Текст книги "Мефодий Буслаев: другой путь (СИ)"

Автор книги: Аноним Ddos

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Да, Мефодий. – он всматривался в меня, и даже просто удерживать взгляд, не давая ему уткнуться в чужие сапоги, было сложно.

Мужчина выглядел лет на сорок пять – еще не старик, но и не молод. Матер – да, это слово подходит. Широко посаженные глаза, черные усы. Нос пересекал грубый шрам, начинавшийся у правого края лба, и заканчивающийся у губ. На шишковатый лоб по центру наползла стрелка волос. Дышал он хрипло, с усилием, и на каждом выдохе шрам наливался кровью, становясь красным. Борода опускалась примерно на ладонь, и была грубо обрублена.

– Я хочу предложить ученичество, – он был задумчив, и не давил, но даже так выдерживать его присутствие было тяжело.

На миг я перешел на второе зрение, и тут же выключил его, поклявшись себе больше никогда не смотреть на это существо так. Там не было ничего страшного – просто на месте мужчины была компактная черная дыра.

– Вы предлагаете? – мне все больше не нравится эта ситуация и этот разговор. Ученичество не предлагают, как не впаривают айфон в электричке. Его заслуживают, выкупают, выгрызают – но никак не получают на блюде.

Под взглядом существа его мысли на миг словно стали льдом, сквозь который без труда прошел взгляд сгустка мрака.

– Я рад, что у тебя есть уши, – мужчина покачал головой. – Да, ты получаешь ученичество на блюде. По праву рождения, если вернее.

Кажется, я усмехнулся. Это слишком напоминало сценку из идиотской фантастики, не дотягивая даже до Фауста. Единственное, что не давало мне окончательно признать, что это – простейшая разводка на уровне впаривания китайских запчастей – отсутствие видимого смысла. Я не стоил таких усилий... Да и мощь, которую излучал мужчина, давила такие мысли. Серьезные люди не будут заниматься мелочами.

Если серьезность, конечно, не иллюзия.

– Моя мать – не вовремя залетевшая студентка без дальнейших перспектив в жизни. Отец – глуповатый коммерсант. Все, что я мог получить по праву рождения, я уже получил. – я нарывался, и знал это.

Но все это выглядело слишком, слишком подозрительно.

– Звезда. – мужчина внимательно посмотрел на меня. – Одна маленькая, незаметная звезда, появляющаяся в земных небесах раз в три с половиной тысячи лет. И младенец, родившийся именно в тот миг, когда она появилась.

Я задумался. Семь, ну даже шесть миллиардов человек... Грубо прикинув, выходило, что я никак не мог быть единственным, родившимся в этот миг. Слишком мало минут в году.

– Со всем уважением, кроме меня в этот миг родилось еще три человека. – мужчина кивнул.

– Да. Ты оказался ближе всех, и получил большую часть силы. Процента семьдесят два, раз уж ты так любишь цифры. Тем, кто родился на секунду раньше и позже тебя, не так повезло. – мужчине был скучен этот разговор и эти разъяснения – это легко читалось по лицу. – Мефодий Буслаев. Наследник Мрака.

Я, не выдержав, фыркнул. Еще и наследник.

– Сколько таких наследников было здесь до меня? – я вздохнул. – И чем я должен заплатить за обучение? Душой?

Подозреваю, что это крайне хреновая сделка. Правда, он легко мог бы спрятать свою черно-дыристую суть, и показаться в облике ангела, и я бы согласился, даже не заподозрив подвох. Но черт, наследники? Сила от рождения? Это же бред, буквально его воплощение.

– Свой эйдос оставь себе, – мужчина покачал головой. – Хочешь 'деловой' разговор? В день тринадцатилетия твои силы окончательно раскроются, и тебе придется пройти лабиринт времен. Мрак хочет получить то, что ты вынесешь оттуда, и готов вложиться в тебя, чтобы быть уверенным, что ты его пройдешь, а не ждать еще несколько тысяч лет до рождения нового наследника. Ты получаешь обучение, мрак – артефакт, и мы расходимся, забыв об этой сделке.

Вот это звучит гораздо логичнее и откровеннее.

