Текст книги "Недостойная"
Автор книги: Анна Шнайдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
ГЛАВА 3
Проснувшись утром, Арманиус ощутил такой страшный голод, что чуть было не начал грызть собственную подушку. Вскочил с постели, чувствуя колоссальный подъем сил одновременно с желанием поесть, – магия по-прежнему циркулировала по контуру тончайшим и практически невидимым ручейком. Поморщился, вспомнив, что именно сегодня ночью – Праздник перемены года. А у него ни елки, ни подарков, да и какой уж тут праздник, когда Эн в больнице?
Берт заказал завтрак в «Омаро», как обычно, поел в библиотеке и уже собирался отправляться в госпиталь на процедуры, когда в дверь позвонили. На мгновение захотелось поверить, что это может быть Эн, и Арманиус усмехнулся собственным глупым мыслям.
Конечно, это оказалась никакая не Эн, а дознаватели. Точнее, один дознаватель. Берт, зная, что обычно они ходят парами, немного удивился, но, рассмотрев посетителя, ступившего на ковер прихожей, понимающе кивнул – этот имеет право ходить один куда угодно. Хотя логичнее было бы вызвать в комитет его самого, но, видимо, хотелось увидеть «место преступления», то есть место работы Эн у Арманиуса.
К нему пожаловал сам Гектор Дайд – глава столичных дознавателей. Берт хорошо знал его в лицо – Дайда все знали, но никогда не общался лично.
Высокий худощавый мужчина с холодными, словно ледяными голубыми глазами, один из которых был искусственным, длинным и крючковатым птичьим носом, узким лицом и короткими светлыми волосами – красивым Гектора Дайда назвать было сложно. Блестящий маг, пробившийся из низов, он был настоящим фанатом своего дела и всех подчиненных держал в ежовых рукавицах. От одного из знакомых дознавателей Берт слышал, что сослуживцы говорят про Дайда: «Сам не будет и другим не даст», – а когда их спрашивают, что именно он не будет, отвечают: «Отдыхать, конечно!»
– Доброе утро, айл Дайд, – поздоровался Арманиус, наблюдая, как Гектор снимает черное пальто и остается в темно-зеленой форме дознавателей. В ней он был похож на длинную зеленую змею. – Вешайте одежду и проходите. Будете чай или кофе?
– Нет, – сказал дознаватель как отрезал, проигнорировав «доброе утро».
Берт слышал, что Гектор вообще избегает лишних слов.
Арманиус подождал, пока посетитель поднимется по лестнице, а потом проводил его в библиотеку. Усадил в кресло, сам опустился на диван и, остро ощущая нехватку чашки с недопитым кофе, проговорил:
– Слушаю вас, айл Дайд.
– Меня просил заняться этим делом лично его высочество Арчибальд, – произнес Гектор голосом, похожим на скрип несмазанной телеги. Болеет, что ли? – Речь идет о деле Эн Рин, разумеется.
– Я понял.
Дайд прищурился, изучая Арманиуса явно магическим зрением.
– Такое впечатление, что по вашему сломанному контуру магия все-таки двигается, – сказал он медленно и нахмурил светлые, почти невидимые брови. – Или мне кажется?
– Не кажется. Она начала двигаться сегодня ночью, – пояснил Берт и замер от удивления, когда Гектор резко заявил:
– Плохо.
– В каком смысле?
– Это одна из моих рабочих версий. Покушение на Эн Рин могло быть совершено из-за вас, архимагистр.
– Я понимаю.
– Вряд ли. Теперь, увидев, что цель не достигнута, преступники могут попытаться убрать вас. И вместо одной беспамятной мы получим еще и ваш труп.
Прямолинейно.
– Могли бы сразу начать с меня и не трогать Эн.
– Девочку убрать проще. – Дайд пожал плечами. – Вы все время сидите в доме с неплохой магической защитой и вылезаете в люди только с сопровождением, да и то редко. А Эн Рин постоянно бегала туда-сюда. Даже с учетом охраны его высочества она гораздо уязвимее. Убрать ее как специалиста значило убрать вас как мага. Сейчас она в безопасности, преступникам должно быть безразлично, потеряла она память или жизнь, лишь бы не могла вас лечить. А вот вы… Что значит эта струящаяся капелька магии внутри вашего контура?
