Текст книги "Добыча"

Автор книги: Анна Ллос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Так. Что тебе удалось узнать о ней?

– Из разговора я поняла, что у неё не слишком тёплые отношения с родителями, говорит, что старается как можно реже с ними видеться. Удивительно, ведь они очень богаты. Я подумала, что если она не их дочь? То есть, не родная дочь. Чарльз Баттенберг выглядит очень молодо и, это просто теория, но…

– Хорошая теория. Что ещё?

– Она сказала, что много путешествует, что не привязана к одному месту. Как я поняла, она не собирается надолго тут задерживаться.

– Куда она отправится?

– Я не знаю, она не говорила.

– Тебе нужно узнать это, назначь ещё одну встречу, я так понимаю, вы немного сблизились, это отлично. Как она к тебе относится? У неё есть отношения?

– У неё была девушка, – я тщательно думаю, прежде, чем сказать это, – Но они больше не вместе.

– Значит, узнай и о ней. Нам бы пригодится адрес или хотя бы имя.

– Сделаю все, что в моих силах.

– Да, и напоследок, мой совет, Алиса. Дай ей то, чего она хочет, достань из неё информацию, но не привязывайся сама. Она преступница и рано или поздно получит по заслугам.

Доминика Баттенберг

Водитель привозит меня к клубу. Здесь играет хорошая музыка, жаль, не могу пригласить Алису, она после прошлой ночи ещё не скоро захочет сюда вернуться. Моя выходка с напитком пришлась ей явно не по вкусу, возможно, она даже догадалась, что это я ей подсыпала порошок в коктейль. В любом случае это не что-то такое, чего дорогими подарками нельзя было бы исправить. Духи ей понравились, она приняла их, а это уже прогресс. Она такая непосредственная – так просто сказала про моё сердце, она вывела его из энергосберегательного режима, сейчас я чувствую его размеренный стук. Как часики. Это забавно. Я могу вполне прекрасно существовать и без его работы, но оно бьётся после сегодняшнего, потому что в какой-то миг, когда Алиса улыбалась мне так искренне и неподдельно, я вдруг поняла, что ощущаю себя живой. Словно я человек, будто такая же, как она. У меня давно такого не было, ужасно давно. Это не предвещает ничего хорошего, по крайней мере, опыт говорит о подобном. Если появляются чувства – ты даёшь слабину, превращаешься в тряпку.

Я вновь чувствую голод. Вчера я неплохо напилась кровью той девчушки, что вешалась на меня в клубе, этого должно было хватить надолго. Может это потому, что рядом с Алисой я постоянно извожусь от желания? Если бы только она могла утолить мою жажду… Я вновь завожусь, когда представляю её в нашем доме на нулевом этаже, там, где её бы никто не нашёл, в оковах, вся моя, в любое время суток в ближайшей доступности. Клубный шум не отвлекает от моих сочных фантазий, они слишком яркие, слишком реальные. Картинки в голове кажутся более живыми, чем все вокруг.

Когда меня окликают по имени, клубный зал снова обретает фокус, я поворачиваюсь. Передо мной та же блондинка, она подбегает к дивану, забирается ко мне на колени, обнимает. Мы обмениваемся любезностями, она ещё долго мне увлечённо рассказывает о чем-то, пока я все глубже и глубже зарываюсь в свои мысли. Она предлагает мне подняться наверх и дать то, чего я хочу. Это бы пошло мне на пользу, но я отказываюсь. Покидаю клуб, нащупываю в кармане платок. Тот самый. Подношу к лицу и вдыхаю его запах. Больше и не нужно, я уже пьяна, уже в агонии.

У дома я замечаю на парковке лишнюю машину. По всей видимости, у нас гости. Как только я проникаю в дом, в нос резко ударяет запах. Это её парфюм. Неужели, она уже вернулась из Парижа? Она тоже сразу же ощутила мой, по другому и быть не может. Мы тонко чувствуем друг друга просто постоянно. С тех пор, как она обратила меня, мы связанны навеки. Звук каблуков, на лестничном пролёте появляется её фигура. Гордая и величественная.

– Добрый вечер, mon amour11
  Любимая (фр.)


[Закрыть], – отчеканивая последние ступеньки, она все ближе и ближе.

