Текст книги "Ведьмино Наследство (СИ)"
Автор книги: Анна Завгородняя
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Сбежав вниз, заметила, что яркое солнце уже стремится к закату. Небо стало темнее, потеряв свою дневную насыщенную голубизну. И тени от деревьев вытянулись, поползли по траве и по дорожке перед домом, словно диковинные змеи. Вооружившись желанием отыскать магазин, решила обратиться не к соседу-бородачу (очень уж он был дерзок), а пойти прямиком к деду Степану. Вот уж кто точно согласится помочь. Да и оглядеться не мешает.
Ключи нашла в маленькой прихожей. Они лежали на тумбочке, только вспомнить, когда их оставил тут Добрыня, никак не могла. Скорее всего, Волков сделал это перед уходом, а мне ничего из вредности не сказал. Мол, сама найдет. А не найдет, так спросит.
Прихватив кошелек, заперла дверь и спустилась с крыльца. Бросила взгляд на растущие в стороне кустики зелени, различив сочный салат и пучки укропа. Отметила этот приятный факт про себя, после чего решительно направилась к калитке, игнорируя дом соседа и его самого возившегося с внедорожником во дворе. Мужчина откинул капот и самозабвенно копался в железе, не заметив, как я прошмыгнула мимо.
Дом деда Степана нашла быстро. Несколько минут ходьбы по дороге и вот он, сидит на скамейке и пыхтит в небо табаком. Я так и знала, что это все его важные дела. Лишь бы улизнуть.
– Вася!
Меня заметили. Старик выпустил идеальной формы кольцо из дыма и уставился на меня.
Проигнорировав кошачье имя, улыбнулась. Про себя отметила, что стоит намекнуть дедушке, что меня лучше называть полным именем, или Лисса. Так оно привычнее. Я согласна даже на обращение по фамилии, лишь бы не это жуткое: «Вася!», – как говорится, спасибо папе!
– Степан Игнатьевич, – я подошла ближе, – а в Ложечках есть магазин? – спросила дружелюбно.
– Есть. Как не быть. Хороший у нас магазин. Евдокия товары из города раз в неделю привозит. Все у нас есть, и хлеб, и консервы.
– Ага, – обрадовалась я. – А как мне туда добраться?
– Так пойдешь прямо и до колодца. От него налево, мимо пруда с гусями, а потом снова прямо. Там и увидишь. Здание невысокое. Надпись есть, как положено, «Продукты».
– Спасибо! – я уже было качнулась в указанном направлении, когда старик добавил:
– Только сегодня уже идти поздно. Евдокия, она же до трех работает.
Я так и застыла с поднятой ногой.
– Ну и ну, – развернулась в прыжке к деду Степану.
– Ага. Утром иди. У нее как раз завоз товара. И хлеб привезут, – закивал он со знанием дела. – А если тебе что особенное понадобиться, закажи, она привезет. Или Николаича попроси. У него машина шустрая. За час обернетесь до райцентра и обратно.
«До райцентра и обратно!» – повторила про себя, а перед глазами встала пыльная дорога с высаженными вдоль тополями, машина, груженая арбузами и девками, сидевшими на ягодах, и залихвацкая песня: «Каким ты был, таким остался…». Вот, честное слово, даже услышала ее в своей голове.
На миг показалось, что я попала в прошлое. Впрочем, так оно и было. Ложечки явно остались где-то в постсоветском пространстве.
Пока размышляла о злодейке судьбе и закрытом магазине, дед снова пыхнул дымом и спросил:
– Ну как дом? Понравился? – а сам отчего-то смотрит так подозрительно. Ну точь-в-точь как Добрыня.
– Да, – призналась искренне. – Дом хороший. Добротный.
– Жить да поживать, – кивнул дед.
– Нет, – я покачала головой. – Жить тут я не собираюсь. Дом, скорее всего, придется продать. Так что, если вы знаете кого, кто захотел бы его купить, буду признательна.
– Продать? – брови Степана взлетели вверх.
– Да. Немного поживу, сделаю необходимые фото, приберусь и уеду домой, – я снова улыбнулась.
– Ну-ну, – закряхтел он. – Поглядим.
– А что с этим домом не так? – решила спросить. Вот, Добрыня первый сказал мне нечто подобное. Что, мол, сама не захочу уезжать. Теперь этот дед!