Арманиус объяснил все, что мог, насчет точки невозврата и, закончив, услышал:
– Я пришлю вам мага иллюзий.
– Зачем?
– Никто не должен знать, что вы прошли эту самую точку невозврата. Никто, кроме меня и специалиста, который придет делать вам иллюзорный амулет.
– А ему вы доверяете?
Дознаватель дернул губой.
– Не ваше дело.
М-да, этот мрачный типчик демонски напоминал Берту его самого…
– А Валлиус?
– Никто, – отрезал Дайд. – Вне подозрений у меня вы один. Вам невыгодно терять своего лечащего врача.
– И что, – Арманиус развеселился, – его высочество Арчибальд тоже подозреваемый?
Взглядом Гектора Дайда можно было превращать огонь в лед.
– Естественно, архимагистр. Мало того что это именно его кольцо превратило девочку в растение, так еще и у вас с ним, мягко говоря, натянутые отношения. И об этом знают все.
– Да, вы правы, – Берг поморщился, – но все-таки Арчибальд в качестве преступника – это…
Глава дознавателей чуть заметно усмехнулся.
– Поверьте, архимагистр, я за свою карьеру уже научился понимать, что преступником может стать каждый. Вопрос лишь в необходимости преступления. Я пока не вижу особого смысла для его высочества убирать вас. Но это пока. А теперь ответьте мне на несколько вопросов по поводу Эн Рин…
Через пятнадцать минут после того как Дайд ушел, вынув из Берта всю информацию, какую только мог вынуть – только что душу на месте оставил, – пожаловал маг иллюзий. Посмотрел на Арманиуса, фыркнул и выдал ему тонкую цепочку, которую полагалось надевать на ногу. Перед этим только поводил руками вдоль тела Берта, а после прошелся гибкими пальцами по длине цепочки, явно формируя какую-то определенную иллюзию. Впрочем, почему какую-то? Арманиус прекрасно понимал, что иллюзионист впечатывает в цепочку рисунок его контура, только магия в нем двигаться не должна.
– Почему именно на ногу? – поинтересовался Берт, застегивая амулет.
– Регламент, – пояснил мужчина. Он был так же немногословен, как и Дайд. – И не снимайте.
– Мой проректор – прекрасный артефактор. Он не сумеет понять, что?..
– Нет. На вас достаточно других амулетов, они здорово фонят, и уловить в этом фоне наш невозможно. Он очень слабый. Надо знать точно, что он там есть.
– А если все-таки…
Маг иллюзий закатил глаза.
– Скажете тогда, что носите слабенький иллюзорный амулет. Допустим, омолаживающий, против морщин. Такие амулетики можно на любом уличном рынке купить.
– Я раньше не носил.
– Ну а тут вдруг стали носить. Можете сказать, что Эн Рин подарила на Праздник перемены года. Не могла она?
Арманиус улыбнулся.
– Она – могла. В шутку.
– Ну вот. А вы надели. Тоже в шутку. Почему бы и нет? Подтвердить она это все равно не сможет.
Да уж.
Когда Берт наконец залетел в госпиталь и поднялся на второй этаж, в кабинет Валлиуса, чтобы узнать о состоянии Эн до процедуры, его встретил злой как демон Брайон.
– Ты свихнулся? – прошипел он и постучал себя по голове. – Опоздал на два с половиной часа! Проспал или утренний понос?!
– Дайд приходил, – пояснил Арманиус, и главный врач удивленно замер с вытаращенными глазами. – Да, он сам будет заниматься делом Эн по просьбе Арчибальда.
– Ясно. – Валлиус кивнул, разом успокаиваясь. – Что ж, это к лучшему. Насколько я знаю, Гектор редко не раскрывает дела.
– Дело Агаты так и не раскрыл.
– Я тоже не всех больных вылечиваю. Но ты запамятовал, Берт. Дайд стал главой комитета года через полтора после гибели твоей сестры, и вряд ли ему сильно хотелось в этом рыться… Ладно, хватит болтать, дуй в терапию срочно. А то все усилия Эн пойдут насмарку.
Очень хотелось сказать, что уже не пойдут, что точка невозврата пройдена, но предупреждение Дайда связывало язык. И Берт промолчал. Конечно, он ни на мгновение не верил в то, что Валлиус может быть замешан в этом деле, но все равно считал, что дознаватель прав: чем меньше людей знает истину – тем лучше.
