Текст книги "Кельты анфас и в профиль"

Автор книги: Анна Мурадова

Были и другие способы «компактного» хранения трофеев: воины отрезали вражеские языки. Правда, такие трофеи нередко оказывались поддельными: средневековые ирландские авторы утверждают, что воинам случалось прихвастнуть количеством убитых врагов и они предъявляли не только человеческие языки, но и языки четвероногих животных.

По мнению историка Григория Бондаренко, постоянные битвы и поединки в ирландских сагах – не преувеличение. Не только знатные воины, но и практически все свободные мужчины Ирландии постоянно воевали между собой. «Среди кельтов древности на континенте и на Британских островах, – пишет он, – война и насилие были практически нормой повседневной жизни, причем для свободного мужчины участие в войне было делом чести и престижа. Свидетельством подобной почти постоянной войны в Ирландии могут служить анналы, согласно которым год не проходил без столкновений войск враждующих королей и коалиций». Если добавить к этому стихийно возникающие стычки, как принято сейчас говорить, «на бытовой почве», например из-за лучшего куска на пиру, неосторожного слова в чей-то адрес или намеренного оскорбления, то получается, что все мужчины постоянно друг с другом дрались. Но дрались не просто так, а с соблюдением массы воинских ритуалов.

Насилие царило не только на земле, но и на воде. Ирландское море и Гебридские острова находились в руках ирландских морских разбойников, которые хозяйничали там до появления викингов. Именно они в свое время похитили святого Патрика, если помните. Пираты носились по водным просторам на лодках, называемых «курах». Делали эти курахи так: деревянный каркас обтягивали дублеными бычьими кожами, а швы между кожами замазывали коровьим жиром. Посередине обтянутой кожей снаружи и изнутри лодки устанавливали мачту с парусом. Курахи были легкими, но прочными за счет гибкости. Конструкция оказалась настолько удачной, что их использовали на западном побережье Ирландии аж до XX века. А в 1976 году известный путешественник Тим Северин построил такую лодку, чтобы повторить плавание святого Брендана, который, по преданию, доплыл на курахе аж до Америки.

Можно представить себе, каким быстрым и надежным казалось это средство передвижения веке в пятом, когда ирландские пираты наводили ужас на жителей побережья, появляясь из-за горизонта на своих маленьких (иногда всего из одной бычьей шкуры) лодочках. Известный бриттский автор святой Гильда стал свидетелем набегов ирландских и пиктских пиратов на римскую Британию.

«Мерзейшие банды скоттов (то есть ирландцев. —А. М.)и пиктов, нравами отчасти разные, но согласные в одной и той же жажде пролития крови колодники, более покрывающие волосами лицо, чем постыдные и к постыдным близкие части тела – одеждой» – так описывает внешность пиратов святой. Вид разбойников для человека, воспитанного в духе римской культуры, хорошо знавшего произведения Вергилия, Овидия и таких церковных авторов, как Кассиан и Иероним, был мало того что диким, так вдобавок и оскорбительным.

Однако привычка воевать совсем раздетыми или почти не одетыми происходила не от крайней бедности пиратов, а от древней воинской традиции. Еще греческий автор Полибий за много веков до Гильды рассказывал о наемниках в войсках кельтов, которые не стригли волос, не брили бород и сражались обнаженными. По всей видимости, отсутствие одежды и доспехов должно было устрашить врага – мол, не боимся мы вас настолько, что даже тело не прикрываем. А может быть, этот странный воинский обычай объяснялся каким-то иным образом, и нагота носила некий не совсем понятный современным людям священный смысл.

Но домысливать и пытаться объяснить этот обычай я с вашего позволения не стану. И поскольку читательницы, возможно, представят себе длинноволосых полуобнаженных красавцев, точь-в-точь как на рекламных картинках в гламурных журналах, играющих мускулами и щеголяющих легкой богемной небритостью, на всякий случай предупрежу: нигде ни разу эти воины прекрасными не названы… Да, и еще: нигде не написано про то, как обнаженные воины сражали наповал своей красотой кельтских женщин-воительниц. Поэтому развивать столь волнующую тему, увы, не будем.

Вернемся к разбойникам.

