Текст книги "Белое чудо"

Автор книги: Анна Масс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– У него мечта – спать на уроках! – крикнул Лебедев.

– С кошками возиться! – отомстила Федорова Людка.

– Он ведь вам не мешал! – нахмурилась Марья Ивановна. – Пусть он сам за себя скажет.

Она улыбнулась Вите. Он неловко поднялся, хлопнув крышкой парты. Пусть смеются. Ничего он им не расскажет.

– Неужели у тебя нет никакой мечты? Или ты просто не хочешь говорить? Ну ладно, садись.

Он сел. И почувствовал обиду, разочарование. Вот сейчас могло что-то решиться. Что? Он и сам не знал. Но очень важное. А он испугался, отступил. Нет, если он и сейчас забьется в свой уголок, ничего не изменится в его жизни. А он так больше не хочет, не может!

Он снова встал. Пусть смеются!

– У меня есть мечта.

– Так!.. – заинтересованно подняла голову учительница.

– Вот... Знаете... Когда я был еще маленьким... – начал он хриплым почему-то голосом.

– Так!..

– И вот... То я... То мама показала мне один диафильм...

– «Три поросенка», – подсказал Лебедев.

– «Мойдодыр», – поддержала Федорова.

В классе захихикали. Витя замолчал и растерянно взглянул на учительницу.

– Продолжай, Витя. Какой же диафильм тебе показала мама?

– «Кто в море живет». Про рыб и морских животных. И вот... И там... В общем, ученые обнаружили на дне моря, на очень большой глубине...

– Бутылку от водки! – подсказал кто-то сзади.

– Обнаружили на большой глубине, – с усилием продолжал Витя, – странный след...

– Галоши сорок пятого размера! – выкрикнул Лебедев.

– Замолкни, Лебедев! – это, кажется, Маслов. – Ну и чего?

– Ты суть давай! Суть!! – пискнула Карцева, и все захохотали.

– Не буду рассказывать! – Витя почти упал на парту и уткнулся лицом в сложенные руки.

– Да ладно, чего там, давай рассказывай!

– Федорова, получишь!

– А пусть не воображает!

– Милые мои ребята! – сказала Марья Ивановна. – Ведь вы же добрые, я знаю. Зачем же вы так? Ведь это очень ранит, когда хочешь что-то сказать, поделиться мечтой, а на тебя обрушиваются насмешки. Не надо! Прошу вас!

Она подошла к Витиной парте:

– Ты мне расскажи, ладно? Не классу, а мне. Очень интересно начал. Только не волнуйся, не торопись.

Он поднял голову. Первый раз учительница сказала ему «Не торопись». Это его поразило. Он встал.

– След, – начал он, глядя на учительницу, в ее заинтересованные глаза, – очень напоминал след гусеницы огромного трактора. Такой след могло оставить только очень крупное морское животное. Но найти это животное ученые так и не смогли. Так диафильм заканчивался. И вот я с тех пор часто думаю: что же это за животное? И вот какая у меня мечта: я хочу спуститься на дно моря в батискафе. Это такой шар для исследования морских глубин... Я отыщу этот след, надену скафандр и выйду из батискафа...

Витя вдруг удивился наступившей тишине. Слушают его? Или обдумывают новые насмешки? Все равно. Вот он, спасительный, подбадривающий взгляд учительницы.

– ...И я пойду по следу. Он приведет меня в подводный город. Там живут морские чудовища, вроде ихтиозавров. Но они только с виду страшные. А на самом деле это разумные существа...

– Вроде тебя! – высказался Лебедев.

Но на этот раз его не поддержал никто:

– Хватит тебе!

– Надоел своими остротами!

– Давай рассказывай, Снежков!

Во взгляде Марьи Ивановны мелькнуло торжество. Она склонила голову набок и чуть-чуть подняла брови. Взгляд ее как бы сказал Вите: «Видишь? Пошло дело».

– Ну вот, – осмелев, продолжал Витя. – Это очень древние существа. Они жили на земле, когда еще людей не было. Даже обезьян. А потом ушли под воду и стали жить на дне. А люди думали, что они давно уже вымерли, потому что археологи находили скелеты этих животных. И вот я набрел на их подводный город...

Портнова оглянулась и пересела на свободную парту, поближе к Вите.

– Он, конечно, не похож на наши города. Дома там – как огромные купола. Меня привели в один такой купол. Они окружили меня, и один из них заговорил со мной...

– По-французски! – не выдержал Лебедев.

– Тише ты! Не мешай!