Что с домом не так? Неужели, оба думают, что я, привыкшая к городской суете, такси, доставке еды и интернету, останусь в этих Ложечках?
Да ни за какие коврижки!
– Да с домом все в порядке. Просто он никогда долго не оставался без хозяйки. Сначала Сима была, теперь ты. И нам нужен кто-то, помимо Николаича. Он сам не справляется. Так как не его это, так сказать, профиль.
– Вы о чем?
Старик хитро усмехнулся и сменил тему:
– Утром приходи, я тебе яиц свежих дам, прямо из-под курочки. У меня славные несушки. Сделаешь омлет, не чета городскому. И молока дам.
– Спасибо. Непременно зайду, – кивнула и, понимая, что ничего мне этот хитрый старикан не расскажет, попрощалась и двинулась назад, к своему дому.
Вот только почему-то совсем не удивилась, когда, ступив за калитку, увидела на дорожке Марусю. Кошка сидела, обвив хвостом лапы, и с обидой смотрела на меня.
– Выбралась, как погляжу! – произнесла я.
– Мурк! – последовал ответ.
– Вот и хорошо. Пойдем в дом. Будем вещи разбирать, да и неплохо было бы выпить кофе, – сообщила я черной кошке, после чего, не оглядываясь, быстрым шагом направилась к крыльцу.
Душ, чашка кофе и небольшой перекус, значительно приободрили меня этим вечером.
Разделив с Марусей припасы, поняла, что слишком устала для того, чтобы что-то делать. А потому поплелась спать, рухнув прямо на одеяло, чувствуя себя не в состоянии даже раздеться.
Сморило неожиданно. Едва легла, как тут же отключилась. И сон приснился странный. Будто я снова на чердаке, а книга, тот самый фолиант, открылся и светится, словно фонарь, маня меня к себе, словно бабочку на огонь.
Проснулась от непонятного шума. Спросонок не сразу поняла, что происходит и откуда раздаются звуки.
Села на постели, сонно протирая глаза.
Судя по темноте, за окном еще была ночь. А быстрый взгляд на наручные часы, подтвердил догадку. Половина третьего.
Когда шум повторился, я замерла, предчувствуя неладное. Прислушавшись, вдруг поняла, что звуки идут из комнаты, которую я мысленно окрестила гостиной. Казалось, кто-то ходит там, шлепает ногами, кряхтит и…причмокивает?
Осторожно спустившись, натянула кроссовки и огляделась в поисках оружия. Вот точно, в дом забрались грабители. И, скорее всего, за моей драгоценной книжечкой, которая хранится на чердаке.
Только я им ее не отдам. Самой, так сказать, надо.
Прокравшись к двери, прижалась ухом. Звуки повторились. Теперь в гостиной что-то плюхало и явно плескалась вода. Затем повторились шлепающие шаги, и я невольно почесала нос призадумавшись.
Это что? Грабители там босые ходят? Разулись, чтобы не шуметь? И кряхтят они как-то странно. Наверняка местные бомжи, которые еще не в курсе, что явилась я, законная хозяйка дома и всего добра, которое в нем имеется.
Свое не отдам. Чужого не надо, но книга – моя.
Осторожно приоткрыв дверь, выглянула в щелочку. Никого. Впрочем, обзор скудный. Вижу только кусок стены и…и все.
Звуки повторились. Плеск, вздох и шаги.
Я осмелела. Толкнула плечом дверь, открыв проем, достаточный для того, чтобы протиснуться всем телом. Ужом выскользнула наружу и припала к полу, изображая коврик. Несколько секунд ждала, пока успокоится бешеное биение сердца, а затем перебежками на четвереньках, передвинулась вперед, к лестнице, да там и застыла, прижавшись к ней спиной.
Очередной обзор выявил подходящее оружие.
В углу приметила швабру. И до нее было рукой подать. Чем не защита от бомжей? Хотя, честно говоря, в голове уже созрела более хорошая идея. Выбраться из дома и попросить помощи у соседушки-здоровяка. Вот уж он точно раскидает воришек, как настоящий Добрыня Никитич, в разные стороны.
Даже успела представить. Вот он слезает с печи, идет в мой дом и стены трещат от силы богатырской. А в распахнутые окна с воплями и стенаниями, вылетают злодеи в масках. А следом в двери выходит он, отряхивая руки с небрежной ленцой…
Хлюп. Что-то снова противно зачавкало и мысли о соседушке сдулись, как воздушный шарик. Снова вернулся страх, и я уже почти с обожанием покосилась на швабру.
