Текст книги "Недостойная"
Автор книги: Анна Шнайдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Эн моргнула – раз, другой, третий, – отвела взгляд от Арманиуса и посмотрела теперь уже на Брайона. Улыбнулась ему тоже.
А потом вдруг спросила:
– Энни? Кто это?
Валлиус так резко побелел, что Берт подумал – у него сердечный приступ. Хотя он сам наверняка выглядел не лучше, как и все остальные в этой палате. Медсестры застыли с открытыми ртами, а врачи вообще слились цветом кожи с собственной формой.
– Это… – произнес Брайон медленно. – Это… Энни – это ты.
– Ага… – протянула девушка задумчиво. – А… – Она запнулась, и взгляд ее наполнился неуверенностью. – А вы кто?
– Я Брайон Валлиус, – ответил главный врач, белея еще сильнее. – Твой наставник, Энни.
– Ага… – Она вновь посмотрела на Берта и улыбнулась. – А ты кто?
Эн впервые назвала его на «ты». Но лучше бы она этого не делала. Защитник, лучше бы она называла его на «вы», но при этом помнила, кто он.
– Я Берт, – сказал Арманиус хриплым и будто бы не своим голосом. – Твой… друг.
– Ага… – Эн зевнула и закрыла глаза. – Спать хочется.
Через секунду ее дыхание стало ровным и спокойным – она действительно уснула. И только тогда главный врач Императорского госпиталя, запустив обе руки в седые волосы, разразился такой отборной бранью, какой раньше от него никто и никогда не слышал.
В траурном молчании они дошли до кабинета Валлиуса, уселись за стол – главный врач в кресло, Берт на стул, – и только тогда Арманиус решился нарушить тишину.
– Это обратимо?
– Я не знаю. – Брайон устало потер ладонью лоб. – Надо выяснять. Специалистов из неврологии я позвал, будут смотреть, изучать.
– А бывали такие случаи?
– Какие именно? – огрызнулся Валлиус, и карандаш в его второй ладони нервно треснул. – Демоны… Прости, Берт, я совсем расклеился. Случаев покушения, после которых пациент терял бы память, я на своем веку не припомню. Просто потери памяти бывают. В основном это результат сбоя каких-либо заклинаний, особенно если речь идет об артефактах.
Арманиус кивнул.
– Портальная ловушка, Йон – это артефакты. Должны были убить Эн, а вместо этого она лишь потеряла память.
– Лишь?
– Не придирайся к словам. Тут не только неврологи нужны, артефакторы тоже…
Валлиус встрепенулся.
– Да, как же это я не подумал… Надо было сообщить Рону Янгу сразу, как это случилось. Заодно пусть посмотрит, что с Эн.
– И Велмара надо позвать. Лучшего артефактора я не знаю. Только если его наставник, архимагистр Атрей Альдеус.
– Он давно никого не принимает, – махнул рукой Брайон. – А Велмара наверняка дознаватели уже припрягли к расследованию по приказу его высочества. И как охрана прошляпила…
– Йон, ты же знаешь, – Берт грустно улыбнулся, – абсолютной защиты не существует. А уж с этими артефактами речь идет о каких-то долях секунды.
– Да, я понимаю, но должен же я побухтеть…
Арманиус поколебался, но все-таки спросил:
– Что теперь будет с Эн? Сейчас госпиталь, а потом? Или ее тут станут держать до тех пор, пока память не вернется?
– До тех пор, пока мы не поймем, сможем ли вернуть ей память, – уточнил Валлиус. – А потом… – Он вздохнул. – Понимаешь, Берт, она аспирантка твоего университета. И пока она ею является, имеет право жить в общежитии. Однако…
Брайон не стал продолжать, но Арманиус понял и так. Потеряла память – потеряла право быть аспиранткой и жить в общежитии. Да и какое ей общежитие в этом случае? И речи не может быть.
– Рано еще об этом думать, – сказал Берт, глядя, как Валлиус набирает чей-то номер на браслете связи. – Надеюсь, все вернется.
– Я тоже.
Секунда молчания – и перед главным врачом появилась проекция взъерошенного светловолосого мага.
