Текст книги "Пассажир без багажа"
Автор книги: Анна Малышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Как они здесь оказались, если убийство случилось в кабинете? На полу, на светлом линолеуме, не было никаких следов крови. Только на стене – рядом с занавеской. Как раз на уровне бедра – там, где запачкалась Кристина…
Уборщица уже стояла рядом с ней. Только теперь Варя поняла, что это совсем молоденькая девушка – лет семнадцати, не больше. Наверное, Варя казалась ей взрослой и солидной – и уборщица просто не посмела се остановить, не хватило решимости. Но теперь девушка наверняка очень жалела о своей уступчивости. В ее глазах застыл страх – и ожидание чего-то. Наверное, чего-то недоброго – иначе она не старалась бы сохранять дистанцию в два-три шага.
– Пленки там, – повторила она, указывая в сторону зала. – А здесь ничего нет.
– Кабинет закрыт? – спросила Варя, хотя и сама уже видела бумажные печати, облепившие дверной косяк. – А моя пленка, наверное, все-таки в кабинете, а не в зале… Понимаете, мы были довольно близко знакомы с вашей заведующей, и та взяла у меня заказ неофициально – без всяких там квитанций.
Думаю, что пакет лежал у нее в кабинете… Наверное, кусок пленки вывалился и до сих пор находится там.
На столе или под столом…
Девушка как будто приободрилась. Она пожала плечами и как-то даже снисходительно сообщила, что раз пленка там – ее сейчас не достанешь. Кабинет был опечатан со всеми находившимися там предметами – вынесли только сумку и плащ Елизаветы Юрьевны.
– Ну и конечно, ее саму тоже… – Она понизила голос. – Знаете, я в жизни такого ужаса не видела… Мне удалось туда заглянуть – мамочки! На столе прямо лужа крови. Говорят, ей горло перерезали… Вы, значит, были знакомы? У нее дети, муж есть?
Варя неопределенно покачала головой. Это можно было расценить и как кивок, и как отрицание.
Она подумала, что в самом деле совсем ничего не знает о заведующей. Правда, та дала ей свой домашний телефон – чтобы в случае чего связаться… Но Варя звонила ей только раз – известить о похоронах Андрея. Трубку взяла сама Елизавета Юрьевна.
С кем она жила и что это была за жизнь – Варя не имела никакого представления. До сегодняшнего дня это ее вовсе не интересовало.
– Значит, ее все-таки зарезали? – переспросила Варя. – Она не смогла бы это сделать сама? Что говорит милиция?
– Говорят, что зарезали, – я слышала краем уха… Я-то сама ее как следует не видела – только когда выносили, на носилках. У всех посетителей взяли телефоны и адреса, а нас собрали в зале и велели запереть входную дверь. И подробно со всеми разговаривали, даже со мной. Елизавету Юрьевну вынесли через запасной выход, – затараторила девушка. Она, как видно, успела проникнуться доверием к посетительнице. – Я видела только одну туфлю – она торчала из-под брезента. А ее саму я не видела. Я, честно говоря, отвернулась.
Не могла на это смотреть…
Варя уже ни о чем ее не спрашивала, но девушке, как видно, нужен был только первый толчок.
Теперь она рассказывала сама. Ее рассказ сводился к тому, что Елизавета Юрьевна сегодня пришла на работу, как обычно, рано утром – ведь она теперь сама фотографировала и нельзя было заставлять людей ждать. Она, Лена, видела заведующую, когда та шла к себе в кабинет, и ей показалось, что та какая-то грустная…
– Как будто немножко не в себе или не выспалась, – заметила девушка. – Я ей сказала «доброе утро», а она мне не ответила. Хотя, знаете, всегда здоровалась. Обязательно! Никогда не хамила, даже если что-то было не так. А тут прошла будто в воду опущенная… Даже ноги волочила.
– В самом деле? – опомнилась Варя. Она все еще не могла оторвать взгляда от бурых пятен на белой, выкрашенной матовой краской стене. Они и пугали ее, и притягивали – это было сложное, никогда раньше не испытанное чувство. – А может, кто-то из персонала с ней утром разговаривал? Может, она сама кому-то рассказала, что случилось, почему она не в духе?
