Текст книги "Только ввысь (СИ)"

Автор книги: Анна Супряга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

По ночам, я начала блуждать улицами: пустынными, заброшенными, людными, новыми, старыми. Не сразу заметила отсутствие языкового барьера. Больше потому что не говорила сама, но в основном, я не видела разницы между человеческими изречениями, обращая все внимание на их эмоции.

Проблем с подслушкой не возникало. Понимание речи ладилось посредством технологии чтения мыслей. Что человек желал молвить, то образами отображалось в его сознании. Естественно не все покидало уста, но слышала я предложения полные, не отборочные.

Мне очень понравилось, как люди характеризируют вкусы, которые недавно испробовали или то, с каким чистосердечным теплом они вспоминают свое прошлое, детство и рассказывают о нем без утайки. Ребяческие проказы, родительские наказания, сладость леденцов и жвачек в старых обертках, которых сменили новые более красочные.

Фаст-фуд – уличная еда; кофе из автоматов – дешевый напиток; цветы из клумбы – импровизация романтика; монетка на асфальте – радостная находка или виданный мусор; осколок разбитой бутылки – когда под рукой нет ничего для вынужденной самозащиты; черный выход из заведения – когда денег на такси не хватает. Эти и другие выводы (мелочи), сопровождали мои наблюдения каждый день.

Что двигало мною при выборе маршрута, что заставляло смотреть до конца? Стыд? Или которому еще чувству здесь место иметь?

Фантомно перемещаясь, я потеряла всякое желание парить. Ведь нормальный, обычный нормальный человек не пройдет мимо просто так. Может причин у мня и не было останавливаться каждый раз, но и приходить туда тоже.

Учеба? Какие к черту уроки жизни при страхе пускать отчаянье в сердце, боясь, что могу навредить в первую очередь физическому здоровью?

Что я могу говорить о сострадании, не принимая те скверные чувства...?

Теперь я понимаю, сколь велик был мой эгоизм.

Поступать иначе.... Только один человек мог безупречно развеять все мои доводы. Но сего я не хотела, да и до встречи оставалось еще не мало.

Может время здесь потеряло свою значимость, но для кого-то оно продолжает играть весомую роль.

Опасности сулящей Глебу больше, нежели привычной ежедневной не предвещалось ближайшими днями.

Сквозь нахлынувшие душетерзанья, вольно пройти повадкам ничего не помешало. Ходить по улицам, смотреть прямо перед собою, наблюдать. Всегда что-то происходило, мгновенья на месте не стояли. И все чего боялась я, это остановится. Что-то не успеть или пропустить. Как бы не было глупо. Я желала действий, но все, что мне реально предстояло – идти. Идти, полно контролируя лишь скорость шага. Много происходило...

– И где это видано? Людей здоровых порицать? – надменные слова. Девушка привлекла мое любопытство, душистым гонором неприязни к своему собеседнику.

– Ты можешь нормально разговаривать? – желание добиться внимания. Парень всячески пытался достучаться к ней, вернув ее взгляд к своему.

– А ты можешь мне мозг не заговаривать? Проблему уже озвучь, а? – гнев. Она все же посмотрела на него, раздраженно сведя брови, упрямо поджав губы, выкрашенные бардовым карандашом.

– Тебя уволили. Снова...

– Снова,– в унисон с ним, проговорила девушка, придерживаясь укоризненного тона парня.

– Хватит издеваться, ты мне все нервы вытрепала! – не сдержался он. Эмоции, бурлящие вокруг этих двоих, отталкивали так же, как и пугающий блеск искр от бенгальских огней. Хорошо, я была на расстоянии.

– Не стараюсь. Загружаешь ты себя сам,– отмахнулась она, намереваясь обойти своего собеседника, тем продолжая прерванный путь.

– Я твой брат! – заметно повысил он голос, восклицая на этих словах. Нотки серьезности проскакивали в них. Он пытался сказать, что они не чужие люди.

– Это единственное оправдание? – высокомерие. Девушке уже было все равно на кровные узы. Она будто желала отступиться от них еще дальше.