– Почему меня не готовили с детства? – если это настолько важно, то могли бы сделать это и раньше, чем за год. – Чему вообще можно научить за год?

Мужчина усмехнулся.

– Не поверишь, но я задал тот же вопрос. – он покачал головой. – Вопросы к светлым. До этого дня ты был неприкасаем. Дети, свобода выбора... Прочая чушь.

Сегодня даже не мой день рождения.

– Почему именно сегодня? – очень странный выбор дня объявления эмансипации.

Мужчина вздохнул.

– Бюрократы заигрались, – крякнув, он встал с просевшего под его весом кресла. – Хватит болтовни, Мефодий. Мне нужен четкий ответ – да или нет.

Я задумался.

– Я могу уйти? – упоминания каких-то светлых давали смутную надежду на то, что тут не все так безнадежно.

– Можешь – такие правила игры. Иначе эта война изначально бы не имела смысла. – он вздохнул. – Но подумай вот о чем – уйдешь ты только на год. А после этого, когда в один прекрасный миг ты окажешься в пустыне у врат лабиринта безо всякой подготовки – а ты окажешься, отказ от выигрыша в этой лотерее не предусмотрен, то выжить не сможешь. А так – есть шансы, хоть и маленькие.

Черт. Сложно, но... Вряд ли он врет. Не знаю почему, но интуиция кричала, что он говорит правду, а она меня еще ни разу не подводила.

– А светлые... – темный ухмыльнулся.

– А светлым эта сила желательна, но ее носитель на нашей стороне нужен куда меньше. Будь они нами, то тебя бы удавили еще в роддоме. – мужчина усмехнулся. – Так что добро пожаловать на корабль, парень.

Я вздохнул. Ладно... Плевать.

– Ваше обучение... С его помощью можно научится лечить? – вряд ли все так просто, иначе светлые – не светлые, а опустившиеся мрази, но я ведь говорю с темным. Который меня обманет просто из принципа.

Мужчина только покачал головой.

– Можно. Как и проклинать. – он вздохнул. – Второе куда проще.

Он знал, на что меня ловить. Ирка, почти три десятка людей, что я проводил до могилы... Они давили. Ладно... Если это реально возможно.

– Поклянитесь, что это обучение не приведет к потере мной души или иному окончательному переходу на сторону мрака, иначе я ухожу прямо сейчас, – интуиция кричала, что нужно уходить прямо сейчас, заткнув уши. Даже оказаться в этой существующей пока только в его словах пустыне было приятнее, чем находится тут.

Мужчина рассмеялся.

– Мефодий, да никто не собирается пока заставлять тебя присягать мраку – рангом не вышел. – он достал меч. – Я, Арей, бог войны, барон Мрака, первый меч Тартара, клянусь, что твой эйдос не перейдет в собственность мрака из-за обучения.

Его фигура на миг потемнела, а потом все прошло.

– Доволен? – я вздохнул. Теперь бы быть уверенным, что эти спецэффекты созданы не им, а клятвы действительно хоть что-то значат, даже если опустить формулировку...

– Да. – я вздохнул. – Я согласен на ученичество, направленное на прохождение Лабиринта, и клянусь выполнить свою часть сделки, если это будет возможно и не приведет к потере моего эйдоса.

В этот раз никаких спецэффектов не было, но сердце будто бы сжалась чья-то рука. Я, конечно, облегчил свою клятву... Но от этого было не легче.

И сомневаюсь, что скрещенные пальцы помогут ее нарушить.

– Вот и хорошо. С этого дня ты – мой ученик и младший сотрудник канцелярии мрака. – он задумался. – Рассчитываю увидеть тебя завтра на этом же месте, в восемь утра. Свободен.

Я дернулся, но мир мигнул, и по ушам ударил шум дождя. От резкого перехода из темного помещения на дождливую, но достаточно освещенную улицу, я невольно зажмурился и когда открыл глаза понял одну простую вещь – двери, через которую я вошел в здании, больше не было. На ее месте была только гладкая стена.

Вздохнув, я прислонился к ней, подняв голову и позволяя каплям дождя намочить лицо. Мне однозначно нужно отдохнуть и подумать, что это вообще было.

