355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анна Котова » Северные горы (СИ) » Текст книги (страница 3)
Северные горы (СИ)
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 22:10

Текст книги "Северные горы (СИ)"


Автор книги: Анна Котова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– О чем ты думаешь? – равнодушно спросила Карина.

– Сколько ты с ним живешь? Три декады? Ничего себе! Быстро! Ох, дуреха, дуреха непутевая… У твоего горного орла телефон-то в машине есть?

– Ой, – сказала Карина. – Я совсем забыла.

Марен махнула рукой. Подскочил официант.

– Нужен телефон, – сказала она.

– Понял, – кивнул тот. Через минуту он снова стоял у столика, протягивая миниатюрный аппарат.

– Для госпожи – за счет заведения, – сказал официант и исчез.

– Чем ты его приворожила? – удивилась Марен. – Первый раз такое вижу.

– Я знаю два слова на его языке, – бледно улыбнулась Карина.

Она набрала номер.

– Артан, здравствуй, – голос ее дрожал, она не знала, что сказать.

Марен выхватила у нее трубку.

– Здравствуйте, вас зовут Артан? Это Марен, подруга Карины. Подруливайте к кафешке «Синий филин», возле нашей конторы, вы знаете. Так быстро, как сможете. Мы ждем.

И отключилась.

Через пятнадцать минут перед дверью завис зеленый флаер с красными горохами. Артан выскочил из кабины и бегом влетел в кафе, шаря взглядом по залу. Увидел бледную Карину и незнакомую артолийку, держащую ее за руку. Ринулся к ним.

– Что стряслось? – он говорил тихо и стоял в почтительной позе, чтобы не привлекать внимания, но голос его звучал требовательно. У столика моментально возник официант, взглянул на Артана, усмехнулся и заклекотал по-турепански. Артан ответил, криво улыбнулся, хлопнул официанта по плечу. Карина разобрала знакомое слово «алезт».

Они вышли из кафе из забрались во флаер; Карина хотела по привычке сесть вперед, но Марен решительно пихнула ее на заднее сиденье, а сама устроилась рядом с водителем.

– Двигайте куда-нибудь, где можно спокойно поговорить, – скомандовала она.

Когда ты спишь, тихонько дыша мне в ухо,

Я гляжу в потолок,

Низкий, серый, в трещинах и щербинах,

И вижу черное глубокое небо,

Усыпанное белыми звездами,

А по краям -

Розовое зарево моего беззаконного счастья.

Оревалат Аартелинур

«Счастье»

из сборника «Отрывки из жизни»

Артан привез их на озеро. Карину укрыли одеялом и оставили на заднем сидении флаера, где ее сморило по дороге и где она теперь тихо всхлипывала во сне.

Марен вытащила турепанина подальше от машины. Он явно беспокоился и не хотел оставлять Карину одну. Это отчасти примирило Марен с его коричневой рожей и белыми глазами.

– Садись, смотри на свое корыто и слушай. Я буду вкручивать тебе мозги, – заявила она, когда, по ее мнению, они отошли достаточно, чтобы не разбудить Карину. – Я не люблю вашу нацию, как всякая порядочная артолийка, но я люблю Карину, а она, как это ни глупо, любит тебя. Поэтому я готова пересмотреть свое отношение к некоторым белоглазым. Да не дергайся ты! Турепня несчастная. Если боги тебе дали смазливую рожу и шустрый член, это не значит, что надо ломать вековые традиции! Но уж коли ты этим занялся, терпи. Она чудесная девочка, добрая, светлая… Молчи! Ты это знаешь, я это знаю, но люди вокруг этого знать не хотят!. Она влюбилась в тебя – так уж тебе повезло, коричневая морда. Но для нее это несчастье, и теперь она начала наконец понимать. Квартирная хозяйка ее выгнала…

– Я там был, – проворчал Артан.

– Сегодня ее выгнали с работы. Чего только она не наслушалась о позоре нации, о своем порочном поведении, о грязи на своем подоле и так далее! Только за то, что твои белые глаза ей милее, чем зеленые или карие плошки какого-нибудь хмыря из высшей расы. Мало того! Она ничего не понимает и ни о чем не догадывается, но сегодня утром ее тошнило, а мне это очень не нравится. Может быть, это от нервов – уж очень ей было паршиво сегодня, дурехе, но если, не дай боги, ты наградил ее коричневым младенцем…

Глаза Артана вспыхнули. Марен передернула плечами:

– Короче, парень: я злобная и мстительная артолийка, упрямая и дотошная. Если у тебя достанет подлости бросить Карину, я тебя из-под земли достану и замучаю твои тухлые кости.

