Текст книги "Уроки без правил"

Автор книги: Анна Устинова

Соавторы: Антон Иванов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Антон Иванов, Анна Устинова
УРОКИ БЕЗ ПРАВИЛ
Повесть

Глава I. НОВАЯ СТАРАЯ ИЛИ СТАРАЯ НОВАЯ ШКОЛА

у, наконец-то. Свершилось. Она стояла передо мной. Абсолютно новенькая. С чистыми стенами темно-желтого цвета и сверкающими зеркальными окнами. Моя новая старая школа.

Новая, потому что ее только построили. Всего месяц назад. А старая, потому что именно на этом месте стояло здание нашей старой школы, куда меня семь лет назад холодным и пасмурным первосентябрьским днем приволокли за обе руки в первый класс мои старшие сестры Олька и Женька.

Помнится, я тогда сильно упирался и протестовал. Мне не хотелось учиться в этой, по моему глубокому убеждению, «девчачьей школе», и я по пути вопил на всю Сретенку, что «хочу учиться в отдельной школе, своей собственной, а не там, где учатся Олька и Женька». То есть я был не столь глуп, чтобы считать, будто там, куда волокли меня сестры, учатся одни девчонки. И вообще, дело было совсем не в девчонках. А именно в моих двух старших сестрах. Не знаю, поймете ли вы меня, но к семи годам мне окончательно осточертело все, совершенно все за ними донашивать: одежду, обувь, игрушки, их прежний детский сад, а теперь еще и школу. В детском саду мне то и дело ставили в пример «Женечку и Олечку». Если верить моей воспитательнице, обе мои старшие сестры были настоящими ангелами. Иными словами, они никогда не писали в штаны, не дрались, всегда до конца доедали огромные порции омерзительной манной каши и к тому же неизменно крепко спали на протяжении всего тихого часа.

Остается лишь удивляться, что у меня не выработались комплексы неполноценности. Весь период моего пребывания в детском саду я лелеял в душе мечту, что уж школу-то не буду за ними «донашивать». К семи годам я полностью себя в этом убедил. А ближе к первому сентября моя уверенность получила, так сказать, материальное подтверждение.

Предки купили мне совершенно новые вещи: рюкзак, тетради, карандаши, настоящий мальчиковый костюмчик – пиджак и брюки, черные ботинки и так далее и тому подобное. Вроде бы начиналась какая-то новая жизнь…

Мечты разом рухнули в тот самый день, когда меня повели записываться. Уже на подходе к Сретенским воротам я почуял неладное. Когда же мать подвела меня к дверям школы, где, как мне было прекрасно известно, учатся Женька и Олька, все нутро мое сжалось от горя. Я истуканом застыл на месте.

– Климентий, в чем дело? – потянула меня за руку мать.

– Не хочу, – глухим от подступающих к горлу слез басом откликнулся я.

– Чего ты на этот раз не хочешь? – устало выдохнула мать.

Надо честно признаться, я часто чего-нибудь не хотел.

– Не хочу здесь учиться, – пояснил я.

– Почему? – была явно потрясена мать.

– Потому, – немногословно объяснил я.

– Очень глупо, – нахмурилась мать. – Ты ведь еще там не был.

Она ничего не поняла! Мне не хотелось даже заходить в эту школу. И я потянул маму прочь от двери.

– Пошли в другую школу!

– Климентий, что ты несешь! – возмутилась мать. – Здесь нет других школ.

– Есть, – проявил большую осведомленность я. – Дальше по Сретенке. Там Генка учится.

Генка жил в соседней квартире и уже закончил первый класс. – Кто ж тебя, милый, туда будет водить? – совсем не обрадовалась моему сообщению мать. – А здесь ты под присмотром Оли и Жени. Они тебя приведут и домой отведут.

Едва услышав такое, я горько разревелся. Мне ничего не оставалось, как сдаться, и меня записали в эту школу. Единственное, чем я мог утешиться, – это личной учительницей. Во-первых, она никогда в жизни не видела Ольку и Женьку. А во-вторых, мой класс должен был стать первым в ее жизни, потому что она только окончила институт.

В общем, в конце концов я вроде бы как смирился. Да и выхода другого у меня не было. Однако первого сентября, едва глянув на Генку, который в сопровождении мамы и папы гордо отправился в свою недоступную для меня школу, я снова почувствовал, как меня захлестывает обида. Тем более что меня вели не мама и папа, а Олька с Женькой.

