-вот Ветерочек мой дружочек прилетит. Что смотришь? Вон там за занавеской висит.

За бледно-голубым пологом на крючках висели платья Коварны.

– Да поосторожней, не порви, такого платья ни в одной лавке не купишь, из звездного света оно соткано.

Гостюшка замерла от восхищения: платье было расшито маленькими звездочками, они загорались и гасли, голубые, розовые, зеленоватые. Невесомое платье само соскользнуло с крюка на руки девочки.

Коварна уже стояла в длинной белой рубашке. Распущенные седые волосы старухи падали до пола. Коварна вытянула худые жилистые руки, нырнула в платье, а вынырнула черноокой красавицей. Довольная, дотронулась гладкой рукой до упругих щек, намотала на тонкий пальчик смоляной локон и хохотнула:

– Люблю это платье, оно как-то свежит. Жаль поизносилось, боюсь лишний разок и надеть. Что стала, рот раскрыла? – грубо крикнула Коварна на Госюшку, – пошла отсюда, негодная.

Гостюшка кинулась было бежать, но на пороге была сбита дюжим молодцом. Копна вьющихся непослушных волос молодца развевалась.

– Коварнушка! – крикнул молодец, раскрывая объятия.

– Ветерочек, – проворковала Коварна, – где был, что делал?

Спрятавшись за пологом, девочка рассматривала занятного гостя.

– По морю сегодня гулял, волны поднимал, корабли топил.

– Ах, ветерочек, милый дружочек, ты с моим облачным теремом не шути, не играй, в дальние страны не уноси. Ложись ко мне на колени, я твои буйные волосы причешу.

Коварна села на широкую скамью, обитую бархатом, Ветер лег ей на колени, и старуха

начала чесать костяным гребнем густые спутанные волосы Ветра, он сонно прикрыл глаза:

– Отдохнуть что ли?

– Отдохни, поспи, – ворковала Коварна, – был буйный ветер, стань ласковым ветерком.

...Дни бежали. Одно развлечение было у девочки: прокатиться по радуге. В это время можно было перекинуться словцом с женщинами и девочками. Они, хотя и выполняли тяжелую работу, но были вместе. Каждый раз, подбегая к радуге, девочка смотрела на черную тучу, в которой грохотало и сверкало.

– Марфа, верно, там, – шептала Гостюшка.

Земля с облака казалась далекой и чужой. Все реже вспоминался родной дом, голос матери, поначалу будивший чуть ли не каждую ночь, становился все глуше, тише, пока совсем не исчез. Бывало, за день Гостюшка о доме ни разу и не вспомнит, порой она думала, что всегда жила у Коварны на облаке.

В покоях Коварны перегородки были словно из белых кружев, стены завешаны тканью. Нужно было оттереть до блеска каждую завитушку, листочек и шишечку на перегородке, пройти по всем складочкам ткани, потому что одна-единственная пылинка приводила Коварну в бешенство. Волосы старухи начинали тут же свиваться в тонкие плети и сечь по ногам. Гостюшка перетряхивала постель старухи, взбивала легчайшую перину, чистила хозяйкины туфли, на которых никогда не было и крохотного комочка грязи, мыла безупречно чистые полы, стирала белье, развешивая его потом позади терема на веревке. Давно научилась девочка легко взбираться по радуге, иной раз под старухиным приглядом варила кисель, что давал легкость телу.

Как-то Коварна сидела у трехстворчатого зеркала. Солнечные зайчики вспыхивали на гладком стекле, прыгали по баночкам и флакончикам на столике.

– Кыш, кыш, – ругнулась старуха и затрясла на зайчиков рукавом. Коварна расчесывала седые волосы и любовалась на свое отражение.

– Не смогла я завоевать Русь, когда была молода и хороша собой, но теперь-то стану царицей. И не нужно мне обольщать ваших царей. Залью водой город, запалю молниями. Не будет русским людям спасения ни в домах, ни в горах. Весь русский народ передо мной на колени встанет, пощады просить будет.

Коварнины слова обожгли Гостюшку, девочка, бросила тряпку, которой терла пол:

– Никогда такого не будет!

– Лапотница, – старуха даже не повернула головы в сторону девочки, – от земли далеко, а о земном никак не забудешь. Тебе ли рот раскрывать, – вон поди, крестьянка.