– А правда, как он с тобой заговорил, Снежков?

– Я это еще не продумал как следует, – сказал Витя. – Но как-то мы все-таки понимали друг друга. Ну, я не знаю – как!

– Ладно, потом придумаешь! Дальше давай!

– Они мне рассказали, как им тяжело живется. Они гибнут, их пожирают глубоководные хищники. А у них нет никакого оружия, чтобы защищаться. Они знали, что на земле тоже есть разумные существа, потому что видели затонувшие корабли. Но сами они не могли подняться на поверхность, потому что привыкли жить только на большой глубине, а на поверхности воды они погибали. Только два или три раза они все-таки посылали своих разведчиков. В скафандрах. Там, под водой эти скафандры выращивают из водорослей. Один скафандр за несколько лет. Но ни один разведчик не вернулся. Люди ведь не знали, что это разумные существа. Они видят: огромное чудовище плывет на них – и сразу стреляют.

– Эх! – огорченно махнул рукой Саша Левченко.

– Они бы знак какой-нибудь подали, чтобы люди догадались! – посоветовала Портнова.

– Да они, может, и подавали, а люди не поняли! – объяснил Тимофеев.

– Ладно, тихо! И чего дальше было, Снежков?

– А для них достаточно одной пули. В дырку попадает воздух – и все. Воздух для них – гибель. А те, которые оставались на дне, – они все ждали своих разведчиков. И когда я появился у них, они решили, что я пришел их спасать. Их осталось совсем мало: двадцать взрослых и восемь детенышей. Они спасались в своих куполах, но ведь им нужно было добывать пищу, а тут-то их и подстерегали хищники.

– Ты им помог? – с волнением спросила Федорова.

– А как я им помогу? У меня с собой нет ничего, кроме подводного ружья. Они ружье и не ухватят своими ластами.

– И как же? Что же им теперь, погибать? – спросила Портнова.

– Нет, как-то им нужно помочь, но вот как? Аппараты, например, такие есть – направленные лучи огромной силы.

– Точно! Вооружить их всех этими аппаратами!

– Дурак! Они же не ухватят твой аппарат!

– А можно так! – сказал Витя. – Можно им всем пошить скафандры, крепкие, чтобы хищники их прокусить не могли. Они бы в них охотились, а дома снимали.

– Точно! – сказал Саша Левченко. – И на поверхность можно подниматься. Контакт с людьми установили бы.

– Ну-у, Витя, – протянула Марья Ивановна. – Ты нас всех просто поразил своим рассказом. Правда, ребята?

– Ага, – ответил Маслов. – Это я понимаю – мечта!

– Ты всегда так интересно рассказываешь? – спросила учительница.

– Нет... – признался Витя.

– Он, наоборот, всегда молчит, – сказал Лебедев.

– Ты, наверно, много читаешь, Витя?

– Да, много.

– Это сразу видно. У тебя очень развитая речь. Ну что, ребята? По-моему, Витя Снежков заслужил у нас сегодня пятерку с плюсом!

Марья Ивановна взяла авторучку, склонилась над журналом и поставила напротив Витиной фамилии пятерку с плюсом!

Тут зазвенел звонок. И сейчас же ребята окружили Витину парту. Первым подскочил Саша Левченко. Он сел рядом.

– Признавайся, ты про это читал или все сам придумал?

– И читал... И сам... А что?

– Ничего... – Саша с уважением посмотрел на Витю. – Слушай! А сколько человек может уместиться в твоем батискафе?

– Двое.

– Тогда возьми меня с собой!

– Пойдите в коридор! – сказала Марья Ивановна. – Там обсудите все проблемы. А здесь надо проветрить.

Витя взглянул на учительницу. Она сидела у стола и перелистывала журнал. Она была маленькая, кругленькая, с небольшим светлым пучком волос на затылке. Очки в толстой оправе то и дело сползали с ее короткого носика, и она поправляла их пальцем. У нее были пухлые губы и толстые румяные щеки.

Это была красавица, настоящая Марья-Царевна. Нет, лучше Марьи-Царевны, потому что вряд ли у сказочной красавицы могло быть такое доброе, такое доброе лицо!

10

Как может одна-единственная пятерка изменить человеческую жизнь! Конечно, не для тех, кто учится хорошо. Для них одна лишняя пятерка ничего не меняет. А для Вити его сегодняшняя пятерка была первой за все время учения в новой школе. Он так мечтал о ней!

