Текст книги "Золушка нового тысячелетия (СИ) "
Автор книги: Анна Шульгина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Линка почувствовала, как от этих слов хмель полностью выветрился из её головы, и в ужасе уставилась на сестру.
– После какого аборта?!?!
Ева выхватила у сестры бутылку и, хлебнув уже из горлышка, вздохнула.
– Я когда разводилась, ещё не знала, что беременная. Ну, плохо, тошнит, цикл сбился... Не мне тебе говорить, что то же самое может быть просто от нервов. А через три дня после получения свидетельства о разводе, я во время занятий упала в обморок. Меня Стас сгреб в охапку и повез в больницу. Представляешь, под дверью гинеколога сидел, пока тот меня осматривал. Вот тогда я и узнала...
Ева прервалась, потухшими глазами уткнувшись в обивку дивана. Линка понимала, что торопить сестру сейчас нельзя, поэтому просто подвинулась ближе и обняла за плечи. Бутылку она из рук старшей на всякий случай отобрала и поставила на пол. В глубокой предрассветной тишине было слышно только, как на кухне тикают часы и где-то далеко-далеко сработала сигнализация автомобиля.
Лина уже решила было, что Ева больше ничего не скажет, как вдруг сестра жестко схватила её за плечи и, уткнувшись в шею, начала быстро-быстро говорить каким-то механическим голосом.
– Я до этого была как неживая. Это показное сочувствие одногруппников... Я же знала, что многие в душе злорадствуют, мол, так тебе и надо, золотая девочка... Если бы ты знала, сколько таких гадюк мне тогда в подружки набивались, чтобы посмаковать моё горе... Тошно было так, что руки на себя наложить хотелось. Я тогда со Стасом и подружилась... Он ничего не говорил, просто рядом был, не давал глупостей наделать. Представляешь, я раз подъехала к корпусу универа и, сидя в машине, поняла, что достаточно сейчас вернуться домой, закрыться в гараже и оставить двигатель машины заведенным. Говорят, смерть от отравления углекислым газом довольно быстрая и безболезненная...
Ева продолжала сидеть, как замороженная, с застывшим лицом, не обращая внимания на судорожный всхлип сестры и катящиеся по её щекам слезы.
– Не знаю, как он тогда догадался, но Стас вытащил меня из машины, поволок в мужской туалет и сунул мою голову под холодную воду. Наверное, другие посетители сортира сильно удивились при виде этой картины, – невесело усмехнулась она. – Он тогда первый раз на меня голос повысил. Орал так, что охрана прибежала, думали, что кого-то убивают. Короче, если опустить мат, которым он меня покрыл сверху донизу, он предупредил, что если ещё раз такое выражение на моем лице увидит, лично в психушку отвезет... И, знаешь, у него было так выглядел, что я ему сразу поверила.
Ева снова замолчала и, не разжимая объятий, начала потихоньку раскачиваться из стороны в сторону. Лина плакала уже не таясь, только пыталась всхлипывать потише.
– В общем, когда мне врач сказала, что у меня беременность девять недель, я только тогда очнулась. Ощущение было такое, как будто меня по голове бревном треснули. И я испугалась. Ну, куда мне в таком состоянии ещё и ребенок. Гинеколог предложила аборт, и я согласилась. Стасу ничего не говорила, он сам все понял. Он только спросил: "Ты уверена?", а я в ответ кивнула. Ты бы видела, какими глазами на него смотрели медсестры, когда он приехал забирать меня после операции. Если бы взглядом можно было кастрировать, он бы уже давно сопрано пел, – измученно засмеялась Ева, тряхнув волосами. – Такая вот невеселая история. Эй, ты чего ревешь? Я уже пережила это всё, в себе переварила.
– Ты когда-нибудь жалела о своем решении?