Артан грустно улыбнулся.

– Ты меня удивила, воинственная белая женщина, – сказал он. – Я-то думал, ты будешь долго бить меня, чтобы я бросил твою подругу и не портил ей жизнь омерзительным фактом своего существования… А теперь послушай меня. Так вышло, что я, подозрительный тип, дикий турепанин с Северных гор, увешанный побрякушками, тупой от рождения – ну и так далее, сама знаешь все приличествующие случаю выражения, – так вышло, что я люблю твою подругу, чистую белую косточку, всей моей черной душой. Ты хочешь, чтобы я поклялся тебе страшной клятвой, что не оставлю ее? Что тебе мои варварские клятвы? Хотя, к слову, мы слишком дикие и суеверные, чтобы нарушать слово, если уж даем его, не то что ваши высококультурные артолийцы. Я люблю ее, она для меня все. Пока я жив, я никогда ее не брошу. Это ты хотела услышать?

Марен посмотрела в его страшные белые глаза, что-то в них увидела и медленно кивнула. Потом похлопала Артана по плечу и встала.

– Мы друг друга поняли, белоглазый. Ей сейчас трудно, работы она лишилась, значит, тебе придется пахать на твоей колымаге, чтобы прокормить двоих, а может, и троих, если предчувствия меня не обманывают. Ей не следует оставаться одной, а ваши, я думаю, смотрят в ее сторону так же косо, как и наши. Хотя они, пожалуй, не безнадежны – мне понравился тот официант в кафе. Рожа тупая, а сердце на месте, как положено приличному человеку. Короче, слушай. Сейчас мы летим туда, где вы с ней живете. Ты валишь возить своих пассажиров, и не вздумай принести в дом меньше десяти динариев! А я побуду с ней, наговорю ей какой-нибудь чепухи, чтобы встряхнулась и не ревела весь день. Если, не дай боги, она и впрямь залетела, ей вредно волноваться.

– Разве тебе не нужно вернуться на работу? – спросил Артан, рассматривая эту решительную девицу. Первый раз он встречал такую широту артолийской души: при всех предрассудках она готова была смириться с его позорным существованием, потому что принимала и любила свою подругу такой, какая она есть.

– Сегодня у меня болит живот, – небрежно отмахнулась Марен. – Девчонки в конторе меня прикроют. А завтра поглядим. Будет день – будут идеи. Поехали, горный орел. Нашей девочке лучше спать в своей постели, а не в машине.

Грязный тупик Буйных Молодцов вызвал у Марен здоровое отвращение. Облезлый трехэтажный домишко – брезгливость. Заплеванная лестница, воняющая кислой капустой – ужас. Но впереди шел белоглазый, прижимая к груди Карину, завернутую в разноцветное одеяло, а Карина обнимала его за шею и бормотала: «Да поставь ты меня, я прекрасно сама дойду», – на что турепанин отвечал вздрагивающим от нежности голосом: «Молчи, женщина, и будь благодарна, когда мужчина носит тебя на руках». Эта картина примиряла Марен со всем окружающим безобразием, и ей даже показалось, что история двух молодых идиотов, несмотря ни на что, еще может закончиться хорошо.

Когда мне было десять или одиннадцать лет, я возомнил себя великим охотником. Взял потихоньку дедушкино старое ружье, сумку для добычи, кусок хлеба и отправился в Горелый лес, что на южном склоне Асселиты. Разумеется, дичь была куда умнее меня и вся попряталась. Только несъедобные ящерицы футаги да насекомые ничего не боялись и продолжали заниматься своими делами. Я долго бродил по лесу, никого, конечно же, не подстрелил, но нисколько не жалел об этом. Я шел, разинув глаза, и любовался: косые лучи солнца, падающие сквозь кроны деревьев, мелкий подлесок, в котором пересмеиваются варатаки, тонкая и нежная лесная трава и среди нее изредка – замшевая шляпка драконова гриба. Я поднимался все выше по лесистому склону, то останавливался полюбоваться крошечными белыми звездочками сумеречной травки, то сворачивал к особенно занятной коряге, чтобы рассмотреть ее с разных сторон. В сумке моей перекатывались три или четыре недозрелых кетайи. Так, бесцельно бредя, я вышел на небольшую вересковую плешину. Над сизым кустарничком висела лиловая дымка мелких цветов – и среди волн вереска внушительно поднимались несколько замшелых гранитных валунов.

