Текст книги "Открытый финал не подходит (СИ)"

Автор книги: Анна Неделина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Филин склонил голову набок. Очень по-птичьему. Переступил с ноги на ногу.

– Думаете, я обязан отвечать, Виктория Романовна? Я просто сейчас уйду и…

– Не уйдете, – отрезала я.

– Что мне помешает?

– Видимо, ваш ответственный пост. Потому что иначе вы бы за мной и в лес не потащились.

– Вы правы, – признал, наконец, парень. – Ваше благополучие здесь – моя ответственность.

– Почему? Я могу пострадать в вымышленном мире?

– Если только душевно. Вы себя накручиваете, это может сказаться на реальностиЯ не угрожаю, всего лишь предупреждаю.

– Верните мне мою хижину, и я перестану терзаться душевно.

– Через некоторое время вы получите ее в целости и сохранности. А лучше – придумайте себе дворец и отдыхайте в нем в свое авторское удовольствие.

– А почему не отдать хижину сейчас? Там что, воображаемая радиация? – язвительно уточнила я.

– Виктория Рома… так, ладно. Не хотите по-хорошему, я ведь могу и не щадить вашу тонкую душевную организацию. Если у вас потом снова пропадет вдохновение, вспомните, что я пытался вас оградить от этого.

– От чего? – тихо спросила я.

– От того, на что вы, в сущности, изначально не могли повлиять. Только позвольте… вы ведь совсем замерзли.

Он снял свой модный плащ и накинул мне на плечи. Мне тут же стало теплей.

– Может быть, вернемся? – предложил Филин.

– Нет уж, сначала объясните, что происходит? – потребовала я, по-прежнему не повышая голос. Осипла внезапно.

– Да тут, в общем, и объяснять нечего. Вы ведь сами обо всем догадались. «Ты больше от меня не зависишь» – это разве не ваши слова?

Подслушивал, значит, морда совиная. Ну и что дальше? В чем подвох?

Наблюдатель словно услышал мои мысли. Улыбнулся снисходительно и пояснил:

– Вы действительно не властны над этим персонажем, потому что, упустив над ним контроль, позволили ему развиваться самостоятельно.

– Что в этом плохого?

– То, что вы не привязали его к миру. Передали часть его образа другому. В результате Ренрих оказался неуместным персонажем. Мир его не принял. Как бы вам объяснить… он стал чем-то вроде злого двойника главного героя. Доппельгангером. А как известно, двойники не могут существовать в одной реальности, кто-то должен уйти. Поэтому запустился естественный механизм зачистки. Уверяю вас, это совершенно стандартная процедура.

– Зачистка, – повторила я.

– Именно, – кивнул Филин. – На самом деле, вы вообще не должны были узнать, мы защищали вас от нежелательного внимания. Но он как-то исхитрился пробраться… Мы могли бы выяснить, кто ему помог, пока он еще способен рассказать, но ведь это будет крайне жестоко. А мы против жестокости.

– Мы – это кто?

– Мы – это мы… Межмировая плацента, если хотите. Концентрированное вдохновение, питательная среда. Что-то вроде первоосновы, из которого придуманные миры черпают силы в период стабилизации, после того как автор завершает книгу. Некое пространство… скорее не космос, а первородный хаос, только творческий. Когда мир обретает достаточный внутренний заряд для становления самостоятельным, он закрепляется в ткани мироздания, сплавляясь с другими, но никогда с ними не пересекаясь. У вас это называют параллельными мирами.

Что-то мне не нравилось в его объяснении. В общем-то, мне не особо нравилась вся космогоническая картина. Слишком много хаоса.

Вот же оно!

– А что случается с теми мирами, которые не становятся настоящими? – спросила я. – Ведь много книг, которые авторы не дописали. Или…

– Или авторы не обладали достаточным творческим потенциалом, чтобы наделить мир искрой жизни? – понимающе кивнул Филин. – Их роль очень важна. Они составляют часть нас. Они превращаются в энергетическую субстанцию, в которой содержатся остальные миры, напитываясь творческой силой для того, чтобы стать самостоятельными. Вписаться в общую ткань мироздания.