Я ощутил себя жутко несчастным и, естественно, принял все меры для отдаления встречи со школой. Олька и Женька, напротив, торопились встретиться с одноклассниками, поэтому сначала по очереди наподдали мне, затем, схватив за руки, грубо поволокли вперед. Силы были неравными. Теперь я мог лишь протестующе орать, чем в полной мере и воспользовался.

Наконец сестры сдали меня, злого, потного и красного, с рук на руки классной руководительнице. Всучив напоследок сильно потрепанный букет лохматых астр, Олька и Женька удалились к своим.

Только вы не подумайте, будто я терпеть не могу Ольку и Женьку. Наоборот, я их очень люблю, да и они меня тоже. Но просто тогда все так получилось. Кстати, с того далекого первого сентября количество детей в нашей семье возросло. Теперь у меня имеются еще два брата-близнеца Мишка и Гришка. Им по четыре года, и они теперь вместе донашивают наш детский сад. Правда, в этом году они туда не ходят. Там после ремонта что-то прорвало, и ремонт пришлось по-вторить. А пока Мишка и Гришка целиком и полностью на попечении бабушки. Кстати, как я в прошлом году случайно, но не без удовольствия выяснил, все та же воспитательница ставит в пример им не только Ольку и Женьку, но и меня. Так что я тоже оказался немножко ангелом. В общем-то нашу уже заметно постаревшую воспитательницу можно понять. Мишка и Гришка по сравнению со мной – это настоящий двойной удар. Может, нехорошо так говорить, но я с нетерпением жду момента, когда моим дорогим младшим братцам исполнится, наконец, по шесть и они пойдут в нашу школу. Уверен, мало никому не покажется.

Я вообще Мишку с Гришкой называю «своими мстителями». Во всяком случае, Ольке с Женькой отливается за все воспитательные опыты, которые они производили надо мной. Я-то был целиком и полностью им предоставлен. Потому что, когда я был маленький, мать, по ее собственным словам, «начала делать серьезную карьеру». Она устроилась юристом в молодую перспективную компанию и, кстати, не прогадала. Что касается отца, то он как раз завершал карьеру инженера, а после начал карьеру художника. В общем, родителям тогда было совершенно не до меня. Я оказался брошен на произвол Ольки и Женьки.

А вот Мишку и Гришку не тронь. Они маленькие. Их обижать нельзя. Так говорит наша бабушка. Она бывшая балерина. Танцевала в Мариинском театре. Потом учила танцевать других в Вагановском училище. Но стоило появиться на свет Мишке с Гришкой, как она, бросив все, перебралась из Питера к нам в Москву. Поэтому Мишка и Гришка могут теперь практически безнаказанно творить с Олькой и Женькой чего только их душам угодно. Правда, порой от их выходок страдаю и я. Тогда у нас с ними происходят «мужские разговоры». Но вообще-то близнецы меня скорей уважают. Все-таки старший брат.

Но вернемся к школе. Несмотря на столь трагическое начало первого в моей жизни первого сентября, я весьма быстро освоился в своем первом «Б». Тем более что из уст Ольки и Женьки я был достаточно наслышан о школьных порядках. И вообще, играя в учительниц и ученика (мне, естественно, всегда отводилась роль ученика), сестрицы мои прошли со мной практически всю программу первого класса. Поэтому наша классная чуть ли не с первых дней стала меня нахваливать. Мне это, естественно, понравилось. В кои-то веки в пример приводят не мне, а меня.

Правда, вскоре я познал оборотную сторону славы. Столь бурные мои успехи начали раздражать моего соседа по парте Тимура Сидорова. Палочки у него получались неизменно кривыми, при чтении он пропускал слоги, да и с арифметикой дела у него обстояли не лучше. Даже на рисовании у Тимки вместо цветка получалось нечто похожее на Снежного человека.

Сперва Тимка злился молча. Потом, видимо, терпение у него лопнуло. Однажды на перемене он во всеуслышание объявил, что «некоторые слишком много о себе воображают» и он, Тимка, глубоко убежден, что «таких гадов нужно учить».