– Соберется народ русский... – не унималась Гостюшка.

– Ну и что будет-то? – рассмеялась Коварна, продолжая рассматривать свое отражение в зеркале, – пускай собирается, чем гуще, тем лучше. Я богатырей ваших огнем пожгу, бурей размету. А меня в облачном тереме никто не достанет. А ты, раба, иди платье мое молодящее почисти, а то звездочки потускнели. Возьми мягкую тряпочку. Дыхнешь на звездочку, тряпочкой до блеска потрешь. Сегодня придет жених мой – Ветер буйный, Ветер ласковый, я перед ним во всем блеске появиться хочу.

Гостюшка пошла в маленькую комнатку с нарядами. Хоть и короток был разговор с Коварной, а всколыхнул всю душу. Девочка вспомнила братишку Степушку и всхлипнула. Звездное платье слабо мерцало – звездочки едва светились. Гостюшка дохнула на звездочку, потерла, но не заметила, как зацепила ветошью острый краешек, дернула, тончайшая ткань расползлась.

– Ой, – испугалась Гостюшка, – что я наделала!

На невесомой ткани, цвета ночного неба появилась дыра. Солнечный зайчик нырнул в нее, вынырнул, пробежал по звездочкам, и они загорелись.

– Убьет меня Коварна, – заплакала Гостюшка. – Засечет косами. Ой, что же мне делать?

Девочка принесла иголку с ниткой, но зашить платье не смогла, ткань таяла под иглой.

– Не простит меня Коварна, – причитала девочка, – побегу к Марфе в кузню, может она меня спрячет.

Гостюшка высунула голову из комнатки, Коварна сидела перед зеркалом и любовалась на свое отражение. Гостюшка на цыпочках пробежала по зеркальному полу и шмыгнула в дверь.

Грозовая туча вспыхивала багровым пламенем и ухала. Мощные удары молота были слышны уже на подходе. Гостюшка отворила дверь. В печи горел огонь. Кто-то огромный, широкоплечий с мускулистыми руками бил молотом по наковальне. Пламя освещало черное лицо с блестящими глазами.

– Марфа! – воскликнула девочка. – Да это, верно, не ты.

Кузнец опустил молот и повернулся к девочке.

– И впрямь Марфа! – оторопела Гостюшка, – да ты как анчутка, вся прокопченная. Что старуха из тебя сделала. Сроду ты красавицей не была, а сейчас и вовсе на бабу не похожа.

Черной тряпкой Марфа вытерла потное лицо.

– Иди отсюдова. Работать мешаешь. Мне еще дюжину молний сегодня выковать надо.

– Да знаешь ли ты зачем их куешь? Чтобы города русские, села огнем жечь!

– Хозяйка велела на совесть трудиться. Не могу я ослушаться. Что мне до городов русских, до селений я в облачном царстве-государстве живу.

Марфа плюнула на ладони и ухватила молот.

– Очнись, Марфа. Что с тобой сделала злая старуха! Я тоже как и ты в забытьи ходила, про свой дом не вспоминала. Мы же вместе с тобой и Полей шли, хотели мужиков скородумовских расколдовать, – заплакала Гостюшка и кинулась было к Марфе, но тетка сильной рукой отодвинула девочку в сторону.

– Уйди, зашибу. Эх, жару маловато, – вздохнула Марфа, – надо бы в печь дровишек подбросить, и как назло ни одного полена не осталось. Ох, – спохватилась баба, – как же я забыла, мешается, в бок толкает, сучком колет, – в печку его! – И тетка достала из-за пазухи березовую чурку.

– Ума ты что ли лишилась? – взвизгнула Гостюшка, – это же твой муж Васяточка.

– Не знаю никакого Васяточки, – басила Марфа и, прикрыв один глаз, прицелилась, чтобы зашвырнуть полено в зев печи. – Жару, жару поддать надобно!

Но полено вырвалось из руки глупой бабы и само хорошенько поддало ей. Марфа осела, завертела глазами.

– И не первый уже раз, – пробормотала она, – давеча так садануло, что круги перед глазами поплыли.

– За дело тебя, – ревела Гостюшка, – уму-разуму муж учит.

– В печку, в печку, – деловито сказала тетка, – плохое полено, драчливое.