– Здравствуй, Рон.
– Добрый день, архимаг. – В голосе Янга слышалось удивление. – Что…
– Нужна твоя помощь с Эн, – перебил мальчишку Валлиус. – Ты можешь приехать в госпиталь?
Рон изменился в лице.
– Да, разумеется. А что с ней?
– Увидишь. И если у тебя есть доступ к Велмару, он ведь твой куратор, было бы неплохо захватить и его.
– Я постараюсь, – кивнул Янг, и Брайон прервал связь.
– Думаешь, он сможет? – протянул Берт, и главный врач усмехнулся.
– Ради Эн, пожалуй, сможет.
– Что? – Арманиус закатил глаза. – Неужели тоже в нее влюблен?
– Почему это «тоже»? – Валлиус впервые за сегодняшний день широко улыбнулся. – А кто еще?
– Ну как же. Арчибальд.
– А-а-а… А я-то подумал…
Берт промолчал, но взгляд не отвел. Стыдиться тут было нечего, да и какая разница? Эн все равно сделала свой выбор.
Янг прибыл в госпиталь примерно через полчаса. Ввалился в кабинет к Валлиусу, посмотрел на них с Бертом бешеными глазами и сказал:
– Я связался с Велмаром, он сейчас как раз на месте покушения, вырвется не раньше чем через час. Портальная ловушка должна была распылить Эн, но почему-то схлопнулась, не сработала. Он пока не понял почему. Эн… как она?
Вместо ответа Валлиус встал с кресла и махнул рукой.
– Пойдем, Рон. Берт, ты тоже.
Янг мазнул по Арманиусу взглядом, похожим на взгляд сумасшедшего, и спросил:
– Она цела? Когда портальные ловушки дают сбои, они чаще всего уносят в никуда руки или ноги.
– Физически цела.
Мальчишка озадаченно нахмурился.
– Что это значит?
– Расскажу на месте, – ответил Валлиус. – Посмотришь на нее заодно.
Они вышли в коридор. Берт пристроился чуть позади, прислушиваясь к тому, что говорил Янг на пути к палате Эн, и периодически кивая в ответ на приветствия медицинского персонала. Хотя здоровались все больше с Валлиусом.
А еще он вдруг осознал, что уже практически не чувствует этого удушающего больничного запаха, который так раздражал поначалу. Все отошло на второй, а то и на третий план, когда выяснилось, что Эн потеряла память.
– Артефактов было четыре, проректор нашел их на месте покушения, – рассказывал Янг. – У самой Эн должен быть активатор портальной ловушки, иначе она не сработала бы. Это как ключ от двери, понимаете? Четыре части ловушки – как клетка, но, чтобы она возникла в определенном месте и сработала на определенного человека, у него должен быть активатор.
– Тоже артефакт, я правильно понимаю?
– Да.
– И как он выглядит?
– Как угодно. – Рон пожал плечами. – Любой предмет, украшение, да хоть бархатная ленточка в волосах. Главное – формула активации, которая вписывается в этот артефакт. Возможно, тот, кто хотел убить Эн, ошибся с ней, поэтому она выжила…
У Берга все это время стучало в затылке. Как же эта ситуация демонски напоминала ему то, что случилось десять лет назад с Агатой… Да, десять лет назад, в тот год, когда Эн училась на первом курсе, – именно тогда жизнь его семьи пошла под откос.
Тогда тоже была портальная ловушка, установленная в парке возле университета, и она не сработала, потому что Арена защитила Агата. Она была артефактором, и очень талантливым. Она просто успела выплести нейтрализатор – в буквальном смысле выплести, из волос наследника, но только для Арена, не для себя. Но что защитило Эн? Всего лишь ошибка тех, кто хотел ее убить?
Берт покачал головой и поморщился. В такие ошибки он не верил. Скорее, не учли всех факторов, и у Эн в ее чудо-сумке, которую она несла с собой, был какой-то… хм… подпортивший формулу «нейтрализатор». Хотя…
– Айл Янг, – Арманиус шагнул вперед, обращая на себя внимание мальчишки, – я, к сожалению, не специалист по артефакторике, поэтому прошу вас кое-что прояснить для меня. Активатор может быть у… жертвы просто-напросто с собой или он обязательно надевается на нее?
