Текст книги "История. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Анна Край

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Перед тем, как отправиться спать, я зашла к Владу. Он уже спал, и эта картина меня умиротворяла. Мой ребенок… Может, стоит выйти замуж за твоего папу? Как ты думаешь? Я подумаю… Ведь он меня еще никогда не предавал, и всегда, когда нужен, рядом. Может, это и есть любовь?

Я лежала в постели, когда дверь легонько скрипнула. Я притворилась спящей. В темноте вырисовался силуэт, и некое шестое чувство (у меня их было всего пять!) шепнуло: “Данте”. Он тихо проскользнул к кровати (мелькнула гадкая мысль: отрабатывает навыки шпионажа, а потом будет муштровать своих теней!) и наклонился надо мной. Задумчиво так. Я открыла один глаз.

–Что-то забыл?

Он вздрогнул и отшатнулся. Нет, шпионом быть ему не светит—нервы никуда не годятся.

–Милая, как хочешь, но сплю я теперь здесь.

–Да? И кто тебе такое сказал?—от удивления я раскрыла второй глаз.

–Никто,—прошептал он мне на ухо. Аккуратно завернул меня в одеяло и обнял. Стало тепло и уютно. Даже головная боль поутихла.

–Милая, разобралась с Тьерраном?

Я хмыкнула. Буду я ему еще что-то рассказывать! Обойдется! И так из постели не выгнала…

Последней мыслью, посетившей меня перед сном, оказалось: а может зря я держала его на расстоянии? Конечно, он гад, и я не уверена, любит ли он меня, а не абстрактную ли… но… дальше я не додумала.

Данте

Гелла за ужином почти ничего не съела, и меня это обеспокоило. Снова ее головные боли? Черт бы побрал этого Тьеррана… В конце концов—моя ли ни в чем не виновата! Пусть сам разбирается со своими проблемами! Закончив ужин, я ушел в свою комнату. На столе сиротливо прикорнули документы по пошлинам на металлы—с ними я так и не разобрался. Ну и черт с ними. Раздевшись, лег.

Сон не шел. Посмотрел на часы—прошло всего полчаса с тех пор, как лег. Не может быть—часы сломались. Для меня прошла вечность. Повернулся на другой бок, попробовал заснуть. Ничего. Встал, походил по комнате. Снова лег, полежал минут пять. Встал, накинул халат и пошел в комнату Геллы. Спит или не спит? Выгонит или не выгонит?

Размышляя так, я начинал понимать, чего добивалась Гелла. Теперь я точно играл по ее правилам, но… почему то мне казалось, что так у меня гораздо больше шансов выиграть, чем во дворце… И кто мне подскажет, откуда это ощущение?

Гелла не спала—об этом я узнал, когда наклонился над ней. Моя ли. Пододвинув ее и обняв, спросил:

–Милая, разобралась с Тьерраном?

Ну естественно, она ничего не расскажет. Но ей полезно знать, что я знаю… Да, именно так: что я знаю.

Потом еще долго наблюдал, как она засыпает, и думал над тем, какой же она все-таки ребенок. Моя маленькая ли. Такая маленькая и беззащитная, которая тоже хочет верить в сказку—как в случае с Тьерраном и Вестой… А Тъерран все-таки дурак.

Гелла

Утром я открыла глаза и обнаружила, что сплю не одна. Черт, совершенно забыла, что вчера ко мне напросился Данте!

Так, это временно отодвинем… Нет, не буду об этом думать! Ну спал, ну и что?! Сейчас надо думать о том, как забрать графин (если там осталось вино) из комнаты Тьеррана?