Разбой во всех его проявлениях – будь то морские набеги или угон скота – считался достойным делом для мужчины. Молодые неженатые юноши объединялись в группировки, которые в современном обществе назвали бы преступными. Эти (да простят меня историки!) бандформирования обитали отдельно от чуть более спокойного ядра общества, вдалеке от жилья. Юноши занимались охотой и грабежами и жили себе в лесах и на пустошах вне закона и в свое удовольствие. В Ирландии их называли фениями (fian). В средневековой ирландской литературе фении всячески порицаются и считаются пережитком языческого прошлого. Вполне вероятно, что дело тут не в том, что фении творили разбой (кто его так или иначе в то время не творил?), а в особых ритуалах, которые объединяли разбойников, – во все века мужские братства, включая современные молодежные группировки, выбирают свою манеру одеваться, свои знаки различия и так далее. Из ирландских текстов не всегда понятно, чем отличались разбойники от обычных людей, но упоминания об особой стрижке и татуировках фениев позволяют нам получить некие нечеткие «штрихи к портрету».

Кто же подавался в разбойники? Как правило, выходцы из благородных семей, не получившие наследства, то бишь безземельные и не обремененные семейными узами. Среди них встречались даже сыновья королей. По всей видимости, королям не приходилось краснеть за таких сыновей. В конце концов, сами короли занимались ровно тем же, но в других масштабах…

Такой образ жизни фении вели до того самого момента, когда отец или другой родственник умрет и оставит им наследство. Поскольку благородные родители фениев проводили изрядную часть времени в битвах и поединках, ждать наследства приходилось не так уж долго: годам к двадцати у большинства появлялась возможность вступить во владение имуществом и оставить поднадоевший разбой. С получением наследства бандит становился добропорядочным землевладельцем, остепенившись, женился, но… мы-то уже знаем, что порядочный человек в любой момент был готов устроить побоище из-за куска свинины.

Позже, в XVIII и XIX веках, в Западной Европе стали идеализировать Средневековье, и образ разбойника, в том числе и фения, превратился в эдакую романтическую картинку – благородный, бесстрашный, вольный, независимый, конечно же, в чем-то наивный, но справедливый… Но честно говоря, не думаю, чтобы писатели или читатели эпохи романтизма испытали бы большую радость, попадись они настоящим фениям на большой дороге…

Возникает вопрос – почему же вольные и независимые воины грабили и убивали направо и налево безнаказанно? Куда смотрели власти? А властям наличие таких разбойников, то есть, простите, бесстрашных героев, было выгодно. Некоторые из фениев, по всей видимости, имевшие самый высокий статус, могли состоять на службе у короля. Есть упоминания о том, что фении охраняли королевские покои, а также заступались за женщин, которым не выплатили причитающиеся по закону деньги (например, выкуп за невесту). Историки предполагают, что фении могли быть своеобразными «полицейскими отрядами» при королях.

О воинском сословии можно рассказывать еще долго: практически в любой ирландской саге речь идет о военных действиях и стычках отдельных героев, а античные авторы наперебой рассказывают о том, насколько воинственными были древние галлы, бритты и другие братские народы. Если представить, какой была повседневная жизнь в обществе, где постоянно кто-то с кем-то воевал, за кого-то мстил, сводил счеты, становится немного не по себе: ни дать ни взять постоянные разборки криминальных группировок, совсем как в лихие девяностые. Но прежде чем проводить параллели с современными событиями, неплохо бы представить себе, что древние кельтские (и не только кельтские, кстати) воины воспринимали войну не как убиение себе подобных ради собственного самоутверждения, а как выполнение священных ритуалов и обретение славы немеркнущей. Героическая жизнь и героическая смерть воина на поле битвы обеспечивали ему бессмертие. А ради этого, по тогдашним представлениям, стоило постоянно и рисковать жизнью, и убивать противников, даже если в их числе по роковому стечению обстоятельств окажутся друзья и родственники. Одним из самых пронзительных эпизодов в древнеирландской литературе считается повесть о битве двух героев, двух названных братьев, Кухулина и Фер Диада. Перед поединком они вспоминают, как вместе учились премудростям боевого искусства, которое вынуждены обратить один против другого. Их битва у брода было долгой и изнурительной – несколько дней никто не мог победить.