– Я не думала, что ты вернёшься так скоро, мамочка, – сделав акцент на последнем слове, с ноткой обиды подчёркиваю я. Она терпеть не может, когда я так называю.

– Сюрприз.

Теперь я на все сто уверенна, что не вынесу без новой крови. Долорес будит во мне зверя. На кухне должны были остаться запасы, можно разогреть в микроволновке, попробую этим ограничиться. Я собираюсь пройти мимо, но она перехватывает меня, притянув к себе.

– Ничего не хочешь сказать?

– Content de te revoir22
  Рада тебя видеть (фр.)


[Закрыть], – процеживаю я сквозь зубы на чистом французском.

– Молодец, а ещё?

Она требовательно впивается в мои губы. Прикрываю глаза и представляю на её месте Алису. Чувствую тот поцелуй в кабинке колеса, это был отличный момент, идеально мною подобранные обстоятельства, все было бы невероятно романтично, если бы ни её сопротивление. Она боится собственных желаний. В поцелуе с Долорес я больше в роли Алисы. Я вырываюсь, мне этого сейчас совсем не хочется. Она возвращает мои губы себе, прикусывает, показывает, кто тут главный, а потом ласкает. Соскучилась, я тоже.

Она проводит меня на кухню, я этому рада, сейчас неплохо было бы подкрепиться. В нашем доме незнакомая мне девушка, сразу же чувствую, что она человек. Как же хочется свежей крови, подхожу ближе, слышу биение её сердца. Её внешний вид просто кричит о том, что она француженка: светлые волосы, ярко выраженные скулы, продолговатый нос. Она симпатичная

– Bienvenue bébé. Puis-je te mordre? 33
  Добро пожаловать, крошка. Могу я укусить тебя?


[Закрыть]– обращаюсь к ней.

– Ouah! Votre français est parfait! 44
  Вау! У вас идеальный французский!


[Закрыть]– удивляется она, округляя глазки, я чувствую клыки у себя во рту.

– Не трогай её, Доминика, она сувенир для твоего отца из Парижа, – строго вычитывает мне Долорес.

– Он мне не отец.

– Ты когда-нибудь прекратишь сопротивляться тому, что в клане все мы связанны? Это сильнее, чем семейные узы.

– Тебя передёргивает, когда я говорю "мама".

– Ты агрессивная сегодня. Голодна? Где твой донор?

– Убила её. Слишком доставала меня своими чувствами, – равнодушно отвечаю я.

– Ты жестокая, – начинает отчитывать меня она, ну точно в мать играет.

– Они глупы.

– Никто из них ни выжил после тебя. Дело не в них, признай это. Просто тебе нравится убивать.

С неприкрытым раздражением я отхожу от неё и заглядываю в холодильник. Она права – я голодна. Вскрываю гемакон, выливаю его содержимое в кружку и ставлю её в микроволновку. Эта рутина меня раздражает. Каждый раз, когда Долорес возвращается, она переворачивает все с ног на голову, словно ураган. Всегда берет то, чего хочет, оставляет тебя ни с чем. И это она мне говорит про жестокость. Она чувствует моё напряжение.

– Давай поедем в твой клуб, найдём кого-нибудь для нас, – смягчается, подходит ближе, обнимает со спины.

– Не хочу.

– Тогда поужинаем с семьёй, а потом я покажу тебе, как сильно скучала. Чарльз заказал столик в «Galvin at Windows», это на двадцать восьмом этаже.

– Мне определённо сегодня везёт на туманный вид на Альбион свысока, – покидаю её объятие, достаю подогревшуюся кровь.

– Иди, подбери платье. Кстати, у тебя в спальне подарок от меня, поблагодаришь позже.

Я совершенно не удивляюсь, обнаружив в своей комнате на кровати комплект нижнего белья. Когда я его надену, то сама стану для неё подарком. Ей нравятся такие вещи, нравится роскошь, богатство, нравится играться, а потом ранить, нравится контроль. Она всегда знает, чем меня удивить, постоянно балует, дарит немыслимо дорогие вещи, хотя я вполне сама себя этим не обделяю. Я люблю её радовать в ответ. Долорес для прикрытия называется моей матерью, все в это охотно верят, многие говорят, что мои родители выглядят слишком молодо для такого количества уже взрослых детей. Я самая младшая в семье, точнее – самая крайняя в нашем клане. Мы связаны узами обращения, конкретно я – с Долорес, поэтому она имеет влияние на мои поступки. Она нередко упоминала, что сама привязана ко мне не меньше, что даже любит меня. Однако верностью похвастаться она уж точно не может, как и я, впрочем. Мне это не нужно. Мы даём друг другу минимум, необходимый для удовлетворения наших желаний, вместе занимаемся финансами, клиникой.