Гостюшка обняла Марфу, прижалась к ее боку, – И я, тетка Марфа, чуть не забыла Скородумовку нашу, летом зеленую, веселую, зимой белую, снегом засыпанную. Тятя мой и братик Степушка под мамкиным присмотром в избе чурками лежат. А твой-то сыночек как? Забрал его кто из нетопленной избы или так и остался в холоде? Ждут наши мужики, когда их расколдуют, а ты молнии для Коварны куешь, чтоб они Русь дотла спалили.

Тусклые глаза Марфы оживились, она отшвырнула молот, взяла за руки Гостюшку:

– Ксюшка, ты ли? Я тут как безумная, ни дня, ни ночи не знаю, молотом бью, Да пропади Коварна с этими молниями! Васяточка, прости женушку свою неразумную. – Марфа громко чмокнула чурку. – Вот ведьма старая чего умудрила.

– Она и есть ведьма! Ой боюсь я ее, тетка Марфуша, до смерти меня косами засечет, я платье ее порвала. Коварна его как наденет, сразу молодой становится, красивой.

– Бежим отсюда, Гостюшка, уж как-нибудь скумекаем, что дальше делать.

– Поздно. – Гостюшка приложила ладонь к уху. – Коварна хозяйство свое проверяет, покрикивает.

– Ну-ка девки, бабы, показывайте, сколько воды наносили, – грозно спрашивала Коварна, – Ух, хорошо, полна туча. Завтра на столицу пойду, пора, пора. Придет ко мне Ветерочек-мой дружочек, все с ним обтолкуем.

Раздался дребезжащий смех Коварны.

– Сюда идет, – ахнула Гостюшка. – Видать молнии проверить хочет, убьет она меня, тетка Марфа.

– Да я ее этим молотом так и пришлепну, – расхрабрилась Марфа, – и Васяточка мне поможет.

Дверь распахнулась. В светлом проеме стояла старуха, ее волосы, свивались кольцами, как живые шевелились на костлявых плечах.

– Ох, – Марфа отступила на шаг назад, – как нет ее, вроде и не страшно, как увижу, – податливая становлюсь, как дно болотное, будто и костей во мне нет.

Гостюшка нырнула за спину Марфы, но зоркие глаза Коварны рассмотрели девочку.

– Негодная, мало, видать, я тебе работы даю. Привыкла в своей деревне в грязи, с телками да козами в одной избе жить, думаешь в своем тереме я беспорядок терпеть стану!

– Все перемыла, перечистила, госпожа, – еле слышно проговорила девочка.

– Ты девку не обижай, – примирительно сказала Марфа, – Гостюшка у нас трудолюбивая.

– Плохо молотом машешь, – нахмурилась Коварна, – если силы остаются мне перечить. Ух, дура криворукая, я ж тебе говорила молнию к молнии класть, чтоб не поцарапались. Что ты их по всей кузне раскидала. Бери ветошь и начищай, чтоб к утру ярче солнца сияли. Жечь Русь завтра буду.

Полено, словно прислушиваясь, высунулось у Марфы из-за пазухи.

– Дрова мои воруешь! – рассвирепела Коварна и протянула когтистую руку к полену.

– Не трожь! – рявкнула Марфа и шлепнула старуху по руке.

Волосы Коварны сплелись в плетки.

– Высеку! – зашипела старуха, – как посмела ты меня ударить!

Но Марфа ухватила молнию и наставила острый конец на Коварну.

– На меня Васяточка сроду руки не поднял, тебе на печке года доживать, а ты грозишься!

– А-а-а,– завопила старуха, – против меня идешь, голодом строптивиц заморю!

Дверь захлопнулась, в кузне стало темно, лишь огонь из печи освещал пространство.

Марфа поцеловала полено, любовно погладила его.

–Что ты, Васяточка, в неурочный час головенку-то высунул. Ух и любопытный.

– Из-за пустяка разозлилась, – опечалилась Гостюшка, – что будет, когда испорченное платье увидит.

– А мы и ждать не будем, бежим. Где-нибудь за облачком спрячемся.

Мощным плечом Марфа толкнула дверь.

– Заперла старая ведьма. Да не с той ты связалась. Нет на свете такой двери, которую я не смогла бы осилить.