– И да, и нет. Да – потому что теперь боюсь, что в наказание за этот грех, у меня больше не будет детей. А не жалела, потому что Агеев меня очень сильно обидел. Я слышала, что когда ребенок рождается, мать забывает обо всем. Но, вдруг, я бы не смогла и всю жизнь винила бы своего ребенка за грехи его отца?! Да и потом, я хочу, чтобы у моих детей была нормальная семья, в которой не нужно ждать выходных, чтобы увидеть папу. И, ты знаешь, я достаточно насмотрелась в своей практике на разрушенные семьи, чтобы решить, что все-таки я сделала правильный выбор...
– Почему ты никому из нас ничего не сказала?
– А чем бы вы мне помогли? Ты тогда школу заканчивала, своих проблем много было. А если бы родители узнали... Папа Димку и так пристрелить хотел, а если бы я ещё рот открыла... Это насекомое недостойно того, чтобы моего отца судили за его убийство! – неожиданно жестко и холодно закончила Ева. – Систер, у меня к тебе просьба.
– Все, что угодно!
– Я хочу, чтобы ты забыла этот разговор, как будто его и не было.
– Почему?
– Потому что те, кто говорит, что если своей болью поделится – она уменьшиться, нагло врут. Меньше не становится и быстрее не забывается. Просто со временем становится не такой острой. Ну, так что, сможешь забыть?
Младшая помолчала несколько минут, пытаясь восстановить дыхание и успокоиться. И только когда у неё это получилось, ответила:
– Забыть – нет, а вот сделать вид, что забыла – смогу. Знаешь, мне кажется, что Стас в тебя влюблен...
– Перекрестись! – фыркнула Ева. – Мне тоже так казалось. Я даже попыталась его соблазнить через несколько месяцев после этого.
– И как? – Линка сейчас готова была убить себя за этот вопрос. Она не могла простить себе, что ничем тогда не помогла сестре, но, вместе с тем, внутри у неё что оборвалось, когда она услышала последнюю фразу сестры. Потому что в её отношениях с мужчинами было одно табу – парни сестры и подруг неприкосновенны!
– Да никак!
– Что, не сдюжил парнишка?
– Ох, это был один из главных обломов в моей жизни. Я приготовилась по полной, морально настроилась... А когда начала раздевать обалдевшего Стаса, он наорал на меня второй раз.
– А чем недоволен-то был? – теперь в душе младшей возмущение боролось с надеждой.
– Если в двух словах, то он меня считает кем-то вроде сестры, а склонности к инцесту он не имеет. Кстати, почти дословная цитата! Когда он учился на первом курсе, у него родители развелись, поэтому все чувства и симптомы ему были хорошо знакомы. Вот и получилось, что я разбудила в нем братские чувства.
– Ничего себе...
– Согласна, – Ева немного отклонилась назад и, внимательно посмотрев сестре в глаза, подмигнула. – Куда бутылку спрятала? Мне нужно нервы успокоить.
Линка глубоко вдохнула и, уважая просьбу сестры, начала симулировать частичную амнезию, потому на требование только усмехнулась:
– Тебе уже хватит. Целый день ничего не ела, а теперь на голодный желудок напиваешься. Язву так наживешь!
– Уже нажила. "Евангелина" называется. Отдай коньяк, кому говорю!
Лина спрятала бутылку за спину и показала язык.
– Тогда я буду петь! – пригрозила старшая. – Громко и с выражением.
– Не надо! – взмолилась Линка, сразу протягивая сестре предмет спора.
– Да ладно тебе, не так уж плохо я и пою, вон, каждое утро в ванной упражняюсь!
– Тогда я не удивляюсь, что тебя эта бабка невзлюбила. Большого терпения старушка, я бы тебя давно прибила!
– Это просто черная зависть к моему исполнительскому таланту! – высокомерно вздернула нос Ева, вновь наполняя бокалы. – У меня по пению всегда была пятерка!
– А тебя не настораживало, что "отл" тебе ставили в начале учебного года, только с тем условием, что до конца мая ты на уроках музыки больше не появишься?
– Боялись конкуренции, – уверенно отрезала старшая, у которой медведь по уху просто прошел, а вот на голосовых связках ещё и станцевал.
Линка только рукой махнула. Если Ева хочет сегодня напиться, то кто она такая, чтобы препятствовать?