По дороге в ресторан Долорес рассказывает о своих деньках, проведённых в Бордо, показывает фотографии с роскошных отелей, где она нежится в объятиях мужчин. Говорит, что я зря не поехала с ней, сама не понимаю такого упущения.

Ужин семейный, но скорее деловой. Проходит в обычной, спокойной обстановке. Мои "сестры" и "братья" преимущественно работают подпевалами у "отца", соглашаясь с любыми мыслями и идеями, выдаваемыми им. Как по мне, внутренняя политика кланов, их связи – это все лютейшая скука. Никто из них не может существовать изолированно, даже при всей их мощи, власти и деньгам.

Нам подают мясо с кровью, оно на высоте, к алкоголю я не притрагиваюсь, но Долорес его охотно хвалит. Под вежливым предлогом я удаляюсь из-за стола, нахожу подходящее место на фоне вечернего города, что словно рождественская ёлка сияет миллионами ярких огней. Вид на столицу отсюда просто очаровательный, лондонский глаз с этим в сравнение не идёт. Думаю, Алиса оценит. Букингемский дворец, стадион «Уэмбли», Гайд-парк, колесо обозрения – все как на ладони. Делаю селфи на этом фоне и отправляю ей с подписью: «Тебе следовало бы видеть это со мной». Прочитано, но ответа нет. А впрочем, зачем мелочиться – набираю её номер, она сразу же отвечает мне.

– Ты сама?

– Нет, с семьёй, – удивляюсь её вопросу, я была бы рада её присутствию, – Рабочие моменты.

– Я угадаю, если предположу, что ты уже заскучала там давно.

– Ты уже неплохо меня знаешь.

– Ну, твой язык почти был во мне, так что… – неожиданно выдаёт она.

– Алиса! Прекрати заводить меня сейчас же.

– Что? Я не…

– Пришли фото, – так хочу увидеть её.

– Я уже приготовилась ко сну, на мне пижама, я выгляжу не очень. Но твоё я видела, – делает паузу, явно сглатывая то, что она хотела бы сказать, – Красивое платье.

– Ты так думаешь?

– Довольно откровенное для ужина с семьёй, – произносит она неуверенно.

– Ревнуешь?

– Я буду о нём думать.

– Можно я перезвоню тебе ещё позже, – мне приходится заканчивать разговор, потому что Чарльз жестом зовёт меня обратно за стол.

– Если я не буду спать – отвечу.

Закончив столь милую беседу, я прижимаю телефон к груди, предвкушая будущий ночной звонок. Вернувшись к собравшимся, я выслушиваю выговор о том, что нельзя так часто убивать доноров, и что за мной в который раз уже пришлось подчищать. По правилам клана нельзя убивать ради личной выгоды, но при этом можно посылать меня, как крайнюю, в любую точку мира, чтобы убить кого-то из высокопоставленных лиц, которые могут быть опасны для существования нашей милейшей семьи кровопийц. Иногда я убиваю обычных людей, которые просто являются конкурентами в сфере оказания медицинских услуг. С ними резвиться не так весело, можно сделать это любым способом – они все равно умрут. С членами других кланов это куда труднее, поэтому и увлекательней. Впрочем, мне нравится такая работа: выпускать пар, смотреть, как жизнь покидает их глаза, как душа зарывается куда-то настолько глубоко, что становится крошечной, теряет свою силу. Ощущение власти над чужими жизнями где-то на грани с сексом.

По окончании ужина нет надобности притворяться семьёй, у каждого своя жизнь. Чарльз идёт развлекаться на нулевой этаж со своей француженкой. Хотела бы я быть на его месте, но у меня более увлекательные планы на вечер. Долорес следует за мной в комнату, закрывает за нами дверь и прижимает к ней меня.

– Ты в нем?

– Да.

– Сними платье, – командует она.