А еще Арманиус все время думал о проблеме, которую он так и не смог озвучить Дайду. Хотя это было глупо, и стоило сказать Гектору правду ради Эн. Да, Берт не считал, что Арчибальд может быть преступником, поэтому промолчал в момент «допроса», а теперь засомневался. В конце концов, пусть Дайд сам решает, важно это или нет.
Отдохнув десять минут после процедуры, Берт вышел из палаты и как мог быстро направился в реанимационное отделение, к Эн. По пути он изумленно оглядывался – по всем коридорам и лестницам ходили люди в зеленой форме дознавателей, напоминая выросшие среди белых больничных стен кактусы.
Хотя Арманиус, конечно, понимал, почему их так много, – необходимо было опросить всех сотрудников больницы, и если бы это делали человека четыре, они и за неделю бы не управились. А так Дайд к вечеру получит необходимые материалы, и наверняка тех, кто его особенно заинтересует, он будет вызывать на разговор уже к себе. По крайней мере, Берт не сомневался, что увидит Гектора еще не единожды.
Эн спала, а рядом с ней на постели сидел Янг. Гладил девушку по руке и что-то шептал.
Арманиус приостановился и осторожно, почти бесшумно, вошел в палату.
– Прости меня, Энни, – успел он уловить окончание фразы, сказанной отчаянным шепотом, прежде чем Янг обернулся и скривился от такой явной неприязни, что Берт даже удивился.
Ему-то он что сделал?
– Здравствуйте, архимагистр. – Мальчишка тут же справился с собственным выражением лица, превратив его в безразличное. – Она только недавно уснула, придет в себя не раньше чем через два часа. – И, отчетливо скрипнув зубами, добавил: – Спрашивала про вас все время.
Берт кивнул.
– Спасибо, Рон.
На секунду в лице Янга вновь мелькнула неприязнь.
– Зачем вы оформили опекунство?
Ректор хотел было спросить, откуда он знает, а потом вспомнил, что по больничному регламенту возле палат всегда вешались листочки с номерами браслетов связи родственников или опекунов. Видимо, уже повесили, и мальчишка увидел.
– Это мое дело, – ответил Арманиус как мог ровно. – Вам не о чем волноваться.
Светлые глаза Янга, казалось, потемнели.
– Если вы обидите Эн…
И Берт не выдержал:
– Вы влюблены в нее?
Мальчишка опешил, но быстро пришел в себя.
– Это мое дело, – процедил он полупрезрительно-полунасмешливо. – А вы, архимагистр?
Арманиус усмехнулся.
– Я – нет.
И ведь даже не соврал.
– Тогда зачем она вам?
– Не верите в мои добрые намерения?
– Добрые намерения? У вас? – Теперь в голосе не было ничего, кроме презрения. – Идите к демонам, архимагистр! Вы знаете Эн меньше двух недель, а я – десять лет. Вы вообще не замечали ее, в упор не видели, пока она не начала вас лечить. Что это – благодарность? Или вы просто заметили ее наконец и разглядели? Хотите ее, да?
Какой же глупый и ревнивый щенок. Впрочем, Арманиус в его возрасте, наверное, был не лучше.
– Валлиусу вы тоже не доверяете?
– При чем тут Валлиус?
– Свидетельство об опеке на время лечения обязательно подписывается главным врачом госпиталя, – пояснил Берт, не удержавшись от насмешливого тона. – Или Брайона вы тоже подозреваете в неприличных желаниях?
Янг молчал, зло сверкая упрямыми светло-голубыми глазами. Ответить ему было нечего.
– Не выдумывайте, Рон. Но, чтобы вам было легче, я могу пообещать, что не обижу вашу… подругу.
– Я не верю вашим обещаниям, – огрызнулся мальчишка, и Берт пожал плечами.
– Ваше право.
Наверное, этот напряженный диалог продолжался бы еще долго – возможно, до пробуждения Эн, – но в палату заглянула одна из медсестер и, найдя глазами Арманиуса, сказала:
– Архимагистр, вас вызывает к себе главный врач. Попросил прийти как можно скорее.
Берт кивнул и, не глядя больше на Янга, вышел в коридор и почти побежал к лестнице.