***

За ночь здание разительно изменилось. Там, где были развалины и груды мусора теперь находился вполне уютная приемная – пара диванов, кресло, небольшой фонтан с вином в центре. Достаточно пошло и прозаично, но я ожидал увидеть груды позорной позолоты и отшлифованный до зеркального блеска мрамор вместо паркета.

– У мрака есть вкус. – я тихо пробормотал, окунув палец в фонтан. Вино было терпим и кисловатым на вкус, но бодрило.

Улита, стоявшая за стойкой в краю зала, усмехнулась.

– У мрака то откуда, Меф? Не поверишь, но когда мы сюда въехали, тут была такая дурь – гробы в место столов, кровоподтеки на месте картин... Заколебалась чистить! – женщина аппетитно хрустнула огурцом, и продолжила. – Тут до нас какие-то мертвяки работали. Те ещё сволочи, скажу тебе по секрету.

Отлично, значит, у них ещё и мертвяки. Даже не хочется узнавать, как это работает – есть у меня чувство, что это меня догонит само, вне зависимости от моего на то желания.

– А как вы за одну ночь так перестроились? – были у меня подозрения... Иллюзия это была, иллюзия!

Улита усмехнулась, и задумчиво посмотрела куда-то внутрь стойки. Судя по запаху, там были бутерброды.

– А мы и не перестроились. – женщина, плюнув на приличия, достала сразу упаковку с обедом. – Будем считать, что у меня ранний обед... Или поздний завтрак. А, к чему это я. Руну у порога видишь?

Я присмотрелся – действительно, прямо на пороге была высечена странная чёрточка, мигающая во втором зрении.

– Вижу. – руна очертаниями была похожа на раздавленного с особой жестокостью таракана.

– Пятое измерение. – глубокомысленно произнесла Улита, а потом вспомнила, с кем разговаривает. – В общем, эта руна – телепортационная. Те, кого тут видеть не хотят, пройдут в строящееся здание.

Я задумался.

– Пройдут то хоть целыми? – были у меня сомнения на этот счёт.

Улита усмехнулась.

– Туда – без вопросов, целехонькими. А вот обратно... Обратно только с разрешения хозяина поезда, ну, или тоненьким слоем по всей Москве. – она покачала головой. – Так то, друг мой Мефа. У нас тут серьёзная контора, чужих не любят.

Я молча кивнул. Чего-то подобного я и ожидал.

– Улита, ты не забыла, что сегодня приёмный день? – мощный голос Арея безо всяких проблем преодолел хлипкую стену, заставив нас с Улитой вытянутся по струнке.

Мы, переглянувшись, выдохнули.

– Ой, только не сегодня, босс. У меня на комиссионеров изжога, а от суккубов вообще трахиокордит! – печальный стон женщины был ничуть не тише баса Арея. – И вы мне обещали отпуск.

Трахиокордит... Не вспомню такого. Хотя скорее всего просто так сказанула что-то отдалённо медицинское.

– Работай, Улита. Работай. – женщина тихо простонала и села за стойку, с ненавистью глядя на часы.

Ее задумчивый взгляд остановился на мне, и у меня прошла по лопаткам волна дрожжи. Опыт первоклассного халявщика почти кричал – припрягут.

– Босс, ну можно я хоть Мефа подключу? Новый сотрудник, то-се. – по ту сторону стены повисло молчание. Оно было подозрительно длинным – Арей серьезно задумался.

Улита недоуменно посмотрела на меня – похоже, она не ожидала таких серьёзных размышлений.

– А подключи. – голос мечника был странно неуверенным. – Умение шугать комиссионеров иногда даже важнее бо... Артефакторики.

Тонкая душа бойца не смогла выдержать сравнения какого-то там шугания комиссионеров с искусством выпускать кишки. Улита радостно улыбнулась, и её взгляд превратился в хищный.

– Садись, друг мой Мефа – всему научу! – она кивнула мне на вторую стойку справа от себя. Там уже лежала монументальная печать с надписью 'Канцелярия Мрака'.

Покрутив её в руках, вернул на место – от обычных школьных и больничных штампов она отличалась примерно ничем.

– Что за комиссионеры и суккубы? – мне и правда было интересно.

Женщина фыркнула.