– Уже нет, черт возьми! – не выдержал ее брат. Он больше не понимал свою сестру. Он сдался. Первый ушел, оставив ее одну на той улице. Стрева же, добившись цели, вытащила из своей сумки телефон.

– Наконец-то.... Алло. У кафе "Лесной аромат". Да, к...,– ты не сожалеешь, в отличии от твоего брата.

Эти двое, вряд ли еще когда-нибудь встретятся.

Чуть поодаль, на той же улице. Маленькая палатка, продающая симпатичную бижутерию.

– Тетя, а что это за блестящие палочки? Они красивые,– девочка лет четырех с небольшим, указала пальцем на пару китайских палочек, для закрепления волос.

– Закол...,– речь девушки резко прервалась, стоило ей увидеть маленькую гостью.– Волшебные палочки, творящие невообразимые прически. И украшают они волосы только настоящих принцесс,– заговорческим взглядом, многозначительно покивала она.

– Они такие красивые,– восхищенно промолвила девчушка, под впечатлением от доверительного тона продавщицы.

– Такие же, как и ты,– девушка улыбнулась. Ее тепло было неподдельным.

– А, они правда волшебные? А как они делают прически? Сами? – интерес плескался в глазах ребенка.

– Достаточно лишь их взять маме принцессы, и они, направят ее руки, а те соберут волосы прекрасной леди и превратят их в красивейшую прическу.

– А палочки где будут? – нелогичный вопрос, слегка сбил с ритма сказочницу.

– В волосах,– чуток недоуменно, промолвила та.

– А-а,– многозначительно протянутая буква.

Она убежала, завидев свою мать. Девушка же улыбаясь, проводила их взглядом.

Запомнился мне ярко еще один разговор. В тот же день. Под вечер. Я дошла к лесистой местности. Неподалеку находилось пастбище, рядом сконструированное поле для скачек и конюшня. Там, я увидела двух людей. Душевно истощенного парня и старика, лет шестидесяти. Они только начинали разговор, я мало что пропустила. Но суть его меня увлекла остаться, дослушать. Я сидела на подоконнике открытого окна за их спинами.

– Я вас раньше не часто замечал. Давно работаете?

– Да. Здесь я с самого открытия. Пережил и восторг золотого периода посещаемости, и тяжелые времена упадка. Не люблю показываться на людях чаще приличного,– пожилой на вид мужчина, горестно потупил взгляд, покачивая в своей руке стопарик виски. Видимо ему было скучно. Не хватало собеседника.

– Поэтому на обеденном перерыве, позволяете себе пропустить стаканчик? – усмехнулся парень.

– Перерыв был два часа назад. Но да, поэтому,– его собеседник хмыкнул и улыбаясь, повернулся к своей лошади, продолжая расчесывать ее черную гриву. Животное послушно не двигалось, зная привычную процедуру.

– Следующий заезд завтра. Разговаривали уже с товарищами? – старик не сделал попытки подойти ближе. Он остался стоять у входа в первое по счету стойло, ближе к выходу с самой конюшни.

– Нет еще. Думаю, они будут не в восторге от моего опоздания. Потому пришел суда пораньше, закончить поскорее.

– Вы крепко держитесь,– не выдерживая паузы, проговорил работник, подстрекая парня ответить. Заметно, старик знал о нем что-то.

– После травмы, конечно много изменилось. И в повседневности и в планах на будущее. Но знаете, есть ведь и не меньше других хобби,– слишком натянуто прозвучали его слова.

– Но, вы не отступились от своего. Даже учитывая, что, чем больше продолжаете, тем только хуже делаете своему здоровью,– снова произнес наводящее предложение.

– Я не собираюсь продолжать скачки, пока окончательно не смогу ходить. Я желаю только закончить этот сезон. Не важно, выиграю я или нет, просто.... Я хочу закончить начатое. Довести до разумного конца, и не бросать, то, чем занимался всю жизнь, имея хоть маленький шанс... – чувствуя, что вот-вот речь собеседника прервется от переполняемых его чувств, старик перебил парня, задав очевидный, как ему казалось вопрос:

– Тяжело, бросать? – аура парня отозвалась толикой боли.

