Текст книги "Принцесса за 360 дней"

Автор книги: Анна Миланз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

3 глава

Кидаю ключи со звоном на тумбочку в прихожей, скидываю с плеч кардиган, а мой взгляд цепляется за конверт, лежащий рядом с ключами. Наверное, мама открывала курьеру. За последние дни ее движение по квартире ограничивается сходить в туалет, за едой или же получить почту. Ее состояние ухудшается прямо на глазах: недомогание, оттеки под глазами, кожа принимает бесцветный вид, тяжесть в теле. Но я стараюсь не отчаиваться.

Проверяю сразу же кухню на наличие погрома, слава богу, ничего не обнаруживаю и следую в мамину комнату. Она располагается между моей и братом комнатами. Звукоизоляция здесь слабовато, поэтому расслышать стоны родительницы возможно даже во сне или очередной погром в комнате Аарона. Парень отбивается от рук с каждым днем.

Я только что вернулась от Лерки, прихватив с собой одежду, которую тщательно подбирала подруга. Многие варианты не совпадали с моими предпочтениями, одно выглядело вызывающе, другое открытым, третье ― нижним бельем, так что Костина возненавидела меня вдвойне за мои «снобские вкусы». Но все же удалось подобрать то, к чему я больше всего располагала: утонченность, дерзость и грациозность. Без всяких пошлых наклонностей.

Толкаю дверь, и передо мной расстилается вид на заброшенную давным-давно в плане уборки комнату. Обои на стенах выцвели и где-то образовались большие следы от сырости, мебель вся общипалась, добавляя в интерьер тухлости, около окна примостился одинокий диван, на котором, повернув голову в мою сторону, лежит мама. На фоне комнаты она выглядит побитым щенком, подобравшего с улицы в самый морозный день. Меня тут же окатывают ледяной водой.

– Привет, мам, ― улыбаюсь уголком губ, хотя напоминает натянутую неестественность. ― Ты ела?

Оплата места в палате ― я не смогла бы потянуть. И так наши счета состоят из не покрытых долгов годовой давности, покупок продуктов и никаких остатков на самих себя. Да и в современном мире теперь каждая оказанная услуга имеет свой ценз, ― носи с собой много даров, тогда тебя по совести смогут обслужить. А когда у тебя их нет, то и посылают далеко, и плюют тебе под ноги, и высокомерно провожают взглядом. Благо мама держится благодаря хорошему доктору, настоящему, добросовестному человеку, который не остался равнодушным и решил помочь хотя бы ослабить болевые ощущения с помощью капельниц и некоторых медикаментов.

– Да, заяц, ― пыхтит женщина, на глазах постаревшая на десять лет. Опирается руками об обивку дивана и приподнимается.

Я подхожу к ней ближе, усаживаюсь на краю дивана и беру холодную тощую руку. Мурашки пробегают вдоль позвоночника, заканчиваясь в нервных окончаниях, которые посылают не самые лучшие убеждения.

Скольжу глазами по вставленной игле в районе сгиба локтя, далее вверх по трубке и застреваю внимание на булькающих шариках в небольшом пакетике.

– Тебе нечего переживать за меня. Лучше бы забивала молодую голову другими делами.

– Мам, я не могу тебя оставить без внимания, ― хмурюсь, услышав ее уклончивость от моей помощи. ― Вдруг что-то с тобой случится, а меня нет рядом.

– Милая, не стоит так беспокоиться за меня. Я хоть и забита лекарствами, но собой умею совладать. Если бы случилась какая беда, ты бы узнала первая. А пока, ― томно вздыхает и тянет руку к моим пушистым и тяжелым волосам, ― отдохни ты немного от работы по дому и кафе. Не вечность же тебе сидеть здесь и смотреть, как годы идут, и краски вокруг остаются один и те же. Тебе нужно общение…

– Но ты же сама хотела, чтобы я работала в кафе. Говорила, как важно сохранить нашу семейную ценность…

– Говорила. ― Кивком головы подтверждает мама, пальцами расчесывает волосы и любовно смотрит на меня. ― И беру свои слова обратно. Не хочу забирать у тебя то, что себе сломал твой брат. Ты у меня способная, умная и красивая девочка. Только ты можешь делать выбор в своей жизни, никто не смеет указывать тебе или же навязывать.