– Но вы сказали, что эти миры находятся в хаосе.

Филин кивнул.

– Именно так. Мы должны быть сильны, чтобы заботиться о мирах до тех пор, пока они не смогут стать самостоятельными. Мы питаем их, мы следим за равновесием. За тем, чтобы границы между мирами не истончались до критического уровня.

– А вы… лично вы?

– Я – всего лишь проекция. Один из наблюдателей. Но все мы – часть единого целого, мы не существуем и существуем одновременно. Мы появляемся, когда необходимо навести порядок. Устранить брешь между мирами… любую огреху.

– Вас тоже кто-то придумал?

– Нет. Но мы существуем благодаря всем авторам. Их черновикам, недописанным книгам, незавершенными сюжетам. Мы принимаем все, что не становится самостоятельными мирами. Мы должны прирастать.

Вообще, мне стало не по себе. Чего это вдруг Филин мне все так легко выкладывает? Потому что я автор? Или потому что намерен стереть мне память? Лично я против! Еще как против…

– Спасибо за обстоятельную беседу, – произнесла я. – Я только одного не поняла: что будет с Ренрихом. Он ведь все еще в хижине? Поэтому вы меня туда не пускаете?

– Это ненадолго, – повторил Филин, напугав меня больше прежнего. Я молчала, пристально глядя на него. Наблюдатель добавил: – Мы ждем, когда он станет частью нас. Как и тот мир, который вы не создали полноценно. Они вообще удивительно надолго задержались. Видимо, потому, что в неполноценном мире тоже осталась тень вашего персонажа. По сути, вы его расслоили, когда отдали его роль другому и в то же время сохранили его самого, пусть и в ограниченном варианте. Не редкий случай в творческой практике, но результат уникальный. Могу поручиться, мы видели многое.

«Я говорил кое-с-кем». Ренрих… встретил самого себя? То есть, свою «тень», несостоявшегося себя? Вот от кого он нахватался странных фразочек! И потому был так зол на меня поначалу? Или потому, что уже тогда знал: ему придется присоединиться к "творческому хаосу"…

– Обычно персонажи приживаются. Они не так уж редко оказываются в чужих книгах. Феномен случайного героя. Творческое допущение. С вами бывало такое, что внезапно, в середине книги, буквально из ниоткуда появляется второстепенный персонаж, а к финалу он так хорошо вписывается в сюжет, что вам для него еще и отдельную историю хочется придумать?

– Да! – ухватилась я за его слова. – Почему нельзя сделать также и с Ренрихом?

– Вы пытались, – напомнил Филин. – Как видите, у вас не получилось. Притирка персонажа – процесс сложный. Иногда жители параллельных миров проникают через границы, если находят проницаемые участки. Тогда уже они вписываются сами. Обычно, с большей или меньшей долей успешности. Мы не преследуем тех, кто адаптивен. Только следим, чтобы не распространялась лишняя информация. Нам редко приходится иметь дело с разумными существами. Обычно развоплощению подвержены предметы, какие-то образы, которые постепенно распадаются. Их-то мы и поглощаем.

– А неуместные персонажи становятся наблюдателями? – предположила я.

– Мы вовсе не бывшие персонажи, – мягко возразил Филин. – То, что вы видите – лишь удобная для вас проекция. Для комфортного разговора. Мы – в основном пространство. Среда для молодых миров.

– То есть, вы – вообще не существа?

– Существо. Нет, мы, скорее, энергия.

Ужас. До меня, наконец, дошло с окончательной ясностью. Ренрих сейчас «зачистится» и станет частью энергетического хаоса, предназначенного для подпитки «молодых миров». Проще говоря – умрет мой отрицательный герой. Развоплотится.

Ничего себе у них там… космогонические процессы!

Я поежилась.

И тут же опомнилась. А чего я, собственно, все это выслушиваю, если у меня есть аргумент в защиту Ренриха?!

– Никакой частью он не станет. Для него уже пишется книга.

Филин покачал головой.

