Текст книги "Отдел «ППП» (СИ)"

Автор книги: Анна Шульгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 19

Зачем тебе пистолет? Дави их интеллектом!

к/ф «Догма», 1999 г.

Отправились на трех машинах, меня засунули на заднее сиденье, зажав между Антоном и улыбчивым оборотнем по имени Петр. Антоша мирно продремал всю дорогу, уронив голову себе на грудь и едва ли не пуская слюни. Совсем умаяли мужика шальные бабы, вон и засос на шее аж фиолетовым отливает. А вот Петя всю дорогу молчал, продолжая легонько улыбаться, поэтому уже через полчаса нервы у меня были на пределе. Это ненормально, когда существо так тонко, но явно радуется, что едет на разборки. Маньяк он, что ли?

Спросить напрямую поостереглась, и остаток пути ехала, как на иголках. Хорошо хоть того остатка было пара десятков километров.

Макеевка в конце девятнадцатого века была крепким селом на сотню дворов и барским имением на окраине. Дом тонул в вишневых и яблочных садах, окруженный не только красотами природы, но и почти благоговейным страхом. Крестьяне господ опасались, и не напрасно. Народ темный, но прозорливый, они, как лисы, чувствовали исходящую от помещиков опасность. Даже во время революции не тронули – пришли с факелами, постояли возле ограды, попереглядывались, а потом плюнули и пошли обмывать гипотетическую победу над врагом. Мои предки дураками не были, и тут же вместо мелкометсного дворянства приписали себе самое, что ни на есть пролетарское происхождение. Как это удалось, не знаю, но в родне, как ныне живущей, так и уже преставившейся, не сомневаюсь. Точно так же не знаю, каким образом удалось сохранить не только дом, но и территорию в несколько гектаров. Талант, не иначе.

Сейчас Макеевка несколько захирела, совхоз медленно умирал уже третий десяток лет, молодежь, не желающая тратить лучшие годы жизни на то, чтобы пасти гусей на заливных лугах и крутить хвосты коровам, бойко мигрировала в областной центр. Теперь от былых благ в селе остались только клуб со слегка облупившейся штукатуркой, мемориал памяти павшим воинам, на котором вечный огонь зажигали ровно раз в год, и пара халуп, выдаваемых за магазины. Вот к ним народная тропа не зарастала никогда, насколько знаю, там из-под прилавка приторговывали местным аналогом благородных напитков. Первач был качества весьма неплохого, сама не пробовала, однако, местные мужики отзывались в исключительно лестных выражениях. Отравиться им никто ни разу не сподобился, а на отсутствие акциза алкаши плевать хотели.

Пока я мысленно предавалась экскурсу в прошлое, с переднего сиденья перегнулся Юра:

– А ведь я раскрыл дело. То самое, которое с попыткой ограбления ювелирного.

Голова у меня в последнее время была забита стольким, что не сразу поняла, о чем он говорит, а потом все-таки припомнила:

– А, это где глаза отводили… И кто злодеюка?

– Помните, я про камеры на здании банка говорил? Так вот, на них есть запись, на которой один из охранников с девушкой. Он об этом упоминал, говорил, его в тот день невеста на работе навещала. Они там обнимались ещё. А через полчаса после этого она появилась снова, он как раз курил у входа, но на неё вообще не среагировал, как будто не увидел, что она прямо перед ним прошла. Вот мне это и показалось подозрительным. Нашел эту девушку, она оказалась ведьмой, уже во всем созналась.

– Ну, умница, что сказать, – видя его светящиеся радостью и энтузиазмом глаза, не смогла не улыбнуться. – Готовься, что на остаток практики тебя Потапыч нашими «висяками» завалит, вдруг тоже чего углядишь.

– Мы с ним уже говорили, решили, что пока не получу диплом, буду работать на полставки. А потом уже выйду на полную занятость. Мне теперь семью содержать, по-любому работу искать надо.

