Текст книги "Я выбираю тебя (СИ)"

Автор книги: Анна Шнайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

13  Юля

Мне никогда в жизни не было настолько больно, и наверное, уже не будет.

Я почти не могла думать. Сидела в шоке, не моргая и почти не дыша, и смотрела в стену, не зажигая свет. Я не молилась, не просила ни о чём, не анализировала – я просто пребывала в оцепенении. Мне кажется, я тогда умерла и сама, но по какому-то недоразумению продолжала дышать – точнее, периодически вдыхать воздух, который казался мне полным дымной горечи.

– Ох ты, Юлечка… Юлечка… – где-то рядом плакала-причитала бабушка. – Мне надо всем заняться, но как я тебя оставлю?..

Я не понимала, о чём она говорит. Оставить? Заняться? Чем? Впрочем, мне не было никакой разницы. Я просто сидела на кровати в своей комнате и смотрела в стену, не шевелясь.

Не помню, в какой момент я ощутила, что кровать вдруг примялась, и меня неожиданно обняли. Сразу всю, погрузив в тепло, как в кокон. Я вздрогнула, от неожиданности приходя в себя – и сквозь слёзы, всё-таки вскипевшие в глазах, увидела рядом два знакомых лица.

Близнецы.

– Нам позвонила твоя бабушка, – прошептал Дима, глядя на меня с таким сочувствием, что я впервые за эти часы всхлипнула. – Ей нужно отъехать. Попросила нас побыть с тобой.

Говорить я не могла, поэтому просто кивнула, а затем уткнулась лицом в Димкину грудь, обняла его – и наконец-то заплакала.

Сколько я так рыдала, трясясь от нечеловеческого горя и непонимания, как так может быть – ещё утром мои родные были живы, все! А теперь мертвы! – я не знаю. Близнецы обнимали меня молча – Дима лежал лицом ко мне, Федя прижимался к спине, – и просто ждали, пока поток моих слёз иссякнет.

Ни один человек в мире не может плакать вечно. И я в итоге уснула, забывшись тяжёлым сном.

Во сне я не понимала, по какой причине мне так горько и больно, почему я не хочу больше жить, отчего чувствую себя несчастной. И тихонько уговаривала себя: Юль, ну ты что, ерунда какая-то, всё же хорошо. Скоро Новый год, потом первая сессия, каникулы… Нет никаких причин грустить.

Что-то внутри меня не соглашалось, но я не могла вспомнить, в чём дело. И уговаривала, уговаривала себя… пока не уверилась: всё нормально, незачем переживать.

Возможно, на меня повлияло тепло, которое я ощущала вокруг себя. Оно убаюкивало и успокаивало, и всё, чего мне хотелось – это никогда не вылезать из этого кокона, где было безопасно, где не существовало тревог и страданий.

И когда я проснулась, мне было почти хорошо. И я, наверное, не осознавала, что не сплю больше. Иначе как объяснить, что сразу после пробуждения я потянулась губами к Диме, который по-прежнему лежал рядом со мной, обнимая и согревая, и не спал – смотрел на меня.

В его взгляде на мгновение мелькнуло удивление, но потом оно исчезло – я закрыла глаза, наслаждаясь поцелуем. Сладким, нежным… первым поцелуем, из-за которого моя душа чуть не воспарила в небеса от счастья.

И тут к спине прижались сильнее, и я замерла, услышав тихий голос Феди возле моего уха:

– А меня, Юль? Меня поцелуешь?

Я оцепенела и испугалась, моментально вспомнив, где я и с кем. Но главное – почему со мной сейчас находятся близнецы.

Мимолётное счастье было недолгим, тут же растаяв под влиянием мучительных воспоминаний, сменившись растерянностью и отчаянием, и я прервала поцелуй. Села на кровати и моргнула, чтобы прогнать навернувшиеся на глаза слёзы.

В комнате царил полумрак – был поздний вечер, на улице давно и безнадёжно стемнело, но верхний свет близнецы не зажигали. Видимо, боялись встать и потревожить мой сон. Горела только настольная лампа, в свете которой я ещё несколько часов назад делала английский язык.

Тогда я ничего не знала. Да и не было ничего…

– Прости, Дим, – прошептала я сдавленно. – Не знаю, что на меня нашло…

– Но счёт-то надо сравнять, – произнёс Федя и сел рядом, коснулся ладонью моих плеч. – А то нечестно.