В кабинете Валлиуса оказался не только сам Брайон, но и еще несколько человек: принц Арчибальд, выглядевший так, словно не спал уже неделю; какой-то незнакомый рыжеволосый врач в светло-лиловой форме – кажется, такую носили неврологи; и Дайд, напоминающий зеленое и совершенно невредимое дерево, случайно оставленное лесорубами среди поваленных.
– Доброе… – начал Берт, но запнулся, наткнувшись на мрачные взгляды присутствующих. – М-да. Вызывал, Йон?
– Да, – кивнул главный врач, – решил собрать всех, чтобы Равену не пришлось повторять свой отчет дважды или трижды. Остальные уже в курсе. Берт, для тебя – перед тобой архимаг Равен Пирс, главный специалист по неврологии в Альганне. Равен постоянно работает в Приме,[7]7
Прима – крупный город на юге Альганны.
[Закрыть] прибыл вчера вечером к нам по моей просьбе. Всю ночь и утро обследовал Эн и готов высказаться. Равен, перед тобой архимагистр Бертран Арманиус, ректор Высшего магического университета Грааги и опекун Энни.
Оба представляемых мужчины склонили головы.
– Берт, – продолжил Валлиус, – садись, вон стул свободный. Вряд ли отчет Равена будет кратким.
Невролог кивнул и, дождавшись, пока Арманиус сядет, заговорил:
– Для начала хочу уточнить: произошедшее – уникальный случай. Все случаи потери памяти посредством магических ошибок уникальны, но этот особенно, так как мы столкнулись с родовой магией императорской семьи. Человеческая память – не книга, но, если сравнивать именно с книгой, сейчас мы имеем дело с практически чистыми листами. Почему «практически» – потому что кое-какая память у айлы Рин осталась. Она помнит, как говорить, ходить, держать столовые приборы и так далее. По идее, при подобных магических ошибках человек должен превращаться в растение, но у айлы Рин остались базовые навыки для жизни, уничтожены лишь ее воспоминания. К примеру, я узнал у Брайона, что раньше, до потери памяти, айла Рин терпеть не могла куриную печень. И когда сегодня утром по моей просьбе из столовой подняли тарелку с печенью, пациентка скривилась от одного только запаха и наотрез отказалась это есть. Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что личность ее не утеряна, по крайней мере, в вопросах чувств и предпочтений. И, как я уже говорил, она помнит то, что делала каждый день и что было доведено до автоматизма. По сути, никто из нас с вами не задумывается о подобных действиях, – все мы помним, как ходить, говорить и так далее. Более сложные навыки утеряны.
Равен на пару секунд замолчал, переводя дух, а остальные, кажется, не дышали вообще.
– Обычно подобные признаки сохранения личности при отсутствии воспоминаний – хороший знак. Но в нашем случае это не имеет большого значения. В настоящий момент существует десять уникальных методик возвращения памяти и, соответственно, десять упражнений для того, чтобы определить, какая из них более эффективна. Айле Рин не подходит ни одна. У меня сложилось впечатление, что ее разум попросту отталкивает все, что пытается до него дотронуться. Полагаю, это следствие соприкосновения с родовой магией Альго, – извиняющимся тоном произнес Пирс, словно был виноват в подобном факте. – На сознании пациентки будто бы висит замок или стоит невскрываемая печать. Я здесь бессилен, впрочем, как и остальные мои коллеги.
Тяжелая гнетущая тишина повисла в кабинете – словно топор над головой осужденного.
Первым заговорил Арчибальд:
– То есть Эн так и останется ребенком?
От отчаяния в его голосе Берту стало не по себе.
Равен покачал головой.
– Нет, ваше высочество. Она постепенно будет взрослеть. Сейчас она ребенок, потому что в ее голове нет никаких воспоминаний, то есть нет жизненного опыта, но бытовые навыки сохранены, и по мере наработки новых воспоминаний айла Рин станет обычной девушкой своего возраста. Но я категорически не рекомендую ей заниматься магией. Конечно, это только теория, но я уверен в своем выводе – если она станет напрягать магический контур, особенно под воздействием артефактов, это активирует в ней замершую родовую магию Альго и убьет сознание целиком.
Невролог вновь замолчал.
Валлиус сидел за столом, опустив голову на ладони, и Берт вдруг осознал, что никогда в жизни не видел его в настолько убитом состоянии. Впрочем, Арчибальд выглядел не лучше, хоть и не опускал головы. Но ему и по статусу не положено этого делать.
