Текст книги "Маска подлеца (СИ)"

Автор книги: Анна Штогрина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Глава 4

– Бабуличка, привет родная. Я прилетела. Гони за мной своего Прокопа. Сейчас пройду паспортный контроль и по зеленому коридору выпорхну уже в вашем городе. Думаю, максимум через час буду тискать тебя в своих объятиях, – взволнованно говорила я, предвкушая встречу с любимой старушкой. Мое желание быть частью семьи и иметь родственников хорошо поймут лишь те, кто остался один в детстве и каждую ночь засыпал с молитвами о приемных родителях.

– Евочка, так Прокоп уже ждет тебя. Он посмотрел в интернете табло аэропорта и поехал заранее. Давайте скорее домой, нигде не задерживайтесь, – причитала она возбужденно.

– Я тебе говорила как сильно тебя люблю?! – улыбнулась я и подала паспорт в окошко проверки. Таможенник удивленно вскинул бровь и жестом показал убрать телефон, – Все до встречи, а то здесь нельзя разговаривать по мобильному.

– Я тебя жду, внученька, – ответила бабушка и отключилась.

На улице меня уже ждал представительский тонированный мерседес. Прокоп вышел мне навстречу и взял сумку с вещами. Мужчина был как всегда при параде, костюм, галстук. Поджарый пожилой, но такой до боли в сердце родной. Я кинулась ему на шею и радостно сжала объятия. Я помнила его еще молодым. Хотя и сейчас в своем возрасте он мог дать фору многим мужчинам. Короткостриженный, гладко побритый с ясным взглядом серых глаз. Водитель добродушно вытерпел все мои обнимашки и в ответ поцеловал в щеку.

– Ева, деточка, я так рад что ты успела приехать. Анастасие Егоровне совсем плохо. Последние дни она только и говорила, что мечтает снова увидеть тебя, – взволнованно говорил шофер.

– Расскажи мне, что с бабулей, пожалуйста, – я испугалась не на шутку. Если уже Прокоп разнервничался, то дело пахнет жаренным.

Мы сели в машину и тронулись с места. Я почувствовала, как водитель нервничает и то и дело поглядывает на меня.

– А она тебе ничего не сказала? – удивился он.

– Нет. Говорила только в последнее время, что частые головные боли. Я просила скинуть мне анализы и результаты МРТ, но она все время отшучивалась, – я не на шутку распереживалась. Что же за болезнь скрывает бабуля.

– Ей еще в прошлом году надо было сделать операцию. Она отказалась. Ты же понимаешь, в ее возрасте риск не выйти из наркоза очень велик. Анастасия Егоровна лечилась иммунными и гомеопатическими препаратами. Возможно, поэтому так долго старуха с косой тянула и не забирала ее. Ева, у нее рак головного мозга. Метастазы пошли в легкие и в другие органы. Она уже давно на очень сильных обезбаливающих, – голос Прокопа дрогнул, а в глазах появились слезы.

Я потрясенно смотрела на него. В горле стал ком, огромный, мешающий дышать. Почему каждый раз, как я возвращаюсь домой, повод смерть…

– Только я тебя умоляю, не говори, что ты знаешь. Она гордая у нас и такая независимая. Не хочет тебя огорчать. Но врачи еще на той неделе посоветовали подготовиться. Ева, она умрет со дня на день. Как же я рад, девочка, что ты успела, – слезы текли из глаз Прокопа и капали на брюки.

Я закрыла лицо руками и разрыдалась. Горько во рту, невыносимо. Моя любимая бабуля.

Только она меня меня приняла в семье, как родную кровиночку. Только она не осудила мою раннюю беременность и всегда помогала деньгами нам с Мироном. Только она живет в моем сердце и научила меня любить самоотверженно и искренне.

Я знала, что рано или поздно она уйдет из моей жизни. Но все равно не была готова к этому…

Прокоп протянул мне платок, а сам утер глаза кулаком.

– Возьми себя в руки, Ева. Ради нее, ты не должна показывать своего горя. Улыбайся и радуй ее. Пусть наша Анастасия Егоровна уйдет от нас легко с крыльями за плечами, а не с тяжестью нашей жалости и слез.

Я закивала, пытаясь унять всхлипывания. Мы подъезжали к поместью. Если сейчас не успокоиться, то бабушка увидит слишком красные глаза и поймет, что я все знаю.