– Вы не поняли, Виктория Романовна? Вам не удастся привязать его к какому-либо из миров, потому что это уже не в вашей власти. А существовать без своего мира долго он не может. Рано или поздно присоединился бы к нам. Собственно, именно это скоро и произойдет.

Он ведь попрощался со мной, паршивец.

И ни словом не обмолвился. Понял, что ему не удастся попасть в новую книгу – и смирился? Ренрих?! Да ладно! Не верю…

– То есть, вы не выпускаете его из хижины, чтобы он не смог попасть в мир книги, которую я пишу?

– Да бросьте. Он уже был бы в сюжете. Мы не творим жестокость. Мы просто ждем.

И правда! Зачем суетиться, когда можно в сторонке подождать? Я вспомнила бледного до серости, почти прозрачного Ренриха. Это не была игра воображения, мне не померещилось с перепугу.

Ренрих действительно исчезал. Просто потому, что «таков порядок» и какой-то невообразимый говорящий и мыслящий хаос нужно подпитать ради возможности существования других воображаемых миров.

Психоделическое безумие какое-то.

Ладно. Я не против – пусть миры существуют. Но почему для этого должны развоплощаться такие, как Ренрих?! Что он сделал?

– Он не вписывается в картину мира, – словно услышав мои мысли, пояснил Филин. – А все, что не вписывается в картину – постепенно ее разрушает. Как разрушает пейзаж случайная клякса…

А может, я зря считаю, что он мне тут говорит всю правду? Может, залечивает, чтобы я успокоилась, а Ренриха там пытают, чтобы он выдал сообщников. Или информаторов… кляксы, разрушающие пейзаж.

– Таков порядок, уж вы-то должны понимать, что во всем, даже в сюжете, есть свои правила, – заметил наблюдатель. – В конце концов Ренрих смирился. А вы будете упрямиться? Пожалуйста, давайте без слез. Я не понимаю их информационной нагрузки.

Смирился, значит.

Что-то верится все меньше.

– Я хочу его видеть!

– Ну-ну, Виктория Романовна – укорил Филин. – Нельзя же учитывать только собственные желания. Вы создаете опасность для всех других авторских миров, понимаете?

– Не понимаю, – сказала я. – У вас что-то с сюжетом, господин наблюдатель. Не складывается.

– Разве? – озадачился парень и вытянул шею, словно хотел разглядеть где-то над моей головой: что же там такого, в сюжете, неправильного.

– Угу, – произнесла я. – Из всего вами сказанного выходит, что вы – часть коллективного разума… мыслящей субстанции, которая получается из недоработанных литературных произведений. Черновое творчество, так сказать, топливо для настоящих авторских миров.

– Без труда над миром, настоящим он не выйдет, – одобрительно сказал Филин. – В процессе создания высвобождается творческая энергия, которую вбираем мы, концентрируем, чтобы…

– Да-да, я поняла. И Ренрих по вашим правилам – как раз из черновых, недоработанных. Так?

Филин кивнул, снова одобрительно.

– Что же вы его из мира выпустили, а не… вобрали? – я вздрогнула, мерзко прозвучало. Представила себе страшное чудовище, которое поглощает целые недопридуманные звезды… Что для него Ренрих? На один клычок! – Когда уже было ясно, что он нарушил установленный запрет, вместо наказания вы его отпустили. И позволили добраться до меня.

– Творческое допущение, – пояснил Филин задумчиво.

– Чего? – удивилась я.

– Закон спонтанного создания мира. Статистически у Ренриха не было шансов добиться желаемого. Но творчество – это энергия, которая не приемлет исключительную строгость. Поэтому существуют законы творческих допущений. У вас могло получиться, Виктория Романовна… – парень помялся и вдруг добавил: – Не вините себя. Он видел, что вы стараетесь. Но не хотел, чтобы вы стали свидетелем поглощения. Несозданные миры и их осколки распадаются не сразу. Творческая энергия такова, что у нее… существует период распада. Он зависит от многих факторов, так что неравномерен. Благодаря тому, что ваш персонаж оказался связан с новой книгой, несостоявшийся мир развоплощался достаточно долго. Ренрих сохранял форму длительное время именно из-за этой связи. Если бы мир распался раньше, ваш персонаж…

– Я поняла, – просипела я. Да сколько же можно повторять одно и то же? В любой фразе Филина мне слышалось: «Ренрих обречен». И даже: «Ты его убила». Заразила неизлечимой болезнью. Творческой невоплощаемостью или что-то вроде того…

– Раз поняли, надеемся на ваше благоразумие.