Честно говоря, после её рассказа, младшей тоже захотелось присоединиться к сестре в достижении состояния блаженной нирваны. Единственное что её останавливало, так это понимание, что ещё грамм пятьдесят, и она выбывает из состава участников праздника жизни и отправляется на свидание с фаянсовым другом.
Тем временем, Ева добила-таки коньяк и, ухватив Степана поперек жирной тушки в месте предполагаемой талии, со словами:
– Меня не беспокоить, ушла со своим волосатым самцом! – ушлепала в спальню.
Лина проводила взглядом её замысловатую походку и отправилась на кухню.
Она до сих пор не могла прийти в себя после исповеди сестры. Как так получилось, что никто из родственников не заметил состояния Евы, а помог ей совершенно чужой человек? Неужели они так погрязли в своих проблемах, что пропустили такие признаки нервного срыва?!
Дав себе зарок впредь внимательнее относиться к близким, Лина задумалась над следующим вопросом – что делать со Стасом?
С одной стороны, парень бесил её самим фактом своего существования, с другой – Линка честно призналась себе, что её к нему тянет. И тянет сильно, раз она его приревновала к собственной сестре! Помучившись немного, она решила, что на бал она с ним пойдет, тут уж никуда не денешься, да и игру уже тоже пропускать не хотелось. Но вот заводить более близкие отношения она не станет, хотя бы из уважения к тому, что он Евин друг. Нельзя сказать, что это решение пришлось ей сильно по душе, но именно его она посчитала единственно верным. Она не учла только одного – что в данной ситуации есть ещё один участник, который в это же самое время, лежа в кровати и пытаясь уснуть, пришел к прямо противоположному решению.
На столе лежали Евины сигареты. "Может, хоть так получиться успокоиться", – понадеялась Линка, прикуривая одну и глубоко затянувшись. Через несколько минут, когда с трудом получилось втянуть хоть немного воздуха в горящие легкие и открыть слезящиеся глаза, она на полном серьезе ожидала увидеть собственные выкашлянные бронхи. И очень удивилась, поняв, что внутренние органы остались на своих законных местах, только сильно болели мышцы живота и груди.
– Да что я за инвалид такой! Ни напиться не могу, ни покурить! – вслух посетовала она и решила вернуться к сестре, не дожидаясь обострения желания поговорить самой с собой.
Увидев, чем заняты Ева со Степкой, Линка сначала заржала, но пресс выразил своё решительное "Фи!" сегодняшнему внеплановому фитнессу, тогда она, не обращая внимания на протесты жертв своего произвола, просто отобрала яркий пакет.
– Все, спи, алкоголичка! – напутствовала она старшую сестру, после чего натянула на Еву повязку для сна на глаза и запихнула беруши на законное место. Линка подумывала о том, чтобы и кляп в рот засунуть, но не решилась.
Поэтому, дремать она начала под мерное бурчание Евы:
– Распустилась ты, систер! Для твоего перевоспитания нужна твердая рука и широкий ремень...
Стас уже больше часа ворочался в постели, но сон упорно не шел. Он снова и снова прокручивал в голове сегодняшний вечер. Ангел ему понравилась. Очень. Он даже не мог припомнить, когда в последний раз девушка так быстро и безоговорочно занимала все его мысли. Понапрягав память, он пришел к выводу, что такое случилось вообще впервые. И это явно что-то да значило. Ему в Лине нравилось практически все: и внешность, и характер, он был даже готов мириться с её заскоками, но вот попытки самостоятельности бесили.
Она действительно думала, что он позволит ей уехать непонятно куда ночью с незнакомым мужиком?! Наивная какая! Нужно будет завтра поговорить с Евой, разузнать все о её сестре. Был реальный шанс, что Ангел уже с кем-то встречается. Но он в этом сомневался – если бы у неё был парень, кто бы её одну отпустил в ночной клуб?! А если и есть у неё кто-то, тоже не проблема – будем разбивать пару. Вот так, строя коварные планы по соблазнению вредной девицы, он, наконец, задремал.