– Да. Обычно я не говорю об этом. Нескем. Никто не спрашивает. Считают, что тему лучше не поднимать, что тем самым делают лучше для меня. Как будто жить, не имея возможности выговориться, причинит меньше боли, чем иметь сие на слуху, вспоминая столько прекрасных моментов.... Это ведь моя жизнь. Здесь, в седле, на его крепкой спине, с поводьями в руках и вечным свистом ветра. Я не желаю забывать о сим восторге. Сезон заканчивается завтра. Мне не было так больно, даже когда услышал вердикт врачей. Они категорически запрещали участвовать.

– Но вы здесь,– вздохнул пожилой мужчина, опустошив чарку,– ему уже не столь было интересно продолжать разговор, но свечение его души подсказывало – желание окончить начатое, не блеклее, чем у оппонента.

– Меня никто не поддерживал. И когда я утвердительно заявил, что решения своего не изменю, родные не согласились. Друзья, как могут, улыбаются мне, но все не перестают переживать, что я сорвусь с лошади и безвозвратно себя покалечу. Но я продолжу скачки. Я хочу сделать это для себя.

– А что после? – чувствуя скорую завязку разговора, он сам начал подводить его к завершению.

– Выход есть отовсюду. Ну, в большинстве случаев. Я намереваюсь, тренером устроится. Хотя бы против этого находится меньше несогласных. Мой учитель за и готов помочь. Близкие не понимают. Говорят, я только погублю свою душу. Но это не возможно. Я погибну, стоит только отстраниться. Я не могу бросить дело всей своей жизни. Не получается продолжать также как и ранее, зайду с другой стороны. Тем более, если начну ходить на процедуры, выполнять упражнения, смогу ходить нормально.

– У вас все получится. Я уверен,– старик покинул конюшню, оставив парня в одиночестве.

– Спасибо,– слово повисло в воздухе, так никому и не доставшись.

Перед уходом, пожилой мужчина явственно чувствовал малую радость, что помог тому мальчику выговориться. Теплыми оттенками светились переливы его души.

Парню он и вправду помог.

"Один вид беззаботной повседневности люду с толикой фантазии, личными целями, ожиданием чуда – наполняло существование смыслом. Лишившись всего, пребывая в неведеньи, действительно радуешься, что обладал подобными мелочами, в прошлом кажущимися бессмыслицей.

Я мало что, вспомнить могла. Но все чаще, в образах, представавших передо мною ежедневно, видела свой пример в сравнении. Ассоциации тот же час заполняли разум, смешивая былое с новым взглядом на мир. С тех пор все: неприязнь в глазах немногочисленных одноклассников, волнительные наблюдения семьи, дружелюбие сестры – никогда бы я просто так не подумала, что целостность сопровождала мой досуг всю жизнь. Не замечала и не хотела замечать всего этого только я. А когда вынудили, одно только упрямство, топило жалость к самой себе"

***

Прошел год. Немногочисленные земли заснежило, воды покрылись тонкой корочкой льда. Воздух очистился. Ветер пронзительно добивался внимания, пробирая до костей всех, кто не уважал величие природы. Смена сезона, люди жаждут тепла, прячутся от холода. Кто успешен в сим, кто нет.

Я побывала в горах. Вид с наивысшей точки невероятен. Небо такое чистое. Крохи снега ловят каждого солнечного зайчика, будто в ловушку загоняя крупицы солнечных лучей, обычно, невидимых взору. Неисчислимые миллиметры морозной, песочной воды передавали яркость тысячи солнц, олицетворяя их красоту на снежных пластах, украшающих горные вершины. И только человек, побывавший свидетелем сего очарования, способен по достоинству оценить и признано восхитится видом. Ни одна фотография, ни одна строка книги или новомодной журнальной статьи, не передадут того восторга, который испытываешь воочию.

Мужчина. Май, так его звали. Он удивительно обращался со сноубордом. Ловко скатывался по склонам, скользя с огромной скоростью. Трюки, взлеты, резкие приземления. Было почти слышно, как пело его сердце. Голосом он не издавал и звука. Сверкало его тело, из души лился свет, окутывающий хозяина чистого восторга.