– С собой. Где угодно, хоть под пяткой в туфле.
– А нейтрализатор?
– Тоже. – Рон нахмурился. – Но к чему этот вопрос, архимагисгр? У Эн не было нейтрализатора.
– Откуда ты знаешь? – удивился Валлиус.
– Я встречался с ней накануне, – проворчал мальчишка. – Я всегда на всякий случай сканирую ее, мало ли что. Эн не очень хорошо умеет чувствовать посторонние амулеты и артефакты. В общем, вчера все было чисто.
– Так то вчера, – резонно заметил главный врач. – А убить ее пытались сегодня. Может, захватила что-нибудь с утра?
Янг промолчал, а Берт закусил губу, задумываясь. Защитник, что она могла захватить? Неужели…
– А ментальная магия?
– Что – ментальная магия? – спросил Рон, а Валлиус просто поднял брови.
– Ментальная родовая магия императорской семьи, – повторил Арманиус, не в силах толком сформулировать вопрос, – мысли путались, как клубок ниток.
Молчание. А потом Янг начал бледнеть. Сначала побелела шея, затем щеки, лоб, губы, и словно даже белки глаз посветлели.
– Рон?.. – пробормотал Валлиус с беспокойством, когда мальчишка побелел, а потом позеленел.
– Механизм воздействия на артефакты родовой магии, особенно если она принадлежит Альго, не изучен, – сказал Янг каким-то деревянным голосом. И, сглотнув, добавил: – Что с Эн?
– Мы как раз пришли. – Главный врач распахнул дверь в палату Эн и кивнул. – Заходи, смотри. Она минуты через три проснется.
Рон продолжал таращиться на Валлиуса глазами, полными ужаса, и Брайон сжалился.
– Она потеряла память.
– Демоны…
Янг запустил обе ладони в светлые кудрявые волосы и, взъерошив их, ринулся в палату.
Пока мальчишка осматривал Эн, Берт продолжал размышлять.
Родовая магия Альго… Что он о ней знает? Конечно, все секреты династии знали только члены семьи, но кое-что было известно и другим аристократам. Все Альго рождались магами, и все умели заходить в огонь. Среди остальных магов это было доступно лишь архимагистрам. Все в разной степени были эмпатами, то есть умели ощущать эмоции. О чтении мыслей здесь речи не шло – насколько Берт знал от Арена, Альго могли чувствовать лишь общую направленность эмоций. Испытывает человек симпатию или антипатию, любит или ненавидит. Среди простого люда ходили слухи, что Альго умеют отличать правду от лжи, однако это было не так.
«Я могу ощутить лишь волнение говорящего, – объяснял когда-то Берту Арен. – Но понять, почему именно он волнуется, – это мне недоступно. Лучше всего ощущаются сильные чувства вроде страсти или ярости, любви или ненависти, а слабые подобны дуновению ветра – схватить их, чтобы понять, что они собой представляют, невозможно».
А вот ментальная магия была прерогативой лишь императора или императрицы и появлялась с возложением на его или ее голову Венца власти.
«Ничего особенного, – сказал тогда Арен, потирая виски и морщась, – просто теперь я умею внушать мысли. – И, увидев изумленные глаза Берта, добавил: – Не волнуйся, не всякие мысли».
Оказалось, что после возложения Венца император может внушать своим собеседникам лично или через артефакты мысли, которые не противоречат желаниям этих людей. Если человек категорически не хочет кого-либо убивать, внушить это не получится. Так же, как не получится внушить что-либо рассказать, если желание это рассказывать полностью отсутствует.
«Поэтому я для дознавателей, как правило, абсолютно бесполезен», – разводил руками Арен, смеясь.
После коронации именно он ввел это правило – людям, входящим в круг близких и друзей правящей династии, обязательно дарились артефакты, содержащие ментальную магию, не позволяющую носителям причинить какой-либо физический вред членам семьи Альго. Как раз такое кольцо подарил Арчибальд Эн, а Берт, получивший свой «знак отличия» одним из первых, носил крошечную и почти невидимую серьгу в ухе.