В конце концов победителем стал Кухулин, но вместо того, чтобы, как обычно, радоваться победе, он принялся ее горько оплакивать:

 
Все было игрой, забавой для нас,
Пока не столкнул нас проклятый брод.
Одному и тому же обучались мы.
Чем этот владел, владел и тот.
Нас воспитала приемная мать,
Чье имя превыше всего для нас!
 
 
Все было игрой, забавой для нас,
Пока не столкнул нас проклятый брод!
Казалось, что брат не познает невзгод,
Покуда Судный день не придет!
Вчера Фер Диад, как гора, был – и вот
В тень превратил его битвы исход.
 

Перевод Сергея Шкунаева

И хотя нужно делать скидку на то, что ирландские саги (или как правильнее их называть – повести) были записаны уже после принятия христианства и нового осмысления таких понятий, как ценность человеческой жизни, не стоит сбрасывать со счетов наличие у суровых и порой жестоких воинов обыкновенных человеческих чувств и привязанностей.

Глава 9. Тема маленького человека у древних кельтов, или Как закалялась сталь

Если о друидах нам известно что-то более или менее вразумительное, а о воинском сословии мы знаем так много, что масса интересных фактов остается за пределами этой книги, то третье, низшее, сословие, самое многочисленное, кормившее, одевавшее два высших и снабжавшее воинов и духовенство всем необходимым для жизни, в древних и средневековых текстах упоминается редко. Если верить Цезарю, то третье сословие было на положении рабов и полностью зависело от всадников, облагавших бедных работяг непосильной данью. Как уже говорилось в одной из предыдущих глав, это несколько упрощенное понимание. По крайней мере данные археологии свидетельствуют о том, что ремесленникам в древней Галлии и прочих областях, населенных кельтами, жилось не так уж плохо, и судя по тому, как свободно они путешествовали, их положение было отнюдь не рабским.

Особым почетом пользовались кузнецы: еще в Гальштатскую эпоху кельты стали известны античному миру прежде всего как горняки и металлурги. По ходу дела хочется развенчать еще один современный миф о кельтах, которых принято считать одними из самых «экологичных» народов древности: мол, бегали друиды по дубовом рощам, соединялись с природой и жили в гармонии со всем живым. Ничего подобного! Начиная с Гальштатской эпохи, кельты безжалостно рубили деревья, копали шахты, строили плавильные печи и уже упомянутые солеварни – словом, наносили европейской природе очень серьезный урон. Но судя по всему, их это не очень беспокоило, потому что на железе, как и на добыче соли, запросто можно было разбогатеть, что многие и делали весьма успешно. Особенно востребовано было железо из Норика, которое охотно покупали римляне много веков подряд, как при республике, так и при императорах.

Археологи до сих пор находят свидетельство не просто высокого достатка, а просто-таки впечатляющего богатства влиятельных кельтов, населявших территорию нынешней восточной Австрии. Жили они за счет того, что контролировали соляную торговлю. Соль отправляли вниз по Дунаю и обменивали на товары, которые к северу от Средиземноморья не производили: например, на вино. Известно, что точно так же поступали на юг и обменивались на вино и другие товары, в том числе знаменитое норикское железо. Из этого неминуемо следует наличие еще одной категории неблагородных, но при этом не самых бедных людей – торговцев.

Добыча железа и торговля солью весьма успешно продолжались и в Латенскую эпоху. Именно в это время металлургам удалось внести некоторые усовершенствования в производственный процесс. Несмотря на то что железо, которое производили их гальштатские предшественники, было очень чистым и отличалось высоким качеством, у него был серьезный недостаток: зачастую оно оказывалось слишком мягким. Пришлось подумать-подумать, да и изобрести сталь, то есть насытить железо углеродом и другими элементами при высокой температуре. Труд кузнеца был сродни колдовскому: из руды получались различные предметы, в том числе оружие и украшения, поэтому кузнецы пользовались особым уважением и почетом. В ирландских сагах кузнецы иногда предстают такими же полноценными героями, как и воины, а в современных сказках кельтских народов кузнецам часто приходится иметь дело с существами, населяющими мир иной.