Девушка вздохнула:
– Все может быть! Я-то ничего не знаю, мое дело – полы вымыть, мусор выбросить и уйти.
Я ведь даже не полный день тут нахожусь – только до обеда. Я уже хотела уходить, когда все это случилось. До чего же мне не повезло!
Варя узнала от Лены, что заведующая, при всей своей приветливости и внешней общительности, никаких подруг тут не имела и вряд ли стала бы с кем-то делиться своими переживаниями.
– Она как ушла к себе в кабинет, так ни с кем и не общалась, – сообщила уборщица. – К ней человека три-четыре с утра фотографироваться заходили. С утра их больше всего – тут же рядом отделение милиции, и многим нужно срочное фото для бланка регистрации . А она сама выглянула в зал один раз, и все. И пока та женщина в красном свитере сниматься не пришла и к ней в кабинет не заглянула, мы думали, что все в порядке. – Девушка с опаской взглянула на опечатанную дверь, как будто та еще таила за собой какие-то тайны. Нервно вздохнула и поправила рассыпавшиеся по плечам темные волосы. – Так все это жутко; Если бы хоть понять – зачем это сделали? Воровать там было нечего. Правда, там стоит сейф, но его же не вскрыли! А если бы и вскрыли, то все равно все деньги в это время находятся в зале, в кассе. Их только в конце дня в сейф убирают.
– Значит, это точно не ограбление?
– Конечно нет! – воскликнула Лена. – Знаете, что я слышала? У нее на шее была цепочка золотая – такая симпатичная, тоненькая. Я как-то обратила на нее внимание, мне кулончик понравился. С жемчужинкой, в виде цветочка. Так вот, цепочка так и осталась у нее на шее. Даже это не взяли. Так спрашивается – ради чего ее убили?!
Тут говорят, что это женщина сделала, а я не верю!
Варя спросила уборщицу, кто же, по ее мнению, мог это сделать. И та, еще раз покосившись на дверь, поделилась своими предположениями.
– Я думаю, это сделал один псих, – тихо сообщила она. – Я бы даже описать его смогла. Маленький, полный, всегда на нем синий свитер, растянутый такой. Глаза круглые, выкаченные – и смотрит дико. Я с ним как-то в дверях столкнулась, когда крыльцо мыла… Он та-ак на меня посмотрел, я аж вздрогнула! – все больше впечатляясь собственным рассказом, повествовала девушка. – Ненормальные у него были глаза – красные какие-то, мокрые, злые… В общем, на бомжа не похож, скорее на алкоголика. Он приходил несколько раз, я его в первый же день увидела, как сюда устроилась. Он заходил прямо к Елизавете в кабинет и орал на нее.
Один раз наорал при клиенте, когда она фотографировать собралась. Это уже в последний раз было, больше он не приходил. Она после этого вся в слезах сидела… А как его не пустишь – у нас же охраны нет! Заходи кто хочет – мы же не закрытое предприятие, мы услуги населению оказываем! Я думаю, что это он ее убил.
Глава 6
– Ну где же ты ходишь! – обрушилась на Варю мать. Она была одна – отец с утра уехал на работу. – Тебе следователь звонил!
Варя стойко выдержала это известие: все-таки Кристина была права – к дурным вестям лучше подготовиться заранее. Она только вздохнула. Мать раздраженно заметила, что, в конце концов, Андрей приходился Варе мужем и следователь абсолютно прав, что удивляется – почему вдова ни разу ему не позвонила? Тут Варя насторожилась:
– Погоди, какой это следователь звонил? Тот, который ведет дело Андрея?
– Ну а какой же еще? – удивилась мать. – Разумеется, тот самый. А ты знакома еще с каким-то следователем? Позвони ему немедленно – он оставил новый номер и хочет с тобой поговорить.
Дозваниваться пришлось минут пятнадцать – все время было занято. Наконец Варя услышала в ответ мужской голос и торопливо назвала свое имя.
– Ах да, – откликнулся мужчина. – Я вам звонил. Варвара Александровна, вы сейчас можете подъехать посмотреть кое-какие фотографии?