В следующее мгновение я понял, что мой сосед по парте человек принципиальный и слово с делом у него не расходится. Но я уступать ему не собирался. Короче, мы подрались. С дракой у Тимки выходило куда лучше, чем с учебой.

Скоро я почувствовал, что выдыхаюсь. От горечи поражения меня спасла наша классная. Схватив нас за воротники, она пресекла дальнейшую борьбу.

– Сидоров? – тут же накинулась на Тимку классная. – Опять драку затеял. Завтра явишься в школу с матерью.

Я понял, что Тимка попух. Ему уже два дня назад сделали последнее предупреждение. И у меня вдруг вырвалось:

– Это не он драку затеял, а я.

До сих пор помню тогдашний Тимкин взгляд. С того самого дня мы и дружим. Собственно, вскоре нам с ним и делить стало нечего. Потому что в пример меня ставить перестали.

Когда мы закончили пятый класс, школу поставили на капитальный ремонт. Вернее, ремонтом то, что с ней сделали, назвать трудно. Школу просто построили заново на старом месте. А пока шло строительство, мы целых два года учились по всему району. Нас разбросали по разным школам, где наши учителя учили нас во вторые и в третьи смены. Аборигены этих школ презрительно называли нас бомжами. Многие вообще не верили, что новую школу так быстро построят. Поэтому класс наш за время скитаний изрядно поредел. То есть от него осталось чуть больше половины. И от других классов – тоже.

Зато теперь положение коренным образом изменилось. Те, кто ушел, фиг теперь просто так вернутся! Чтобы попасть в нашу школу, нужно выдержать конкурс, а выдерживает его, говорят, далеко не каждый. Иначе к нам набьется весь район.

Сам я, правда, в новом здании еще не был. До первого сентября туда никого не пускали. Толь-ко родителей, да и тех лишь по предварительной договоренности с директором. Однако, по слухам, там все просто супер.

Общая площадь по крайней мере в два раза больше, чем в старой школе. Огромный спортивный зал со всем необходимым снаряжением, вплоть до тренажеров. А в раздевалках даже душ имеется. Компьютерные классы оснащены техникой последнего поколения, а не тем допотопным старым оборудованием, на котором нам пытались преподавать информатику и к которому на самом деле ближе чем на два метра лучше не приближаться. Для здоровья вредно.

Химический и физический кабинеты тоже оборудованы по последнему слову техники. Кроме того, есть школьная телесеть со своей личной студией. Актовый зал с современной сценой не хуже, чем в настоящем театре. Лингафонные кабинеты, зимний сад и прочее, прочее, прочее.

Теперь вам понятно, почему родители со всего района кинулись переводить своих чад в нашу школу. Кстати, соседа Генку, которому я когда-то так завидовал, тоже перетащили. С большим трудом.

Дело в том, что старая наша директриса, подорвав здоровье на строительстве и скитаниях, ушла на пенсию. А новый директор, говорят, просто кремень-мужик. Во-первых, у него есть какая-то потрясающая концепция, по которой он собирается нас развивать вместе со своей, а точнее, с нашей школой. Об этом я сам вычитал в газетах. В августе о нас многие писали. Помните, о школе у Сретенских ворот? Одна статья даже называлась: «Оазис у Сретенских ворот».

Вообще-то у нашего «оазиса» есть номер. Однако за несколько десятилетий существования школы он несколько раз менялся. А вот «народное название» прочно укоренилось. Его знают все.

Из тех же августовских газет я выяснил, что на открытии нового здания старой школы первого сентября пожалуют сам мэр города, префект нашего Центрального округа и другие официальные лица. До сих пор такого с нами еще не происходило. Поэтому мы накануне договорились с Тимкой Сидоровым, что надо прийти пораньше. Во-первых, разведаем обстановку, а во-вторых, если удастся, займем самые лучшие места.

Главной моей задачей было улизнуть от Женьки. Она тоже шла на открытие, на свое последнее первое сентября, потому что будет учиться у нас в одиннадцатом классе. Мне, естественно, совершенно не улыбалось, чтобы она в самый неподходящий момент начала меня там воспитывать. А она это любит. Тренирует, видите ли, на мне свое красноречие! Она после школы в юридический поступать собирается. Ох, бедные ее подзащитные! Хотя мне, наверное, станет легче, когда она поступит. Вот Олька учится уже на втором курсе полиграфического института. Хоть она наконец-то оставила меня в покое. По-моему, высшее образование сильно пошло на пользу ее характеру.