Возле валунов я заметил какое-то движение и подобрался поближе. И замер в восхищении: на согретой солнцем маленькой полянке между камней самозабвенно возились котята, не старше полутора месяцев, смешные, веселые, шустрые, с короткими острыми хвостиками и большими задорными ушами. Они даже не заметили меня, а я стоял и улыбался во весь рот их ужимкам.

Зато меня заметила кошка. И ведь я знал прекрасно, что надо было быстро уходить: нет зверя страшнее, чем мамаша с детенышами, а уж если у этой мамаши когти в полпальца длиной… Тем не менее я никуда не ушел и очнулся только, получив с размаху когтями по бедру. Я взвыл и, хромая, ринулся вниз по склону, а кошка вскочила мне на плечи и с торжествующим воем рвала мою куртку. Тут бы мне и конец пришел, да куртка, по счастью, была кожаная, толстая, а кошка, отогнав меня в лес, отстала и долго ругалась вслед.

Когда я, припадая на правую ногу, доковылял до дома и рухнул на крыльцо, на звук моего падения вышел дедушка, увидел меня и заругался не хуже кошки. Потом долго и изобретательно бранился мой дядя, шаман, перевязывая мою разодранную ногу, прикладывая к ней примочки и припарки. Мама, ставя заплату на пробитую когтями штанину, не ругалась, зато ворчала. Я метался в жару, и мне мерещилось, будто над моей головой кружит стая безымянных лесных духов – оотепе и непрерывно проклинает меня. Через неделю мне полегчало, жар спал, раны почти затянулись, а духи улетели. Вместо них явился дядя, сел возле моей постели и прочел небольшое нравоучение.

Теперь я уже подзабыл его точные слова, но один пассаж и сегодня звучит в моих ушах, стоит лишь вспомнить дядино лицо:

– Только идиот или поэт может любоваться красотой, забыв об опасности. Вроде ты не дурак, значит – поэт, а впрочем, это – тоже разновидность идиота. Для народа, может, и польза, а для семьи – одни убытки.

Он помолчал и добавил:

– Охотиться одному я тебе запрещаю. Табу. Только со старшими и только с моего позволения.

С тех пор я по мере сил пытаюсь быть поэтом: что мне еще остается?

Оревалат Аартелинур,

«Как я не стал охотником»

из сборника «Отрывки из жизни»

Артан внес Карину в крошечную квартирку, состоявшую из одной обшарпанной комнаты. У окна стоял кустарно сколоченный топчан, заваленный небрежной кучей варварских одеял и подушек, рядом – шаткий от старости столик с исцарапанной пластиковой крышкой, в углу у двери, за линялой занавеской, щербатая раковина с допотопным краном и маленькая электроплитка. На подоконнике в аквариуме дремал толстый полосатый тритон. Еще были три складных стула и табурет, на табурете – стереовизор без антенны. И голая лампочка под потолком.

Турепанин опустил девушку на кровать, сел рядом, наклонился, прижался лбом к ее лбу.

– Мне придется уехать, – глухо сказал он. – Солнце высоко, надо работать. С тобой останется Марен. Будь умницей и не плачь.

– Не буду, – слабо улыбнулась Карина. – Ты сегодня так меня балуешь, смотри, я стану наглой и ленивой.

– Толко папробй, жэнщина, – грозно проворчал Артан.

Карина засмеялась и обняла его. Забыв обо всем, они целовались, пока сзади не раздалось многозначительное энергичное хмыканье.

– Кто это там хрюкает, милый? – спросила Карина.

– А это одна приставучая артолийка, – ответил Артан. – Не помнишь, где мы ее подцепили?

– В каком-то злачном заведении, – подхватила Карина. – Ты уверен, что она ручная? Вдруг она нас покусает?

– Непременно покусаю, если ты немедленно не уберешь свои варварские лапы от моей подруги и не выметешься отсюда! – рявкнула Марен. – Вали зарабатывать деньги для семьи, кормилец! Если хорошо будешь себя вести, я, так и быть, не разобью о твою белоглазую башку вашу последнюю тарелку!