Пока я медленно снимаю его, Долорес усаживается на кресло, закидывает ногу на ногу, распускает огненно-рыжие волосы немного ниже плеча, прожигая меня взглядом. Я делаю это медленно, дразню её зверя, вижу, как зрачки серых глаз расширяются. Она наслаждается тем, как её подарок подчёркивает мои формы. Балконет из крупного кружева делает мою грудь более округлой, выпячивая её верхнюю часть. Комплект идеально подходит под тон моих губ – алый. Долорес всегда выбирает для меня именно его, это её любимый цвет, и она утверждает, что я в нём ещё более прекрасна. Вот бы Алиса видела меня такой.

– На кровать, – распоряжается она, – Встань на колени.

Выполняю её приказ. Нам обеим нравятся подобные игры, я люблю быть послушной для неё, но иногда и предпочитаю быть наказанной.

– Опустись на локти. Прогни спину. Колени шире, вот так. Погладь себя.

Выполняю все, что она скажет. Пока я рукой работаю в своих трусиках, Долорес поджигает сигарету, делает несколько затяжек тонкими губами и неотрывно наблюдает за мной. Теперь ещё надолго эти шторы, стены, простыни, ткань кресла, да и вообще всё, что есть в моей комнате, впитает запах её присутствия. Никто кроме неё во всем мире не властен надо мной, над моим телом, поэтому моя к ней слабость так прекрасна и уникальна. Я тоже умею дёргать за ниточки, она прекрасно это понимает, поэтому её контроль всегда происходит на удобных для меня условиях. Моя покорность даёт ей эстетическое удовольствие.

Я двигаюсь пальцами довольно ненавязчиво, но даже таких лёгких движений хватает, чтобы вызвать приятные тянущие ощущения внизу живота. Глаза закрываются. Что, если бы на меня сейчас смотрела не Долорес, а Алиса? От этой мысли дыхание словно запускается с нуля, градус тела повышается.

– Прекрати, – врывается голос в мою фантазию.

Видимо, она уже скурила сигарету, потому что поднимается со своего места зрителя и подходит ко мне – к единственной актрисе и центру представления.

– Ты похожа на прекрасный инструмент, Доминика. Так хочется играть на тебе снова и снова.

Подушечки её пальцев касаются моего затылка, ведут вниз, расстёгивают лиф, он спускается по моим рукам, она ведёт дорожку вдоль моего позвоночника.

– Повернись.

Оседлав меня, Долорес улыбается и соприкасается с моими губами.

– Мне не нравится этот вкус, – шепчу я.

Она только смеётся. Скурила ту сигарету мне на зло, зная, что я терпеть такое не могу. Но это же она, ей все прощается. Настойчивые губы исследуют мою шею, от неё спускаются к груди, к животу. Рука проникает под резинку белья.

– Ты такая серьёзная сегодня, – шепчет против моей кожи она, на что я только выгибаюсь.

Как только Долорес засыпает, я укрываю её обнажённую спину покрывалом, целую в затылок и ускользаю из кровати. Спускаюсь на кухню, ставлю подогреваться кровь, набираю Алисин номер. Долгие гудки. Наверное, она спит. Я думаю уже скинуть, но в телефоне слышится голос.

– Тебе совсем плевать на то, который час?

– Хотела тебя услышать, – отвечаю я, – Ты ведь не спишь?

– Уже нет.

– Твой муж не против ночных звонков?

– Я сплю на диване.

– Вы в ссоре? – интересуюсь я.

– Это из-за тебя.

– Ты рассказала ему о нас?

– Что? Нет, конечно. Я тут из-за тебя, потому что заснула, пока ждала твоего звонка.

– Мило.

Отпиваю кровь из кружки. Алиса на том конце решит, что я просто балуюсь ночным кофе или успокаиваю себя тёплым молоком. Забавно.

– Как прошёл вечер? – интересуется она.

– Скучно.

– Кто из семьи был?

– Зачем, Алиса? Ты никого не знаешь, – делаю ещё глоток.

– Просто интересно. Подумала, ты захочешь рассказать.

– Не особо. Твой голос звучит по-другому, – замечаю я.

– Как?

– Сегодня днём он дрожал, а сейчас спокоен. Ты чувствуешь себя в безопасности, когда меня нет рядом.

– На расстоянии с тобой проще общаться.

– Я могу звонить чаще. Ты часто не спишь ночами?

– За последнее время только.