Ткнув в бок демона, позвала:

–Данте…

Он уткнулся носом… нет, не в подушку—в мою грудь и промычал:

–Раксана, дай поспать…

Дать поспать… Заманчиво, но надо вставать… Что?!! Рак-са-на?!! Вот и верь мужчинам! Выползла из кровати (он меня наконец-то выпустил) и прошла в ванную. Там набрала ведро воды (интересно, что здесь делает ведро? Потом устрою головомойку служанке!) и подкралась к кровати. На минуту замерла, раздумывая, а стоит ли портить свою же кровать? Ведь мне в ней сегодня еще спать? Но потом решила, что это—мелочи, а то, что меня перепутали с Раксаной—не мелочи. И вылила ведро ледяной воды на демона. Проснулся он быстро.

–Милый,—промурлыкала я, глядя в его ошалелые глаза.—Милый, ты здесь больше не спишь, ясно?

–Гелла, что случилось?—вот это выдержка. Ведро воды—а он всего лишь спрашивает, что случилось?!

–Ничего, родной, ничего. Просто та теперь здесь не спишь—а спишь с Раксаной. Хоть бы лапочкой и зайчиком назвал…

–Гелла, ты не так поняла. Раксана—это прошлое… Моя бывшая постоянная любовница. Ты ее увидишь…

–Драгоценный, если обнимая меня, ты способен назвать меня Раксаной, то она—не прошлое. Скорее я несвершившееся будущее, понимаешь? А теперь вон!

Мне было грустно. Конечно, это быт… подумаешь, назвал другим именем! Нельзя же требовать от человека (или демона), чтобы он думал только и только о тебе, даже во сне ни с кем тебя не путал… Он шел ко мне, даже не потрудившись накинуть халат. Так, во-первых—не покраснеть, во-вторых—не отвернуться, постоянно держать зрительный контакт. Если отвернуться—примет за слабость.

–Данте, дверь не в этой стороне,—терпеливо и немного скучающе пояснила я.—Дверь вон там.

–Я не понял, ты ревнуешь?—он вдруг заухмылялся. Дурак.

–Думай что хочешь, драгоценный. Понимаешь, я никогда не позволю себе быть “еще одной”. И это касается всего—с кем ты спишь, с кем собираешься заводить детей, даже то, о ком ты думаешь, просыпаясь! Потому что если я сплю с кем-то—он для меня единственный, детей я хотела бы завести только с единственным, и думать утром, да и не только утром, только о нем! А знаешь, почему? Потому что иначе не имеет смысла ни одно из этих занятий, да и многие другие тоже.

–Так ты считаешь, что секс без любви бессмысленен?

–Милый, давай разберемся. Притяжение между людьми, которое заканчивается сексом—это чистая химия. А в этом мире—еще и магия. Нашими чувствами правят биологически активные вещества, вызываемые мозгом: амфетамины, эндорфины и окситоцины. Состояние влюбленных похоже на наркотическое опьянение. Это объясняется действием такого химического вещества как окситоцин, который повышает чувствительность нервных окончаний и стимулирует мышечные сокращения. Именно окситоцин укладывает влюбленных в постель и усиливает удовлетворение от интимных отношений. Амфетамин – лекарственное средство, стимулятор центральной нервной системы. Стимулирующий эффект амфетамина заключается в повышении активности и бодрости, снижении утомляемости, приподнятом настроении, увеличении способности концентрировать внимание, понижении аппетита и снижении потребности во сне. Выработка эндорфинов увеличивается в ответ на стресс с целью уменьшения болевых ощущений. Но, милый, заметь—увеличение выработки этих веществ инициируется влюбленностью, а не только сексом. Существует множество других занятий, действующих подобным же образом… А секс без чувств не дает даже близкого к вышеописанному наркотическому опьянению. Достижение состояния, которое большинству доступно только благодаря состоянию влюбленности, для меня возможно множеством других способов… например, провернуть какую-нибудь аферу… или решить сложную задачу… Так что, милый, не вижу смысла в сексе без любви. Все равно цель не достигается…

И пока демон ошарашено стоял в центре моей спальни, вышла из комнаты. Мне еще Тьерраном надо заняться. А потом Вестой. И много еще чем—дела то не ждут.

