Текст книги "Любовь холоднее смерти"
Автор книги: Анна Малышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Она припарковала «Рено» в череде других машин, плотно облепивших здание клуба, больше похожее на обшитый жестью ангар. Место выглядело настолько мрачным, что Лида сперва не поверила, что здесь располагается увеселительное заведение.
– Они открываются в половине одиннадцатого, – сообщила Света, глядя на часы. – Начнут пускать через несколько минут. Пойдем ко входу, вдруг Алеша уже там?
Она заперла машину и потянула подругу в грубо сколоченный, длинный жестяной короб, который служил входом в клуб. Там, в тусклом свете нескольких фонариков, уже собирался народ. Тоненькие девочки в цветастых куртках с меховыми воротниками; парочки, торопливо допивающие пиво, купленное в окрестных киосках, – таким образом наводилась своеобразная экономия, поскольку то же самое пиво в клубе стоило намного дороже; две компании, тесно спаянные либо давней дружбой, либо совместными гуляньями по ночам. Лида пристально вглядывалась в каждое мужское лицо, спровоцировала несколько ответных взглядов, но ни в ком не узнала мужа.
– Его здесь нет, – опередила ее реакцию Света. – Но это еще ничего не значит. Остальная публика соберется к полуночи, так оно всегда бывает. В полночь самые интересные выступления, разные группы, потом дискотека. А сейчас – так. Разминка. Начали пускать, пойдем.
Они вошли в предбанник, небрежно выкрашенный красной краской, положенной прямо на бетон. Света приобрела входные билеты – сегодня они стоили сто пятьдесят рублей каждый.
– Если бы мы пришли в четверг или пятницу, то прошли бы бесплатно, потому что мы дамы, – пояснила она. – Но что поделаешь? Мне всегда не везет на деньги. Приходится платить…
Лида молчала. Она была подавлена окружающей обстановкой и пока не находила во всем этом ничего веселого и занимательного. Девушки разделись, причем молоденький гардеробщик широко улыбнулся Свете. Та ответила ему такой же безличной, лучезарной улыбкой и увлекла подругу в зал.
– Его бесполезно спрашивать, он все равно с первого раза никого не запомнит, – сказала она, с удовольствием оглядываясь по сторонам. – Так, в кафе мы точно не пойдем. Кормят здесь отвратительно, какими-то рыхлыми гамбургерами, а дерут безбожно. Хочешь танцевать?
– Ну что ты…
– Тогда пошли в бар. Все-таки нужно немножко согреться!
Лида не возражала, да и трудно было что-то расслышать в оглушившем ее шуме. Перед сценой уже танцевали. На самой сцене было пока пусто – началась обычная дискотека. Мощные динамики оглушали, пол мерно вибрировал под ногами, и через некоторое время Лиде показалось, что ее сердце начало биться в такт этому навязанному ритму. Она машинально приняла стакан из рук бармена, залпом выпила нечто золотистое, остро пахнущее больницой, и в ужасе посмотрела на подругу, ожидая объяснений.
– Виски, – повысив голос, сообщила та. Ее порция была в два раза больше, и она растягивала удовольствие, смакуя напиток по капелькам. – Гулять так гулять. Тебе тут нравится?
Лида не смогла ответить сразу. Она впервые была в подобном заведении и теперь чувствовала себя прежде всего оглушенной. Впрочем, грохот никого не смущал. Бармены за круглой стойкой умудрялись выслушивать и быстро исполнять заказы, компании оживленно беседовали, перейдя на крик, Света слегка пританцовывала на месте, поигрывая бокалом и осматривая танцпол, где появлялись все новые фигуры. Лиде бросилось в глаза, что танцы мало изменились со времен ее юности – в свои двадцать пять лет она уже начинала говорить о том времени, как о чем-то давно прошедшем. Те же переступания с ноги на ногу, те же слегка согнутые колени. Волнообразные движения руками и покачивания головой. Иногда – шаг вперед, шаг назад, но это уже для изощренных танцоров.
– До половины двенадцатого будут гнать иностранную попсу, – просвещала ее Света. – Потом выступит пара групп, потом, должно быть, намечается стриптиз… Так называемый стриптиз, он здесь всегда паршивый, никто и не смотрит на сцену, кроме сопляков. Ну а потом опять пойдет сплошная дискотека. Для особо стойких перцев.