Вначале он еще надеялся, что получит. А потом перестал надеяться. А ведь как тоскливо человеку, если он не надеется получить хорошую отметку! Как тоскливо готовить уроки и знать, что все равно все зря.

Иногда ему казалось, что он написал диктант без единой ошибки и уж теперь-то получит пятерку. Но Галина Григорьевна проверяла диктант и жирным, красным фломастером исправляла ошибки – одну, другую, третью... И ставила еще одну двойку. И писала что-нибудь такое обидное: «Стыдно!» или «Нельзя так работать!».

А ему не было стыдно. Он и сам не понимал, откуда они берутся – эти ошибки. Как будто сами вползали тайком в его тетрадь. Ему становилось обидно и как-то безнадежно. А стихотворение, так хорошо выученное накануне, вдруг забывалось в самый нужный момент.

Может быть, это происходило оттого, что Галина Григорьевна смотрела на него без всякого интереса, без всякой надежды.

А он, оказывается, может! Вот она, пятерка, – лежит в его ранце, в дневнике, и ему кажется, что она звенит, как колокольчик, и что написана она не обыкновенными чернилами, а светящейся краской, и когда он откроет сегодня дневник, пятерка засияет.

Саша Левченко проводил его до угла, потом Витя проводил Сашу до его дома. Они говорили, говорили – и не могли наговориться. Наконец Саша сказал:

– Как сделаешь уроки, приходи ко мне. Пятый этаж, квартира десять. Я тебе модель планера покажу. Придешь?

– Ладно! – ответил Витя.

Витя шел по улице и улыбался – солнцу, арбузам в лотках, сверкающим лужам, своему отражению в витринах, прохожим. И прохожие тоже улыбались ему и, наверно, думали: «Вот идет счастливый человек». И они были правы.

Он шел к дяде Косте. Ему первому он должен рассказать о своем счастье. Потому что именно с дяди Кости началось все хорошее в Витиной жизни.

Он бы поехал на троллейбусе, но у него не было четырех копеек на билет. Ничего! Он хорошо помнил дорогу, а день стоял отличный, ясный и теплый. И ранец не оттягивал плечи. А мешочек со сменной обувью Витя на радостях забыл в гардеробе.

Вот он – новый дом в глубине двора. Витя поднялся по ступенькам и позвонил.

Никто не открывал.

Мальчик в нерешительности топтался на лестничной площадке. Вот обидно! Дяди Кости нет дома. Витя повернулся было, чтобы идти назад, но тут за дверью послышались шаги. Дверь открылась.

– А, Витя! – сказал дядя Костя. – Вот молодец, что пришел.

Лицо у дяди Кости было бледное, словно похудевшее. Рукой он ухватился за косяк двери.

– Что с вами, дядя Костя?

– Да вот, сердце схватило. Проходи, я пойду лягу. Да ты не бойся, дело обычное: поболит и пройдет.

Придерживаясь за стену, дядя Костя дошел до своей тахты и прилег. Витя сел рядом.

– С чем пришел, Витя? С радостью или с горем? Вижу, вижу, что с радостью! Ну, выкладывай, порадуемся вместе.

– Даже с тремя, дядя Костя! – выпалил Витя. – С тремя радостями! Первая: я получил пятерку! Вторая: у нас новая учительница! Добрая-предобрая! Мари-Ванна! Третья: я шел из школы с Сашей Левченко! И сегодня вечером я пойду к нему смотреть модель планера! Дядя Костя! Как вы это сделали?

Старик засмеялся:

– Чудак. Я тут ни при чем. Это все ты. Ты поверил в свои силы, и дело пошло на лад. А вот у меня, брат, так уже не получается. Я вот тоже многое хотел бы. Да сил маловато.

– Дядя Костя! Ну, а вот если я захочу такого, что не может произойти? Чего-нибудь невыполнимого? Например, мне бы очень хотелось, чтобы вы превратились в моего дедушку.

– Спасибо, мальчуган, – растроганно проговорил дядя Костя. – Никудышный из меня дедушка. Мне и угостить тебя нечем. Ничего не сготовил нынче. В аптеку сходить за лекарством – и то не могу.

– А давайте я схожу? – предложил Витя.

– Нет, что ты! Через улицу надо переходить, и далеко. Да мне как будто полегче стало. Это потому, что ты ко мне пришел.

Но что-то не похоже было, что ему стало легче. Он вдруг откинулся на подушку, лицо совсем побелело.

– Будь оно неладно!.. – пробормотал он и даже скривился от боли.

Витя растерялся.

– Дядя Костя! – испуганно позвал он. – Дядя Костя!