Артан еще раз чмокнул Карину, встал и пошел к двери. Марен вышла за ним на лестницу.

– Не волнуйся так, я присмотрю за ней, – быстро сказала Марен и погладила Артана по щеке. – Если что, я позвоню тебе. Но думаю, у нас все будет в порядке.

Рассказывают, что один охотник обидел Хозяина Леса – не по умыслу, по оплошности. Хозяин Леса рассердился на охотника и завязал его пути в узел. Долго бродил незадачливый охотник, все возвращаясь в одно и то же ущелье, к одной и той же скале, похожей на лошадиный череп; и вдруг перед ним открылась тропа. которой он прежде не замечал. Обрадовался охотник и пошел по этой тропе. Вот идет он час, идет другой. Солнце уже садится, а кругом все лес да горы, горы да лес. И вдруг видит охотник – стоит дом. Старый дом, крыша покосилась, крыльцо в землю ушло, однако окошко светится.

Постучался охотник в рассохшуюся дверь и услышал дрожащий старческий голос: «Входи, добрый человек!» Вошел он – видит: печь, на печи сидит древний старик, горб выше головы, во рту один зуб, на глазу бельмо. «Стар я стал, – говорит старик, – не могу тебе хлеб подать, с печи сойти сил нет. Сам доставай еду, сам ешь, сам постель себе стели». «А как же ты, дедушка?» – спросил охотник. «А я как-нибудь, – отвечает старик. – Все равно помирать скоро». «Пока я здесь, я тебе помереть не позволю», – сказал охотник. Нашел еду, поставил на стол; растопил печь, нагрел воды; снял деда с печи, помыл его в горячем, переодел в чистое, накормил хлебом и мясом и снова на печь уложил, а чтобы деду мягче было, постелил ему свою меховую куртку. Только потом поел сам, умылся и лег спать на холодном полу.

Проснулся утром охотник, спустил опять старика с печи, умыл, накормил и обратно уложил. И говорит: «Спасибо тебе, дедушка, за стол и кров. Пойду я своей дорогой». «А как же куртка твоя меховая, – говорит дед, – замерзнешь ведь». «Ничего, дедушка, – сказал охотник, – я молод, кровь моя горяча, я и без куртки не замерзну. Да и новую шкуру на куртку добуду скоро. Пусть эта с тобой останется, старые кости твои греет». И ушел охотник из старикова дома, глядь – а за вторым поворотом тропы показалась его деревня.

Рассказал охотник, что с ним приключилось, деревенскому шаману. Выслушал шаман, раскинул перья и кости, пошептал над черепом предка и говорит:

– Счастлива твоя судьба, сынок: это ведь и был Хозяин Леса. Осерчал он на тебя, захотел посмотреть поближе, каков ты. Но ты парень добрый, ублажил Хозяина. Будет тебе от него помощь и удача.

И правда, до самой старости, пока мог ходить в лес, никогда охотник не приходил домой с пустыми руками и больше ни разу не заблудился.

Оревалат Аартелинур

«Сказания Северных гор»

Марен состряпала на плитке какую-то сомнительную на вид кашу, запихнула в Карину целых две ложки, еще ложку кинула тритону; тот проснулся, попробовал кашу, одобрил ее и всю сожрал. Попыталась заставить работать стереовизор; но антенны не было – ни портативной, ни тем более стационарной, так что аппарат ничего не показывал, только хрипло бормотал, ловя звук самого настырного правительственного канала. Слушать это было невозможно из-за помех, да и говорили, кажется, о благости Его величества – ничего интересного.

– Как твоя тошнота, прошла? – спросила Марен, убедившись, что в доме нет никаких развлечений (были, правда, несколько книг, но она никогда не понимала, что в них хорошего).

– Ты знаешь, вроде прошла, – ответила Карина, садясь на постели. – Да, мне явно полегчало.

– Отлично. Причешись, перемени платье и пойдем погуляем.

– Не хочу, – помрачнела Карина. – Все смотрят и шепчутся.

– Ха! Пусть кто попробует шептаться в моем присутствии! – воскликнула Марен. – А смотрят – пусть смотрят. Мы красивые девушки, чего ж на нас не любоваться? Вставай, пойдем!

