Текст книги "Предчувствие смерти"

Автор книги: Анна Владимирская

Соавторы: Петр Владимирский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– И ты, конечно, в центре всех событий!

– Ты соображаешь, что говоришь?

– Еще бы! Прожив с тобой почти двадцать лет! Ты же просто мастерица находить себе на задницу приключения!

– Подожди. Объясни мне, почему ты считаешь, что трагедия с нашей хозяйкой квартиры как-то связана со мной?

– Объяснить тебе? Ты хочешь, чтоб я тебе объяснил?! Пожалуйста! Ты не можешь жить спокойно, понимаешь?! Ты всегда и везде найдешь проблему на свою голову! Думаешь, почему я не хочу ездить с тобой в отпуск? Я устал. Я смертельно устал от тебя, от того, что ты всем помогаешь, во все вникаешь. Что каждый покойник, который скончался в радиусе пяти километров от нашего дома, обязательно оказывается твоим знакомым. И тебе всегда непременно нужно восстановить справедливость. Мне надоело, что к тебе в любое время дня и ночи может прийти пациент. Я хочу покоя. Именно поэтому ты ездишь в отпуск без меня. Ты не представляешь, как это приятно, когда дома тихо!

– В таком случае тебе предстоит двухнедельная идиллия. А тебе не интересно, как Оля, Кирилл? Ведь это первое в их жизни свадебное путешествие! Ты как отец, может, хоть дочерью поинтересуешься?

– Я уверен, что рядом с тобой молодоженам не будет скучно. Ты обязательно придумаешь для них какое-нибудь замечательное преступление, над которым будешь ломать голову весь отпуск. А они окажутся втянутыми во все перипетии твоего очередного расследования. Ты ведь неспособна отдыхать как нормальная женщина! Вот и сейчас. Ты звонишь, чтоб сообщить, что у тебя там очередная покойница нарисовалась. Зачем мне это нужно знать?

– Я сожалею, что позвонила.

– Вот и хорошо. Давай отдохнем друг от друга.

Повесив трубку, Вера прошла немного, села на скамейку скверика, расположенного рядом с почтой, и горько расплакалась. Она очень редко позволяла себе эту женскую слабость, но сейчас ее словно захлестнуло огромной соленой волной. «Ну вот. Я в чужом городе, все равно никто здесь меня не знает. Могу плакать сколько угодно».

Пай посмотрел на нее, склонив голову набок, и сочувственно лизнул хозяйке руку.

7. ТРОНЬКИ ВОДОЧКИ И НОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Сзади кашлянули. Вера обернулась и увидела Двинятина.

– Что случилось?

Он смотрел с таким сочувствием, что волна жалости к себе, вытекавшая вместе со слезами, поднялась с новой силой. Вера лишь замотала головой и прижала к глазам насквозь мокрый маленький платочек.

Андрей хотел сказать: «А я думал, психотерапевты не плачут». Почувствовав, что не следует этого говорить, он сел на скамью. Достал из кармана пакетик одноразовых платков, положил его в Верины руки и решительно заявил:

– Значит, так. Мы сейчас пойдем с вами в одно тихое кафе. Это заведение Ивана, и хотя он сейчас занят другими, не очень веселыми делами, мы возьмем чашечку кофе и чего-нибудь выпить, и поговорим. Если захотите, расскажете мне, что у вас стряслось. А нет, просто поболтаем о том, что взбредет в голову. Ну, пошли!

– Нет, Андрей! Нам нельзя в кафе, – горько покачала головой женщина.

– Почему? – поднял бровь ее спутник.

– Мы с собакой, а с собаками в кафе не пускают.

Вера так по-детски обреченно это сказала, что Андрей поспешил успокоить ее:

– В кафе Жаровни нас с вами пустят и с собакой, и с кошкой, и даже с бегемотом, если вы решите вдруг завести в городской квартире бегемота!

Он изо всех сил старался развеселить ее, и, похоже, ему это удалось.