– Фотографии? – растерянно переспросила Варя. – Да, конечно…
Она ощущала себя выбитой из колеи. Варя готовилась дать любые объяснения по поводу того, где провела нынешнее утро и как может это доказать…
И совсем не ждала, что ее помощь понадобится в деле о самоубийстве мужа. Ей пришло в голову, что следователь, возможно, говорит об отснятой пленке, которая была в фотоаппарате Андрея. Она не стала расспрашивать его подробнее – мать стояла рядом и ловила каждое ее слово, следила за каждым мимолетным движением ее лица. Варя записала адрес, по которому надо подъехать, и пообещала быть примерно через час – если не задержится в городском транспорте.
– Что они нашли? – спросила мать, едва Варя повесила трубку. – Что он говорит? Я его спрашивала, а он и разговаривать не стал. Сказал, что нужна именно ты.
– Говорит, что нашли фотографии, – ответила Варя. – Андрей ведь что-то снимал. Я поеду немедленно.
Мать пыталась ее задержать, говорила, что нужно хотя бы поесть. От вчерашнего застолья осталось столько, что часть еды не влезла в холодильник, – куда же все это девать? Но Варя отговорилась тем, что пообедала у Кристины. Мать не слишком в это поверила – ей было хорошо известно, как ведет хозяйство подруга дочери. Но удержать Варю не смогла – та пулей вылетела из квартиры. Больше всего Варя боялась, что сейчас телефон зазвонит опять…
Но это будет уже другой следователь. И уж конечно, с другим вопросом…
В общих чертах Варя угадала правильно. Перед ней на столе разложили несколько цветных снимков. Она была женой фотографа и как-никак имела некоторые познания в этой области. Поэтому сразу отметила про себя низкое качество печати.
Цвета блеклые, контуры нечеткие. На машину, которая печатала снимки, явно давно не выставляли коррекцию.
– Это с пленки, которую мы достали из фотоаппарата вашего мужа, – сообщил следователь. – Пленку мы проявили, но все печатать не стали. Там в основном городские виды. А эти кадры сняты последними.
– Странное какое-то место, – удивилась Варя, рассматривая снимки. – Это что – кафе какое-то?
Почему так много окон?
– Это вагон-ресторан в поезде «Красная стрела», на котором вы с мужем ехали в Москву из Питера.
Не узнаете?
Она пожала плечами и сдержанно сообщила, что не была там. И вообще ни разу в жизни не бывала в вагоне-ресторане – доходы не позволяли, да и ездила не часто.
«А он, значит, был…» – подумала Варя, разглядывая фотографии. Это в самом деле был вагон-ресторан – на снимках были запечатлены столики под клетчатыми скатертями, цветы в красных кашпо, висящие на окнах, официант в белой куртке, с подносом, и стойка бара, окаймленная цветными фонариками… Несколько посетителей. Самого Андрея она на снимках не увидела. «Неудивительно, раз он сам снимал, – подумала она. – Однако откуда же он взял деньги на вагон-ресторан? Ведь там, я думаю, недешево… И почему не поел в купе? Ведь он даже не прикоснулся к своему лотку с питанием! Не понимаю. Неужели сделал заначку, втайне от меня?»
Ей пришло в голову, что этому удивляться нелепо. Что значит какая-то заначка по сравнению с той суммой, которую ее покойный муж взял взаймы!
Возможно, после продажи дачи у него осталась на руках какая-то сумма, и он мог позволить себе посетить ресторан. Варе вдруг стало обидно. "Все-таки черт знает что! Занял такие деньги и даже маленького подарочка мне не сделал! Ну, хотя бы в кафе сводил… В ресторан не обязательно, я этим не избалована. Ну, купил бы духи – я бы счастлива была!
Но нет же, я его уже не интересовала. А вдруг права была Кристина, когда сказала, что у него кто-то был? Вдруг он тратился на другую женщину? Тогда зачем я волнуюсь, мучаюсь, зачем прибежала сюда сломя голову?.. Ради него? Или все-таки ради своего спокойствия?"