– Мне нравится с тобой говорить, Лиса.

– Лиса? Меня так называет только муж, – смущается она.

– Тебе не нравится? – интересуюсь я.

– Просто… необычно слышать от тебя такое.

– Привыкнешь.

– Расскажи мне про ужин.

Ну, что ж, если ей будет интересно выслушать про мою скучную жизнь с этой семейкой, то, пожалуйста, могу хоть до утра рассказывать. Я расскажу ей что угодно, лишь бы отсрочить прощание на максимальный срок.

3.
Адюльтер.

Алисса Гибсон

Утро понедельника начинается мучительным образом ужасно – меня выворачивает. Билл настоятельно просит меня взять отгул и вызвать доктора, сам же торопится на работу. Раньше он никогда таким чужим и безучастным не был. В голову закрадывается мысль о том, что, возможно, у него кто-то есть. Что, если я не одна рушу наш брак? За все время наших отношений мы ни разу не сомневались в верности друг друга. Я всегда считала, что почувствую это сразу же. Но то, что происходит в нашей семье сейчас, моим объяснениям абсолютно неподвластно.

В одном он прав – сегодня лучше никуда не соваться, да и предчувствие у меня почему-то паршивое. Звонок Миранде, она даёт мне отгул. Я сплю до полудня, восполняя силы от ночного звонка Доминики. Мы так много говорили. Когда я спрашивала её о семье, то получала в ответ заранее наготовленную сказочку о счастливых родителях-бизнес партнёрах, с которыми они жертвуют деньги на благотворительность, занимаются сферой медицинских услуг. Я видела отношение Доминики к деньгам, к довольно большим деньгам, и то, какую немыслимую сумму она потратила на подарок. Я отметила её страсть к парфюмерии и красивым нарядам. Я смотрела на то, как она убила человека. Это была милая, но несчастная на вид женщина, которая за считанные минуты превратилась в окровавленный труп на полу собственного дома с большой раной на шее. А я просто сбежала, прикрывая то ли свою, то ли задницу Доминики. На этой высокой ноте самокритичных мыслей, я отправляю Миранде адрес того дома.

Мне трудно представить Доминику в тюрьме. Её манерные белоснежные руки в наручниках, длинные черные волосы, прикрытые банданой, ниспадают вдоль по телу, облачённому в тюремную рясу. Никто из Баттенбергов, естественно, её так просто не отдаст. За обладание такой, как она, можно начать любую, даже самую кровопролитную войну. Такую, как идёт сейчас у меня в голове. Мне так отчаянно хочется видеть в ней человека, и я, что самое странное, вижу его в ней. У неё такая живая манера говорить, умение заботиться, добродушная улыбка, жажда быть понятой. Ей скучно среди семьи, на работе в клинике, клубная жизнь ей уже осточертела, а общение со мной – что-то за грани выходящее среди всего этого. Что она нашла во мне, чего не было бы в её многочисленных любовниках?

Чем больше я думаю о её предполагаемой человечности, тем больше осознаю, сколь огромен размер её тени. Она поглощает своей тьмой. Добродушные улыбки сменяются ухмылками, за тёплым взглядом и заботой пустота, вопросы в ответ на вопросы. Кажется, стоит только избавить её от одежды, и под ней не будет живого тела, просто бездушная и безжизненная холодная оболочка.

После сна я решаюсь написать ей, но она через время отвечает, что занята. Мне казалось, что вчерашний ночной разговор был довольно тёплым и сближающим, она могла бы ответить не так грубо. Сколько у неё таких, как я? Если я не сплю ночами по причине бессонницы и плохого самочувствия, то она – потому что ей не хватило дневного времени на развлечения. У неё вряд ли вообще есть понятие о времени. Для владелицы ночного клуба с возможностью развлекаться с кем угодно даже нет надобности следить за временем.

Я весь день провожу в постели, размышляя о последней неделе. Ночью меня будит телефонный звонок. Естественно – она.

– Я сплю, – раздражённо отвечаю сонным голосом.

– Как же ты мне ответила в таком случае?

Я закатываю глаза. Она ведь не могла не съязвить. Вся моя обида и злость за дневное сообщение стирается под натиском радости от её расслабленно томных ноток голоса.

– Проговорим?

– Мне не хочется, – коротко отвечаю я.

– Ты что, обиделась? Я была правда занята.

