Текст книги "Эликсир бессмертия (СИ)"
Автор книги: Анна Зотова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 6
ПОЧЕМУ ОНИ ТАК ПОХОЖИ?
Утром, едва дождавшись девяти часов, Аня позвонила в Сбербанк. Назвав фамилию и три последние цифры своего счета, она узнала, что сумма ее вклада составляет 110000 рублей. Десятка у нее была отложена на самый черный день, это были давние накопления, а вот откуда сто тысяч? Вернее, вопрос надо бы задать несколько иначе: за какие красивые глазки ей перевел деньги «ее друг»? Не за просто же так.
Она достала мобильник и еще раз перечитала сообщение. «Анна Егоровна, на ваш счет в Сбербанке переведено 100 000 рублей. В 23.00 выйдите на балкон. Ваш друг». Что же это за друг такой щедрый у нее объявился? Хоть бы обратный адрес, что ли, оставил. Может, это Г. К. Чебраков?
Да нет, вряд ли. Он хоть и неплохо к ней относится, но не настолько, чтобы взять и отгрузить такую сумму ни за что ни про что. Хотя для него сто тысяч – деньги смешные.
Мачеха?
Как же – мачеха! Она на поминках-то экономила как могла, а уж чтобы перевести сто тысяч… Но тогда кто? Положим, в ее орбите есть богатенькие папики и помимо Г. К. Чебракова, но потому они и богатенькие, что за копейку удавятся. А может, таким образом кто-то к ней подруливает на предмет секса?
Аня ехала на работу, мысленно перебирая своих состоятельных знакомых и мало-помалу склоняясь к тому, что вряд ли кого-нибудь из них могла заинтересовать на сто тысяч. Не стоила она того, если честно. В общем, деньгам она не обрадовалась, скорее, слегка их испугалась. Они как бы попирали ее свободу, а главное – томили. Ведь не просто же так их сбросили – это же ясно как дважды два. От нее наверняка потребуют каких-то услуг. Но – каких? Скорее всего, сексуальных (почему-то Ане казалось, что все дело в сексе – наверное, потому, что она уже забыла, когда последний раз им занималась).
Следующее сообщение пришло в 12.24 – Аня уже сидела у себя в редакции и читала письмо колдуна Вегина из славного города Ярославля, пришедшее по электронной почте. Петр Вегин, по профессии системный администратор одной из транспортных фирм, а по призванию колдун, прислал ей очередной отчет о своей колдовской деятельности. Полгода назад она имела неосторожность дать о нем небольшую заметку в журнале, и с тех пор недели не проходило, чтобы Вегин не отметился в ее почтовом ящике. Она читала его письмо по диагонали, совершенно не вникая в суть, когда мяукнул мобильный.
«Анна Егоровна, на ваш счет в Сбербанке переведено еще 100 000. Если вы готовы к работе, в 23.00 выйдите на балкон обнаженной. Ваш друг».
Аня почувствовала, как по спине поползли мурашки. Вон оно что – обнаженной! Зачем? Извращенец, может, какой? 200 000 рублей – это почти восемь тысяч долларов, но за что? Чего от нее надо этому другу?
«А не Лоренц ли это? – вдруг пришла в голову мысль. – А почему бы и нет? С его умением превращать железо в золото 200000 рублей – это раз плюнуть. Посыпать порошком не подковку, а, скажем, гантелину – и порядок. Но за что он мне их отвалил? К какой работе я должна быть готова? Или это гонорар за обещанную статью?»
Первым ее желанием было с кем-нибудь поделиться этой новостью, с тем же Птушко, например, но следом она подумала, что нет, не надо. Лучше позвонить в банк и проверить общую сумму вклада. Она так и сделала.
На ее счету было 210 тысяч.
Аня никому ничего не сказала. А вечером, ровно в 23.00, вышла на лоджию в халатике, под которым больше ничего не было. Испытывая неловкость и вместе с тем легкое возбуждение оттого, что сейчас на нее кто-то смотрит, она развязала пояс и движением плеч сбросила халатик к ногам.