Примыкаю к шершавой ладони, как только родительница касается моей щеки, прикрываю глаза и уношусь в несколько лет назад, когда в моем мире существовали принцессы и волшебство. Мама рассказывала миллион историй о захватывающих приключениях, от чего постоянно играла на одно и то же содержание то с куклами, то с другими девочками; любила представлять, какой бы была я волшебницей, будь у меня магия природы, огня, солнца или звезды.

По сей день одна из любимых историй все еще крутится на языке. Сказка повествуется про первую упавшую звезду в Валодане, как вместе с ней правили одним государством еще два могущественных древних духа: свет и тень. В связи с этим Радожский край был поделен на три части взаимосвязанного треугольника: Радожа ― город теней, Ашидор ― город света, Валодан ― город звезды и по нынешним сведениям город-призраков. После исчезновения последней королевской семьи-звезды поговаривали, что их души настилают туманом земли каждый день, в густоте которого изрядно происходят странные чудеса. Многие люди не желали жить в страхе и неизвестности, поэтому покидали одни за другими, надеясь укрыться от гнета духа в соседних городах.

Думаю, здесь все зависело от географического положения самого Валодана. Из века век идут движения плит, меняется климат, и случилась так, что город стал чуть восточнее, ближе к болотистым местам и кривому атмосферному давлению. Не верю я уже в сказки про призраков. Здесь действуют знания, если умеешь ими располагать. И уверена, в помине не было магии на земле. Принцы и принцессы ― обычная привилегированность; не подобие образам в книгах или мультфильмах, где их восхваляют справедливыми правителями; и точно не фантастическая сказка для детей.

Эти мысли возвращают меня вновь ко сну. Одна деталь яро высвечивается на передний план, но понять, что именно, не получается. Да и не интересно. Всего лишь глупый сон.

– Аарон приходил? ― интересуюсь у мамы, лишь бы запутать все свои мысли. ― Я за него сильно переживаю, как бы ему не прилетело от полиции.

– Понимаю, заяц. Этому оболтусу не хватает мужской руки. Вставить мозг обратно ― дело антикварное.

Нервно усмехаюсь.

– Услышь твои слова, брат бы завыступался.

– Каким бы продвинутым не казался, ― печально качает головой, ― Аарон не понимал многие вещи. Сейчас он рассчитывает на удачу. А удача никогда не играет по правилам людей, ― глазами улыбается женщина, крепче сжимая мою руку. ― Будь к этому предельно аккуратна. Хорошо?

– Хорошо, ― подбадривающее соглашаюсь.

Неожиданно губы мамы кривятся, а глаза прикрываются, как будто пытаясь совладать с оставшимися силами, чтобы противостоять боли. Кожа бледнеет за одну секунду.

– Давай ты лучше ляжешь, ― рекомендую.

Привстаю и помогаю ей лечь комфортнее. Взбиваю подушку для удобности, подпираю одеяло, даю стакан воды, придерживая голову родительницы, и отставляю назад.

– Спасибо, милая. Только, пожалуйста, не зацикливайся на мне. Тебе стоит проветриться. ― По мне читает мое возмущение, готовность возразить, как ту же добавляет: ― Не переживай, я все равно собиралась лечь спать. Мой иммунитет уже не такой стальной. Доктор рекомендует больше спать.

– Ты точно справишься? Я мо…

– Справлюсь. Успокойся и спокойно вдохни. Давай.

Делаю глубокий вдох через нос, заполняя легкие до краев.

– Выдыхай.

И выдыхаю через рот, чувствуя, как напряженность слегка отступает.

– Легче?

– Немного.

– Вот и хорошо. Теперь иди, отдыхай.

Признательно улыбаюсь мамочке, пережившей мучения похлещи пули в сердце, наклоняюсь ниже, касаюсь губами вспотевшего лба и долго так зависаю. Я хочу ощущать жизнь в ней. Слышать дыхание. Видеть радость. Знать, что она сможет побороть судьбу. Вернуть наши с ней прогулки по вечерам, девчачье разговоры, поддержку и уговоры, крики и объятья. Хочу материнского прежнего тепла, пусть оно было в обильном достатке.