Алексей, сосредоточенно крутивший руль, на это ничего не сказал, но в зеркало заднего вида я заметила легкую улыбку, которую он тут же подавил. Вот что за черствое создание, а? У ребенка первый профессиональный успех, трудно похвалить, что ли? Тем более что Юра смотрел куда угодно, но не на отца. Но с каждой секундой тишины его радость понемногу улетучивалась.

То ли услышал, то ли до самого дошло, Леша, уже притормаживая перед массивными коваными воротами, все-таки среагировал:

– Молодец, горжусь тобой.

У меня аж от сердца отлегло. Зато привалило на плечо – окончательно уснувший Антон попытался улечься удобнее, воспользовавшись подручным материалом. То есть, мной. За что и поплатился.

– Ты чего дерешься?! – он схватился на нос, которому достался щелчок, но потом, зевнув до хруста в челюсти, оттаял. – Мы уже приехали, что ли?

– Спал бы дольше, – Леша повернулся к нам. – Мы сходим на разведку, сидите в машине и никуда не выходите. Все ясно?

На что не люблю, когда так бескомпромиссно отдают приказы, но тут поддалась командному тону, поэтому только и успела, что кивнуть.

Алексей с Юрой, прихватив улыбчивого Петю, скрылись за кустами, оставив нас на растерзание страхам и нервозности.

– Чего там разведывать, идти надо… – хотя идти тоже не хотелось, но бездействие только усугубляло душевные терзания.

– Тебе сказали сидеть, вот и сиди, что за манера – лишь бы мужику наперекор? – Антон дурашливо улыбнулся, но глаза оставались серьезными. – Аль, хватит ерзать, Воропаев мужик серьезный и далеко не дурак. А тут ещё и личный интерес. Уделает твоих милых родственниц так, что любо-дорого.

– Да я не столько сомневаюсь в нем, сколько переживаю. Неспокойно мне.

Ощущение надвигающейся беды меньше не становилось. Наоборот, медленно, но верно затягивало.

– Что неспокойно, это правильно. Плохо, когда человек ничего не боится и ни за кого не переживает, а беспокоиться за близких это очень даже нормально.

Я с недоумением глянула на Антона. Чего это его на философствования потянуло?

– Ты здоров ли? Или совсем бабы заездили, вот-вот о смысле жизни заговоришь, за мемуары сядешь?

Он досадливо отмахнулся:

– Нет в тебе уважения к мужским мыслям! Бесчувственное ты создание. Скорей бы уже за этого блохастого замуж отдать, хоть вздохну спокойно.

– У него нет блох, – машинально заметила я. – А чего сейчас-то спокойно не дышится? Бюст Афродиты кислород перекрывает?

Судя по тому, как Антон передернул плечами и скривился, дивное видение уже перекочевало из его приемной куда-то в другое место. Главное, что далеко, а то можно и не сдюжить такого объема счастья.

– Не поверишь, я себе зарок дал – пока окончательно не пристрою тебя, сам не женюсь. В очередной раз.

«Окончательно» прозвучало несколько зловеще, но все-таки надеюсь, что он имел в виду семью, а не кладбище.

– Хорошо хоть только меня, если бы речь шла про всех бывших, ты бы больше никогда не женился.

– Только при моей матери такого не говори, она до сих считает, что ты меня приворожила, совратила, а потом бессердечно бросила. И теперь я никак не избавлюсь от этого приворота, вот мечусь, горемычный, не в силах обрести семейное счастье.

Хорошая фантазия у достойной женщины.

Несмотря на вялое переругивание, мы оба не сводили глаз с калитки. Кто знает, что там ждет, да ещё и Лешки до сих пор не видно…

Он вынырнул из-за куста сирени так неожиданно, что я вздрогнула. И, наплевав на запрет, выскочила из машины:

– Ну как?