И несмотря на слабые протесты Карины, вскоре они вышли на улицу и неторопливо двинулись вдоль тупика, стараясь держаться в тени чахлых полусухих деревьев. За пыльными оконными стеклами, вспыхивая белыми глазами, маячили темные лица; их губы шевелились, но, слава богам, не было слышно ни звука.

Свернули за угол в пыльный крошечный сквер, нашли не совсем развалившуюся грязную лавочку. Марен провела по сидению рукой, хмыкнула, осмотрев свои посеревшие пальцы, потом фыркнула: а, отстираю, – и решительно уселась. Карина примостилась рядом.

– Мне понравился твой черномазый, – без всяких предисловий заявила Марен. – Он действительно тебя любит. Хотя и странно. Не ожидала от варвара тонкости чувств. И он действительно красивый малый. Если б не эти белые глаза…

– Я сначала тоже так подумала, – отозвалась Карина. – Если бы не глаза, он был бы хорош собой. Хоть и коричневый. А потом увидела, как красиво – светлые глаза на темном лице. И они не белые, они светло-серые, и в них есть зеленые крапинки. Чуть-чуть.

– Вижу, ты много смотрела в его глаза, – засмеялась Марен. – А о чем вы говорите?

– Ох, с ним можно разговаривать бесконечно! Мы, правда, больше дурачимся. Но иногда он рассказывает мне, как они живут там, в своих горах. Это так странно. Представляешь, у них сейчас зима и снег. И холодно. Все ходят в меховых штанах и куртках. По вечерам все собираются в большом общинном доме и рассказывают страшные сказки про злых духов. А его какой-то там многоюродный дядя – забыла, как это называется, – настоящий шаман, и он умеет с духами говорить.

Карина закрыла глаза, чтобы пыльный сквер не отвлекал ее, представила себе большую жарко натопленную комнату с низким потолком, вой ветра за стеной, сидящих на ярких красно-желто-синих одеялах темнокожих детей с круглыми от веселого ужаса светлыми глазами и старика в разноцветных тряпках, увешанного кольцами, бусами и перьями.

– Вот, например, про первого человека… Рассказывают, что первый человек упал на землю со звезд. Он сильно расшибся и мог умереть, потому что ничего не умел…

Карина говорила нараспев, будто сама была сказительницей из дикарского племени. Марен смотрела на нее почти со страхом. Мимо пробегали, смеясь и толкаясь, трое турепанских подростков с бусами в волосах и амулетами на шеях, покосились на Карину, остановились, переглянулись и плюхнулись прямо в пыль возле скамейки. Когда Карина договорила и открыла глаза, они сидели рядком, подогнув под себя босые ноги, и задумчиво ее рассматривали.

– Откуда ты знаешь нашу сказку? – требовательно спросил лохматый парнишка лет пятнадцати.

– От моего мужа, – не задумываясь, ответила Карина. И только потом поняла, как назвала Артана. Ну что ж, так оно и есть…

– А он откуда знает? – мальчик, похоже, сердился.

– Он турепанин.

– Твой муж турепанин? – изумился другой мальчик, постарше. – Как его зовут?

– Его имя-для-людей – Артан.

– А, водитель зеленого флаера, – кивнул самый старший.

Помолчали.

– Думаю, ты ничего, хоть и белая, – вынес вердикт младший. – Ты хорошо рассказала. Лучше, чем мой дядя.

– А кто твой дядя? – спросила Карина.

– О, он большой человек! – с гордостью сказал парнишка. – Он бандит. Его боится весь Западный район.

– Ладно, пойдем, – сказал старший мальчик. – Не будем приставать к артолийской тете. Тем более что она и правда вроде ничего.

– Она в порядке, – согласился средний. – До свидания, тетя.

И они вскочили и убежали, кидаясь по дороге друг в друга мелкими камушками, комьями земли и сухими репьями.

– Лихо, – задумчиво произнесла Марен. – Думаю, теперь о тебе будут думать лучше… Слушай, а откуда взялись артолийцы, в твоей сказке не говорится?