Марфа отступила на несколько шагов и, с разгона ударившись об дверь, сползла на пол.

–Та-ак, – проговорила баба, – меня ты выдержала, посмотрим, как молот выдержишь.

Но дверь выдержала и молот.

– Уф, что за дверь такая, не иначе как заколдованная, – Марфа вытерла потный лоб. – Погубит нас карга старая. Пропадем мы с тобой, Ксюшка, и мужиков своих не расколдуем.

Гостюшка всхлипнула.

Марфа опустилась на пол, где разметались молнии. В свете печного жара они блестели.

– Может молнией попробуем? – спросила Гостюшка.

Марфа нехотя встала, метнула в дверь одну молнию, вторую.

– Как ежик в иголках, – Марфа обреченно махнула рукой, – силы в этих молниях ещё нет.

Гостюшка вытерла слезы, что-то царапнуло ее по щеке.

–Колечко! – воскликнула девочка, – колечко-то мое.

Гостюшка подскочила к стене, провела по ней кольцом и открылась дверь.

– Вот чудеса! – Марфа взмахнула руками, – чудеса, – повторила уже медленнее, с раздумьем, – чу-де-са. Где-то у меня прут валялся, вот я тебя! Теперь понятно, как Бы в мою избу попал. А бабы уж надо мной смеялись, смеялись. Погоди, вернемся домой, я тебе покажу! – Марфа погрозила девочке закопченным пальцем и шагнула в дверной проем.

– Ох, солнце как светит. Небо синее, красота кругом. А я в кузне темной дни и ночи проводила, часы от сна урывала, чтоб лишнюю молнию выковать. Веришь. Ксюшка, я за всю жизнь столько не работала.

– Верю, конечно, – усмехнулась девочка.

При свете солнца Марфа казалась еще грязней, будто в печке спала.

– Ишь, зубы скалит, – Марфа уперла руки в бока, – тебе ли хохотать, вот увидит старуха платье...

– А-а-а,– пронеслось над облаками, – порва-а-ала, порва-а-ала. Засеку, до смерти засеку.

От страха Гостюшка присела.

–Ты чего? – загромыхала Марфа, рывком ставя девочку на ноги, – некогда рассиживаться.

Марфа ухватила Гостюшку за руку и затопала по облачной мостовой.

– Небо большое, – пыхтела она, – где-нибудь да скроемся. – Ого, – Марфа остановилась, – перед ней простиралось синее небо без единого облачка.

– Все, погубит нас старая, прощай, Ксюшка. Ты зла-то на меня не держи, и я на тебя за Бы не обижаюсь. – По чумазой щеке поползла слеза. – Я хоть шумливая, а в душе добрая. Не о себе я жалею, Ксюшка, а о том, что и в путь мы бестолково отправились и не помогли никому, пропадут наши мужики, и сыночек мой, кровинушка моя...– Марфа завыла в голос.

Гостюшка всхлипнула. Обернувшись, она увидела Коварну. Та шла не торопясь, волосы, свитые в плетки, переползали с плеч на спину.

– Облака, облака, разойдитесь, – заплакала девочка, – не дайте ей к нам подойти.

Но старуха, видя, что облака, поддавшись просьбам девочки, хотят уйти из-под ее ног, клюкой цепляла их нежные бочка, грубо разрывая невесомую дымку.

– Вот и смерть пришла, – спокойно сказала Марфа, – а я все думала, какая она. Страшная! Раз в голодную зиму к нашей избе волк вышел, у него глаза, как у этой старухи были.

Марфа с Гостюшкой обнялись. Но тут, едва не задев их, из облака над головой упала разноцветная только что сотканная радуга.

– Садись, Марфа, – прыгая на цветную дорожку крикнула Гостюшка, – поехали.

Они съехали в речку, ухватились за радугу, дернули, и блестящее гладкое полотно обрушилось на их головы.

– А-а-а -, кричал кто-то – о-о-о!

– Полька, ты что ли, – Марфа изумленно смотрела на девушку, сидевшую на ворохе радуги.

–Гостюшка, Марфа, – взвизгнула Поля, – а я сегодня закончила радугу ткать, спустила ее к речке, хотела верхний конец хорошенько закрепить, чтоб не упала, а тут кто-то дерг, я и полетела вниз.