Для Евы утро началось... Достаточно того, что оно просто началось. Она, не открывая глаз, провела ревизию организма. Сказать, что у нее болела голова, значит, не сказать ничего. Какая-то сволочь ритмично долбила в виски. Секунд через двадцать она поняла, что это её собственный пульс. В желудке, судя по ощущениям, ворочался ежик, больной геморроем, а язык распух настолько, что она была уверена – стоит открыть рот, как тот выкатится, как у героя Джима Керри в фильме «Маска».
Только спустя какое-то время она поняла, что не может пошевелиться, более того, на груди у неё лежало что-то очень большое и тяжелое. Ева все-таки рискнула и открыла глаза. И сразу же в ужасе закрыла их обратно. Она ослепла!!! Никаких проблесков, ровная чернильная темнота...
Ей сразу вспомнилась жуткая история двухлетней давности, случившаяся в их городе, когда больше десятка человек полностью потеряли зрение из-за паленого алкоголя. Мысли метались, как куры по сараю после дружественного визита лисы.
"Нужно вспомнить, кто мне эту бутылку подарил. Засужу, с**у!" – в беззвучной панике пообещала она сама себе. – "Секундочку, а почему я ничего не слышу?! Если учесть, что я оглохла и ослепла... К тому же не могу пошевелиться... Мама, это что же получается, я умерла и лежу теперь под гробовой доской?!"
Она ещё раз безуспешно попыталась поменять положение тела. В ответ на это действие, придавившая её плита начала мелко вибрировать. Еве тут же вспомнился эпизод из произведения Марка Твена, и она испугалась так, что даже голова болеть перестала.
– Хшсм... – единственное, что она с огромным трудом смогла из себя выдавить.
Похоже, этот призыв чумного зомби сильно воодушевил гробокопателей, потому что плита затряслась ещё интенсивнее.
– Сволочи, прекратите долбить перфоратором мой гробик! – прохрипела Ева. В ответ на это что-то острое вонзилось ей в грудь. – Осторожнее! Вы в меня что, вилами тычете?!
Извиваясь всем телом, как червяк на крючке, Ева, непонятным образом, смогла сдвинуть какую-то тряпку, прикрывающую глаза. "Неужели родственники на нормальный саван пожлобились?! Похороны всего один раз в жизни, уж могли бы расстараться!" – думала она, пытаясь подглядеть в открывшуюся щелку.
Спустя секунду у неё в голове, вообще, осталось только две мысли. Первая – удивленная: она никогда не слышала о возможности возникновения предынфарктного состояния у трупа. Вторая – восхищенная: надо же, как служба доставки Ада оперативно работает! Не успела представиться, а черти уже прискакали!
Дело с том, что приоткрыв один глаз, она узрела склонившуюся над её лицом страхолюдную харю. Огромные желтые глаза с вертикальными зрачками сияли потусторонним пламенем. Абориген преисподней трясся, как припадочный, и периодически что-то вонзал ей под ключицу.
"Так вот откуда у Степана эта привычка", – отстраненно подумала она. – "Не иначе, как они ближайшие родственники".
Сложить все составные элементы своего "послесмертия" Ева смогла только через несколько минут. Она, не обращая внимания на боль и головокружение, резким рывком поднялась и сорвала с глаз повязку. Степан, не ожидавший от хозяйки такой подлости, мгновенно прекратил мурлыкать, зашипел, оттолкнулся от живота Евы мощными задними лапами и, оставив ей на память несколько шикарных кровоточащих царапин, оскорбленно скрылся под кроватью.
– Блин, так реально окочуриться можно... Все, с сегодняшнего дня полный сухой закон! Линка, зараза, ты зачем мне глаза с ушами заткнула и в простыню замотала?! – крик, в силу её плохого самочувствия, получился негромким, но впечатляющим. Ева с трудом выковыряла затычки из ушей и кинула их в появившуюся на пороге комнаты сестру.
