Текст книги "Мефодий Буслаев: другой путь (СИ)"

Автор книги: Аноним Ddos

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Annotation

В этом мире поменялась одна небольшая деталь – маявшийся от безделья Меф, всегда чувствоваший себя чужим дома, с подачи Ирки прходит в благотворительность и медицину. Меф, которого тянет к свету с той же же силой, что оригинального тянуло ко тьме. ══– ══ЗАКОНЧЕНО

Ddos

Глава 1

Глава 2

Ddos

Мефодий Буслаев: другой путь

Глава 1

Обшарпанная дверь, покрытая зеленой кожей. Потеки на стенах, слабая вонь мочи из давно сломавшегося лифта, помутневшее от старости, запыленное окно и узкая лестничная площадка. Тихая трель заедающего звонка, натирающая пальцы неудобная ручка целлофанового пакета, набитого простыми продуктами. Гречка, творог, пакетированный чай, два пакета молока и небольшой кусок курицы. Старушке хватит примерно на неделю, может быть даже больше – аппетит с каждым днем становится все хуже, да и встает она с кровати все реже.

За дверью раздаются шаркающие шаги, и дверь открывается с тихим щелчком. Чувствуется усилие – замок давно уже заржавел, но никому не было до этого дела. Он и был то больше для красоты, все равно позарится тут не на что даже самому непритязательному вору.

 – Меф? – старушке было сложно говорить, да даже просто стоять для нее было подобием подвига, но на лице была видна улыбка. – Давно тебя не видела. Думала, уж подружку завел.

Я улыбнулся, покачав головой. Просто Ирке потребовалась небольшая помощь, а она не могла о ней попросить. Хотя меня не было неделю... Хорошо хоть нашлось, кому подменить.

– Как вы, Анна Семеновна? – старушка посторонилась, и я вошел в комнату, тут же пройдя на кухню.

Одна комната прямиком из семидесятых, кухня да туалет – вот и вся квартира. Капельница, стойка с таблетками и свежими шприцами, три ковра на стенах, дешевые статуэтки в виде забавных котов на тумбочке, телевизор, по моему настоянию выключенный и отрезанный от сети – будет она еще себя нервировать новостями. – Держитесь?

Так, воду в кастрюлю, плиту включить – пусть кипит. Чем думать, чего старушке нельзя, проще сказать, что можно. Самая простая еда, без специй, сахара и вообще всего хотя бы относительно вкусного. Такс... Минут десять у меня есть.

Квартира оказалась не такой уж запущенной – Алекс приходил, как я понимаю, вчера, так что мусора накопиться не успело. Генеральную уборку тоже провели, да и в целом, все выглядит более чем прилично. Расход препаратов... Да, как я и думал, график не нарушен. Осталось пять инъекций, три потратили без меня. Судя по виду старушки – косяков с дозировкой или постановкой укола не было. Вот и чудно.

– Держусь, как не держаться то, – бабушка улыбнулась. – Пенсия вот пришла.

Она грустно вздохнула.

– Уменьшили? – читал я что-то про эту инициативу... Выборы прошли, пришло время смело пилить бюджет. По моему опыту, все это прекратится через года полтора – как горячка пройдет, и вспомнят о следующих, и снова кинут населению подачку. Социалку поднимут, скорее всего.

– Уменьшили, ироды! На тысячу меньше пришло, – о, значит, не все так плохо. Или еще не разошлись, или просто научились пилить осторожнее. – Я вот этими руками, сорок лет на заводе, а они...

Старушка вздохнула, отвернувшись. Я только покачал головой, не собираясь занимать ничью сторону. Политика всегда волновала меня сугубо в практическом отношении – все равно ничего сделать с ней я не мог, так чего беспокоиться.

– Как вы себя чувствуете, Анна Семеновна? – ампулу в шприц, примерится к руке... Вены как на ладони, обтянутые сухой кожей, крайне четко выделяясь. Даже на манекене они были куда слабее заметны.