«Где ты спрятался, извращенец?» – думала Аня, перебирая взглядом окна соседнего дома. Если за ней наблюдали, то, скорее всего, оттуда. Сидит какой-нибудь богатый папик с биноклем ночного видения и рассматривает ее тело. Но ничего же не видно, только голову, плечи и грудь. (Аня не удержалась и помахала извращенцу рукой.) Было темно и холодно, но за двести тысяч рублей можно и потерпеть. Чувствуя, как отвердели соски и подобрался живот, она подумала, что считает до ста и сматывается, иначе простынет. Один… два… нет, тут что-то не то… вот если бы извращенец позвал ее в гости, сел в кресло и заставил раздеться – тогда было бы понятно, а тут… семнадцать… восемнадцать… Почему именно в 23.00, не раньше и не позже?.. Двадцать четыре… двадцать пять… Какую такую работу он хочет ей предложить?.. Наверное, какую-нибудь извращенскую, не иначе… тридцать один… тридцать два… Ладно, посмотрим.
Кое-как дотянув до ста, стуча зубами, Аня закуталась в халат и еще раз помахала рукой гипотетическому созерцателю ее сисек. Затем вернулась в комнату, заперев балконную дверь. Так, дело сделано. Она дала согласие на работу, совершенно не представляя, на какую именно. Не исключено, что придется обслуживать какого-нибудь пузатого старичка. У нее уже был опыт подобного рода, небольшой, правда, но ей вполне хватило, чтобы полгода отплевываться при воспоминании об этом Ахмете Мугденовиче, с которым ее познакомила Шурка Сергеева. Бр-рр!
Так, ладно, посмотрим, что будет дальше. Это даже интересно. В конце концов, денежки можно и вернуть. Пока она не узнает, в чем дело, не снимет ни копейки из этих двухсот тысяч.
Проложив, таким образом, мало-мальскую линию поведения, Аня поставила будильник на 7.30 и нырнула в постель с талмудом по алхимии, который читала вчера. Думая о денежках («Нужны сапоги, очень нужны сапоги и хорошо бы плащ»), она листала книгу, останавливаясь на картинках… и почему-то почти не удивилась, когда на одной из литографий, датированной 1745 годом, увидела знакомое лицо, обрамленное париком. Под портретом значилось «Граф Сен-Жульен». Качество литографии было неважным, но Аня была готова поспорить на сотку баксов, что это лицо Лоренца.
Сна как не бывало.
Она встала, накинула халат и, включив настольную лампу, рассмотрела литографию внимательнее. Блин, как две капли воды… Аня закрыла ладошками парик и грудь графа, оставив только лицо, отчего сходство с Лоренцем только усилилось. Хм… С 214-й страницы книги об алхимии, изданной в конце XVIII века в Санкт-Петербурге, на нее глядел доктор Лоренц. Как хочешь, так и понимай. Может, он имеет какое-то генетическое отношение к этому графу?
Аня сварила кофе, надела шерстяные носки, кардиган и стала читать главу, отведенную Сен-Жульену.
Согласно воспоминаниям некоего Горация Уолпола, сей персонаж появился в Лондоне приблизительно в 1743 году. Это был человек среднего роста, чрезвычайно любезный и очень словоохотливый, на вид ему было лет пятьдесят. Он просил называть его графом Сен-Жульеном, давая, однако, понять, что это вымышленное имя. То ли им обуревала охота к перемене мест, то ли еще что – словом, на одном месте графу не сиделось. После Англии он провел несколько лет в Германии, а в 1758 году появился при дворе Людовика XV. По описанию мадам де Помпадур, женщины весьма дотошной и наблюдательной, на вид ему было около пятидесяти; он был человеком очень тонким и остроумным, одевался просто, но с большим вкусом. На пальцах у него были перстни с прекрасными алмазами, такие же камни украшали его часы и табакерку. Этот тип сумел войти в круг людей, самых близких Людовику, над которым в скором времени каким-то совершенно неведомым образом приобрел определенное влияние. Это, в свою очередь, вызвало ревность министра Шуазеля, что и стало причиной изгнания Сен-Жульена из страны. Последние годы жизни он провел в замке ландграфа фон Гессе, где и скончался в конце февраля 1784 года.
Аня стала листать оглавление другого талмуда в поисках параллельной информации о Сен-Жульене, чтобы провести что-то вроде сравнительного анализа. В этой книге («Традиционная герметика») рассматривалась алхимическая деятельность Сен-Жульена, которую Аня, по мере прочтения, в предельно сжатом виде заносила в ноутбук. Часы показывали второй час ночи.