– Фред, не сейчас, – перебил его Дима и тоже сел. Но приобнимать, в отличие от брата, не стал. – Не время для шуток.

– Да я как бы и не шутил…

– Хватит, – вновь прервал его Дима, и на этот раз Федя промолчал. – Юль, сделать тебе чаю? Твоя бабушка написала с полчаса назад, что скоро приедет.

Бабушка… приедет…

Я вновь на какое-то время потеряла способность дышать и просто сидела, глядя в окно, на беспечные огоньки фонарей и светящиеся окна соседних домов. Мне казалось странным – наверное, как и миллиардам людей до меня, – что мир вокруг так тих и спокоен. Ни шелеста, ни крика…

Я же чувствовала себя, с одной стороны, опустошённой, а с другой – я была словно бомба, чей часовой механизм привели в исполнение, и того и гляди он рванёт, подняв на воздух всё вокруг.

– Не надо чаю, – сипло ответила я. – Лучше идите. Оставьте меня одну.

– Вот уж не оставим, – возразил Федя, вновь погладив меня по плечам, но я раздражённо сбросила его руку. – Твоя бабушка нам этого не простит. Пойдём лучше вместе на кухню, сделаем чай. Или вообще ужин приготовим.

Грудь стиснуло, будто я внезапно попала внутрь металлических щипцов.

Ужин… Он был давно готов. Мама встала утром пораньше, чтобы сварить плов и сделать пирог с яблоками.

Это что же? Её больше нет, а мы сегодня будем есть то, что она приготовила? В последний раз?..

Не выдержав боли, которая словно разрывала меня пополам, небрежно и азартно перемалывая в труху мышцы и кости, я закрыла лицо руками и беззвучно зарыдала, уронив голову на колени.

14  Юля

С того дня всё изменилось.

Бабушка теперь жила со мной. Мы, осиротевшие, поддерживали друг друга, как могли.

Поддерживали меня и все друзья, и знакомые. В первую очередь Светка и близнецы, конечно. Света из-за меня даже рассталась с парнем, о чём я узнала лишь спустя месяц, и не от неё, а от Феди. Он сказал, что она тогда только начала встречаться с однокурсником, но он требовал внимания, я тоже – и Света выбрала меня, несмотря на то, что была в него влюблена. Поняв, кто был этим однокурсником – Света ведь рассказывала мне о нём! – я чуть за голову не схватилась.

А подруга, когда выяснила, что Федя проболтался, чуть эту самую голову не оторвала, но уже ему.

– Болтун – находка для шпиона! – шипела она, глядя на него с неудовольствием. – Хочешь, чтобы все узнали твою тайну – скажи Фреду Рыжову!

– А как он узнал? – поинтересовалась я, пытаясь кое-как успокоить Свету, глаза которой метали молнии. – Ты рассказала?

– Да щаз! Перед подъездом со Стасом ссорились, а эти двое, – она кивнула на близнецов, – услышали. Но Джордж-то молчок, а Фред… Надо было ему на месте уши оторвать!

В этот момент я впервые со смерти родителей и дедушки улыбнулась – настолько забавной выглядела Света. До этого просто не могла, не получалось, хотя и Федя, и Дима постоянно пытались меня смешить. Но мне было не смешно, что бы они ни делали.

Я не только улыбалась с трудом – я с трудом жила. Сессию еле сдала, продержавшись без пересдач только потому что мне усиленно помогали близнецы. Близнецы! Которые не слишком-то интересовались всем, что мы изучали в институте и явно скучали на лекциях! Но сессию между тем они сдали на «отлично». Я, увы, получила только «хорошо» по всем предметам. И было у меня ощущение, что даже эта оценка завышена, потому что до преподавателей, разумеется, дошёл слух о моих родителях и дедушке. Меня все жалели. В том числе, кстати, и однокурсники – после случившегося девчонки в нашей группе перестали относиться ко мне с холодком, сочувствовали и начали со мной общаться вполне по-дружески, приняли в свою компанию. Они по-прежнему не одобряли моих отношений с Федей и Димой, но словно махнули на них рукой.