Следователь оторвал ее от горьких раздумий, –.спросив, не знает ли она кого-нибудь из людей, которые запечатлены на снимках. Варя просмотрела фотографии еще раз и покачала головой:
– Нет, первый раз вижу… Да их тут и немного.
В самом деле, в общей сложности, не считая официанта и бармена, на фотографиях было запечатлено человек семь-восемь. Компания мужчин в костюмах, но без галстуков. Они коротали ночь за богато накрытым столом. Ни одного из этих мужчин Варя точно никогда не видела. Была там также колоритная парочка – две девицы, обе загорелые яркие блондинки. Одна в черном платье, другая в белом костюме. Они сидели друг против друга неподалеку от мужской компании и явно скучали. О роде их занятий долго гадать не приходилось. Была женщина, снятая крупным планом, – видно, сидела ближе всех к фотографу. Ее Варя рассмотрела с особенным вниманием – и все-таки не смогла сказать, что видела когда-нибудь прежде это круглое бледное лицо, светлые глаза, беспощадно обведенные жирными синими тенями, поджатые губы…
Видимо, сработала вспышка, и лицо этой женщины выглядело плоским и невыразительным, как тарелка. Была еще одна парочка – молодой мужчина и девушка в блестящем вечернем платье, но они сидели в дальнем конце вагона-ресторана, и лица вышли неотчетливо. Варя отложила этот снимок в сторону – он был последний, – но тут же снова взяла его в руки.
– В чем дело? – оживился следователь. – Узнали кого-то?
– Нет… То есть… – Варя закусила губу, вглядываясь в парочку. – Знаете, девушку я как будто припоминаю… Я стояла ночью в коридоре, возле своего купе, ждала, когда откроют туалеты. Это было после Бологого… И эта пара прошла мимо меня – в другой вагон. Я узнала платье на девушке! Точно, это оно. Такое длинное, почти до пола…
Я еще подумала, что в этом наряде неудобно переходить из вагона в вагон, но потом поняла, что девушка…
Варя слегка смутилась, и следователь ее понял:
– Да, это проститутка. Постоянно ездит этим поездом. И эти две – тоже известные там личности. – Он поднял снимок, где за столиком сидели две блондинки. – В общем, там работает своеобразная бригада. У них все под контрою м. Ну и у транспортной милиции тоже – всегда можно найти виноватую, если кого-то опоили и обокрали. Ну, сейчас не об этом речь! Так вот, мы вышли на этих девиц, когда они отправлялись в очередной рейс, и поговорили. И девицы, представьте, вспомнили вашего супруга.
Женщина изумленно вскинула глаза, и следователь пояснил:
– Нет, он их услугами не пользовался. А запомнили они его главным образом потому, что он сидел за столиком с фотоаппаратом и иногда нажимал на спуск. Девицы даже начали возмущаться – им не хотелось, чтобы их фотографировали, что называется, «при исполнении служебных обязанностей». Но потом они решили, что он пьян, и отстали от него.
– Он пил? – переспросила Варя. – Знаете, мой муж вообще-то равнодушно относился к спиртному.
– А вот в ресторане взял графинчик водки, на двести граммов, бутерброды с икрой, салат. – Следователь заглянул в свои записи. – Ну, это уже выяснили в буфете, у них сохранился счет. Но в общем-то ничего не выпил и не съел. То есть как бы не за этим пришел и вообще вел себя странно. Всех проституток отшил – а они подходили одна за другой. У них, знаете, такой этикет – дать друг другу заработать. Но он даже слова ни с одной не сказал – так, во всяком случае, говорят девицы.
Со слов бармена выяснилось, что посетитель с фотоаппаратом вошел в вагон-ресторан около двух часов ночи. Ресторан работал до тех пор, пока в нем оставался хотя бы один клиент, – а в ту ночь клиентов было достаточно. Мужчина, который принес с собой фотоаппарат, сел за столик у самой двери.
Сделал официанту заказ. И просидел до половины пятого или чуть дольше. Несколько раз нажимал на спуск фотоаппарата. Никто ему не препятствовал, потому обошлось без выяснения отношений. Потом он встал и ушел.
– Но не один! Так утверждает бармен, да и девицы говорят то же самое. – Следователь сделал паузу. – В сопровождении вот этой дамы.