Я промокнула ресницы и глубоко вздохнула. Прокоп протянул мне бутылку с водой. Я запила вязкую слюну и смогла дышать чуть легче.

– Еще и этот подлец, Камиль, ее доканывает. Постоянно приводит свою глупую и надменную Дашу. Та изводит своей дерзостью Анастасию Егоровну. Вредная девка постоянно спрашивает, когда старушка уже умрет… А на выходные они устраивают в доме такие вечера…Бал Сатаны, я бы назвал их действия, – Прокоп закатил глаза.

– Не говори мне за Камиля. Ты ведь знаешь, я его не выношу. Бабулю жалко. Прийдется мне остаться. Я не могу допустить, чтоб этот подонок испортил ей последние дни жизни, – выдохнула яростно я.

– Он как он. Анастасия Егоровна привыкла к его взбаломошному характеру. А вот эта Даша, просто исчадье ада. Он был бы хорошим парнем, если б с ней не водился. Может, ты, Ева, на него повлияешь. Я помню, рядом с тобой он не был таким подонком, как сейчас, – с надеждой в голосе проговорил Прокоп.

А я реально застыла в ступоре…Рядом со мной он был самым ужасным человеком, которого я когда либо встречала. И таким он был с первого дня моего появления в их доме. Если сейчас еще хуже, то я откровенно его боюсь.

Наконец, огромный дом показался на горизонте. Зеленая лужайка и высокие ровные кипарисы вдоль дороги радовали глаз. Именье Подольских – Марино напоминало сказочный замок с тремя башенками. Он не был слишком огромным, но по нынешним меркам минимализма смотрелся внушительно. Полукруглые оконные своды, витые козырьки и огромная входная дверь, состоящая из двух створок.

Я все это помню. Мое сердце забилось от самых счастливых и одновременно самых тягостных воспоминаний.

На втором этаже два окна моей девичьей комнаты выглядели сиротливо и одиноко. А окна рядом принадлежали спальне Камиля. Как же я не хочу его случайно встретить здесь. Но похоже, это будет неизбежно. Хорошо, что у него появилась постоянная девушка – Даша. В его тридцать четыре пора бы уже обзавестись семьей. Бабуля все время упоминала вскользь о том, что он постоянно водит в дом "ночных бабочек",как она культурно выражалась.

Я вышла из машины и вдохнула знакомый запах травы и кипарисов. Трепет воспоминаний пробежал по венам, подогревая мою кровь, и останавливался прямо в сердце. Это место много лет назад стало моей сбывшейся мечтой. Сказкой маленькой девочки. Несмотря на то, что официально моими опекунами были Жанна и Эрнесто, из приюта меня забрала именно бабушка.

Она тогда была в красивом деловом костюме. Приехала к сироткам с подарками и пожертвованиями. Когда она меня увидела, то подозвала к себе и начала задавать вопросы. А когда спросила, хочу ли я, чтоб меня удочерили, я горько расплакалась. Я тогда ответила ей, что больше всего на свете молю Бога об этом. Но это невозможно. Она тогда удивилась, отчего же. Я в ответ всхлипнула и выдала, что я слишком худая, все взрослые думают, что я буду болеть и быстро умру.

Бабуля тогда так добро засмеялась и крепко меня обняла. Спросила, пойду ли я с ней? Пообещала откормить меня и позаботиться о моей жизни.

Наша встреча стала для меня самым светлым лучом в моей сиротской жизни, пропитанной соленными слезами и постоянными лишениями. Я полюбила ее в ту секунду, как увидела и всегда старалась ей помогать и не огорчать ее.

Теперь мой самый близкий человек при смерти. Какая же я ужасная внучка, что все годы потакала своим страхам и не приезжала к ней.

Камиль для меня монстр, и я думала, что никогда с ним не встречусь. Но я не должна была из за него бросить бабулю в одиночестве…

– Прокоп, а где бабушка? – тихо спросила я, когда мы вошли в огромный мраморный холл.

Тишина вокруг была давящей, неуютной. Дом будто был брошен на произвол судьбы и выживал, как мог, в одиночестве.

Когда – то в нем была душа, а не безликая каменная оболочка. Слышался детский смех, гуляли горничные, стол в столовой постоянно сервировался.