– Нет, – засмеялась Карина. – Но Артан говорит, что первых людей был целый звездный десант. Просто один заблудился и женился на Горной Кошке в Северных горах. А остальные где высадились, там и построили свои города. Вот и все. – Она немного помолчала и добавила: – А еще он говорит, что ледяная вода и корни теригуты ни при чем, просто среди людей с самого начала были представители разных рас. Здесь они одичали и рассорились, а раньше жили вместе, как один народ. Но вообще-то, говорит Артан, приятно думать, что ты в родстве с дикой кошкой. Очень красивое создание и очень опасное.

– Я думала, он горный орел, твой белоглазый, а он, оказывавется, горный кот, – заметила Марен.

– Конечно, поэтому его и зовут Артан – это от «аарт» – названия горной кошки.

– Твой парень полон легенд, как большая библиотека Намайры, – проворчала Марен.

– Он лучше всех, – просто сказала Карина. – Гереннэ.

Ты никогда не видела гор, никогда не видела снега,

Ты только знаешь, что он белый и холодный,

Но не знаешь, как он хрустит под ногами и сверкает радугой.

Ты никогда не слышала наших песен,

Я бы спел, но ты не поймешь, о чем я пою,

Да и голос у меня не приспособлен для песен.

Ты никогда не носила полосатых платьев,

Не собирала ягод на склонах Асселиты -

И хорошо, а то бы мне пришлось воевать за тебя с Огненноликим, -

Но я вижу тебя под крышей моего старого дома

В горном поселке, где нет водопровода и электричества,

И чудится мне, что тебе там самое место

И там мы счастливы.

Оревалат Аартелинур

«Ты никогда не видела гор»

из сборника «Отрывки из жизни»

Артан вернулся позже, чем обычно, зато привез к ужину связку сушеной рыбы и большой арбуз. Марен помогла Карине с готовкой, поужинала вместе с ними за шатким пластиковым столиком и собралась домой.

– Может быть, завтра кто-нибудь зайдет тебя навестить, – сказала она на прощанье.

Едва за ней закрылась дверь, Артан подхватил Карину на руки и закружился по комнате.

– Что это ты такой веселый? – с подозрением спросила Карина.

– Не скажу, – ответил он. – Есть одна недурная перспектива, если выгорит – узнаешь. Боюсь спугнуть удачу. Пойдем в постель, женщина. Я так тебя хочу, что сейчас завалю прямо на пол.

– Ой, не надо на пол, он твердый и пыльный, – заверещала Карина и прыгнула на топчан.

– Пыльный? Кто же не подмел его? Неужели Марен, лентяйка эдакая?

– Марен, Марен, – запела Карина. – Я хорошая, а Марен лентяйка!

– Ты, значит, не лентяйка? – грозно спросил Артан и повалился рядом с ней на кровать. – Ну-ка, поглядим!

И они не ленились далеко заполночь, пока не уснули от усталости.

Солнце выкатывается из-за горизонта огромное, багровое, злое. Стекла загораются пожаром, встречая его, и мне кажется – в воздухе повис удушливый запах дыма. Но нет никакого дыма и огня нет, просто я не спал всю ночь и настроение у меня отвратительное. Я устал от города, но не могу пока оставить его. Он раздражает меня своей суетой, многолюдьем, грязью и вонью. Я пытаюсь вспомнить золотой рассвет над горами – но вспоминается такой же злой и кровавый, как сегодня. Я пытаюсь вспомнить зеленые леса моей родины – а вижу пыльную серую листву тощих городских деревьев. И дома, дома, старые и облезлые, новые и холодные, вместо растений тут камень, мертвый, страшный, щербатый бетон, трухлявое железо, битое стекло. Я открываю кран и сую голову под холодную воду, пахнущую ржавчиной. Кран гудит и плюется, голову ломит от холода. Какие демоны заставили меня сидеть при подслеповатой лампе над засаленной тетрадью до самого рассвета? что за глупые слова толпились в моей голове? Я подхожу к столу и смотрю на исчерканную бумагу. Только одна строка: «Зеленые звезды дрожат далеко внизу». Что я хотел этим сказать? Почему мучился до утра с этими звездами? Я падаю в постель, обессиленный. Глаза мои слипаются, и я проваливаюсь в сон, успев увидеть далеко внизу дрожащие зеленые звезды.