– А ты не знаешь? – она снова дёрнулась. Сложно же ей привыкнуть к новичку. – А, не много потерял. Комиссионеры и суккубы – низшие духи мрака, даже не сотрудники. Бродят по миру, собирают эйдосы, отчитываются нам.

Мне резануло по ушам. Улита распиналась легко и весело, но то, что крылось за этой легкостью мне совершенно не нравилось.

– А наша работа? – ведьма задумалась.

– Собирать эйдосы, оформлять отчеты и продлевать нахождение... Вроде все. – она вздохнула. – Только эти сволочи так и норовят наебать! – она в праведном гневе взмахнула бутербродом. – Вместо нормального Эйдоса гнилой подсунуть, вместо двух – двадцать в отчёте написать, а нам потом разбираться, какого хрена недостача?

Я вежливо улыбнулся, но внутри меня уже начинал окутывать холод. Эйдос – душа, или что-то к ней предельно близкое.

– И как они их добывают? – собирают от грешников после смерти? Это было бы логично.

Улита задумалась.

– А нас это что, волнует? Печать поставили, вали работать. – похоже, эта мысль никогда не приходила ей в голову. – Ну, суккубы на видениях и желаниях специализируются. Прийти в видениях там к пареньку, и предложить продать эйдос за секс... Или ещё как. Комиссионеры больше на физическом насилии и почем лоховодстве – приставить там пластилиновый нож к горлу и попросить отдать эйдос... – она усмехнулась. – И до чего скользкие гады – вреда причинить не могу, а эйдосы все равно приносит.

Увлекшаяся Улита рассказывала, а мне становилось все сложнее удерживать лицо ровным. Я не могу сейчас сорваться. Сначала нужно узнать оставшееся.

– А что с эйдосами дальше? – я выдохнул, постаравшись тепло улыбнуться. Изображать интерес не пришлось – он был неподдельным.

– Ну... Мы то под опись отправляем ниже, в главную канцелярию, а дальше – как получится. Что в дархи, что Кводнону... – от одного звука этого имени меня будто бы шибануло током, и я рухнул на стойку, тяжело дыша и пропуская её слова мимо ушей. Это было как удар в грудь тяжёлым молотом – само имя давило, обволакивало, душило, втаптывало в грязь.

Улита сначала растерялась, а потом, вздохнув, зачерпнула холодного вина из фонтана и плеснула мне в лицо.

– Какие мы слабонервные, уже от одного имени бывшего повелителя мрака дрожим. Хотя... – она странно посмотрела на меня. – Тебе можно.

– А кто это? Кв... – договорить это не получалось. – И почему бывшего?

Женщина посмотрела на часы и вздохнула.

– А это ты узнаешь позже – время приема, чтоб его. – как раз в этот миг минутная стрелка сдвинулась на восемь тридцать, и руна у входа вспыхнула, заставив меня зажмурится.

Приемная погрузилась в хаос – в один миг в ней оказались десятки будто слеплённых из пластилина существ, кричащих, визжащих, пинающих друг друга и постоянно пытающихся что-то у спереть впередистоящего.

На мою стойку оперся какой-то дух, сначала удивлённо уставившегося на меня, а потом принявшего облик какой-то произвольной красивой девушки. К его несчастью, я ещё помнил грубо вылепленную бесполую фигуру, которая она была мгновение назад.

Интересно, у них под при трансформации меняется, или так и остаются бесполыми?

– С чем пришёл? – пожалуйста, пусть окажется, что я зря паникую под шаблонами мышления, и на самом деле все не так плохо.

Суккуб неуверенно посмотрел на меня, а потом протянул в потной ладошке две песчинки, переливающиеся пурпурным. Колючие и сияющие колючим светом в руках духа, они наполняли странным, доверчивым теплом, не пытаясь закрыться от меня.

Я выдохнул. Перед глазами встали образы – мужчина лет тридцати, со странной горечью на лице и ампутированной рукой, и какой-то парень лет семнадцати, со счастливой улыбкой сидящий около компьютера. Стены были увешаны плакатами с одной девушкой, явно нарисованной

Ни один из них не тянул на грешника. На их месте легко мог бы оказаться я – желая купить ноги Ирке, или спасти пациента, или даже она сама, если со мной что-то случится.