– Все тихо, – он взял меня за руку, крепко сжимая запястье. – Сейчас неторопливо и спокойно идем в дом. Говорить буду я, постарайся никого не провоцировать и не волноваться сама, договорились?

– Постараться постараюсь, но гарантировать не могу. Где Юра?

И микроавтобус, и машина младшего Воропаева, за руль которой сел кто-то из сопровождения, после въезда в деревню куда-то пропали.

– Он с ребятами, проверили периметр, если понадобится, подстрахуют в качестве грубой силы. Готова?

Я кивнула и, не отпуская его руки, пошла к калитке. Временно покинутый и позабытый Антон молча шел рядом, с любопытством оглядываясь по сторонам. Его в святая святых рода не приглашали даже в бытность моим мужем, пусть хоть теперь душу отведет.

Изгибающая тропинка вывела нас во двор, затененный высоченными елями. Даже сейчас, когда температура поднялась выше тридцати, тут было сумрачно и прохладно. Лохматая рябина прилегла на крышу старой беседки, и так со всех сторон оплетенной ипомеями.

Тишина давила на уши. Странно, ни пения птиц, ни звона сверчков не было слышно. И это напрягало ещё больше.

Чтобы попасть в дом, пришлось обогнуть его, заходить с черного входа не захотелось. Судя по трухлявому дереву ступенек, пользовались им крайне редко, но не только риск сломать ногу, провалившись на пороге, остановил меня. Сама по себе крепкая деревянная дверь никак не вызывала желание себя трогать. Кстати, когда я появлялась здесь последний раз, её тут не было.

Если задний двор производил несколько гнетущее впечатление, то фасад можно помещать на глянцевые страницы. Несмотря на немалые размеры и возраст, дом выглядел игрушечкой. Вылизанные до нестерпимого блеска окна, яркий ставни и веселые занавески… Только стоящие чуть поодаль три машины нарушали общее впечатление, но все равно полное сходство с пряничным домиком. Внутри которого живет злая колдунья.

Какофония магических отголосков была такой, что даже не пыталась разобраться, что к чему, иначе единственным результатом будет дикая головная боль. Поэтому попыталась отрешиться и сосредоточиться на более насущной проблеме.

Она нас встретила прямо на пороге, оказав честь. Не всякому гостю открывает дверь сама глава клана ведьм.

– Что же вы так долго, уже и чай стынет, – Марьяна Никитична окинула нас долгим пристальным взглядом, задержавшись на мне на пару мгновений дольше. На Антона и вовсе только на долю секунды глазами повела. Никаких гримас и выраженного недовольства. Впрочем, я более, чем уверена, о нашем визите ей было известно ещё когда машины только подъезжали к Макеевке. Как и о засадном полке. – Проходите.

Она пошла в дом, не проверяя, следуем ли за ней. И только по тому, как на секунду дрогнули уголки губ Алексея, поняла, что едва слышный шепот: «Сколько же можно всякую дрянь в дом приводить?» мне не послышался. Милая старушка.

Хотя как раз старушкой она ничуть не выглядела. Уже немолодая женщина, даже примерный возраст которой я не бралась угадать. Навскидку лет шестьдесят пять, никак не больше. Хотя даже по самым приблизительным подсчетам не меньше восьмидесяти.

Ни неопрятных редких кудельков, ни шаркающей походки – бабуля признавала только туфли на каблуках, пусть и небольших. Благородная седина уложена в короткую элегантную прическу, да и строгое платье демонстрировало удивительно тонкую для её возраста талию. Это вам не покромсанные пластическим хирургом эстрадные бабушки, которые про улыбку забыли, иначе кожа на щеках лопнет. Её возрастная привлекательность была, по большей части, природной. Ещё один бонус ведьм.