Только однажды я услышала от нашей старосты Миланы – сразу после того, как близнецы на перемене притащили мне пирожок и воду из столовой:

– Ох, Юлька, доиграешься… Выбрала бы ты кого-нибудь из них!

– Я не могу, Лан, – ответила я тихо, убедившись, что Федя и Дима ушли. – Представляешь, я выберу одного, а второй обидится. И они поссорятся. Всю жизнь вместе, а тут я между ними встану. Я поэтому и жду… надеюсь, что однажды один из них найдёт себе девушку…

– Хм… – протянула староста, посмотрев на меня по-новому. – Так вот в чём дело! А мы-то думали, что тебе это просто нравится.

– Нет. Не нравится.

– Но ты ведь знаешь, кому симпатизируешь больше? – уточнила Милана после небольшой паузы. – Кто, так сказать, фаворит твоего сердца?

– Знаю. Но не скажу даже под пытками. Не могут же они всё время вдвоём за мной ходить? Когда-нибудь один отвалится.

– А если отвалится не тот, который нравится тебе меньше, а тот самый, который больше?

– Значит, судьба такая, – ответила я, хотя сердце у меня дрогнуло и зашлось в отчаянии.

Я действительно боялась этого. Боялась, что пока я балансирую на грани, как канатоходец над пропастью, Диме надоест ждать. И он в конце концов переключится на другую девушку.

После того как я потеряла почти всех своих родственников, от подобной мысли я приходила в какое-то особенно острое отчаяние.

Между тем ситуация ухудшалась. Федя, по-видимому, уязвлённый тем, что Дима тогда получил поцелуй, а он нет – хотя он понимал, что мне было не до поцелуев, я и Диму-то поцеловала почти случайно, – перешёл в более активное наступление. И теперь близнецы, увы, почти всегда не смотрелись как два дружелюбных ухажёра, действующих в тандеме, что неимоверно бесило моих одноклассниц, а потом и однокурсниц.

Федя и Дима стали конкурентами.

 15  Юля

В чём это выражалось? По отношению к Диме – почти ни в чём. Он по-прежнему вёл себя ровно и старался ничем не выделяться перед Федей – просто общался со мной, поддерживал, переживал и помогал. Да, он ничего не делал втайне, в отличие от своего брата.

При Диме всё оставалось по-прежнему, но если его не было рядом, я ощущала, насколько изменилось поведение Феди. Во-первых, он теперь старался контактировать со мной физически, чего не было раньше, и чего не позволял себе Дима. То за руку брал, то по спине гладил, то быстро приобнимал. Ничего нахального, но тем не менее подобное напрягало.

Я не знала, как реагировать. Мягко отталкивать? Я боялась спровоцировать конфликт между братьями, поэтому не знала, что делать. А посоветоваться было не с кем – Света не знала, что предпринимать, как и я, а с бабушкой я не хотела делиться подробностями своих отношений с близнецами, опасаясь, что для неё это станет лишним поводом понервничать. Она и так после гибели родителей и дедушки была сама не своя, сильно похудела и осунулась.

Мне очень не хватало мамы. Моей прекрасной и мудрой мамы, которая всегда была готова выслушать и дать совет. Я чувствовала себя котёнком, которого бросили в бурлящее море, и спасения со стороны ждать не приходится. И я либо утону, захлебнувшись горько-солёной водой, либо всё-таки выплыву, найду решение…

Но пока я никак не могла понять, что следует сделать, чтобы никого не обидеть, и в то же время всё разрулить. Поэтому продолжала прежнюю тактику, держась на расстоянии от обоих близнецов и никак не реагируя на попытки Феди сблизиться сильнее.

Всё решил один проклятый майский вечер.

 Близнецы были у меня – мы вместе готовили задание по химии. Во втором семестре курс резко усложнился, и теперь особенно сложные предметы мы предпочитали делать втроём – так лучше и быстрее запоминалось и понималось. Чаще всего, естественно, приходили ко мне домой, так как здесь теперь никогда никого не было: бабушка заканчивала работать в шесть и домой приползала ближе к семи. В будущем году она собиралась уходить на пенсию, но после случившегося с моими родителями решила отложить этот вопрос до тех пор, пока я не встану на ноги.