– Затем, что иначе тебя бы ещё на подвиги потянуло, а так пролежала всю ночь спокойно, даже не пошевелилась ни разу! – Линка легко увернулась от "снарядов" и присела рядом с всклокоченной Евой.
– То-то у меня все тело так затекло, – страдальчески прошептала старшая, похрустывая суставами пальцев. Она скривилась от приступа тошноты и постаралась улечься обратно, но её отвлекло какое-то неприятное ощущение под попой.
– Ты что, ночью в кровати сухари ела?
– Во-первых, это были не сухари. Во-вторых – не я, а ты сама. Хотя, нет, "это" вы вкушали вместе со Степаном, – доложила Линка, стоически пытаясь не рассмеяться.
– Да? А что это тогда было? По ощущениям и виду, как ржаные сухарики, только пахнут странно. И во рту у меня привкус какой-то...
– Какой?
– Такое впечатление, что там переночевал весь Московский зоопарк вместе с охраной и посетителями...
Линка, выслушав такое богатое сравнение, уткнулась лицом в подушку и начала плакать от смеха.
– Прекрати ржать! Мне и так плохо, а ты кровать трясешь... – застонала страдалица. – Так что это было-то?
– "Вискас"...
– Ты хочешь сказать, что я вчера поужинала кошачьим кормом?! Бе-э-э-э...
– А вчера ты было совсем другого мнения, если отобрала у тебя пакет... – продолжала веселиться Линка, вытирая простыней выступившие слезы. Она успокоилась, только когда получила по голове подушкой, но все равно периодически начинала подхихикивать, чем весь день вызывала у Евы желание придушить свидетельницу своего позора.
– Пойдем, я тебя хоть нормально покормлю, горемычная моя, – миролюбиво предложила Линка.
Ева отчаянно покачала головой, крепко зажмурившись, не разжимая челюстей. На лице разлилась нездоровая бледность. Одна только мысль о том, что она откушала кошачий деликатес, заставила неугомонного желудочного ежика завозиться ещё интенсивнее. Какой завтрак?! Она теперь до вечера на кухню зайти не сможет...
– Ты хочешь сказать, что я зря с утреца по холодку моталась в супермаркет за продуктами?! – уже менее доброжелательно поинтересовалась Лина, пододвигаясь ближе к сестре. – Не тряси головой, поверь моему врачебному опыту, после завтрака все сразу изменится!
– Потому что я, наконец, подохну? – с затаенной надеждой приоткрыла один глаз Ева, продолжая цепляться скрюченными пальцами за матрас. – А врачом ты станешь только через два года...
– Ну, два года с похмельем ты точно не протянешь... – задумалась младшая, не обращая внимания на панику, отразившуюся при этой мысли на лице страдалицы. – А помирать нам всем когда-нибудь придется, но сегодня сыграть в ящик я тебе не позволю.
– Ты слишком жестока, – измученно пробормотала Ева, понимая, что Линка, на которую напал внезапный и почти нежеланный припадок любви к ближнему, просто так не отстанет. – Только я есть ничего не буду... – она с неимоверным усилием соскребла своё несчастное дрожащее тельце с простыни.
– Не боись, я приготовила тебе специальный коктейль, называется 'Студенческое утро'.
– Это ты так культурно 'Ерш' обозвала? – невероятным образом расстояние от кровати до ванной комнаты с каждым шагом не только не уменьшалось, а скорее увеличивалось. Ева уже практически решила, что умыться можно и на кухне, авось, туда сестра её под белы рученьки доведет, но слова Линки:
– Это питательная смесь из двух сырых яиц, молока, щепотки соли и пятидесяти грамм водки! – придала ей такое ускорение, что обои мелькнули перед утомленными глазами единым разноцветным пятном.
– Эй, ты чего?! Да пошутила я, пошутила!
Двадцать минут наедине с собой и последующий холодный душ придали Еве немного сил для того, чтобы попытаться жить дальше. Но с каждым пройденным мгновением желание сделать какую-нибудь пакость сестре становилось всё острее.