Данте

–Милый, давай разберемся. Притяжение между людьми, которое заканчивается сексом—это чистая химия. А в этом мире—еще и магия. Нашими чувствами правят биологически активные вещества, вызываемые мозгом: амфетамины, эндорфины и окситоцины. Состояние влюбленных похоже на наркотическое опьянение. Это объясняется действием такого химического вещества как окситоцин, который повышает чувствительность нервных окончаний и стимулирует мышечные сокращения. Именно окситоцин укладывает влюбленных в постель и усиливает удовлетворение от интимных отношений. Амфетамин – лекарственное средство, стимулятор центральной нервной системы. Стимулирующий эффект амфетамина заключается в повышении активности и бодрости, снижении утомляемости, приподнятом настроении, увеличении способности концентрировать внимание, понижении аппетита и снижении потребности во сне. Выработка эндорфинов увеличивается в ответ на стресс с целью уменьшения болевых ощущений. Но, милый, заметь—увеличение выработки этих веществ инициируется влюбленностью, а не только сексом. Существует множество других занятий, действующих подобным же образом… А секс без чувств не дает даже близкого к вышеописанному наркотическому опьянению. Достижение состояния, которое большинству доступно только благодаря состоянию влюбленности, для меня возможно множеством других способов… например, провернуть какую-нибудь аферу… или решить сложную задачу… Так что, милый, не вижу смысла в сексе без любви. Все равно цель не достигается…

Лекцию о бесполезности сексуальных отношений, если они не сопровождаются любовью, я прослушал в состоянии ступора. Нет, конечно, она права… Но… черт, в чем же но?! Ндаа…

Отключившись от полученной информации, предался размышлениям. Так что же случилось?! Я, кажется, во сне назвал ее Раксаной… Ну да, пусть я солгал о том, что Раксана—это прошлое, но я же здоровый демон! Если моя ли не пускает меня в свою постель, то я могу отвлечься с любовницей. Черт, а как все хорошо начиналось! А теперь… Гелла, похоже, не поверила, что Ракс—прошлое… А если она еще и подумает над этим… уууу… Она подумает, все разложит по полочкам… и это ее действие не просто откинет меня на много шагов назад на пути ее завоевания… нет, это просто уничтожит все мои возможности. Ррррр… Вот так и рушатся все великие планы!

В коридоре раздался крик. Я накинул халат (до чего же неприятно и холодно после ледяного душа!) и рванул туда. Кричала служанка, которая зашла убраться в комнате Тьеррана. Она подбежала, схватила меня за руку и забормотала:

–…Господин, там…там… Господин Тьерран лежит. Он почти не дышит… ужас… что такое….

–Пошли посмотрим.

Когда мы подошли к комнате, там уже было довольно много народа. Веста, Шерлан, демоны из гвардии… И, конечно, Гелла. Она стояла немного в стороне и наблюдала весь этот гомон, попивая вино из бокала.

Тьерран лежал на постели бледный и, судя по всему, не мог даже пошевелить рукой. И как она это провернула? Когда? Куда подсыпала? Я мог бы подумать на вино, если бы сейчас она так спокойно его не пила. Черт, в комнате больше ничего нет из питья или еды. Запах? Рискованно—ведь нельзя предсказать, на какую территорию распылится доза. Есть вероятность появления лишних жертв.

–Так, что здесь происходит?—вмешался я.

–Служанка пришла в комнату, чтобы убраться. Нашла Тьеррана в этом состоянии. Испугалась, закричала. На шум сбежались все мы. Я просканировал ауру Тьеррана—полное магическое и физическое истощение, при этом второе скорее всего вызвано первым. Не знаю, сколько он будет восстанавливаться. Зависит от того, насколько задет жизненный резерв. Если сильно—то около месяца он не сможет колдовать, и где-то неделю точно будет лежать пластом. Интересно, что за ритуал он проводил?..