Эх, лучше бы, конечно, сковородку. Но чем вступать в неравный бой с неизвестным врагом, все же разумнее побежать к соседу, просить помощи.
В итоге, разум победил мою воинственную натуру. Вздохнув, осторожно выглянула в гостиную, пытаясь разглядеть злоумышленников.
Никого.
А шаги топают. И уж точно, Маруся, при всем ее немалом весе, так шуметь не может. А значит пора руки в ноги и бежать. Желательно назад в спаленку. Там тихонько открыть ставенки, выскочить во двор и к Добрыне в гости.
Бочком, ползком направилась было назад, когда за спиной что-то влажно шлепнулось, а затем голос, низкий, сиплый, ну чисто бомжатский, прохрипел:
– Ноги подыми!
– А? – задрожав всем телом, медленно развернулась, уже представляя себе мужика в лохмотьях, с перегаром и красными после перепоя глазами. Ну и правда, что еще делать в деревне, кроме как пить? А в висках стучала жуткая мысль: «Не успела!».
– Ноги подыми, говорю. И себя заодно. Ишь, разлеглась. Убираться мешаешь! – сказало то, что стояло за моей спиной.
Одного взгляда хватило, чтобы я не выдержала.
Заорала знатно. Голос у меня был сильный, но противный. Мне так в караоке друзья говорили. И вот, надеюсь, пригодился. Теперь-то сосед, услышав этот ор, примчится на подмогу, не иначе.
Сидя на попе, развернувшись полубоком к тому, что стояло рядом, я немного покричала. Что и говорить, стало легче. Часть страха выплеснулась с воплем. И тогда я, вскочив на ноги, живо метнулась назад в комнату. Только дверь хлопнула, когда я, закрыв ее, навалилась всем телом, дабы не пропустить чудище в спальню.
Первая, и самая разумная мысль, была о том, что я сплю. Но ущипнув себя за руку, вскрикнула. Нет. Сна ни в одном глазу. Но что же делать?
В дверь на удивление никто не ломился. Ага, значит, чудище выжидает, когда я сама выйду?
Да ни за что!
Рискнув, оттолкнулась от двери и бросилась к окну. Один горшок с цветком убрала на пол, второй туда полетел сам, когда я, распахнув ставни, сиганула во двор.
Не оглядываясь, бросилась к калитке. Заветные окна соседского дома спали. Спал, по всей видимости, и хозяин. То ли не услышал мой крик, то ли не захотел услышать. А может, он глуховат?
Так или иначе, ноги вынесли меня за калитку, потом я ворвалась на территорию Волкова и взлетев по ступеням, принялась стучать в его дверь кулаками. А в голове все это время стоял жуткий образ коротыша с уродливой физиономией, повязанной платком, да в ситцевом платье.
Уродливый карлик маньяк!
Боже! И откуда такое «счастье» в Ложечках? Это только с моим везением, однозначно!
Кто бы мог подумать, что в этой, забытой всеми, деревеньке, обитает нечто, или некто, подобный!
Боже, ну почему этот бородище не открывает!
Я продолжала тарабанить. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем дверь без скрипа распахнулась и на пороге появился хозяин дома.
В первый миг, узрев его в полуобнаженном состоянии, я даже лишилась способности разговаривать. Застыла, с поднятым вверх кулаком и раскрытым ртом. Глаза остановились на рельефной груди Добрыни, такой широкой, что мужчина закрывал собой проход в дом.
На Волкове были одни штаны. Легкие, хлопчатобумажные, и больше ничего. Впрочем, чему удивляться, если я подняла человека из постели!
Пока разглядывала идеальный торс мужчины, скользя взглядом по крепким мышцам и рукам, перевитым канатами жил, лохматый хозяин дома прищурил темные глаза и спросил:
– Что стряслось?
Звук его голоса, спокойный и чуть хриплый (явно последствия сна) привел меня в чувство. И правда, я смогла отвлечься и даже на какое-то время забыть о том, что произошло, когда увидела всю эту мужскую красоту. Что и говорить, даже у моего накаченного Дэна не было такой шикарной фигуры. А это при том, что Дэн часами пропадал в спортивном зале, да еще и пил какую-то гадость, чтобы мускулы росли быстрее.
