Текст книги "Любовь холоднее смерти"
Автор книги: Анна Малышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
«Но я же обещала, – внезапно вспомнила Лида. – Как-то пообещала назвать его имя, вот он и идет за мной по пятам, чтобы услышать его. Ничего страшного не случится, если я его назову. Я должна. Больше некому это сделать, и он знает… Все его бросили, осталась только я…»
– Эдвин… – низким сдавленным голосом позвала она. И на всякий случай прибавила ласкательное прозвище, которым этого человека окликал только дядя. Тот человек, который пытался его убить. – Нэд!
Человек не двинулся с места, тень не отступила в сторону. Эдвин как будто ничего не слышал, и девушка пришла в еще больший ужас: «Я ошиблась, это не он! Кто-то еще!»
– Джаспер?! – в отчаянии, чуть слышно продолжила она. – Нет, это не вы. Невилл?! Дэчери?!
Нет ответа.
– Кто?! Кто за мной идет?!
Тень не двигалась – она будто окаменела. Ветер, порывами врывавшийся в подвал, хлестал ее по лицу, Лида прикрывала ладонями уши, отводила растрепанные волосы… И вдруг увидела, что тот же ветер в самом деле не пошевелил ни единого волоска на голове ее преследователя. Он стоял непоколебимо, будто изваянный из камня.
«Да он же мертвый! – поняла Лида. – Он мертв, не видит меня, не слышит, и он шел вовсе не за мной, а шел… Домой. Сюда. Это не он мешает мне выйти – это я мешаю ему войти. Мы на разных концах лестницы, вот в чем беда!»
Она посторонилась и плотно прижалась к стене. Фигура немедленно пришла в движение и спустилась на одну ступеньку. Потом, чуть помедлив, переступила на другую. Наконец оказалась на одной ступени с Лидой. Она не хотела смотреть в это лицо, но не выдержала и взглянула на того, кто спускался в склеп. И закричала…
– Алеша! А…
Хриплый крик замер, она захлебнулась собственным голосом. Красный маяк теперь горел совсем близко, почти у нее над головой. Она рванулась и села на постели.
Крохотный ночничок, забранный рубиновым стеклом, ровно и уютно освещал смятую постель. Лида в ужасе бросила взгляд на окно. Оно было плотно занавешено, но ей почудилась темная фигура в углу, у ее рабочего стола. Через мгновение она поняла, что это складка портьеры.
– Алеша, – прошептала девушка, слушая свое бешено бьющееся сердце. – Это был он.
Она перевела взгляд на часы и обнаружила, что уже недалеко до рассвета. «Значит, я проспала почти шесть часов, а мне-то казалось, я вовсе не засыпала. Боже, какой кошмар… Мне никогда не снились такие сны!»
«Снились, – тут же мелькнуло у нее в голове. – Один раз мне снился похожий кошмар, там было кладбище, Эдвин Друд, Джаспер и старуха… В том кошмаре был тот же красный огонь маяка, известь у ворот, ветер и дождь, и я шла босая, будто только что из постели. Но тогда меня разбудил Алеша. Он сказал, что я говорила страшные слова, что-то про кладбище, старуху и лицо отца… Лицо отца? Какого отца? Ничей отец мне не снился. Я даже не знаю, о чем шла речь. Нужно немедленно встать и выпить горячего чаю, иначе мне опять приснится кошмар».
Она торопливо выбралась из постели, накинула халат и включила настольную лампу. Лида все еще вздрагивала, вспоминая свой кошмар, и ей было страшно покинуть комнату, выйти в темный коридор, чтобы попасть на кухню. Она пошла на компромисс – налила полчашки старой заварки, разбавила ее холодной водой и жадно выпила крепкий бурый чай. В голове немного прояснилось. Она присела к столу, все еще не решаясь вернуться в постель.
«Это был обычный сон, просто сон, он ничего не значит. Сны ничего не предвещают и не обещают, я никогда этому не верила, – твердила она про себя, будто пытаясь кого-то уговорить. – Я все время думаю об Эдвине Друде, об Алеше, вот они и соединились для меня в одно целое. Это Эдвин хотел спуститься в склеп, Эдвин, а не Алеша! Было так темно, и я обозналась… И я знаю, почему Эдвин спускался туда! Я уже думала об этом, вот мне и приснилось!»