Дома же у близнецов, наоборот, всегда кто-то был. Я в целом не возражала против компании их сестрёнки, но она, к сожалению, чаще всего ужасно мешала нам сосредоточиваться. Поэтому мы предпочитали мою квартиру.

Я сидела за письменным столом и, наклонившись над решённой задачей, проверяла её ещё раз, чтобы переписать. Неожиданно сзади раздались шаги, и мне через плечо заглянул Федя.

– Юль, ты закончила? – сказал он каким-то странным голосом – серьёзным и взволнованным. – Я хотел поговорить.

– Вроде закончила, – кивнула я, невольно покосившись на настольные часы. Раньше они стояли в комнате родителей и много лет служили им будильником. После смерти мамы и папы я перенесла часы к себе, и теперь они будили уже меня.

До прихода бабушки целый час…

Почему-то сердце бешено забилось и в животе неприятно затянуло, как обычно бывало перед сдачей экзамена.

Федя развернул меня лицом к себе прямо в кресле и сел на корточки, положив ладони на мои колени. Я нервно сглотнула, а Дима подал голос с пола – близнецы обычно всегда сидели на полу, там лежал тёплый ковёр:

– Фред, ты что делаешь? – с недоумением произнёс Дима, тут же поднялся и встал рядом с братом, вполоборота ко мне.

– Ничего особенного, просто хочу поговорить, – Федя вновь погладил меня по коленям, а я боялась сбрасывать его руки. И замерла, как кролик перед удавом. – Не волнуйся, Юль, я тебе ничего плохого не сделаю. Ты чего так побледнела-то?

Побледнела? Да, я чувствовала, что краска схлынула с щёк. Но как иначе? Я нутром ощущала, о чём Федя хочет поговорить.

И тем не менее, я понимала не всё… Далеко не всё, что умудрилось прийти в его рыжую голову.

– Юль… – Федя вздохнул, пытливо изучая моё лицо. – Всё в порядке. Я просто хотел обсудить нашу… странную ситуацию. Мы с Джорджем раньше думали, что ты в конце концов определишься, выберешь кого-то из нас. Но ты не высказываешь предпочтений… не приближаешь, но и не отталкиваешь… И я подумал… Может, тебе мы оба нравимся? Но ты боишься признаться, потому что считаешь, что мы будем тебя за такое презирать?

Дима кашлянул, и я подняла на него беспомощный взгляд. Он выглядел шокированным – значит, Федя не делился с ним своими мыслями.

И это было ещё одним доказательством того, насколько же братья отдалились друг от друга в последнее время.

Из-за меня!

Что я могла ответить? Скажу «нет» – и Федя спросит, почему я тогда не выбираю. Если начну утверждать, что они мне оба не нравятся, точнее, я отношусь к ним лишь как к друзьям – не поверят. Если это было так, почему я целовала Диму? И почему не сказала раньше?

Нет, Федя прав – единственный логичный вывод был в том, что мне нравятся оба.

И второй – тот, при котором нравится один, и я опасаюсь, что они поссорятся. Но я не могла допустить, чтобы Федя сообразил: именно этот вариант правдив.

– Да, – выдохнула я почти неслышно, и ладони Феди на моих коленях двинулись выше, погладив бёдра. Дима стоял рядом и смотрел на меня ошарашенно, но всего несколько секунд.

Потом он понял. Понял и поджал губы, зло и ревниво сверкнув глазами.

– Я точно не буду тебя презирать, – произнёс Федя так же негромко, продолжая меня гладить – а мне хотелось плакать и кричать. – Юль, это ерунда. И если ты хочешь нас обоих, я не буду против. А ты, Джордж?

Хорошо, что, спрашивая это, Федя не поднял голову и не посмотрел на брата. Иначе понял бы ответ без всяких слов.

– Не знаю, – буркнул Дима, глядя на меня с недовольством. – Я об этом не думал.

– Да я вот тоже раньше не думал, – хмыкнул Федя как-то даже слегка смущённо. – Но Юля всё никак не определяется, и пришло вот в голову…

Я не успела больше ничего сказать – Федя вдруг приподнялся, стащил меня с кресла, взяв на руки, и понёс к кровати.

В голову ударило паникой. Я беспомощно покосилась на Диму, который мрачно смотрел на это самоуправство, сжимая кулаки.

Федя был готов делиться. Дима – нет.