– Врача бы... – с трудом проговорил старик. – Или хоть медсестру, укол сделать...

– Дядя Костя! Я сейчас бабе Клаве позвоню! – обрадовался Витя. – Она ведь как раз медсестра! Она вам и укол сделает!

– Не выдумывай. Зачем человека беспокоить! Рассердится, скажет: своих мне забот не хватает...

– Что вы! Плохо вы ее знаете! Ее часто вызывают. Чуть что, сразу: Клавдия Егоровна, помогите! При мне сколько раз так было. Она сразу бежит.

– Да нет, не надо. Позвони лучше в неотложку. Автомат в подъезде. Ты дверь не затворяй.

Витя спустился вниз, на первый этаж, и снял с рычага телефонную трубку. Трубка молчала. Он потряс ее, но гудка все равно не было. Он оглянулся на парня, как раз в этот момент входившего в подъезд.

– Телефон почему-то не гудит, – обратился Витя к парню.

– А ты опустил две копейки?

– Нет.

– Как же ты хочешь, чтобы он гудел? Ты что, не звонил никогда по автомату?

– Нет, – виновато повторил Витя.

– Опусти вот сюда монетку – он загудит.

– У меня нету!

– Вот те раз!

– Парень порылся в кармане, выгреб горсть монет:

– Вот держи. Дай-ка, я сам опущу. Ну вот и гудит. Невелика наука. Давай я уж тебе и номер наберу заодно. Говори номер.

– А я не знаю...

– Ну, парень, ты даешь! С похмелья, что ли?

Парень хотел уже опустить на рычаг телефонную трубку, но тут Витя закричал:

– Знаю! Это я номер неотложки не знаю! А бабы Клавы телефон я знаю, набирайте.

Он назвал номер.

– На, говори, – парень протянул Вите трубку и пошел вверх по лестнице, к лифту.

– Слушаю! – раздался в трубке голос бабы Клавы.

– Баба! – забыв на минутку, зачем он звонит, крикнул Витя. – Угадай, что я сегодня получил?!

– Родной ты мой! Ну скажи скорее!

– Пятерку с плюсом!

– Да что ты! Комарик ты мой золотой! Ты, может, зашел бы ко мне? Я пирожков напеку.

– Баба! Я не могу! Я у дяди Кости! Он заболел, ему надо укол сделать. Приезжай скорей.

– Что еще за дядя Костя?

– Ну, дядя Костя! Ты приезжай!

– Да куда приезжать-то? Ты где?

– Оружейная улица, дом четыре, квартира четырнадцать. Это на троллейбусе две остановки, а там совсем рядом!

– Да знаю я эту улицу! А ты-то как там оказался? Какой еще дядя такой у тебя объявился? Не знаю я такого родственника!

– Да не родственник! Дядя Костя, ну что ты, не понимаешь? Приезжай! С уколом! У него сердце болит!

– Ах ты, господи. Не пойму ничего. Какой дом номер?

– Четыре, квартира четырнадцать!

– Бегу!

Витя повесил трубку на рычаг и вернулся в квартиру. Дядя Костя уже не лежал. Он пересел в кресло у стола.

– Отпустило, – объяснил он. – Чего зря лежать? Я этого не люблю. Зря я тебя гонял. Сейчас отдышусь и пойду чайник поставлю да картошки почищу. Перекусим с тобой. Что-то я хотел спросить тебя... Забыл... Да! Как, говоришь, имя-отчество бабушки твоей?

– Клавдия Егоровна.

– Совпадение, – сказал дядя Костя. – Жену мою покойную так звали. Клавдия Егоровна... Она на фронте погибла...

Витя пристально посмотрел на дядю Костю... И снова ему показалось, что он уже где-то видел эти глаза... Где же он их видел?.. И этот твердый подбородок...

Ему стало холодно, потом жарко, сердце забилось так сильно, что Витя услышал его стук. Он вспомнил!

Нет, не может быть... Нет, точно, точно! На фотографии, вот где!

– Она не погибла, – сказал Витя, во все глаза глядя на дядю Костю. – Она, наоборот, думает, что вы погибли. У нее над комодом ваша фотография.

– Не шути так, мальчик, – произнес дядя Костя и встал. – О чем ты говоришь?.. Какая фотография?..

– Обыкновенная. В военной форме. С двумя медалями. Только шрама нет, а так – вы похожи.