Она взяла томик Диккенса и, перелистав его, нашла в самом конце воспроизведенную обложку первого издания «Эдвина Друда». Рисунки были выполнены Чарлзом Олстоном Коллинзом, братом писателя Уилки Коллинза. Художник был женат на младшей дочери Диккенса, так что приходился ему родней. Обложка, по всей вероятности, делалась по личным указаниям писателя, да иначе и быть не могло, так как некоторые из них касались эпизодов, до которых повествование еще не было доведено к моменту его смерти.
Эти рисунки в свое время еще больше убедили Лиду в справедливости ее собственной версии, и теперь она снова стала их рассматривать, чтобы отвлечься и прийти в себя.
«Каминг Уолтерс, которого считают самым авторитетным толкователем ‘‘Эдвина Друда’’, так держался за свою версию о том, что Эдвин мертв, что нарочно не замечал некоторых подробностей!»
Лида положила раскрытую книгу ближе к свету.
«Все мы такие – стоим на своем до последнего, до смешного… Не видим очевидного».
«The MYSTERY of EDWIN DROOD by CHARLES DICKENS with illustrations» – стояло в центре страницы. Надпись была обрамлена гирляндами из терниев – справа, и роз – слева. Вверху страницы схематично изображался выход из собора. Направо от него – Джаспер в мантии регента, налево – Эдвин под руку с Розой. Тут все было просто и ясно. Но дальше и соответственно ниже начинались загадки.
«Ну, с левой стороной, ‘‘стороной роз’’, или стороной Розы, дело немного проще, – разглядывала девушка рисунок. – Хотя… Вот нарисована какая-то молодая особа, которая читает на стене афишку с заголовком ‘‘LOST’’ – то есть ‘‘Пропал без вести’’. Понятно, что заголовок относится к Эдвину. Странно, конечно, что Каминг Уолтерс не замечает этой огромной надписи и говорит, что девушка смотрит в ‘‘некое пустое пространство’’. Ну да бог с ним – рисунок показался ему малозначащим, он решил, что это просто символическое изображение того, что Эдвин пропал, и теперь Роза осталась одна. Однако намечается странная загадка – девушка изображена с распущенными по спине волосами, в простом платье и, кажется, в фартуке. В таком случае не совсем понятно, кто имеется в виду… Судя по одежде, это может быть молодая работница или прислуга, а вот судя по прическе – это падшая девица. Порядочные девушки тогда не появлялись на людях, распустив волосы. Сама Роза изображена на обложке дважды, и оба раза в нарядном платье и в шляпке – как и полагается леди. А ведь леди без головных уборов по улицам не бегали и пальцем по афишам не водили. Девушка на рисунке ткнула пальцем в афишу – значит, она малограмотная и читает по буквами. Кто же она? Думаю, не Роза. Уверена даже, что не она! Вероятнее всего, эта особа вообще еще не появлялась, но, если ее вынесли на обложку, это важный персонаж. С ней я разберусь позже».
Лида взглянула ниже и слегка улыбнулась: «Ну а здесь все действительно понятно. Хотя кому как? Мистер Каминг Уолтерс, не знаю, были ли вы холостяком, но вы считаете, что парочка на скамейке в саду – это Джаспер, страстно объясняющийся в любви Розе, которая ненавидит его и боится? Я почти с вами согласна, но это может быть также и интересный молодой моряк, с которым Роза познакомится после исчезновения Эдвина и влюбится в него. А что они влюбились друг в друга – это и слепому понятно. Что-то Роза на этой картинке не слишком возмущается и кротко протягивает ему руку. Эта парочка поженится, я полагаю. Должна же быть в хорошем романе хотя бы одна свадьба!»
Самая нижняя левая фигура никаких особых толкований не требовала. Старуха с упоением курила опиум, и густые клубы дыма поднимались наверх.
Лида перешла к правой части, вызвавшей у нее куда более серьезные разногласия с авторитетным комментатором Диккенса.