– И ты часто здесь бываешь?
– Раз в неделю точно. Оценила интерьер?
Пожалуй, интерьер понравился Лиде больше всего, о чем она и сообщила подруге. Правда, оформление клуба больше подходило к другому роману Ремарка – «На Западном фронте без перемен». Интерьер был выдержан в упадочно-милитаристском стиле: стальной, кое-где раскуроченный, будто от взрыва, потолок, задрапированные маскировочной сеткой колонны, клубки колючей проволоки и пулеметные рогатки. Бармены были в серых тужурках с блестящими пуговицами. На этом заигрывания с Ремарком заканчивались.
– Да, тут миленько, – согласилась Света, – только дороговато. Я специально не предлагаю тебе пива, оно ужасное, хотя его выдают за настоящее немецкое, бочковое. Посмотри направо!
Лида порывисто обернулась, ожидая… Но увидела только несколько бильярдных столов, поодаль от бара, в относительно тихом углу. Здесь было еще пусто, только возле крайнего стола на высоком табурете меланхолично курил парень в белом свитере с кием на коленях. Он был похож на гребца, сложившего весла и решившего передохнуть.
– Это Вадик, он принимает деньги за партии, – объяснила Света. – Ах жаль, ты не взяла Алешину фотографию!
– Надо было? – испугалась Лида.
– Не знаю. Наверное, все-таки не надо, это уж слишком похоже на допрос. Пойдем, пообщаемся, пока он свободен.
Вадик тоже узнал постоянную клиентку. Его улыбка была ленивой и равнодушной, но парень все-таки улыбнулся, слегка качнув кием на коленях:
– Партию?
– Пока нет. – Света отпила еще капельку виски. В клубе она оказалась необычайно сдержанна по части выпивки, как подозревала ее подруга – из-за несуразных цен.
– Мертвая будет ночь, – проговорил тот, продолжая балансировать кием. – Вчера творилось черт-те что, а сегодня все отсыпаются.
Лида украдкой разглядывала парня. У Вадика было сытое, бледное лицо с правильными, но невыразительными чертами, коротко подстриженные светлые волосы. Ленивая улыбка обнажала редко расставленные зубы – казалось, что у маркера их раза в полтора меньше, чем полагается нормальному человеку. Улыбка ей не понравилась, и девушка отвела глаза. Света тем временем продолжала перебрасываться шуточками, упоминая каких-то общих знакомых, расспрашивая о подробностях вчерашней игры. Мимоходом спросила о брате – играл ли тот вчера? Вадик покачал головой:
– Ну, стола он не заказывал. Если играл, то с кем-то за компанию.
– Я тут вчера кое-кого потеряла, – бойко продолжала Света. – Может, ты нашел?
– Все может быть.
– Это брюнет, среднего роста, голубые глаза. Лет двадцати пяти на вид. Видел такого?
– Да ладно, – устало протянул тот, слезая с табурета. – Таких миллион. Он что – играл?
– Он очень хорошо играет, – неожиданно осмелела Лида.
– Значит, его тут не было, – теперь Вадик обращался исключительно к ней. – Вчера все играли паршиво.
Он направился к дальнему столу, возле которого уже дожидалась стайка хихикающих девиц. Те уплатили деньги, слегка поссорились, кому играть, маркер лениво выставил им шары. Света с презрительной улыбкой наблюдала за их неуклюжими попытками попасть кием по шару. Одной девушке это удалось, но шар, слегка подпрыгнув, со стуком упал на то же место. Вадик наблюдал за ними с невозмутимым видом.
– Ужас, – отвернулась Света. – Он сам играет отлично, поверь мне на слово. Иногда мне кажется, что у него постоянная депрессия из-за всех этих дурочек, которые возомнили себя игроками. Идем.
– Куда?
– К барменам. Придется поговорить со всеми. Да, кажется, я немного просчиталась с бильярдом. Если Алеша играет прилично, Вадик бы его обязательно заметил.