Стремясь улизнуть от Женьки, я вышел заранее и дожидался Тимку на Сретенке. Долго ждать он меня не заставил. Ему тоже хотелось скорей попасть на открытие. Войдя на школьный двор, мы с Тимкой немедленно убедились, что не одни такие умные. Там уже стояло довольно много народа.

Мы двинулись ко входу в школу в надежде, что нам удастся заглянуть внутрь. Однако на подступах к двери и стоящей возле нее трибуны нас грубо остановил крепкий дядька.

– Куда претесь?

– К себе, – с ходу обиделся Тимка. – Это наша школа.

– А это для кого? – И дядька указал на канат, перегораживающий путь к двери и трибуне.

– Не знаю уж, для кого это, – возмутился я, – но это наша школа, сегодня первое сентября, так сказать, праздник знаний, и нам нужно внутрь.

На дядьку моя пламенная речь не произвела ровно никакого впечатления. Презрительно хмыкнув, он произнес:

– Когда будет нужно, вам сообщат. А пока отойдите от объекта.

И он решительно потеснил нас широкой грудью прочь от школьного здания. Мы с Тимкой, переглянувшись, сделали вид, что подчиняемся грубой физической силе, и с равнодушным видом поплелись в другой конец двора.

Однако в душах наших зрел решительный протест. Если бы не этот дядька, то мы, наткнувшись на запертую дверь, скорее всего, дождались бы, пока ее откроют. Но теперь мы просто перестали бы себя уважать, если бы не попытались проникнуть в новую школу раньше других.

Как всегда в таких случаях, Тимка с деловым и целенаправленным видом затащил меня в укромный уголок двора и заговорщицки прошептал:

– Ну, Круглый, вперед. А то к приезду мэра тут окончательно все оцепят. Тогда уж точно не проберемся.

Мы было начали пробираться сквозь толпу к воротам, но тут меня окликнули.

– Клим!

Я оглянулся и увидел Зойку Адаскину и Агату Дольникову. Наша старая гвардия.

– Первый раз в восьмой класс? – улыбнулась Агата.

– Как бы не так, – откликнулся я. – Ни в восьмой, ни в какой другой не пускают.

– Не пускают? Почему не пускают? – вытаращилась на меня Зойка.

– Очень просто, – вылез к нам из толпы Митька Будченко по прозвищу Будка или Собачья Будка, когда он кого-нибудь сильно достанет. – Мужик там стоит семь на восемь. И абсолютно всех заворачивает.

– О-ой, – разочарованно протянула Агата. – А мы с Зойкой как раз собирались перед торжественной частью посмотреть, что там внутри.

– Мы то же самое сделать хотели, – признался я.

– Кто это «мы»? – внимательно посмотрела на меня Агата.

– Естественно, мы с Тимом, – внес ясность я и только тут заметил, что Тимура нигде рядом не наблюдается. – Эй, а куда он делся? – растерянно посмотрел я на Агату, Зойку и Митьку.

– Тебе видней, – усмехнулась Агата. – Мы Тимура еще сегодня не видели.

– Как это не видели? – еще сильней изумился я. – Он ведь тут был, рядом со мной.

– Был, да, видать, сплыл, – гоготнул Собачья Будка.

Я продолжал вертеться и озираться, но Тимку по-прежнему нигде не видел.

– Да чего ты так волнуешься?! – вновь усмехнулась Агата. – Наш Тимур-Мурмурочка еще никогда нигде не пропадал. Надо будет, найдет нас. Кстати, Клим, ты еще кого-нибудь из наших видел?

– Пока нет, – развел руками я. – Кроме вас, никого.

– Ой! – воскликнула Зойка. – А у нас, говорят, в этом году столько новеньких! Не меньше десяти человек. Представляете, как здорово.

– Не вижу ничего здорового, – заспорил Собачья Будка.

– Как ты можешь! – вознегодовала Зойка. – Новенькие – это, к твоему сведению, самое интересное.

– Не уверен, – с мрачным видом мотнул головой Будка. – По мне, раньше было лучше. И школа нормальная, человеческая. А теперь вот отгрохали дворец, – неодобрительно покосился он в сторону нового здания. – Плюнуть страшно.