Уверена, он знал, что недавно там сошла лавина. Но не думаю, что он мог себе представить, сколько ранее живых лежат здесь, чьи кости давно утрамбованы снегом. Как много покоится памяти у подножья скалы. Сколько ненайденных с последней весточки об ушедшей опасности, находятся в метре от его ног, от мест, где он с изяществом вкушал жизнь.

«Что осмысленная прогулка по кладбищу. В глубине человеческой души – эгоизм шепчет, что он рад таковому. Расклад живых и почвы костей под ними»

Май. Я больше не видела его. После спуска с горы его ждала машина. Кто он, не знаю. Но в течении следующей недели, его образа не наблюдалось. Занятой может.

***

Музыка. Нужные ритмы всегда находят верного слушателя.

Шотландия. Мне понравилась тамошняя непосредственность. Хотела бы я побывать там еще раз.

Месяцем позже, месяцем раньше, встретилась мне нарастающая непогода. Небо обволокли темные, сереющие облака. Что смута ступает в экономику народа, простелилась на многие километры вокруг тревога. Она, незримым, давящим туманом опустилась с высоты зарождающегося урагана, увещая об угрозе, делая невыносимым терпению ждать и оставаться на месте.

Жизнь, казалось, провалилась сквозь землю. Животные спрятались в безопасных норах, насекомые скрылись из поля зрения, даже их мелкие светящиеся ауры померкли, угасли, столь подавляющей была сила извне. Птицы покинули родные просторы, стоило чистой глади подернуться пасмурными тонами. Люди остались. Не слишком много, но большинство закрылись в домах, некоторые спустились в подвалы, погреба. Думаю, имелись бы в наличии катакомбы, ими брезговать не стали. Хотя, много ли упрямцев найдут что сказать и в сиим случаи.... Те, кто уверен в себе, в своем доме, выстроенной кирпичом норке.

Упрямство, неразумное самомнение, брезгливость, неверие...

Буря все приближалась. Ее наступление сметало мелкую грязь, поднимая клубы пыли. Порывы ветров соединялись в один сильнейший поток, взращивая мощь рождающего смерча. Кроны деревьев начинали неестественно близко прикасаться к земле, все больше вещей постепенно взмывали в воздух. Лишь отдаленные уголки горизонта напоминали об умеренной погоде чистого, некапризного неба.

Небось, люди привыкли к неустойчивым ветрам, редкому непостоянству солнечной застенчивости.

Юлою обращались тяжелые облака, небеса гремели, гудело пространство от переизбытка впечатляющих мощь. Сила, захватывающая все в округе: землю, воздух, души; влияющая на них, на дома, на мир изысков матерьяльных; поглощающая энергию, собирающая дань в жизненной плате.

Преобразование силы, исчезновение личностей, воссоединение, насыщенность, единый мир и вновь затишье. Таков уклад, таковы порядки.

"Вот и все, что необходимо знать, о чем знают мертвецы, ввысь возносясь. У всех одна судьба, и меня она ждет.

Коль не смогу изменить что-либо, пожалуй внесу старанья, дабы мир благодаря – не сожалеть. Пока могу я не мириться со смиреньем, найду, что дорого натуре, жить ради чего по возвращенью".

А мир стал чище. Осадки скоро растворятся, возвращаясь к местам, откуда созвали их. С ними уйдет последнее напряжение в воздухе, позволив полно вздохнуть существам.

Мелочь покидала убежища, как только земля прекратила дрожать, тем подтверждая внешнюю безопасность.

Люди вышли чуть ранее. Большинство из них. Многие пали под руинами собственных убежищ. Обрушенной горой свалки, напоминали бывшие дома, близстоящие пристройки. Некоторые ранены, некоторые мертвы. Зрелище неприглядно, но цепкое. Отовсюду были слышны стоны, боль в голосах, не прошедший страх. Я наблюдала за тем, как альтруизм обретает новые формы. Вспорхнувшее в одном человеке побуждение пойти на зов, передавалось окружающим, формируя стадный инстинкт – бескорыстно помочь, спасти ближнего.