– Очень зря. Ренриха я все равно хочу увидеть!

Филин покачал головой.

– С вами совершенно невозможно договариваться, Виктория Романовна. Удивительно, что Ренриху удалось вас убедить.

– Лучше бы он объяснил мне все толком сразу. Не потеряли бы время, – с досадой отозвалась я.

– У него были строгие ограничения. Допущение становится допущением при преобладающей доле неизвестности. Прощайте, Виктория Романовна. Полагаю, больше мы с вами не увидимся.

– Не заскучаете? – язвительно отозвалась я. – Все же столько времени на заборе сидели.

– Сиюминутные эмоции будут присущи только воплощению, – пояснил через наблюдателя непонятный хаос. – До тех пор, пока не соединится с нами.

Я поежилась. Да уж, ну и судьба у Филина. Появился по мере необходимости, вышла необходимость – развоплощайся, будь добр.

– Вы опять судите с человеческой точки зрения, – неожиданно мягко укорил Филин. – Впрочем, автор имеет право на любые допущения. Потому они и включены в законы.

Ну да. Проще сделать вид, что сами дали разрешение на то, с чем не получается бороться. Удобная позиция.

– Прощайте, – повторил наблюдатель, видимо, с той самой сиюминутной эмоцией сожаления или даже сочувствия. – С наступающим праздником.

Тьфу ты, все впечатление испортил, паразит!

***

Остаток ночи меня донимал бесконечный невнятный кошмар, проснулась я совершенно разбитая. Влив в себя поллитра кофе с молоком, не меньше, отправилась на работу.

К завершению рабочего дня у меня созрел план.

Придя домой, я отключила телефон, открыла файл с рассказом. Некоторое время вглядывалась в слова.

Я боялась себе признаться, что текст мне не нравится. В нем была какая-то незавершенность. Обстановка не подходила главному герою. А главным героем на этот раз был Ренрих. Он снова не вписывался. Слова проклятого Филина звучали в ушах. Видите ли, привязать Ренриха к миру – сложная сложность. Сказочный шанс. Творческое допущение.

Что же, спасибо за подсказку.

Не будем привязывать Ренриха силой.

Ведь можно сделать по-другому.

И весь текст, который я уже написала, с этой загадочной шпионкой, которая ищет, где купить экзотическую морскую свинку… все это очень кстати. Просто не относится к началу. И ведь я уже придумала.

Итак, экзотическая свинка – незаметный персонаж из чужой книги. Причем там, в «родном» произведении она была самым заурядным персонажем, настолько второстепенным, что ее исчезновение со страниц могут просто не заметить. А вот в какой-нибудь далекой-далекой галактике она окажется весьма дорогим экзотическим зверьком. И если книга никак не пострадает – то почему бы не воспользоваться случаем? Вот шпионка и пользуется. А Ренрих?.. А для Ренриха это – всего лишь одно из дел, вот. Потому что он тем и занимается, что помогает «неудобным персонажам». Как помогает? Ну, как… А у него индивидуальный подход, вот! Например, свинку нужно просто вернуть в книгу, пока ее не вычеркнули. Потому что, если исчезнет свинка, героине милой, в сущности, истории, нее понадобится заходить в зоомагазин на остановке, где она по ошибке вышла. И пойдет она в пекарню. Или в парикмахерскую… А в зоомагазине работает чудесная девушка, которая может исчезнуть из книги. И наш благородный рыцарь… В другом случае Ренриху придется помочь вычеркнутому из сюжета персонажа подобрать новый – сравнительно безопасный – мир. А почему сам Ренрих все это делает? Ну… потому что он нарушил правила, вот. А нарушать правила очень и очень нехорошо. И вот когда Ренрих отработает свой проступок, ему дадут возможность выбрать новый мир. Любой. Потому что он не принадлежит ни одному миру лишь из-за того, что сам не признал его своим. Вот и весь секрет.