Улыбнувшись сквозь слезы, женщина пошла следом за своим утешителем. Шагая по мягкому от жары асфальту южной улицы, Вера испытала такое облегчение, словно чья-то легкая рука отвела от нее нечто тяжелое, давящее, не дававшее свободно дышать еще минуту назад. Абсолютное спокойствие исходило от этого мужчины, который вот так просто решил, что сейчас нужно делать.

Они пошли тенистой улочкой мимо старых двухэтажных домишек. В воздухе висело жаркое марево. Открывшееся за поворотом уютное кафе в глубине двора было тем местом, которое они искали. Сели за столик на веранде, увитой виноградом, и увидели море, синим лоскутиком блестевшее на солнце, черепичную крышу дома. В уголке лежала кошка, она тщательно вылизывала свою шкурку.

– Гостей намывает, – сказала Вера и тут же скомандовала Паю, который заинтересовался кошкой: – Фу! Не трогать!

Пай мигом изобразил всем своим видом «не очень-то и хотелось» и лег под стол в прохладу.

– Что вы хотите выпить, когда есть настроение «надраться в дым»? Или с вами такого не бывает? – потер руки Андрей.

– Знаете, у меня есть одна подруга, она в таких ситуациях говорит: «Давай по троньки водочки, вона ж невредимая». Мы выпиваем по рюмке. Максимум по две. И знаете, отпускает. Но больше нельзя, потому что дальше уже будет совсем другое.

– Так. Значит, заказываем холодную водку, грамм сто. Салат из помидоров и огурцов. Черного хлеба. А там как покатит! Верно?

Вера кивнула. Она уже перестала плакать. Достала из сумки пудреницу, с неодобрением глядя на оплывшие от слез губы, покрасневший нос, набрякшие веки.

Пока она пудрилась, им принесли заказанное спиртное и закуски. Андрей сразу предложил выпить за упокой Эске, хорошего человека. Выпили не чокаясь.

– Как там ваши друзья, держатся? – спросила Вера.

– Стараются. С утра у нас был родственник, тот самый художник.

– Со странным именем Кадмий.

– Вы познакомились?

– Нет, Екатерина Павловна упоминала.

– Короче, он рано утром приехал, разбудил нас всех. Потом мы позавтракали и поехали в милицию. Там нам сказали, что это несчастный случай. Скорее всего, старушка любовалась полной луной, оступилась и упала с волнореза. С перепугу захлебнулась и утонула. Ивану казалось, что ваша квартирная хозяйка была в глубокой депрессии. А художник думает, что она покончила жизнь самоубийством… Ну а милиционерам-то какая разница? Наоборот, проще. Кадмий занялся похоронами, Иван тоже, а мы с Галей пошли на почту – звонить Галиной маме, она завтра прилетит из Екатеринбурга. Я увидел вас, отправил Галю домой, а сам подошел.

– Этот Кадмий, я слышала, известный художник? – спросила Вера.

– Да. Иван говорит, он всегда был странный, а сейчас, после смерти брата – еще больше. Да ведь художники все немного не от мира сего, знаете, такие… Артистические натуры.

– А мы с вами от мира сего?

Андрей принял ее улыбку на свой счет и весело кивнул:

– Мы с вами, Верочка, точно не такие, мы уже «тронь– ки»под легким градусом!

Его шутка вновь подействовала на Веру как обезболи-ваюшее. А от водки почему-то наступило не опьянение, а ясность мысли.

– Однако странно все это, очень странно. Екатерина Павловна совсем была непохожа на человека, настроенного на суицид, тут ваши друзья ошибаются. Поверьте, я насмотрелась на таких пациентов предостаточно. К тому же она не оставила никакой записки. – Вера помолчала, взвешивая, говорить или нет, потом продолжила: – И не любовалась она полной луной. К моменту восхода луны Екатерина Павловна лежала в воде уже не меньше двенадцати часов.

Андрей нахмурился.

– Ничего не понимаю… Почему вы так решили?

– Видела. Только знаете… Какое это имеет значение? Утром или вечером, а человек погиб. И не будем сейчас в это вдаваться.