Ничего странного или опасного в этой традиции не было, но как родовая магия, заложенная в кольцо, могла повлиять на портальную ловушку, Арманиус не знал. Впрочем, вряд ли это знает даже Велмар…
– Активаторов я не вижу, – произнес Янг, и Берт очнулся, – а нейтрализатором, точнее его подобием, наверняка послужило это кольцо. Откуда оно у Эн?! Накануне же не было…
– Видимо, она его сняла. Вернее, так и не надела, – пояснил Арманиус. – Сняла его она еще у меня дома, чтобы перчатки надеть. – Краем глаза Берт заметил, как Валлиус скептически усмехнулся. – Потом просто забыла о нем, а перед сном или утром вспомнила.
– И хорошо, что вспомнила, – проворчал главный врач. – Полагаю, оно спасло ей жизнь.
Рон молчал, глядя на Эн с таким несчастным выражением на бледном лице, словно уже с ней прощался.
– Да, спасло, но… – Мальчишка отвернулся и посмотрел на Валлиуса. – Я, конечно, я не уверен, пусть Велмар тоже, но…
– Ну?! – хором прорычали Брайон и Арманиус.
– Я думаю, действие этого кольца необратимо, – произнес Рон с болью в голосе. – И Эн потеряла память навсегда.
ГЛАВА 2
Берт ввалился к себе домой поздно вечером, уставший настолько, словно несколько суток воевал с демонами Геенны. Сказанное Янгом поразило Арманиуса настолько, что на несколько мгновений он онемел. А вот Брайон явно ожидал нечто подобное, врач все-таки, и лишь устало кивнул, поглядев на Эн с ласковой болью и горечью.
Потом она проснулась и опять сразу обратила внимание на Берта, улыбнувшись ему. Всех остальных словно не замечала, пока Рон не сделал шаг вперед, подходя ближе к койке, и не спросил шепотом:
– Как ты себя чувствуешь, Энни?
Тогда она перевела взгляд на Янга, облизнула губы и ответила:
– Хорошо. Только есть хочу. А ты кто?
– Я Рон. Твой друг. Мы с тобой вместе учились в университете.
Эн нахмурилась, явно пытаясь вспомнить, и от этого жеста Берту стало больно физически.
– В каком университете?
Янг оглянулся и неуверенно посмотрел на Валлиуса.
– В магическом, – ответил Брайон и сел на табуретку рядом с койкой Эн. – Не волнуйся, милая, ты потом все вспомнишь. А то, что хочешь кушать, – это хорошо. Значит, выздоравливаешь.
Она радостно и немного по-детски улыбнулась, неожиданно став похожей на маленькую девочку. И Берту показалось, что он видел у нее такую улыбку, но не сейчас, а когда-то давно.
Ерунда, быть не может…
– Сейчас тебе принесут что-нибудь поесть. Что ты хочешь, Энни? – продолжал говорить Валлиус. – Будешь кашку?
– Буду. – Эн кивнула. – И пить тоже хочется.
– И пить принесут. Компотик клюквенный тебе как выздоравливающей. Ничего не болит?
– Нет. – Она помотала головой. – Голова только чуть-чуть. И спать хочется.
– Это скоро пройдет. Вот как поешь, так и станет легче.
– Хорошо! – Эн снова посмотрела на Арманиуса. – А ты, Берт? Ты не хочешь кушать?
Рон изумленно вытаращил глаза, и Валлиус, кажется, тоже слегка удивился.
– Хочу, – ответил ректор, кашлянув. – Честно говоря, даже очень.
– Я так и думала, – сказала Эн с детской важностью. – Тебя тоже надо покормить!
Янг все таращился, а Брайон, отойдя от первого впечатления, уже улыбался.
– И ему мы кашку принесем, Энни. Видишь ли, Берт, как и ты, выздоравливающий.
– Хорошо! – Она вновь улыбнулась и вдруг чуть покраснела. – А ты… со мной пообедаешь?