Выдох, выпустить из шприца воздух, наклонить, ввести иглу, надавить, достать и тут же провести ваткой, вытирая выступившую кровь. Привычные, дошедшие до автоматизма действия, выполнялись почти без участия разума. Каждый раз во время инъекций меня занимал один вопрос – как сопляка, не закончившего школу, подпустили к практике?

Просто его подпустили. Просто и страшно. Хосписов в городе меньше десятка, да и те переполнены, медсестры не справляются с дикой нагрузкой, скорую помощь оптимизировали до предела, а денег на платную медицину нет. Или так, или никак, пакуйте вещи и переезжайте под землю, уважаемая Анна Семеновна. Вот и пришлось искать добровольцев из благотворительных фондов... Даже если те последние сопляки, прошедшие только общий курс и умеют только ставить уколы да капельницы.

Взгляд упал на столик с препаратами. Стоят дорого, объемы бесплатной помощи населению совершенно смехотворны, а пенсии старушки хватит на треть нужного в лучшем случае. Хотя... По словам Сергея Игнатьевича ей и остался то месяц, может два. Рак – не та болезнь, с которой можно шутить. Это странно – смотреть на человека, и знать, что он уже, по сути, мертвец. Старушка не первая из тех, кому я помогал, но в этом деле каждый раз – словно первый.

Старушка, сжавшая зубы, отходила от укола, а я вернулся на кухню. Ужин постепенно готовился, каша уже аппетитно булькала в накрытой полотенцем кастрюле, остывая. Выложить на тарелку, положить немного масла, и все – сахар нельзя. Букет болезней, проявившийся у Анны Семеновны в старости, занимал не один десяток страниц в истории болезни, серьезно ограничивая выбор продуктов.

Моя работа проста – убрать квартиру, договорится с соседями, проверить прием препаратов, поставить уколы и, собственно, все. Крайне бюджетная версия нормальной медсестры, но чем богаты...

– Как семья, Меф? – старушка разбила молчание неловким вопросом.

Я улыбнулся.

– Все так же, Анна Семеновна, – я вздохнул. Отделываться от умирающей общими фразами – не дело. У нее и так развлечений почти не осталось, да и переживает она за меня искренне. – Зозо пытается найти нового мужа, но у нее не выходит. Эдя вчера вылетел из очередного ресторана.

Старушка, насупившись, покачала головой.

– Не дело это. Здоровый мужик, а все по кабакам шляется. На завод бы ему, всю бы дурь из головы выбило, – я улыбнулся. Эдя в рабочей одежде вызывал когнитивный диссонанс – более далекого от ручного труда человека представить было сложно.

– А они еще есть, эти заводы? – я усмехнулся. – Живет человек – так пусть живет, как ему нравится.

В конце концов, Эдя был далеко не плохим человеком. Да, сноб. Да, жадный сноб. Но это не слишком и большой недостаток для человека, с которым под одной крышей только ночуешь.

– Не дело это, Меф. Не дело, – она вздохнула. Неправильность резко изменившейся жизни была для нее не комфортна, и не мне упрекать в этом старушку. – А подруга твоя как?

Я вздохнул. Ее всегда интересовала моя жизнь... Хотя, наверное, это естественно для человека в ее возрасте.

– Друг, не подруга. У этого слова слишком лишних значений. – Ирка была именно что другом – и другом с большой буквы д. – Нормально, как мне кажется. Завела себе кота, теперь дом весь в шерсти.

Если так подумать, то я и здесь оказался только из-за нее. Когда твой друг – инвалид, медицина в один миг превращается из чего-то далекого в постоянного гостя. А там как-то само собой получилось так, что мающийся от безделья я оказался в добровольцем в хосписе, откуда меня выпнули в частный благотворительный фонд для добровольцев, с год назад благополучно развалившийся от безденежья. Осталась только группа в сети с бывшими коллегами, пара полезных контактов, да давно рухнувший сайт с миллиграммами полезной информации.

– Друг, друг – вот будешь так повторять, и в правду другом останешься – когда на ее свадьбу поедешь. Уж поверь старухе, Меф. Молодость она... быстро пролетает, – я вздохнул.

Никакие отношения и уж тем паче семейная жизнь меня не привлекали абсолютно. Пусть этим Зозо развлекается, раз ей так хочется.