– Тебе, Будка, только бы плюнуть, – презрительно сощурилась Зойка.

– Говори, говори, – мрачно изрек Митька. – А вот как учиться начнем, сама замучаешься. Это не трогать, тут не ходить, другое… Зачем поцарапали – марш к директору. В общем, сплошное и тэдэ и тэпэ. Как видите, мужика уже перед дверью поставили. Тоже мне, день знаний!

И Митька смачно плюнул в сторону.

– Будченко! – немедленно накинулась на него неизвестно откуда взявшаяся биологичка. Ну, словно из-под земли выросла! – Тебе не стыдно плеваться?! Смотри, какая здесь чистота, красота! И вообще, вам построили новую школу. А ты…

– Извините, Варвара Аветовна. Понял. Признаю ошибку. Больше не буду, – бодрым голосом отрапортовал Будченко.

– Смотри у меня, – помахала перед самым его носом пухлым указательным пальцем Аветовна, которую в нашей школе, конечно, все звали Приветовной, – теперь эти штучки вам просто так не пройдут.

И Приветовна скрылась в толпе.

– Ну вот, – выразительно поглядел на нас Митька. – Что я вам говорил. Когда была старая школа, я тут плевался сколько угодно. И ни разу, ни разу, – подчеркнул он, – никто ничего не сказал. А теперь? Почему я не имею права плюнуть? Может, мне вообще муха в рот залетела.

– Демагог ты, Будка, – объявила Агата. – Еще бы сказал, что плеваться – твое суверенное право.

Митька с озадаченным видом посмотрел на Агату. По-моему, он не знал, что такое демагог. А потому терялся в догадках, как дальше себя вести. То ли возмущаться, то ли наоборот.

– Агата, – разгадала его состояние Зойка. – С нашим Будкой надо попроще. А то – демагог, демагог. Сказала бы лучше – болтун, и все дела.

До Будки, наконец, дошло, что его вроде бы оскорбили. Рожа у него сделалась зверская. Но тут, на счастье Агаты, перед нами возник Тимка.

– Ребята, – с сияющим и одновременно заговорщицким видом изрек он. – Если хотите пробраться внутрь, терять времени нельзя. Я тут одну дверь нашел.

И, не произнося больше ни звука, он двинулся прочь со двора. Мы, естественно, в едином порыве устремились за ним. Кто же мог упустить такую блестящую возможность. Проскользнув в ворота, Тимка добежал до угла здания и, жестом велев нам следовать за ним, скрылся из вида.

Мы, в свою очередь, завернули за угол. Тимка, прижав палец к губам, застыл возле какой-то двери.

Будка, несмотря на предупреждение, громко осведомился:

– Ну, и чего дальше?

– Заткнись, – прошипел Тимка. – Иначе нас сейчас отловят.

Будка послушно умолк. Тимка толкнул дверь. Она бесшумно отворилась.

– Айда за мной, – прошептал он.

Мы юркнули в проем. Тимка снова затворил дверь. Мы стояли в узком полутемном коридоре, который упирался в еще одну закрытую дверь.

– Вперед, – снова скомандовал Тимка.

За второй дверью оказались ступеньки, круто спускающиеся вниз.

– Мальчики, а вы убеждены, что нам именно туда надо? – спросила Агата.

– Уверены, – энергично кивнул головой Тимка. – Во всяком случае, это реальный шанс попасть раньше всех в нашу новую школу.

– А другие пускай себе дожидаются, когда им разрешат, – воодушевился Будка.

У меня лично тоже сомнений не возникало. Тем более, что мы теряем? Не выйдет, вернемся назад.

– Мальчишки, там что-то гудит, – свесив голову через перила, прислушалась Зойка.

– Тут, видно, какая-нибудь котельная, – с умным видом откликнулся Будка. – А в них вечно гудит.

– Котельная? – засомневалась Агата. – Но сейчас ведь еще тепло и не топят.

– Эй, – вмешался Тимка. – Одно из двух: либо мы идем вперед, либо возвращаемся обрат-но во двор. Потому что, пока мы будем тут обсуждать, что гудит, уроки успеют начаться.

– Пошли, – с решительным видом шагнул вперед Будка.