Как безрассудно. Они рвались вперед, прямо на обломки, толком не дожидаясь помощи, разбрасывали, опрокидывали мусор, черепицу, сломанные балки – ведомые инстинктами.

Когда начали появляться первые трупы, не всех отрезвил факт того, что много может быть поздно. Сломя голову часть рвалась искать своих соседей, друзей, родных, которых всего несколько минут назад держали за руку. Были унылые, разочарованные лица, осознания тщетности собственных сил. Пыл утихал. Медленно, но верно, люди принимали данность смерти. Желание спасти, оно же возгоралось в действиях с новой силою, стоило слуху донестись командным приказам, просьбам. Совесть, приличие, разумный эгоизм может, не позволяли проигнорировать призывы. Возможно чувство банальной ответственности, правильности или нахождение на виду у всех. Имело место каждое из качеств, каждое из обстоятельств.

Приезд официальной помощи разрешил много нюансов. Во всей этой суматохе, я и не заметила, сколько было пролитых слез. Сколько мыслей тот час произносилось устами: "Почему мы не ушли, почему не послушались", "Почему не...". Уже и вовсе не важно. Но, я заметила новые ростки надежды в душах тех немногих, кто смолчал, кто также напуган был и даже в тех, кто упрям остался. Это и есть одно из понятий, жить, не смотря ни на что?

"Серые тона затмевались. На общем фоне проявлялись новые всплески жизней, эмоций. Начинался новый день.

Как часто я наблюдала за суетой, как давно не разговаривала. Я хотела вернуться. Я так не желала больше ошибаться. Так много, мне еще хочется узнать. Когда же закончится путешествие, сковывающее волю?"

Политика невмешательства. Теперь понимаю, как сложно родителям пришлось, дабы принять ее. Сколько факторов мешало изо дня в день, чтобы не устраивать встрясок, не дергать меня, не поддаваться собственному эгоизму. Попытка понять меня и безответность. Немногие те разговоры и были старанием с их стороны. Они хорошо меня узнали. И раз они на трудности не жаловались ради меня, и я не стану. Ради них. Чтобы вернувшись, поблагодарить. «Сказать спасибо за внимание..., или невнимание? Я еще подумаю. Пока не иссякнет из наличия время».

Я полетела на юг. Первым вниманию припала густота растительности, за ней – масса москитов. Жуткое зрелище. Сколько же «светлячков» от мала до велика, борются за экосистему. Но факт того, сколько же из них могут ползать по тебе – нервно будоражит чистоплотность. Впрочем, они неплохо так оберегают территории от постороннего и внешнего влияния. Подстраиваясь к окружению с каждой сменой эпохи, те сохраняют собственное место и величие в этом мире, охраняя значимость тропических зарослей, джунглей. Образовав единый поток энергии, тянувшийся на тысячи километров, настроившийся на высокую адаптируемость, вечное преобразование окружающих сил в одну единственную, приемлемую. Только дабы сохранить атмосферу «дикого», нетронутого дома. Заповедники уже не так свободны, но все сохраняют свое достоинство. Я начала влюбляться в мир, который подарил мне жизнь.

Богатство флоры привлекало обостряющееся воображение, представлять и задумываться мимо воли, как обстоят дела в остальных закутках планеты. Меня не посещало желание облететь каждый ее уголок. Я начала догадываться, что вернувшись, больше не увижу многообещающей гаммы пестрого неба. Много мыслей двигали мою решимость. Выбрать одну линию действий, попредпочтительнее – предстало сложной задачей для моего и без того перегруженного разума.

***

– Здравствуй,– образ юной девушки, в пятнадцати метрах от меня, медленно показался из-за спины. Я тот час обернулась, ожидая причинных действий незнакомки.

– Привет,– она была красивой. Длинные вьющиеся волосы, туманные глаза, светлее солнечных лучей кожа. Одеяние..., ей шло даже самое простое, невычурное платье.