Оревалат Аартелинур

«Зеленые звезды»

из сборника «Отрывки из жизни»

Жизнь понемногу начинала налаживаться. Карина нашла подход к соседским детям – тормошила Артана, требуя все новых и новых сказок, а потом пересказывала его истории. Некоторые из подростков даже стали называть ее по имени, после того как она объяснила им, что это имя-для-людей и его можно без боязни произносить вслух. Среди подростков, приехавших на заработки со взрослыми, обнаружилась даже одна девочка – шестнадцатилетняя Тиука, жившая в соседнем доме с молчаливым угрюмым отцом Раттиреном. Раттирен работал официантом в ресторанчике «Нож и вилка» на другом конце города, а Тиука стирала белье в муниципальной больнице для бедных. Она и Раимман, племянник большого бандита, были самыми преданными слушателями Карины.

– Если бы ты не была такая белая, ты могла бы стать нашей, – сказал ей как-то Раимман. Карина уже достаточно обтесалась, чтобы оценить комплимент по достоинству.

Артан целыми днями гонял по городу неказистый зеленый с красным флаер и временами заговаривал о выгодной работе, которая скоро, возможно, упадет с неба в его руки.

– И уж, не сомневайся, я ухвачу ее крепко, – смеялся он. Карина надеялась, что так он и сделает, потому что подозрения догадливой Марен оказались верными, и теперь у Карины был заметен небольшой круглый живот, в котором зрел коричневый младенец.

Иногда им удавалось выкроить вечерок, чтобы слетать на озеро «поискать лифчик». Артан стал еще нежнее, чем прежде, боясь «повредить маленькому». «Вот еще, – смеялась Карина, – должен же сын знать, чем папа его сделал. Боюсь, он забывчив. Надо напоминать почаще».

Два-три раза в неделю забегала Марен, вытаскивала Карину на прогулку, слушала турепанские легенды с неменьшим энтузиазмом, чем белоглазые соседские ребята, и уходила, довольная обстановкой в молодой семье.

В день Весеннего праздника, который в тупике отмечали с великим шумом – жарили целого барана в яме, выложенной кирпичом, варили хмельной турепанский мед из сухих фруктов и корня теригуты, черного и сладкого, пели варварские песни под бубен и смешную махонькую горскую скрипку с визгливым голосом, – в этот день Артан приехал раньше обычного и вытащил с заднего сиденья своего флаера пластиковый чехол. В чехле была умопомрачительной красоты шоферская форма, черная, с золотыми галунами.

– Пляши, женщина! – закричал он с порога. – Работа упала мне в руки, и я ее держу!

Карина устала от праздничного гама и суеты, у нее болела голова, а коричневый младенец брыкался больше обычного. Но от радостного голоса Артана она подскочила на топчане, села, заулыбалась.

– Плясать что-то нет сил, – сказала она. – Уж извини. Но не томи, рассказывай, что за работа-то!

Артан присел рядом с ней на одеяло и положил руку на ее живот. Младенец немедленно наподдал изнутри.

– Развоевался, – с уважением сказал будущий папаша.

– Ноги тренирует, быстрее всех бегать хочет, – отозвалась будущая мамаша. – Не отвлекайся. Рассказывай.

Да, это была удача! Сын сводного брата троюродного дяди известного бандита, племянником которого был Раимман, оставил работу и возвращается в горы, к старым уже родителям и жене с малышами. На освободившееся место – спасибо соседям, кое-кто слово замолвил, – с завтрашнего дня выходит Артан. Он будет возить большого начальника на огромном черном с золотом флаере. Платят за это втрое больше, чем удавалось зашибить на зеленой машине в красный горошек. А старую машину можно будет продать, тем более и покупатель есть – Раттирен уже интересовался, хочет бросить работу в ресторане. Думает, шофером полегче будет и повеселее. Опять же, сам себе хозяин.

– А ты теперь не будешь себе хозяин, – задумчиво произнесла Карина.

– Да плевать! Заработок куда больше, а деньги скоро понадобятся: не за горами явление миру нашего брыкучего сокровища, и ему сразу понадобится столько всего! А будет невмоготу – всегда можно вернуться к частному извозу… Ты подумай только! Мы купим маленькому самую шикарную коляску в Намайре, а тебе – самое красивое платье. Соседи от зависти слюнями изойдут, потому что я буду самый счастливый отец во всей Артолии. А ты будешь самая прекрасная из молодых мам. Ты как выйдешь в переулок… Нет, лучше мы переедем в район поприличней, и ты будешь катать нашего красавчика по… по Королевскому бульвару!