Разговор тек, я рассказывал о своей жизни и курьезных случаях из больницы, услышанных от знакомых, а старушка делилась историями из прошлого. Такие вечера проходили через два дня – кроме нее я сейчас ухаживал за еще одним стариком, но у него диагноз был куда страшнее, так что времени приходилось уделять больше. В конце концов я раскланялся и пообещал скоро навестить. Не особенно, правда, веря в это – с каждым днем ей становилось все хуже, а отведенные ей Сергеем Игнатьевичем два месяца подходили к концу. Нужно будет забрать лекарства, которые останутся – помогут кому-то еще. Мне было... Смутно. Впервые увидеть смерть было больно, во второй раз – ужасно, а потом это стало очередным просто пунктом в списке дел. Такая-то умерла – зайти в хосписом за адресом нового больного. Имя в списке, за которым стоит или стоял живой человек.

Начинать медицинскую практику с паллиативной помощи было явно не лучшим решением.

Во дворе хрущевки уже было темно, только огромная, необычайно огромная луна висела в небе. Странная ночь – улицы будто вымерли, и даже привычных бомжей и гопников не было видно. Да что там, даже машины проносились только на границе зрения, практически не приближаясь. Свежий, набирающий силу, ветер прочищал голову, выметая из нее лишние мысли. Чем больше ты думаешь об умирающих, тем быстрее сходишь с ума. Единственный выход – отрешится от этого, разделить жизнь на две части. Мефодий, благотворительно оказывающий паллиативную помощь, и Мефодий, живущий простой жизнью – два разных человека. И как только они пересекутся, один из них перестанет существовать.

К счастью, дом старушки находился совсем рядом с моим, так что смысла спускаться в метро я не видел. Всего пять минут, и я буду дома – если это место можно назвать так, конечно. Никаких предупреждений о нежелательности посещения квартиры сегодня я от Зозо не получал, так что причин болтаться на улице не было. К тому же весна выдалась довольно прохладной, и куртка не слишком спасала.

Когда я подошел к дому, в отвратительно припаркованный джип буквально влетел какой-то мужчина в черной кожанке, больше похожий на кабана, тут же ударив по педали газа. Интересно, что он тут забыл и кто его так взбесил? Хотя не завидую я этому кому-то – уж очень неприятные последствия могут обеспечить такие кабанчики.

Подъезд, мой милый, обоссаный, темный подъезд с уже четвертой украденной за месяц лампочкой, сломавшимся еще до моего рождения лифтом и лестницей, скрипящей и будто бы шатающейся под ногами. Поручни пропали уже давно, и, как всегда, никто не мог вспомнить, куда. Жильцы не первый год собирали деньги на ремонт дома и прилежащей территории, но продвигалось это так медленно, что редкие активисты съезжали быстрее, чем удавалось собрать вменяемую сумму.

– Эй, Меф! – внезапно раздался женский голос.

Тягучий, сильный, но не могу сказать, что приятный. В нем не было мелодичности, и это смутно раздражало. Я повернулся, и увидел женщину лет тридцати на вид. Длинное красное платье, открывающее фигуру... К сожалению. Его обладательница была весьма тучной, и явно этого не стеснялась.

– Вам что-то нужно? – меня мало кто знал из соседей, а я вообще знал только нескольких человек, и то сугубо внешне, но может человеку понадобилась помощь.

В меня уперся странный взгляд, и женщина подошла ближе. По глазам прокатилась волна боли – что-то было неправильно в этой фигуре, это было, словно смотреть на отвратительного качества фотографию в слишком сильных очках. Особенно ее шея – что-то на ней одновременно привлекало и отталкивало взгляд.

Женщина усмехнулась.

– Не можешь увидеть дарх? Наслаждайся видом. – ее рука прикоснулась к шее, и между сжавшихся пальцев появилась серебряная цепочка. На ее конце висел странный кулон в виде сосульки, одним своим видом вызывавший какое-то глубинное отвращение. Я поймал себя на том, что инстинктивно завел руки за спину. – Ого. А интуиция то работает.

О чем она?