Арманиус даже не сразу понял, что это к нему обращаются. Но вместо него ответил Валлиус:
– Конечно, пообедает. Мы сейчас выйдем ненадолго, а потом Берт к тебе вернется вместе с едой. Ты пока отдыхай, ладно?
– Ладно, – покладисто согласилась Эн, широко зевнув.
Они вышли из палаты, и главный врач, посмотрев на часы на своем браслете связи, повернулся к Арманиусу.
– Сейчас не обеденное время для больных, но каша с завтрака наверняка осталась, и компот уже сварили, попроси принести. Кухня там, – он махнул рукой куда-то в конец коридора, – оттуда едой пахнет, найдешь. У меня через полчаса операция, вернусь, я думаю, как раз к приезду Велмара. Рон, тебе я за это время советую пообедать. Столовая на первом этаже.
– Так сейчас же не обеденное время? – удивился Янг, и Валлиус пояснил уже на полпути к выходу из реанимации:
– Это у больных. Для медицинского персонала еду готовят с восьми утра и до восьми вечера.
Чуть позже Рон ушел в столовую, а сердобольная санитарка, все время приговаривающая: «Бедная наша Энни, бедняжечка», – принесла Берту поднос, на котором стояли две тарелки с кашей, блюдце с двумя бутербродами с колбасой и кувшин с компотом. Арманиус поблагодарил ее и, войдя в палату к Эн, замер, увидев, что она стоит возле окна в одной белой ночной рубашке и с любопытством ребенка наблюдает за снегопадом на улице.
Обернулась – и расцвела улыбкой. И не только улыбкой, но и трогательным румянцем на щеках.
– Я принес обед, – сказал Берт, ощущая себя полным идиотом рядом с этой незнакомой Эн. – Садись.
Рядом с окном стоял маленький столик, и Берт, придвинув к нему два стула, усадил на один Эн, а на второй опустился сам. Поставил перед ней тарелку с кашей, дал ложку и налил компот в стакан.
– Спасибо! – поблагодарила она восторженно и принялась за еду с искренним аппетитом.
А вот Арманиус есть практически не мог. От всей этой ненормальной ситуации подташнивало и хотелось выть от бессилия и страха за то, что сказанное Янгом может быть правдой.
– А с тобой мы тоже учились вместе? – спросила Эн, доев кашу, и принялась за бутерброд.
И что сказать?
– Не совсем. Я был одним из твоих преподавателей.
Она испуганно вытаращила глаза, и Берт исправился:
– Был. Ты уже закончила университет, и сейчас я – твой друг. А еще ты меня лечишь.
– Лечу… – пробормотала Эн задумчиво. – Я врач?
– Да. Ты очень хороший врач и маг.
– Здорово! – Почему-то мысль о том, что она врач и маг, ее очень обрадовала. – А ты кто?
Говорить о своем ректорстве точно не стоило, и Арманиус пояснил:
– Я охранитель.
Эн нахмурилась.
– Охранитель? А что ты делаешь?
И пока она доедала бутерброд и пила компот, а каша в тарелке Берта безбожно остывала, он рассказывал Эн о том, кто такие охранители, о Геенне и об Альганне в целом.
Она задавала такие вопросы, что он иногда испытывал ужас, понимая: сознание Эн превратилось в чистый лист, на котором нужно что-то писать, иначе она не сможет жить в этом мире.
И он говорил, говорил, говорил… Пока она не утомилась настолько, что стала засыпать, сидя за столом, и Берту пришлось на руках относить ее обратно в постель, замирая от двух противоречивых желаний – прижаться щекой к мягким волосам и завыть от осознания того, что в его руках находится не прежняя Эн, а лишь ее физическая оболочка.
Велмар приехал через час, когда Эн уже крепко спала, Валлиус вернулся с операции, а Рон пообедал и нервно бегал по коридору, периодически останавливаясь возле палаты и глядя на свою подругу полными отчаяния глазами.
Берту и самому хотелось побегать, но сил не было. Он ощущал себя очень странно – с одной стороны, уставшим и разбитым, а с другой – что-то бурлило в груди, будто он выпил слишком много шампанского.