Оставляю маму одну, при этом напоследок бросив взгляд через щель на застывшую картину.

Все будет хорошо. Ты просто себя накручиваешь.

Возвращаюсь в свою комнату и первым делом достаю платье из рюкзака, с не наименьшим восхищением рассматривая его очертания. Такие вещи вряд ли я смогла позволить себе. Все сбережения, откладывающиеся на черный день, никогда не могут достигнуть отметки пятидесяти тысяч. То сломается что-то, то вызывать мужа на час нужно, то лечение, то недостаток в питании. Сколько всего.

Провожу рукой по ткани и посматриваю на часы. Еще успею вымыть посуду внизу, подумать на тем, куда деть оставшуюся выпечку, и спокойно пойти в чертов клуб с Лерой.

Привстаю, и половица подо мной старчески тянет треск. Моя комната оказалась куда страшнее всех остальных: мебель, обои и пол почернели от постоянной пыли со стороны дороги, к тому же уборка здесь проводится раз в год. Одна кровать чего только стоит. Ей уже около восьмидесяти лет. Ужас. На ней еще спали мама, бабушка. При этом сохранилась в более-менее состоянии, внешний вид омрачняет, но прочность куда важнее.

Телефон жужжит в кармане.

Достаю его, расправляю раскладушку и проверяю пришедшее сообщение. Этот адрес клуба. Там я должна быть ровно в восемь. Еще и с куча восклицательными знаками на конце, будто я когда-то опаздывала. Закатываю глаза и мысленно шлю подругу далеко.

4 глава

Ни пить, ни знакомиться с кретинами, ни устраивать цирк ― вот мои три правила на сегодняшний вечер.

Я прихожу как раз в разгар вечернего шоу. Среди толпы стараюсь разглядеть выделяющуюся макушку подруги, постоянно щурясь от света прожекторов на вывеске. Прямо у самого входа мне активно машет рыжая бестия, так что я тут же подрываюсь с места и обхожу кучку людей. Некоторые из них недоуменно озираются, кто-то провожает под напористым взглядом, так и желая мне споткнуться. Увы, на мне удобные босоножки с плоской подошвой, которые тоже позаимствовала у Костиной.

Расправляю плечи и ускоряю шаг.

– Ты во время, ― хитро щурясь, констатирует подруга. ― И потрясно выглядишь в моих шмотках. Почему ты так не любишь надевать платья?

Отдергиваю который раз платье, прослеживая за парнями, проходящими мимо, и с блеском в глазах посматривая на нас.

– Жутко неудобно, ― кряхчу и с безразличием отворачиваюсь от них, перекидывая волосы на одно млечо. Я не стала что-то делать с кудрями, позволила этим вечером показать свою своеобразность красоты.

– Ты рассуждаешь, как взрослая тетка. Фу. Бери от молодости как можно больше.

– И как можно меньше пить.

– Это мы еще посмотрим, ― подмигивает, берет мою руку и нахальным образом уводит вовнутрь.

Охранники отступают, никак не комментируя наше вторжение, и стоит нам ворваться в духоту, пройтись вдоль тощего коридора, который усыпан отблесками софитов, как тут же попадаем в разворачивающийся эпицентр культового зрелища. Кажется, тут собралась вся молодежь Радожа.

– Что думаешь? ― кричит мне в ухо Лерка, уводя куда-то влево, давая свободы пройти прибывающим гостям. ― Достаточно экспрессии?

Анализирую состояние помещения, подмечая, что многие здесь собрались компаниями: у кого-то день рождение, кто-то отмечает победу неизвестной спортивной команды, кто-то пришел, видимо, ради подстилки на одну ночь, а кто-то ради дружеского сбора и отрыва в последние дни лета.

Официанты метаются от одного столика к другому. К бару образуется толкучка за очередной порцией жгучего алкоголя или опьяняющего коктейля, что бармен просто не справляется с наплывом и в перерыве постоянно протирает полотенцем лицо, шею от пота. Углубляюсь вдаль и замечаю небольшую сцену, на которой готовят некоторые атрибуты, а главный среди них чрезмерно жестикулирует и зорко следит за систематизацией выполнения сотрудниками поручений. Намечается что-то, может быть концерт или какой-нибудь конкурс.