– Давай, я позвоню тебе, как проснусь?

– Хорошо, Гибсон.

Она выжидающе замолкает, а во мне что-то ёкает от страха настолько, что словно сердце перестаёт биться. Бросает в холодный пот.

– Откуда ты знаешь мою фамилию?

– Оттуда же, откуда у тебя мой номер, – отвечает она, – Знаешь, Алиса, я сегодня занималась подписью благодарностей всем, кто был на приёме, от лица нашего фонда. Вход в наш дом подразумевал вклад пожертвования в фонд. Я несколько раз изучила полный список гостей, но ни одной Алисы среди них ни нашлось. Но пройти без приглашения, обойдя нашу систему охраны – просто невыполнимое мероприятие. Значит…

– Мой спутник внёс пожертвование в фонд, – быстро оправдываюсь я.

– Его фамилия?

– Послушай, ты можешь со мной не общаться вовсе, хорошо? – нервным голосом защищаю себя я, – Если ты считаешь, что мне что-то от тебя нужно, то очень сильно ошибаешься. И вообще, можешь не звонить мне, будет лучше для твоей паранойи.

С этими словами я прерываю звонок и откидываю телефон на тумбочку, зарываясь лицом в подушку.

– Какого хрена это было? – сотрясает воздух проснувшийся Билл.

Утром я несусь в офис с твёрдым намерением сообщить, что я в абсолютной растерянности. Наша миссия на грани срыва, тотального провала. Она знает мою фамилию. Я не включала телефон с момента нашего разговора, боюсь увидеть там кучу пропущенных от неё. На улице все так же морозно, даже холоднее, чем вчера. В попытках согреть руки, сую их в карманы. Обнаруживаю там её перчатки. В голове тяжким грузом укладывается мысль, что всё может так быстро закончиться. Уткнувшись лбом в запотевшее стекло автобуса, наблюдая за вялым пейзажем города, скоротечно пролетающим мимо меня, я прижимаю эти перчатки к груди, поднимаю, вдыхаю запах и возвращаю обратно.

Миранда устраивает собрание сотрудников, которые работают над делом Баттенбергов, в конференц-зале. Я расхаживаю из стороны в сторону вдоль стола, пробую снять накопившееся напряжение кружкой отвратного кофе из автомата. Мне не хватает той поддержки, что всегда присутствовала в университете, дополнительных уроках криминалистики или на спецподготовке к шпионажу, где практически все были моими ровесниками, и можно было просто завязать с кем-то приятельские отношения. Тут же, в сфере серьёзных секретных расследований, я самый молодой сотрудник, что далеко не всеми воспринимается положительно. «Двадцать шесть лет, да ещё и женщина?» – первое, что я услышала в Темз Хаусе после того, как меня направили сюда как лучшего студента в данной сфере. После меня забрала в свой отдел Миранда.

Когда все собираются и усаживаются на свои места, я встаю и начинаю:

– Доминика знает мою фамилию. Она позвонила мне ночью, я не хотела разговаривать, чем, по всей видимости, задела её. Моя фамилия была произнесена как угроза.

– Запись? – спрашивает Эндрю.

– Я не веду запись звонков с ней, это личное.

Мои слова явно взывают яркое негодование со стороны Миранды, она выпрямляет спину, словно готовится накинуться на меня.

– Личное? Алиса, мне стоит напомнить тебе, что это твоя работа, и именно от этого зависит успех расследования.

– Как она узнала? – вмешивается Оливер.

– Я представилась ей реальным именем, она не нашла его в списке приглашённых гостей.

– Это не очень хорошо, ты облажалась в самом начале операции, – рассудительным тоном начинает Миранда, – Но информация о тебе ей в любом случае ничего не даст. Мы постарались зачистить все данные, что на тебя имеются. Если Доминика Баттенберг каким-то способом решит разузнать о тебе больше, то наткнётся на заурядную работу клинического психолога, брак с Биллом и твой адрес, вероятно, но так больше ничего.

– А этого мало? Я не хочу, чтобы убийца знала мой адрес! – восклицаю я.

– О том, что конкретно она убийца, речи не шло, – сложив руки перед собой, Миранда явно ждёт пояснений.

– Ну, она точно много про что не договаривает. Мне кажется, весьма вероятно, что Доминика могла убить свою бывшую. Вы проверили адрес?