– Ты очень необычна, знаешь об этом? – стан, с коим она разговаривала со мной, выражение..., пускай честность, уважение – качества не поддельны, но душа ее, равнялась мною с гордо очерченным лицом высшей аристократии.

– Да, мне говорили.

– Опасаешься? – скорее утверждает она.

– Неприятный опыт,– признала я свои ошибки.

– Но, разве тогда, ты не чувствовала подвоха? В том только твоя вина,– так, она выразила свою незаинтересованность к не касающегося ее чужого прошлого. Да и во всем, она была права.

– Ты, что-то хотела?

– Ничего конкретного. В последнее время мне много с кем приходится общаться. Вот, захотела поговорить с кем-то, кто еще достаточно предвзят,– меня удивило это заявление, сулящее множество подтекстов.

– ...

– Нет, я не намекаю на твою явную особенность,– упредила мое первое предположение.

– Ты о моей излишней эмоциональности?

– Грубо говоря. Но, у тебя нет мотивов нападать. Как и причин, отнимать.

– Отследила?

– Нет, это не возможно в твоем случае. Я заметила тебя лишь краем глаза и решила последовать на авось. Дух, который не испускает энергии. Твоя защита слишком сильна и достаточно сковывает твои же силы, дабы реально навредить кому-то.

– То есть, я в нынешнем положении, слабее блохи?

– Не суди так строго на счет этих животных, они могут удивить. Но нет, ты не беспомощна. Право обороняться, никогда не отбирали. Это естественный инстинкт и возможность.

– Ладно. Скажи, у тебя есть предположение, почему со мной сие произошло?

– Мне нет дела,– таким же ровным тоном, отрезала она последние вопросы.

– ....

– Не привыкла еще,– эта женщина. Она восхищала меня.

– Трудно пока постоянно себе напоминать, что истории здесь, в основном у всех законченные. О чем же вы разговариваете?

– Мы слушаем в основном. Те же истории. Вот только живых душ.

– О чем ты?

– Последуй за мной. Я покажу,– не оглядываясь назад, она начала спускаться в город. В ее глазах не было подвоха. Подозрения не являлось.

«Я последовала за ней, о чем ни разу не пожалела»

Спустившись на тротуар, мы пошли по улице, минуя и стараясь обойти встречных прохожих. Естественно я помнила, что могу просто пройти сквозь них, но ноги двигались по старой привычке. Не отменялся и тот факт, что настроение большинства, было ощутить довольно просто, как и цвет их настоящих мотивов, стремлений. Казалось неуважением, вторгаться в личное пространство посторонних, без предупреждения или соглашения. «Интересно, она думает также?»

Незнакомка ускорила шаг. Я пыталась не отставать. Этот город не располагал культурными или иными памятными ценностями. А обычные улицы, уже довольно приелись ассоциативному сравнению с каждой поперечной пройденной ранее.

Арии, доносившиеся с порога училища, как минимум заинтересовывали. Мы вошли внутрь. Не стоило и задавать вопросов. По пути суда я не оглядывалась. Но обычное любопытство подстрекало подтвердить опасения и рассмотреть то место, куда она по мере приближения, все чаще бросала взгляд.

Музыкальная школа. Она привела меня к столпотворению живых душ. Меня удивила та ее воодушевленность, отличающая доселя только человеческую любовь к его ремеслу или увлечению. Она выглядела так же, как и я, впервые воспарив ввысь.

«Думаю разумнее, начать отсюда новую главу моей истории. Перемены сопутствовавшие тем события, порядком всколыхнули мое, до того, привычное поведение. Я вспомнила, что в отличии от других, у меня есть шанс. И вернувшись, я собиралась начать все заново, продолжить жить с новыми, любимыми целями. Пусть я уже заплатила миру цену не заметив ее или еще только впереди отдача долга..., я считала, что сначала возьму гораздо больше, чем могут предложить мне путешествия и полет. Я решила понять, какую ценность, какое значение имеет каждая мелочь в этом мире для душ, утерявших чувство впечатленья, что есть для них существованьем и что, я могу сделать во их жизнь»

«Музыка. Ответ оказался прост»

– Как тебя зовут? – спросила я, завораженно наблюдая за игрой на фортепиано, какой-то маленькой девочки. Она неумело играла, пропускала, путала ноты, еще только училась. Но звук имел столько красок, волны тепла, любви – коллажем ложились вокруг нее, кругами расходясь по комнате, что вечные приливы в безветрии погоды. Они содержали чувства: любовь, стремление, страсть, тепло, желанье – чтобы музыку, ее творенье услышали. Она так старалась передать плоды своего усердья. Сие не могло не впечатлить, заставить отводить восхищенного взгляда.