Встряхнув волосами, растрепавшимися после бега и прыжков из окна, подняла глаза, решив смотреть только на заросшее лицо Добрыни. Уж оно меня не отвлекало, в отличие от его торса.
– Тааам, – выдавила и, развернувшись, ткнула пальцем в направлении своего дома.
– И что там? – Он по-прежнему говорил спокойно.
– Ты не понимаешь, – шепнула. – Ко мне в дом забрались! Что-то жуткое. Маньяк, как минимум! – и еще тише, скулящим голоском, добавила: – Помоги!
Взгляд соседа изменился. В первую минуту я было решила, что он рассмеется, приняв мои слова за бред, но нет. Смеяться Волков не стал. Ухватил меня за плечо и, втянув в дом, бросил:
– Подожди, я надену рубашку и пойдем, проверим, что там тебя напугало.
Я кивнула. Страх и пережитое вернулись снова.
Добрыня щелкнул выключателем и помещение озарилось милым сердцу электричеством. Проследив взглядом, как мужчина быстро поднимается по лестнице на второй этаж, я потеряла его из виду и огляделась.
Внизу располагалась гостиная. Мягкая мебель, крепкий деревянный стол и книжные шкафы, дремавший до осени камин, такой же вычищенный, как и тот, что был в доме бабы Симы. Пол и стены обиты деревом. На окнах красивые шторки. У дивана, рядом с которым стоял низкий столик, брошена какая-то шкура, судя по виду, искусственная. И все внутри так чисто и опрятно, что даже немного напрягало. И все же, здесь было уютно. Создавалось странное ощущение возвращения домой. И это при том, что я в доме Волкова была впервые.
Определенно, Добрыня, который не Никитич, то еще педант и аккуратист. Впрочем, не нужно было заходить в дом, чтобы это понять. Порядка во дворе хватало для некоторых выводов.
Такому и жена не нужна. Сам с хозяйством справится на ура.
Волков вернулся быстро. Сбежал вниз, на ходу застегивая пуговки на рубашке.
– Пойдем, посмотрим, что там тебя напугало, – сказал быстро. А я только сейчас заметила, что мы успели перейти на «ты». Ну да и ладно. Не беда. Для соседей это нормально. Тем более, в такой ситуации.
– Пойдем, – кивнула, чувствуя, что покидать уютную гостиную очень не хочется. И еще меньше хотелось возвращаться назад. Я немного надеялась, что к этому времени чудо-юдо уберется восвояси. Но как бы тогда соседушка не решил, что я сошла с ума, понапридумав невесть что.
Мы вышли во двор. Добрыня шагал первым. Я семенила за ним, едва успевая за широким шагом здоровяка. Вот его калитка. Вот моя калитка.
К двери подходили решительно и уверенно. Уже на крыльце Волков вдруг спросил обернувшись:
– На чердаке была?
Его вопрос удивил, да так, что я резко остановилась, вскинув взгляд.
– Что? – Не понимаю. При чем здесь чердак?
– Я говорю, на чердаке была?
– Ну да, – выдавила кивнув.
– Понятно, – он улыбнулся. Вот точно, несмотря на темноту, царившую на улице, я совершенно точно разглядела его улыбку. А затем Волков меня окончательно удивил, когда, подняв руку, осторожно и даже вежливо постучал в дверь.
– Э! – я выскочила вперед. Перехватила его руку, ох и сильная она у него. Твердая, как камень. – Ты что? Там же это чудище-маньячище?
– Подожди. Разберемся, – он осторожно освободился из плена моих пальцев, а затем принялся ждать. Я даже запыхтела обижено. То ли сосед в сговоре с карликом, то ли просто издевается надо мной. Надо же, какой гад! Я-то думала, что он сейчас ворвется в мой дом и наведет там порядок. А он стоит себе под дверью и чего-то ждет. Наверное, у моря погоды.
– У! – захотелось пнуть его по коленке, да побольнее. – Ты что, так и будешь стоять и ничего не делать? – вырвалось раздраженно-шипящее. Там же ворюга! – и едва не вцепилась в ворот его рубашки, ну, чтобы встряхнуть и привести в чувство.