Но с приходом Велмара все забылось.
Проректор, выглядевший весьма необычно без широкой обаятельной улыбки, шагнул в палату, быстро осмотрел спящую Эн и, выйдя, сказал, устало потерев глаза:
– Да, Рон верно определил – кольцо послужило нейтрализатором, точнее, его подобием – спасло жизнь, но стерло память.
– Почему так? Почему именно память? – спросил Валлиус, хмурясь.
– Потому что память – это и есть жизнь, – пояснил Агрирус. – Ну и, вероятно, из-за ментальной магии, воздействующей как раз на сознание, заклинание и замкнуло. И оно забрало жизнь, не физическую, а… остальную.
– Это обратимо? – Единственный вопрос, который интересовал сейчас Берта.
Велмар оглянулся на палату, где по-прежнему спала Эн, и, вздохнув, покачал головой.
– Нет. Ментальная магия оставила небольшой след, как бы часть формулы… Там знак бесконечности, Берт. Необратимость.
Кровь у Арманиуса будто бы загорелась, когда он это услышал. Руки сжались в кулаки, во рту появилась горечь, а ладони почему-то жгло…
– Берт? – Агрирус шагнул вперед и помахал рукой у него перед глазами. – Ты резко побледнел.
– Побледнеешь тут, – пробормотал ректор, разжимая кулаки. Сразу стало легче. – Ты уверен, что это именно бесконечность?
– Уверен, – произнес Велмар с жалостью, вновь оглянувшись на палату. – Но попытаться, конечно, все равно нужно.
– Мы обязательно попытаемся, – сказал Валлиус, решительно поджимая губы. – Энергетический контур раньше тоже считался невосстановимым, но благодаря Эн… – Он запнулся и сглотнул. – Так что мы попытаемся. Спасибо тебе, Велмар, что приехал.
– Не за что.
– Расскажешь нам, что выяснили дознаватели? – спросил Берт, прекрасно осознавая, что на самом деле он скорее пытается отвлечься, чем ему действительно интересны подробности расследования. Гораздо важнее было состояние здоровья Эн. И новости о нем были слишком неутешительными, чтобы волноваться о чем-то еще.
Но, если уж по справедливости, то, возможно, сведения о покушении помогут найти решение и вернуть девочке память.
– Да ничего особенного. Четыре части артефакта – портальной ловушки, которые сгорели сразу после активации, – следы от них я нашел на земле. Сделано все грамотно, но портал схлопнулся, как мы теперь понимаем, из-за кольца с родовой магией Альго. Активатор я нашел в сумке Эн. Это ключ.
– Ключ? Какой ключ? – поинтересовался Валлиус.
– Не знаю. Какой-то ключ. Формула активации портальной ловушки – на нем. И он вполне мог проваляться в ее сумке с месяц или даже больше, обнаружить такую вещь невозможно. До момента, когда активатор попадает в центр ловушки, он спит, и, если ты не знаешь точно, что вот этот предмет и есть активатор, ничего не увидишь. С нейтрализатором – другое дело, он активен всегда, но мы-то имеем дело не с ним, а с его подобием. Кольцо Альго «просыпается» только на пальце носителя. Видимо, по этой причине Рон накануне ничего не увидел – Эн его попросту не надела или сняла.
– Хитро придумано, – покачал головой Брайон. – И почему всех аристократов до сих пор не поубивали этими ловушками?
– Потому что она срабатывает, только если человек – носитель активатора попадет в определенную точку на местности. Как капкан на зверя. Лучи – «стенки» ловушки должны сходиться именно в этой точке.
Велмар замолчал, и все остальные несколько секунд тоже молчали.
А потом Рон пробормотал:
– И как она умудрилась…
– Не знаю, – ответил Агрирус. – На этом то, что знаю я, заканчивается. Меня просили помочь только по артефактам. Сейчас свяжусь с дознавателем, который ведет расследование, доложу насчет кольца-нейтрализатора. Обещал. Да, кстати, завтра собираются допрашивать всех, кто знал Эн или общался с ней.
Валлиус поморщился.