Звонок мобильника раздался как раз в самый разгар сестроненавистнических терзаний. Ева уже хотела было послать попавшего под горячую руку абонента дальним лесом, но, увидев на экране имя вызывающего – "Стас", решила совместить приятное с ещё более приятным – пожаловаться на свою нелегкую женскую долю и, заодно, сдать все не очень тщательно охраняемые Линкины секреты. Ибо она была уверена, что отнюдь не желание узнать, сколько его дорогая подруга выпила накануне и какого цвета похмельные черти посетили её поутру, заставило Стасика возжаждать общения.
– Ну? – говорить громко и многословно она ещё опасалась, поскольку головная боль полностью ещё не прошла.
– Ева, что же ты такая недружелюбная сегодня? – ласковым голосом стоматолога, предлагающего ребенку конфетку в обмен на желание "просто посмотреть на шатающийся зубик", поинтересовался Стас.
– Плохо мне, друг, – почти прослезилась Ева, злорадно представляющая, какие муки испытывает сейчас парень – и об объекте страсти узнать хочется, и женскими стенаниями мозг сейчас вынесут. – Но я знаю, что ты мне всегда посочувствуешь и пожалеешь...
Следующие пять минут она испытывала на прочность его терпение, рассказывая о своих нечеловеческих страданиях, опустив, правда, факт позорного приобщения к клубу любителей "Вискаса". Потому что в некоторых аспектах вредности характера Стас не только не уступал Линке, но и существенно её превосходил.
Стас молча терпел словоизлияния Евы, потому что четко знал – она в курсе зачем он звонит, но по привычке не может не поглумиться над его горем. Он так увлекся своими мыслями, что едва не пропустил мимо ушей Евин вопрос:
– Так чего ты звонишь-то?
– Неужели я не могу просто поговорить со своим другом?
– В половине десятого утра в воскресенье? – хрипловатый голос Евы был полон сарказма и не скрываемой насмешки.
– Уела. Сама-то как думаешь?
– Я не думаю.
– Оно и заметно... – не смог сдержаться Стас.
– Ты у меня сейчас дочирикаешься.
– Ладно, посмеялись и хватит. Я тебя слушаю.
– Тебе спеть али стих рассказать? И не нужно так угрожающе сопеть! Парня у неё сейчас нет.
– Это радует. Кстати, а откуда ты знаешь, что я тебя об Ангеле расспросить хочу?
– Женское чутье. И заканчивай её так называть, Линку это реально бесит.
– Учту. Что она ещё не любит?
– Когда к ней относятся как к ребенку, попсу и манную кашу.
– Понятно, только я и не собирался кормить её манкой с ложечки под хиты группы "На-На".
– А кто тебя, извращенца, знает...
– Что ещё ценного поведаешь?
– Хватит с тебя и этого. Остальное узнаешь непосредственно у неё самой.
– А подсказать?
– Вот что ты со мной, нехороший такой, делаешь?! У меня сейчас желание сделать тебе приятное борется с женской солидарностью!
– И что побеждает?
Ева горестно вздохнула и, услышав легкие шаги сестры, направляющейся в спальню, скороговоркой выпалила в трубку:
– Сегодня у неё торжественный переезд на новое ПМЖ. Если хочешь произвести хорошее впечатление или заработать грыжу, будь после двух на улице Кропоткина, дом во дворе главного офиса "Ростелекома"!
Не дав Стасу даже возможности что-либо ответить, она отключилась, спрятав для верности телефон под подушку, и приняла вид настолько невинный, что Лина насторожилась практически сразу:
– Ты чем тут занимаешься?
– Страдаю от твоей черствости и непонимания! – пафосно ответила Ева, заматываясь в простыню на манер тоги.
– Ясно. Короче, строишь планы мести... Пошли, страдалица, у меня все готово.
Ева сразу растеряла весь слегка возродившийся оптимизм и покорно поплелась за младшей. На кухне было на удивление чисто и пахло кофе и цитрусами. На столе в гордом одиночестве стоял высокий стакан с тошнотворным даже на вид содержимым.