А сейчас тишина, пустота и сырой холод…

– Она давно не встает, Ева. У нее есть две сиделки. Иногда приходит священник, и она с ним долго разговаривает, – вздохнул водитель.

Все совсем печально…

Глава 5

Я скинула кроссовки и помчалась по лестнице, цепляясь за поручни, чтоб не подскользнуться в носках на мраморных ступеньках. Пробежала длинный коридор с дверьми и подошла к единственной, из за которой слышались звуки жизни и тихие разговоры.

Я залетела без стука. В комнате были открыты все окна. Обеденное солнце освещало большую спальню. По центру стояла огромная кровать с балдахином. Во множестве подушек и одеял, я не сразу рассмотрела сморщенную худенькую старушку с косынкой на голове.

– Бабулечка, любимая, привет, – закричала я и кинулась к ней.

Уловила боковым зрением движение у стола. Медсестра – сиделка с ней в комнате. Уже хорошо, что она не сама.

Я села на кровать и сжала ее хрупкое тело в объятиях.

– Ева, внученька. Здравствуй родная, моя хорошая. Как же славно, что ты приехала. Моя красавица. Боже, какая же ты у меня стала роскошная. Я тебя семь лет не видела, – причитала старушка и водила руками по моему лицу, сжимала мои длинные каштановые волосы. Даже провела по плечам и рукам. Как скульптор, который восхищается своей статуей.

– Бабуль, как ты себя чувствуешь? Чем занимаешься? Книжки тебе читают? Хочешь буду я читать, как в детстве, – я говорила что приходило в голову. Стараясь не заострять внимание на том, как плохо она выглядела. Черные мешки под глазами, впалые высохшие щеки и тонкая линия худого рта. Она просто выпарилась. Некогда цветущая и жизнерадостная женщина, превратилась от старости и болезни в египетскую мумию. От этого мне становилось еще тоскливее. Но я одела самую свою очаровательную улыбку. Вспомнились слова Прокопа. Жалость ей сейчас не нужна. А слезы будут только тяготить и заставлять грустить по прошлому.

– Евочка, как же я рада, что ты приехала, – сквозь слезы счастья повторяла бабушка, – Я знаю, внученька, ты говорила, что вечером улетишь. Но я на всякий случай приказала подготовить твою спальню.

Выцвевшие прозрачные глаза посмотрели с надеждой мне прямо в душу. Ну как я ее оставлю?! Да я с самими Дьяволом и Богом готова биться за каждый день ее жизни, за каждый следующий вздох.

– Я останусь с тобой настолько, насколько понадобиться. Можешь рассчитывать на мою помощь и присутствие рядом. Я теперь не буду даже отлипать от тебя. Я так соскучилась.

И я снова обняла острые плечики в тонкой сорочке, уже более осторожно и нежно.

– Спасибо, родная, – ответила бабуля, продолжая всхлипывать, – Посмотришь свою комнату? Тебе надо может принять душ, пообедать с дороги.

– Нет, нет. Я тебя не оставлю пока ты меня сама не выгонишь. Давай покушаем вместе. Ты же не против, если я пока побуду в твоей комнате. Я захватила с собой книги, о которых тебе рассказывала.

Я достала электронную читалку. Бабушка удивилась и взяла в свои руки.

– Это тут книги?

– Да, бабуль, у меня огромная электронная библиотека. А еще я взяла ноутбук с фотками. Я ведь тебе не все скидывала. Так по одной – две. А их у меня накопилось несколько тысяч. Я тебе покажу и Мирона на линейке. Он уже мужчина.

– Да, Ева, я видела. Хотела тебе сказать. Будь осторожна, девочка, он вылитый отец, – тихо проговорила бабушка.

Я сразу помрачнела и опустила в пол глаза. Против генетики не попрешь. Но одно я знаю точно. Отец моего сына умер для меня двенадцать лет назад…

– Я знаю. Поэтому я приехала сама. Но не переживай, до него все равно никому нет дела. У него отец-мой Костик, и я ему всегда буду благодарна за поддержку.