– Артан, Артан, – грустно напомнила Карина, – ведь знаешь отлично, нам нет места на Королевском бульваре. Наше счастье, что в тупике Буйных Молодцов не все плюют нам вслед. И то лишь потому, что белую жену турепанина нашим соседям вынести легче, чем жителям приличного района – черномазого мужа артолийки.

– Ты, конечно, права, милая, – вздохнул Артан. – Тем более что мы даже не женаты. Но могу же я помечтать!

С официальным браком ничего не вышло. Ни одна брачная контора Артолии в жизни не регистрировала межрасовых браков и не собиралась начинать. Марен пробовала окольными путями навести справки и каждый раз натыкалась на стену праведного возмущения. Государство не может узаконить противоестественную связь белой женцины с турпанином, равно как и белого мужчины с турепанкой, а если такие позорные отношения все же завязались, их следует немедля прекратить; буде же стороны упорствуют в своем заблуждении, необходимо наказать закоренелых нарушителей норм общественной морали высылкой в отдаленные районы страны, причем, разумеется, виновные не могут быть сосланы в места, отстоящие друг от друга менее чем на тысячу миль… Осознав, что ее расспросы могут навлечь на Артана с Кариной куда больше неприятностей, чем нынешнее непристойно неженатое состояние, Марен отступилась.

– Ничего, – сказал Артан опечаленной Марен. – Когда-нибудь, когда мы немного разбогатеем, я увезу Карину в Северные горы. Наши шаманы будут сговорчивей ваших бюрократов. Тем более что основное требование к невесте – знание обычаев, а в этом деле Карина уже хоть сейчас любую горянку за пояс заткнет.

– Да что ты такое говоришь, как же она там – все чужие…

– В горах люди живут труднее и беднее, но и нравы добрее и проще. Никто не посмеет плевать вслед моей жене, матери моих детей. Даже коситься скоро перестанут, как только узнают ее поближе. Примут, полюбят. Боюсь только, жизнь в деревне будет тяжеловата для городской девушки…

– Изнеженной глупой артолийки из южных городов, – язвительно вставила Карина.

– Вот именно, – рассеянно ответил Артан.

Серый старец поджидает каждого за поворотом. Но никому не дано знать, за каким именно. Любой горец с детства знает множество историй о Сером старце. Любимое развлечение малышей – сидеть зимой у очага, слушать страшные сказки и бояться, зная, что от ледяного ветра и мороза, где бродит Старец, их надежно защищает толстая дверь. На двери вырезаны охранных знаки, на шеях и в ушах качаются обереги, но все равно жутковато.

Рассказывают, например, как один мальчик нашел в лесу кривой сук, похожий на корявого человечка, принес его домой и спрятал в своей постели под подушкой. Ночью он метался и кричал, а наутро умер. На теле не нашли никаких следов, и шаман сказал, что за мальчиком приходил Серый старец. На следующую ночь металась и кричала мама мальчика, а наутро умерла. Тогда маленькая сестренка умершего мальчика не стала засыпать, лежала тихонько под одеялом и щипала себя за ногу. И увидела, как среди ночи из-под подушки брата выбралось маленькое корявое существо и пошло к постели отца: скрип, скрип! Отец страшно закричал и заметался во сне. Девочка очень испугалась и лежала тихо-тихо, даже не дышала от страха. А существо все ближе подбиралось к отцу: скрип, скрип! Отец закричал еще страшнее. Тут существо прыгнуло ему прямо на лицо. Отец захрипел и умер. Девочка зажмурилась, замерла и слышит: скрип, скрип! – все ближе и ближе. И в это время первый солнечный луч упал в окно, существо зашипело и пропало. Девочка побежала скорее к шаману и все ему рассказала. Шаман велел перетрясти постель умершего мальчика и нашел под подушкой корягу. Она была красного цвета. Шаман взял ритуальный кремневый нож и разрубил корягу, а из нее брызнула кровь! Тогда во дворе развели костер и сожгли корягу, и шаман долго плясал вокруг костра, чтобы злой дух не вырвался на волю и улетел с дымом далеко-далеко. Вечером девочка легла спать и вдруг слышит снова: скрип, скрип! Она открыла глаза, а над ней стоит Серый старец и как закричит: «Ты сожгла моего внука!» Утром пришли – а девочка не дышит и вся синяя.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю