Текст книги "Работа над ошибками"

Автор книги: Анна Устинова

Соавторы: Антон Иванов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Потемкин, мне Николай Иванович вчера напомнил, что в журнале нет твоих данных.

«Напомнил, – недовольно отметила я про себя. – Небось прочитал нашей Предводительнице целую лекцию о правилах ведения классного журнала».

А Мария Владимировна тем временем продолжала:

– Давай-ка, Артур, пока у меня из головы не вылетело, продиктуй мне прямо сейчас свой адрес и телефон.

Глава VI. АЛЫЕ ПАРУСА

Агата с такой силой пихнула меня в бок, что я едва не вылетела в проход между партами.

– Пиши! Пиши!

А то я сама не поняла. Только полные идиоты от таких подарков судьбы отказываются. Я немедленно записала продиктованные Артуром телефон и адрес. Прямо сегодня после уроков могу позвонить.

– Эй, – Агата вновь привлекла мое внимание. – А наши девчонки-то почти все тоже записали.

– Откуда ты знаешь? – спросила я.

– Видела, – откликнулась она. – Как только он продиктовал, они тут же начали строчить в тетрадках.

– А Мити́чкина? – не сводила я глаз с подруги.

– Точно сказать не могу, – покачала головой Агата. – Я, Зойка, не заметила. Она еще так неудобно сидит. С моего места не разглядишь.

– Самого главного не заметила, – вырвался у меня упрек.

– Зойка, да какая тебе разница, – отмахнулась Агата.

– Как раз очень большая, – начала объяснять я. – Ежу ведь понятно: если она сейчас телефон записала, значит, вчера скорее всего не к нему ходила. Потому что в таких случаях сперва обмениваются телефонами, а потом уже все остальное.

– Пожалуй, действительно так, – признала мою правоту Агата. – Но ничего не поделаешь: я проворонила.

«Тоже мне, лучшая подруга, – возмущалась я про себя. – Не заметила самого важного. Вот если бы в такой ситуации какая-нибудь Мити́чкина начала записывать телефон ее Клима, наверняка бы не проворонила. Но своя рубашка всегда ближе к телу. Тем более Артур ей явно не нравится. Может, она вообще не хочет, чтобы у нас с ним отношения получились. Кому же охота терять близких друзей? Хотя почему терять? Она вон со своим Климом сколько времени проводит. Я ведь ей ничего не говорю. А мне, может, в нем тоже совсем не все нравится».

– Так, Артур, – отвлек меня от дальнейших размышлений голос Предводительницы. – А теперь, пожалуйста, продиктуй мне данные своих родителей. Фамилии, имя, отчество, места работы, рабочие телефоны.

У меня прямо дыхание перехватило. Сейчас я, если так можно выразиться, не отходя от кассы, узнаю о нем почти все. Но Артур вдруг замялся и тихо проговорил:

– Мария Владимировна, а можно я вам на перемене скажу?

Вид у Предводительницы был крайне удивленный.

– На перемене? Ну, если хочешь, пожалуйста. Только не забудь. Иначе меня подведешь.

– Не забуду, – пообещал Артур.

– Тогда садись, и начнем урок.

И Предводительница углубилась в свои конспекты.

Меня вновь охватило разочарование. А ведь счастье было так близко, так возможно. То есть телефон и адрес у меня теперь были в кармане, точнее, в сумке. Но ведь я уже настроилась узнать все остальное. И теперь ощущала себя жестоко обманутой. Я давно по личному опыту знаю: ничего нет хуже, чем если тебя обнадежили, пообещали, а потом оказалось, что надеждам не суждено сбыться. Ты вроде бы чувствуешь: это у тебя в руках, а оно ускользает, и ты остаешься с чем был, и делается ужасно обидно и горько. Потому что уже строил далеко или близко идущие планы, а они не осуществились.

Ну почему Артур не захотел при всех говорить о родителях? Тут меня осенило: они, наверное, какие-нибудь очень известные. Ну, конечно. В таком доме ведь просто так, с улицы, не поселишься. Взять хотя бы вчерашнюю леопардовую тетеньку. Сразу видно: важная птица! И охрана у нее мощная. Видно, там, в башенках, все такие. А Артур, вероятно, не хочет хвастаться предками. Кстати, вполне нормально. Потому что родители – это родители, а он – это он. Хотя другой бы на его месте, словно бы невзначай, всему классу уже сообщил, кто он и что. Вон у нас, в восьмом «А», есть такие. В этом году пришли. Так не успело еще первое сентября кончиться, а уже по крайней мере половине школы было известно, кто их предки, чем они занимаются и чем владеют. А вот Артуру, видимо, этого совсем не хочется.