– При чем тут интуиция? – женщина была странной. Непонятной... И опасной. Сначала огромная луна, затем – странное украшение, ставшее видимым только когда мне его показали. Что тут вообще творится?

– Ты не понимаешь? – она совершенно искренне удивилась. – Очень не советую трогать чужой дарх. Будешь выть от боли, грызя свою руку, чтобы боль разрываемых мышц заглушила боль от прикосновения.

Странно. У меня всегда была неплохая интуиция, не раз помогавшая мне избегать проблем, но я не чувствовал никакой угрозы от этого кулона. Не угроза, но отвращение. И это странно – украшение выглядело даже красиво, переливаясь всеми цветами в проникающем сквозь окно лунном свете, но я реагировал на него, будто бы это склизкий, грязный червь, выползший из начавшего разлагаться трупа.

– Я приму это к сведению. – я вздохнул. Не смотря на то, что эта странная иллюзия пропала, голова все еще побаливала. – Так что вы хотели?

Женщина улыбнулась, и белые зубы сверкнули довольно хищно.

– Тебя приглашает к себе мой хозяин, – она смотрела на меня, дожидаясь реакции.

Я только вздохнул. 'Хозяин'... Можно подумать, мне есть дело до того, как она называет свое начальство, или кем он ей там приходится. Ничем не хуже господина, если подумать.

– Если вам нужны медицинские услуги, то лучше обратится в профессиональную организацию. Я не обладаю профессиональным образованием и не имею лицензии на медицинскую деятельность. – и на этом фоне меня прекрасно можно посадить, если бы это интересовало хоть кого-то. На подобных мне добровольцев смотрели сквозь пальцы – все равно мы не зарабатываем на этом ни копейки.

Женщина фыркнула, а потом рассмеялась. Она хохотала долго, успокаиваясь, смотря на меня, и снова заливаясь смехом. Я недоуменно поднял бровь – чего еще ей от меня может быть нужно, если не паллиативная помощь?

– Услуги сексуального характера не оказываю, – я уточнил на всякий случай, вспомнив о своей внешности и немного по-иному посмотрев на ее платье. Это вызвало у нее новый припадок смеха.

Это начинает надоедать.

– И... вот это – наследник... мрака. – она снова фыркнула, но все-таки взяла себя в руки. – Нет, Мефодий, даже не надейся меня полапать, – она вздохнула. – Это совершенно по другому вопросу. Тебя хочет видеть мой хозяин, и оставь свои вопросы при себе – на них ответят позже.

Отлично. То есть по ее мнению я должен пойти непонятно куда и непонятно зачем, только потому, что какая-то женщина мне приказала.

– Какие у меня причины соглашаться на разговор? – не может же она быть настолько повернутой, что требует этого просто так. А то, что не умеет объяснять – это бывает.

Женщина вздохнула.

– Меф, что бы я сейчас не сказала – это породит новый вал вопросов, отвечать на которые я не могу и не собираюсь. Не сейчас, по крайней мере. – она покачала головой, и, прищурившись, резко дернула правой рукой.

Моя правая рука взлетела вверх, ровно настолько, насколько и ее. Она шагнула вперед – и я шагнул навстречу.

– Видишь ли, вариантов у тебя нет. Отвести тебя я могу и так, но всем будет лучше, если ты придешь сам. – на ее лице было видно легкое сожаление, но не более того.

Что за хрень? Гипноз? Бред – не бывает настолько быстрого гипноза, да и потерял бы я сознание. Что-то иное. Что-то, что невозможно, черт побери. И что мне делать? Кричать и звать на помощь? Так она так же легко перехватит контроль над голосовыми связками или вообще дыханием, лучше клонидина.

Мне резко перестала нравиться и без того изрядно попахивающая ситуация. Я закрыл глаза – они только помешают. Смутные воспоминания из детства, о том, что я считал бредом, пришли, будто бы ждали этого. Я зажмурился сильнее, буквально вдавливая глаза внутрь, а затем резко открыл.