Интересно тебе? Мне тоже интересно. Только вот вряд ли Гелла нам расскажет. Тем временем Гелла допила вино из графина и заметила:

–Все это конечно интересно и познавательно… но, если помните, у нас намечалось одно дельце… И Тьерран в нем должен был участвовать. Я так полагаю, в ближайшие дни он взяться за это будет не в состоянии?—осмотрев наши укоризненные лица, она фыркнула, как разозленная кошка:—Да, конечно, меня волнует мое дело, а не состояние этого оболтуса. Он меня подвел. С чего ему вздумалось колдовать до полного истощения? Он что, на зло мне это сделал? Конечно, ему-то ничего не станется—полежит и оклемается, а у меня дело сорвется. Мне теперь доверенного человека нужно искать снова. А это—время. И что это был за обряд? Я ему вчера рассказала о деле, ночью он провел ритуал… Интересно, никто лишний не узнал информацию?

Слушая мою ли, я начал сомневаться: а удалось ли ей задуманное? Или Тьерран в самом деле решил напакостить ей, и в ловушку не попал… А теперь она дергается и нервничает? И кто ее поймет. Гелла еще что-то говорила и говорила, а потом заплакала, швырнула графин и стакан об стену и убежала. Я бросился за ней, оставив всю комнату в ступоре. Такого от неэмоциональной Геллы не ожидали.

Ее я нашел в кабинете, где она сидела и утирала слезы.

–Гелла? Все в порядке? Может, я могу чем-то помочь?—я подошел ближе и попытался обнять. Она оттолкнула.

–Данте, тебе не кажется, что ты не тот человек, который сегодня меня может утешить? Или тебе напомнить, что утром мы поссорились?

–Это была ссора?

–Милый, если я не показываю свои эмоции—это не значит, что их нет и что мы не ссоримся. Я тебе снова не доверяю. Ты казался таким… мне казалось, что ты не предашь. Но ты предал. Я ведь понимаю—ты спал с этой Раксаной в течение года, так? И хорошо, если оставил ее после того, как родился Влад,—она внимательно всмотрелась в мое лицо и печально улыбнулась.—Не оставил. Вот видишь—вечерами ты уговариваешь меня выйти за тебя замуж, а днем спишь с этой твоей Раксаной. Конечно, я тебя понимаю—я не рассчитывала на твое годовое воздержание. Но ты мог бы хотя бы это лучше скрывать… Не знаю, что я говорю. Просто сегодня я поняла, что ты меня предал. Снова предал.

Я стоял и не знал, что сказать. Вот так. Снова предал. Я даже не заметил—а уже предал два раза. А когда первый? Этот вопрос я и озвучил.

–Тогда, когда я на меч у тебя в спальне напоролась, помнишь? Вроде умом понимаю—не предал ты меня. А чувства вопят—предал, предал… Наверное, тогда я и закрыла Узы, не дала появиться браслету. Потому что те чувства были не мои. Но ты все равно предал. Ладно, иди. Мне надо работать.

Гелла

С Тьерраном все прошло удачно. На графин Шерлан, который пришел раньше меня, не обратил внимания, и вовсе о нем забыл, стоило мне начать пить вино. Интересно, это значило, что меня подозревали? Этот яд совершенно неопасен для тех, у кого нет магических способностей. Поэтому вино я выпила без опаски, а потом в припадке истерики (удачно сыгранной—часто помогало в отношении излишне заботливых родителей) разбила графин и бокал. Теперь уже было невозможно определить, что же произошло на самом деле… Все прошло хорошо, но на душе было тоскливо, и имя тоске той—Данте. Одно дело—абстрактно знать, что он мне изменял… Да что абстрактно—мы даже не были вместе, и поэтому изменой считать это невозможно. Но то, что он пытается создать семью—и изменяет, то, что он назвал меня чужим именем… Это предательство. И я не собиралась дальше анализировать свои чувства. Предал. Точка.