– Это что за хрень? – с порога спросила Ева, недоверчиво разглядывая Линкино лекарство. Подозрительная жидкость непередаваемого коричневатого оттенка выглядела отнюдь не невинно, но пахла вроде приятно.
– Ты что, мне не веришь?! Выпей, сразу полегчает.
– Откуда рецептик? – Ева немного приблизилась, но брать стакан в руки пока не решилась.
– Когда я училась на первом курсе, у куратора жена двойню родила. Ну, он на радостях и ушел в недельный запой. Так мы его один раз этим напоили и все.
– Совсем все?! – ужаснулась Ева, вспоминая утренние размышления на тему савана.
– Сдурела?! Живой он! Но с тех пор больше не пил. Все, мое терпение кончилось. Давай, за маму с папой!
Ева скривилась, но обреченно взяла стакан. Она хотела сначала лизнуть эти живительные помои, чтобы, так сказать, оценить весь букет, но подлая младшая незаметно зашла за спину и, зафиксировав практически несопротивляющуюся жертву, влила ей содержимое бокала в рот.
Вы когда-нибудь видели, как ветеринар заставляет непокорного Барсика проглотить горькую таблетку? Вот таким же методом Лина помогла Еве протолкнуть пойло внутрь, на всякий случай, зажав ей рот и нос, чтобы та не вздумала его выплюнуть. Потому что не родился ещё на свет гурман, которому бы понравилась смесь из равного количества крепкого сладкого кофе и диетической колы, сдобренная соком половинки лимона.
Линка убедилась, что сестра проглотила-таки весьма непользительное для здоровья, но очень действенное средство и, опустив её тело на стул, предусмотрительно вышла в коридор, и уже оттуда бдительно следила за проносящейся гаммой чувств и эмоций на лице Евы. Сначала чело жертвы сестринской любви перекосило отвращение, затем оно плавно сменилось маской ярости и предвкушения жестокой мсти.
Лина судорожно сглотнула неизвестно откуда взявшийся комок в горле. Может, нужно было добавить немного меда, чтобы не так сильно ощущалось противное послевкусие?
Она уже приготовилась покинуть эту негостеприимную обитель по-английски, как Ева, одарив сестру внимательным взглядом, горестно вздохнула и бульдогом вцепилась в оставшуюся половинку лимона, в тщетной надежде навсегда забыть непередаваемый вкус Линкиного зелья.
– Вкусно? – рискнула подать голос младшая, все ещё не решаясь близко подходить к Еве.
– Нормально, – буркнула та, не поднимая головы.
– Извини, что не предупредила. Просто, если сначала рассказать состав, почему-то никто это пить не хочет...
– Действительно, с чего бы это?
Линку не покидало ощущение предстоящей подставы. Ну, не могла сестра так легко простить её, даже не пытаясь совершить ответную пакость. Значит, месть откладывается. Это плохо. Лучше уж сразу получить все причитающееся за такую трепетную заботу и непопулярное лечение, чем ждать, до чего же может додуматься Евино извращенное сознание.
– Ты зачем меня так рано подняла? – тоскливо спросила Ева, ежась от кислющего лимона и последствий абстинентного синдрома.
– Так за нами через час родители приедут. А у тебя все свидетельства морального разложения налицо...
– Хорошо, что хоть не физического... – вполголоса проворчала старшая и, стрельнув глазами в сторону Линки, добавила:
– А этот коктейльчик я тебе ещё припомню!
– Странно, выглядите так, как будто всю ночь спали благим сном, – внимательно осмотрев дочерей, выдал папа. – Девочки, вы меня почти разочаровали!
– А почему почти? – Ева торопливо допила кофе и уже была готова отчалить на место сегодняшнего трудового подвига. Линка от завтрака гордо отказалась и пошла рыться в сестринском шкафу в поисках "тряпья, которое после сегодняшнего не жалко будет выкинуть".
– Мне утром Вовик отзвонил, рассказал, как вы вчера отрывались! – рассмеялся отец и подмигнул слегка смутившейся Еве. – Говорят, наша скромница вчера какого-то постороннего парня раздела?