Мир изменился. Женщина сверкала фиолетовым, и ее с дархом связывала незримая черно-фиолетовая нить. По ней периодически прокатывались волны, после которых зрачки женщины расширялись, как от сильной боли. Такая же нить, только куда более бледная, вела от нее ко мне. Лунный свет тоже как-то поменялся, смутно, едва заметно, но у меня не было времени разбираться в этом. Годами я пытался снова открыть глаза – как в детстве, когда мне чуть не прокусила горло кинувшаяся собака, и в последний миг перед тем, как она закончила прыжок, я увидел мир по-иному. Больше это не повторялось, как я ни пытался, но теперь... Мне нужно только порвать нить, ведущую ко мне. Это не может быть тяжело – каждого человека окутывает свой контур, а ее щуп проникал прямо в его центр. Я снова закрыл глаза, и попробовал сконцентрироваться, хотя бы согнать свой контур в месте прикосновения.

Женщина с ухмылкой смотрела на меня, покачивая пальцем, к которому была привязана подчинившая мое тело нить. Как ни странно, я не чувствовал злости – только спокойствие. Ее хозяин пригласил меня на разговор, а значит ни черта она мне не сделает, что бы из себя не строила. Хозяевами людей от хорошей жизни не зовут.

Вскоре появились первые продвижки, и я сумел вернуть контроль над левой рукой. Принцип был понятен – сгустить эту странную... ауру, и не давать проникнуть за нее. По чуть чуть, маленькими шажками, я приближался к ней, и с каждой секундой это становилось легче. Наконец я застыл в шаге от нее, и женщина, одобрительно ухмыльнувшись, опустила руку.

– Ну, предположим, простейшие заклинания не сработают. – она вздохнула. – Большая Дмитровка тринадцать, серый дом в середине улицы. Заметишь по оранжевой строительной сетке вокруг.

Интересно, номер тринадцать это совпадение или не очень?

– Нет, не совпадение. Да, я могу читать твои мысли. Нет, ты не можешь называть меня жирной. – ее взгляд полыхнул.

Я вздохнул.

– За свои мысли не отвечаю. Не нравятся – не лезьте. – все происходящее давно прошло все планки безумия, так что я даже перестал чему-то удивляться. – Когда должен состоятся разговор?

Женщина усмехнулась.

– Ну вот, уже конкретный разговор. Завтра, на рассвете. – она задумалась. – Это четыре утра, если что.

Эх. А устроить нормальную встречу после полудня нельзя. К черту – их дело. Мне слишком интересно.

– И да. Меня зовут Улита. – улыбнувшись, она пропала.

Теперь понятно, как она оказалась за моей спиной в полностью просматриваемом подъезде. Вздохнув, я приложил голову к холодной стене. За пару минут произошло настолько многое, и при этом настолько странное, что я просто не понимал, как реагировать. Работа с пациентами приучила к простому правилу – 'не знаешь, что чувствуешь – улыбайся', но тут оно не работало. Какая-то магия, странное зрение, от которого раскалываются глаза, тучная женщина, перехватывающая контроль над телом и ее странный хозяин... Одно я знал точно – я не пойду сегодня домой. Последнее, что мне сейчас нужно, это бормотание Эди про бесплатную работу напополам с причитаниями Зозо о позднем возвращении.

На часах было почти два часа ночи, но... Снимать комнату в отеле все равно мне не по карману. Достав мобильник, я открыл список контактов.

– Алло, Ир? – я вздохнул, услышав сонное бормотание по ту сторону трубки. – Прости, что так поздно. Можно я сегодня у тебя заночую?

По ту сторону пробормотали что-то одобрительное, и отключились. Я улыбнулся – готов поспорить, что к моему приходу на столе уже будет стоять что-то съедобное, а Ирка будет активно изображать, что это не она подорвалась среди ночи, а оставила с вечера Бабаня.

Вздохнув, я вышел на улицу из подъезда. Луна, все такая же огромная, сияла в небе. Действительно странная ночь.

***

– Еще раз прости, что пришел так поздно, – конечно, у Ирки режим не то чтобы сбит – его просто нет, но мне очень не хотелось причинять ей неудобства.

Девушка, усмехнувшись, посмотрела на меня.