Я вышла из дома и пошла в лавку. Там работа шла полным ходом. Я приобрела несколько помещений по соседству и сейчас там ставили новое оборудование, спроектированное лично мною. Работники ругались и никак не могли разобраться, что, куда и зачем. Скоро я смогу поставить производство на конвейер. Стоило заняться интригой в Шенрисе. Яд для тамошнего короля был уже готов, и Лекс подобрал человека, чтобы провести покушение с помощью этого яда. Яд находился во флаконе из-под духов, и человек уже отправился в Шенрис. Скоро придут вести оттуда. Важно, чтобы эта часть интриги прошла гладко, от нее многое зависит.

Да… еще стоит заняться подготовкой и обучением людей—мне понадобяться новые работники. Кого брать? Да, стоит переманить пару учеников разных парфюмеров—они уже знакомы с основами ремесла, но еще способны принимать новое. Обучать их с нуля нет времени, равно как и переучивать.

Данте

Выйдя от Геллы, я телепортировался во дворец. В зале телепортаций я наткнулся на Раксану, которая тут же повисла на мне. Черт, надо было телепортироваться в другое место дворца… но в зале намного проще и менее энергозатратно.

–Ваше Величество,—выдохнула демоница и прильнула к моим губам в страстном поцелуе. “В конце концов, Гелла меня тоже предала своим побегом,—подумал я, отвечая на поцелуй.” О том, что ее заставило так поступить, я думать не хотел—а потому отбросил эту мысль как лишнюю.

–Позже,—многообещающе проговорил я, и отстранил ее от себе. Красноволосая демоница, что означало склонность к магии огня, обиженно надулась.—Позже.

–Хорошо,—ответила она и выплыла из залы.

–Данте, по-моему, с Геллой у тебя все и так не идеально… Если она узнает, что у тебя во дворце постоянная любовница…—у двери стоял Шерлан.

–Она знает.

–И что сказала?

–Что я ее предал.

–Ты ее в самом деле предал. Пойми, ей ты не нужен. У тебя пока единственный козырь—Влад… но ты не реализуешь даже его. Ты разве не понимаешь, что Империи нужна императорская чета и наследник, при этом это должна быть Пара. А Гелле это не нужно. И ту ей не нужен. И ты пока не сделал ничего, что стать таковым. Ты хоть представляешь себе свою ситуацию?! У тебя есть ли уже практически год, у вас даже есть наследник… но у Геллы до сих пор нет браслетов, а у тебя—прав на Влада.

–Шерлан, я все понимаю. Но я не могу воздерживаться в течение года.

–Это понятно. Но хотя бы сейчас, когда ты ее нашел… мог бы. Или хотя бы скрывать… Ладно, все. Я хотел поговорить не об этом. У нас пропал Ди Сеттери.

–Что?!—Ди Сеттери—фамильный артефакт королевской семьи. Дело в том, что у низших демонов могут быть дети и не в Паре, и Узы у них гораздо слабее. А вот Высшие могут иметь детей с низшими, как в случае с Вестой, или со своей или своим ли. Но в первом случае ребенок не имеет никаких шансов родиться Высшим. И только ребенок, рожденный в Паре—Высший, как я, как Тьерран, как Шерлан, как Влад… При этом не имеет совершенно никакого значения, к какой расе принадлежит вторая половинка демона или демоницы. Если они образуют Пару—ребенок будет Высшим демоном. А этот артефакт позволяет Высшей демонице, носящей его, родить ребенка от Высшего, при этом ребенок тоже будет Высшим, хотя и немного слабее, чем тот, что рожден в Паре. Артефакт очень сильный—но Высшие редко им пользуются, так как каждый надеется найти свою ли. И сейчас… Этот артефакт кому-то понадобился. И это плохо. Пар в Империи не так много, как хотелось бы. И если какая-нибудь Высшая решит использовать его с кем-то из них…

–Пропал. Сегодня в сокровищнице нашли мертвого наемника. Артефакта там уже не было. Значит, их было несколько.