– Тут…многолюдно.

Костина хмыкает и снова тащит куда-то, обходит толпу на танц-поле и тянет в самый дальний угол. Отсюда я также замечаю второй этаж, на который по специальной зигзаговой лестнице поднимаются две хихикающие девицы.

– На второй этаж нас бы вряд ли впустили. Там собирается элита из элит. ― Отвечает на мои вслух незаданные вопросы девушка, предлагая сесть за угловой столик. Рядом с нами стоят еще два пока что пустующих. ― Поговаривают, ― продолжает, ― сюда может в любой момент нагрянуть принц со своей свитой: принцессой из Ашидора, другом-военным, возглавляющий королевскую армию, и некторые ребята из академии.

Выпячиваю нижнюю губу, слушая все это вполуха. Мне нет дела до королевских снобов и уж тем более ни тем, что, оказавшись здесь, все девушки сбегутся за порциями автографов или же начнут липнуть, как клещи на собаку. Сравнение дурное, но смысл понятен.

– Из-за этого клуб переименовали «Royal star».

– Прикольно.

– Ты какая-то не многословная. Что случилось? ― наваливается на стол, ближе наклоняясь ко мне, тем самым раскрыв на обозрение слишком глубокий вырез груди. ― Только, пожалуйста, не говори, что ты умчишься через час. Ты нам все веселье загубишь!

– Что? Нет, ― сразу же уверяю ее. ― Просто…не привычно оказаться в таком месте. Все смотрят чересчур открыто, меня это напрягает.

– Расслабься. Просто есть завистники, а есть любители снять тебя. Исключение здесь составляют молодые люди, которые реально хотят с тобой пообщаться… ― Она замолкает. ― Оу, спасибо. Мы позовем вас, когда определимся.

Моргаю несколько раз и натыкаюсь взглядом на спину уходящего официанта, который только что принес нам меню.

– Не смотри ты на всех так убийственно и явно с маньяческими наклонностями, ― смеется, заметив мою отстраненность от такого мира молодежи. ― Азалия?

– Хорошо, я постараюсь, ― нервно отвечаю. ― Что будем заказывать?

Надо на чем-то отвлечься.

– Первым делом алкоголь. Тебе надо остыть и расслабиться…

– О, нет! Это без меня, ― резко говорю, руками показывая, мол, не в теме.

– Да, Азалия. Да, ― качает головой, поджимая губы, дескать, лучше прими на себя эту ношу. И возвращается к меню. ― Итак, здесь есть ром, секс на пляже, виски с содовой, мохито…

– Мохито и на этом все.

– Бу-у-у… Ску-ко-та. Как бы мне с тобой не помереть.

– Заметь, я тебе делаю одолжение, Валерия.

Девушка кривится в лице, ибо полное имя для нее звучит как пошлятина. Я знаю это и специально давлю на нее.

– Тогда я делаю заказ за нас двоих. Официант! ― орет она, не дав вмешаться в ее умозаключение, и рукой подзывает молодого парня обратно к нашему столику.

По итогу она заказывает миллион разных сортов алкоголя, о названиях которых услышала впервые, и с довольным видом Харли Квин посматривает на меня. Я щурю глаза, давая намек, насколько во мне возрастает буря негативных эмоций. Никогда она со мной не считается.

Невинно похлопав глазками, целует ладонь и шлет мне воздушный поцелуй.

– На твоей совести, ― укоризненно тычу в нее указательным пальцем.

Приносят нам гору напитков через десять минут. За это время я изрядно наслушалась стремных песен и успела немного соскучиться. Так такого эффекта от бурности клуба я не получила, даже не смогла проникнуться глубиной понимания вечеринок. Для меня они все еще остаются чем-то потусторонним и никак не активным образом жизни для меня.

Тянусь рукой за самым примечательным на вид алкогольному напитку, но мою руку хлестко отбрасывают.

– Эй!

– Ты не будешь пить саму невинность. Давай лучше начнем с… ― Лерка так серьезно осматривает содержимое стола, от чего меня прорывает тихим смехом. Ей богу, словно мы не в клубе, а в налоговом отделении, бумажки читаем. ― С те-екилы! ― поет актриса.

– Ты спятила.