Лестница круто спускалась вниз. Затем поворачивала и снова шла вниз. Наконец, мы очутились в довольно большом помещении с окошками под самым потолком, сквозь которые с улицы струился тусклый свет. По стенам тянулась уйма каких-то труб разного диаметра. А в дальнем углу виднелось нечто вроде цистерн. От них и доносился негромкий, но явственный гул.

– Ну, а дальше куда? – огляделся по сторонам Будка.

– Туда, – указал пальцем Тимка на три двери, видневшиеся в противоположной стене.

– А ты уверен, что это в школу? – посмотрела на него Зойка.

– Куда же еще, – шепотом откликнулся Тимка. – Если там, – указал он на лестницу, по которой мы только что спустились, – улица, то тут – школа.

– Логично, – шепнула Агата.

И мы на цыпочках направились к закрытым дверям. За одной из них оказалось нечто вроде кладовки, в которой лежало множество набитых чем-то мешков. Вторая дверь не подалась. Тимка потянул за ручку третьей. Она отворилась. Тимка, едва глянув внутрь, тут же отпрянул назад и закрыл дверь.

– Ты чего? – уставились мы на него.

– Там кто-то роется, – испуганно прошептал он.

– Кто? – спросил я.

– Где роются? – подхватила Агата.

– Два мужика. В трансформаторе, – отрывисто и очень тихо проговорил Тимка.

– Откуда ты знаешь, что в трансформаторе? – спросил Будка.

– Во всяком случае, мне так показалось, – ответил Тимка. – Оттуда сильнее всего гудит. А мужики туда что-то запихивают.

– За-пи-хи-ва-ют? – по складам произнесла Зойка, и на лице ее отразился ужас.

– Ну да, – не сводил с нее глаз Тимка.

– Ребята, все ясно, – сказала Адаскина. – Теракт.

– Теракт? – словно эхо, выдохнули мы.

– А вы сами маленькие, не понимаете? – еще сильней исказилось от ужаса Зойкино лицо. – Сейчас сюда мэр приедет и еще куча начальства из Центрального округа. И, как только они приблизятся к школе, все это, – обвела широким жестом подвальное помещение Зойка, – взлетит вместе с ними на воздух.

– И вместе с нами, – побелел как полотно Будка.

Именно в этот момент мне все стало ясно. И я непослушными от страха губами прошептал:

– Гексоген.

– Че-его? – протянул Тимка.

– Ну там, в кладовке, – указал на первую из дверей я. – Мешки. Помните, как в тех домах, которые взорвали. Там ведь тоже сперва завезли в подвалы мешки, а потом…

Остальные мрачно кивнули. В Москве, наверное, не было ни одного человека, который не видел бы по телевизору репортажи об этих жутких трагедиях.

– Пошли проверим, – продолжал я. – Говорят, гексоген внешне похож на сахарный песок.

Но не успели мы сделать и шага, как дверь, в которую заглядывал Тимка, резко распахнулась. Из нее прямо на нас вышли три мужика со зверскими рожами и одним автоматом.

– Оп-ля? – голосом, не предвещающим ничего хорошего, воскликнул первый мужик. – Да у нас тут гости!

– Святые слова, – подхватил второй, и голос его прозвучал еще более угрожающе, чем у первого.

Тогда я впервые в жизни понял, что значит «волосы встают дыбом». И еще я понял: из этого подвала никому из нас уже никогда не выйти.

– Что вам тут надо? – оглушительно рявкнул третий мужик, сжимавший в руках автомат.

– Мы вот это… – жалобно пролепетал Будка и смолк.

– Мы в школу, – добавила Агата.

– Хотели посмотреть, – плачущим голосом сказала Зойка.

– Заблудились, – промямлил я.

А Тимка просто промолчал.

Мужик с автоматом окинул тяжелым взглядом сначала всех нас, а потом сообщников.

– Ясно. Дверь не заперли, – сухо произнес он.

– Да мы просто в натуре… – виновато откликнулся первый мужик.

– Инструктировали, инструктировали, – с досадой проговорил террорист с автоматом. – Эх! Теперь хоть и ребятня, а разбираться придется.

При слове «разбираться» меня с головы до пят пронизал холод. А Зойка вдруг зарыдала в голос:

– Дяденьки, отпустите, пожалуйста! Мы никому ничего не скажем.