–И это кто-то из своих.

–Да. Данте, там, кстати, к тебе наведался Лиандр.

–И что Повелителю дроу хочет от меня?

–О, ничего, просто пообщаться, познакомиться с твоей ли…

У двери стоял Лиандр—как всегда идеально одетый, причесанный… Э?! Этот растрепанный дроу с взъерошенными волосами—Лиандр?!

–Ну что уставился?—хмуро буркнул он.

–Это кто тебя так?

–Я, всего лишь я,—из-за спины дроу высунулась черноволосая человеческая девчонка с синими глазами.—Меня, кстати, Нина зовут. А Вы?..

–Данте,—нда… везет мне на наглых в последнее время.

–Это моя…

Лиандр

–Это моя…—начал я и только сейчас понял, что до сих пор не определил, кто она для меня. Черт! Вот и сейчас она с любопытством смотрит на меня, будто интересуется—а кто я для тебя?—наложница.

Сказал и пожалел. Только что я официально признал, что она моя рабыня… и мне казалось, что ей это… не понравилось? Или это мне не понравится то, что за этим последует? За последнее время, проведенное с ней, я понял—устраивать скандалов она не станет. Но если я сказал, что она—моя наложница, то я получу в ответ соответствующее наложнице поведение. И теперь можно не сомневаться, что за мою жизнь она сражаться не будет. И не расскажет о себе, и не спросит обо мне… Да, будет смеяться, шутить… но при этом сохранит дистанцию.

–Наложница? Ты теперь таскаешь наложниц за собой? Впрочем, твое дело. А Гелла…

–Гелла?—странно переспросила Нина, и при этом ее глаза странно загорелись.

–Согласен, имя необычное для нашего мира… Но дело в том, что она иномирянка. Почти год назад…

Данте рассказывал, а я наблюдал, как менялось выражение лица Нины. Странно. Чем ее привлекла ли Данте?

–… Сейчас она в столице Неяды, затеяла какую-то авантюру. Если хотите ее увидеть—вечером порталом перейдем туда…

–Конечно хотим!—не дав мне произнести и слова, воскликнула Нина. Что происходит?

Данте развлекал нас некоторое время, а потом ушел, сославшись на дела. Стоило ему предоставить нас самим себе, я повернулся к Нине.

–И что ты скрываешь?

Она хмыкнула.

–Нина,—я нахмурился и сменил тон,—Нина, ты могла спасти мне жизнь, ты можешь быть моей любовницей, и, надо отметить, весьма неплохой… но это не дает права тебе не слушаться меня. Если я спрашиваю—ты отвечаешь. Ясно?

Ее глаза похолодели. Я смотрел в них и больше не видел веселой девчонки, которая неплохо стреляет и дерется. Сейчас на меня смотрел Убийца. Не просто муж, кухонным ножом зарезавший жену и любовника, и даже не воин и не наемник, которые нередко сталкиваются со смертью. На меня смотрели глаза человека, который возвел смерть в ранг искусства, человек, который не может существовать без убийства. Который может убить ребенка, если понадобится—ибо в силу его отношений со смертью, для него это не плохо. Для Нины смерть не есть зло. Смерть родная, смерть напарница…

И я испугался. Сегодня я уже второй раз отмечаю, что она для меня ничего не значит—и почувствовал, что стоило мне заявить об этом, я тоже перестал для нее что-то значить. И она могла сейчас спокойно меня убить—и я, не смотря на свою силу, на то, что в воинском искусстве ее превосхожу, стоял бы и смотрел, как она заносит клинок, как пронзает сердце… потому что из ее глаз сейчас смотрела сама смерть.

–Ты мне должен жизнь. Если твоя ничего для тебя не значит—я могу ее забрать. Помни, ты долг так и не вернул. И пока не вернул долг жизни—я в любой момент имею право забрать твою.