Варя изумленно посмотрела на фотографию, где была изображена женщина с густо подведенными глазами.
– Но почему?! – вырвалось у нее. – Она вовсе не в его вкусе, и ей ведь лет сорок, не меньше! Остальные девушки куда симпатичнее!
Она осеклась, потому что ей почудилось, что следователь усмехнулся. Варя почувствовала, что лицо у нее пылает. «Он, чего доброго, решит, что я заревновала, – подумала она, снова принимаясь рассматривать снимки, хотя уже изучила их до малейших деталей. – Но в самом деле – как Андрей мог клюнуть на такую физиономию, если рядом сидели потрясающие девчонки! Ну и не важно, что проститутки, – можно подумать, мужчины очень задаются этой проблемой! Зато красивые, стройные, молодые… Это не какие-нибудь дешевки с вокзала – с такой девицей нигде не стыдно показаться. Ничего не понимаю'»
– Вы уверены, что никогда не видели эту женщину? – повторил следователь. – Всмотритесь. Подумайте Может быть, она работала с вашим мужем?
– Нет, вряд ли, – протянула Варя. – Я бы ее вспомнила. А почему вы меня об этом спрашиваете?
– Дело в том, – пояснил следователь, – что они, похоже, были коротко знакомы. Она подсела к нему, и у них сразу завязался оживленный разговор.
Так говорит официант. Когда он принес заказ, то обратил внимание, что они болтают как старые знакомые. А уж официанту верить можно – знание человеческой натуры у них о-го-го какое!
Варя отодвинула снимки и решилась наконец поднять глаза. Она почувствовала, что взяла себя в руки. Как можно спокойнее она заметила, что эту женщину в жизни своей не видела. Но конечно, ручаться не может. Если видела раз-два, да еще и накрашенную иначе, то может и не опознать.
– А кто она? – поинтересовалась Варя, стараясь сохранять равнодушное выражение лица. – Неужели тоже проститутка?
– Нет. Ее в вагоне-ресторане видели впервые.
И одета она была не как проститутка. Скорее всего, это одна из пассажирок. Дело в том, что эта дама, похоже, была последней, кто видел вашего мужа живым. Правда, нам еще не удалось найти никого из его соседей по купе. У нас есть только их фамилии, указанные в билетах, и, сами понимаете, это слишком плохая зацепка. Мы показали снимок проводницам, но они уже побывали в нескольких рейсах после того, как все это случилось, – и, конечно, не могут опознал, эту женщину.
– Понимаю, – пробормотала Варя. – Погодите, как же гак? Я стояла в коридоре своего вагона с половины пятою – и не видела мужа! А вы говорите, что он ушел из ресторана в это же время. Куда же он пошел, если не вернулся в свой вагон?
– Ну, он мог стоять в предыдущем, перед вагоном-рестораном – Там я тоже была! – воскликнула женщина.
И объяснила, что, не дождавшись проводниц, которые не открывали туалеты в их вагоне, пошла в соседний. И в коридоре тоже никого не увидела. – Разве что он зашел в какое-нибудь купе, – начала она и вдруг замолчала.
– Да, – заметил следователь. – Мы и предполагаем, что он зашел в гости к этой даме, раз они ушли вместе. А они ушли вместе – это подтверждают и бармен и официант.
Варя молчала. Ей было горько и почему-то страшно. Вероятно, страх вернулся потому, что она слишком хорошо помнила события той ночи, того утра… Вспомнила, как проснулась на рассвете, как вышла в коридор, как стояла, глядя в окно. Как отчаянно пыталась понять, почему же не задалась ее семейная жизнь, ведь никаких видимых причин для этого нет… Вспомнила, как тогда давала себе слово – по приезде в Москву немедленно помириться с Андреем. "А он в это время сидел в вагоне-ресторане с какой-то дамочкой и меньше всего думал обо мне, – подумала она. – Хороша же я была со своими благими намерениями! Нет, я совсем его не понимала… Как могла его обольстить эта женщина?!
Он как-то сказал, что ненавидит плоские, невыразительные физиономии, которые в основном ему и приходится снимать. В конце концов, он был человек творческий… И я знаю – предпочел бы даже откровенное уродство такому блину вместо лица.