– Не бурчи. Надо с тебя снять как следует скованность. Ты так всех спугнешь своим видом отвращения.

– Лера…

– Не-а! Все. Держи. ― Подает мне стопку с верхушкой, с выжиданием наблюдает за тем, как, взяв его в руки, сначала принюхиваюсь, потом откладываю дольку лайма и после громко выдыхаю.

– Перед этим накапай немного сока лайма себе между большим и указательным пальцем и щепотка соли сверху.

Выполняю все так, как посоветовала подруга.

– Затем сначала слизываешь соль, только потом пьешь. И пей на вдохе. ― Киваю, силясь не бросить это дело на полпути. До этого я пила безобидный алкоголь: пиво, вино, шампанское. ― Давай вместе напролом.

Так даже лучше будет. Наверное. Переплетаем в районе сгиба локтя руки, подносим к губам стопку и на отсчет раз-два-три, слизываем соль и закидываемся текилой, продирающая в секунду мое горло. Вдыхаю пропитанный воздух потом и дешевыми духами, вот только это помогает вызвать диссонанс… Вот черт!

– Закуси лаймом!

Беру его в руки и впиваюсь губами в сочную горчинку вперемешку с терпкостью хвойных ноток лайма, которая помогает сбавить жар в глотке и принести резкий, но приятный, удар в голову.

– Ух.

Смесь гремучая и очень растопляющая. Оковы сбрасываются с моих плеч.

– А ты говорила: «Не буду, я же слабачка». ― Толкаю Костину локтем в бок, а та шипит. ― Ауч.

– За слабачку, ― пожимаю плечами, будто ничего не произошло. ― Кстати, наряд твой очень экстравагантный. Мне нравится.

Рыжая бестия опускает глаза вниз, деликатно оценивая свой наряд. Костюм-дождик состоит из жакета, под которым ничего нет, поверьте и лифчика тоже, черных брюк и белых босоножек на высоких шпильках. С образом она поработала за короткий срок быстро, к тому же где она достала редкий жакет. На звездах можно такое увидеть. Это я надела платье с вырезом в виде ромба над грудью, также в районе боков, обделанные сеточкой, с длинными рукавами и длины ниже середины бедра. Не разделяю тенденцию экспериментировать с одеждой и одеваться под стать моде.

– Спасибо, солнце.

– Откуда жакет? ― Еще раз рассматриваю стол в поисках того коктейля, приглянувшегося мне, тяну руку и беру его. Лера ничего не говорит, значит, разрешено. ― Не говори, что ты ограбила знаменитость и теперь тебя ищут.

– Ха, нет. У Светки Городецкой позаимствовала. Помнишь ее?

– Которая всегда ходила в очках и заплетала косички? ― Ловлю ртом соломинку, втягиваю немного сладкого напитка и отвечаю: ― Такую не забыть.

– Она же теперь модель.

– Вроде как собиралась поступать в технический университет, ― задумчиво тяну, припоминая пятилетнюю давность. ― Неужели стала настоящей архидеей?

– Еще как. Я ее, когда увидела, обомлела от внешнего вида: глаза заостренные в уголках, еще и обрамленные изумрудом, губы пухлые, скулы выразительные, щеки впали, кожа бархатистая, фигура как Кендалл Дженнер, а походка статной львицы. И это еще не все…

– Боже, у нее там светская жизнь началась, ― фыркаю, отставляя бокал и повернувшись к Лерке, чтобы внимательно продолжить слушать.

– Она замужем за Никитку Гузько.

– Что? ― приоткрываю рот, а уголки губ приподнимаются. Вот это поворот. ― Быть такого не может. Он же…чудиком был.

– Был два года назад. Сейчас спелая клубника…

– Фу. Твои сравнения немного деформируют представления…

– И говорят, что в ближайшие месяцы задумываются о пополнении семейства. Представь? Восемнадцать лет обоим, а уже живут себе припеваючи и размножаться собрались. Хорошо живут.

– Это точно.

Облокачиваюсь об спинку дивана, руку закидываю на подлокотник, чувствуя прилив временной безмятежности. Мышцы тела настолько перестали трястись от проблем, что я позабываю обо всех неурядицах и отключаюсь от реального мира. Все решится завтра. Есть сейчас. И нужно уметь «сейчас» не просиживать в стенах своей каторги.