Пространство исказилось, зашаталось… неожиданная вспышка, грохот—и я понял, что только что бог моего мира признал долг, который я отказался отдавать. Этого не было уже около тысячи лет… Дело в том, что боги этого мира могут быть призваны в свидетели долга—богиня любви может признать долг любви, бог войны—долг войны, бог воров—долг воровства… Но при этом человек, призывающий бога в свидетели, должен принести обильное подношение богу, признать себя его жрецом, его прямым подданным. Для того, чтобы человек мог призвать в свидетели бога воров—ему нужно совершить столько примечательных и необычных краж… Богиня любви принимает подношения духовной и плотской любви… А бог смерти—смерти. Сколько нужно было убить, чтобы бог смерти признал тебя своей жрицей? Много, очень много. И подношения должны быть особыми—не годится убийство в пылу битвы, не годится убийство во имя спасения. Убивать нужно хладнокровно, зная историю человека… и спокойно принимая его смерть. И если у бога воров, бога воины, богини любви, бога жизни заработать такое право просто… то у бога смерти нет.

И сейчас у меня долг… нет, не жизни, как она сказала. У бога смерти не просят подтвердить долг жизни. И это означало… что за мной долг смерти. Я должен убить кого она попросит, когда она попросит… как она попросит. И если она скажет убить мою мать—я должен буду ее убить. Потому что у каждого бога свое наказание за отказ от долга. Но у ее бога он страшнее всех. Ведь могут твои потомки пережить тринадцать поколений без любви? Или тринадцать поколений потерь самых ценных для них вещей? А вот если тринадцать поколений подряд твои потомки живут, постоянно теряя родных и близких? Когда каждые десять лет кто-то из твоих близких погибает… И так тринадцать поколений… А если учесть, что дроу раса долгоживущая… Хотя с таким проклятием…

Я посмотрел ей в глаза—она знала.

В комнате все вернулось на свои места, и ничто не намекало на произошедшее.

–За тобой долг,—сказала она и вышла из комнаты.

А я стоял и думал о том, что в том, что произошло—только моя вина. Ведь я предпочел забыть о том, что она меня спасла—просто так было удобнее. После признания герцога в том, что он планировал меня убить, а потом, чтобы отвлечь всех и самому занять трон, воспользоваться ситуацией в Неяде,—после признания все его имущество отходило короне, а реально—мне. И Нина тоже. Но, учитывая долг жизни, я должен был дать ей свободу. Но не сделал этого—потому что так мог ее удерживать. И сейчас поплатился за это.

Раксана

Артефакт был у меня. Дело осталось за малым—заманить Данте в постель… хватит даже одного раза. Он будет моим. Я стану Повелительницей.

Да, конечно, у него есть ли… Но она не демоница, и даже если могла бы родить наследника, Повелительницей ей не быть. Но она даже наследника не может родить—весь двор шепчется о том, что она не пускает его в постель. Но этого мало—нужно, чтобы она увидела, что ее ли ей изменяет. Все человечки дурочки…

Данте прислал слугу с запиской, в которой сказал, что придет к семи часам вечера. Сейчас самое время привести сюда эту… как ее? Геллу? Да, именно ее.

Я телепортировалась в дом, пользуясь настройками телепорта. Оказавшись в гостиной, осмотрелась.

–И что вы здесь делаете?

Гелла

Я как раз проходила мимо гостиной, как услышала шум. Легкий, почти неощущаемый… но это было чье-то присутствие.

Заглянула в гостиную—там обнаружилась красноволосая демоница. Высшая, если судить по цветам.

–И что вы здесь делаете?

Она повернулась ко мне, окинула презрительным взглядом…

–Меня зовут Раксана,—в душе что-то дрогнуло, но лицо осталось бесстрастным—многолетняя практичка.

–И что? Это меняет тот факт, что вы в моем доме без приглашения?

–Я любовница Данте.