Лида тоже приуныла. Она всерьез рассчитывала на то, что первая же попытка увенчается успехом. В то же время ее тянуло домой – вдруг муж вернулся? Что она делает здесь, в такое позднее время, среди этого грохота и пульсирующих вспышек лазера? Лицо подруги мелькало перед ней, как мелькают разрозненные кадры на старой кинопленке. Света поговорила с одним барменом, потом с другим. Затем отвела подругу в сторону, к туалетам:
– Сколько у него было с собой денег?
– Не знаю.
– Но это важно!
– Думаю, немного. – Лида призадумалась и наконец высчитала, что в кармане у мужа никак не могло оказаться больше пятиста рублей.
– Ну, с такой суммой он не мог примелькаться у бара. Один билет обошелся ему в двести пятьдесят. Не представляю, что теперь делать.
– Отвези меня домой, пожалуйста, – взмолилась Лида. – Или подбрось к метро, оно еще работает. Это пустая затея!
– Ты можешь предложить что-то еще?
– Сама же говоришь, что вчера здесь была страшная толкучка. Кто мог его запомнить с первого раза? Пожалуйста…
Та мотнула головой, взгляд сделался сердитым:
– Значит, мы зря выбросили на ветер деньги? Я вообще не собиралась сегодня никуда ехать. Если бы не ты…
– Я тебя ни о чем не просила! Ты сама меня сюда притащила!
– А, брось, – раздраженно оборвала Света. – Мы останемся. Он может появиться в любую минуту, и тогда пройдет вот здесь, – указала она в сторону входа. – Вряд ли он кинется к сцене, скорее, сразу пойдет к бильярду. Если вчера не играл, то мог просто смотреть. Многие так простаивают до самого утра.
– Здесь даже присесть негде, – пожаловалась Лида. – Я не выдержу всю ночь на ногах!
Но Света была неумолима. Она отыскала местечко в углу и усадила подругу на высокий шаткий табурет с изрезанным сиденьем:
– Тут и сиди. Впрочем, если захочешь потанцевать, тебя никто не осудит… Я пошла. Нужно все как следует осмотреть.
И пропала в толпе, которая с каждой минутой становилась все гуще. Лида неловко поерзала, устраиваясь поудобнее. Ноги не доставали до пола, и она чувствовала себя, как птица на жердочке. В зале становилось все жарче, воздух, казалось, раскалялся. Отовсюду плыли волны табачного дыма, громкие голоса сливались в сплошной гул, какой стоит под сводами вокзалов перед самым отправлением поезда. Она промокнула лоб, оттянула ворот свитера.
«В конце концов я могу уйти сама, – подумала Лида. – До метро как-нибудь доберусь, еще не слишком поздно. А там пешком. В крайнем случае, поймаю машину. Придется… Боже, когда я перестану ее слушаться? Алеша был прав, она все время мной помыкает, только чтобы составить себе компанию. Вот и сейчас происходит то же самое…»
Она решила уйти через пятнадцать минут – по ее расчетам, это был крайний срок, чтобы успеть до закрытия пересадочных станций метро. Лида смотрела то на часы, то на зеленые бильярдные столы, которые ей было превосходно видно со своего насеста. К ней никто не приставал, на нее даже не смотрели, и понемногу девушка успокоилась. Мелькнула спасительная мысль, что можно снять свитер – под ним черная майка, которая будет вполне уместна в этом непритязательном заведении, где не было видно вечерних туалетов и собиралась преимущественно молодежь.
«Но если я ухожу, то вовсе незачем раздеваться. Я ведь ухожу?»
Через пятнадцать минут она стянула свитер, обвязала его вокруг талии, как делала, будучи подростком, и вслепую пригладила растрепанные волосы. Публики у бильярдных столов заметно прибавилось. Белый свитер Вадика все чаще мелькал под низкими сильными лампами. Сухо стучали костяные шары, раздавались глухие, раздраженные возгласы игроков. Лида глотнула дымный горячий воздух и приготовилась ждать.
Поссориться с умным человеком так же трудно, как помириться с глупым.
Глава 7
– Ужасный век, ужасные сердца! – неожиданно раздалось рядом.