Одна мысль об этом приводила меня в бешенство. Я поймал себя на том, что сжимаю до треска зубы.

– Где эйдосы достал, тварь? – кажется, моя рука сжалась на его горле, с трудом проходя сквозь пластилин. На морде духа отразился страх – кажется, я не сумел удержать лицо, да и эмоции он распознавал куда лучше Улиты.

– Честно вытащил, начальник!!! – суккуб искренне не понимал, чего я от него хочу – недостачи у него скорее всего не было, да и не прятал, я бы почувствовал, как чувствую каждый эйдос в здании. Песчинки будто сияли в руке, пытаясь спрятаться от мрака приемной. – Он сам эйдос заложил, из аварии, с дочкой встретится хотел! Другой сам кричал – тян не нужны, на рисованных, извиняюсь, дрочил. Сам согласился, свет не придерется!

Кажется, он прочитал что-то на моем лице, и я понял, что держу за горло Ирку – давя на шею, почти убив. Рука расслабилась, и тварь отскочила, но не ушла – её наполненный ненавистью взгляд уткнулся в мою руку. Справку я ему не оформил, а эйдосы забрал.

Кажется, я понял, как работает мрак. Система организована как с гастарбайтерами. Духов пускают в человеческий мир, поставив норму выработки, заявив её в главной канцелярии. Дух должен любыми путями надыбать у людей столько душ в месяц, иначе ему не продлят пребывание в человеческом мире и он вернется в ад. А продлевают им его здесь – в месте, где проданные по глупости и избытка чувств души учитывают, упаковывают и отправляют в ад.

В этот раз перейти на истинное зрение не составило труда – будто бы что-то щелкнуло в голове, и Ирка пропала. На не месте снова была пластилиновая фигура.

Я впервые ощущал себя так – с оледеневшими внутренностями, с отказывающейся разжиматься рукой, хранящей души двух в общем то неплохих людей.

Никакой романтики, никакого честного наказания – грязно, подло и эффективно. Эффективный менеджмент, высокая эффективность и мотивация работников... И сотни людей, обрекающих себя на вечные мучения только потому, что по глупости согласились на предложение, на которое нельзя было соглашаться.

Очередь, почувствовав, что что-то резко изменилось, рванула назад – даже воздух стал тягучим.

– Прах к праху. – не знаю, откуда пришла эта фраза, но сила, буквально наполнявшая меня, преобразилась. По стене резиденции прошла крупная трещина.

Серый туман, зыбкий, но почти материально ощутимый поднялся на шаг впереди меня, обхватив свободную руку.

Я смотрел на них, и видел, куда попал. В этих духах не было ничего, кроме лицемерия, подлости и злобы. Будто бы грязь окропили кровью, заставив подучившуюся смесь двигаться. Тем ярче в истинном зрении сияли песчинки, спрятанные в пуговицах, под ногтями, в толще пластилина.

– Эй, Меф, ты чего? – вскочившая Улита в шоке уставилась на меня. На её бедре сверкала рапира, но она даже не попыталась к ней прикоснутся.

– Пепел к пеплу. – я не чувствовал ничего – точнее, тот коктейль из ярости, бешенства и наполняющих теплом эйдосов сплавился в одну ледяную корку.

Поток тумана ударил в разбегающихся духов, буквально стирая их, словно ластиком – от одного прикосновения тумана пластилин рассыпался в пыль.

Миг – и я рухнул в кресло, осушенный до дна. На полу осталась только пыль, и лежащие в остатках одежды сияющие искорки. Не обращая внимания на замершую в шоке Улиту, я почти подполз к пыли, собирая эйдосы.

– Эм, Меф, у тебя же даже дарха ещё нет... – она сказала в воздух.

Сто семьдесят четыре искорки грели душу, окутывая тело приятным теплом. Рука, в которой они оказались, буквально отказывалась разжиматься – мрак, царивший в резиденции, давил на искорки, заставляя их сиять холодным, злым светом, тратя силы на защиту.

Только собрав все души я присел в кресло, отдышавшись. Я не знал, что делать – мыслей вообще не было.

По большому счёту, подозреваю, что за такое убивают. Но... Поступить по другому я не мог.

– Меф, зайди ко мне. – спокойный голос Арея буквально вонзился мне в голову.