Далеко за пределами земель, населенных кельтами, славились кельтские керамические изделия. И хотя горшечники не вошли в легенды и сказки (все-таки глина – материя более приземленная и не такая загадочная), но и они были явно не последними парнями на деревне.

Еще один важный персонаж в среде ремесленников – угольщик. Эта профессия, пусть и не такая уважаемая, как кузнечное дело, но нужная и важная, кое-где просуществовала аж до двадцатого века: по крайней мере мне лично доводилось видеть старые фотографии бретонских угольщиков, чей труд и образ жизни если и отличались от того, что вели их гальштатские и латенские коллеги на двадцать– двадцать пять столетий раньше, то не на много. Угольщики, которые иногда по совместительству бывали еще и лесорубами, селились в глухих лесах. Они строили там хижины или землянки и занимались тем, что жгли свежесрубленные деревья, превращая их в уголь, который потом использовался в печах для плавки железа или обжига керамики. Угольщиков считали суровыми, замкнутыми людьми, и путешественники старались избегать встречи с ними в глухих чащах, опасаясь их не меньше, чем разбойников. Бретонские крестьяне верили, что угольщики люди нехорошие, могут управлять волками и натравливать их на людей. Несмотря на это, современные бретонцы вывешивают на личных интернет-страничках трогательные фото своих прадедушек-угольщиков и своих прабабушек – обитательниц лесных хижин. Выглядит это очень мило, но нужно заметить, что усилиями угольщиков и лесорубов к двадцатому веку в Бретани не то что глухих чащ – а и лесов-то почти не осталось. А началось все с древних кельтов.

Археологи, объединившись со специалистами в области металлургии, решили подсчитать, сколько же дерева требовала выплавка металла и изготовление керамики в древности. Вот какие цифры приводит Гельмут Биркхан: на каждый период работы печи, необходимый для выработки одного килограмма сырого железа, требовалась примерно тонна древесного угля, то есть 25 кубических метров дерева. Несколько килограммов железа выплавили – целой рощи как не бывало!

А ведь в древности кельты, обитавшие на территории современных Франции, Бельгии, Швейцарии, Германии, Австрии и Чехии, выплавляли не только железо, но еще золото, серебро, медь, свинец, изготавливали бронзу или олово… А теперь мы удивляемся, путешествуя по Западной Европе: почему там почти совсем нет лесов?

Но древние лесорубы, угольщики, кузнецы и горшечники так далеко в будущее не заглядывали. Тогдашние ремесленники были в первую очередь озабочены тем, чтобы совершенствовать свое мастерство, для чего нередко пускались в дальние путешествия. О некоторых из них нам по счастливой случайности иногда становится известно.

Так, история сохранила имя Эликона, ремесленника-гель-вета (то есть жителя Гельветии, современной Швейцарии). Знаем мы о нем то, что он некоторое время жил и работал в Риме, попутно обучаясь местным приемам работы с металлом. Проработав какое-то время в Италии, Эликон вернулся домой, где, несомненно, стал на голову выше своих собратьев по профессии. И, вероятно, таких случаев было немало. Винсент Мегоу, известный специалист по искусству древних кельтов, так рассказывает о наиболее «продвинутых» мастерах того времени: «Можно себе представить, что, вернувшись домой, кельтские "гастарбайтеры" повышали свой статус в собственных общинах, только в то время этому способствовал не подержанный "Мерседес", а кувшины с носиком и ситулы "Мейд-ин-Итали"» (на русский язык эту цитату перевела Нина Чехонадская).

Еще одна немаловажная деталь: среди ремесленников было много грамотных людей. Сохранилось немало надписей, сделанных галльскими горшечниками. Когда изделия разных мастеров помещали в общую печь для обжига, на черепках или табличках обычно записывали, сколько и какие предметы кому принадлежали. Довольно часто и горшечники, и кузнецы оставляли на своих изделиях забавные надписи вроде «Nata vimpi curmi da» («Девица-красавица, дай пива»).