– Забей, Меф. Сам знаешь, можешь приходить в любой момент, – я покачал головой. И она, и ее бабушка не раз предлагали мне ключи от квартиры, но я отказывался. Чужое личное пространство – это чужое личное пространство. Будь у меня своя квартира, то ключи я бы не доверил никому.

– Спасибо, – вздохнув, я открыл холодильник. Среди девственно белых полок выделялась только початая пачка потрепанных сосисок, несколько помидоров, да пачка кетчупа.

Меня укололо чувство вины – Анна Алексевна, она же Бабаня, говорила, что ее мастерская недавно получила большой заказ, и будет сильно загружена. Мог бы и догадаться, что в доме кончается еда. Она, конечно же, об этом не скажет, а для Ирки это так вообще смерти подобно. А ближайший круглосуточный гастроном далеко. Дьявол.

Ладно, сварганю и из этого что-то относительно сытное. Масло на сковородку, концы сосисок разрезать крестиком, так они прожарятся лучше, убрать лицо от брызжущего масла... Черт.

– Ир, есть резинка? – я смущенно посмотрел на подругу. Вряд ли ей доставит удовольствие зрелище моих волос в тарелке.

Девушка фыркнула и протянула мне черную резинку для волос. Спасибо уже, что не заколку.

– Меф, ты не пробовал стричься? – я вздохнул. Это было больной темой.

Привычным движением собрав волосы в высокий хвост, вернулся к готовке, если так можно назвать процесс переворачивания сосисок.

Я не стриг волосы с рождения, и они уже успели отрасти до лопаток. Не потому, что хотел – длинные волосы это вообще на редкость неприятная в быту вещь, просто при попытке их разрезать они начинали кровоточить, и не слабо так болеть. Странно, но в свете произошедшего пару часов назад – ничего удивительного.

– Я слишком люблю свои волосы, – все равно это бессмысленно объяснять.

Такс, сосиски уже дожарились, теперь помыть и нарезать овощи. Как оказалось, за полку завалилась пара вроде бы даже относительно свежих огурцов. Теперь посолить... Готово. Вредно, жирно, калорийно, скорее всего во всем блюде нет ни кусочка настоящего мяса, но после короткого периода питания чистым дошираком с водой – не так уж и плохо.

Квартира Ирки была уютной – три небольшие комнаты, оформленные в светлых тонах. Африканские статуэтки, семейные фотографии, множество едва заметных мелочей – тут именно что жили, и любили это место. Правда, пасторальную картину омрачали заметные для опытного взгляда вещи – особенно прочные полки, прибитая к полу мебель и широкие проходы. Девушка была крайне против моих попыток установить поручни, так что пришлось обойтись полумерами. Впрочем, нужно отдать ей должное, за домом она следила даже в своем состоянии, и никакого бардака я обычно не находил. Не считать же за бардак раскиданные везде книги, да заставленный кружками с остатками чая компьютерный стол.

На часах почти четыре утра, а мы сидим, и пьем чай. С Иркой всегда было уютно молчать – это не казалось чем-то напрягающим или неловким. Я заметил на себе странный взгляд, и вопросительно поднял бровь. Девушка только покачала головой, неловко отведя взгляд. Что это с ней?

Я присмотрелся. Хм... Смуглая кожа, голубые, слегка покрасневшие от постоянно работающего компьютера глаза, весьма симпатичное лицо, неравномерно накаченные руки – это все привычно и в глаза почти не бросается. Ноги были спрятаны под клетчатым пледом, растянутая домашняя майка с забавным рисунком зацепилась за коляску... Дальше, синяки под глазами – значит, не спала как минимум вчера. Чаты? Литература? Вряд ли игры – их она по непонятным причинам не оценила. Так... Не нравится мне эта привычка читать без света.

– Ир, не подскажешь, который час? – на стене гостиной с незапамятных времен висели часы с кукушкой – сама птичка давно сломалась, но время хронометр отсчитывал точно.