– Ясно, я понял. У нас таких тут полбольницы, если не больше…
– А у нас – пол-университета, – хмыкнул проректор. – Дознавателям придется нелегко, особенно учитывая личную заинтересованность принца Арчибальда. Он связывался со мной уже трижды. Да, кстати, хотел спросить… – Велмар с тревогой посмотрел на Арманиуса. – Ты-то как, Берт? Тебе ведь нельзя прерывать процедуры.
– Пока боремся, – ответил ректор. – А там посмотрим.
– Без Эн придется туго, – вздохнул Валлиус и тоже посмотрел за стекло палаты. – Эх, знать бы, кто ее так… Придушил бы своими руками.
Чуть позже, когда Велмар и Янг отправились обратно на свои рабочие места, Брайон позвал Берта к себе в кабинет со словами:
– Надо поговорить. А потом поедешь домой. А то, боюсь, придется тебя селить на соседнюю с Эн койку.
Заметив удивленный взгляд Арманиуса, главный врач пояснил:
– В том смысле, что реанимировать тебя надо будет, а не то, что ты подумал.
Уже в кабинете, попросив у секретарши две чашки чая и вазочку с печеньем, Валлиус продолжил:
– Понимаешь, существует такое правило… Любой потерявший память должен иметь опекуна. Опекуном кроме родственника может стать любой человек, который имеет над больным какую-то, скажем так, власть. Я практически уверен, что этим озаботится Арчибальд, как только вернется в столицу, – он Альго, имеет право. Но также таким правом обладаем и мы с тобой. Я – как куратор Эн и ее начальник, ты – как ректор университета, в котором она числится аспиранткой. Что думаешь?
Арманиус, нахмурившись, лихорадочно рассуждал. Удивительно, что Валлиус вспомнил об этом, но, если бы не вспомнил, Берт бы и не догадался о подобном правиле. Логично, ведь потерявший память приравнивается к ребенку, а у ребенка должны быть либо родители, либо опекуны.
И речь сейчас шла не о формальной бумажке, а о том, куда отправится Эн после выписки в случае, если память так и не вернется. Думать об этом не хотелось, но подумать было необходимо.
– Ты считаешь, ей будет плохо у тебя дома, Йон? Она же, наверное, была в гостях…
– Была, – кивнул главврач, – и неплохо ладит со всей моей семьей. Но обедать она сегодня позвала не меня, а тебя.
– Да, и я не очень понял почему.
Валлиус посмотрел на него почти с жалостью.
– Ты иногда тупишь ну просто как ржавый ножик, Берт. Ладно, забудь. Я думаю…
– Нет, погоди. – Арманиус заинтересованно подался вперед. – Что ты имеешь в виду? Я хочу понять.
Брайон закатил глаза.
– У Эн пропала только память. Память, но не чувства. Чувства невозможно уничтожить извне, только изнутри. И она продолжает хорошо относиться к нам не потому что превратилась в ребенка, а потому что это идет изнутри нее.
Берт несколько мгновений молчал.
– Ты хочешь сказать, что… – произнес он медленно. – Что…
– Ну? – В глазах Валлиуса впервые за этот день появилось вселенское ехидство.
Мысль была настолько невероятной, что Берт даже не мог ее озвучить.
– Я нравлюсь Эн?
– Не-а, – ответил Брайон весело. – Она тебя, гада, ненавидит. И сегодня очень четко это показала, предложив накормить кашей.
Арманиус, наверное, улыбнулся бы, но сил хватило только на то, чтобы дернуть губами.
– Короче говоря, оформляй опекунство ты. Ко мне в гости, если что, ты ее и так отпустишь. Я не хочу, чтобы Арчибальд посадил Эн в золотую клетку.
– Ты думаешь, он способен?
– Нет, ничего аморального он не сделает, конечно. Просто поселит в каком-нибудь доме за городом, приставит сиделок и врачей. И кстати… – Валлиус усмехнулся. – Ни за что в жизни он не пустит к ней тебя.
Это оказалось решающим аргументом.
– У меня нет с собой документов на ректорство. Я сейчас тогда домой, за ними, а потом – к вашему юристу.