Но в этот момент дверь распахнулась. В доме вспыхнул свет, и я, застыв с руками, тянущимися к шее Волкова, уставилась на то, что увидела на пороге.
Хотела снова завопить, но в горле что-то сдавило и, вместо крика, я попросту икнула.
Добрыня перехватил меня за талию своей лапищей и, не давая возможности прийти в себя, просто занес в дом, пока я продолжала икать. А потом меня, икающую, усадили на диванчик и оставили таращиться на чудище, которое подошло ближе на своих коротких ножках, уставилось большими желтыми глазищами и спокойно так спросило:
– Шо, горемышная? Воздух не в то горло попал?
– А… – выдавила я. – Ик!
– Ей бы водички! – проговорил сообщник мелкого чудовища, соседушка Добрыня.
– Вы! – прохрипела я и нашла в себе силы посмотреть на Волкова. – Вы! Ик!
– Ей бы чяво-то покрепше, чем водичка, – кивнуло чудище. – Щас организую, – и, развернувшись, прошлепало босыми ногами по чистому, вымытому полу.
Я посмотрела существу вослед. Нет. Это точно не было карликом. Да и, скорее всего, это была женская особь. Но какая же уродливая. Мутант, не иначе.
Чудище ростом едва ли доставало мне до бедра. Лохматое, словно соседушка, с платком на космах, в каком-то подобие платьица, оно поражало воображение. Хотелось икать и нервно хихикать.
У мутантика оказалось широкое лицо. Нос картофелиной, и два огромных глаза, похожие на полную луну. Кожа темная, словно после длительного пребывания на солнце. А может, это была карлица мулатка? В глазах явно читался разум. Да и говорило чудище адекватно. Но от этого не становилось менее страшно.
Икая, ждала, пока существо вернется. Сосед-богатырь стоял тут же, сложив на груди сильные руки. А я не знала, что и делать. Нет, совершенно точно, бежать нет смысла. Этот (тут я бросила взгляд на Добрыню) вмиг догонит и скрутит. Да и куда бежать? К деду Степану? Боюсь, даже если мне и удастся это безумие, то старый перечник сдаст меня своим односельчанам, или однодеревенщикам. Даже не знаю, как правильно сказать. От жути происходящего в голове полная каша.
Чудище тем временем вернулось из кухни, держа в руке стакан, полный наполовину, и…
Тут я даже вытаращилась от удивления…
И кусок сала на черном хлебе.
– На-ко. Пей, – оно подошло ко мне и сунуло все добро в руки. А я и приняла.
– Только залпом пей. Легше станет, – сказало, а само так смотрит, пристально, словно я была его, или точнее, ее, завтраком.
Добрыня, глядя на мой стакан, усмехнулся.
– Пей, – подтвердил слова мутантка.
А я и выпила. Черт дернул, не иначе.
– А! – завопила, едва проглотила залпом эту светлую муть.
Горло обожгло. На глазах выступили слезы. Я закашлялась, чуть не выронив из руки хлеб и сало.
Что это они мне сунули? Яд?
– А ты занюхай, да закуси! – посоветовало чудище.
– Лучше бы убили сразу! – выкашляла я слова.
Чую, глаза у меня вылезли из орбит. И теперь висели на добром слове.
– Зачем же убивать-то! Исшо пригодишси, – существо оскалилось. – А самогоночка у меня добрая. Нихто не жаловалси. Щас легше станет. Ты тока занюхай хлебом. Дело говорю!
«Самогоночка?!» – пронеслась мысль в голове.
– Марусь, надо было бы воды, – проговорил Добрыня спокойно. – Откуда в их городе хорошая самогонка. Да и непохожа девчонка на пьющую.
«Маруся?» – я забыла про огонь в горле и уставилась другими глазами на существо.
Как этого мутантика Добрыня назвал? Именем кошки? Бррр… даже головой затрясла.
– Да я знаю, шо делаю, – отмахнулось существо. – Да и самогоночка ента из особого, значит, запасу. С травками нужныма. Щас наша Вася успокоитси, и мы покумекаем.
Глава 3.
– А не отключится в самый важный момент? – изогнул бровь Волков.
Маруся даже губы надула.
– Обижаешь, Добрынюшка! Я жеж с травками на «ты». У меня так сразу не отключитси.