Итак, при дворе Людовика XV, граф:
а) хвалился, что умеет увеличивать размер бриллиантов;
б) дважды произвел трансмутацию серебряных предметов в золото;
в) не раз намекал, что обладает эликсиром долгой жизни и пользуется им;
г) утверждал, будто был знаком с Понтием Пилатом и Юлием Цезарем (ха-ха!);
д) рассказывал об исторических событиях так, как мог бы говорить очевидец, то есть, останавливаясь на мелких деталях, неведомых даже самому искушенному историку. В конце концов, сарафанное радио разнесло сначала по двору, а потом по всей Франции ахинею о том, будто графу около тысячи лет от роду и все такое. (Если бы не глубокая ночь, Аня, наверное, расхохоталась бы во все горло, невзирая на склочных соседей сверху.);
е) по свидетельству мадам дю Оссе, однажды в ее присутствии Сен-Жульен сказал королю, что умеет наращивать бриллианты и сводить с них пятна. Людовик тут же послал за одним своим камешком, у которого имелся небольшой изъян. Внимательно исследовав камень, граф ответил, что «реконструкция» вполне возможна, но для этого ему понадобится примерно месяц.
Через месяц граф принес бриллиант. Пятно на нем исчезло. (Анин внутренний оппонент тут же задал вопрос: а где гарантии, что это был тот же самый камень? Поскольку граф был богат, за месяц он успел бы сто раз купить или заказать похожий, но без пятна.)
Кстати, о денежках. Они у графа водились, и он, по словам современников, отличался неслыханной щедростью, раздаривая золото и драгоценности налево-направо. Это недвусмысленно намекало на герметическое происхождение его богатства.
Наконец Аня добралась до трансмутаций, произведенных графом. Их было несколько, но наиболее достоверной, по мнению Уолпола, можно считать ту, которую граф совершил на глазах известного Казановы. Тот, как оказалось, терпеть не мог Сен-Жульена, однако в один прекрасный день нанес ему визит вежливости. Граф по ходу беседы спросил, есть ли у Казановы при себе мелкие деньги. Гость достал несколько монет и положил на стол. Молча и многозначительно Сен-Жульен взял горящий уголек и бросил его на металлическую пластинку. Когда она разогрелась, он поместил монету на уголек, и посыпал ее сереньким порошком. Когда монета раскалилась докрасна, граф снял ее, дал остыть и протянул Казанове. Теперь монета была из чистого золота.
Перелистнув пару страниц, Аня наткнулась на воспоминания графини де Жержи, жены французского посла в Венецианской республике. Речь шла уже о долголетии графа.
Графиня пришла к одной своей знакомой и встретила там человека, который назвался Сен-Жульеном. Графиня крайне удивилась, ибо в 1700 году в Венеции близко знала одного знатного иностранца, который внешне удивительно походил на графа, хотя и носил другое имя. Ничтоже сумняшеся граф ответил, что да, он жил в Венеции в конце прошлого века и в начале нынешнего, и что имел честь ухаживать за графиней, которая, помнится, как-то вечерком похвалила несколько баркарол его сочинения, которые они пели с нею на два голоса.
Графиня с милой улыбкой возразила, что это, увы, невозможно, ибо тому ее знакомому было лет примерно столько же, сколько сейчас графу. На что граф мягко ответил:
– Мадам, на самом деле я очень стар. – И напомнил графине множество незначительных деталей, касающихся их совместного пребывания в Венеции. Графиня де Жержи была сражена наповал.
Итак, в феврале 1784 года Сен-Жульен официально умер. А 15 февраля 1785 года, будучи живее всех живых, присутствовал на собрании парижских масонов вместе с Месмером, Лафатером, Сен-Мартеном и прочими, о чем свидетельствуют архивы франкмасонов; мало того, Сен-Жульен оказался даже среди выступавших. Как это понимать?