Поля хотела было встать, но тут же взлетела в воздух, Марфа еле успела ухватить ее за юбку.

– Удрать вздумали, – Каверна сверху грозила кулаком, – зря за радугу держитесь, растает она скоро, сами ко мне подымитесь. Больше вам деваться некуда. – Коварна захохотала, отстегала косами девчушек, высунувших любопытные носы и зашагала в свой терем.

– Камешки из речки берите, – сказала Гостюшка, – они нам взлететь не дадут.

– И правда, – Поля вытащила их прозрачной воды круглый голыш, – держи, тетка Марфа, а то улетишь, неровен час.

– Мал камень, а тяжел, – удивилась Марфа.

– Это в нас весу нет, – сказала Гостюшка, засовывая в карман фартучка голыш.

Прятаться решили под деревьями, Марфа ринулась к старому дубу, росшему рядом с рекой, прижалась к его стволу и, задрав голову, смотрела на облачный терем.

– Надо же, вот колдунья, как хорошо глаза отводить умеет, – снизу и не поймешь, что это терем, так, облако кудрявое.

– Не сможет нас Коварна достать, – засмеялась Поля.

– А ну как опять на нитке раскачиваться начнет, – спросила Марфа.

– Ей не до того, – успокоила тетку Гостюшка, – она Ветер в гости ждет, платье чинит

– Девки! – Марфа повела носом, – хлеб пекут! Чуете? Хоть бы корочку сухую погрызть кто дал. Так хлебушка хочется, надоел кисель Коварнин.

Гостюшка принюхалась: теплая, душистая волна плыла в воздухе.

– Так бы запах и поела. Ам, ам, – Марфа принялась хватать ртом воздух.

Поля прыснула.

– Невмоготу, – пожаловалась Марфа, – я ж с утра и кисельку не похлебала, все молнии ковала. Вы, девки, как хотите, а я пойду. Если люди добрые – попрошу кусочек, а если злые...Марфа огорченно вздохнула

– Так не евши и останешься, – качнула головой Поля.

– Куда там, – фыркнула тетка, – сама возьму, – и, задрав рукав, показала бугристую, как у крепкого мужика руку. – Зря что ли в кузне молотом махала.

Марфа зашагала на запах.

– Иди, иди, – кричала с облака Коварна, – хорошо тебя встретят, я-то знаю.

Марфа подняла голову.

– Эй, Коварниха, что у тебя там в руке блестит, неужто иголка. Платьишко чинишь, образину свою морщинистую прикрыть хочешь? Не выйдет, что Ксюшка порвет, ничем не зашьешь. А то Ветерочек-мой дружочек. Тьфу.

Скоро вышли на лужайку, где стояла добротная изба с кружевными ставеньками и петухом на крыше, поворачившем нос по ветру.

На крыльцо вышел молодой хозяин. Смоляные волосы копной падали на плечи. Хозяин поправил пышные черные усы, пригладил бороду. Вертанулся раз другой на каблуках красных сапог, завертелся вихрем и улетел.

– Ох, – Марфа села, сбитая порывом ветра, Поля с Гостюшкой едва успели ухватиться за подол ее юбки: ветер едва не унес их. – Хорошо камнями карманы набила.

– К Коварне полетел, – задрала голову Гостюшка.

– Пускай на невестушку без прикрас посмотрит, – ухмыльнулась Марфа. – Пойдем, глянем, кто у него в избе хозяйничает.

–Бежать нам надо,– Гостюшка ухватила тетку за руку.-

–Еще чего. Есть я хочу, понятно? Меня отсюда дюжиной лошадей не вытянуть.

Марфа, открыв дверь вошла в просторную избу. В избе было опрятно и тихо. На столе, на чистом полотенце отдыхали ковриги хлеба. Хозяйка достала последний золотистый каравай из печки и положила его к остальным.

– Есть, есть хочу.– Марфа с безумными глазами кинулась к столу.

–Куда? – маленькая старушка в беленьком платочке стала на пути высокой статной Марфы.

–Хозяевам здоровья не пожелала, на красный угол не перекрестилась, ишь, басурманка какая.

Марфа напирала на старушку, стараясь пройти к столу. Но та, хоть и едва доставала до груди незваной госте, не уступала.