«Тут две картинки, а Каминг Уолтерс полагает, что их на самом деле три. Две верхние изображают два фрагмента винтовой лестницы собора. По ней стремительно взбираются наверх три человека. Комментатор считает, что это относится к ‘‘странной экспедиции’’ Джаспера в собор совместно с Дёрдлсом. Только почему-то выпускает из виду, что третьего лица с ними тогда не было. Профессор Генри Джексон опять же делит рисунок на две части и полагает, что на верхней картинке изображен Джаспер, который смотрит вниз… Куда это, интересно? Судя по позе – никуда он не смотрит, а бежит вверх по лестнице, указывая вперед, и ведет за собой тех двоих внизу. И судя по тому, что он молод, строен и не носит шляпы, – это Дэчери. У того черные брови и подозрительно пышные седые волосы (парик), а на картинке видно, что из-под белой шапки волос что-то чернеется. Конечно, это Дэчери, который ведет в погоню за Джаспером двух остальных. Кто же они? Я думаю, тот, чье лицо уже скрылось за поворотом, – САМ ЭДВИН! И судя по всему, за ним, испуганно оглядываясь по сторонам, поспешает каноник Криспаркл, которого позвали на помощь. Он всегда симпатизировал Эдвину, он милый, добрый и физически сильный человек – почему бы ему не присоединиться? Но Джаспер был для него авторитетом, он не привык думать о людях плохо, вот поэтому и оглядывается!»
Последняя картинка справа была немного похожа на нижнюю левую – в кресле развалился китаец с трубкой в зубах. Он тоже курил опиум.
«Ну, до китайца еще не дошло, известно лишь, что звать его Джек и он конкурент старухи. Его явно призовут на допрос, и он даст какие-то важные сведения о ней. А может быть, и о Джаспере – давнем завсегдатае ее заведения. Иначе, опять же, зачем его выносить на обложку?»
Но больше всего рассмешило и отчасти изумило Лиду толкование, которое давалось Камингом нижней, кульминационной картинке, изображающей одну из последних сцен романа.
«Как! Он видит нарисованный склеп, Джаспера с фонарем в руке, мужскую фигуру, освещенную фонарем… И утверждает, что это Дэчери? ‘‘Фигура эта очень странная, – пишет он сам. – Среди иллюстраций Филдса нет ни одной, изображающей Дэчери, так что руководствоваться нам нечем. Но на этом человеке большая шляпа и наглухо застегнутый сюртук – именно те предметы одежды, которые особенно подчеркивает автор при описании внешности Дэчери. Но лицо у этого человека молодое…’’»
На обложке была изображена еще ненаписанная сцена. Джаспер, узнав о том, что в кармане у погребенного в склепе Эдвина осталось кольцо с рубинами и алмазами, спускается в подземелье, чтобы уничтожить эту последнюю улику. О кольце он до сих пор ничего не знал и думал, что надежно похоронил племянника. Теперь он впадает в панику – ведь известь не могла уничтожить металл, и его могут изобличить. Итак, преследователи коварно заманивают Джаспера в ловушку, мимоходом сообщив о кольце. Но тот обнаруживает в склепе не останки Эдвина, а живого мужчину, который держит руку за пазухой. Зачем? Может, там спрятан пистолет?
«Вероятнее всего, – предположила девушка, – он собирается достать и протянуть Джасперу то самое кольцо. Последует фраза вроде: ‘‘Ты пришел за кольцом? Вот оно!’’»
Это, полагала Лида, было бы вполне в духе Диккенса и намного эффектнее пистолета. Джаспер будет сражен.
– И еще как! – сказала она вслух. Лида так увлеклась мысленным спором с Камингом, что даже тихонько засмеялась. Полчаса назад она и вообразить не могла, что способна будет хотя бы улыбнуться.