Аня занесла эту информацию в ноутбук и открыла «Золотые цветы», где, помнится, читала про некоего синьора Джеральди, который объявился в Вене в 1687 году и по описаниям тоже был очень похож на графа. (Теперь ей всюду мерещился Сен-Жульен). Три года сей синьор провел в Вене, приводя в изумление всех желающих своими алхимическими фокусами, потом вдруг исчез (1691). Году в 1702-м или в 1703-м в Европе появился некто Ласкарис, выступавший примерно в том же амплуа, что и Джеральди. Ему тоже было около пятидесяти лет, он тоже был среднего роста, приветлив и словоохотлив, знал несколько языков и, по всей видимости, владел философским камнем.
Ласкарис исчез между 1730 и 1740 годами, а вскоре в Лондоне появился тот, кто просил звать его Сен-Жульеном, тот, о ком скоро пошли слухи, один неправдоподобнее другого. Кое-кто даже утверждал, что граф Сен-Жульен не кто иной, как сам Христиан Розенкрейц, основатель общества Розы и Креста, и что это будто бы именно он когда-то открыл герметическую тайну и обрел бессмертие, возникая затем в истории вновь и вновь, под разными обличьями во имя пропаганды алхимии во всех слоях общества и в разных странах. Если принять условия этой игры, то хронологически вполне допустимо, что Джеральди, Ласкарис и Сен-Жульен – это один и тот же человек, менявший имена вплоть до своей смерти. Или до исчезновения – так, пожалуй, точнее. Подтверждение этой своей мысли Аня неожиданно нашла в послесловии «Золотых цветов», написанном неким Титусом Буркхармом. Там так и говорилось: «…Я знаю, что накликаю на себя гнев и насмешки многих, но все равно утверждаю во всеуслышание следующее: Розенкрейц, и Ласкарис, и сеньор Джеральди из Генуи, и Шайми с карбункулом на среднем пальце левой руки, и великий Сен-Жульен суть не что иное, как одно существо. Я не говорю «человек», заметьте…» Ане даже стало слегка жутковато от этой фразы.
В 03.18 она выключила ноутбук и вновь забралась под одеяло. В ее разгоряченном мозгу как на дрожжах зрела и обрастала каким-то необъяснимым смаком мысль, которая еще час назад показалась бы абсолютно сумасшедшей. А что, если цепочка Джеральди – etc – Ласкарис – etc – Сен-Жульен – etc – заканчивается доктором Лоренцем? Бред, конечно, но что-то в нем есть… Кстати, почему Лоренц велел ей начать с Путье? Может, и парижский писарь имеет отношение к этой цепочке? Надо будет поискать его изображение, а вдруг?
Глава 7
СТРАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
На работу Аня не поехала: позвонила шефу и сказалась больной, что, впрочем, было не так уж и далеко от истины. Голова гудела, а глаза были красные, как у кролика. Да еще насморк откуда-то взялся. Может, выпить на всякий случай «колдрекс»? Настроение оставляло желать много лучшего – оно и понятно: полночи въезжала в эту алхимию, а другие полночи ей снились голые мужики. Они трогали ее между ног и бормотали: «Сто тысяч рубликов – раз, сто тысяч рубликов – два…» Дожила, блин!
Последний раз Аня занималась сексом три месяца назад, так что подобные сны последнее время снились ей регулярно. То она участвовала в оргии на каком-то костюмированном балу, то отдавалась сразу двум неграм, причем отдавалась с большим удовольствием. То еще что… Мужикам она всегда нравилась, но не складывалось у нее с ними и все тут. Аня ждала от них чего-то, а чего ждала – и сама толком не знала. Чуда какого-то, что ли? Или все еще мечтала о принце на белом коне, с которым все эти случайные молодые люди не шли ни в какое сравнение?
Об этом Аня думала, стоя под душем, а пока мылась, на мобильник пришло сообщение: «Анна Егоровна, конверт с адресом в вашем почтовом ящике. Ваш друг». Снедаемая любопытством, она, как была, с мокрой головой, в халате и домашних тапках, побежала по ступенькам вниз.
Обычный почтовый конверт без марок и штемпелей, ни адресата, ни адресанта. На картинке – МХАТ им. Чехова. Прямо у ящиков Аня аккуратно вскрыла его и достала скромную визитную карточку.
«КОМПАНИЯ «МУССОН»
ИВАНОВ АНТОН ЕВГЕНЬЕВИЧ
МОСКВА, ВОЛЖСКИЙ БУЛЬВАР, 11/2,
ОФИС № 4».