– У меня есть тост.

– О-о-о, я вся во внимании. ― Девушка берет на этот раз ром и, удобно расположившись, выжидает моих слов.

– Пусть в этой жизни мы полные неудачницы, у нас нет всех этих жакетов с дождиком, работы в модельном агентстве, тем более парня-красавчика, с которым захочется ребенка, но мы с тобой отличные подруги.

– Подруги-сучки, ― добавляет Лера.

– Верно. Мы есть друг у друга. Сильные, независимые и красивые подруги. Давай поклянемся, что никогда не будем забывать друга друга!

– Никогда не забывать друг друга! ― вместе выкрикиваем повторно мои слова. Я делаю несколько глотков коктейля, она ― закидывается ромом.

– Если тебя уже так нехило понесло, то стоит сделать повторный круг, ― сипит девушка, долькой лимона сбавляя привкус горечи. ― Как думаешь?

– Отличная идея, ― расплываюсь в довольной улыбке.

– Официант!

Ладно, одно правило я все же сегодня нарушила. Остальных двух я все еще четко придерживаюсь.

5 глава

Ну, по крайне мере собиралась придерживаться.

Все-таки не выпивать так часто ― сильно пошатывает трезвость. Я буквально вымотала себя эйфорическим закидыванием в желудок всяких разновидностей выпивки. Вот это да… Перед глазами стоит пелена, а тело не совладает в разумом.

Стоило немного сбавить обороты.

Теперь приходится отсиживаться, ибо, встав с места, легко грохнусь пятой точкой обратно на кожаную обивку дивана. Надо будет записать в свой ежедневник напоминание, чтобы НИКОГДА не вестись на поводу Костиной. Недаром все рыжие бывают хитры по своей природе. Не подумайте, что я пытаюсь как-то оскорбить свою подругу, просто это всем давно известный стереотип.

Позволяю себе расположиться в удобной позе, чтобы в голове не было ядерной войны от передоза алкоголя, и слежу за активностью людей. Среди них нахожу Лерку, которая танцевала уже с каким-то парнем. Сквозь темень и вечно гуляющих лучей трудно было разглядеть лицо, да и мне было незачем. Они двигались плавно, явно не подстать музыки, вечно перешептывались и лицезрели друг друга с первобытной страстью. Так бывает, когда от нахлынувших чувств в тебе просыпается огонь, распространяющийся по всем эрогенным участкам кожи. Ты плавишься, трудно дышишь и забываешь обо всех вокруг ради одного ― окунуться в бездну. Я никогда такого не испытывала, но знала по опыту Костиной, ведь страсть рождается от первой искры, которая зажигает все моторы в твоем чувствительном теле.

Продолжаю глазами дальше шестерить по залу и как-то устремляю свой взор на второй этаж, где оперившись об перила, стоял молодой парень и удрученно рассматривал толпу. Из-за кепки, опущенной на глаза, мало что можно было разглядеть, кроме как сложенной фигуры: широкие плечи, узкая талия и перекатывающиеся под черной водолазкой груда мышц. Очередной любитель заниматься в зале. К тому же…весь его образ был манящим, ― черный стиль, как пожирающая тьма твою душу. Не исключительно, дам это притягивает. Нам кажется, что в этом мужчине таится много неразгаданных секретов и шрамов на сердце, хотим познать натуру и позволить ему довериться нам. Но они никогда не откроют свою душу малознакомым девушкам. И порой мы ломаемся, когда пониманием, забыть уже не сможем…

Самое печальное это то, что я сама заинтересовалась о нем. Мне, правда, стало любопытно, кто же он такой? Почему ходит в клубе с головным убором? Почему во всем черном? Что его тяготит? Ненормально для подвыпившей меня. В трезвом состоянии я бы не стала дольше положенного на него глазеть.

Парень берет за козырек кепки, приподнимает ее и еще ниже опускает, лишая рассмотреть лицо. От кого интересно, он скрывается?

– Уф, не думала, что он окажется таким горячим танцором.

Рядом с громкой отдышкой падает подруга, развевая чары гипноза. Хлопаю как дурочка ресницами и поворачиваюсь к Лере. Мысленно обязуюсь перестать смотреть на человека, кто волновать меня не должен всякими дурацкими вопросами и фокусирую внимание на танц-поле.