Все это время, пока эти двое выходца из былинных сказок, обсуждали меня так, будто я была предметом мебели, сидела да моргала, ощущая, как в голове, да и теле, становится легко-легко. Хваленая кошкина самогоночка начала действовать, не иначе.
Кошкина…
Самогоночка…
Боже, что я несу! Ик!
– Может вы, наконец, объясните, что происходит? – потребовала, глядя поочередно, то на страхолюдину, то на здоровяка. – Или разбудите меня, если я сплю!
– Может тябе яблочка моченава принясти? – уточнила Маруся. – Али огурчика? Правда, у меня остались токма с прошлого года. В ентом не успела. Дом-то закрытый стоял.
Отрицательно качнув головой, отползла на дальний конец дивана, от чудиков подальше. Добрыня, видя мое отступление, снова усмехнулся.
– Не боись, Вася! – Маруся присела на край дивана, и теперь ее короткие ножки болтались в воздухе. Волков остался стоять. А я отчего-то уставилась на ноги этого существа. Они были босые, широкие, совсем не по росту крошке. Полагаю, Маруся страдала плоскостопием и излишними мозолями.
– Не боись? – повторила я за существом. – Да ты что такое? А ты, – повернулась к Добрыне, – все знаешь, а ничего не сказал! Не предупредил, что я в этот кошмар попаду. Да если бы я знала, что тут гоблины шастают, я бы ни ногой в ваши Ложечки! Ни дом мне не нужен, ни книга!
Маруся сдвинула брови. Подсела еще ближе, явно втираясь в доверие.
– Не гоблин я, вот ишо глупость кака! – произнесла она. – Я домовиха.
– А кошка? – уточнила я. -Ты что, оборотень?
– Нет. Нормальная домовиха. Кошкой обращаюсь, шобы народ не пугать. А так, если шо надо, могу и такой, ну какая есть, – последовал ответ.
Домовиха! Мама родная! Куда это я попала? В сказки Пушкина? Может и Добрыня не Добрыня вовсе, а какой-нибудь водяной или леший? Или еще кто похуже!
Верить в подобное не хотелось. Но Маруся казалась такой настоящей, что отрицать очевидное не было смысла.
– Я при ентом доме ужо который десяток лет жаву. Помню увсех ведьм, хто был в вашем роду.
– Ведьм? В моем роду? – повторила я. -Это ты что, намекаешь, что я ведьма?
– Натуральная, – бросил насмешник Волков.
– Потомственныя, – в тон ему, заявила домовиха. – Мы ж почему сразу тябе все не рассказали, вчерась, как приехала. Проверить надо было, ты это, али не ты.
– Проверили? – спросила осторожно.
– А то! – улыбнулась Маруся. – Дом тебя принял, на чердак впустил, де Сима свои тайны хранила. Тепереча все твое, как говорится. Владей. С книгой я разобраться помогу. С травками тоже. Да и дар скоро проявит себя. А там заживем припеваючи. Народ потянетси. Ты енто, не переживай, главное. Дом будет на мне. Ты себе знай, лячи, помогай, а я подсоблю чем смогу!
Маруся говорила с воодушевлением, а мне от каждого ее нового слова становилось дурнее и дурнее. Того и гляди, в обморок хлопнусь, и никакая самогоночка с успокоительными травками не поможет.
– Марусь, ты все же ей воды принеси, – обратился к бывшей кошке сосед. – Что-то она после твоих травок бледная совсем стала.
– То не травки. То от счастья! – рассудила домовиха.
О, да! Счастье-то привалило какое! Ни сесть, ни встать.
– Ты, Марусь, и правда, сгоняй на кухню. Воды принеси, а я с нашей Василисой поговорю. Объясню ей что к чему, – попросил Волков и, удивительное дело, домовиха послушалась.
– Ты только это, Добрынюшка, на девку не дави. У нее и так вон глаза какие. А мене хозяйка нужна. Сам понимашь. Без няе и в дом попасть не могла.
– Да знаю, знаю, – отмахнулся мужчина и Маруся, спрыгнув с дивана, пошлепала прочь из гостиной. А Волков занял ее место, положил ладони на колени, после чего взглянул на меня и произнес:
– Поговорим?
– Поговорим, – согласилась.