На другой стороне то же самое, но по-английски.
Удивленная тем, что на визитке нет номера телефона, Аня поднялась на свой этаж, машинально поправила коврик у двери и вошла в квартиру. Если нет телефона, значит, надо туда ехать. Интересно, где этот Волжский бульвар? Она включила ноутбук и, когда он загрузился, первым делом запросила в поисковике компанию «Муссон». Странно, но результат оказался нулевым. Такой организации или не существовало, или по каким-то причинам она себя не афишировала. Ладно, на месте разберемся. Аня чувствовала, как в ней потихоньку начинает просыпаться кураж. Она нашла Волжский бульвар и прикинула, как лучше ехать. Если на метро, то через «Добрынинскую» по кольцу до Таганки и там три остановки вниз. Это займет максимум полчаса. Если на машине, то через проспект Андропова – на Волгоградку; тут вроде рядом, но с учетом пробок все равно получится вдвое дольше. Да и заправляться придется, там уже лампочка мигает. О’кей, решено, поедет на метро. «Форд» она держала на охраняемой стоянке у Нагатинского рынка, можно сказать, в двух шагах от дома, и надо бы попросить Сережу Птушко забрать из багажника запаску и заклеить. Как проколола полгода назад, так с дырявой запаской и ездит. И «дворники» надо бы починить… Нет, вот если прикинуть, то Серега нормальный парень, добрый, надежный, и к ней хорошо относится, мягко говоря… Как другу ему, конечно, цены нет, но стоит представить его своим мужем, как почему-то не то плакать хочется, не то смеяться. Почему так?
Через час Аня спустилась в метро, а еще через полчаса была уже в Текстильщиках и первым делом выпила в стекляшке кофе, съела огромный сэндвич. Двое парней, пивших пиво за соседним столиком, повернули к ней свои блудливые кавказские очи.
– Девушка, давай познакомимся, а? – заговорил первый, в сургучного цвета кожаной куртке.
Второй что-то сказал ему по-своему, и оба засмеялись, вернее заржали.
Аня терпеть не могла хачиков. Расплодились, блин, как тараканы, житья от них нет. Она ответила им такое, что аж самой неудобно стало.
– Ай, какая девушка грубая! – покачал головой тот, что был в куртке. – Хочешь, а? Я тебя прямо под столом трахну?
– Под столом? – переспросила она. – А ты знаешь, мудачок, что сегодня без пятнадцати два вас резать начнут по всей Москве?
– Пачему резать? – насторожился тот. – Чего говоришь, а?
– Без пятнадцати два в город войдет Таманская дивизия, – объяснила Аня. – Бери жопу в горсть и беги отсюда скорее! А он сидит, блин, пиво пьет!
Довольная собой, она вышла на улицу и нырнула в переход. Тут, у подземных палаток с бижутерией, ее и нашел звонок шефа.
– Привет, Анюта!
– Здрасьте еще раз, Игорь Андреевич!
– Я чего звоню-то – хочу тебя обрадовать. – Голос весьма дружелюбный, приветливый. Всегда бы так разговаривал! – Экспертиза дала положительное заключение по твоему предмету… Только что сообщили.
Ага, значит и его эксперт определил, что талисман золотой.
– Вот видите, Игорь Андреевич! А вы мне не верили.
– Что значит – верил – не верил. Больше не звонил э-э… наш герой?
– Увы, Игорь Андреевич, сама жду.
– Статью закончила?
– Игорь Андреевич, это такая тема необъятная… Там одно за другое цепляется… Короче, целый трактат можно написать и все будет мало. В общем, я серию статей задумала.
– Очень хорошо, – все так же дружелюбно ответил шеф. – Пиши. Я тут с «Аргументами» разговаривал и еще с парой газет… Они нас поддержат. Основное у нас разместим, а что по краям, им отдадим. Ты вообще-то где находишься? Слышно очень плохо.
Аня замялась. Не говорить же, в самом деле, куда она идет и зачем. Она и сама этого не знает. Да и вообще…
– Я тут по одному следу иду, Игорь Андреевич… Он имеет отношение к нашей теме. Не знаю, что получится…
Шеф подумал.
– Как там твоя простуда?