Нашла за кем следить, Азалия. Надо меньше пить.

– Вы смотрелись как два влюбленных голубка, ― подкалываю ее, лишь бы отвлечься от желания снова посмотреть на второй этаж. ― Могла бы и с ним переспать. Вроде бы симпатичный парень.

– Ключевое слово «вроде бы»… Он слишком глуп. Мне таких в постели не надо, а то вдруг от него залечу, потом мучайся с недоучкой.

– Лера, дети же цветы жизни. К тому же фундамент воспитания и обучения с младенческого возраста определяет склад ума ребенка. Не стоит говорить о генетике, она здесь зависит от силы двадцать-сорок процентов.

– Отключите, пожалуйста, умника. Верните мне выпившую Азалию, ― соединив ладони и разместив перед грудью, молится Лера. Я хихикнула.

– Я сижу перед тобой, дорогая.

– Сидишь целый час, но ни разу не танцевала. Прыщи на твоей чудесной заднице появятся, ― бухтит подруга и затягивается каким-то коктейлем. Даже не вдавалась в подробность о названиях. ― Надо развеется. Когда еще мы сможем выбраться и повеселиться так хорошо?

Признаюсь, я еще никогда так в жизни не веселилась, это не беря в расчет местоположение и условия. Впервые мне было легко разговаривать на знакомые темы с подругой, выпивать, выговаривать всякую ерунду, шутить, смеяться, фоткаться, рассматривать парней, заговаривая на неуместные темы. И хотелось бы когда-нибудь повторить. Только уже с другой геолокацией.

– Не знаю, ― поджимаю губы.

– Во-от, так что мы…

– Друзья-друзья! Давайте вместе с вами ненадолго прервемся! ― Музыка резко затихает, удаленно играя на втором плане, и на сцену выходит мужчина лет тридцати в футболке с английской подписью, светлых джинсах и смешных очках в виде звезд. Некоторые люди громко возражают, но их заглушает речь ведущего. ― Никуда только не расходимся. У нас для вас есть предложение, как разбавить монотонность танцев. Также это дает возможность встретить свою половинку, ― загадочно договаривает. ― Объявляется конкурс на «Лучший горячий танец». Правила очень просты: выходят желающие поучаствовать, потом с помощью жребия мы находим вам пару, и в конце ― каждая пара должна представить свой танец, а зрители у нас будут жюри. Приз останется засекречен. Ну, что? Как вам идея? ― Громкоголосость разрывает черноту клуба. ― Слышу, многим приглянулось. Так что, вы готовы?

Все громко кричат «Да». Видимо, их заинтриговала такая игра. Хотелось бы посмотреть, на что парочки готовы ради бурных оваций и неизвестного приза.

– Что вы хотите? ― орет в микрофон ведущий, заставляя уши вянуть.

– Танцев парочек, ― вместе выкрикивают остальные.

– Оу, идея заманчивая. Ты должна пойти, ― резко выдает Лера, даже не повернувшись ко мне и приготовившись стартовать.

– Я? Ни за что!

– Пойдешь-пойдешь. Не киснуть же тебе оставшиеся часы, а так с кем-то потанцуешь. Может быть, будет твоей судьбой.

– Нет! ― отвечаю, выразительно мотнув головой. ― Я не хочу быть центром внимания…

Лерка цокает языком, встает со своей места, поправляет пиджак и наклоняется ко мне, обхватывая мою кисть стальной хваткой.

– Будем из тебя выбивать весь дух крепостничества… Не бойся, я буду рядом.

Не успеваю понять смысл ее слов, как меня дергают и начинают тянуть в сторону сцены. Несколько молодых людей кучковались перед сценой: парней было больше, нежели девушек. Стараюсь изо всех сил оторвать пальцы Костиной от кожи, но здесь явно понадобиться ножовка. Это рука похожа на лапу хищника.

И чем ближе мы подходили к сцене, тем острее я ощущала себя не в своей тарелке. Между лопатками собралась легкая испарина от волнения. За спиной ощущалось скопление глаз, провожающие нас. Сделала очередной выпад, дернувшись в другую часть зала, и промахнулась, поднимаясь с Лерой по ступенькам.