О крестьянах что Гальштатской, что Латенской эпохи нам известно меньше. В отличие от ремесленника, который, как мы видим, мог запросто взять, да и уехать на заработки в чужую страну, крестьянин по роду деятельности был привязан к земле. Этот опять же не означает, что положение крестьянина было в буквальном смысле слова рабским: крепостного права в нашем понимании у кельтских народов не было ни в древности, ни в Средние века. Говоря о зависимых крестьянах, мы имеем в виду тех, кто своей землей не владел, а арендовал ее у землевладельца. Довольно рано отношения землевладельцев и арендаторов были закреплены в законах: древнеирландские законодательные тексты подробно расписывают статус фермера.

Мы помним о том, что богатые землевладельцы и даже цари и короли вели весьма скромный по античным понятиям образ жизни. Как же жили простые крестьяне? Археологи довольно часто обнаруживают крестьянские жилища и хозяйственные постройки, никакими укреплениями в отличие от жилищ аристократов не защищенные (как мы помним, зачастую это была единственная разница между жилищем знатного и простого человека).

На Британских островах и на территории современной Франции находят следы круглых деревянных домов, которые начали строить еще в бронзовом веке. Постройки эти могли быть относительно большими – площадью около 15 квадратных метров (это средний размер комнаты в современной городской квартире) и совсем маленькими —5–7 квадратных метров. Правда, есть и исключения – круглые дома-гиганты площадью до 700 квадратных метров. Считается, что в маленьких постройках обычно никто не жил и их использовали как мастерские. В крестьянских домах обычно был один вход; в центре жилища располагался очаг. Никаких дымоходов в древности не существовало, и дым выходил через отверстие в соломенной крыше над очагом. Иногда крышу дома поддерживало несколько столбов. Особенным комфортом, как мы помним, не отличались даже жилища знатных людей, а уж о крестьянских домах и говорить не приходится. Далеко не везде существовали отдельные загоны для скотины, под одной крышей зачастую жили и люди, и животные. В небольшом круглом домике могла жить целая семья с множеством детей. Впрочем, те, кому довелось пожить в коммунальной квартире, наверное, легко могут себе представить, каково это было. Разве что в городских квартирах скот в комнатах не держали…

Деревянные дома были относительно недолговечными; они постепенно ветшали, их разрушали и на том же месте возводили новые. В некоторых поселениях, по мнению археологов, дома обновлялись до шести раз, разрушались и отстраивались заново в течение столетий. Несколько жилых построек, круглых амбаров или ям для хранения зерна и для жертвоприношений, загонов со скотиной обносили общей оградой, и получался хутор или деревенька. В целом круглые домики, хозяйственные постройки, крытые соломой и окруженные плетнем, выглядели примерно так же, как современные африканские поселки.

Позже, к концу железного века, появилось некоторое разнообразие: дома начинают строить из камня, и они меняют форму – становятся не только круглыми, но и прямоугольными, а еще появляются дома с внутренними дворами, больше похожими на современные постройки, называемые по-английски courtyard-house. Разумеется, каменные постройки служили дольше и потому сохранились лучше. Как тут не вспомнить сказку о трех поросятах? Не буду притягивать ее к данным археологии за свиные уши и выдвигать непроверенные предположения о том, что, мол, придумали эту сказку в те времена, когда кто-то строил хижины из прутьев и соломы, а кто-то вполне мог себе позволить быть всех умней и сложить дом из камней, но сколько занимаюсь исследованием сказок, столько убеждаюсь – на пустом месте они не рождаются. Но раз уж зашла речь о трех поросятах, скажу только, что в наших детских книжках эту сказку называют английской, но я встречала и ее бретонский вариант, где поросята отличались не именами, а окрасом: один был красный, другой желтый, а третий – зеленый, да к тому же… Нет, нет, пересказывать ее здесь не буду, в бретонском варианте она очень неприличная. Но мораль та же: каменный домик лучше.