Выбрать должен Ренрих.

Три ночи я почти не спала. Первая история была завершена к тридцатому декабря.

И во сне я, неожиданно для себя, вновь оказалась в лесу. Филин в человеческом облике сидел на огромном пне, подобрав ноги и обхватив их руками. По старой привычке пытался превратиться в шар.

– Ну, это уже ни в какие ворота, Виктория Романовна! – вместо приветствия начал он.

Сердце в груди бухнуло, как огромный барабан.

– И вас с Новым годом! – ответила я.

– Да? Ну, у вас-то, конечно… С праздником! Но послушайте, это уже перебор! – в руке у Филина вдруг образовалась пачка бумажных листов. Это была распечатка черновика, которую я редактировала. Всегда распечатываю экземпляр – так легче заметить ошибки при вычитке… На полях виднелись мои пометки, сделанные зеленой ручкой.

– У вас же тут написано… раньше никогда и никому не давалась возможность самому… без притирки, просто по желанию.

– Так придумалось. Ведь работает? – спросила я.

– Да, сюжетная линия держится уверенно, хотя новая реальность и не сформировалась.

– Ну и ладушки, значит, вам не нужно тратить энергию на новый мир, да? – я мило улыбнулась нахохлившемуся Филину.

Тот неожиданно погрозил мне пальцем.

– Вам придется разделить ответственность. Раз уж этот ваш персонаж без определенной реальности, установилась его временная связь с хижиной. И я останусь в качестве наблюдателя.

Я радостно кивнула.

– Но, скорее всего, вы не сможете увидеться с Ренрихом.

– Почему?!

– Потому что он уже находится на сюжетном пути. И вы – при всем моем уважении – все же не можете попасть в книгу.

– А как же…

– Если вы о том пласте литературы, который посвящен попаданцам, то заметьте: хоть авторы и пишут от первого лица, это самое лицо принадлежит их персонажам, а не им самим.

– Не всегда. Может же…

– Чего только авторы ни пишут, – смирившись, признал Филин.

– Творческое допущение, – подсказала я.

– Уху, – уныло согласился Филин.

***

Филин оказался прав. С тех пор я не видела Ренриха, хотя в хижине периодически появлялись следы постороннего присутствия. Ренрих был небрежен и часто оставлял на столе немытую кружку. Сначала я обрадовалась: какое-никакое, а доказательство, что все у него в порядке. Потом начала раздражаться. А потом… в какой-то момент просто поставила рядом свою кружку. И в следующий раз обнаружила, что чашка полна воды, а в ней плавает странный пушистый зеленоватый цветок.

Потом Ренрих стал писать мне записки. Каждый раз они начинались со слов: «Ты, конечно, знаешь, что со мной произошло, но…» Он никогда не спрашивал, что будет дальше. А я не отвечала: Филин строго предупредил, что это нежелательно. Мало ли какие пойдут «возмущения». Уж не знаю, что там могли бы быть за возмущения, но я все же послушалась. Поэтому просто читала послания Ренриха и по большей части улыбалась. Ко всему, что с ним происходило, он относился с иронией.

Жизнь у меня налаживалась. С Иваном мы иногда сталкивались на улице, здоровались, и на этом, в общем, все заканчивалось. Я даже не интересовалась, появился ли у него кто-нибудь. Валю я ему бессовестно сдала. С сестрой мы, кстати, с тех пор не разговаривали.

Зато меня перевели в другой отдел и даже повысили.

Книгу о Ренрихе я писала целый год. Читатели утверждали, что в ней сильны мотивы поиска себя и своего жизненного пути.

Наверное, я специально затягивала с завершением. Слишком привыкла к нашим с Ренрихом воображаемым встречам, к его голосу, который я слышала каждый раз, когда читала очередную запись.