Вера про себя подумала: «Будем – не будем, а мой супруг оказался прав, кажется, я опять оказалась рядом с преступлением».

Двинятин налил водку в две небольшие рюмки, в бокалы плеснул воды. Посмотрел на Веру и, смешно робея, предложил:

– Давайте выпьем на брудершафт. Что мы все время «выкаем»?

– Почему бы нет?

– Тогда давайте вашу руку.

Они выпили на брудершафт, почему-то одновременно рассмеялись, ткнулись губами друг другу в закрытые губы и принялись за салат с внезапным чувством голода.

Двинятин намеренно, подчеркнуто «тыкнул», чтоб уж точно не возвращаться к холодному и чужому «вы»:

– Ты считаешь, это несчастный случай?

– Не знаю. И не хочу знать. Всяких случаев мне хватает и на работе.

Они помолчали.

– Ага, вот кто у меня! – Иван неожиданно вынырнул из прохладной глубины кафе.

– Мы решили с Веруней троньки выпить под настроение, – доложил другу Двинятин.

– А что едим? – Нахмуренный Жаровня хозяйским взглядом обследовал их тарелки, недовольно покачал головой. – Люся! – позвал он совсем юную официантку. – Давай моего фирменного: окрошечку, потом седло барашка, винца массандровского. Верочка, как вы насчет «Черного доктора»?

– Погоди, гостеприимный ты наш! – Андрей решил сдержать Иванов широкий жест. – Мы же просто решили слегка закусить, чтоб исправить настроение.

– Вот и я вижу, у Вероньки глазки грустные. Нужно поднимать настрой! – Иван подал знак Люсе, бегом отправившейся на кухню выполнять его указания.

– Спасибо вам, Иван. У вас самого столько сейчас печальных обязанностей, а вы нами занимаетесь.

– Да ну! Дело житейское. Мне тоже полезно отдохнуть, тобто посидеть с друзьями.

Вера спохватилась.

– Кстати, извините, что я сейчас с таким вопросом, когда у вас горе. Но мы договаривались с Екатериной Павловной о квартплате и теперь хотим либо заплатить кому-то, например вам, за свое проживание, либо найти другой угол и съехать.

– Ничего не хочу слышать! – махнул рукой Иван. – Живите, отдыхайте! Мы этот вопрос перетрем по-семейному с Галей и племянником покойницы. Не бойтесь, никто вам отпуск портить не будет! Поговорим лучше о моем заведении, почему я теперь особую радость чувствую, сидя здесь. Хотите знать?

– Конечно, – сказал Андрей, хотя и так знал, – мы, Ванька, жутко любопытные. И потом, мы с Веруней уже на «ты», теперь осталось тебе забрудершафить.

– За чем же дело стало? Люся! – Командирский голос Ивана прорезал жаркий воздух, как снаряд.

Люся принесла бутылку вина. Иван разлил красное вино в высокие бокалы. Разливая, он подмигнул Вере, они выпили и расцеловались трижды. После этой процедуры Вере стало так легко, словно и не было никаких неприятных телефонных разговоров.

– Теперь рассказываю. Мое кафе собирались недавно отобрать одни бандюганы.

– И как же тебе удалось их урезонить? – спросила Вера, блестя глазами.

– Ты, наверное, знаешь, что на любую силу всегда найдется более сильная? У меня она есть. – И Жаровня продемонстрировал свои могучие руки. – Понимаешь, приходят ребята, эта шпана, которые собирают в районе набережной дань со всех кафешек и ларьков. Я им вежливо: так и так, только что открылся. Только магнолии зацвели, еще и не сезон. Я ж понимаю, это везде так, и платить не отказываюсь. Но приходите, когда будет выторг. Они – грубить.

Андрей развеселился.

– Представляю, как ты им ответил! Живые остались?