«Кстати, – продолжала размышлять я. – Ведь Потемкин и впрямь очень известная фамилия. По-моему, был какой-то князь Потемкин. Точно уже не помню, но вроде он жил при Екатерине Второй. Еще были Потемкинские деревни, то есть большое надувательство. Только не помню, их тот же самый Потемкин построил или уже другой. Надо в энциклопедии посмотреть. И еще был броненосец «Потемкин». Он тоже очень знаменитый, только не помню чем. Тоже дома в энциклопедии посмотрю». Тут я перескочила на другое. Все эти Потемкины были князья. Может, Артур тоже княжеского рода? Я глянула на него. А почему бы и нет? И держит себя соответственно.

– Адаскина, ты что вертишься?

Я словно проснулась:

– Да, Мария Владимировна, я вас слушаю.

– Как раз этого-то, Адаскина, ты сейчас и не делаешь, – покачала головой Предводительница. – Для кого я объясняю?

И, повернувшись к доске, она приписала очередную часть к и без того уже длинному уравнению.

– Зойка, – склонилась к самому моему уху Агата. – Приди хоть ненадолго в себя. Иначе скоро это плохо кончится.

– Ах, Агата, – едва слышным шепотом отозвалась я. – По-моему, и так все очень плохо.

– Да почему плохо, – заспорила она. – Ты, между прочим, сегодня, считай, на халяву телефон его заполучила. И даже не засветилась.

В этом она, конечно, была права. С телефоном вышло очень удачно. Однако если бы мы с Агатой тайно добыли его вчера, то я оказалась бы единственной в классе, у кого он есть. А теперь Артуру может позвонить кто хочет. Любая из наших девчонок хоть сегодня начнет набирать его номер и молчать. Но, с другой стороны, это даже хорошо. Поди догадайся, кто в трубку дышит.

Расценив мое молчание по-своему, Агата ободряюще прошептала:

– Ну вот. Сама поняла, как тебе сегодня повезло.

– Ничего я не поняла, – отозвалась я. – Может, это совсем не везение, а наоборот.

– Ну, Зойка, ты меня уже утомлять начинаешь, – покачала головой Агата.

– Адаскина, ну что это такое? – снова вмешалась Предводительница. – Теперь ты разговариваешь с Дольниковой!

– А Адаскина вообще у нас не может молчать! – выкрикнул Сидоров. – У нее язык без костей!

Класс грохнул. Я со страхом посмотрела на Потемкина. Он не смеялся. Даже улыбки на его лице не было. Значит, он ничего веселого в этом не видит. Ну, Сидоров, погоди. Ты у меня попляшешь. Тоже мне остряк-самоучка. На себя посмотри. Это еще вопрос, у кого язык без костей!

– Адаскина! Ну-ка, выйди к доске и повтори, что я сейчас объясняла! – жестко распорядилась наша классная.

Только этого не хватало. У меня в голове моментально включился компьютер и выдал данные: «четыре», «три», «четыре». Мои отметки по алгебре за эту четверть. Ничего, но не более. Только двойки к этому не хватает. Тогда получить в четверти «четыре» нереально. Если у меня будет трояк, то и годовая получится «тройка». А это уже совсем никуда. Потому что по четвертям у меня тоже «четыре», «три», «четыре». Вот такая у меня по алгебре арифметика получается. Я как раз собиралась быть начеку, чтобы четверку вытянуть. Но тут появился Артур, и моя бдительность притупилась. А виноват, конечно, Сидоров. Ладно, с ним потом разберусь. Сейчас в первую очередь следует о себе подумать. И я кротким голосом произнесла:

– Ой, Мария Владимировна, я до конца не разобралась. Можно я еще немного послушаю? А потом уж вызывайте.

– С Дольниковой надо меньше разговаривать, – нахмурилась Предводительница.

Ну почему всегда я виновата? Ведь это как раз Дольникова со мной начала трепаться. Но не могу же я сейчас об этом сказать. А у Агаты, между прочим, с оценками по алгебре все в порядке. Хорошо еще Предводительница сейчас меня вызывала к доске не всерьез, а так, из воспитательных соображений.

– Садись, Адаскина, – смилостивилась она. – И учти: еще одно слово, и действительно пойдешь объяснять сама.

Я села. Агата быстренько написала мне записку: «А между прочим, он над тобой не смеялся. А когда Предводительница тебя подняла, он на тебя смотрел. И не просто так, а внимательно».

Прочтя, я задумалась: внимательно – это хорошо или плохо? И вообще, почему он на меня смотрел? То ли просто потому, что все смотрели? Ведь Предводительница меня подняла, а во время урока – это уже событие и даже развлечение. И вообще, каждый в душе радуется, что не с ним такое случилось. Я и сама радуюсь, когда не меня поднимают. Но Артур мог смотреть и совсем по другой причине. Надеюсь, что именно так и было. Ведь не случайно он не стал смеяться дурацкой шуточке Сидорова. Молодец, Агата! На сей раз заметила самое главное.

Рядом с прежней запиской лежала новая: «А ты говоришь: неудачный день!» Я в целях предосторожности кинула преданный взгляд на доску. Предводительница с таким упоением демонстрировала, как надо решить пример, что у нее даже мел крошился. Я сделала глубокомысленное лицо и склонилась над тетрадью. Пусть думает, будто я записываю ее уравнение, хотя, сами понимаете, меня сейчас занимало решение совсем других задач.

Уравнение, вышедшее из-под моего пера, выглядело так: «Уже не говорю. А ты точно уверена, что он на меня смотрел?»

И, пожирая преданными глазами Предводительницу, я незаметно подвинула листок Агате. Ответ ее был краток и определен: «Абсолютно». Однако мне требовалось знать больше. И, дождавшись, пока на доске появится новый пример, я отправила подруге новое послание: «А другие на меня тоже тогда смотрели?»

«Кто другие?» – ответила вопросом на вопрос Агата. Ну до чего же она иногда становится непонятливой. Ясно, кто. Наши ребята. Одно дело, если он вместе со всеми на меня из чистого любопытства пялился: вызовут, не вызовут? И совсем другое, если один смотрел. Но не объяснять же мне все это ей подробно в записке. Хотя, собственно, почему и не объяснить? Я проверила обстановку на переднем крае. Предводительница вроде на мой счет совсем успокоилась. Даже, когда мы встретились взглядами, слегка улыбнулась. Мол, наконец-то Адаскина решила алгеброй заняться. Тогда я написала Агате все, о чем подумала. Как видите, если соблюдать осторожность, и на алгебре можно жить нормально.

Агата ответила очень быстро: «Не волнуйся, он и сейчас на тебя смотрит». Я быстро оглянулась. Но Артур уже смотрел не на меня, а на Предводительницу. Тут было о чем подумать. Если он на меня смотрел, а стоило мне обернуться, опустил глаза, значит, это совсем не просто так. Конечно, если Агате все не показалось. Это был слишком важный вопрос, чтобы оставить его до перемены. И я письменно спросила: «А у тебя не глюки?»

Записка в момент вернулась ко мне. Под собственными строками я прочла Агатины: «Сама ты глюки. Но если не хочешь – не верь». Я не хочу? Да у меня сразу настроение изменилось. Он на меня целых два раза посмотрел. И как только я обернулась, уткнулся в тетрадь. Это не может быть просто так. Это серьезно. Откуда-то сзади на мою половину парты плюхнулась скомканная в шарик бумажка. Я оглянулась. Все как ни в чем не бывало смотрели на доску.

Внимательно изучив шарик, я начала с большими предосторожностями его разворачивать. Потому что, если это послание от мальчишек, жди любых пакостей. Они могут туда и плюнуть, и таракана завернуть.

Но в этой бумажке ничего страшного не оказалось. Обыкновенная записка. Знакомый корявый почерк. Сидоровский. «Адаскина, – прочитала я. – Вижу, ты на меня все никак налюбоваться не можешь. Предлагаю экстренную помощь в виде фотографии. Формат по желанию заказчика. Цена умеренная. С пламенным приветом, Сидоров».

Ну скажите: разве не дурак? Неужто правда вообразил, что я в него влюбилась? Во самомнение. И еще фотку свою предлагает за деньги. Бизнесмен недоделанный. Да у меня его рожа есть в разных вариантах и всех возрастов, начиная с первого класса. Нас каждый год снимали. А кстати, жалко Артур на наш снимок восьмого класса не попадет. Его неделю назад уже сделали. Приди он в наш класс пораньше, у меня была бы его фотография. При желании ее можно будет увеличить. У нас в «Кодаке» на Сухаревке есть такая услуга. Заводят снимок в компьютер. Все ненужное убирают, а нужное, наоборот, доводят до ума. Потом хоть на стенку вешай. А теперь дожидайся следующего года. Не Сидорова же просить: «Сними мне Артура!» Да я скорее умру.

Кстати, может, мне самой его снять? Тайком. Подкараулю на улице где-нибудь возле его дома и щелкну. Он и не заметит. И вообще можно сделать вид, будто совсем не его, а что-то другое снимаешь: дерево или дом. Главное, аппарат у меня теперь есть. Маме один знакомый на день рождения подарил. Правда, такой простенький. Зато ни о чем думать не надо. Навел объектив, и жми на кнопку. Даже вспышка при надобности срабатывает автоматически.

На парту шлепнулся новый бумажный шарик. Я стала читать новую записку, естественно, опять от Сидорова. Агата тем временем придвинула к себе его первое послание. «Ну, – писал мне этот нахал. – Подумала? Тогда о цене на перемене договоримся». Хам! И, главное, никаких сомнений.

Агата мне написала: «Зойка, Тимура, кажется, заклинило». Я подвинула ей второе его письмо. Агата ответила: «Точно заклинило. Но с чего он вообразил, что ты на него смотришь?»

Я лишь плечами пожала, ибо терялась в догадках. Ну как человек, которого я в упор не вижу, мог подумать, будто я на него любуюсь?

От Агаты пришла новая записка: «Признайся честно, может, ты ошиблась, и на самом деле тебе нравится совсем не Артур, а Тимка???!!!»

Я посмотрела на подругу. Она ухмылялась. Веселится!

– Адаскина! – крикнула Предводительница. – Вижу, ты наконец усвоила материал. Иди-ка к доске.

Я вздрогнула, но меня спас звонок.

После уроков я совсем ненадолго забежала домой. Естественно, едва заперев за собой дверь, я бросилась к телефону и набрала номер Артура. Там было занято. Я набирала еще и еще. Бесполезно. А времени оставалось в обрез. Только и успею перекусить, а потом – на очередное занятие телекружка. Сегодня у нас должна состояться тренировочная запись информационной передачи. Мы с Агатой читаем блок новостей. Меня снимает Сидоров, а Агату – Клим. В общем, так и не дозвонившись до Артура, я побежала обратно в школу.

До конца года он наверняка ни в какой из наших кружков уже записываться не будет. А вот на будущий... Интересно, что он выберет? Хорошо бы к нам в Театральную студию или в «теле». А то вдруг отправится к Винокуру на баскетбол? Артур ведь такой высокий. Кстати, Серега уже по этому поводу к нему подкатывался. Для него в жизни, кроме баскетбола, вообще ничего не существует. Если Потемкин тоже увлечется, для меня хуже некуда. Потому что, даже если я очень захочу, меня в баскетбол никто не возьмет. Во-первых, я невысокого роста, а у нас в команде одни дылды. К тому же заниматься-то все равно придется с девчонками. У них и у мальчишек тренировки не только в разное время, но даже в разные дни.

Как бы его натолкнуть на театр или телевидение? Тут меня осенило, что это за меня может сделать Мити́чкина. На телекружок она не ходит, а вот в Театральной студии воображает себя великой актрисой. Правда, это ее сугубо личное мнение. Остальным так не кажется. Я бы на ее месте вообще постеснялась на сцену выходить. По-моему, это всегда полный позор. И куда только Изольда смотрит? Может, ей правда Мити́чкину по-человечески жалко? Хотя чего таких жалеть?

Но если Танька заманит Артура в студию, мне это только на руку. Ему будет на что там посмотреть, сравнить и подумать. Но лучше всего, если он выберет и театр, и телевидение. Тогда уж четыре раза в неделю мы после уроков будем вместе. И вообще, говорят, общие интересы сближают. Правда, из этих четырех дней два он, кроме меня, будет видеться и с Мити́чкиной. Но я уже говорила, какая она актриса. А потому ей же хуже.

К моему собственному удивлению, запись новостей не доставила мне ровно никакого удовольствия. А я с таким нетерпением ждала ее. В результате же мне только и хотелось поскорей ото всего отделаться и смыться домой. А Сидоров, как назло, все время издевался: мол, у меня физиономия как у Буратино. Только, конечно, не в смысле носа, а в смысле деревянности. А нос у меня идеальный. Даже Сидоров придраться не может. Я отбарабанила свой текст, а Тимка продолжал орать, что перед нами с таким же успехом могли посадить куклу с магнитофонной записью.

– И чего ты, Адаскина, на меня таращишься? Я тебе не Карабас-Барабас. Настоящей естественности я, конечно, от тебя не требую. Все равно не получится. Но хоть видимость можешь изобразить?

Он так скандалил, что нашей ведущей Ксении Валентиновне пришлось одернуть его. Он заткнулся, а я успела обозлиться, и в конце концов все сказали, что вышла отличная запись. А Сидоров заявил, что это все благодаря ему. Мол, он просто такой талантливый оператор.

Но самое томительное было дожидаться конца занятий, когда я сама уже ничего не делала, а просто смотрела и слушала других. Честно сказать, даже не особенно помню, как прочитала свой текст Агата. Хотя, конечно, я сказала ей, что все прошло отлично.

Когда Ксения Валентиновна наконец отпустила нас, Сидоров поволок Клима покупать к чему-то какой-то адаптер. А Агата стала уговаривать меня пойти к ней.

– Посидим, быстренько уроки сделаем. Вдвоем всегда веселее.

Вообще-то я люблю ходить к Агате. Но сегодня у меня были другие планы, и она в них совсем не вписывалась. И я ответила:

– Нет. Никак не получится. Я сегодня маме обещала...

Уточнять, что именно, я не стала. А Агата, к счастью, не спросила.

– Нет так нет. Как хочешь.

– Может, завтра? – продолжила я.

– Ты что, Зойка, опять забыла? – уставилась она на меня. – Ведь завтра – четверг. Репетиция у Изольды.

– Тогда послезавтра, – отозвалась я.

– Посмотрим, – пожала плечами подруга, и мы разошлись по домам.

Влетев в квартиру, я опять первым делом бросилась к телефону. Занято. У меня возникло сильное подозрение, что это наши девчонки развили бурную деятельность. Ведь Агата заметила, что номер Потемкина почти все записали. А в телекружок, кроме нас, никто из женской половины восьмого «Б» не ходит. Значит, свободны. Действительно конкуренция.

А может, они с Мити́чкиной разговаривают? Нет, лучше пусть уж с другими девчонками. Если он все время, пока я ходила на телекружок, трепался с Мити́чкиной... Но о таком я не хотела и думать. Впрочем, сейчас проверим. Я набрала Танькин номер. Свободно. Трубку довольно долго не брали. Наконец раздалось:

– Алло?

Но это была не Танька, а ее старший брат Кеша по прозвищу Башлык. Он учится у нас в десятом и строит из себя крутого. По-моему, он не крутой, а всмятку, но многие почему-то его боятся. Хотя он вроде бы ничего такого не сделал. Это все равно как если бы я боялась Мити́чкину.

– Алло! Алло! – тем временем орал в трубку Башлык, а я пыталась сообразить, звать мне Таньку или нет?

Башлык грязно выругался и бросил трубку. Ну и пускай. До меня как раз дошло, что Мити́чкина мне совершенно не требуется. Я, так сказать, выяснила все без лишних слов. Во-первых, телефон Мити́чкиных оказался свободен. А если бы даже Танька только что прекратила разговор с Артуром, она бы немедленно схватила трубку. Но подошел Башлык, да и то не сразу. Значит, Таньки или вообще нету дома, или она где-то далеко от телефона.

Я опять набрала номер Артура. С кем он там завис? Или это не он, а например, его мама. Кстати, я ведь ничего о нем пока не знаю. Может, у него братья с сестрами есть. Тогда они тоже могут висеть на телефоне. Ну как бы мне побольше о нем узнать? Странно: по-моему, о прежних новеньких в нашем классе все выяснялось очень быстро и словно бы само собой. Даже когда в начале этого года их пришло очень много. А Потемкин явился один-единственный, и за целых два дня мы практически ничего о нем не узнали.

Он о себе ничего не рассказывает. И вообще ни с кем не общается. Кроме, конечно, Мити́чкиной. Но Танька если чего о нем и знает, то пока молчит, как партизан на допросе. На нее такое совсем не похоже. Вот уж у кого язык без костей. Не успеет что-нибудь пронюхать, как все девчонки уже в курсе.

Даже не представляю, что ее может заставить молчать? Наверное, Артур велел. Не хочет выставляться, и все тут. Я в который раз принялась набирать его номер. Но мне сегодня явно не везло. В трубке постоянно раздавались частые гудки. Телефон у них, что ли, испортился?

Уроки делать совсем настроения не было. Я даже пытаться не стала. В крайнем случае сяду попозже. И я взяла со стола «Алые паруса». Все равно Изольда велела прочесть.

Я начала читать и забыла обо всем. Это была история почти про меня. Если вы читали «Алые паруса», вам ясно без слов. А если не читали, то я вам сейчас объясню. У героини книги по имени Ассоль мать умерла, и они жили вдвоем с отцом. Но все остальное очень похоже. Папа Ассоль для заработка начал мастерить игрушечные кораблики, а моя мама – шьет. Кстати, Ассоль тоже шила, и я шью. И даже волосы у нее, как и у меня, темные. Только мне почему-то кажется, что они у Ассоль не вились, а были прямыми. Но это не так уж важно. Главное, в нее влюбился капитан Грэй, а он, по-моему, вылитый Артур. Красивый, сероглазый и смелый. И, между прочим... богатый. Хотя сам-то Артур еще пока не богатый. Если кто-то и богат, то пока лишь его родители. Хотя я этого точно не знаю. Но в таком доме вряд ли живут бедные люди. Дело в другом. Влюбилась-то я в него, когда он вошел. Увидела и влюбилась. А ведь даже имени его не знала и уж тем более из какой он семьи. Разумеется, если есть деньги, жить гораздо легче. Но ведь бывает, что и без них люди счастливы. И наоборот: денег куча, а счастья нет. Хотя все-таки лучше, когда хорошо зарабатываешь и на каждую ерунду не надо копить. Но это никакого отношения к любви не имеет.

Я читала и не могла оторваться. Но тут вернулась с работы мама. И, конечно, меня оторвала.

– И чем, интересно, мы так увлеклись? – потянула она к себе книжку. – Ах, «Алые паруса». Ну и как тебе?

– Да вроде бы ничего, – я постаралась ответить как можно равнодушнее.

– Ой, Зойка! – Взгляд у матери затуманился, и она мечтательно улыбнулась. – Ты знаешь, я сейчас вспомнила, как первый раз читала «Алые паруса». Именно в твоем возрасте. Я тогда была так влюблена в одного мальчика из нашего класса. И, главное, он был вылитый Грэй. И звали его Сережа, Серый. То есть именно Грэй в переводе с английского. У нас в классе все девчонки были в него влюблены. А он только на меня смотрел. И потом, на восьмое марта, вдруг подарил мне макет старинного корабля с алыми парусами. У него, как тогда говорили, хобби такое было. Сам мастерил морские корабли.

– А потом? – я просто сгорала от любопытства. Совершенно ясно: это был не мой отец. Во-первых, тот Михаил. Во-вторых, я знала: они с матерью познакомились, уже когда она поступила в училище.

– Потом... – Мать разом потухла. – Да ничего не было. Увы, Зойка, Грэи с их алыми парусами встречаются только в книгах. Или в кино. Сперва мы с ним как-то по-глупому поссорились, потом школу закончили. А три года назад... Помнишь, я ходила на вечер встреч в школу?

– Смутно, – отозвалась я.

– Так вот, он тоже пришел. Лысый толстый дядька. Не назовись он, нипочем бы не узнала. А он все: «Лидочка, Лидочка, помнишь?» Я-то, конечно, помнила. Однако поверить, что он мог превратиться в такое...

– А кораблики он по-прежнему делает? – почему-то заинтересовалась я.

– Нет, – покачала головой мама. – Я его спросила, а он говорит: «Мне бы семью прокормить, двое мальчишек растут, и мать из больницы не вылезает. Какие кораблики».

– А кем он стал-то? – продолжала я расспросы.

– Да инженер по технике безопасности на заводе, – поморщилась мама. – Ладно, дочь, пойду ужин нам разогрею.

И она удалилась на кухню. Я попыталась представить себе Артура лет эдак через пятнадцать-двадцать. Толстым, лысым и к тому же инженером по технике безопасности. Сперва воображение вообще отказывалось что-либо выдавать. Затем получилось нечто среднее между Никой и Петром Тарасовичем Горбанюком, который преподает мальчишкам труд, а всем нам вместе – ОБЖ. Словом, ужасно. Нет, никогда не поверю, что Артур может превратиться в такое. Сразу видно: он совершенно другой. И сколько бы лет ни прожил на свете, все равно останется прежним.

– Зойка, сыпь на кухню! – раздался издалека голос матери.

Я покосилась на раскрытые «Алые паруса» и пошла ужинать. Потом я была вынуждена засесть за уроки. Самое обидное, что теперь до завтра Артуру не позвонишь. При матери я этого делать совсем не хочу.

Справившись с самой необходимой домашкой, я собралась дочитать «Алые паруса», но мне позвонила Агата.

– Ты Грина уже прочла?

– Как раз собираюсь дочитывать, – не стала я скрывать.

– А тебе нравится? – задала новый вопрос Агата.

– Угу, – я не настроена была особо распространяться.

– Но ты много уже прочла? – зачем-то нужно было знать Агате.

– Больше половины, – внесла я ясность.

– Слушай... Зойка... – Агата заговорила гораздо медленнее. – А тебе Грэй случайно никого не напоминает?

От неожиданности я даже закашлялась. Неужели Агате он тоже показался похожим на Артура? Нет. Вряд ли. Ведь Артур ей совсем не нравится.

– А на кого? – я не торопилась делиться с ней собственными впечатлениями.

– Значит, не заметила, – разочарованно произнесла Агата. – Разве тебе не кажется, что Грэй – это вылитый Клим?

– Клим? – переспросила я и умолкла.

Иногда и впрямь лучше не делиться с близкой подругой собственными впечатлениями и чувствами. Брякни я сейчас про Артура, представляете? В общем, я неопределенно промямлила:

– Ну, да-а... Похож...

– Правда? Тебе тоже так кажется? – она приняла мой ответ за чистую монету.

Сами подумайте, могла я после этого ее разочаровать? И я подтвердила:

– Кажется.

Хотя на самом деле мне кажется, ее Климу до Грэя также далеко, как Сидорову до графа Дракулы. То есть общаться с Тимкой, конечно, неприятно, и тип он противный, однако масштаб не тот. Впрочем, Агата – наивная душа, нюансов в моем ответе не ощутила. Убедившись, что ее Клим – вылитый Грэй, она, видимо, вспомнила о моих проблемах:

– Зойка, ты как, не звонила?

– Звонила, но было занято, – шепнула я в трубку. – А сейчас больше не могу. Мама дома.

– Может, у него телефон сломался? – высказала она схожую с моей догадку. – Давай я попробую позвонить.

Агате, конечно, хорошо. У нее есть своя комната. Закрыла дверь – и звони, кому хочешь. А у меня мать рядом. Вон. Лежит на своем диване и телик смотрит. Правда, у нас на кухне есть второй аппарат. Но ведь позвонишь, а она вдруг явится в самый неподходящий момент, да еще что-нибудь спросит.

– Так мне позвонить? – снова осведомилась Агата.

– Давай, – легко согласилась я и продиктовала номер. Однако меня тут же охватила тревога: – А что ты ему скажешь?

– Ровным счетом ничего, – отрезала она. – А то вдруг еще подумает, будто я интересуюсь им, и до Клима потом дойдет.

Как мне надоели ее разговоры про Клима! Хотя вообще-то она в данном случае права. И ей нечего разговаривать с Артуром, и мне от этого никакого проку.

– Я только проверю, – снова заговорила Агата, – работает ли у них телефон и кто подойдет.

– А ты по голосу-то его узнаешь? – забеспокоилась я.

– Отстань. Как-нибудь разберусь. А потом сразу тебе перезвоню, – и она от меня отключилась.

Я продолжала неподвижно сидеть у телефона. Даже читать не могла.

– Зойка, чего ты все треплешься? – спросила мать. – Лучше давай фильм посмотрим. Такой хороший.

– Уже не треплюсь, а читаю, – и я уткнулась в «Алые паруса».

Но не успела одолеть следующую страницу, как телефон ожил.

– Агата! Ну как? Работает? – схватив трубку, выпалила я.

– В общем-то, я не Агата, а даже совсем наоборот, – гнусно заржал в ответ Сидоров. – Но в чем ты, Адаскина, права, я и впрямь живу и работаю. Если тебя это радует, то хорошо.

Сами понимаете, меня это совсем не радовало. Ну и дура я. Чуть себя не выдала. Хорошо еще, больше ничего не брякнула! Всегда нужно сперва убедиться, что тебе звонит именно тот человек, которого ждешь.

– Адаскина, – вывел меня из ступора Сидоров. – Я, естественно, понимаю: услышав мой голос, ты онемела от счастья. Но все-таки скажи мне: ты задачи по химии сделала? Если да, то завтра приди в школу пораньше. Я у тебя спишу.

От наглости этого типа и впрямь онеметь недолго! Будь моя воля, опустила бы я его сейчас в ванну с серной кислотой, чтобы он там растворился навеки и без остатка. Списывать он у меня, видите ли, будет. Честь оказывает. И разрешает ради такого случая раньше времени в школу явиться. Но сейчас мне хотелось как можно скорее от него отделаться. Ведь Агата, возможно, давно уже мне звонит. И я скороговоркой бросила:

– Сделала, сделала химию.

– Молодец, – похвалил меня Сидоров. – Значит, тогда завтра в восемь встречаемся у школы.

И он бросил трубку. Во, нахал! И вообще, с какой стати он требует химию у меня, а не у Клима? Вот у него бы и списывал. И пусть тогда Клим является в школу за полчаса до занятий.

Телефон зазвонил снова.

– Агата? – на сей раз я проявила осторожность.

– Нет. Китайский император! – с раздражением воскликнула моя подруга. – Сама даешь мне задания, а потом с кем-то зависаешь на целую вечность.

Положим, задание дала ей не я, а она сама предложила, но, как говорится, замнем для ясности.

– Я ни с кем не зависала. Это Сидоров вклинился.

– Сидоров? – удивилась подруга. – Сам тебе позвонил? Для чего?

Я объяснила.

– И ты согласилась? – спросила Агата.

– Согласилась, но только чтобы отстал, – скороговоркой произнесла я. – И вообще, ну его. Расскажи лучше, ты дозвонилась? – избегая называть имя Артура, полюбопытствовала я.

– Дозвонилась, дозвонилась.

– Тогда погоди, – прошептала я. – На кухню пойду.

Мать, на мою удачу, уже полностью погрузилась в фильм по телевизору. А потому не спросила, что за секреты такие и зачем мне идти на кухню.

– Ну, – я наконец оказалась у другого аппарата. – Теперь рассказывай. Кто подошел?

– Он, – отвечала подруга.

– Ты так думаешь или уверена?

– Совершенно уверена, – в голосе Агаты не слышалось и тени сомнения.

– Откуда? – не понимала я.

– Да я с ним поговорила, – призналась она.

– Ты? Поговорила? – я не верила собственным ушам. – Зачем?

– Так получилось, – начала объяснять она. – Понимаешь, я набрала номер. Раздался всего один гудок. Трубку тут же сорвали – и ну орать: «Прекратите сюда звонить! Учтите: ваш номер уже у меня на определителе». Я, естественно, изобразила полное возмущение: «Не знаю, что вы имеете в виду, но я сюда звоню первый раз. Если у вас определитель, можете убедиться. А мне позовите, пожалуйста, Артура». А он отвечает: «Это я». Ну, мне после этого куда деваться. Я и говорю: «А это Агата Дольникова. Если не помнишь, мы теперь с тобой в одном классе учимся». Тут, Зойка, его будто бы подменили. И он совсем другим тоном, так вежливенько, говорит: «Как же не помнить. Прекрасно помню. Вы с Адаскиной вместе сидите. И математичка вас сегодня всю дорогу третировала».