– Ева, я хочу сказать тебе кое что очень важное, – бабушка занервничала, и глаза ее лихорадочно блеснули, – Послушай внимательно. Этот дом, это наше фамильное имение. Он очень дорог мне. Мы с мужем его реставрировали после смерти моих родителей. Потратили на это десять лет жизни. Камиль очень равнодушен к традициям, и не хочет его поддерживать в нужном виде. Я тебя умоляю, после моей смерти, не ломайте его. Не разрывайте на части. Живите в нем дружно. Перевези свою семью, и он станет снова фамильным имением. Наши инвестиции приносят огромные деньги. Хватит и на безбедную жизнь и на поддержание дома. Прошу тебя, пообещай не продавать его, – старушка вцепилась в мою руку, а я слушала ошеломленно, теряя нить разговора. Дом, дивиденты, переезд

– Бабуль, успокойся, пожалуйста. Я никогда не вернусь в этот дом. Мы с Костиком много зарабатываем. Мне на все хватает. Мне не нужно никакое наследство. Оставь все Камилю, он твой родной внук, – тихо проговорила я, как же тяжело осознавать, что эта потрясающая добрая женщина не моя кровинушка.

– Ева, не болтай чепуху. Ты моя самая любимая и родная внучка. Ты получишь половину наследства. Хочешь или нет, но половина дома будет твоей. И я тебя прошу, просто умоляю, исполни последнюю мою просьбу. Пусть вы с Камилем сейчас в ссоре. Время лечит. Я уверенна, что этот дом поможет вам примириться, и ужиться вместе двумя семьями, – старушка сильно закашлялась. К ней сразу кинулась медсестра и сделала укол в катетер на руке.

Я решила больше не заставлять бабушку нервничать. Этот спор бессмысленен. Мне не нужны ни деньги ни дом. Но чем больше я буду это доказывать, тем хуже будет самочувствие старушки.

– Хорошо, бабуль, только не нервничай, – устало согласилась я.

– Поклянись, что не продашь и не разменяешь свою долю в семейном имении. Это ведь не только твое наследство, но еще и Мирона. Ты не вправе лишать сына законного имущества, – бабушка проговорила строго, глядя мне прямо в глаза.

Я моргнула. Ведь она права. Это не только мой дом, но и сына. И Мирона в большей мере, чем мой.

– Я клянусь. Только не переживай, пожалуйста.

– Спасибо, внученька, – старушка пожала мне руку и откинулась обессиленная на подушки.

Я провела весь день в ее спальне. Мы вместе лежали и смотрели фотографии. Бабушка внимательно всматривалась в каждую. Подмечала в двух похожих фотках различия. Читала по изображенным лицам эмоции. Говорила, что она очень хотела бы увидеть Мирона. Этими словами она просто наживо рвала мое сердце. Я тоже мечтала, чтоб сын с ней познакомился. Но это невозможно. В конце концов, мы позвонили Мирону по видео связи. Я убедила старушку, что она прекрасна. Я думала, что они перекинутся общими фразами. Но не тут то было. Бабушка сразу взяла внука в оборот. Начала рассказывать какой у него будет замечательный и большой дом, несколько гектаров частного леса и огромный бассейн на лужайке. Она пообещала, что половина моего наследства будет принадлежать мне и ему. Мирон сначала отнесся к этому равнодушно и сказал, что ему нравится наша квартира. Но бабушка настойчиво доказывала, что когда он вырастит и женится, то сможет переехать со своей семьей в имение. И для них это будут самые лучшие условия.

Я не перебивала речь старушки. Я чувствовала, как ей это важно. Поэтому решила дать ей возможность высказаться. Мирон тоже слушал ее с интересом и уважением. Воспитание сына, это наша с Костиком заслуга. Мирон вырос в спокойствии и любви. Поэтому и сам был достаточно тихим ребенком.

За окном начало темнеть. Мы с бабушкой так наговорились, что мне казалось у меня язык отвалится. А она прям ожила, порозовела. Ей однозначно стало лучше. Меня это радовало и я боялась ее оставить даже на миг, чтоб сбегать в ванную.

– Евочка, давай отдыхать. Завтра с утра я буду ждать тебя и ты мне почитаешь тот роман, что ты говорила, – старушка прикрыла рот рукой и зевнула. Я повторила за ней.

– Хорошо, бабуль. Спокойной ночи. Я буду рядом, если что звони или кричи, – я наклонилась и поцеловала бабушку в лоб, щеки, в губы. Старушка в ответ так крепко прижала меня, что я даже удивилась.

– Спасибо, родная, что успела и помни про свою клятву про дом, – быстро прошептала она мне на ухо.

– Конечно, не переживай.