«Ага, когда нам нужно, мы кое-что перестаем замечать, так? Не вы ли сами много раз подчеркнули, что Дэчери ШЛЯПЫ НЕ НОСИТ – то есть не носит ее на голове. Таскает подмышкой, в руке, везде забывает, но все-таки таскает, потому что, как же джентльмену обойтись без шляпы… А не надевает ее потому, что она не налезает на парик – очень просто. Он немножко просчитался в этом вопросе, когда приобретал предметы маскировки, готовясь к расследованию. Таким образом вы, мистер Каминг, доказываете, что Дэчери – некто ряженый. На кого именно вы думаете – это мы пока оставим в стороне, я все равно с вами не согласна. Но скажите, как вы могли не заметить, что у человека, которого Джаспер осветил фонарем, шляпа находится там, где Дэчери никогда ее не носил, – именно на голове, где ей и полагается быть?! А стоит взглянуть наверх, на единственный портрет Эдвина, гуляющего под руку с невестой, как сразу станет заметно, что у этих людей одинаковый овал лица, тяжеловатая нижняя челюсть и похожий русый цвет волос. Правда, тот, что внизу, смотрит куда более сурово и серьезно, чем наивный Эдвин, но как тут не посерьезнеть… Мистер Каминг Уолтерс, при всем огромном моем к вам почтении, вы не правы. Вы были президентом Диккенсовского общества в 1910–1911 годах, а я – только студентка пятого курса факультета художественного перевода в 2001 году… Но извините, я вам не уступлю. Эдвин жив, и я права!»
Она закрыла книгу и внезапно заметила, что между сдвинутых штор пробивается утренний серый свет. Лида погасила лампу и раздвинула шторы. По скверу медленно и неохотно прохаживалась девочка с овчаркой на поводке. Пробежали трусцой двое пожилых мужчин, согласно повернули за угол. Воробей спикировал с голой ветки на землю и дробно поскакал по дорожке, бодро выкрикивая свою неизменную считалку.
Девушка открыла форточку и жадно вдохнула вкусный холодный воздух. Изо рта побежал пар. Она обхватила себя за локти и стала прохаживаться по комнате, взад-вперед, глядя себе под ноги.
«Я думала об Эдвине в склепе, вот он мне и приснился, – повторила она про себя, разворачиваясь в очередной раз у двери. – А лицо перепутала. Во сне часто так бывает, потому что во сне…»
Она замерла, так и не сделав следующего шага. Ее взгляд, до сих пор скользивший по истертому паркету и ничего не отмечавший, сосредоточился на одном предмете и уже не мог от него оторваться. Не веря своим глазам, Лида нагнулась и подняла с пола черный шелковый пояс. Повертела его в руках, машинально взвешивая на ладони тяжелые мягкие кисти. Сложила, сжала в кулаке.
«Она что, заходила ко мне ночью, пока я спала? Почему пояс от ее халата оказался здесь? Каким образом она его потеряла? Да нет, быть не может, чтобы Вера Сергеевна сюда заходила!»
Лиде стало очень не по себе, и она бы с удовольствием забыла об этом странном явлении, но пояс по-прежнему был у нее в руке. Его реальность была слишком очевидной, чтобы ее отрицать.
«Разве я не заперла дверь, когда ложилась спать? Не помню!»
Лида повернула дверную ручку, и дверь открылась. Она снова заперлась, на этот раз – на задвижку.
«В самом деле, не помню. Обычно я всегда запиралась, но это было на прежних квартирах, там-то у меня и появилась эта привычка. А тут я, возможно, расслабилась, потеряла бдительность… Уж очень комната хороша! Да и думала я все время о другом – меня слишком напугала проклятая кукла… Неужели Вера Сергеевна пришла посмотреть, как я сплю?»
И хотя в самой этой мысли как будто не было ничего жуткого, девушке все-таки было неприятно, когда она вообразила фигуру хозяйки рядом со своей постелью.
«Может, мне и кошмар приснился потому, что она вошла и стала на меня смотреть. Когда долго и пристально смотришь на спящего человека, ему иногда снятся странные сны. А проснулась я перед рассветом, от страха – значит, она заходила недавно, как раз в то время, когда мне снился кошмар… Но нет, зачем ей это понадобилось?»
Потом ей в голову пришла другая мысль – что хозяйка могла зайти сюда в ее отсутствие и тогда же потерять пояс.
«Хозяева вообще любят проверять, как жильцы обращаются с их драгоценным имуществом. И у них, как правило, есть запасные ключи, хотя не все в этом сознаются. Она потеряла пояс, когда я была в клубе, – то-то придерживала халат, когда выскочила в коридор! Пояса на ней не было!»