– Ну что ты, как можно. Сопляки они совсем, а я не зверь какой-нибудь. Ну, пару ребер сломанных, наверное, образовалось, их же пятеро было, думали легко справиться и отстали не сразу. Сами виноваты… Потом из милиции один приходил, намекнул, что можно посадить меня за то, что использую труд несовершеннолетних! – Иван кивнул в сторону Люси, перетиравшей посуду за барной стойкой. – А Галюха моя – мужу тетки, Кадмию тобто, кинулась звонить. Он же рос туг, и у него друзья детства теперь кто где. И там, где надо, тоже нашлись. Ну, я не знаю и знать не хочу, кому он что сказал, только ко мне больше не приходили эти, бритоголовые. А звонил очень вежливый, солидный по голосу человек, обещал, что в этом году не будут беспокоить, дадут раскрутиться. Телефон оставил – звоните, если что. Ну, просто зефир в шоколаде!

– Значит, не посадили. А как же труд детей? – Вера посмотрела на молоденькую официантку.

– Знаешь, сколько киндер-сюрпризов, тобто малявок, в Люськиной семье? Двенадцать человек. Вот и подумай, плохо ли, что она в свои пятнадцать уже имеет копейку.

– По-моему, хорошо. И по-моему, ты, Иван, молодец! – Вера чмокнула гостеприимного хозяина кафе в щеку, лукаво сверкнула своими глазами-васильками. Щеки ее раскраснелись. – За то, что вы такие молодцы-ребята, я вам сейчас нарисую ваши психологические портреты. Как уличный художник рисует карандашом и мелками, так я – словами. Это мой любимый фокус. Хотите?

Мужчины, конечно же, хотели.

– Ты, Иван, общительный и добродушный человек, но в глубине души иногда чувствуешь себя одиноким. Любишь подурачиться и побалагурить, причем шутки твои просты. Тонкое остроумие – это не твое.

Андрей иронически сощурился и посмотрел на Ивана, тот шутливо нахмурил свои густые брови. Вера продолжала:

– Когда тебе грозит опасность, в первые полсекунды возникает паника, потому что ты никогда не ждешь ничего плохого – и сразу начинаются решительные действия. В ярости можешь быть опасен для всех окружающих, без разбора, кто под руку попадется. Ты не любишь рисковать, запаслив, бережлив, основателен в принятии решений, незлопамятен, способен к долгому монотонному труду.

– Все точно! – сказал Иван, посмеиваясь. – У нас другого труда и не бывает.

– Подожди, это не все. Теперь о еде: любишь сладкое и не любишь рыбу, можешь есть мясо, а можешь обойтись и растительной пищей, потому что обожаешь всякие плоды и ягоды. Голода не переносишь вовсе, любишь часто и разнообразно подкрепиться. И вообще, склонен к полноте.

Иван только руками развел и головой покачал: вот это да!

– Вера, ты волшебница, я это сразу понял, – сказал Андрей. – Мы изумлены и повержены, можешь не продолжать и мой портрет не рисовать.

– Нет! Нет! Давай и Андрюху! – закричал его друг.

– Теперь ты, Андрей. Общение для тебя не проблема, но общаться будешь не с каждым. Кому-то покажешься молчуном и затворником, кому-то откроешь перлы своего остроумия. Можешь быть язвительным, сдержанным с посторонними, зато предан, даже нежен с теми, кому доверяешь. Твой ум логичен, ты движешься решительно по направлению к выбранной цели, но цели могут внезапно меняться. Изменчиво и твое настроение, от апатии до энергичного веселья.

Андрей глядел смущенно в сторону, Иван кивал каждой Вериной фразе. Она вела дальше:

– Не вынослив, но ловок, резок и быстр, с прекрасной координацией. Тебя трудно вывести из себя, ты всегда сдержан и терпелив, реагируешь быстро и точно, любая опасность тебя не застает врасплох. Потому что ты, хоть и добродушен, но в душе пессимист и никогда не ждешь ничего хорошего, в еде не придерживаешься разнообразия, любишь больше всего мясо, без него не представляешь застолья. Рыбу тоже любишь в разных видах, а к овощам, плодам и ягодам равнодушен. Голод переносишь спокойно, но только если можешь пить в больших количествах чай… Ну, как портреты? Есть сходство?