Я вышла на улицу. Темно и прохладно. Но я не чувствовала что замерзла. Мои ноги несли меня вглубь леса, как можно дальше от дома. Мне было душно и очень тяжело притворяться. Моя единственная родная душа при смерти. Мне хотелось самой исчезнуть, раствориться в природе, лишь бы только не чувствовать пожирающего меня горя.

Глава 6

Я добежала до поляны. На ней стояла ржавая качеля. Я еще помню, как в детстве каталась на ней.

Простая деревянная лавка была грязная и холодная. Но я упала на нее лицом вниз и разрыдалась. Так громко и надрывисто, что казалось голосовые связки порвутся. Здесь в лесной глуши, вдали от дома, я могла дать волю своим чувствам. Я не боялась, что меня кто то услышит. Я плакала долго и с каждой следующей слезинкой мне становилось чуть легче. Будто боль выходила наружу и облегчала мою душу.

Когда я почувствовала, что могу успокоиться и взять себя в руки, я медленно поплелась опять в дом.

На дороге у крыльца стоял черный Майбох. Я даже не сразу обратила внимание, как мужчина вышел с водительской стороны. Он бросил машину прямо перед домом, не загоняя в гараж. Он расправил большие широкие плечи и сделал несколько разминочных упражнений, будто долго был за рулем.

Мне не было интересно кто это приехал. Скорее всего Камиль. Но я не собиралась с ним здороваться и любезничать. Мне сейчас вообще лучше притворяться человеком – невидимкой и не попадаться ему на глаза. Я постаралась пройти у самой стенки дома, чтоб он не заметил меня. Когда я подошла к входной двери, услышала громкий рокот его возмущения

– Эй, ты куда прешь? Бомжей в доме кормят с другой стороны. Где кухня. Вали давай, – я вздрогнула, но продолжила идти, не желая оборачиваться и смотреть на этого мерзавца.

– Бля, ты что глухая?! Шуруй на задний двор, говорю, – прорычал над самым ухом голос от которого мне захотелось зажмуриться и исчезнуть.

Огромная ладонь припечатала мое плечо. Я попыталась вырваться и кинулась к двери. Надо было идти быстрее, тогда я успела бы прошмыгнуть до его приезда. Камиль схватил меня за талию и легко, как пушинку, откинул от входа. Я чуть не скатилась по лестнице. Распущенные длинные волосы, закрыли мое лицо от него. Камиль чуть нахмурился, всматриваясь в меня.

– Какого черта ты творишь?! Что непонятного я сказал. Чего ты прешь в мой дом, как гребанный зомби, – его слова звучали не слишком громко, безэмоционально и холодно. Было похоже, что он сдерживает ярость.

Я молчала. Надеялась, что он бросит меня на пороге и уйдет, а я потом зайду через черный ход. Но Камиль не уходил, а все смотрел и смотрел.

У меня аж ладони вспотели от нервного возбуждения. Еще я чувствовала его фирменный запах духов Dior и его собственного тела.

Вся эта ситуация выбивала меня из равновесия в прямом и переносном смысле. Я еще подвернула ногу и чувствовала, как распухает лодыжка.

– Давай вставай и проваливай отсюда. Кто тебя впустил? Здесь частная территория. Наверное, моя бабка окончательно свихнулась. Она вечно всякую нечесть в дом тащит. Проваливай, говорю, – Камиль пнул меня ногой под задницу. Его начинала забавлять моя беспомощность. Я попыталась подняться, поспешила отвернуть от него лицо. Чуть прихрамывая и держась за поручни, начала спускаться с лестницы. Подальше от этого ублюдка.

– А ну ка стой. Стой, я говорю, – я лишь быстрее пошла от него. Мужчина в несколько шагов подскочил ко мне и развернул к себе, схватив больно за локоть. Он сразу узнал меня, просто не хотел верить в мой приезд.

Я гордо вскинула к нему лицо. Пусть хорошо рассмотрит насколько я по сравнению с ним жалкая беспризорница. Опухшие веки и красный нос от слез, взлохмаченные коричнево – медные длинные волосы, обычный свитер и джинсы.

Я сейчас в самой худшей своей форме, может испугается.