Один Дайд не изменился в лице. Именно он и спросил, проскрипев на весь кабинет:
– Что значит – убьет сознание целиком?
– Это значит, что пациентка из человека превратится в растение. Перестанет воспринимать информацию, будет лежать в постели и пускать слюни. Так что никакой магии.
– Что вы рекомендуете сейчас для нее, архимаг? – спросил Арманиус, усилием воли подавив в себе резкое желание вскочить и начать швырять что-нибудь в стену.
– Я рекомендую ей жить дальше, – ответил Равен. – Я уже говорил с ней, объяснил, что она никогда ничего не вспомнит. Не сказать, чтобы она расстроилась, – просто не понимает толком, что это значит. Сейчас, я полагаю, стоит отпустить девочку из госпиталя домой, пусть встретит праздник не в больничных стенах.
– У нее нет дома, – произнес Арчибальд. – Она живет в общежитии.
– В общежитие точно не стоит. Ей нужно быть рядом с тем, кому она доверяет. Судя по тому, что она мне говорила, этим человеком являетесь вы, архимагистр Арманиус. Большую симпатию она испытывает и к вам, Брайон, а также к своему другу Рону Янгу. Вспомнить она, конечно, ничего не может, но чувства остались при ней.
– Откуда у Эн чувства к тебе, Берт? – спросил его высочество холодно, поворачиваясь лицом к Арманиусу. – Ты можешь это объяснить?
И только ректор открыл рот, чтобы ответить кратким «нет», как наконец очнулся Валлиус.
– Так, господа хорошие, – сказал он, поднимая голову – на лбу были красные отпечатки пальцев, – я думаю, Равена стоит отпустить, мы его достаточно мучили. Гектор, ты не против? Или у тебя остались вопросы?
– Нет. Мне все ясно, – невозмутимо ответил Дайд. – И я тоже пойду, пожалуй.
– Отлично, – кивнул Брайон. – А его высочество и Берт задержатся.
– Тогда и я задержусь. – Дознаватель, уже начавший вставать, вновь сел. И, чуть помолчав, добавил: – Кто-то же должен остановить его высочество, если он решит придушить архимагистра.
Валлиус и Арчибальд усмехнулись, а Арманиус удивленно поднял брови. Надо же… Кажется, у этого мрачного типа есть чувство юмора.
Когда Равен Пирс ушел, напоследок что-то негромко сказав главврачу, его высочество вернулся к прерванному разговору.
– Я все-таки хотел бы знать, с чего вдруг у Эн спустя две недели со дня знакомства появились какие-то чувства к Берту, которые позволили ей доверять ему. – Арчибальд по-прежнему говорил ледяным тоном, явно сдерживая эмоции усилием воли. – Последнее время мы виделись с ней регулярно, и я не замечал в Эн особой любви к Арманиусу.
Йон вопросительно посмотрел на Берта, поднимая брови, – сам, мол, выпутывайся. Дайд же с интересом изучал то ректора, то принца, хотя в его случае интересом было скорее легкое, даже ленивое любопытство.
Что ж, по крайней мере теперь Берту не придется объяснять ему то, что он хотел объяснить утром, во время и после допроса, – про соперничество между собой и Арчибальдом. Дознаватель далеко не дурак, сам все понял.
– Дело не в сроках, выше высочество, – сказал Арманиус спокойно. Ссориться или, не дай Защитник, драться с принцем он не желал. – Я не могу ответить за Эн, я не она. Но могу предположить, что речь идет о… детской влюбленности.
Йон кашлянул и вытаращил глаза, Дайд удовлетворенно улыбнулся, откидываясь на спинку стула, а Арчибальд сильно помрачнел.
Берт не имел ни малейшего понятия, прав ли он в своем предположении, но что еще это могло быть? Не великая же любовь, начиная с того дня, когда он назвал Эн недостойной. Ей ведь было шестнадцать. Детская влюбленность, конечно. Только вот откуда она взялась, если на вступительном экзамене он повел себя настолько недостойно?
Додумать эту мысль Берт не успел.
– Теперь понятно. – Арчибальд хмурился, что-то вспоминая. – Единственный раз, когда я видел вас с Эн вместе – на Совете архимагистров, – мне почудилось, что она… Но в зале было слишком много помех, и я так и не понял, правда ли это.