И зачем, кстати, он ее снимал? Почему фотографировал в ресторане? Такой эпатажный поступок! Совсем не в его духе… Хотя.. Что я о нем знаю?"
Следователь сообщил ей, что, согласно заключению эксперта, смерть ее мужа наступила в районе половины седьмого утра. То есть повесился он вскоре после того, как проснувшиеся наконец проводницы отперли туалеты. Варя сцепила пальцы и почувствовала, что ладони стали мокрыми. Она ненавидела эту свою особенность – от волнения у нее всегда взмокали руки, и невозможно было с этим справиться.
– Получается, что он ждал, когда откроют туалеты в нашем вагоне? – спросила она. Ее голос почему-то прозвучал издевательски, хотя она вовсе не хотела этого. – Почему же он не сделал этого в другом вагоне? Вы же говорите, что он был в гостях?
– Это нам еще предстоит выяснить, – заметил следователь.
На прощанье он еще раз заверил вдову, что при всех прочих обстоятельствах главное в этом деле остается неизменным – ее муж, Кузмин Андрей Петрович, совершил самоубийство. Он подтвердил, что туалет, где повесился Андрей, был заперт изнутри на замок и на фиксатор (который Андрей забрал из своего купе). Окно также было заперто. Экспертиза показала наличие в крови погибшего небольшого количества алкоголя. Но пьян он не был.
– Вы-то сами не предполагаете, почему он мог это сделать? – спросил следователь, когда Варя уже поднялась со стула.
И та ответила, что предполагать она может что угодно, но настоящей причины все-таки не знает.
– В последнее время мы с ним очень отдалились друг от друга, – сказала женщина.
– Кстати, – следователь протянул ей подписанный пропуск, – почему вы ехали в разных купе?
Это была чья инициатива?
– Ну, это как раз вышло случайно, просто Других билетов не оказалось.
Она спросила, не отдадут ли ей отснятую Андреем пленку? А может быть, вернут фотоаппарат мужа? Следователь объяснил ей, что и то и другое пока что находится в работе. С футляра и самого фотоаппарата сняли отпечатки пальцев.
– Та дама в вагоне-ресторане могла касаться этих вещей, – пояснил он. – При случае ее отпечатки нам пригодятся. И честно говоря, если бы не та женщина, с которой он беседовал в вагоне-ресторане, мы могли бы с чистой совестью закрыть дело. Знаете, что обычно пишется в заключении?
«Самоубийство в состоянии аффекта». То есть без причин. Ведь даже вы, его жена, самый близкий человек, не можете назвать ни одной серьезной причины.
Варя согласилась, что это так.
– Ну а та дама, возможно, что-то знала. Или сама как-то способствовала этому, – уточнил следователь.
– А вы не могли бы оставить мне ее фотографию? – спросила Варя. – Может быть, я все-таки смогу что-то припомнить.
Фотографию ей отдали – вместе с наставлением никому не демонстрировать этот снимок. Уже выйдя на крыльцо, Варя все еще колебалась. Правильно ли сделала, не сообщив следователю, что муж еще зимой задолжал большую сумму и, чтобы расплатиться, тайком от всех продал дачу? Возможно, об этом нельзя было умалчивать. «Но ведь он расплатился, – убеждала себя Варя. – Расплатился полностью – Кристина слышала, что та женщина была согласна взять дачу в уплату долга. Она ее и получила – значит, все в порядке. Зачем же ему накладывать на себя руки, если долгов не осталось? Нет, это не могло быть причиной…»
Она снова вспомнила Елизавету Юрьевну и ее странные слова: «Не знаю, у кого он брал деньги, но зато догадываюсь, кому он их отдал…» Та хотя бы догадывалась. Варя же не знала ничего. Сейчас она ругала себя за то, что тогда, перед поминками, прощаясь с заведующей фотомастерской, не сумела настоять на своем и расспросить ее, узнать, кого она подозревает. А теперь…
Она достала снимок, который отдал ей следователь. Не могла ли эта сорокалетняя, густо накрашенная женщина иметь какое-то отношение к долгу Андрея? «Предположим, что именно у нее Андрей брал деньги, ей продал дачу… А когда они увиделись в вагоне-ресторане, она могла потребовать еще… Например, в том случае, если давала деньги под проценты. А взять их было неоткуда, и он решил положить этому конец…» Но Варя тут же одернула себя: "Глупости! Я часто заходила к нему на работу, знала всех в лицо. А вот той дамы ни разу не встречала. В конце концов, можно ведь расспросить персонал, описать им эту женщину, если уж снимок показывать нельзя.