В гостиной оказалось неожиданно людно, причем, большую часть этого народа я с трудом узнала в лица, не говоря уже про имена. А вот когда на секунду перешла на другое зрение, отметила невысокую пухлую дамочку в углу. Ну, здравствуй, тетя Тамара. Давненько не виделись. Аж с той ночи, когда я своей кровью ступеньки мыла. Аура тетки казалась тускловатой, но ошибиться тут не могу – именно она была в переулке.

– Ну, проходите к столу.

«Раз уж приперлись» не прозвучало, хотя было очевидным.

– Спасибо за приглашение, польщен, но мы по служебной необходимости, – Алексей был совершенно спокоен, собран и даже немного зануден. Прям удивил, вот так только и увидишь новые черты в знакомом человеке. – Вы можете сказать, где сейчас находится Журавлева Нина Алексеевна?

– А обязана? – Марьяна Никитична прошла во глауе стола, но садиться не стала. Присутствующие хранили все то же ледяное молчание, но это как раз и понятно, у них роли распределены не хуже, чем у нас. Внимание привлекла совсем молодая девушка, сидящая возле прикрытого салфеткой пианино. И тут я её вспомнила – Агата, внучка теть Тамары. Любимая правнучка Марьяны Никитичны. И, если память мне не изменяет, то как раз она в своем поколении старшая. Сколько ей сейчас? Точно не скажу, но около пятнадцати. Так вот оно как…

– Если вас так больше устраивает, могу вызвать повесткой для дачи показаний. Но решил проявить добрую волю. Не чужие люди. – Я аж чуть слюной не поперхнулась, когда Леша демонстративно поцеловал мой пальцы, а за нашими спинами издевательски хмыкнул Антон.

– Если не ошибаюсь, вы, Алексей Егорович, вообще отстранены от занимаемой должности, так что никуда вызвать не можете. Да и находитесь тут незаконно, – голос был мягок и сладок, как мед, а вот выражение глаз мне не понравилось. Была в них какая-то безуминка.

– А когда нас это останавливало? Поверьте, недоразумение с доносом разрешится за пару дней. А потом у меня будут все силы и средства, чтобы несколько осложнить Вам жизнь. Повторяю ещё раз – где Нина Алексеевна?

От неподвижности ведьминского поголовья в составе полутора десятка голов даже у меня холодок по спине пробежал. Как будто в музее восковых фигур, только по дыханию и понимаешь, что они живые. Неужели и сама вот так когда-то сидела, повинуясь во всем бабке?

– Понятия не имею. Будете дом обыскивать?

Идея очень даже здравая, вот только вряд ли получится, перевес сейчас на стороне клана, а затевать кровавые разборки не хочется. Но если только таким образом можно вытащить мать, но придется.

Не дожидаясь ответа, Марьяна Никитична повернулась ко мне:

– Альбина, твой любовник открыто угрожает семье, и что на это скажешь?

– Вы уже давно моя семья только номинально. Так что пусть угрожает на здоровье. Если ему захочется, может и силу применить, всегда было интересно, чего стоит клан без возможности использовать магию.

Бабка на секунду нахмурилась, а потом пристально присмотрелась к Алексею. Лицом она владела хорошо, этого не отнять, но пальцы конвульсивно сжались, выдавая крайнюю степень раздражения. Да, дорогая моя, с одного удара защиту не пробьешь, и я практически уверена – разжиться частицей моего волка у неё не получилось. Значит, и атака будет не адресной, а волновой. А уж эту смогу сдержать, пусть собственной кровью умоюсь, но выдержу. Да и наговор на конкретного человека не такое быстрое дело, его загодя не приготовишь, все самые сильные ведьмы в этой комнате, не хватает только мамы, но она на такое не пойдет.

– Пошли вон.

Я уже открыла рот, чтобы достойно ответить, но в этот момент у Воропаева тихо звякнул мобильник. Он глянул мельком, а потом показал мне сообщение:

«Она у нас, можете уходить» от абонента «Сын».