– Давай, – кивнул Брайон и, склонившись над какими-то документами, пробурчал: – А то, понимаешь, недостойная…
Арманиус встал – голова вновь закружилась – и, направившись к выходу из кабинета, сказал, сам не понимая, зачем он говорит это именно Валлиусу и именно сейчас:
– Я тогда ошибся.
– Ничего-ничего, – донеслось в спину ласково-ехидное. – Тогда – это дело прошлое. Главное, чтобы ты не ошибся сейчас, Берт.
Оказалось, легко сказать, но трудно сделать. Арманиус, привыкший к тому, что находить дома все необходимое помогает родовая магия, потратил пару часов, роясь в библиотеке в поисках официального договора с подписью императора. Злился, ругался, бухтел, проклиная сам себя – развел бардак в доме! – но в итоге все-таки нашел. И еще через пару часов, шатаясь от усталости, вышел из кабинета госпитального юриста, держа в руках бумажку, где было указано, что именно он является опекуном Эн Рин до момента восстановления ее памяти. Валлиус подмахнул эту бумажку, даже не читая, и саму Эн уговаривать не пришлось – она только сказала: «Ты, Берт? Конечно!» – и сразу поставила в углу невнятную закорючку.
Писать и читать она теперь тоже не умела. Но помнила, как пользоваться столовыми приборами, есть и ходить в туалет, то есть не была совсем уж беспомощной. Как так может быть, Арманиус не понимал, но он ведь и не врач. Хотел задать этот вопрос Валлиусу, но осознал, что больше не в силах ни с кем разговаривать, сидеть и в целом находиться в вертикальном положении. Заказал магмобиль, вернулся домой, поднялся на второй этаж, в спальню, рухнул на постель, не раздеваясь, не поужинав и не снимая покрывала, и забылся тяжелым вязким сном.
Во сне был туман, в котором Берт бродил и бродил, не понимая, куда нужно идти и что делать. Он клубился вокруг, белесый и неприятный, лизал ладони холодом, и почему-то казалось, что его непременно нужно рассеять. Почему, зачем?
«Там, в этом тумане, Эн, – осенило вдруг Арманиуса. – Если смогу рассеять, спасу ее».
Во сне он совершенно забыл о том, что не способен творить магию. Вытянул руку и отправил в окружающее пространство луч света…
И взвыл от резкой, словно удар ножом, боли в ладони. Прижал ее к груди, окончательно приходя в себя и ощущая, как колотится сердце, разгоняя горячую, будто пламя, кровь по ледяному телу. Никакого тумана вокруг не было, он по-прежнему лежал в собственной постели. Но что-то все-таки было не так…
Секундой спустя Берт понял, что именно. Он уже успел привыкнуть к тому, что ощущает сломанный контур, но никогда раньше он не ощущал, как по нему проходит магия. И то, что он принял изначально за ток крови, на самом деле было маленьким ручейком живой магии.
В голове вдруг зазвучал тихий голос Эн, зачитывающей ему строчки из ее инструкции, оставленной в тетради.
«Кризисный момент или, как я его называю, точка невозврата – первая магическая искра. Как только возникнет искра, прогресс будет уже не остановить».
Арманиус расслабил руку, которую прижимал к груди, и, вытянув ее перед собой, слабым усилием воли попытался зажечь огонек. Пальцы вновь закололо, боль поднялась по руке до плеча, а потом над ладонью появилась крошечная точка пламени. Такая маленькая, что он мог бы и не разглядеть ее, если бы в спальне было светло, но вокруг стояла полнейшая темнота.
А потом она начала расти и по размеру превратилась в пламя свечи. Но росла и боль, и Берт сжал ладонь, гася искру и откидываясь на подушки. Сердце колотилось как бешеное, на лбу выступил пот, но никогда в жизни он не был настолько рад.
– Защитник… Энни, мне так жаль, что ты не можешь разделить это со мной…
Он вспомнил, как она прыгала по библиотеке, когда заставила светиться его магический контур, и улыбнулся, одновременно с этим обещая и Эн, и себе, что вернет ей память во что бы то ни стало.