Девушка посмотрела на них, прищурившись. Потом прищурилась сильнее. Так и не разглядев циферблат, Ирка наклонилась в кресле, стараясь сделать это незаметно – я нарочито отвел взгляд. Ее рука коснулась колеса коляски, но она быстро поняла, что не сможет сделать это незаметно, не переведя ситуацию в фарс, и в меня уперся беспомощный взгляд. Я вздохнул.

Не забыть сделать пометку, и повесить уже ей в комнате шторы... И купить нормальную, яркую настольную лампу, потому что читать ночью она все равно будет. А кроме этого...

Повисла неловкая тишина – Ирка было достаточно умна, чтобы понять, зачем была нужна эта просьба – в конце концов, это ее телефон остался на столе, а не мой.

– Через... два дня я собираюсь сходить проверить зрение, – я не буду ее затаскивать насильно, и она это понимает. А еще она понимает, что если будет отпираться, то, без хотя бы очков, зрение рано или поздно упадет до критических величин.

По моему опыту, инвалиды, после того как получают это звание, или начинают яро следить за здоровьем, фиксируя каждую болячку, или забивают, искренне считая, что хуже уже не станет. И очень в этом ошибаются. А подбирать очки без хотя бы первичного осмотра – бесполезное и даже вредное действие.

– Хорошо, Меф. Я присоединюсь, – надо же – не съязвила.

Меня снова уколола совесть – она сумела подавить естественную защитную реакцию, хотя подобная опека уже должна была порядком ее достать.

Я кивнул, и собрал со стола уже пустую посуду, отнеся ее в раковину. Тарелки не были особенно грязными, только разводы кетчупа и сока овощей, что там говорить про кружки, так что мытье не заняло много времени.

– Как там Бабаня? – Анна Алексевна сильно обижалась, когда ее называли бабушкой или по имени отчеству, так что пришлось позаимствовать придуманный в детстве Иркой аналог.

– Нормально. Пришел крупный заказ от какого-то театра, так что шьет целыми днями, – старушка держала свою небольшую мастерскую, где кроме нее работало еще три женщины. Последнее время было бедно на заказы, так что понимаю ее энтузиазм.

– Понятно, – я невольно зевнул, прикрыв рот ладонью – все-таки тяжелый день неплохо так меня вымотал. – Ты не будешь против, если я немного посплю?

Девушка улыбнулась.

– Ложись, конечно, – она задумалась и кивнула на свою комнату. – Моя кровать свободна.

Я покачал головой. Вряд ли она вкладывала в эту фразу тот контекст, который заметил я.

– Ты не будешь спать? – в принципе уже почти пять утра, так что смысла в этом и правда не было, с другой – меня несколько напрягали синяки под ее глазами. Конечно, само словосочетание 'выходить из дома' в ее случае звучало крайне некорректно, да что там, она даже школу закончила экстерном – в ее-то годы, но это не было поводом настолько сбивать режим и перегружать глаза.

– Я... – она вздохнула, увидев мой укоризненный взгляд, но все-таки сдалась. – Хорошо, лягу через полчасика.

Я встал, слегка улыбнувшись, и снова зевнул – меня дико клонило в сон. С легким сомнением посмотрел на нее, но все-таки ушел в комнату, даже не пытаясь прикоснуться к ручкам коляски – это было бы крайним неуважением для меня, и унижением для нее. Кровать была не расстелена, и положил в шкаф плед, защищавший постельное белье от пыли. На нижнюю полку – такие ошибки я перестал совершать уже давно, что частенько вызывало мат Эди, находившего абсолютно все не нужные прямо сейчас вещи в доме уложенными на нижние полки. Привычка однажды – привычка навсегда.

Мой взгляд упал на книжный шкаф. В нем теснились толстенные книги, написанные крайне уважаемыми на словах авторами. На деле же их читало в лучшем случае четыре процента из тех, кто любит их упоминать и процент из тех, кто не любит. Обычно у них эти книги, стоящие на полках, так на них и оставались, сохраняя девственный вид, а томик беллетристики, стыдливо спрятавшийся с краю, выглядел куда потрепаннее и зачитанней. Ирка была единственным известным мне человеком, глотавшим эти, безусловно уважаемые, книги, словно легчайшее фэнтези, искренне получая от этого удовольствие. И это было удивительно, ведь она и правда их читала, вводя меня и окружающих в неизменную фрустрацию.