–Простите ее,– едва слышно попросила Гостюшка,– с голоду у тетки Марфы в голове помутилось. Соскучилась она по человеческой еде после Коварниного киселя.

– Хлебушка, хлебушка, – бубнила Марфа, тщетно пытаясь оттеснить старушку. Но та была на удивление сильна.

– Бабульк, – сказала тетка – с виду ты мала и слаба, а я крупна и здорова, а никак тебя не осилю.

–Ты когда в чужой дом входишь,– усмехнулась старушка,– прежде спроси, как хозяев звать-величать. Я мать Ветра – Буря. Столетние дубы с корнем выворачиваю. С тобой ли мне не справиться. А вы, стало быть, от Коварны сбежали,– глаза старушки сузились.

–А пойдем, девки, отсюда,– равнодушным голосом вдруг сказала Марфа и попятилась к двери – что-то мне и есть расхотелось.

– Без спросу пришли, без спросу уйти захотели – нахмурилась Буря. – Коварна не сегодня-завтра невестушкой моей станет – ее недруги-мои недруги.

– Невестушкой-гоготнула Марфа-да она старее тебя!

Старушка открыла было рот, чтобы ответить, но тут в трубе завыло, засвистело, ставни захлопали. Ромашки на лугу пригнулись к земле, верхушки деревьев закачались.

– Ветерочек возвращается, да не в духе. Ну-ка девки, отходите от двери, а то Втерочек мой сыночек до смерти вас зашибет.

Едва Поля и Гостюшка успели отскочить, как дверь слетела с петель и на пороге появился Ветер. Он зло смотрел из-под насупленных бровей.

– Ветерочек, мой сыночек, что смурной сегодня? – ласково пропела Буря.

– Не видал я сегодня Коварны. Старуха на облаке сидела, щербатые зубы скалила, говорила, расстроена Коварна сильно. Три рабыни от нее сбежали, не показала красавица своего лица.

– Красавица – не выдержала Марфа. – Та старуха и есть Коварна.

– Тш-ш-зашипели Поля и Гостюшка, но было поздно: Ветер сел на лавку и уставился на Марфу.

– Ума ты, баба, лишилась, – угрюмо сказал Ветер.

– Молчи, глупая, – замахала на Марфу Буря.

Но тетка то ли от голода, то ли от страха не могла остановиться.

– Как наденет Коварна платье звездное, так сама красота. Снимет – старуха седая. А хитра, а зла, думаешь зря ее Коварна зовут

Марфа раскраснелась:

– Это тебе в глаза она: Ветерочек, мой дружочек. А как ты улетишь, начинает потешаться: ой, да ветер мне и нужен, что б белье лучше сохло. На телеге меня без лошадей катать будет.

– Вон оно как, – прищурилась Буря – ну Коварна!

– Врешь!– взревел ветер. Занавесочки чуть не слетели, веник, как живой побежал по полу.

– Тише, сынок, – избу нашу разметаешь.

–У. Коварна она такая. Я, говорит, ветер оседлаю, над Русью на нем летать стану. Вечерочек-мой конечек. Говорит, как стану царицей Руси, ветер у меня посыльным будет, а коли заартачится, я его молнией.

– Врешь! -гаркнул Ветер.

– Никогда! – честно ответила Марфа, блестя чумазыми щеками, и положила руку на грудь. – Вот и Васяточка мой подтвердит, муженек мой ненаглядный.– Марфа достала полено и нежно его поцеловала.

– Говорила я тебе, втемяшивала, неспроста Коварна у нас появилась, – завыла Буря. – Жену и быка не бери издалека. Кто такая, какого роду племени, ничего же не знаем!

– Царица она шамаханская – важно сказала Марфа.

– Молчи, дуреха, той уж под сотню будет.

–А Коварне столько и есть. Ты б на нее без звездного платья посмотрела.

– Посмотрим, – мрачно сказал Ветер. Втал с лавки, подхватил Марфу, Полю и Гостюшку, взвыл, крутанулся на каблуках и вылетел из избы.

Следом мчалась Буря.

– А-а-а, – вопила Марфа, кружась в воздухе, как осенний лист. Поля и Гостюшка, ухватив ее за юбку попискивали и повизгивали.

Ветер плюхнул всех троих перед теремом.