– Просто фотографическое, – сказал Андрей. – Ты всех насквозь видишь?

– Увы, практически всех, – вздохнула Вера. – Профессиональная привычка сразу определять психотип. Иван – это так называемый пикник, а ты, Андрюша, извини, конечно, – спортивный астеник.

– А тебе, Вера, какой тип нравится? Лично? – лукаво спросил хозяин кафе.

– Мне нравится Андрей, – просто ответила Вера.

Андрей и обрадовался, и растерялся. Весь его предыдущий опыт говорил, что женщины хитрят, кокетничают и капризничают, ничего не скажут прямо и честно. Вера и до этого нравилась ему, а теперь он ощутил, как что-то у него в груди и животе – душа, может быть? – оторвалось и падает в пропасть. И пропасть эта сладкая.

– А мне нравится Вера, – поспешил сказать ветеринар, прерывая затянувшуюся паузу.

– Ага, ребятки, вот я вас и поймал! – веселился Иван. – Значит, нет у меня шансов, какая жалость! Ну, тогда мне остается только поесть, тобто выпить. – И он, допив свой бокал, приналег на закуски.

– Не переживай, – сказала Вера. – Вон сидит в углу кафе девушка, глазки тебе строит.

Иван заозирался:

– Где? А-а, вижу. Действительно, смотрит на нас. А можешь нарисовать нам ее портретик? А то про нас ты все хорошо рассказала, но мы же второй день знакомы, ты могла специально подготовиться.

– Это элементарно. Хохотушка, компанейская, приставучая и неразборчива в связях. Расшифровываю: она относится к той категории людей, которые во что бы то ни стало хотят дружить со всеми, стараются объять необъятное. Ее круг общения может иметь широкий диапазон: от продавщицы памперсов на рынке до местного чиновника из администрации. Причем контакты не отсортированы, просто такова ее натура – вовлекать в общение всех окружающих, считая их полезными. Могу даже сказать, как ее зовут: Алла.

– Ого! – сказал Иван. – Это уже не фокус, а мистика и чтение мыслей на расстоянии! Не верю!

– Да-да, Ванечка. А ты, между нами, гурман не только в еде, но и в смысле женского пола? А? Пойди, проверь.

Иван отошел к столику, где сидела названная Верой Алла, оттуда послышался хохот. Через минуту широко улыбающийся Иван вернулся и сказал Андрею:

– Дружище, нас с тобой купили! Они просто соседки, Алла снимает комнату напротив Веры, да, Веруня?

Алла охотно пересела к ним за столик и тут же, демонстрируя Ивану голые коленки, принялась рассказывать, как она «купалася» и «развлекалася». Ее чувственные губы и похотливый взгляд не оставляли никаких сомнений для Веры в том, какое продолжение будет иметь ее с Иваном знакомство.

– Андрей, проводи меня, – сказала Вера.

Она поблагодарила Ивана, выслушала его шумные приглашения заходить и вышла на улицу.

Они молча ступили на перекресток, где начиналась улица Карла Либкнехта. С правой стороны выдвигалась стена одноэтажного дома, оформленная барельефом в виде красивой старинной парусной шхуны. Вера сразу, еще когда они шли с вокзала (как давно это было!), поняла, что в доме находится музей Александра Грина. Белый гордый нос парусника смотрелся великолепно на фоне старой стены, под бушпритом раскинулся какой-то далекий город, возможно, Зурбаган. Весь угол был выложен плиткой и огорожен тяжелыми цепями, словно был частью набережной. Курортники стояли в очереди, чтобы сфотографироваться здесь.

Андрей шел рядом с Верой, его тревожили противоречивые чувства. После Вериного смелого признания он был почти уверен, что все у них сложится замечательно. Но ведь она замужем! Как же муж? Неужели такая необыкновенная женщина, умница и волшебница, желает курортного романа, как и все остальные, заурядные? И он просто попался под руку?