Я обернулся – и телепортационная руна ехидно сверкнула. 'Обратно – тонким слоем по всей Москве'. Дьявол!

Да, именно он.

Вздохнув, я встал и прикоснулся к двери. Руку с эйдосами, которые некуда положить, я спрятал в карман поглубже – нечего бесить стража мрака и его дарх. Это как трясти пакетиком героина перед наркоманом.

Вздохнув, я вошёл. К черту.

***

– Садись, Мефодий. – голос Арея был удивительно весел, но взгляд оставался серьезен. – И расскажи мне, чего ты добивался этой сценой.

Он не был зол – наоборот, скорее доволен. Будто бы я подтвердил его ожидания... Стоп. ' – А подключи, – голос мечника был странно неуверенным'. Он мог бы отправить меня домой, оставив в счастливом неведении, но приказал посмотреть и, что важнее, осознать суть происходящего. Он хотел посмотреть на мою реакцию, и был почти полностью уверен в том, что увидит. Поздравляю, Меф – это рекорд. Сказка закончилась спустя шесть часов после начала.

Я молчал – что бы я ни ответил, это выставило бы меня идиотом. Спас сто семьдесят душ? Ага, спас. То-то они лежат у меня в ладони, и я понятия не имею, что с ними делать. Убил комиссионеров? Будто бы это что-то изменило.

– Молчишь? Ну молчи. – Арей вздохнул. – Видишь ли, Меф, тебя не просто так называют наследником мрака. То предназначение, что ты получил от звездочки, на самом деле мелочь – интересная, но мрак проживет и без нее. Проблема в том, что никаких сил у звезды заведомо не было, и получил ты то, что никак не могло сгинуть в тартаре – силу Кводнона. – я снова дернулся. Одних только звуков имени хватало, чтобы будто бы утопить меня в грязи. Липкой, гадкой, удушающей, проникающей в горло грязи. – И попутно высосал досуха еще с сотню стражей, находившихся тогда в Москве. Понимаешь, что это значит?

Я вздохнул. Кажется, понимаю.

– Покоя мне не дадут? – и плевать на меня, но, подозреваю, я могу подставить Зозо и, что куда хуже, Ирку. Дьявол!

Арей покачал головой.

– Не дадут. – он внимательно посмотрел на меня. – Видишь ли, Меф, врагов в нашем мире обычно получают до рождения. Даже не столько врагов, сколько у тебя есть то, что позарез нужно другому, но тебе без этого никак. – Арей погрузился в свои мысли. – Пока что тебя, как особенно ценную зверушку, неплохо охраняли. Уйдешь – я не поставлю за твою голову и ломаного гроша.

Да я и сам не поставлю. Магией я не владею, а спрятаться... Судя по количеству духов на службе мрака и краем глаза просмотренных отчетов, меня схватят уже на выходе из офиса. Или стражи, или какой-нибудь Интерпол объявит в розыск. Впрочем, забавно, что никаких сомнений по поводу того, что я могу уйти, у него не было.

– Где расписаться в отречении? – я вздохнул.

Готов поспорить, что все это наследничество – пустая формальность, и на троне давно уже кто-то уютно устроился, но я предпочту отделить себя от этой чести всеми возможными способами. В гробу я видел и мрак, и его трон, и его резиденцию.

– Нигде. – Арей вздохнул, и серьезно посмотрел на меня. Было видно, что ему неприятно это говорить – Меф, ты еще не понял? Ты наш, весь, с потрохами и селезенкой. Ты урвал силы повелителя мрака, которые принадлежат мраку, и избавиться от них сможешь разве что вместе с эйдосом. Разрыв договора не возможен и никому не интересен.

Ну, что-то подобное я и подозревал.

– А что на счет свободы выбора? 'Иначе бы эта война изначально не имела смысла', – я повторил его слова, сказанные вчера.

Арей посмотрел на меня, как на идиота.

– Выбирай. Хочешь – вали из резиденции до первого стража, хочешь – вскрой себе горло и провались вслед за силами в тартар, хочешь – оставайся тут, – его лицо ничего не выражало, но сомнений в его словах у меня не было.

– И свет не вступится? – знать бы еще, что из себя представляет этот самый свет и где он вообще бродит.