Фуф, аж от сердца отлегло, значит, не зря танцы с бубном разводили, отвлекая клан. Что-то у меня подозрение, что новая дверь стояла неспроста – в коридорчике сразу за ней вход в подвал. Если опоить маму тем отваром, который я глотала, обычной веревки хватит, чтобы обездвижить бессильную ведьму.

– Действительно, загостились мы, – под немного ошарашенным взглядом Марьяны Никитичны я повернулась к Агате. – Деточка, а ты своей силы так и не дождалась? – На её реакцию смотреть на стала, снова сосредоточившись на бабке. – И не дождешься.

Алексей сильно сжал моё запястье, призывая не дурить и не дразнить врага на его территории, пришлось подчиниться, хотя многое хотелось высказать. Не к добру на меня словоохотливость напала.

Прощаться мы не стали, быстро, но без излишней суеты покинув дом.

– А теперь быстрым шагом к машине, – Леша хватку не ослабил, но я была ему за это благодарна – сила снова, как с цепи рвалась, так хотелось разнести к чертовой матери эту избушку. – Как-то слишком просто все прошло, не будем гневить Бога и задерживаться.

Тут я была с ним согласна – и медлить не надо, и слишком просто. Прямо, вот совсем-совсем просто. От ощущения неправильности даже дыхание сбилось, как будто воздуха не хватало.

В доме столько народа, и никто не попытался остановить произвол. А иначе наше явление клану и не видится.

Я споткнулась, вспомнив, как выглядела родня. Бесстрастные лица, неподвижные тела…

Ощущение надвигающего вала окончательно выбило воздух из груди, но в последний момент успела поставить блок. И почувствовала, как меня буквально сбивает с ног. Хорошо хоть успела вырвать у Алексея свою руку и толкнуть его вперед, разворачиваясь к источнику опасности. Антон и так нас на пару шагов опережал, значит, тоже сейчас за спиной. Не сказать, чтобы там было намного безопаснее, но быть между мной и бабкой это верная смерть. Пусть ни один куст не шелохнулся, зато на ментальном уровне сейчас был не просто шторм. Наверное, так и выглядит эпицентр урагана. От усилий сдержать волну пришлось стиснуть зубы и опуститься на колени, пальцами впиваясь в землю.

Антон попытался что-то спросить, но я не разобрала слов.

Только в очередной раз пожалела о собственной глупости и самонадеянности. Должна была понимать, что так просто от меня никто не отстанет, но наивно в это верила. Ещё и других втянула.

Марьяна Никитична атаковала не сама, слишком уж сложен был узор силовых линий. Или это у меня уже цветные круги перед глазами плывут? Старая ведьма не просто подготовила ловушку, а вытянула силу у всего клана. Это безумно тяжело, это аморально и вообще-то противозаконно. То есть, для моей семейки в самый раз.

А ещё они были слишком сильны, и как только опущу щит, нас в буквальном смысле слова размажет по дорожке. Поэтому изо всех сил сосредоточилась, чувствуя сильные ладони, сжавшие мои плечи. Не нужно оглядываться, чтобы понять, что Леша так пытается меня поддержать. Но, умничка, больше ничего не делал, понимая, что тем самым может отвлечь. Только, к сожалению, даже полная концентрации не спасет, я слабее и хорошо это понимала.

– Вы пришли незваными, но я не хочу войны, – её слова причиняли физическую боль, пульсируя в ушах. И вал схлынул, оставив меня в состоянии выброшенной на берег медузы. Такое впечатление, что все мышцы превратились в желе. Все тот же Воропаев не дал мне упасть, помогая выпрямиться и придерживая под локти.

– Чего вы хотите? – Антон вышел вперед, отвлекая внимание бабки от нас с Лешей.

– От вас – ничего. А с Альбиной хочу поговорить. Без свидетелей.

Положение патовое – если она снова ударит, противостоять сил не хватит. Но и снова идти к ней не хочется. Только все равно деваться некуда.