Кроме домов, археологи часто обнаруживают крестьянские орудия труда: в ирландских торфяниках находят то остатки сохи, то деревянные сосуды. Я уже сказала о том, что быт ирландцев в древности, да и позже, в Средние века, был более чем скромным и аскетичным по сравнению с повседневной жизнью остальных кельтов. Вот только несколько любопытных фактов: если на континенте гончарное ремесло было в большом почете, то в Ирландии керамической посуды не имелось либо почти, либо совсем, по крайней мере археологи к своему изумлению, ее следов в Ирландии не обнаружили. Лингвисты отмечают, что собственного, не заимствованного слова для обозначения гончара в ирландском языке нет. Предполагается, что в древности на Изумрудном острове горячую пищу готовили либо в металлических котлах, либо в сосудах из кожи, а иногда поступали проще: делали специальные ямы для варки пищи. Происходило это так: рыли прямоугольную яму, помещали туда деревянное корыто. В корыто наливали воду, а потом кипятили ее следующим образом: раскаляли на огне камни и бросали их в воду. Потом в кипятке варили сразу все, что было под рукой: возможно, именно так и родилось знаменитое ирландское рагу. Правда, таким «походным» способом варки пользовались в основном охотники, а не домохозяйки.

Положение крестьянина в обществе как-то по привычке считается крайне низким. Как уже было сказано, отчасти это так и было. Однако и в случае с крестьянами не нужно грести всех под одну гребенку. В той же Ирландии работа свинопаса не считалась позорной, скорее наоборот. Свинья была у кельтов священным животным (не случайно герои на пиру спорили именно из-за куска свинины), а потому должность королевского свинопаса считалась вполне достойной. В ирландской саге, повествующей о ссоре двух свинопасов, речь идет ни много ни мало о магическом состязании:

Как произошла ссора двух свинопасов? Нетрудно сказать.

Охал Охни был королем Сида [3]3
  Сидами в Ирландии называли королевства потустороннего мира; часто народная фантазия располагала сиды внутри пустых холмов. Обитателей этих королевств тоже называли сидами.


[Закрыть]Коннахта, и был у него свинопас. Был свинопас и у Бодба, короля Сида Мунстера…

И была между этими двумя королями большая дружба. Служили у них два свинопаса. Фриух и Рухт звали их. Фриух служил свинопасом у Бодба, а Рухт – у Охала. Крепка была их дружба, и много постигли они в тайном ремесле и колдовском знании – принимать они могли любые обличья, как делал это Монган, сын Фиаху.

Перевод Сергея Шкунаева

Нашлись злые люди, поссорившие этих двух достойных мужей, которые сначала превратились в птиц, а потом продолжали мериться колдовской силой следующим образом:

И разошлись они в разные стороны. Бросился один из них в реку Синанн, а другой – в реку Сиур. Два года провели они под водой. Первый год провели они в реке Синанн и пытались там пожрать друг друга, а второй год провели они в рбке Сиур.

Потом превратились они в двух оленей, выбрал себе каждый стадо из молодых олениц, и бились они друг с другом за то, кому быть первым.

Потом превратились они в двух воинов и сражались друг с другом.

Потом превратились они в двух призраков и пугали друг друга.

Потом превратились они в два снежных облака и хотели засыпать снегом земли друг друга.

А потом из снега того закапали они дождем на землю и превратились в двух личинок. Весной поселился один из них в реке Круйнд в Куальнге, и корова Дайре, сына Фиахны, проглотила его случайно, когда пила воду. А другой поселился в реке Гарад в Коннахте, и корова Айлиля и Медб проглотила его случайно, когда пила воду. И когда настал срок, родилось у этих коров два теленка. И выросли из них быки – Финнбенах, Белорогий с Равнины Ай, и Дуб, темно-бурый бык из Куальнге.

Перевод Сергея Шкунаева

Ну а из-за этих двух быков началась такая великая война, что про нее сложили множество саг. Так что ирландский свинопас – это вам не какой-нибудь всеми презираемый замарашка из притчи о блудном сыне или из сказки Андерсена.

Расписывать детали жизни и быта простых ирландцев, галлов, бриттов, гельветов, кельтиберов и прочих можно бесконечно долго. Но в мою задачу это не входит. О повседневной жизни простых кельтских крестьян лучше всего рассказывают не книги, а археологические, исторические и краеведческие музеи. К счастью, в наши дни не обязательно даже ехать в другую страну, чтобы полюбоваться на археологические находки: у большинства музеев существуют сайты с фотографиями и «виртуальными экспозициями». Скажу только напоследок, что лично мне повседневная жизнь простых людей кажется не менее интересной, чем истории о битвах и завоеваниях.