Взгляд Арея стал еще саркастичнее.

– А есть, ради чего? – он усмехнулся. – Ты уж прости, но тут мрак в своем праве. Ты – его собственность, что бы не делали светлые.

Дьявол, он ведь не врет – я бы почувствовал. Но. Черт, у меня вообще не остается выхода. Сбегать и прятаться можно только тогда, когда ты это хоть немного умеешь. В моем случае это прямой путь в тартар, быстрее и куда менее болезненно самому вскрыть себе вены. А Ирка... Может быть и справится без моей помощи. Может быть. Никаких гарантий. О своей первой девушке я старался не думать. Это слишком больно, а это место не заслуживает даже отблеска воспоминаний о ней.

А вдобавок ко всему Арей будет меня учить как максимум до прохождения лабиринта. И это если меня не зарубят прямо на выходе.

Черт! Должен же быть хоть какой-то выход?

На меня накатила безнадега. И самое отвратительное – Арей ведь даже не давит, вчерашняя мощь спряталась вовнутрь. Он просто сообщает мне о моих перспективах, и... Стоп.

– А что, можно быть приговоренным с рождения? И всеблагой свет это позволит? – это были уже потуги отчаяния, последние очаги сопротивления крепости, в которую ворвались вражеские войска. Даже мой голос больше напоминал писк.

– Помнишь Улиту? – Арей кивнул на дверь, ведующую в приемную. – Ее эйдос заложила ее мать-ведьма, пока та была еще в утробе. Так что тебе даже повезло, Меф – тебя угораздило попасть под затмение, а она не имела шансов изначально.

А вот теперь – конец. Это реальность, Меф. Тут есть светлые и темные стражи, тут можно продать душу и можно лишиться ее еще до рождения. Свободу выбора оставь в сказках.

А знаете что? Идите к черту.

– И что дальше, Арей? – надо же, я назвал его по имени. Когда слишком сильно боишься, страх исчезает. – Что это вообще меняет? Я лечил – и буду лечить. Убивал комиссионеров – и буду убивать. И ни хрена вы мне не сделаете, пока я вам нужен, чтобы пройти этот гребаный лабиринт. Я, как вы сказали, слишком ценная зверушка, чтобы променять меня на тонну пластилина.

А вот после этого, мне, скорее всего, выпустят кишки, причем прямо на выходе из лабиринта. И бежать некуда.

Я ждал реакции на хамство, но ее не было. А потом Арей рассмеялся. Протяжно, искренне, и низко.

Я ждал, пока он закончит, и спустя почти минуту мужчина успокоился, щелчком пальцев материализовав длинный футляр, обтянутый толстой черной кожей с парой темных пятен. Даже думать не хочу, чья это кровь.

– Тогда первым убей Тухломона. – я не понял, шутка это или он говорит серьезно, так что открыл футляр.

На бархатной красной ткани лежал меч – длинный полутораручный меч. Навершение рукояти в виде шара, обмотанная черной кожей рукоять, простая гарда, чуть расширяющаяся к концам. Арей кивнул на него, и я послушно протянул руку к мечу – отказ тут не подразумевался. Прикоснулся к рукояти – и тут же оторвал руку, неосознанно отведя ее себе за спину. Сердце вспыхнуло адской болью, к горлу подкатил ком – и я, не выдержав, встал со стула, подбежав к двери. За спиной раздался тихий вздох, и со звуком от еще одного щелчка рядом со мной появился какой-то тазик, почему-то наполненный водой, куда меня и вырвало.

Наконец я, с трудом отдышавшись, встал, но на футляр я смотреть больше не мог – к горлу подкатывал комок. Это было, словно прикоснутся к чему-то даже более мерзкому, чем разложившийся труп. Большего отвращения я не чувствовал ни разу в жизни, и меня выворачивало от одной мысли о том, что это можно взять в руки.

Если меч Арея был поглощающим все вокруг сгустком тьмы, то это – мерзким, склизким паразитом, буквально вцепившимся в мой эйдос при первом же прикосновении. Сердце все еще болело, я почти чувствовал прикоснувшиеся к нему склизкие, жадные щупальца.