– Я таблеток напилась, Игорь Андреевич, и вроде получше стало.
– Ты была вчера на проспекте Мира? Утром забыл спросить.
– А как же! Все записала, взяла пленку с фотографиями. Завтра сами послушаете. – (Блин, не забыть бы пленку в проявку отдать!)
– Там есть что слушать-то? – поинтересовался шеф.
– Да так, Игорь Андреевич… Скорее нет, чем да. Мне, по крайней мере, так показалось.
Шеф снова подумал. (Интересно о чем?)
– Ладно, завтра поговорим.
Короче говоря, информация о том, что спецкор «Загадок и Тайн» встретился с доктором Лоренцем, уже стала достоянием прессы. В принципе это неплохо: кто-нибудь да даст о встрече информацию, а она хоть немного привлечет внимание к ближайшему номеру «Загадок» с ее статьей. Нормальный ход.
Скоро Аня стояла у скромного двухэтажного особняка, сложенного из серого камня. Это и был «Волжский бульвар, 11/2. «Что за «Муссон» такой? – думала Аня, поднимаясь по крутым ступенькам крыльца. – Чем занимается?»
Вахтер, краем глаза глянув на визитку, разблокировал турникет, и она пошла по узкому коридору, глядя на номера комнат. Дверь офиса № 4 заметно отличалась от остальных. Толстый зеленоватый металл, покрытый крупной декоративной пылью, мигающая оранжевым цветом кнопка вместо ручки, глазок камеры, сетчатое бельмо динамика, – все это выглядело весьма солидно. Аня взглянула в камеру, подмигнула и утопила кнопку, которая тут же погасла.
– Добрый день, – раздалось из динамика. – Слушаю вас.
– Я Анна Зотова. – Аня показала камере визитку. – Мне к Антону Евгеньевичу.
Дверь щелкнула и открылась.
Это был классический офис на четыре или пять терминалов: очень светлый, уютный, и даже немного нарядный из-за бледно-желтых жалюзи и новенького паркета. За компьютерами сидели операторы, исключительно мужского пола; двое в этот момент разговаривали по телефону, причем оба – по-английски. Не исключено, что кто-то из них вчера рассматривал ее сиськи в бинокль.
К Ане тут же подошел худощавый молодой человек в безупречном костюме с окаменевшей на лице улыбкой американского клерка, какими их показывают в кино. Так и хотелось показать ему фигу и посмотреть, что из этого выйдет.
– Здравствуйте! Меня зовут Рудольф.
– Добрый день. Мне к Антону Евгеньевичу. – Аня показала визитку. Ей было немножко не по себе (что за организация?), но уж поздно было мандражировать, – как говорит Птушко, поздняк метаться. – Это «Муссон», я правильно попала?
Рудольф утвердительно кивнул.
– Пойдемте, я вас провожу.
Он повел ее в дальний конец офиса. Там оказалась еще одна дверь, ведущая в соседнюю комнату (маленькую и длинную), где за столом, перед плоским экраном монитора сидел полный лысеющий человек лет тридцати в полосатой рубашке с расстегнутым воротником. У него были снулые глаза, точно у дохлой рыбы, и родинка на левой щеке. Он выглядел очень усталым. (Может быть, это и есть Извращенец?)
– К вам, Антон Евгеньевич, – сказал из-за спины Ани клерк.
– Здравствуйте. – Аня протянула визитку.
За спиной А.Е. Иванова, на стене, висела карта Европы, утыканная булавками с разноцветными опереньями. По общему раскладу невозможно было определить, чем занимается этот «Муссон». Офис и офис. «Туда бы на недельку до второго!» – подумала Аня, глянув на Швейцарские Альпы, в которых торчали сразу три синенькие булавки.
Иванов поднял глаза на Аню – а выглядела она, надо сказать, так себе (но ничего, для извращенца сойдет), – сощурился, продолжая, по всей видимости, обрабатывать в мозгу какую-то мысль. Или просто имя ее вспоминал?
– Здравствуйте, Анна Егоровна. – Мягкий приятный голос. – Присаживайтесь. Кофе хотите?
Сбоку, по левую от него руку, на маленьком столике возвышалась стильная кофеварка, а рядом вповалку лежало несколько подсохших бутербродов с красной икрой.