Улыбнувшись, лег в кровать. Конечно, это дико некрасиво, ложится в уличной одежде, но раздеваться было бы еще некрасивее. Ноутбук подмигивал зеленым индикатором полного заряда, и это было последним, что я заметил – меня вырубило в тот миг, когда голова коснулась подушки.

***

Как и говорила Улита, на сером офисном здании, ничуть не выделявшимся среди себе подобных, висела строительная сетка. Даже интересно, это место выбрали просто так, или тут и правда располагается чей-то офис? Гугл по этому повод молчал, все, что получилось узнать – здание было продано какой-то компании 'Eidos', и с тех пор в нем шел бесконечный ремонт. Даже непонятно, приватизировано оно или построено застройщиком, хотя это и могло бы о многом сказать. Конечно, вряд ли маги, способные взять чужое тело под контроль, нуждались в деньгах, а в нашей стране при желании можно было бы купить хоть Исакий, хоть Кремль, лишь бы была достаточная сумма, но все же это бы прояснило метод их действий.

Черт. Внешне было настолько типично-офисным, что у меня даже заболели зубы – они всегда начинают ныть, когда я чувствую подлянку. Не может быть все настолько просто – это не долбаное собеседование. Вздохнув, я прикоснулся к ручке двери. Ничего не произошло. Ладно. Открыв дверь, я вошел. И вот тут, наконец, проявилась первая странность. По идее чтобы, перейти за порог, нужен один шаг. Я сделал почти пять, протискиваясь сквозь ставший дьявольски тягучим воздух, пока дверь, наконец, не захлопнулась.

В здании было темно, а свет от мобильника показывал только кучи строительного мусора и плохо отштукатуренные стены. И зачем держать на руках здание, если не собираетесь заканчивать ремонт? Рынок то в жестком кризисе, с каждым годом цены падают... Хотя господи, это долбаные маги. Кому вообще есть дело до цен на рынке недвижимости?

Второе зрение, перейти на которое удалось куда легче, чем в прошлый раз, показывало то же самое, что и обычное, и это наводило на не самые приятные мысли вроде 'что это за иллюзия'. Но самое противное то, что заметить даже малейшие признаки иллюзии не получалось. Стена – шершавая, с осыпающейся от прикосновения побелкой. Неожиданно для самого себя я дернулся в сторону – и туда, где только что была моя голова, вонзился нож. Уйдя в стену до середины лезвия!

Сердце судорожно замерло и заколотилось в груди, а меня будто окатило из шланга – я вмиг покрылся потом, и будто в замедленном времени увидел еще десяток ножей, летящих в меня, и зажмурился, по чистому наитию сомкнув вокруг себя ауру – увернуться все равно не успевал. В уши вонзился тихий звон, а затем послышался шум от падения. Я нерешительно открыл глаза – на полу лежал с десяток погнутых железок.

– Ну, если бы он не смог даже этого – не стоило бы и начинать, – я услышал низкий мужской голос.

Тяжелый, холодный – в нем будто слышался лязг стали, крики боли и ярости. Помещение осталось таким же, только дальняя часть немного изменилась – там, где была груда строительного мусора, теперь стояло черное, даже на вид удобное кресло. В нем сидел мужчина, на коленях которого лежал длинный двуручный меч, хищно посверкивающий в редких лучах света. На него не хотелось даже смотреть, не то, что всматриваться – от него буквально несло кровью и смертью. Наверное, артефакты каких-нибудь фэнтезийных некромантов чувствуются так же.

– Вы хотели меня видеть? – я вдохнул и выдохнул, пытаясь взять себя в руки. От одного присутствия этого мужчины меня трясло. Так мог бы ощущаться языческий бог войны, даже в почти двадцати метрах от него все вокруг будто бы окрашивалось в багровые тона, а от металлического привкуса крови становилось тяжело банально глотать. В гуще схватки, среди груды мертвых и умирающих тел, он выглядел бы естественнее, чем сейчас – сидя в офисном кресле.