Да можно даже и показать – беды не случится. Если она у них работала и занимала пост заведующей – ее обязательно вспомнят". И снова она услышала голос Елизаветы Юрьевны: «Я работаю здесь с прошлого октября… Вы уверены, что та женщина сидела в моем кабинете? Я никому не даю ключей…»
Когда Варя отправилась к следователю, она даже не задавалась проблемой – рассказывать о долгах мужа или нет. Она обязательно рассказала бы… Но эта фотография из вагона-ресторана смутила ее.
Нет, вряд ли та женщина имела какое-то отношение к мастерской. Как и почему она могла очутиться в том же поезде, откуда могла знать, что он отправится в вагон-ресторан, если даже Варя, его жена, была уверена, что он туда не пойдет? Что это – совпадение? Слишком невероятное! Кто она? Откуда взялась? Когда следователь заговорил о ней. Варя была так потрясена и растеряна, что забыла о своем намерении – рассказать следователю о долгах покойного мужа.
Варя взглянула на часы. Если бы в фотомастерской кто-то был, ее предположение можно было бы проверить немедленно. Но сейчас в мастерской, скорее всего, не осталось даже уборщицы. И если идти туда в первый раз было опасно, то во второй – просто самоубийственно.
Когда это слово мелькнуло у нее в голове. Варя остановилась. Над ухом раздался гудок, и она обнаружила, что, задумавшись, не заметила машину.
Варя отшатнулась, и машина медленно проехала мимо. Водитель сердито махнул на нее рукой.
"Сейчас мог бы быть еще один труп, – подумала она, стоя на обочине и пережидая, когда поток машин поредеет. – Самоубийство… Никто не сомневается, что это самоубийство. Однако дело не закрыли.
Временное помрачение рассудка? Состояние аффекта? Андрей – и аффект! Да он всегда умел держать себя в руках! Даже в последнее время, когда я зудела у него над ухом, не давала покоя, он терпел до последнего. Срывался, только когда я перегибала палку. Ох, если бы он не был таким терпеливым, если бы взорвался по-настоящему! Может быть, тогда он все бы мне рассказал и мы вместе нашли выход… Почему он не мог больше жить? Если к этому причастна та женщина, то что она могла ему сказать, чем пригрозить?"
На другой стороне улицы Варя заметила телефон-автомат. Она наконец улучила момент, перебежала дорогу и вошла в кабинку. Блокнот был у нее в сумке – она редко с ним расставалась. На карточке оставалось еще больше десятка единиц. Варя раскрыла книжку на литере "Е" и, сверяясь с каждой цифрой, набрала номер. Она набирала его второй раз в жизни.
Ей долго не отвечали. «Наверное, она все-таки жила одна!» – подумала Варя, уже собираясь забрать карточку и повесить трубку. Но тут она услышала, что ее соединили, и мужской голос спросил, кто говорит. Варя собралась с духом и ответила:
– Я знакомая Елизаветы Юрьевны. Мне бы хотелось…
– Лучше бы вы ей не звонили, – резко бросил мужчина. – Вам еще не хватит?
Варя, удивленная таким поворотом разговора, попыталась продолжить, но, прежде чем она подобрала нужные слова, мужчина повесил трубку. «Странно. – Она тоже повесила трубку и вынула пронзительно запищавшую карточку. – Похоже, он принял меня за кого-то другого. Я и звоню-то всего второй раз, почему это мне должно „хватить“? А вообще-то… Он знает, что случилось, или нет?!» Ведь эта женщина погибла всего лишь этим утром. Варе казалось, что она прожила с тех пор дня два…
Женщина взглянула на часы. Время послеобеденное – начало пятого. Вполне возможно, что мужчина, который взял трубку, только что вернулся с работы. Сегодня суббота, у многих короткий рабочий день. И если так… Возможно, он еще ничего не знает о смерти своей жены, сестры, подруги – или кем она там ему приходилась! От этой догадки Варе стало нехорошо. «В самом деле, убитый горем человек обычно не грубит, – подумала она. – Он еще ничего не знает!»