– Лана.

– Меня Инна. Спасибо.

– Уверенна, есть за что. Пожалуйста.

– Это так красиво. Что ты чувствуешь?

– Я чувствую, что могу продолжить существовать, ведь...,– она протянула руку к потоку энергии, испускаемой душою этой девчушки и круг силы впитался в ее ладонь.– пока я здесь – становлюсь сильней, чтобы продолжить наблюдать за без вреда для всех.

– Тебе это необходимо?

– Очень многим из нас, и мне в том же числе.

– Но..., ты питаешься ими? – мой вопрос прозвучал полуутвердительно, полувопросительно.

– Нет. Лично я, забираю то, что они готовы отдать. Известно – легче выкачать все, что возможно. Но к большему привыкаешь чаще и впоследствии попросту убиваешь носителя "богатого внутреннего мира".

– ...,– мой взгляд был напуганным. Ее слова влекли неописуемый подтекст.

– Естественно, есть еще одно "но". Мы защищаем их, свои источники питания.

– Они же люди. Ты сама была человеком, живой. Как можешь отзываться о них, как о предмете потреблении?

– Именно так я и считаю.

– Это что, одна из фишек? Духи не могут лгать, а говорят что думают?

– Можешь говорить и так.

– Но о сути ты не обмолвилась. Это не обыкновенное использование на грани жизни и смерти.

– Оно куда честнее. И к тому же оправдано. Люди на низшем уровне улавливаю малые частички энергии. Другого им не дано. Сила, что расходится волнами от этих детей, от любого, кто готов, кто хочет делиться – исчезает в пространстве быстрее, чем капля крови растворяется в литре воды. Мир извлекает самые крупицы, если не сказать "ничего". Тем не менее, чувствуя слабость, усталость после нашего вмешательства, "творцы" идут отдыхать, набирают опыт, а не засыпают бессновидностью, истощившись – тем самым укорачивая себе жизнь. Так чего зазорного в наших действиях ты находишь?

– Не знаю. Сперва, меня это шокировало.

– До сих пор выносишь сужденья исходя из внешности деяний?

– Некоторые черты привычек не отнялись. Скажи мне Лана..., ем, ответишь на вопрос? – я не была уверена, стоит спрашивать о сем или нет. Эмоции незаметными не остались. Она пожала плечами и ответила:

– Попытайся, никто не запрещает.

– Что значит фраза: "Карается неуважение к усыпающим"?

– Это из твоего "неприятного опыта"? – я кивнула. Лана выдержала паузу, обдумывая ответ. – Знаешь.... Возможно я права, возможно нет, но я думаю, что все-таки зря тебя пригласила.

– Нет, Лана,– я вновь была шокирована. – нет,– она промолчала. Через какое-то время созерцанья, я вопросила снова: – Как много здесь таких?

– Около тридцати душ. Это хорошая школа. Дети приходят целеустремленными, достойными восхищения. Потому у нас всегда хватает сил отстоять их.

– Я не считаю ваши действия предосудительными. Напротив, для меня это стало решением многих вопросов.... Ты не против, если я стану приходить во много чаще?

– Пока не притащишь за собою хвост, нет.

– Ясно.

«Как и обещала, я стала являться чаще. Я начала посещать уроки музыки. Учится. Для начала азы: первые аккорды, писание нот, решение задач, правильное положение кистей. Я наблюдала за всем, зрительно запоминая мельчайшую деталь. Благо исключительная память духов позволяла»

Постепенно, мне начало нравится. Не только потому что понимала, но и все чаще я начинала испытывать нетерпение опробовать, взять в руку инструмент и самостоятельно применить его. Вложить и собственные чувства. Благодарность. Ибо на словах, о ней не расскажешь, я не имела этого представления. Но музыкой..., я видела столько дорог и возможностей, что где-то за всем возбуждением, чувствовала личный покой.