– Ага, – покачал головой террорист с автоматом. – Не скажете вы. А мне потом отвечать. Нет уж.

– Дяденька, нас там ждут! – еще громче завыла Адаскина.

– Подождут, – отрезал мужик.

– Зойка, не унижайся, – резко дернул ее за руку Тимка. – Бесполезно.

– И впрямь бесполезно, – с какой-то садистской интонацией подтвердил главный террорист. – Ключ от кладовки есть? – повернулся к сообщникам он.

Один из них угодливо протянул главарю ключ.

– Та-ак, – перевел на нас взгляд человек с автоматом. – Марш в кладовку и без глупостей.

Силы были неравные. Мы подчинились. Дверь за нами немедленно захлопнулась. Щелкнул замок.

Я прильнул к двери.

– Так их в кладовке и оставишь? – донесся до меня голос первого мужика.

– Нет. Сперва доложу, – рявкнул тот, с автоматом. – А ты пока входную дверь запри. А то как бы еще не понабежали. Работнички!

Шаги удалились. Затем вообще смолкли. Нас оставили одних.

– Они ушли, – сообщил я.

– Дур-раки! – вновь разревелась Зойка. – Все из-за вас! Нужно им было лезть в школу первыми. А теперь…

И, не договорив, она продолжила рыдать. У Агаты глаза стали вполлица. Она не отрываясь смотрела на меня. Будто ждала, что я придумаю какой-нибудь выход.

– Надо отсюда срочно линять, – сказал Будка.

– Спасибо тебе за совет, – откликнулся Тимка. – А то мы сами не догадались.

– Дураки, дураки, дураки, – продолжала завывать Зойка.

– Тебя, между прочим, насильно сюда никто не тянул, – огрызнулся Тимка. – Оставалась бы во дворе.

– Вот и осталась бы, и осталась, – прохныкала Зойка.

– Никакой разницы, – отмахнулся Тимка. – Если взорвут, то всех. И здесь, и во дворе.

– Линять, линять надо, – гнул свое Будка.

– Согласен, – кивнул Тимка. – Но весь вопрос, как?

– Если нельзя через дверь, то линяют обычно в окно, – указал вверх Митька.

– Высоко, – с сомнением покачал головой Тимка. – Хотя если мешки подтащить к окну, то достанем.

– А смысл? – не понимал я. – Там все равно решетки. Пролезть сквозь них невозможно.

– Ну, во-первых, – внимательно разглядывал окно Тимка, – может, я и пролезу. Решетка довольно широкая. Главное, чтобы голова сквозь прутья прошла. А даже если и не пройдет, то хоть стекло разобью. Вдруг кто-нибудь услышит. Там ведь охраны полно. Вот и придут нам на помощь. В общем, подтаскиваем мешки.

– Не трогайте их! – мигом провыла Зойка. – Они взорвутся!

– Если мы в темпе отсюда не слиняем, они все равно взорвутся, – весьма трезво заметил Будка. Что-то он сегодня очень оперативно думал. Обычно с ним такого не бывает.

– И вообще, они раньше времени не должны взорваться, – поддержал Тимка. – Сперва нужно, чтобы детонатор сработал. А эти бандюги наверняка мэра ждут.

– Какой ужас! – выдохнула Агата, и глаза ее стали еще больше.

– Наоборот, у нас пока есть время, – постарался как можно спокойней произнести я.

– А если не используем последний шанс, – снова заговорил Тимка, – то уж точно взлетим на воздух. От нас с этим количеством гексогена, – указал на мешки он, – одни рожки да ножки останутся.

От одной мысли об этом меня передернуло. Остальным оканчивать свои дни в кладовке тоже совсем не хотелось. Поэтому все мы дружно, кинулись к мешкам.

Почти сразу же выяснилось, что мы явно переоценили свои возможности. Мешки были жутко тяжелые.

– Не получается снизу, попробуем сверху, – после нескольких неудачных попыток скомандовал Тимка. – Забираемся на эту кучу и сталкиваем мешок вниз.

– Не надо сталкивать, – вновь впала в панику Зойка.

Но Митька немедленно оборвал ее:

– Из-за таких, как ты, люди и гибнут во цвете лет.