Девушка резко обернулась, и в тот же миг ей показалось, что табурет опрокидывается. Она с трудом усидела на месте. Сине-сиреневые вспышки высветили по правую руку от нее знакомый профиль, длинные черные ресницы и щеку, изуродованную шрамом. Рядом стоял неизвестно откуда взявшийся Сергей. Шел первый час пополуночи.
– Не могу их слушать, – продолжал он, глядя вдаль, на сцену, где только что появилась некая русская команда. Он почти не повышал голоса, но тем не менее девушка хорошо его слышала. Возможно, потому, что тот говорил очень отчетливо. – Пытаются играть рок, но рок – это ведь прежде всего судьба. А какая это судьба? Чья?
Лида молчала. Она чувствовала себя загнанной в угол – в прямом и в переносном смысле слова. Слезть с табурета и убежать? Или ответить? Сергей не оборачивался – он все так же стоял рядом, неотступно и презрительно глядя на сцену.
– Целых три мальчика с гитарами! Три штуки! А я слышу всего одну «басуху», и то убогую, как из подворотни, – продолжал он, как будто ни к кому не обращаясь. – И этот сорванный голосок поет о вечной неразделенной любви. Оборвать бы ему уши, беспородному щенку! Какое горе…
Она не знала, почему все-таки заговорила с человеком, которого ненавидела и боялась, почему задала именно этот вопрос… Сергей сбил ее с толку неожиданным вступлением, и теперь Лида почти с изумлением услышала свой голос, искаженный шумом:
– Правда, что ты хотел стать музыкантом?
– Нет, – раздалось после пазуы. Он по-прежнему не поворачивал головы. – Это мама хотела, чтобы я им стал.
Возник голубой клуб дыма, на миг затуманивший четкий профиль. Затем нервное дрожание ресниц, и отрывистая фраза:
– Святая слепота! Все матери хотят, чтобы их дети сделали то, что не удалось им самим. Перекладывают на их плечи свои амбиции… Мама сама играла когда-то. Пока не вышла замуж.
Она его не узнавала. Здесь, в этих призрачных вспышках, Сергей казался другим. Безразличным ко всему, философски настроенным, почти смиренным. И больше не было кривых улыбочек и неподвижных взглядов. Он говорил спокойно и на удивление грустно.
– Знаешь, Поль Гоген писал в каком-то письме или в дневнике: «Родители жертвуют собой ради своих детей, те, в свою очередь, жертвуют собой ради своих… Получается какое-то сплошное безумие…» Прости, я пьян и цитирую неточно. Но мысль верная. Родители думают так: «Зачем нам надрываться, если у нас есть пара-тройка детей! Они все сделают, что нам не удалось!» Это… Предательство! Если у тебя что-то не получается, начинаются упреки – мы, мол, всем для тебя пожертвовали, а ты лентяй… Пусть бы не жертвовали, кто их просил! Пусть бы сами попробовали что-то сделать!
Он снова затянулся сигаретой, уходя за пелену дыма. Лида повернулась к нему:
– Почему ты здесь? Сестра говорила, что у тебя нет денег.
– Много она обо мне знает, – он ответил еле слышно. – Говорят, что мы в детстве были очень похожи. Например, когда один из нас ушибался, второй тут же начинал плакать, хотя был в это время в другой комнате. Мы с ней любили одну и ту же еду, делали похожие движения, спали в одинаковых позах – на левом боку, скрючившись, будто креветки. Но близнецами мы не были – у нас разные носы и уши, мы по-разному улыбаемся и смотрим. Наверное, тогда мы и впрямь знали друг о друге многое. А как начали говорить, все исчезло. Прости… Я пьян…
– Ты видел прошлой ночью Алешу?
Сергей слегка обернулся. Его лицо призрачно мелькало в сиреневых вспышках, потом освещение сменилось на ровное, мягкое и приглушенное. Группа на сцене запела нечто душещипательное, и публика немедленно пришла в экстаз. Парень поморщился:
– Не знаю, слышишь ты или нет, но это такой низкий уровень!
– Мне кажется, это что-то вроде блатной песни, – услужливо подсказала Лида.
– Всего-навсего русская попса, – отрезал он.
– Зачем же ты сюда ходишь, если тебе не нравится музыка?
– А куда мне еще ходить? – исчерпывающе ответил Сергей и достал сигареты.