Это объяснение, по крайней мере, было приемлемым, хотя и не слишком приятным. До сих пор Лида считала свою новую хозяйку каким-то удивительным исключением из общего правила. Теперь выяснялось, что она такая же, как все.
«Что ж, буду держать дистанцию, – решила девушка. – Это я уже умею. А пояс отнесу в кухню и брошу на пол. Пусть думает, что посеяла его там».
Так она и сделала. К счастью, хозяйка еще не вставала, и Лида наконец вскипятила чайник. Она без особой охоты позавтракала, стараясь сохранять хотя бы видимость нормальной жизни. И снова уселась за свой рабочий стол, заправив лист в пишущую машинку.
– Здравствуй, Эдвин, – иронически сказала она чистому листу. – Ну и напугал ты меня этой ночью!
Иногда мы даем одни обещания, а сдерживаем совсем другие.
Глава 8
Она работала до полудня, стараясь не отвлекаться на посторонние мысли. Это шло на пользу и ей самой, и тексту – тонкая стопочка напечатанных листов заметно припухла, когда Лида встала из-за стола.
– Теперь обед, – сказала она вслух.
За последние годы Лида так отвыкла быть одна, что теперь у нее появилась настоятельная потребность с кем-нибудь разговаривать. Хотя бы со своей комнатой.
Хозяйка тоже оказалась на кухне. Она сидела за своим столиком и методично очищала яблоки от кожуры. Из-под ее острого ножа шла прозрачная, почти невидимая шкурка.
– Хочу сделать пирог, – сообщила она, увидев Лиду. – Ты любишь яблочный пирог?
– Конечно, – осторожно ответила та.
Едва войдя, девушка немедленно глянула на пол, на то место, где спозаранку бросила пояс. Теперь черного шелкового шнура там не было. Не было его и на хозяйке – сегодня Вера Сергеевна надела другой халат, попроще на вид и ничем не подпоясанный.
– Нужны же людям какие-то маленькие праздники, – продолжала та, начиная нарезать дольками и кубиками очищенные яблоки. – А то с тоски умрешь. Ты, я смотрю, держишься молодцом. Все утро печатала.
И никаких признаков вчерашнего гнева, ни слова о кукле!
«Хотя мы квиты, – поняла девушка, наполняя кастрюлю водой и ставя ее на огонь. – Я уронила ее драгоценную грязную куклу, которой Вера Сергеевна, видимо, играла в детстве… Зато она перед этим без спроса побывала у меня в комнате. Может, она что-то заподозрила, когда увидела пояс на кухне? Ну и пусть!»
– Да, срочная работа, – неопределенно ответила Лида.
Она бы с удовольствием посидела у себя, пока вода не закипит, но кастрюлька была маленькой, а уйти на несколько минут было как-то неловко. Тем более что Вера Сергеевна была настроена на удивление дружелюбно и была очень словоохотлива.
– Готовишь диплом? Или, я уж забыла, как это называется… Дипломный проект?
– Ну, этим я займусь позже, да и все почти готово, – улыбнулась Лида. – А это настоящая работа. Может быть, удастся кое-что за это получить…
– Перепечатываешь?
– Дописываю.
Лида вкратце объяснила, чем именно она занята, так как хозяйка проявила очень живой интерес к ее занятиям. Та выслушала, слегка задумалась и в конце концов призналась, что не может вспомнить, что бы читала такой роман – «Тайна Эдвина Друда».
– А вообще, я книги люблю, – заявила Вера Сергеевна. – У меня их полно.
– Да, конечно… Ведь телевизор вы не смотрите?
– Он меня раздражает, – последовал ответ. – У меня есть телевизор, но я его убрала.
Пухлый палец указал в сторону запертой комнаты. Сегодня руки у Веры Сергеевны совсем не дрожали, она выглядела посвежевшей, как будто провела несколько дней на курорте.
– Я все туда запираю. Все, что мне надоело, – продолжала та, самостоятельно поддерживая беседу. – Все старое барахло.
Лида тем временем разорвала бумажный пакет с супом и высыпала его содержимое в кастрюльку с кипятком. Она решила не возиться с воскресным обедом, раз уж все равно придется есть его в одиночестве. Будь дома Алеша, она бы приготовила что-то другое… Но, едва вспомнив о муже, Лида тут же запретила себе о нем думать.