– Андрей, – сказала Вера, остановившись в двух шагах от своего подъезда. – Ты мне действительно нравишься. К твоему сведению, замужем я уже давно чисто номинально, мы с Юрием совершенно чужие люди. Я же вижу, тебе это важно знать.

Андрей слушал ее, улыбаясь глупейшей, как ему казалось, улыбкой. От Веры вновь исходили обычные уверенность и сила, и было невозможно поверить, что совсем недавно эта женщина плакала.

– Кстати, именно муж меня так расстроил, я имела глупость позвонить в Киев. В общем, совесть твоя может быть чиста, ты ничего не разрушишь.

– Никакой совести у меня нет, – сказал Андрей. – Из всех чувств осталась только любовь. «Меня, по-охот-ничьи зрячего, слепая любовь повела», как сказал наш любимый поэт. И я хочу быть с тобой.

У обоих слегка кружилась голова, будто белый парусник Грина взял их на борт и нес к горизонту. «Естественный момент для поцелуя», – подумала Вера, но ей вовсе не хотелось целоваться на виду у праздной толпы. Слишком важным казалось то, что возникало сейчас между ними.

– Вечером приходи на чаек, – просто сказала она.

– Непременно.

Ближе к ночи, когда чай уже был выпит, четверо отдыхающих сидели в комнате и увлеченно обсуждали, на какие экскурсии можно записаться, так как синоптики обещали похолодание. Кирилл отправился в душ. Ольга выразила редкое желание погулять с Паем на сон грядущий. Она вышла, набросив на плечи мамин светлый пиджак. Разговор о возможных поездках в Никитский ботанический сад и Ливадийский дворец продолжали уже одни Вера с Андреем. Внезапно Верино веселое настроение исчезло. Она почувствовала резкую боль в висках и холод в позвоночнике.

– Подожди. – Она схватила Андрея за руку. – Что-то случилось.

– Что такое?

Как всегда в такие моменты, чувства Лученко обострились. Она в одно мгновение услышала все характерные звуки курортного города, почувствовала сотни запахов, увидела десятки картинок. «Мама», – сказала Оля где-то далеко, в самой глубине ее сознания.

Вера сорвалась с места и потащила Андрея за собой наружу. Во дворе дома, за палисадником, куда выходило кухонное окно, слышался Олин крик, лаяла собака. Двор был темным, и лишь в глубине его на земле светилась оранжевая точка Олиного фонарика. Пай подскочил к Вере и громким басовитым лаем выразил свое возмущение. Тут из окна первого этажа с шумом и несколько запоздало выпрыгнул Кирилл, и тогда от темной стены отделилась Олина стройная фигурка. Она подошла к мужу и прильнула к нему. Подбежали Вера с Андреем.

– Что тут произошло? – Вера проводила ладонью по плечам, волосам, по заплаканному лицу девушки.

– Домой хочу! – прошептала Оля.

– Пошли быстрей! – Кирилл обнял жену за плечи.

Они зашли в квартиру. Сидя в кухне и держа в руках большую керамическую чашку чая, Ольга немного успокоилась.

– Знаете, когда читаешь где-то или смотришь по телевизору, все кажется даже забавным, а когда случается с тобой, понимаешь, как страшно…

– Олюшка, детка! Объясни, наконец, толком, что произошло. – Мать не находила себе места, глядя на страдальческое лицо дочери.

– Мы с Паем решили пройтись по улице до угла, где начинается парк Пушкина, чтоб он выгулялся по полной программе и все свои дела сделал. Мне показалось, что за мной все время тащатся два типа. И никакая у меня не шпиономания, просто они бросались в глаза!

– Чем? – спросила Вера.

– Они явно за мной наблюдали. Все прохожие парочки нарядные и заняты друг другом, курортников сразу видно. А эти – бритые и в одинаковых черных футболках.

– Почему ты сразу домой не вернулась? – строго спросил Кирилл, на его лице жестко обозначились желваки.

– Я как раз и направилась домой! – Оля смотрела на мужа с обидой. – Что ж ты меня еще ругаешь, если мне и так страшно?!