Она снова набрала номер. Теперь мужчина снял трубку почти сразу и, услышав ее голос, со злой иронией спросил:
– Ну вы что – совсем больная?! Сколько можно-то? Оставьте ее в покое – так вы ничего не добьетесь!
– Да замолчите вы! – не выдержав, крикнула Варя, и это как будто ошарашило мужчину. Тот запнулся, и это дало ей возможность представиться – она назвала себя полностью – имя, фамилию и отчество. И тут на нее скатилась лавина извинений.
Справившись с потрясением, мужчина закричал, что спутал ее с другой, что слышал про Варю от Лизы и пусть она не обижается – каждый может ошибиться. Варя слушала его и все больше убеждалась – этот человек ничего не знает. А когда тот сказал, что Лизы еще нет дома, ей стало жутко. Неужели именно она должна сообщить такую новость? Наконец она решилась. Сказала, что вовсе не сердится, что сама часто все путает. И что звонит она вовсе не Елизавете Юрьевне…
– А кому? – удивился тот. – Мне, что ли?
– Ну, получается, что вам… – И Варя, запинаясь и с трудом выбирая слова, рассказала ему о том, что случилось утром в фотомастерской.
В ответ – молчание. Варя слушала тишину, следя за тем, как на электронном табло автомата убывает актив ее карточки. Восемь единиц. Семь.
Шесть. Когда оставалось три единицы, она услышала, как мужчина откашлялся.
– Простите, что сообщаю вам такую новость, – тихо сказала она. – Я и не думала, что вы еще не в курсе.
Снова кашель. Варя подумала, что сейчас карточка будет исчерпана и разговор прервется. Она хотела попрощаться, но мужчина заговорил первым:
– Я вам перезвоню. Оставьте ваш телефон…
Он записал ее номер и хотел сказать что-то еще, но не успел. Варя извлекла уже бесполезную карточку и сунула ее в карман. Нужно было возвращаться домой… Однако, подумав об этом, она поняла, что домой ей идти совершенно не хочется.
"А куда же податься? – Она взглянула на часы. – Выбор небольшой. Домой или в гости к Кристине…
Нет, и к ней неохота. А других друзей у меня давно нет…"
С тех пор как Варя устроилась работать в зоомагазин, она редко встречалась с кем-то из старых знакомых. В основном из-за отсутствия свободного времени. Она работала полную неделю, даже по воскресеньям. Мать упрекала ее в непрактичности, в идеализме: "Ну что ты держишься за это место?!
Мало тебе зверья у себя дома?!" Но Варя не очень ее слушала. Точно так же и Андрей однажды отказался перейти на работу в московский зоопарк – и снимать «Полароидом» всех желающих, стоя возле обезьянника. На этом месте он бы получал минимум на тысячу рублей больше, чем у себя в мастерской…
Но Андрей отказался, даже не попросив времени на раздумья. Он объяснил Варе, что «Полароидом» может щелкать любой. «Там даже тебя можно поставить – и ты справишься не хуже других». Одна из его шуточек. «Он никогда не воспринимал меня всерьез», – с горечью подумала Варя.
Она обнаружила вдруг, что, задумавшись, пошла совсем в другую сторону от метро. Она устала и чувствовала себя вымотанной. Ее мучила жажда, наверное из-за переперченного супа из пакетика, который она варила у Кристины. На углу улицы Варя заметила небольшое кафе – что-то вроде синей клеенчатой палатки, со входом, завешенным куском целлофана. Одно из тех кафе, где все из пластика – вилки, тарелки и чуть ли не сама еда. Варя с тоской вспомнила Питер. "Сейчас бы чашечку тамошнего кофе… И хотя бы один глоток питерского воздуха!