Но рано или поздно книга должна была закончиться. Я понимала, что Ренрих не в курсе того, что его ждет в финале. Он никогда не спрашивал. Наверное, ему Филин тоже сделал внушение.

После того как последняя глава была дописана, свидетельств возвращения Ренриха в хижину больше не было.

Ренрих выбрал свой мир и остался в нем. Вот и все, что я знала. По крайней мере, так сказал Филин. Правда, его «Вам совершенно не о чем беспокоиться, Виктория Романовна», не звучало убедительно. Хотя наблюдатель стал более открытым и… человечным, что ли. Начал понимать «информационную нагрузку» некоторых эмоций. Он время от времени заглядывал в гости. В хижину, разумеется. Появлялся со строгим видом, но никогда не отказывался от стакана молока. Или чашечки кофе с молоком. Чая с молоком. Какао… В общем, Филин любил молоко. Я не могла представить, что ему теперь придется вернуться к своему хаосу и слиться с ним, потеряв себя. И однажды задала прямой вопрос. Наблюдатель как-то неловко улыбнулся и сообщил, что его степень индивидуализации была признана критической. Так что теперь он что-то вроде посла доброй воли с правом неприкосновенности. В смысле – его признали самостоятельной личностью и освободили от необходимости возвращаться. Филин по-прежнему выполнял обязанности наблюдателя и вроде даже стал более эффективен, хотя это его озадачивало. Бедняга.

Был уже декабрь, стоял жуткий гололед. Я упала на пороге офисного здания, в котором работала. Получила сотрясение и сломала ногу. Пришлось обратиться к Вале за помощью. И сестра неожиданно откликнулась с таким энтузиазмом, что напугала меня своей кроткой заботой. Хотелось поинтересоваться: уж не подменили ли Валю двойником? Не то, чтобы мы помирились. Но что-то вроде нейтралитета между нами установилось.

И вот я сидела дома на больничном и пила кофе.

Новых книг пока не хотелось. Я после завершения каждой истории чувствую себя немного опустошенной. А тут…

Тут было другое. Я никак не могла попрощаться с Ренрихом. Книга была дописана, но я все еще… не знаю, даже подумала как-то: не взяться ли за вторую часть? Чтобы впредь не приставал к автору с жалобами на несправедливость!

А сам ведь поди даже не скучает. Для него-то куда больше, чем год прошел по сюжету. Да и потом, после завершения книги ему, наверное, пришлось согласиться на стирание памяти. Странно, что он меня помнил, когда уже оказался в сюжете книги. Честно говоря, об этом я Филина так ни разу спросить и не решилась. А вдруг он не в курсе, что Ренрих появляется в хижине?

Внезапный звонок в дверь отвлек меня от бездумного созерцания ночного неба за окном. Наверное, Валя пришла. Вечно она без предупреждения. Такое настроение испортила!

Я поплелась открывать.

И обнаружила на пороге вместо сестры бородатого мужика. Появление незнакомца заставило насторожиться. И вот чего я в глазок-то не заглянула? Сомнительно, что это – распространитель «Эйвон»…

– В общем, я к тебе… – бородатый тип встревоженно уставился на мою ногу. – Что случилось?

Здрасьте! Новый год еще толком не начался, а Павлики уже приезжают не в тот город и пытаются попасть в чужие квартиры?!

– И я вас ни с кем не путаю, Виктория Романовна, – сообщил вдруг бородатый, глядя на меня с прищуром.

До меня начало доходить, что голос знакомый.

Невероятно, настолько, что я даже попыталась оглядеться. На случай, если уснула и вдруг оказалась в хижине.

Но хижины не было.

А Ренрих – был!

– Тебе же неудобно, наверное, – сказал этот… теперь уже положительный герой. – Давай войдем?

Я попыталась отступить и чуть не упала.

– Так, – сказал Ренрих. – Лучше не двигайся. Я сам.

Пока я соображала, что же такое он «сам», Ренрих взял меня на руки. Очень аккуратно, чтобы не задеть мною что-нибудь в узком пространстве прихожей. При этом сам он оказался в квартире и еще эдак ножкой дверь прикрыл, не оборачиваясь.