И я была не готова!

– Нет, не надо! – я всё-таки оттолкнула руку Феди, которая попыталась залезть мне под кофточку сразу после того, как я оказалась лежащей на кровати. – Послушай, я не зря столько времени молчала. Я не могу так!

– Юль, но почему? Ты боишься сплетен? Так они уже давно есть, по представлениям большинства наших знакомых ты встречаешься и спишь с нами обоими. Ничего нового не скажут.

– Фред, не надо, – повторил мои слова Дима, подходя ближе к кровати. Между тем я села и, обхватив колени руками, отодвинулась ближе к стене и подальше от близнецов. – Зачем ты настаиваешь? Я понимаю, тебе хочется, но нельзя же так.

– А тебе как будто не хочется? – огрызнулся Федя, покосившись на недовольного брата. – Мы оба её хотим, и давно. И раз она не может выбрать, может, ну нафиг эти предрассудки уже?

– Это не предрассудки, – процедил Дима. – Я понимаю, ты всё продумал, но посмотри внимательно – Юля к подобному не готова. И я, мягко говоря, тоже. Групповой секс меня не вдохновляет.

– Да ладно, а порнуху ты про это смотришь! – засмеялся Федя, я смутилась, но Дима не дрогнул.

– Хочешь сказать – если человек смотрит ужастики, он мечтает стать убийцей? Или криминальные драмы – все их поклонники на самом деле бандиты? Это ерунда, Фред. Одно дело – фантазии, другое – реальность.

– Но Юля ведь сама сказала, что мы нравимся ей оба! – возразил Федя, посмотрев на меня с непониманием. – Как тогда быть? Нравимся оба, выбрать она не может, быть втроём не хочет. Что делать?

И тут я поняла, что надо делать.

Решение пришло ко мне за одну секунду и было настолько явным, что я едва не улыбнулась с радостью.

– Подождать, – между тем говорил Дима. – Рано или поздно Юля сделает выбор. А пока давай-ка отойдём от кровати и дадим ей встать. Мне кажется, мы её пугаем.

– Да? – Федя тут же вскочил и отошёл в сторону. – Извини, Юль, я не хотел пугать. Я думал, ты обрадуешься.

Обрадуюсь! Нет, я понимала, как он мог такое подумать – я сама виновата, долго тянула.

Но ничего. Я исправлюсь.

16  Юля

После ухода близнецов я чувствовала себя опустошённой и расстроенной настолько, что с трудом смогла поужинать. Бабушка с тревогой интересовалась, в чём дело, но я отмалчивалась, не представляя, что ответить.

И несмотря на то, что в голове у меня была каша, постепенно мысли структурировались и я с каждой минутой всё сильнее понимала, как должна поступить.

Всем станет гораздо проще и легче, если меня не будет в этом городе. Если я перестану мелькать у близнецов перед глазами, перестану быть вечным напоминанием их многолетнего соперничества. Они успокоятся, найдут другую девушку… Точнее, девушек – разных. Я почему-то не сомневалась, что они и сами устали от нашей ситуации, и теперь будут избегать влюблённостей в одну персону. Хотя, разумеется, чувства контролировать невозможно, но можно попытаться отсечь их на начальном этапе. Наверное.

Жаль, что для меня подобное уже было бесполезно. Я не могла ничего «отсечь», кроме самой себя. И увезти свои чувства с собой.

Думаю, родители Феди и Димы будут лишь благодарны мне за этот поступок – я знала, что и Лев Игоревич, и Алёна Леонидовна переживали, не поссорятся ли братья из-за меня. Они ничего не говорили мне, но я видела по их глазам, что у них те же опасения, что и у меня.

Когда я уже собиралась ложиться спать, неожиданно пиликнул мобильный телефон. Пиликнул пришедшим в мессенджер сообщением, и я на мгновение замерла: стоит ли смотреть? Но потом подумала: вдруг это Милана узнала, что завтра не будет какой-нибудь пары, поэтому и пишет настолько поздно?

Но нет, писала не Милана. Писал Дима.

«Юль, если есть возможность, выйди из дома во двор. К тем качелям, возле которых мы разговаривали с тобой в день выпускного. Если нет возможности, напиши, и я поднимусь».