– И в темном дворе они начали к тебе приставать? – Андрей участливо смотрел на девушку.

– Вот именно. Я повернула к дому и зашла во двор, потому что не была уверена все-таки, что мне что-то грозит. К тому же думала: если что – крикну. Они тоже зашли сюда и стали сперва просить сигареты. Я кинула им пачку, там как раз оставалось несколько штук. А они, – у Оли на глазах появились слезы, – начали говорить всякие гадости. Один из них полез ко мне. Пай на него стал лаять. Другой выхватил нож и сказал, что сейчас отрежет Паю уши, а меня… трахнет. Я сама не знаю, как у меня это получилось, ударила его в пах. Он стал дико материться, а другой размахнулся, его Пай за штанину ухватил. Тут я услышала, как кто-то бежит, это вы оказались. Они смылись. А тот, кого я треснула, перед тем как смотаться, прошипел, что если мы не уедем, то всем нам будет плохо. – Нервы рассказчицы не выдержали, и она расплакалась, закрыв лицо руками.

Вера обхватила своего ребенка, стала ей шептать утешительные слова.

– Ты мой маленький герой, ты просто умница! Все сделала правильно. Дала отпор. Так и надо. Что ж ты плачешь? Все ведь хорошо!

– Малыш! Все, без меня гулять больше не ходишь! – решил Кирилл.

– Меня всю трясет, – Ольга смотрела на мать, как маленькая девочка, которую сильно напугали. Губы ее дрожали, в глазах стояли слезы.

Вера поднялась вместе с дочкой и увела ее в комнату. Мужчины остались на кухне одни.

– Андрей! Не хочешь пойти прогуляться, поискать этих ребят? – Кирилл легко поднялся из-за стола. – У нас с собой есть газовый баллончик, брали от больших собак, чтоб Пая не трогали. Но эти гады хуже Собак. А у тебя есть нож?

– Я – за! – Андрей быстро вскочил, – Оля описала их достаточно внятно. Можем попробовать найти. Только ни баллончик, ни нож не нужны.

– Тогда пошли.

– Воевать собрались? – В кухне появилась Вера, она прислонилась к дверному косяку и с иронией посмотрела на мужчин.

– А что? Будем сидеть, как испуганные зайцы? – Молодой муж смотрел на тещу с вызовом.

– Вера, Кирилл прав. Нужно этих подонков найти, которые Олю напугали…

– Воины! – то ли укоризненно, то ли сокрушенно сказала женщина. – Вы нам с Ольгой нужны сейчас, разве не понятно? Мы боимся, нам страшно! Нам нужно, чтоб вы не гонялись за этими… А были рядом. Кирюша, подумай сам, разве Оле недостаточно стресса, она еще за тебя должна волноваться?

Переглянувшись, Андрей и Кирилл согласились с Верой. Было уже поздно, шел второй час ночи. Пора было укладываться спать. Кирилл пошел к жене, а Андрей собрался уходить к Ивану.

– Ты никуда не пойдешь, – твердо сказала Вера. – Я тебя не отпускаю.

– Мне очень приятно остаться, – сказал ласково Андрей, – но ведь друзья за меня волнуются. Да и я могу за себя постоять.

– Я знаю. А ты постой немного за меня, ладно? Пойдем сейчас к соседке, тете Вале, от нее позвоним Ивану,

Только никаких подробностей о происшедшем не рассказывай.

– Как скажешь…

– Не обижайся, Андрей, но мне это все не нравится, я хочу разобраться, кому мы тут могли помешать. Кто-то ведь хочет, чтоб мы уехали. Для этого нужно, чтобы ты был рядом.

Андрей взял ее руку и поцеловал.

– И еще, – сказала Вера, ее сердце часто застучало, – я тебя очень прошу прислушиваться к моим просьбам, даже если ты не понимаешь, чем они вызваны.

Вера постелила Андрею на раскладушке, на кухне.

Ночь прошла тревожно. Ольга спала, время от времени просыпаясь и всхлипывая.

Остальные обитатели квартиры тоже дремали вполглаза.