– Куда нести? – деловито поинтересовался он.

– Обувь сними сначала, – ошалело повелела я и, протянув руку Ренриху через плечо, заперла дверной замок.

Правда, я все еще воспринимала происходящее как странный сон. Ну, потому что не может к автору персонаж в реальности заглянуть вот так запросто. Я, наверное, куда сильней головой ударилась, чем думала. Внезапные галлюцинации – это не шутки. Особенно если эти галлюцинации куда-то пытаются тащить вас на руках!

Не дождавшись от меня ни четких указаний, ни какого-либо сопротивления, Ренрих потащил меня в гостиную. Ботинки он, кстати, скинул. И теперь они небрежно стояли рядом с ковриком для обуви, и с них уже начало натекать.

В общем, Ренрих занес меня в гостиную, где очень бережно сгрузил на диван. И навис надо мной, внимательно разглядывая.

Борода ему совершенно не шла.

Или все-таки шла?

– Ты откуда взялся? – спросила я.

Нет, ну, а что? Если уж галлюцинация не собирается исчезать, почему бы с ней не поговорить?

– Отовсюду, – отозвался Ренрих. – В полном смысле слова. Ну и жизнь ты мне устроила!

У него был шрам, пересекший левую бровь. И еще один на горле, почти полностью прикрытый воротником бежевой рубашки. Да, жизнь у Ренриха действительно была насыщенная.

– А это ты где получил? – спросила я, указывая на горло мужчины. Но он поправил ворот рубахи и с серьезным видом сообщил:

– В отделе «Мужской костюм» в ЦУМе.

– И так за нее дрался, что тебя ранило? Наверное, были жуткие скидки.

– Скорее, дикие… На самом деле – ерунда, не обращай внимание. Неудачно налетел на переборку.

– Понятно, – протянула я. Начинается. Опять из него все клещами вытаскивать! – А меня ты как нашел?

– Нанял частного детектива.

– Чего?!

– Шутка. Зашел в ВК, посмотрел, из какого ты города… да я бы тебя и сам разыскал, если бы не наблюдатель!

– Наблюдатель, – повторила я. – Ты все-таки был в хижине?

– Нет, туда никак не получалось пробиться. Филин мне сам сказал. Ты, кстати, зачем его прикормила?

– А что ему, голодать?

– Ну, тоже верно. В общем, он мне выдал твой адрес. Пришлось поклясться, что я только скажу «спасибо» и сразу уйду. Поэтому на спасибо ты пока не расчитывай. Не хочу я так сразу уходить. Подожду пару лет. А лучше десять. Нет, двадцать… Нет, пятьдесят!

– Ладно, – улыбнулась я и, не удержавшись, ехидно добавила: – То есть, ты на этот раз без претензий?

– Да конечно! – фыркнул этот тип, не изменяющий себе. – Попробовала бы сама терпеть такую напарницу! Устал за ней следить, чуть отвернешься – она уже что-то где-то сперла!

– Клептомания у девушки. Невинное увлечение на почве непроходящего стресса. У персонажа должна быть необычная черта, – отрезала я.

– Невинным увлечение было, пока она не сперла рубин размером с мой кулак! – возразил Ренрих.

– Ну, а кому сейчас легко? В сюжете должны быть перипетии… – я спохватилась. – Погоди! Тебе даже память не почистили после того, как закончилась книга?

– С какой это радости? Наблюдатели поняли, что можно вешать на меня сложную работу и теперь я – один из бесценных сотрудников по найму. Когда нужно что-то сделать, присылают ко мне Филина. Он последнее время, кстати, сентиментальный, по-моему, влюбился в кого-то.

– Ты тоже заметил? Постоянно все забывает, – пробормотала я.

– А я что говорю? Пропал кусок творческого хаоса, короче! Того и гляди, прибежит к тебе просить книгу о нем написать.

– Зачем?

– Ну а как он еще сможет попасть в какой-нибудь мир насовсем?

– Да нет, – все же усомнилась я. – Филин гордый, он не прибежит.

– Ну, прискачет. Вот спорим? – хмыкнул Ренрих. – Недели не выдержит!