От кофе Аня не отказалась бы. А еще лучше – от плотного обеда и хорошо бы, чтобы там были горячие котлеты. Почему-то ей хотелось именно горячих котлет и побольше. Эти чурки в стекляшке ей весь аппетит испортили.
– А может, пообедаем? – прочитал ее мысли Иванов. – Кстати, и время уже… – Он взглянул на часы. – Тут рядом есть неплохой ресторан.
Аня так поняла, что дело не в обеде, а в том, что ему хочется перенести предстоящий разговор в неформальную обстановку. А может, просто не хотел разговаривать в кабинете, кто знает.
– Можно и пообедать, – согласилась она, изо всех сил скрывая мандраж, стараясь выглядеть как ни в чем не бывало.
– Михалыч внизу? – спросил Иванов клерка.
Тот уже вышел из кабинета и ответил почти из-за двери:
– В машине спит.
– Отл! – Иванов легко встал из-за стола, потянулся и снял со спинки кресла пиджак. У него было небольшое тугое пузцо, нависавшее над ремнем, но двигался он на удивление быстро и ловко. – Пойдемте, Анна Егоровна.
«Может, надо было диктофон захватить?» – запоздало подумала Аня, выходя из кабинета. Иванов топал следом. При его появлении разговоры в офисе стихли, отовсюду раздавался лишь треск клавиатур, да оператор, сидевший за самым дальним терминалом, на отличном английском спрашивал, на какое число бронировать номер в отеле.
– Я скоро, – сказал Иванов клерку. – Если что – звони на мобильный.
Они вышли на улицу. У подъезда, наехав правыми колесами на тротуар, стоял большой черный «Мерседес» с приоткрытыми передними дверцами. Десять минут назад его не было. Водитель дремал, откинув спинку сиденья и накрыв лицо носовым платком.
– Ку-ку, – произнес Антон у него над ухом. – Колеса-то сперли, Николай Михалыч!
Водитель мигом проснулся и сел. На вид ему было лет пятьдесят: лысый, с маленькой острой головой и сросшимися бровями. Он оказался таким длинным, что головой почти уперся в потолок.
– А, это вы, Антон Евгеньевич!
– Шутка, – без тени юмора объяснил Иванов и открыл для Ани заднюю дверцу: – Прошу.
Секунду помедлив, она нырнула в притемненный салон машины. Ей было очень не по себе. Что за организация? Что за работу ей хотят предложить?
Мягко заурчал мотор.
– Куда едем, Антон Евгеньевич? – спросил водитель.
– Давай в «Подберезовик», – усаживаясь рядом с ним, ответил Иванов. – Мы пообедаем, и потом ты отвезешь девушку, куда она скажет.
– Есть такое дело.
«Мерседес» мягко покатил по Волжскому бульвару, быстро набирая скорость. По сравнению с ее «Фордом» это была, конечно, машина куда более высокого класса. Один салон чего стоит.
Минут через двадцать они сидели в крохотном ресторанчике «Подберезовик» и кушали отличный люля-кебаб. Тихо играла музыка, и вкусно пахло жареным мясом, а у самой дальней стены лежал на полу кусок березы толщиной в два обхвата. Для декора, что ли? И где они только такой отыскали? Кроме них, тут больше никого не было.
– Хочу сделать вам одно предложение, – сказал Иванов. – Времени у меня мало, поэтому сразу прошу прощения за натиск. Если что будет непонятно – спрашивайте, не стесняйтесь. Вы можете принять его, можете не принять – на наши с вами финансовые э-э взаимоотношения это ни в коей мере не повлияет. Понятно, что я имею в виду?
– Очевидно, что двести тысяч вы обратно не заберете, – отозвалась Аня. – Хотя непонятно почему.
– Их уже триста, – кротко уточнил Иванов и потянулся за хлебом.
«Бл-лин! – подумала Аня, чувствуя нарастающее раздражение. – Вот же придавили!»
– Вы так и будете каждый день сбрасывать мне по сто тысяч? – поинтересовалась она невинным голосом. – А вдруг я откажусь от вашего предложения?
– Вы производите впечатление умного человека, – улыбнулся Антон Евгеньевич. – В противном случае, мы не остановились бы на вашей кандидатуре.