А вот он блистал. Я аж чуть зажмурилась. Из несуразного подростка, со своим большим носом похожим на птенца, он превратился в грозного мужчину орла. Его нос с горбинкой уже не казался большим, потому как само лицо стало шире. Острые скулы и ровный подбородок, на котором к вечеру проступила черная щетина. Глаза – маслины блестели из под длинных ресниц под черными бровями. А вот мягких кудряшек уже не было. Он был коротко острижен и по модному причесан на один бок. На шее под воротом расстегнутой рубашки у него виднелась черная татуровка. Змея, которая будто кусала его в артерию и с ее зубов капал яд.

Камиль поджал губы и просканировал меня с ног до головы. Он ничем не выдал удивление. Лишь его выпирающий кадык ходил нервно по шее и мне показалось, что участилось дыхание.

– Смотрю, на запах смерти уже слетаются стервятники. Привет, сестренка. Ты так ужасно выглядишь, что я решил, что ты бомжиха. Не рад тебя видет! Надеюсь, ты хотела вернуться на свалку, поэтому послушно отошла от дома? – Камиль выплевывал оскорбления так легко, будто о погоде говорил.

И это – мужчине тридцать четыре года! Походу жизнь его не научила манерам. Но и мне ведь не восемнадцать, чтоб обижаться и бояться его, а еще сходить с ума от прошлой больной любви.

Я вырвала руку из его захвата.

– Я просто не хотела с тобой заходить в дом. Я прийду позже, подожду пока вонь твоей циничности и грубости развеется, – я отвернулась и спустилась еще на одну ступеньку. А затем демонстративно села на нее. Да пошел он…

– Проваливай откуда выползла. Я не хочу тебя видеть, – процедил мужчина сквозь зубы.

Я от его наглости аж встала с холодного мрамора и развернулась снова к нему. Его черные глаза смотрели словно из мрака. Даже белков не было видно. Будто он или безумный или действительно демон.

– Серьезно? А я так надеялась от тебя на теплый прием. Что посидим у камина как семья, пожарим мясо на выходные, посмотрим вместе кино. А ты оказывается, мне не рад?! Так вот, ты эгоист, представь себе, что мне плевать на тебя. Самым моим большим желанием было никогда тебя больше не видеть. Так что пошел на хрен. Я приехала не к тебе, – зло выпалила я.

И подумав, какого черта, я буду сидеть из за него на ледяных ступеньках, пошкандыбала с припухшей ногой обратно к двери в дом. Даже плечом его толкнула.

– Конечно, не ко мне. Ты приехала сразу, как узнала, что старуха при смерти и есть чем поживиться. Как была корыстной детдомовской подстилкой, так ей и осталась. Только сильно постарела и потаскалась за годы своей никчемной…

Я даже не поняла как ударила его. Хлестко, прямо по его наглой морде. Вся моя пятерня отпечаталась и покраснела на его щеке. Я быстро одернула руку и побежала быстрее в дом, чтоб скрыть слезы ярости и боли от слов этого ублюдка. Он стал еще противнее и грубее.

– Ты об этом очень пожалеешь, Ева, – он сказал это тихо, но с такой клокочущей злобой, что я с грохотом захлопнула дверь и постаралась как можно быстрее подняться по леснице и спрятаться в своей комнате. Его ненависть всегда уничтожала меня. Доставляла ощутимую боль в груди.

Я закрыла дверь в свою спальню на замок, будто боялась, что Камиль пойдет за мной и снова начнет издеваться.

Разделась и быстро пошла в ванную. Я замерзла. Руки и ноги обледенели. Мне нужно было отогреться в теплой воде.

Вспомнила за любимую бабулю, единственный лучик света в темноте этого дома…

Слез уже не было. Я все выплакала в лесу. Но горечь обиды и безысходности отложили печать грусти на моем лице.

Я посмотрела в зеркало. Мое отражение меня саму напугало. Оттечное лицо, опухшие веки. И красные губы с носом. Я действительно выглядела мягко говоря не очень. Почему меня так задели слова Камиля о моей внешности?! Мне должно быть все равно. Но он ранил меня своим пренебрежением.

Никогда я – беспризорная дворняжка, не буду на его уровне. Никогда моя внешность, сколь идеальной не была б, не нравилась ему.

Я наполнила ванную горячей водой и погрузила истерзанную усталостью и нервами плоть в воду.

Чуть прикрыла глаза и нехотя вспомнила единственный день, в который Камиль был со мной нежен…

*****