Не глядя, протянул пачку в сторону Лиды. Та отвела его руку. Только теперь он взглянул ей в лицо:
– Я видел его прошлой ночью. Я с ним даже разговаривал. Хочешь знать о чем?
Она молча кивнула.
– Я ничего об этом не сказал сестре, она бы съела меня живьем. Речь шла о тебе.
– Все-таки обо мне?
– О чем же нам еще было говорить? Он ни о чем не спросил, я начал первым. Сказал, что ты замечательная девушка, с сильным характером.
– Вот как…
– И честно признаться, я сказал, что когда-то почти в тебя влюбился, но ты слишком быстро исчезла с моего горизонта.
Лида нервно улыбнулась:
– Это все?
– Все. Клянусь, все. Если он не возвращается домой, то не из-за меня. Я не собирался с ним ссориться, даже не рассчитывал, что он действительно придет…
И так как девушка ничего не ответила, он переспросил – хорошо ли она расслышала только что сказанное.
– Я ведь сказал правду. На том дурацком дне рождения я почти в тебя влюбился.
– Опять начинается, – пробормотала она, с тоской вглядываясь в танцующую толпу. – Где Светка?
– Не бойся, приставать больше не буду, – с прежней усмешкой ответил Сергей. – Одного раза вполне хватило.
Лида сползла с табурета, содрогнувшись от прикосновения услужливо протянутой руки:
– Я сама, не надо. Знаешь, если ты всегда так ухаживаешь за девушками, как тогда за мной…
– Да ни за кем я не ухаживаю. А Светка ошивается в баре – с другой стороны. Я ее видел, она меня нет. Окажи услугу – не говори ей, что я тут.
Через секунду он растворился в темноте.
Его информация оказалась достоверной. Но, обрабатывая барменов, Света сама оказалась основательно обработанной. Перед Лидой предстали побледневшее лицо и мутный взгляд:
– Ты еще здесь? Танцуешь?
– Нет, конечно, – раздраженно ответила Лида. – Что-нибудь узнала?
– Его никто не помнит. Можешь ехать домой, я тут подежурю. Вдруг он объявится?
– На чем же я поеду домой? На палочке верхом? Метро закрыто, а ты в таком виде не можешь сесть за руль.
– Я и не собираюсь вести машину, вернусь на такси, – гордо ответила подруга. – Здесь всегда можно поймать такси – на углу, у перекрестка.
И она грузно облокотилась о стойку. Лида постояла рядом и, не произнеся больше ни слова, отошла. Ей не хотелось ни о чем просить, хотя в таком состоянии Света легко одолжила бы ей денег на попутку. «Хватит ли трехсот рублей, чтобы доехать до дому? – мучительно прикидывала она, с трудом пробираясь к выходу. Толпа к этому часу стала еще плотнее. – Почему я не взяла с собой все деньги, какие у нас остались? Может, дешевле будет остаться здесь до утра?»
Пришлось пробиваться между танцующими. Мрачный антураж клуба ничуть не портил настроения клиентам – они веселились с таким упоением, будто хотели возместить потраченные на билет деньги. Лида шарахалась от мелькающих локтей, неслышно и ненужно извинялась и даже не заметила, как ее деликатно взяли под руку. Она обнаружила это, только пробившись к выходу и жадно глотнув свежего воздуха.
– Снова ты, – устало вздохнула она, отнимая руку. – Оставь меня в покое, я ухожу.
– Я провожу тебя, уже поздно.
– Не стоит, сама доберусь.
Она оделась в гардеробе, всячески стараясь опередить Сергея, который тоже протянул через стойку свой номерок. Но их обслужили почти одновременно, и на улицу они вышли вместе. «Как я попалась, – девушка испуганно огляделась и не обнаружила никаких признаков такси. – Нужно было остаться там и уйти наутро вместе с толпой. Мы же тут совсем одни! А он ненормальный!»
Они и в самом деле были единственными прохожими в этом длинном глухом переулке. Лида кое-как сориентировалась и молча поспешила к перекрестку. Сергей так же молча следовал за ней.
– Возвращайся, – сквозь зубы процедила она, прибавляя шагу. – Мне не нужны провожатые.