– Кстати, по поводу него, – произносит Оливер, – Дом пуст: нет ни мебели, ни вещей, ни, уж тем более, никакой девушки.

– Но как?

Все смотрят на меня как на полную дуру. Я же не могу рассказать о том, что видела. Думаю, на мне сейчас просто лица нет. Это тупик, полнейший тупик. Меня просят присесть и успокоиться, дают стакан воды, выпиваю его залпом. Меня ещё раз длительно расспрашивают обо всем, что я узнала от Доминики. Миранда настаивает на том, чтобы я не прекращала с ней общение и не давала понять, что что-то пошло не так.

Собравшись с духом, я долго думаю, под каким предлогом стоит ей написать или позвонить. Остановилась на первом, так безопаснее для меня. Пишу ей СМС про то, что нашла в кармане перчатки и хочу их вернуть. Через некоторое время она отвечает, что сейчас занята, но может заехать за мной вечером. Мы сходимся на том, что встретимся в Риджентс-парке, время она уточнит.

Я жду её ответа весь день на рабочем месте, по пути домой не отрываюсь от телефона, за ужином с Биллом я все время поглядываю на экран в ожидании её ответа. Оливер со мной на связи все время на случай, если все обернётся критично, он успеет ко мне на подмогу, стоит мне лишь подать условный сигнал. Я становлюсь в прямом смысле одержимой предстоящей встречей и своим желанием увидеться с ней вновь.

Беру парфюм, подаренный ею, наношу на свою кожу, запах вызывает самые, что ни на есть, приятные ассоциации. Я зажмуриваюсь и представляю её лицо, вспоминаю мягкость губ. Это уже не нормально. Сообщение наконец-то приходит, и я тут же вскакиваю с места.

Уведомив об этом Оливера, я моментально собираюсь и покидаю дом. Зимний холод мгновенно остужает моё рвение, он заставляет чувствовать себя замёрзшей и жалкой. Парк, в котором мы договорились встретиться, находится недалеко от моего дома, всего пятнадцать минут ходьбы. Это время, чтобы обдумать самые разные варианты исхода событий. Оливер ловит меня на полпути, следуя за моей спиной на приличном расстоянии. Мы с Доминикой не уточнили, в каком конкретно месте мы встретимся, поэтому я ищу её силуэт. Встреча получается невероятно странной – мы замечаем друг друга ещё издалека, и навстречу идём уже с какими-то глупыми улыбками, словно подростки, что собрались на свидание. Одета она в ботфорты, кожаные штаны, объёмный белый пуховик и шапку с помпоном. Выглядит мило и совершенно невинно, и если бы я не знала, на какие деяния она способна, то вполне сочла бы её за прекрасную душой юную леди.

– Принесла?

– Что? – растерянно переспрашиваю я.

– Я так и поняла. Ты тут не ради перчаток.

– Эммм… – боже, ну почему я совершаю ошибку за ошибкой? – Я их дома забыла.

– Забей, мне они не нужны. Ты тут рядом живёшь?

– С чего ты взяла?

– Твоя одежда, – Доминика бросает на меня оценивающий взгляд, – Словно во двор вышла.

– Ты меня постоянно за это критиковать будешь? – возмущаюсь я в ответ.

– Только если ты не будешь против, если я одену тебя с нуля.

– Не мечтай.

– Если тебе холодно – мы можем пойти в мою машину, – предлагает она.

– Думаю, не стоит.

– Лиса, не буду к тебе приставать.

– Не называй меня так.

– Хоть и очень хочется, – пропуская мои слова мимо ушей, продолжает свою мысль она.

– Чего?

– Поприставать.

– Доминика, перестань!

– Пойдём, пройдёмся?

– Хорошо. Только позвоню мужу, – оценив ситуацию, соглашаюсь на её предложение.

– Поверь, если он отпустил тебя одну так поздно – ему просто плевать.

Раздражённо закатываю глаза на её замечание. Набрав номер Оливера, я делаю шаг в сторону, чтобы Доминика не могла слышать, о чем мы говорим, она идёт на расстоянии вытянутой руки от меня.

– Любимый, все хорошо, я немного задержусь.

– А вы смотритесь вместе, я даже завидую тебе, Гибсон. Уверена, что все под контролем? Я могу последить за вами.