– Коварнушка, – грозно крикнул Ветер. – выгляни в окошко. Красавица, покажи свое лицо.

– Я ж велела утром приходить, – послышался капризный голос.

– Соскучился, – Ветер тяжело дышал и старательно прятал ярость.

– Как же выглянет, покажет образину, – злорадствовала Марфа, но тут окошко отворилась и во всей красе предстала Коварна. Черные волосы короной венчали голову, округлые щеки нежно румянились, алые губки недовольно надулись.

– Починили! -ахнула Марфа, и приложила руку к груди. -Васяточка. Слышишь, муженек мой ненаглядный. Поспела гадина.

Марфа задумалась. Почесала конопатый нос и наклонилась к уху Гостюшки:

– А мож ты выдумала все про волшебное платье?

– Какое платье? – спросила Поля.

– Рассказала Ксюшка, что платье это звездное волшебное, молодит оно Коварную. Ведь наврала. Ух, Ксюшка, в жизни тебе этого не прощу. Ковала бы себе молнии в кузне и заботы не знала, нет заявилась, смутьянка, сбила меня с праведного пути.

– Радость моя, – по-кошачьи урчал Ветер – выйди на минуточку иль позволь мне в твой терем зайти.

– Расстроили меня рабыни, сбежали, – дула губки Коварна.

– Так я их тебе принес, – как хочешь, так их и наказывай.

– Ох, невестушка, красавица какая, – причмокивала губами Буря.

Коварна тронула розовым пальчиком очаровательный подбородок и смотрела на Ветра из-под длинных ресниц.

– Не дошила она платье, – шепнула Гостюшка Поле, – видишь седую прядь в косе?

Поля кивнула, покраснела и, наклонив голову, кинулась к окошечку. Упала на колени и быстро заговорила:

– Прости мен , госпожа, прости. Не со зла я бежала, по глупости.

Уйди, дуреха, -Коварна махнула на девушку рукой, но Поля ловко ухватила гладкую ладонь.

– Ты смотри, сейчас ручку целовать будет – шепнула Марфа, – ну, Полька, всех обвела.

– Пусти, – взвизгнула Коварна, но Поля крепко держала руку, и вдруг девушка быстро и ловко ухватила рукав платья, дернула его, послышался треск материи, вопль Коварны.

– Вот так да, – довольно ухмыльнулась Буря, – по всему свету ты, сыночек летаешь, каких только красавиц не видел, самую хорошую выбрал.

С той стороны, где Поля разорвала платье лицо Коварны покрылось морщинами, волосы поседели, другая половина лица оставалась юной и свежей.

– Придется Коварне к Ветерочку дружочку одной половиной лица поворачиваться-хохотнула Марфа.

– На потеху выставила, – скрипела зубами Буря.

Волосы Ветра заходили ходуном, брови сошлись в черную полосу

Рабыни, собравшиеся в отдалении покатились со смеху, Поля и Гостюшка закрыв лица руками, смеялись беззвучно, Марфа вытирала слезы.

– Засеку, вопила Коварна, – седые волосы сплелись в плетки и начали бить по ногам рабынь. Но вместо слез и просьб о пощаде они хохотали еще сильней.

– И не помню, чтоб я так смеялась, – вот спасибо, так спасибо, – сипела Буря

– Перед смертью хохочешь, – замахнулась Коварна. -много чудес в моем облачном тереме. Есть у меня метла волшебная, сейчас и я посмеюсь. Была ты Буря, а станешь, так, чохом. Коварна до пояса высунулась из окошка. В ее руках появилась метла. Старуха размахнулась, наподдала Бурю и та полетела вверх ногами с облака.

– Так тебе. Так, – злилась Коварна.

– Это ты зря, Коварнушка, – нахмурился Ветер. – Маменька невежд не любит. Осерчает теперь.

– Мне-то что? – дернула Коварна костлявым плечом.

Над облаком появилась огромная голова Бури, ноги старухи упирались в землю.

Гостюшка и Поля поежились.

– Думаешь испугалась? -дразнилась Коварна, – вот я тебя по носу.

– Э,– почесал в затылке Ветер, – маманя разбушевалась, – сейчас начнет все швырять и кидать. Ей, когда рассердится, удержу нет. Пока-то гнев маманин уляжется.