«Вот оно как! – удивилась Аня. – Значит, они не просто так подрулили. Значит, у них было что-то вроде кастинга».
– А можно узнать, кто вы такой, Антон Евгеньевич? А то как-то неконгруэнтно получается. Вы про меня все знаете, а я про вас – ничего. Так нечестно.
– Согласен, – кивнул Иванов. Он отодвинул тарелку с остатками люля, промокнул губы салфеткой и налил себе минеральной воды. – Как пишут в романах, Анна Егоровна, вы все узнаете в свое время. Не обижайтесь, пожалуйста, но, честное слово, так оно будет лучше. – Аня хотела было спросить: «Для кого?», но не спросила. – Сразу скажу, что от вас потребуется некоторая коммуникабельность, не более того. Никаких э-э… – он сделал неопределенный жест над столом, – никаких особых услуг, как вы, наверное, подумали. Речь пойдет о моей жене…
– О ком?
– Речь, Анна Егоровна, пойдет о моей жене, – отчетливо повторил Иванов и взглянул на нее в упор. Ане не понравился его взгляд: расплывчатый, неопределенный. С каким-то затаенным подтекстом. Если глаза – это зеркало души, то тут есть над чем подумать. – Напрашивается резонный вопрос: при чем тут моя жена?
– Напрашивается, – согласилась Аня.
– Сейчас я вам все объясню. Она живет в загородном доме – это сорок километров по Ярославскому шоссе. Целыми днями одна и одна. Ей нужна помощница по хозяйству, а попросту говоря, человек для компании. По лесу погулять, книжку почитать… Делать там особо нечего: уборкой, приготовлением еды и прочими вещами занимаются специальные люди, так что эта сторона вас касаться не будет.
«Помощница по хозяйству? – Аня ожидала чего угодно, вплоть до самого что ни есть изврата (денежки-то немалые), но чтобы помощницей по хозяйству… – Абзац какой-то!»
Испив «Боржома», Антон продолжил:
– Жена моя – человек непростой, но вполне сносный, если не обращать внимания на некоторые ее… ну, скажем, капризы… Пока все понятно?
Она хотела было спросить, что это за капризы, но передумала, испытывая чувство, подобное большому облому. А она-то думала… Нет, ерунда какая-то, – с какого такого, спрашивается, крыльца широко известная в узких кругах журналистка Анна Зотова должна идти в помощницы по хозяйству к жене А.Е. Иванова? Опять же – деньги… Чего-то он темнит, этот Иванов.
– Разумеется, я хорошо понимаю, – следя за выражением Аниного лица, заговорил далее Антон, – что вы, мягко скажем, обескуражены. Потому что тут явно не сходятся концы с концами, правда же? – (Аня усмехнулась). – Это совершенно очевидно, и я не делаю из этого тайны.
– Мудро, мудро, Антон Евгеньевич! – не сдержалась она.
– Потому что то, о чем я вам сказал, – это лишь повод для того, чтобы неотлучно находиться при Клене. Ее так зовут – Клена, от слова «клен». – Иванов достал пачку «Ротманса», чиркнул зажигалкой.
«Неклен, – а может быть, клен, – ни с того ни с сего вспомнила Аня стихи Саши Соколова. – Клен, а присмотришься – неклен…»
– А зачем при ней находиться? – спросила она. – И вообще, как вы все это себе представляете? Я, между прочим, работаю…
– Я знаю, где вы работаете, Анна Егоровна. И я абсолютно уверен, что ваше руководство пойдет вам навстречу. Я имею в виду тот момент, когда вы дадите ваше согласие на сотрудничество и обратитесь к начальству с просьбой предоставить вам месячный отпуск за свой счет. Я вас ангажирую всего на месяц. Каких-то тридцать дней – что они значат с точки зрения вечности? Что же касается вопроса, почему нужно неотлучно находиться при Клене, – сигарета не понравилась Иванову, он затушил ее в пепельнице и взял другую, – этого я вам пока не скажу. Чуть позже. Уверяю вас, причина банальна и к вам не имеет ни малейшего отношения.
«Она, наверное, больная или сумасшедшая, – поняла Аня. – Или еще чего… А может, хочет написать книгу, а я должна буду ей помогать?»