– Мам! – не выдержала она. – Почему твой муж по утрам вместо того, чтобы уделять внимание своей половине, треплется, как старая кумушка, по телефону?!
– Привыкай, все они такие, – философски ответила Наталья Павловна, подозрительно принюхиваясь к содержимому холодильника. – Такое впечатление, что у тебя там кто-то умер. Причем неделю назад.
– Все возможно! – отмахнулась старшая дочь и поперхнулась дыханием, разглядывая явившуюся пред светлы очи младшую в несколько странном наряде: черная мужская футболка с нарисованными потеками крови и надписью "Маньячим помаленьку" была ей велика на несколько размеров. Из-под текстильного творения трудолюбивых подданным Поднебесной выглядывали живописно драные и невообразимо мятые джинсы. На ногах – раздолбанные кроссовки со шнурками разного цвета.
– Ты вещи собираешься перевозить или на паперть за подаянием? – мама обошла её по кругу, внимательно оглядывая со всех сторон чудное видение. – Ладно, времени уже нет, собирайтесь, мы вас внизу ждем.
– Не может такого быть, чтобы ты этот кошмар в моем гардеробе нашла! – не выдержала Ева, дернув футболку за слишком длинный рукав. Одежка издала странный треск, но с честью выдержала испытание.
– А что? Мне нравится! – Лина повертелась перед зеркалом. – Не гламурно, зато передает мой характер.
"Если Стас увидит её в этом наряде и не сбежит, значит, это судьба!" – решила про себя Ева, закрывая входную дверь и уже предвкушая вид вытянувшего лица парня при появлении Линки.
Количество чемоданов, пакетов, пакетиков, узлов и узелков внушало священный трепет.
– У меня нет такого количества вещей, – ошарашено выдала Линка, обозревая заваленную прихожую в родительской квартире.
– Есть! – уверенно оборвала её мать. – И часть из них ещё стоит в твоей комнате.
– Н-да, тут бригада грузчиков нужна... – расстроилась младшая дочь. – А то мы так до следующих выходных будем это перетаскивать.
– Бригаду не обещаю, а вот одного точно найду, – загадочно улыбнулась Ева, пиная ближайшую коробку.
Содержимое картонной избушки хрустнуло и, жалобно зазвенев, рассыпалось осколками. Пользуясь тем, что мама отвлеклась на телефонный звонок, сестры решили узнать, что же именно Ева только что коцнула. Их изумлению не было предела – в коробке покоились останки вазы, подаренной родителям трепетными подчиненными на серебряную свадьбу. Вазочка отличалась настолько психоделической расцветкой, что извинением её автору мог быть только тяжелый случай дальтонизма – насыщенно-красные кочаноподобные розочки в окружении не менее пронзительно-зелеными листьев на ярко-голубом фоне ввергали всех видевших это "великолепие" в состояние эстетической комы. Папа, даже после мимолетного взгляда на емкость, всегда вздрагивал и просил убрать от него этот кошмар искусствоведа подальше.
– По ходу дела, родители решили ко мне отправить весь хлам, который им не нужен, на дачу везти лень, а выкинуть – жалко. Ева, давай, помогай! – предложила Лина, азартно закапываясь в содержимое прочих коробок.
В результате экстренного досмотра были выявлены посторонние включения в виде свитера крупной вязки, в который можно было с комфортом поместить обеих сестер, причем осталось бы ещё место и для Степана, и какой-то непонятной тряпки, очертаниями похожей на плащ-палатку из потертого бархата. Последняя находка долго лихорадила девичьи умы, пока до Евы, наконец, не дошло, что в этом самом плаще она в пятом классе на новогоднем утреннике изображала волшебницу.
– Носи на здоровье! – обрадовалась Лина, презентуя новоявленной Гермионе утраченную обновку. Старшая отнеслась к подарку с прохладцей, но забрала без возражений. Учитывая сегодняшний Линкин наряд, в Евином шкафу можно найти много удивительных вещей, так что этот плащик лишним точно не будет.