– Здесь слишком глухое место. Ты не понимаешь, что говоришь. – Он старался идти с ней в ногу. Точнее бежать – потому что она уже почти побежала. – И постоянно шатаются пьяные. Ты будешь ловить машину?
– Возвращайся.
– Да не могу я вернуться, – засмеялся он, поднимая воротник куртки. – У меня нет денег на другой билет, а по старому во второй раз не впустят.
Этот аргумент ее убедил, но не утешил. Она слегка успокоилась, только выйдя на освещенное место и остановившись на обочине дороги. Машин было еще много, но такси по-прежнему не попадались. А к частнику Лида ни за что не села бы – ей вовсе не хотелось искать приключений.
– Я поймаю машину, – вызвался Сергей, поднимая руку. Через минуту он в самом деле вел переговоры с водителем. Обернувшись к Лиде, парень негромко спросил: – Тебе куда?
Она назвала улицу. Чуть помедлив, Сергей условился о цене. Но стоило Лиде сесть на заднее сиденье, как тот опустился рядом и захлопнул дверцу:
– Поехали.
– Нет, – еле слышно сказала она, в ужасе сознавая, что выйти уже не удастся – машина шла полным ходом.
– Не бойся, я не к тебе еду, – успокоил ее Сергей. – Так мы, оказывается, соседи?
Лида только сейчас вспомнила, что они живут в одном районе, и с облегчением решила, что Сергей просто решил сэкономить на проезде, втеревшись к ней в компанию. По дороге они не разговаривали, и она даже удивилась, когда Сергей беспрекословно позволил ей выйти на углу возле сквера и, махнув рукой, снова уселся в машину. Девушка благополучно вошла под арку, пересекла двор, поднялась по лестнице и осторожно отперла дверь.
В коридоре было темно, в комнате Веры Сергеевны, как всегда, тихо. Лида еще не успела выучить расположение выключателей и теперь начала пробираться к себе на ощупь. «Не задеть бы комод, кажется, он здесь…»
И тут ее остановил протяжный стон, раздавшийся прямо за спиной. Девушка вздрогнула и остановилась. Стонали в комнате хозяйки. Потом послышалась торопливая громкая речь, которая оборвалась тяжелым вздохом, и снова наступила тишина.
«Говорит во сне, – подумала Лида. – Наверное, из-за стены этого не слышно, а вот из коридора, через дверь…»
Но тут снова послышался стон, быстро перешедший в слова, причем такие странные, что Лида так и застыла, не решаясь идти дальше. Вера Сергеевна отчаянно умоляла:
– Пусти, пусти, умираю, о…
«Ей плохо, – девушка вернулась к хозяйской двери и напряженно прислушалась. – А вдруг нужно помочь? Может быть, у нее сердечный приступ?»
В это время за дверью послышался глухой шум, как будто звук борьбы, и внезапно – тяжелый удар, от которого содрогнулся пол. Лида не выдержала и попробовала нажать дверную ручку. Комната оказалась заперта изнутри. Она постучалась – никакого эффекта. Неудивительно – ведь хозяйка стонала так громко, что робкого стука просто не было слышно.
И тут девушке пришла в голову такая мысль, от которой она окончательно впала в панику: «А вдруг она там не одна?! Воры забрались в квартиру и убивают ее, а потом начнут грабить! Что делать? Вызвать милицию или все-таки подождать? Я могу поднять ложную тревогу…»
Стоны оборвались, и в наступившей жуткой тишине неожиданно послышались быстрые шаги – кто-то шел к двери. Лида отскочила, метнулась в сторону и неожиданно нащупала в стене приоткрытую дверь. Туда она и юркнула, больно ударившись плечом о какую-то полку. И только спустя мгновение догадалась, что это был тот самый чулан, о котором говорил Алеша и в который она ни разу еще не заглядывала сама.
Она не успела прикрыть дверь как следует и теперь зажмурилась от вспыхнувшего в коридоре света.
– Кто здесь? – громко спросила Вера Сергеевна. Ее голос звучал по-прежнему спокойно и властно – как будто это не она только что умоляла о пощаде. – Лида, ты? Нет, ничего нельзя понять.
Ее голос звучал сонно.