– Это ж что с тобой будет, когда дарх оденешь... – до меня донесся задумчивый голос Арея. Задумчивый, но ничуть не удивленный. – Как тебя вообще занесло в нашу контору, Меф? Это, между прочим, меч Древнира, самый светлый артефактный меч, который только есть у мрака, и сильнейший из попавших к нам мечей, – он на миг задумался. – Если меч вообще возможно назвать светлым.

Я вздрогнул.

– Это – гребаный паразит, а не меч. Можете хоть прямо сейчас на улицу вышвырнуть, но я до него больше не дотронусь. – хотя... Судя по увиденному, тут вообще все – паразиты. Господи, в какое же дерьмо я вляпался.

В кабинете повисло молчание. Арей задумчиво посмотрел на свой двуручник, а потом отрицательно покачал головой. Да его меч я даже не подниму, хотя... Да он меня сожрет, когда я до гарды дотронусь.

У моих ног упал еще один меч. Тоже бастард, только теперь гарда была покрыта позолотой, а ручка была железной с деревянными вставками каштанового цвета. Моя рука замерла, не решаясь преодолеть последний миллиметр до рукояти. Зажмурившись, я все-таки схватился за холодную сталь... И в руку ударил ровный электрический заряд. Пальцы онемели, но все-таки это было куда лучше, чем прошлый вариант.

– Обычный меч, только зачарован неплохим магом лет триста назад. Темным, разумеется. – Арей вздохнул. – Меф, мечом Древнира можно убить кого угодно – хоть бога, хоть стража. Этой зубочисткой ты меня разве что поцарапаешь.

То есть я сам урезаю свои шансы на выживание в Лабиринте в несколько раз. Отлично. Я вспомнил то, что почувствовал, прикоснувшись к этому невероятно могучему мечу... К дьяволу ваши убивающие богов игрушки. Была бы моя воля – вы бы тоже туда отправились, но ведь хрен там.

– Благодарю за предложение, но нет. Этот меч меня полностью устраивает, – еще бы бил по пальцам хоть немного слабее...

Арей только покачал головой.

– Воля твоя. Сегодня учишься не дергать пальцами, держа меч, завтра начнем тренировки. – Арей внимательно посмотрел на меня. – Свободен.

Вздохнув, я вышел из кабинета. Там уже не было ни следа оставшейся от комиссионеров пыли, только Улита странно затихла, и смотрела на меня широкими глазами. Плевать – мне сегодня еще нужно зайти к Ирке, да и пациентов проверить не помешало бы, хотя я и скрепя сердце взял отпуск на эту неделю.

Уйти из мрака совсем не получилось, но покинув резиденцию я почувствовал себя гораздо лучше. А теперь – постараться забыть обо всем этом дерьме. Хотя бы до завтрашнего дня.

***

Если хочешь забыть о своих проблемах – посмотри на чужие. Это правило неуклонно подтверждало свою правильность годами опыта, и безукоризненно сработало и в этот раз. Мне было противно, но я пошел к Ирке именно поэтому. Не потому что соскучился или захотел проверить, как она – потому что мне было нужно увидеть, что может быть хуже, а беспокоить умирающих я ради этого бы не стал.

Что же, я и правда не слишком хороший человек.

По дороге заскочил в ближайший гастроном, наполнив едой пакеты. Уже года три мне было глубоко плевать, чем питаться – еда воспринималась как необходимая питательная масса, которую нужно положить в рот, сделать по возможности пару движений зубами и проглотить, чтобы это тело продолжало двигаться.

Мне было плохо – и я знал, что будет только хуже. Когда ты смотришь на чужие страдания, тебе не становится легче, вовсе нет. И удовольствия ты не получаешь ни малейшего. Просто это позволяет перестать жалеть себя и взять себя в руки. Забить истерику глубоко в подсознание, придавить сомнения чувством вины, снова поставить четкую цель выше минутных слабостей. У меня есть две руки, две ноги, относительно здоровое тело, и, возможно, рабочий мозг. А это уже очень много.

Улицы будто скользили под ногами. Зрение размазалось в цепочку кадров – только что я выходил из резиденции, а уже вхожу в квартиру. Меч так и остался в офисе, не было ни сил, ни желания брать его с собой, даже попросив Улиту накинуть иллюзию.