Адаскина заткнулась. Мы стали карабкаться по мешкам, как на вершину какой-нибудь Джомолунгмы. Наконец общими усилиями нам удалось столкнуть самый верхний мешок. Упав вниз, он с оглушительным треском лопнул.

Кладовку заволокло густой завесой пыли.

Мы стали жутко чихать. А главное, нам теперь больше ничего не было видно. Даже друг друга.

Наконец, сквозь чих раздался недовольный Тимкин голос:

– По-моему, это не гексоген, а цемент. Во всяком случае, запах очень похожий.

И он снова зашелся от чиха.

– Цемент не пахнет, – на сей раз перестал чихать Собачья Будка.

– Пахнет. Я знаю, – стоял на своем Тимка.

– Апчхи, не пахнет, – не собирался уступать Митька. – Это точно гексоген. Вот сейчас взорвемся, тогда узнаете.

– Ма-альчики! Помогите! Спаси-ите! – умудрялась каким-то образом одновременно чихать и выть Зойка.

– Заткнись и не действуй мне на нервы, – злобным голосом оборвал ее Тимка. – Мне и без тебя от этого цемента тошно.

– Хам ты, Сидоров, – чихая и всхлипывая, произнесла Зойка.

– Так. Окно отменяется, – пропустив ее выпад мимо ушей, констатировал Тимка. – Придется линять через дверь.

Цементная пыль немного осела. Теперь мы могли разглядеть не только друг друга, но и запертую дверь.

– Интересно, как ты сквозь нее линять собираешься? – Без всякого воодушевления и без малейшей надежды я подергал ручку.

– Стратегически, – откликнулся Тимка.

– Все. Пропали, – снова завыла Зойка.

– Цыц! – шикнул Тимка. – Реветь будешь, когда взорвешься, а пока лучше меня послушай. По-моему, пока все для нас складывается не так уж плохо.

Я лишь плечами пожал. По моему глубокому убеждению, хуже было некуда. Тимка, однако, с весьма бодрым видом изрек:

– Сейчас эти типы доложат главному, тот примет решение, что с нами делать, а потом они наверняка вернутся. Вот тут мы с вами и должны осуществить прорыв. Если удастся, мы спасены.

– А если не удастся? – всхлипнула Адаскина.

– Об этом лучше не думать, – решительно произнес Сидоров. – Сделаем так, чтобы удалось. Главное для нас – внезапное и решительное нападение. Давайте, ребята, тут как следует пошуруем. Необходимо найти что-нибудь такое, чем можно будет этому, с автоматом, по кумполу врезать.

– Вот, – указал на мешки Будка. – Куда уж тяжелей.

– Мыслишь правильно, но примитивно, – откликнулся Тимка. – Мешки и впрямь тяжеленные. Таким врезать – самое милое дело, – с мечтательным видом добавил он. – Только ведь мы его не поднимем.

– Не поднимем, – разочарованно выдохнул Митька.

– А если они стрелять начну-ут? – все никак не могла успокоиться Зойка.

– А башка на что? – постучал себя кулаком по макушке Тимка. – Дымовую завесу устроим.

– Мальчишки, давайте же что-нибудь делать! – взмолилась дотоле молчавшая Агата. – Они же с минуты на минуту могут явиться.

– Мы, между прочим, думаем, – сурово глянул на нее Будка. – А думать, к твоему сведению, – это уже значит делать.

– Нашел! – вдруг радостно кинулся в угол кладовки Тимка. – Как раз то, что нам требуется!

И он схватил помятое жестяное ведро. Указав на прорванный мешок, он продолжил:

– Наполним ведро цементом. И тяжести будет достаточно, и дымовая завеса обеспечена. Уроним первому вошедшему гаду ведерко на голову.

– Как ты уронишь, когда они выше нас, – тут же подверг Тимкин план критике Будка.

Тимур задумался, но лишь на секунду:

– Способ знаю. Я сяду тебе на плечи, вот и получится, что ведро полетит сверху.

– Почему на меня? – Явно не улыбалось Митьке держать на своих плечах и шее Тимура вместе с наполненным цементом ведром.

– Потому что ты, Будка, самый высокий, – пояснил Тимур.

– И самый широкий, – добавила Агата.

– Вот именно, – кивнул Тимур, – а в этом деле важен каждый лишний сантиметр.