«Нужно выйти», – подумала девушка, но не двинулась с места. Ей все еще было страшно, хотя она уже поняла, что крики и звуки борьбы были только порождением кошмара, приснившегося хозяйке. Если на ту кто-то напал, то это могла быть только она сама.
Звякнул замок – Вера Сергеевна проверяла, хорошо ли заперта входная дверь. Потом, что-то недовольно пробормотав, женщина вернулась к себе в комнату. Свет погас.
Лида еще некоторое время простояла в чулане, в крайне неудобной позе, от которой затекла шея. Голову пришлось пригнуть, чтобы не задевать какой-то раскидистый предмет, свисавший с верхней полки. Наконец решилась выйти, но в тот самый миг, когда она двинулась с места, предмет тоже решил действовать – и упал.
Он, при своей внушительной величине, оказался на удивление легким и больше напугал, чем оглушил девушку. А напугал потому, что, автоматически пытаясь его поймать, чтобы не разбудить хозяйку вторично, Лида внезапно нащупала детское платьице, длинные шелковистые волосы, нежное лицо… И вскрикнула прежде, чем поняла, что на нее просто-напросто свалилась огромная кукла.
На этот раз хозяйка появилась в коридоре сразу, как будто ожидала продолжения, притаившись за дверью. Лида оцепенело смотрела на нее, как кролик, завороженный удавом. Потом опустила глаза на пол, куда отшвырнула ужасное существо, прыгнувшее на нее с полки. Кукла была грязноватая, но очаровательная – блестящие каштановые кудри, огромные серые глаза, капризный ротик, бархатное малиновое платье с кружевным воротником.
Вера Сергеевна тоже смотрела на куклу. У нее на лице появилось странное выражение – смесь гнева, боли и стыда. Она поджала губы, подошла, взяла куклу на руки и только после этого обратилась к девушке с законным вопросом:
– Зачем ты ее взяла?
– Я не брала, она упала…
– Иди спать! – приказала та и двинулась к себе. На пороге комнаты обернулась, взглянула на приоткрытую дверь чулана и покачала головой: – Не думала, что ты будешь шарить в моих вещах. Кстати, тебе никто не звонил.
Лида ничего не ответила. Она была окончательно убита этим последним, хотя, возможно, самым незначительным происшествием. Девушка постаралась побыстрее улечься в постель, но сон не шел, хотя она изо всех сил пыталась отрешиться от событий прошедшего вечера. Однако это ей никак не удавалось – стоило закрыть глаза, как мелькающими вспышками высвечивались лица двойняшек, квартирной хозяйки, пыльной нарядной куклы, беспомощно лежащей на полу.
Она подняла руку, нашарила на стене шнурок и дернула его, включив слабенький ночничок. Ей почему-то представилось, что Алеша может стоять на улице и смотреть на ее окно – тогда лучше, чтобы здесь горел хоть какой-то свет, как знак, что его ждут.
«Это уже совсем сонная мысль, глупая, – подумала она, снова закрывая глаза. – Зачем ему стоять на улице? К чему эта комедия? Если Алеша захочет вернуться, он вернется во что бы то ни стало, невзирая на то, будет гореть свет или нет. А если он способен бросить меня из-за того, что кто-то намекнул, что был в меня влюблен… Почти влюблен, как выразился Сергей… Тогда никакой свет не поможет, не спасет даже прожектор… Даже маяк…»
Откуда взялся красный мигающий маяк в ее темном окне – она не знала, но ничуть не удивилась, увидев этот путеводный знак. Встала, подошла к окну, открыла одну створку и взглянула на того, кто стоял внизу. Она почему-то заранее знала, что внизу кто-то есть. И впрямь, там оказалась темная мужская фигура. Этот человек стоял на тротуаре, небрежно заложив руки в карманы. Его лицо было поднято кверху.
Лида вглядывалась, изо всех сил напрягая зрение, но было слишком темно, чтобы различить черты. Маяк почти не давал света.
«Нужно позвать, – подумала она. – Нужно позвать его наверх».
Но Лида не смогла издать ни звука, да ей почему-то и не хотелось звать эту неподвижную темную фигуру. Мужчина внизу пугал ее все больше – казалась зловещей и его поза, и поднятое кверху неразличимое лицо, и упорное, необъяснимое молчание.