– Вы могли бы сдавать эту комнату, – сказала девушка просто для того, чтобы подать голос.
– Где же я, по-твоему, буду держать ненужные вещи? – иронически осведомилась та, как будто Лида сморозила бог знает какую глупость.
– А их так много, что для них нужно отдельное помещение?
– Конечно, вещей немало, – с гордостью ответила Вера Сергеевна. – Я заперла эту комнату…
– ?..
– Много лет назад, – закончила она фразу, слегка запнувшись и разом помрачнев.
По всей вероятности, Вера Сергеевна вспомнила что-то неприятное, потому что ее разговорчивость исчезла так же внезапно, как и появилась. Лида этому не огорчилась. Она как раз доварила суп, бросив в него немного вермишели, и унесла кастрюльку к себе. Есть на кухне, в обществе своей странной хозяйки, вовсе не хотелось.
После обеда она еще немного поработала, из последних сил борясь с накатившей сонливостью – прошлая ночь не могла назваться спокойной, и девушка чувствовала себя разбитой. Лида решила прогуляться по скверу, а уж затем немного поспать. Она придумывала себе новое занятие на каждую минуту и убеждалась, что так ей куда легче ждать возвращения мужа.
«Если он вообще собирается возвращаться, – неожиданно сказал какой-то иронический голос у нее в голове. – Может, ему этого совсем не хочется».
Она не стала спорить с этим, неизвестно откуда взявшимся голосом. Лида предпочла его просто не слушать.
Хозяйка постучала к ней, когда девушка уже одевалась для прогулки:
– Пирог готов. Заходи ко мне.
– Я на несколько минут, – нерешительно сказала Лида. Идти очень не хотелось, но отказаться от угощения было бы прямой грубостью.
– На сколько минут – это твое личное дело, – как всегда, весьма независимо ответила та. – Я только хочу, чтобы ты поняла, что такое настоящая шарлотка. Так ее делала моя бабушка, и мама тоже… Но у мамы получалось куда хуже.
Шарлотка и впрямь оказалась изумительной. Она была полита сладким сиропом и украшена консервированными фруктами, а нежный хлеб и яблоки таяли во рту, оставляя на языке душистый, какой-то новогодний вкус. Лида проглотила свой кусок и поняла, что не откажется от второго.
Вера Сергеевна посматривала на нее с довольным видом:
– Чувствуешь разницу с обычной шарлоткой?
Лиде пришлось сознаться, что ее кулинарные познания пока еще очень слабы.
– Я ела такой пирог только в гостях, и то редко, – заметила она, украдкой облизывая сладкие пальцы. – Там корица, да? И конечно, ванилин.
Хозяйка разливала чай. На этот раз обошлось без коньяка, да и вообще она выглядела совершенно трезвой.
– Когда готовят шарлотку, хлеб вымачивают в молоке. Надеюсь, хотя бы это ты знаешь? Некоторые замачивают его в сливках. Все это полагается взбивать с яйцом.
Лида кивала с почтительным видом неумелой молодой колдуньи, которую просвещает старая опытная ведьма. Ей всегда чудилось что-то мистическое и очень древнее в том, как женщины обмениваются между собой рецептами. «Вскипятить и полчаса перемешивать, но ни в коем случае не против часовой стрелки…» И так далее. Это не имело ничего общего с будничной прозой супа из пакетика.
– Ну а моя бабушка делала по-другому, – рассказывала Вера Сергеевна, уминая шарлотку. – Она сперва сбивала сливки, а уж потом вмешивала туда яйцо и все прочее. А я просто покупаю сбитые сливки в баллончике – так выходит еще интересней. Тем более, можно брать сливки с разными добавками. Эти, например, – ванильные.
– Изумительно. – Лида поставила в сторону пустую тарелку и поблагодарила. – Я как-нибудь попробую это приготовить.
– Конечно, попробуй, – одобрила та. – Это и недорого и недолго. Вот вернется твой муж, тогда и сделаешь. Я помогу.