– Вы поэтому форсировали ухаживания? – спросил Арманиус, чуть развеселившись. Если его высочество ощутил чувство Эн в таком большом зале с огромным количеством людей, значит, оно действительно сильное.
Хотя ему могло и померещиться от ревности. От ревности чего только не померещится.
– Нет, не поэтому, – возразил Арчибальд, но почти сразу исправился: – Точнее, не только поэтому. Я собирался делать это и так, давно собирался. Но Эн никогда в жизни не согласилась бы на внебрачные отношения, и я не хотел оскорблять ее подобными предложениями. Поэтому дожидался решения Арена насчет закона.
Берт кивнул. Что ж, так он и думал – идея о законе и чувство к Эн возникли у Арчибальда одновременно.
– Зачем тебе опекунство, Берг? – говорил между тем принц. – На мой взгляд…
– Ваше высочество! – громко сказал Валлиус и, когда Арчибальд оглянулся, продолжил: – Разрешите ответить на этот вопрос мне. Оставьте, пожалуйста, на потом чувства и все прочие сопли, подумайте о здоровье Эн. Вы, в отличие от Берга, не сможете быть с ней рядом практически все время. Он – сможет. Сейчас она испытывает огромную настороженность по отношению к чужим людям, и ей будет плохо в большом незнакомом доме с сиделками, которых она не знает, насколько бы хорошими они ни были. Нам нужно вернуть Эн если не память, то хотя бы социализацию, понимаете?
– Социализация – это общество. Сидя дома в обществе одного Берта, ее не вернешь.
– Мы не только дома будем сидеть, – возразил Арманиус. – Но Йон прав – Эн лучше находиться постоянно рядом с кем-то, кому она доверяет. Вы ведь не можете уйти в отпуск на месяц прямо сейчас?
Арчибальд на мгновение нахмурился, потом покачал головой.
– Нет, сейчас точно нет. Я еле вырвался с севера. И у меня есть предчувствие, что Геенна скоро вновь проснется.
Берт, как и остальные охранители, знал, что у его высочества бывают такие вот «предчувствия» относительно Геенны, причем они всегда сбываются. Полезное свойство для главы их подразделения.
– Тогда обещай мне, что не обидишь ее, – сказал Арчибальд горячо, как никогда напоминая влюбленного мужчину.
Даже Дайд слегка развеселился, а уж Валлиус так вообще явно с трудом сдерживал смех.
– Я-то обещаю, – проворчал ректор, – но вы, ваше высочество, зачем обижаете, в свою очередь, меня? В конце концов, я не какой-нибудь мерзавец. Я обещаю, что не буду давить на Эн. И если она… – Берт запнулся. – Если она выберет вас, как опекуна или возлюбленного – не важно, я не буду препятствовать.
Арчибальд успокоенно кивнул, и, как только это случилось, Брайон вдруг резко хлопнул по столу ладонью, заставив всех присутствующих вздрогнуть от неожиданности.
– Ну вот и договорились! – заявил он громко и радостно. – А теперь прошу расходиться по своим делам. У меня через сорок минут операция.
– У тебя вообще бывают дни без операций? – хмыкнул принц, поднимаясь.
– Бывают, – ответил главврач беспечно, – они называются «выходные».
Арчибальд вышел первым, затем кабинет покинул Дайд. Возле входной двери Берт обернулся, вопросительно посмотрел на Йона, и правильно, как оказалось, сделал – Валлиус кивнул и махнул рукой на стул, с которого Арманиус поднялся пару секунд назад.
– Между прочим, – сказал Берт, вновь садясь, – насколько я помню, у тебя пятидневная рабочая неделя. А сегодня суббота и вообще праздник.
Брайон поморщился.
– Какой праздник, когда Эн в таком состоянии? Настроения совершенно нет. Хотя жена и дочь обещали приготовить что-то эдакое, чтобы мне его поднять, но я не уверен в их успехе. В общем, Берт, чего я тебя задержал-то… Забирай-ка ты мою девочку домой и устрой ей хороший вечер, договорились? Чувствует она себя нормально, процедуры ей не нужны и бесполезны, по крайней мере, так утверждает официальная медицина.
– А неофициальная? – Берт уцепился за это слово, как утопающий – за соломинку.