Интересно, что он знает? Видимо, много, раз совсем не удивился преображению Маруси. Да и с бабой Симой он был хорошо знаком. Это что… Получается, вредная старушка еще и ведьмой была? Надо же, как я вляпалась. Знала бы, ноги моей не было бы в Ложечках. Дом можно продать и заочно, хотя это и хлопотное дело. А теперь что делать? Волков смотрит так, словно сейчас раскроет мне великую тайну. А мне почему-то совсем не хочется ее узнать. Вот пятой точкой чую – ничего хорошего это не предвещает.
– Твоя бабушка просила рассказать о доме и о силе тому, кто станет ее наследником, – начал Волков. – Я не знал, кто именно приедет в Ложечки. Мое дело просто передать слова Серафимы.
– Я вся внимание, – заверила бородача.
– Так вот, ты теперь ведьма, – обрадовал меня Добрыня.
Я даже поперхнулась воздухом.
– Что? – спросила. – То есть, ты не шутил?
– А я похож на шутника? – он насмешливо изогнул бровь.
Покачав головой, поникла.
– Так вот, после смерти Серафимы дом остался закрыт даже для Маруси. Войти в него должен был наследник. Тот, кто получит силу. Доказательством этого послужил тот факт, что ты смогла войти на чердак. Именно там хранилась ведьмовская сила Серафимы. Обычно, умирая, ведьма призывает к себе ученика, чтобы передать ему свой опыт и магию. Но так как поблизости никого не оказалось, Сима заперла свою силу на чердаке. Войти туда мог только избранный. или избранная.
– Звучит, как аннотация к дешевому американскому ужастику, – проговорила, не удержавшись от сарказма.
– Тем не менее это правда. Дом тебя принял. Силу ты получила, хотя еще и не поняла этого.
– Что еще за сила? На метле смогу летать? – я вспомнила Маргариту Булгакова. На миг представила себя обнаженной верхом на венике. Нервно икнула.
– Сима людей лечила, – покачал головой Добрыня. – Со всех городов и сел к ней приходили за помощью. Теперь ты займешь ее место. В тебе целительская сила. Причем, ты можешь не только людей исцелять. Но и животных, и даже землю и воду. Все, что вокруг нас.
– Ох, ты ж… – слов не было. Приличных.
– А могу я снова сбегать на чердак и вернуть эту силу? – спросила с надеждой. – Мне она не нужна. Я приехала, чтобы продать дом, а не вляпаться в непойми что. Я эту силу не просила и не желала.
– Не ведьма выбирает силу, а сила ведьму, – явно пытаясь казаться мудрым философом, изрек Волков. – Ничего вернуть ты не сможешь. Сила сама покинет тебя после твоей смерти.
Я даже застыла. Порадовал, называется.
Э, нет! В ведьмы я не записывалась. Не хочу! У меня были совсем другие планы на жизнь. Конечно, лечить, спасать, звучит благородно, но это просто не для меня.
Добрыня следил за выражением моего лица, считывая эмоции, которые я не могла удержать. Видимо, они были слишком яркими, потому что мужчина вдруг добавил, окончательно добив меня своей фразкой:
– А еще, тебе придется жить здесь. Теперь ты, в какой-то степени, привязана к дому. Так что, Василиса, сама понимаешь, продать его и уехать нет никакой возможности.
Видимо, волшебная самогоночка с травками придала мне сил, потому что, вскочив на ноги, я запротестовала:
– Что! Нет, нет и еще раз, нет! Я не собираюсь застрять до конца своих дней в этих дурацких Ложечках!
– Ну почему же, застрять? – уточнил мужчина. – Здесь отличное место. Свежий воздух. И ты сможешь выезжать куда пожелаешь. Чем больше проживешь в доме, тем дальше и дольше сможешь находиться вне дома.
Он смотрел на меня с насмешкой и видимо, откровенно насмехался.
А может, Добрыня все это выдумал, ну просто, чтобы позлить меня?
Верить его бредням не хотелось. Боже, а ведь я так радовалась наследству. И не сколько из-за дома, сколько из-за возможности на время сбежать от проблем, оставшихся там, в городе, сейчас казавшемся далеким и желанным, как мечта.
Вот бы вернуться домой. Дэна я уже проучила. Как смогла. Но это сейчас неважно. Просто хотелось забыть все, произошедшее в деревне, как страшный сон, вместе с домовихой Марусей, соседушкой Добрыней и книгой на чердаке.
Не нужна мне сила. Не хочу. Не желаю!