«Он видит меня, но пока я не позову, не сможет двинуться с места, – поняла Лида. – А если я назову имя, мне уже никогда от него не избавиться, он придет за мной».
Она хотела открыть окно, но окна больше не было. Не было уже и комнаты – Лида брела по ночному пустырю в ночной рубашке, босая, и безжалостный холодный ветер трепал ей волосы. В лицо болезненно била мелкая ледяная крупа. Маяк все еще горел, но теперь где-то очень далеко. Его свет казался крохотной алой точкой, потерявшейся в бурной ночи.
«В той стороне берег моря, – поняла Лида, стараясь держать путь на маяк. – Где маяк, там и море. Я иду туда, там я его увижу».
Но моря впереди не оказалось – во тьме неожиданно обозначилась кованая железная калитка, прорезанная в каменной ограде. Калитка была слегка приоткрыта, Лида с трудом отворила ее и вошла. Слева от ворот белела куча извести, но девушка спокойно миновала ее.
«Это гашеная известь, – сказала она себе. – Все идет по плану, но вот маяка больше нет. Куда он делся?»
Она обернулась, надеясь увидеть мигающий огонек, опасаясь, что случайно свернула с пути… И внезапно обнаружила за спиной ту самую темную мужскую фигуру, на которую смотрела из окна. Только теперь мужчина стоял, низко опустив голову, в двух-трех шагах от нее. Он по-прежнему держал руки в карманах и сильно сутулился, так что его сгорбленные плечи походили на сломанные крылья. Лида едва не вскрикнула, но удержалась.
«Ни звука, ни слова, – повторяла она про себя. – Все это время он шел за мной, надеялся, что я что-нибудь скажу. И тогда… Тогда он шел бы за мной вечно».
Теперь, когда они оказались совсем рядом, этот человек пугал ее еще сильнее. Особенно жутким было ощущение, что он может простоять в такой позе, не двинувшись с места, много часов, а то и суток подряд. Он был похож на статую, и девушка что-то не замечала, чтобы его волосы развевались на ветру. А ветер становился все сильнее, от него начинало свистеть в ушах и перехватывало дыхание.
«Ветер задул маяк, – поняла она. – Вот почему я попала на кладбище, а не на берег моря… Сейчас пойдет дождь. Срочно нужно прятаться, иначе я вымокну до нитки. Мне уже холодно».
Она двинулась дальше по смутно различимой между надгробий дорожке. Человек пошел за ней – Лида знала это, даже не оглядываясь.
«Он будет идти, потому что обречен. Ему нужно, чтобы я позвала его, назвала имя. Нет, ни за что! Ведь тогда…»
Впереди замаячила белая каменная стена. Лида пошла вдоль нее, слегка касаясь ладонью отсыревшего известняка, и, увидев ступеньки, осторожно спустилась по ним в подземелье. Здесь было тише, чем наверху, но так же холодно. Нет, поняла девушка, еще холоднее – под низкими каменными сводами стояла невозмутимая стужа могильных плит. Здесь были только склепы – много склепов, много запертых дверей, которые отпираются только снаружи…
«Я не могу здесь оставаться! Где угодно, только не здесь. – Ее начинала бить крупная, неудержимая дрожь. – Это слишком страшно! Лучше мерзнуть наверху, под открытым небом!»
Она с трудом отыскала впотьмах ступени, но, едва поднявшись до половины лестницы, замерла. Наверху, загораживая выход, стоял тот человек. Теперь он смотрел прямо на нее, но его лица Лида по-прежнему не различала.
«Он не выпустит меня отсюда, пока я не заговорю, – поняла девушка. – Это была ловушка. И маяк, и ветер, и подвал – все это была одна, ловко подстроенная ловушка, и теперь мне некуда деться. Он не хочет, чтобы я ушла!»
Человек ничем ей не угрожал, он не сделал ни единого движения, ни одного шага в ее сторону. Да Лида и сама не чувствовала никакой угрозы. От этой темной фигуры исходила, скорее, обреченность – бесконечная и тоскливая. И все-таки она его боялась – боялась до того, что перехватывало горло.