– Вот именно. Равен перед уходом так мне и сказал: попробуйте, мол, неофициальную. Я боюсь, как бы хуже не было, но подумаю. Тут надо быть осторожнее, а то превратим Эн в фикус. Сейчас она хоть ничего и не помнит, но по-прежнему человек. Вырастет, научится читать и писать, адаптируется… – Валлиус вздохнул и покачал головой. – Демоны, это ужасно, конечно… Ладно. Если все понял, иди.
– Иду. – Берт быстро поднялся и, дойдя до выхода второй раз за последние пять минут, спросил, не оборачиваясь: – Йон… Я угадал насчет детской влюбленности?
Тишина, шуршание бумажек, хмыканье… И голос Валлиуса, в котором, вопреки ожиданиям Берта, не было ехидства:
– Я не знаю. Эн никогда и ничего не рассказывала мне по этому поводу.
Возле палаты Арманиус обнаружил только Арчибальда в сопровождении двоих охранников. Янг, видимо, уже ушел, и Дайд тоже удалился по своим делам.
А Эн по-прежнему спала – на боку, подложив ладонь под щеку, и выглядела счастливой и безмятежной. Даже слегка улыбалась.
– Она сейчас проснется, – сказал его высочество, заходя в палату, и Берг шагнул следом. – Я хочу с ней поговорить.
Арманиус подумал и поинтересовался:
– Мне выйти?
– Нет. Я боюсь, что она испугается.
– Вряд ли. Эн не боялась вас… в прошлой жизни.
– Она просто не успела меня узнать. – Арчибальд грустно усмехнулся.
Берт наклонил голову, признавая его правоту. Эн действительно знала только одну из сторон принца – ту, которая касалась мирной жизни и ухаживаний за девушками. Она не знала ни того, каким жестким командиром он порой был, как остервенело мог драться с демонами Геенны, рискуя жизнью и не ощущая ни малейшего страха.
«У Арчибальда горячая кровь, но холодное сердце», – говорил император Арен про своего двоюродного брата, но теперь, глядя на то, как принц смотрит на просыпающуюся Эн, Берт понимал – нет, не холодное.
Девушка перевернулась на спину, вздохнула, зевнула, открыла глаза и расслабленно улыбнулась, первым заметив Арманиуса.
– Привет, Берт.
– Доброе утро, Энни, – сказал ректор и чуть подтолкнул Арчибальда в спину, заставляя его сделать шаг вперед. – Я привел еще одного твоего друга.
– Да-а-а? – Она заинтересованно села на постели, изучая принца. – А вы кто?
«Вы». Удивительно, но Берта она назвала на «ты» сразу, хотя «в прошлой жизни» не делала этого совсем. Интересно, почему так и у кого бы это спросить?
– Меня зовут Арчибальд. – В голосе принца Арманиус чуть ли не впервые в жизни услышал неуверенность. – Здравствуй, Энни.
– Здравствуй… – она запнулась, – те. Здравствуй… те? Как правильно?
– На «ты», конечно.
– Ладно, – пробормотала она задумчиво. – А почему ты так странно одет?
На широкие плечи Арчибальда был накинут зеленый халат прямо поверх черной формы охранителей, и из-под него ярко блестели серебряные пуговицы.
– Я только что вернулся с севера. Где Геенна. Ты помнишь, что такое Геенна?
– Теперь – да, Берт вчера объяснил. Значит, ты охранитель?
– Верно.
Эн задавала вопросы, словно ребенок: как выглядели демоны, которых выпустила Геенна на этот раз, как их уничтожали, сколько магов в этом участвовало, никто ли не погиб. Вопросы лились из нее сплошным потоком, Арчибальд еле успевал отвечать, а ей все было мало – сведения и знания она впитывала как губка. Как и раньше.
И Берт, наблюдая за разговором принца и Эн, вдруг осознал, что это по-прежнему она, его маленькая зеленоглазая аспирантка, смышленая и любопытная. До этого момента Эн казалась ему немного чужой, и только теперь, глядя на знакомую тягу к знаниям, светящуюся в ее глазах, он увидел в этой девочке свою Эн.
Ту самую, которая безумно радовалась, когда его контур засветился, и – Защитник, это было всего лишь позавчера! – сказала: «Ну… кто-то же должен вас жалеть».
Пусть жалеет. Пусть вспомнит. Пусть выходит замуж за Арчибальда. Только пусть вспомнит!