Поднимется? Нет уж. Вряд ли бабушка, которая уже легла спать, не заметит, что в нашу квартиру кто-то вошёл. А вот если я отлучусь, тихонько проскользнув на лестничную площадку, возможно, она и не проснётся.

«Хорошо», – ответила я Диме. Я понимала, что меня ждёт неприятный диалог, но игнорировать сейчас младшего из близнецов было чревато. Мне было нужно, чтобы он не затевал разборок с Федей, ничему ему не говорил. Да, Дима уже обещал это мне, но… сейчас ситуация изменилась.

Я сняла ночнушку и быстро оделась, а затем осторожно и тихо, как мышка, вышла из квартиры. Перед выходом, как обычно, мой взгляд скользнул по маминому любимому зонту, который так и висел на одном из крючков в коридоре. Рядом, на соседнем крючке, примостились папины ключи, которые он не захватил с собой в то утро. Мы с бабушкой так и не смогли выбросить и то, и другое, или хотя бы убрать подальше, оставляя этот уголок в коридоре таким же, как тогда. Словно надеялись, что они всё-таки когда-нибудь вернутся.

Сглотнув, чтобы унять зародившуюся боль в сердце, я почти неслышно закрыла дверь, спустилась вниз по лестнице, вышла из подъезда и направилась в сторону соседней детской площадки.

Когда я приблизилась, Дима, сидевший до этого момента на качелях, вскочил – и я сразу заметила, каким взволнованным огнём горят его глаза.

Да, разговор, скорее всего, будет сложнее, чем я представляла…

– Юль… – шепнул Дима и шагнул мне навстречу. Крепко обнял, и я прижалась к нему, спрятав лицо у него на груди.

Чуть-чуть. Хотя бы немного. Позволю себе эту слабость. Никто же не увидит…

А вдруг увидит?

– Ты уверен, что Федя… – начала говорить я, и Дима словно взорвался. Он, почти всегда бывший спокойным, сейчас, видимо, с трудом сдерживался.

– Юля, какой Федя? Тебе не кажется, что пора заканчивать этот цирк? Поговори с ним! Я ничего ему не говорю, потому что обещал, но ты бы знала, чего это мне стоит! Даже вот сейчас – я вынужден был ждать, пока Фред уснёт, чтобы рвануть к тебе.

– Что-то он рано уснул… – я, взволнованная, отстранилась и заозиралась.

– Ничего не рано, – возразил Дима. – Уже почти полночь, а мы легли половина одиннадцатого. Ты же знаешь, что из-за ранних подъёмов мы с Фредом не ложимся позже.

– А если он проснётся и не увидит тебя?

Дима еле слышно зарычал и чуть тряхнул меня.

– Юля, прекрати! Ты не о том думаешь. Проснётся, побежит сюда, увидит – ну и отлично! Давай наконец прекратим играть в паровозик, а?!

«Играть в паровозик».

Несмотря на то, что мне было трудно и больно, я не смогла не улыбнуться.

– Дим, дай мне ещё полтора месяца, – выдохнула я, глядя на него с мольбой. – Я не могу сейчас затевать никаких серьёзных разговоров, у нас сессия на носу. Федя будет переживать, завалит какой-нибудь экзамен…

Дима смотрел на меня не слишком довольно, но я видела по его глазам и сосредоточенной морщинке между бровей – он понимал, что я права. Сейчас было абсолютно не подходящее время для объяснений. Мы все сдавали кучу важных работ, впереди были зачёты и экзамены, и нам хотелось сдать их максимально успешно. Зря старались, что ли?

Разговаривать с Федей сейчас было бы слишком жестоко.

И этот факт давал мне преимущество для исполнения моего плана.

– Ладно, – в итоге выдохнул Дима, вновь прижав мою голову к своей груди. – Подождём. Но, Юль, давай договоримся – максимум два месяца. Сдадим сессию – и поговорим с Фредом. Хватит откладывать. У него уже вон какие дикие идеи попёрли. Я сегодня офигел. И главное, не обсудил ведь со мной!

Вот именно. Не обсудил! И ты, Дима, сейчас убежал из дома, оставив позади спящего брата, чтобы пообщаться со мной.

Я разрушала их отношения, медленно, по капле, как вода точит камень. И в конце концов, я была уверена, что я разрушу их…

Если не уеду.