Много думала о том, что у меня ничего не получится, ведь таланты исходили от искренности. А я кто? В бывшем замкнутая особа, доселя обмолвившаяся словцами с четырьмя духами, да за более чем полтора года....

Но, не бросала желание опробовать, хотя бы одну попытку. Я знала, что хочу сказать, о чем повествовать. "У меня должно получиться" – так я думала, в сем себя уверяла. "Должно получиться, хоть что-то, и я хочу это увидеть".

«Красивые мечты»

***

– Лана, почему остальные не разговаривают со мной? Статус странности не мог так посодействовать сему.

– Ты чужда для нас. Поведение, живые повадки, смех. Подумай сама, неужели обыкновенный, не раненый человек, не привлек бы внимания в аду среди грешников?

– Да, но я хотела бы, хотя бы здороваться. Я вижу здесь, по крайней мере четырех одних и тех же душ ежедневно, уже два месяца.

– Инна,– она впервые обратилась ко мне по имени.– причина по которой я говорила, что возможно зря тебя суда позвала, это твое довольно длительное недопонимание о значении личного пространства. Я не стала объяснять, что значит то выражение о каре. Подобные вещи не поясняются. Но видимо, исключительное присутствие твоего фактора, впервые, заставит дополнить предложение. "Обычно", подобные вещи не поясняются.

– Так, ты расскажешь?

– Ты безнадежна.

– Лана.

– Ни для кого ты здесь не имеешь значения, ценности. Прямо говоря, все мы беспристрастны. После смерти тела, существуем присужденный остаток времени. Питаешься ты или нет, неизбежное – окрестило твою судьбу. Все мы исчезнем. Потому вмешательство – есть оскорбленьем. Это единственное понятие, которое мы чтим. Не за кого нам быть в ответе, кроме самих себя. Незачем. Всех нас объединяет желание, пришедшее с памятью о ранней жизни. Мы хотим покоя. И действия подобны твоим, его нарушают. Тебе не понять, ведь знание о шансе, не дает повода примиряться с "нами". Проявляй же уважение, покуда ты "в гостях".

– При жизни, наверное, никому не стать ближе по понятиям к духам.

– Нет. Некоторые рождаются с ними.

– Но...

– Судьба у таких куда понятнее,– заметив мое недоуменное выражение лица, она дополнила: – Они знают о своей участи, потому временем, распоряжаются себе на руку, благодаря чему больше страдают, но все их действия оправданы здравым смыслом и порою, они все-таки получают то, за что переживали смуту.

– Не думала, что боль стоит одного единственного стремления на всю жизнь.

– Смотря какое желание. Идеального нет. Потому чаще, цель достигается в мечтах, размышлениях. Получения счастья от одного лишь понимания, что так, как хочется – может быть. Не важно, что не с ним, важно, что вообще есть. Хотя, не отрицаю, что некоторые умирают раньше, исходя их сих пониманий.

– Это возможно?

– Еще никто не жаловался и не скорбел из тех, кто являлись здесь,– пожала она плечами.

– Невероятно,– не все значит, даже зная о конце, используют жизнь разумно, на полную, ловя каждую возможность. Но зачем тогда...?

– Вижу вопросов и недовольства у тебя только прибавилось. Пойми, может мы и с одного инкубатора, но вот сдвиги у всех разные,– я чуть было не засмеялась.– Это, если упрощенно изъяснятся.

– Ясно. Спасибо.

– Наверное, есть за что.

Заиграла симфония, мы отвлеклись. Я слушала, наблюдала за техникой исполнения. Лана и другие, поровну разделяя безопасное количество энергии, впитывали ее. Мальчик, творящий мелодию, того и не замечал. Терявшаяся энергия восполнялась быстро, стоило ему захотеть сделать больше, играть ярче, красноречивее.