– А вот еще подоспели юные леди. Занимайте места с другой стороны сцены…

Всем было все равно, что меня сюда затянули силой. И как только мы встаем за спинами других девушек, мою руку, наконец, отпускают.

– Ты спятила! ― начинаю свою тираду, массируя поврежденный участок кисти. ― Я не хочу в этом цирке принимать участие!

– Успокойся. Всего лишь потанцуешь на глазах сотни людей. Это же тебе не полстраны… ― Говорит так уверенно, будто для нее это обыденность и вовсе не унижение.

– Ты поплатишься за свою дурость, Лера.

Опускаю глаза вниз и встаю так, чтобы меня здесь не существовало.

– Я тебя тоже люблю, ― приобнимая, говорит она.

– Вижу, у нас равное количество. Думаю, желающих больше нет. ― В ответ тишина. ― Тогда запускаем наш конкурс. Сейчас каждому парню и каждой девушки дадим половинки разных фигур. По моему сигналу вы должны будете показать их и найти свою пару. Затем вдвоем вы выходите на танц-пол, где и начнется веселье.

Да уж, веселье.

Принимаю половинку от фигуры и детальнее ее рассматриваю, отмечая, что это звезда. Как символично. После этого по сигналу ведущего мы поднимаем вверх вырезки, и каждый начинает бродить по сцене в поисках заветной другой части от целой фигуры. Музыка ударяет по вискам. Девушки, довольные своей половинкой, уходят вместе с парнями на танц-пол, что становится проще найти своего напарника. Лерке достается тот, с кем она до этого танцевала, и, провожая ее тяжелым взглядом, я не замечаю перед собой человека и врезаюсь ему в грудь. Упс.

Медленно поднимаю взгляд на парня, встречаясь со сверкающими глазами, спрятанные в тени кепки. Мое сердце делает кульбит, опускаясь к самым пяткам и возвращаясь на место с ударом в ребра. Боже. Проникающий свет под козырьком кепки вычерчивает очертания волевого подбородка, расходящийся в заточенные углы челюсти. Ровный, приплюснутый нос придает ему мужское очарование. Идеально сложенные губы, что, если к ним прикоснуться, потонешь в спектре необъятного поцелуя. Только глаза остаются для меня загадкой, словно скрытая пещера, хранящая в себе драгоценности.

Он вблизи кажется сумраком. Весь холодный, настороженный и отстраненный.

И он…мой партнер по танцу.

– Зачем ты надел кепку? ― спрашиваю его, нарушая первая недомолвку между нами, и ударяю мысленно себя по лбу. Господи, что за тупой вопрос? Знакомиться нужно не так, Азалия. Из тебя никудышный собеседник.

Позади него мужчина просит нас пройти на танц-пол и продолжает о чем-то глагольствовать. Я его даже не слушаю. Полностью погружена во власть тени.

Парень наклоняет голову набок, давая возможность проникнуть свету на кожу лица. Долго молчит, пристально смотря в глаза, но все же отвечает:

– Удобно. Таков мой образ.

Голос. Такой необычный. Грозный. Утробный. Заставляющий мои поджилки задрожать от неконтролируемого прибытия теплой волны. От такого голоса всегда трепещет внутри что-то и сводит тебя с ума. Если он не окажется актером, тогда я представить не смогу его в роли сантехника или же экономиста. Ведь часами захочется слушать один и тот же тембр, вызывающий дрожь во всем теле.

– Прятаться от людей? ― уточняю, заметив, насколько близко мы стоим друг другу. Я в любую секунду могу до него дотронуться, но это нарушение личных границ. А еще от него веет опасным жаром вперемешку с дорогим парфюмом. Точно какая-то знаменитость.

– Нет. Просто люблю интриговать дам, ― приподнимает один уголок губ, наклоняясь ближе. ― Их манит таинственность.

– Что ж, тебе это удалось…

Нас прерывают, когда прямо толкают к остальной кучке пар. Неуклюже спустившись с лестницы, при этом чуть не упав, отдергиваю платье и со вздернутым подбородком иду вперед. Никогда прежде не чувствовала себя куском мяса, которого воротят и режут как хотят. Лишь бы продержаться до окончания этого безобразия.