– Ложись спать без меня.

– Понял, не хочешь, чтобы я видел, как ты её поцелуешь?

– Этого не будет.

– Держу пари на двадцать стерлингов.

– Пока, милый.

Вот же паршивец! И всё-таки, мне было намного спокойнее, когда я знала, что он находится поблизости. Парк пустой, хоть и хорошо освещённый. Доминика постепенно сокращает расстояние между нами.

– Не будет чего? – любопытные глаза осматривают меня в поиске ответа.

– Он спросил про работу, ничего такого, – отмахиваюсь я.

– Кем ты работаешь?

– Я психолог, – робко отвечаю я, переживая за то, что она может быть сильнее меня в этой сфере. Судя по нашим разговорам – она разбирается абсолютно во всем.

– Скукотища, – Доминика переводит взгляд с меня на дорогу, словно разочаровываясь в своих догадках, – И что же ты, как психолог, можешь про меня сказать?

– Ну… – это неожиданно, она подловила меня, – На самом деле, практически ничего, ты очень закрытая. Мне кажется, что у тебя очень много тайн.

– Ну, я просто жду, когда ты влюбишься в меня настолько, что я смогу открыться тебе, а ты мне все простишь.

– Я слушаю.

– Это что, признание? – удивляется она.

Мы останавливаемся, смотрим друг на друга, она улыбается, засунув руки в карманы. Я чувствую себя неловко.

– Что? Боже, нет! Просто я гуляю с тобой ночью в пустом парке, разве это не идеальный момент?

– Да, и впрямь идеальный.

С этими словами она как-то странно озирается по сторонам, словно собирается сделать что-то со мной, и лишние свидетели ей не нужны. Мы абсолютно одни. Спину обдаёт болезненно холодным ознобом, ситуация, в которой я оказалась, меня откровенно пугает.

– Уже очень поздно, я лучше пойду.

– Прекрати убегать от меня, Алиса. Ты так ничего и не понимаешь?

– Не понимаю чего? – начинаю повышать тон я, – Что ты меня, как и многих других ранее, просто хочешь затащить в свою постель. Со мной тебе интересно только потому, что я сама туда не запрыгнула, как это делают все. Я не представляю, что произойдёт, если мы переспим. Бросишь меня на следующий же день? Я стану тебе неинтересна, ведь так?

– У меня было так со многими, да. Но с тобой все по-другому, Алиса. Ты не знаешь… ты не знаешь, что я чувствую, – она делает паузу, а после продолжает, – Уже готова к адюльтеру? Почему я узнаю об этом только сейчас?

– Ой, да прекрати! Ты целовала меня уж точно не с целью подружиться.

– Раскусила меня.

Всего одно резкое движение – и она вплотную подбирается ко мне. Я не знаю её намерений, мне жутко страшно, но я поднимаю руку и трогаю её ледяную щёку. Большим и указательным пальцами дотрагиваюсь до родинок около левого глаза, провожу вдоль щеки. Она смотрит мне в глаза, но взгляд такой пустой и словно безжизненный. Никогда не могу сказать, что происходит у неё в душе, что таится за этими кошачьими глазами. Доминика в разы выше меня, и это должно делать меня меньше, слабее, но когда мы вот так стоим лицом к лицу, я наоборот чувствую силу. Мои руки поднимаются, касаются волос, проникают в них.

– Что ты делаешь, Алиса?

– Без понятия. Но это намного лучше слов, не так ли?

Зелёные глаза темнеют, взгляд опускается на мои губы, затем вновь возвращается. Густые ресницы двигаются, она прикрывает глаза, тяжело вдыхает, появляется складочка между бровями, словно она с чем-то борется внутри себя. Я внимательно рассматриваю её черты. Она прекрасна вблизи. Доминика распахивает глаза, дразнит меня своим горячим волнующим взглядом, приближается к моим губам. Я судорожно сглатываю, мне стыдно перед самой собой за то, что моё белье влажное, живот дрожит, а ноги совершенно не хотят держать тело. Я тянусь к её губам в ответ. Это непередаваемая тяга, что отдаётся жгучей пульсацией в висках. Я пугаюсь, искренне и невероятно сильно боюсь того, что может произойти в дальнейшем, отстраняюсь от неё, делая шаг назад. Она прижимается к моей щеке своей, вдыхает запах.