– Глупости все это, – сказал дядя Костя. Он снова сел в кресло и прикрыл глаза ладонью. – Это все фантазии твои. Ну, конечно! Ведь ты вечно придумываешь всякие истории. Только вот что я тебе посоветую: ты уйми свое воображение, когда дело живых людей касается.

– Нет, это не фантазия, это правда!

– Не надо! – прервал дядя Костя. – Не береди. Чтобы от твоего воображения людям больно не становилось. Человек я немолодой, жизнь прошла, нет у меня надежды, что встречу я когда-нибудь свою Клавдию Егоровну.

– Она сейчас сюда придет.

– Кто?

– Она.

– Ох, что же ты сделал, Витя! – с упреком сказал дядя Костя. – Не хочу я ее видеть. Боль свою ворошить. Не она это. Не может быть. И хватит. Не надо. Пойдем-ка лучше на кухню. Ведь ты из школы, есть хочешь...

Он поднялся и с трудом пошел на кухню. Витя поплелся за ним.

– Давай лучше о другом поговорим, – сказал дядя Костя, доставая из плетеной корзинки пакет с картошкой. – Приходили ко мне сегодня из детской библиотеки. Узнали откуда-то, что я занимаюсь игрушками из дерева, и попросили кружок у них организовать. Что ж, я согласился. И ходить недалеко, и с людьми общение...

Он умело начистил картошку, вымыл ее под краном, сложил в кастрюльку и поставил варить.

– Эта женщина, что приходила-то, прямо удивилась. На вот пока с сыром, – он протянул Вите бутерброд. – Прямо, говорит, у вас тут музейные вещи. Можно, говорит, я к вам ребят приведу, чтобы и они посмотрели? Отчего, говорю, нельзя, всегда пожалуйста. Материала, говорю, вот только нет. Это, говорит, ничего, материал мои ребята вам добудут...

В дверь позвонили. Дядя Костя выронил нож.

– Иди открой, – сказал он глухо. – Это за тобой. Ты сразу и иди, а я тут посижу, на кухне.

Витя пошел открывать дверь.

– Ну, слава тебе, господи, – сказала баба Клава. – Мальчик ты мой дорогой, да разве так можно? Что ото за новости за такие – к чужим людям ходить? В такую даль забрался – один, да еще к чужим... Что стряслось-то?

– Он не у чужих, Клава, – произнес тихий голос. – Он у меня...

Бабушка вздрогнула, подняла глаза на стоящего в дверях человека и сделала слабый жест рукой, как бы отмахиваясь от неожиданного видения.

– Костя, ты?.. – проговорила бабушка, и слезы брызнули из ее глаз.

– Голос... – проговорил дядя Костя. – Голос у тебя прежний остался... Я тебя по голосу узнал...

И дядя Костя тоже заплакал.

Витя тихонько прошмыгнул в комнату.

Черныш спал, свернувшись в кресле. Витя стал на колени перед креслом и уткнул лицо в теплый, пушистый бок.

– Что я наделал, Черныш! – прошептал мальчик. – Но я ведь не виноват!

Кот замурлыкал, Витя еще крепче прижался к его теплому боку.

А потом он почувствовал, что не один в комнате.

Он поднял голову.

В дверях стояли его бабушка и дедушка. Нет! В дверях стояли Клава и Костя. Да, Клава и Костя, постаревшие, но с молодыми, счастливыми глазами.

11

Давайте в субботний вечер зайдем в знакомый двор, сядем на скамейку перед песочницей, в которой валяются забытые формочки, ведерко с отломанной ручкой и трактор без колес. Сядем и посмотрим на вечерние окна.

Вот оранжевый абажур на пятом этаже. Зеленая лампа на третьем. И еще много-много разных окон, и все они светят по-своему, и каждое освещает что-то свое, нам неизвестное.

Не будем гадать. Лучше взглянем на то грустное окно на втором этаже. Сегодня оно веселое. Сквозь нарядные тюлевые занавески можно увидеть цветы на подоконнике, красивую лампу-торшер.

Черный кот вспрыгнул на подоконник. Мальчик кормит его чем-то с ладони. Подошли к мальчику старая женщина и мужчина, наклонились к нему. Наверно, уговаривают идти спать.

Но хватит! Похоже, что мы подглядываем. Это никуда не годится. Впрочем, мы не подглядываем, а просто фантазируем.

И все-таки – довольно! Домой, домой! И у нас над столом горит лампа, посвистывает на плите чайник, а бабушка печет наши любимые блинчики и приговаривает, что надо их скорее есть, пока горячие.

Спокойной ночи, окно на втором этаже!