«Эту тему я поддерживать не буду, – решила Лида. Она уже выпила чай и теперь выжидала удобного момента, чтобы уйти. – А то она опять скажет, что он сбежал, потому что устал».
– Кажется, позавчера я наговорила тебе лишнего, – неожиданно сказала хозяйка. Она расправилась со своей порцией и теперь курила, уютно устроившись в глубоком синем кресле. – Я вовсе не думаю, что твой муж сбежал. Правда, не думаю.
Лида не ответила – она только слегка пожала плечами, будто показывая, что говорить на эту тему бесполезно. Вера Сергеевна поняла этот жест по-своему:
– Ты обиделась на меня? Я же заметила. А зря, я хотела тебя успокоить. А что бы ты предпочла – чтобы он сбежал или чтобы с ним что-то случилось?
– Чтобы он сбежал, – после короткой паузы ответила Лида.
– В самом деле?
Девушка хотела подняться с дивана, но ее неожиданно удержала пересевшая к ней хозяйка. Рука у нее оказалась теплой и очень мягкой, будто начисто лишенной костей. Лида почему-то вздрогнула от прикосновения этих холеных, нежных пальцев.
– Я спросила потому, что завтра ты уже сможешь обратиться в милицию и заявить о его пропаже, – продолжала та, не убирая руки. – Ты будешь это делать?
– Не знаю, – сдавленно ответила Лида.
– Как это не знаешь? Неужели ты об этом не думала? Завтра будет уже три дня, как он пропал. И никаких известий – до сих пор.
Внезапно Лида поняла, куда та клонит, и взглянула в прищуренные, внимательные глаза собеседницы. «Как она все-таки похожа на Лиз Тейлор! У той точно такие же глаза – широко открытые, беспокойные, как будто наивные… И в то же время жесткие».
– Вы боитесь, что вас заставят платить налог? – осведомилась Лида. – За то, что сдаете комнату без регистрации?
Такой реакции она никак не ожидала – «Лиз Тейлор» расхохоталась, жеманно прикрыв ладонями рот. Затем, чуть отодвинувшись, снисходительно объяснила, что это волнует ее меньше всего.
– Какой там налог? Сколько лет сдаю комнату и никогда его не платила. Я просто скажу, что ты дочь моей школьной подруги и поэтому здесь живешь. Из милости.
– Значит, я могу обратиться в милицию? – уточнила Лида. – Вы на это намекаете?
– Конечно, можешь. Вопрос в том, хочешь ли?
Она встала, снова закурила и прошлась по комнате. Лида следила за ней, попутно отмечая детали, которые ускользнули от ее внимания при первом визите. Потемневшая картина на стене – один из тех пейзажей в золотых рамах, которые ценятся лишь за их давнее происхождение и которые не радуют глаз и ничего не говорят сердцу. Отставшая в углу полоска сине-золотых обоев. Золото потемнело и превратилось в бронзу – в последний раз обои переклеивали, наверное, лет десять назад. Книжные полки, хаотично уставленные разномастными книгами – в основном в мягких цветных обложках. Пустой аквариум, в котором вместо рыб обитали пуговицы и катушки ниток. Огромный, желтого дерева шкаф для одежды, наверняка годов тридцатых. Его пролетарское происхождение выдавали кондовые латунные ручки.
Хозяка остановилась у зеркальной дверцы шкафа и придирчиво осмотрела свое отражение. По всей видимости, она осталась довольна, потому что ее голос заметно повеселел, когда она снова обратилась к Лиде:
– Я бы на твоем месте потерпела еще немного. Кто знает, что на самом деле произошло? Если ты говоришь правду и вы не поругались, тогда… Может быть все, что угодно. Вероятно, у него просто что-то случилось дома, и ему пришлось срочно уехать. Так срочно, что он не успел тебе ничего сказать.
– Может, сказать не успел, но позвонить-то мог? – возразила девушка.
– А вдруг ему сейчас не до звонка и вообще не до тебя? Вдруг у него, к примеру, мать умерла? – предположила Вера Сергеевна. – Ты же говоришь, что в Ростове у мужа большая семья. Чем больше людей – тем больше смертей.