– А я тут водички принесла, – Маруся вплыла в гостиную, держа в руке стакан с чистой, почти хрустальной, водой. – Родниковая. Сбегала, пока вы толковали.
Бросив взгляд на жуткую физиономию бывшей кошки, испытала желание убежать прочь от ее водички, и от самой страхолюдины. Но Маруся стояла, глядя на меня своими золотыми глазищами, окончательно убивая надежду на то, что мне просто все снится.
Жаль, что это не так.
– Што ужо тут произошло? – домовиха сразу заметила перемену, витавшую в воздухе.
– Все нормально. Просто Василисе выспаться надо и отдохнуть. – Добрыня встал, явно собираясь уходить. – На чердаке есть книга, – вдруг сказал он. – Ты уже видела ее. Так вот, советую хорошенько ознакомиться с ее содержанием. Там все, что нужно для ведьмы. Маруся поможет освоиться.
– Подсоблю! – с готовностью закивала домовиха, а потом снова протянула мне стакан. – Выпей! Легше станет. А потом спать.
Ишь, раскомандовались все!
Внутри вспыхнуло отчаяние.
А вот уйду. Убегу. Назад, из этой глуши, из деревни. Этим же утром пойду на остановку. Автобус в Ложечки ходит. Насколько я знала, целых два раза в день! Просить Волкова, чтобы отвез на своей машине, нет смысла. Не отвезет. Он уже прочно зачислил меня в жители умирающей деревеньки в три дома два двора.
И никто не заставит меня остаться. Ни сила, ни дом.
Вернусь домой, найму дилеров. И продам. Пусть за копейки, но избавлюсь от ненужного наследства в Ложечках.
Наклонившись, взяла стакан из руки Маруси. Выпила залпом под пристальным взглядом Добрыни (как только не подавилась, ума не приложу). Водица была такой холодной, что онемели зубы. Точно родниковая. И где только ее раздобыла домовиха? Впрочем, думать об этом не было сил. Внутри бушевала ярость и толика обиды. Но почему-то не хотелось обижать эти золотые глаза, глядевшие с надеждой. Маруся, несмотря на внешнее уродство, мне нравилась.
– Я спать, – произнесла прохладнее, чем хотелось. И ведь знала, что до рассвета не сомкну глаз! Но надо было побыть немного наедине с самой собой. Подумать, осмыслить то, что узнала, а утром, с первыми лучами солнца, забыть и выбросить, как ненужный мусор из памяти.
– Спасибо, – сказала домовихе, бросила на Добрыню быстрый взгляд и потопала прочь из гостиной в спаленку.
К своему удивлению, увидела, что окно закрыто. Цветы стоят на месте, а кровать расстелена и одеяло отброшено в сторону, словно приглашает прилечь и отдохнуть.
Тут-то меня и сморило. Самогоночка дала о себе знать своей приятной стороной.
Скинув верхнюю одежду, повалилась на кровать. Не думала, что усну, но уснула. Да так крепко, что в ту ночь не увидела снов, обычно ярких и живых. Вокруг была только тьма.
Добрыня уже открывал калитку, когда услышал за спиной тихие шаги. Затем черная кошка запрыгнула на каменный забор и, обернувшись домовихой, произнесла:
– Шо думешь, Добрынюшка? Сбяжит, горемышная?
Бородач несколько секунд молчал. Затем оглянулся на спящий дом ведьмы. Домовиха погасила свет в окнах, и теперь новая хозяйка спала в тишине и покое.
– Сбежит, – произнес он с уверенностью. – Думаю, уже сегодня.
– Эх! – вздохнула Маруся. – А ко мне только силушка начала возвращаться. Вишь, как оборачиваюсь ловко. Как прежде!
Волков мягко посмотрел на существо. Улыбнулся.
– Далеко она все равно не уйдет. Сама знаешь, – сказал.
– Знаю. Только она упрямая. Противиться будет судьбе. А для силушки это худо. Да и для нее самой.
Бородач пожал плечами.
– Сима сама виновата. Знала, кого выбирает. Она ведь не просто так оставила девчонке наследство.
– Так-то оно так. Ты уж подсоби, Добрынюшка. Пригляди, если я што упущу. Сам знаешь, скоро начнется… – домовиха вздохнула. – Сила, она ужо в воздухе летает. И не только я ее чую. Все чуют.