– Спорим, – согласилась я.

– Отлично! Через неделю проверим!

И мы замолчали, глядя друг на друга.

Через неделю, хм… это ведь долго ждать, чтобы снова встретиться с Ренрихом! Я столько не выдержу.

– Я так и не поняла, как ты здесь оказался, – произнесла я, наконец.

– Писательница называется, – поддразнил Ренрих. – До сих пор не догадалась? Я выбрал этот мир. Все, как ты и написала в финале книги.

– Ага, – проговорила я. – И как тебе?

– Весело. На работу устроился.

– Кем?

– Потом скажу. С какой стати я тебе должен все сразу выкладывать? Жди следующей главы! – Ренрих мне подмигнул. – Попробуй пока сама выводы сделать. Автор ты или кто?

Вот ведь… тип!

– Ладно, через неделю будет тебе список возможных вариантов, – пообещала я.

– Обязательно? – неожиданно помрачнев, уточнил он.

– Что, список? – не поняла я.

– Нет, через неделю. Раньше нельзя зайти?

Я засмеялась.

– Ты куда-то торопишься?

– Э, нет. Я в этом мире на всех основаниях, и никуда не собираюсь, – сообщил Ренрих. – Разве что в командировку. А то эти наблюдатели сами ничего сделать не могут! Что их теперь, бросить, что ли?

Я подперла щеку кулаком. Дааа, а самомнение-то никак не пострадало. И склонность к пафосу на месте!

– Тебе завтра что-нибудь принести? – деловито поинтересовался этот полож-жительный герой.

– Молоко закончилось. Кофе не с чем пить, – ответила я.

– Непорядок. Будет тебе молоко… А на Новый год Филина позовем.

– Куда это мы его позовем?

– К тебе, конечно. Я квартиру снял, но там еще куча ремонта. А у тебя нога, – тут он запнулся и выдал: – Лучше, конечно, в хижине собраться. Котяру твоего порадовать. Сардинки бы ему приволокли… Потанцевали.

Ничего себе, его понесло! Только заявился, а уже планы строит: праздник, танцы.

– Но я и здесь тоже хочу Новый год с тобой провести, – заявил Ренрих.

– А я? – поинтересовалась я.

– А ты от меня убежать не сможешь, – сообщил он и выразительно глянул на мою поврежденную конечность.

Все это звучало невероятно сюрреалистично. Но праздник обещал получиться веселым. Необычным – уж точно!

Ренрих присел передо мной на корточки. Заглянул в глаза. Сообщил:

– Я очень хотел тебя увидеть. Соскучился.

– Мы переписывались, – тихо напомнила я.

– Разве этого достаточно?

Я покачала головой. Не достаточно. Мне – так точно. У меня был год, чтобы это обдумать. Признаться себе в собственной глупости: влюбиться в воображаемого друга! А теперь друг воображаемый внезапно решил стать реальным. И меня это нисколечки не пугало.

– Ты от меня сбежал, – напомнила я. – Собирался развоплотиться.

– Ну… сглупил, признаю, – усмехнулся Ренрих. – Больше такого не повторится. Никогда не усомнюсь в мощи твоего воображения. Хотя финал книги мне показался размытым. Без конкретики. По-моему, читатели этого не любят.

– Он не размытый, а открытый, – строго сказала я. – И он был необходим, чтобы дать тебе выбор.

– Отлично! Мой выбор: хочу узнать, как все будет после финала! – сообщил Ренрих. – А ты?

– И я хочу…

– Договорились?

– Договорились.

– Ну, – бодро заключил Ренрих. – Тогда я пошел?

Я растерялась в очередной раз. Что-то совершенно перестала понимать происходящее.

– Даже чаю не попьешь?

– Попью, конечно. Только сначала схожу за молоком, сварим кофе. И поговорим нормально.

– А мы как поговорили?! – возмутилась я.

– Хм… с открытым финалом, – ухмыльнулся положительный герой. – И у нас еще много всего, что можно и нужно обсудить. Главное, что теперь у нас на все есть время.

Конец