Последнюю фразу она произнесла как-то легкомысленно. Лида поежилась:
– Не знаю… Но если у него случилось горе, я бы уже знала. Он не мог уехать так просто. Конечно, я могу позвонить в Ростов, телефоны у меня есть. Но если там все в порядке и Алеша не приезжал? Представляете, как они переполошатся от такого звонка?
– Приходится идти на риск, – так же легкомысленно заметила та. – Все лучше, чем сидеть у себя взаперти и мучиться в одиночку. Не звонит он – позвони сама. Да, а что касается счета за переговоры, этот разговор я согласна оплатить.
Фраза была немыслима в устах любой квартирной хозяйки, пусть даже сказочной. Лида так изумилась, что даже не поблагодарила.
– Я и сама беспокоюсь за мальчика, – материнским тоном произнесла та, провожая Лиду в коридор, к телефону. – Такой милый, вежливый парень.
«Она собирается присутствовать при разговоре, – внезапно поняла Лида, принеся из комнаты записную книжку и обнаружив хозяйку у телефона, в выжидательной позе, с очередной сигаретой в руке. – Как бы ей намекнуть, что… Но ведь она обещала заплатить. В моем нынешнем положении это было бы кстати, денег осталось мало… Скоро меня ждет овсянка. Ненавижу ее!»
Она так и не решилась возразить против этого молчаливо навязанного подслушивания. Неуверенно набрала номер – Лида звонила в Ростов впервые с тех пор, как познакомилась с Алешей.
Девушка решила не беспокоить пожилых людей и поэтому позвонила Алле – старшей сестре мужа. Она выбрала ее, потому что со слов Алеши знала, что больше всего понравилась на посланном снимке именно ей. Та отпустила в адрес будушей невестки комплимент, сказав, что та очень красива. Остальные члены семьи ограничились лестным замечанием, что у Лиды «хорошие глаза».
– Здравствуйте, можно позвать Аллу, – попросила она, услышав мужской голос, удивительно похожий на Алешин. Лида даже вздрогнула, в первый момент приняв этого человека за мужа.
– Минутку, – ответил мужчина. В трубке тут же возник женский голос, при одном звуке которого сразу представлялся широкий, смешливый рот. «Папа? Кто это?» – закричала женщина.
– Это я, – радостно представилась Алла.
Лида видела ее фотографии и знала, что на другом конце провода сейчас находится маленькая толстушка с тщательно завитыми, обесцвеченными до желтизны волосами.
– Кто говорит?
– Это Лида. Из Москвы, – с трудом призналась та. Больше она не успела сказать ни слова – ее захлестнул поток радостных и удивленных восклицаний. Приветствуя ее, Алла успела сообщить, что у нее голос, как у девочки, что Алеша столько рассказывал, что когда же они приедут, потому что родители уже извелись… Попутно она кричала кому-то, чтобы немедленно шли к телефону и послушали Лидин голос. Судя по шуму на заднем плане, вокруг аппарата уже собралось небольшое общество родственников, горячо жаждущих пообщаться с Лидой.
Все это перепугало девушку окончательно. Она уже очень жалела, что решилась на такой шаг, потому что, стоило ей услышать беззаботный смех, как сразу стало ясно – никакого горя в этой большой семье не случилось, и ничего они об Алеше еще не знают.
– Так когда вы приедете? – кричала Лида.
– Летом, – вымолвила та. – Наверное.
– А может, к Новому году соберетесь? Было бы просто здорово! А то что вы там сидите в Москве, там же морозы!
– Но у меня сессия, экзамены, димплом. – Лида бормотала бог знает что, совершенно не представляя, как закруглить разговор. Еще ее смущало поведение Веры Сергеевны – та подошла совсем близко и наверняка, слышала все, что кричала Алла.
– Ну, тогда приезжайте, когда сдашь диплом! – не унималась ее собеседница. – Вы все здоровы? Прибавления не ждете? Нет, ну какой у тебя детский голос, с ума можно сойти!
Лида вспыхнула и промямлила, что все здоровы. Ничего такого они не ждут. Она закруглила разговор, как сумела, намекнув на то, что время у нее ограничено и звонит она с почты. Алла тут же все поняла, попрощалась, и Лиде удалось наконец повесить трубку.