– Я пойду, но ты должна отпустить их, – колени все ещё подрагивали, а вот голос оказался на удивление спокойным, даже сама удивилась. И не обратила внимания на возражения спутников. – Мне нужны гарантии.

Марьяна Никитична медленно и с чувством собственного достоинства спустилась по ступенькам, но ближе не подходила. Умная, зараза.

– Не я их сюда привела, не мне и решать их судьбу. Ты же понимаешь, что здесь вы слабее. И те обезьянки, которых вы по всему забору рассадили, сделать ничего не успеют. Но могут попытаться. Тогда с полным правом могу их искалечить. – Похоже, насчет «безуменки» я дала маху, это больше похоже на нормальный такой сдвиг по фазе. – Но ничего этого мне не нужно. Я хочу просто пообщаться с внучкой.

– Я пойду с ней, – Алексей развернулся так, что оказаться на линии между мной и бабкой.

– Нет, не пойдешь, – чуть потянула его руку, привлекая внимание. – Выведи отсюда людей. Позаботься о Юре и моей матери. Пожалуйста.

– Одна ты тут не останешься.

Хороший мой, боюсь, выбора у нас все равно нет. И придется выходить на открытое противостояние. Хотя, была одна идей, как сделать так, чтобы каждый получил свое, пусть и не в том виде, на который надеялся.

– Ладно, вы сейчас уходите. Все вместе. И что от этого изменится? – Бабка была не только спокойна, как удав, но и столь же хладнокровна. Да и с разумностью этого довода не поспоришь. Наш конфликт возник не вчера и от того, что сегодня разойдемся миром, все останется в той же заднице.

– Идите.

Воропаев внимательно посмотрел мне в глаза, дернул щекой, но все же нехотя кивнул. И ничего не сказал. Мне. А вот к Марьяне Никитичне повернулся и пару секунд не сводит взгляда. Даже почудилось, что она нервно вздохнула:

– Если через час Аля не будет стоять возле машины живая и невредимая, перебью ваш клан до третьего колена.

А потом развернулся и ушел.

Признаюсь честно, пару секунд смотрела ему в спину, разве что не открыв рот. Как-то не вязался такой геноцид с личностью Алексея. А там кто знает, может, здесь как раз справедливо изречение про омут.

По всей видимости, похожие мысли одолевали и бабку. Во всяком случае, вслед ему она смотрела с весьма кислым выражением лица. Хоть какое-то моральное удовлетворение.

– Идем.

Я молча поднялась по ступенькам, считая про себя секунды. Это здорово помогает, когда нужно отвлечься и не сорваться.

Страха, как такового, не было, но каждый нерв звенел натянутой струной.

Потому что от нынешнего разговора будет зависеть, как пойдет моя жизнь дальше. Все равно тянуть дальше некуда, тем более что теперь под удар поставлена и моя мать. Пусть отношения у нас специфические, но и причинить ей зло не дам.

Родня продолжала сидеть колонией восковых фигур, вызывая странное сочетания сочувствия и брезгливости. И стоило оно? Ведь для того, чтобы собрать единую силу клана, каждый его член должен был дать согласие. Знать, что станешь просто телом, из которого выжали силу, как рассол из огурца?

Тем стыднее понимать, что и сама когда-то давно считала принадлежность к клану не ярмом, а привилегией. Гордилась тем, что Журавлева. Хорошо хоть время вышибло из головы лишнюю дурь, оставив только необходимую.

– Не обращай на них внимания, они нас не слышат, – бабка не стала снова проходить во главу стола, предпочитая обосноваться в кресле, но перед этим бросила мне на колени упаковку влажных салфеток. – Присаживайся, и поговорим, как взрослые люди.

Возражать не стала, и мы уселись лицом друг к другу.

Пару минут присматривались и едва ли не принюхивались, пытаясь определить слабые места.

– Ты изменилась, – Марьяна Никитична как-то одномоментно потеряла интерес к моему лицу и откинулась на подголовник. – Так понимаю, у тебя есть кое-какие вопросы. Спрашивай.

Вопросов у меня было великое множество, поэтому решила не терять время, тем более что его не так и много:

– Вы ведь в молодости потеряли дочь, ничего не ёкнуло, когда своими руками отбирали ребенка у моей матери?

– Нет, я тебе польстила – как была дурой, как и осталась, – ведьма только устало покачала головой, и я поняла, насколько она стара. Нет, лицо не покрылось морщинами, да и глаза остались такими же цепкими и блестящими. Но в этой почти идеальной картине благородного увядания было нечто страшное. И это разъедало её, делая невыносимо хрупкой и отталкивающей. – Твоя бабка тоже была идеалисткой. Поэтому и отделилась от клана, стала жить в городе. Надо было сразу её на место поставить, но жалко стало сестру. А не надо было жалеть, ни она, ни ты не знаете, как это – пройти обряд окончательной инициации.

– Зато моя мать знает.

– Да, она знает. Вот только понять, для чего это, так и не смогла. Посмотри на них, – она кивнула на родню. – Унылое зрелище, правда?

Едва ли не первый раз за последние годы я была с ней согласна – что есть, то есть.

– Они сами это выбрали. У первых в роду выбора нет.

– Нет, – старая ведьма почти удовлетворенно кивнула. – Потому что, пока не поняла, что это и есть равновесие, со стороны все видится по-другому. Для тебя это трагедия и бессмысленная жестокость. А для меня это способ сохранить род. Подумай, сколько детей выжило только потому, что их матери – ведьмы.

Помнится, был один деятель от политики, который утверждал, что процветанию конкретного государства мешает конкретный народ. Не удивлюсь, если «Майн кампф» у бабки настольная книга.

– А сколько от этого умерло? Они ведь не просто пропадают, не так ли? – Тишина была весьма красноречивым ответом. – Вы правы – мне этого не понять. И я не хочу даже пытаться это понимать.

– Можно подумать, мне хотелось терять ребенка! – упорство Марьяна Никитична не оценила и вскочила с кресла. – Семья это не только посиделки за столом, это ответственность, которую я несу. И которая потом перейдет на твою мать, а позже и на тебя. Одумайся, Альбина, пока не поздно!

– Поздно стало ещё четырнадцать лет назад, – я тоже поднялась, не видя смысла в продолжение разговора. – И да, кстати, я не могу иметь детей. Вообще.

Похоже, эта милая подробность до бабки ещё не дошла, ну, или же она гениальная актриса, потому что пошатнулась вполне правдоподобно.

– Ты что наделала?!

– С чего вы взяли, что это из-за меня?

– Потому что тебя ещё в двенадцать лет обследовали вдоль и поперек! – она сорвалась на крик, а потом с явным усилием замолчала. – Ты понимаешь, на что обрекаешь род?

– Да. Полностью. И это моё решение, менять которое не собираюсь. И становиться такой, – кивнула на тетку, замершую в напряженной позе, – не хочу. Лучше прожить шестьдесят лет, но человеком, чем сотню – убийцей детей.

Пока говорила, концентрировала силу, потому что бабкина аура становилась нехорошего оттенка. Похоже, не сговариваясь, занимались мы одним и тем же.

– Тогда выбора у меня просто нет.

О том, что в доме, помимо родни, была ещё и домработница, я позорно забыла. Как и том, что она не из нашего клана, сестра одного из теткиных мужей пожелала присоединиться к роду Журавлевых, пусть и в качестве прислуги.

Вспомнилось это, когда, резко обернувшись, увидела, что она замахивается каким-то дрыном.

Таки я была права, говоря Леше, что ни одна ведьма не устоит перед ударом по голове.

Вот и я не устояла, хотя дать застать себя врасплох два раза за сутки это уже реальный перебор.