–И?

–Что и?—удивилась она.

–И что? Вы его любовница, что дальше?

–Вы мне не верите. И поэтому я…

Ах, вот чего она добивается. Совершенно никакая интриганка—план летит к чертям, а она пытается играть по готовому сценарию. Ну что ж, подыграем.

–Не верю.

–Сегодня у нас свидание. Я…

–Вы приглашаете меня убедиться в том, что он мне изменяет?

–Да.

–Я согласна. Только что вам в том, что я буду знать, что он мне изменяет?

–Вы его оставите.

–Ах. Ясно. Ну что, пошли?

Она взяла меня за руку и телепортировалась. Мы оказались в зале дворца, о котором я не знала.

–Идем, я спрячу тебя в комнате. Быстрее, он скоро придет.

Я покорно пошла за Раксаной. Не сказать, что мне было интересно увидеть, как Данте мне изменяет… но меня интересовало, способен ли он на такой поступок сразу после утреннего разговора. В комнате меня спрятали за тяжелые портьеры. Прошло пять минут, и дверь скрипнула. Послышался голос Данте.

–Раксана? Где ты?

Легкие шаги. Я осторожно выглянула в щель между портьерами. Они целовались. Поцелуй затянулся, мои герои любовники начали избавлять друг друга от одежды…

…Когда все закончилось и они устало растянулись на постели, я вышла. Взгляд Раксаны лучился победой, а Данте… выглядел напуганным. Слаб. Как же он слаб. Я брезгливо скривилась.

–Думаю, сегодня вечером ты заберешь свои вещи из моего дома. Равно как и Тьеррана, Шерлана и свою гвардию. И свои визиты к Владу будешь согласовывать со мной. Предварительно. Не часто. И еще—ребенка я тебе не отдам.

На пути к двери меня остановил голос, полный отчаяния.

–Гелла! Это не то, что ты думаешь.

–Данте,-я развернулась,—впервые за долгое время мне и думать не надо—я все видела, понимаешь?

Данте

Дверь хлопнула, и я повернулся к той, что – уверен – была виновата в присутствии Геллы в комнате.

–Зачем ты это сделала?

–Милый, мы же счастливы вместе, правда? А когда поженимся…

–Мы не поженимся. У меня есть ли.

–Это та, что только что тебя бросила? А у нас скоро будет ребенок, – -и она победно продемонстрировала мне артефакт, который я в пылу страсти не заметил. Ди Сеттери.

–Милая, но у меня уже есть наследник. Влад. Сын Геллы. Ты, дорогая, ни на что не можешь рассчитывать – совсем недавно, из-за Влада, кстати, я принял закон, что все дети Повелителей остаются с отцами. Все, все права, дорогая, принадлежат мне. А ты… ты его родишь и отдашь мне. А с Геллой я помирюсь,—сердце неуверенно дернулось в сомнении,—и растить твоего ребенка мы будем вместе. А тебя, милая, я подарю как наложницу какому-нибудь послу.

–Нет! Ты не можешь так поступить! Это же наш ребенок, а я его мать!

–Надо было думать раньше. Ты не можешь понять, что с тобой я могу развлекаться – но ты не имеешь значения. Единственный, кто имеет значение—это она. А теперь и Влад – но только потому, что он – ее ребенок.

Я встал и пошел искать свою ли.

Через час безуспешных поисков, в течение которых ко мне присоединились Шерлан и Лиандр, необычно хмурый, я услышал голоса в дальней гостиной дворца. Говорили на странном, непонятном языке, но голоса были узнаваемы. Гелла и наложница Лиандра – Нина, если не ошибаюсь. Зайдя в гостиную, обнаружили оживленно переговаривавшихся девчонок, при этом Гелла выглядела странно оживленной, а Нина – наоборот, серьезной.

На нас обратили внимание. Гелла кивнула Шерлану, вопросительно взглянула на Лиандра, и тот поспешил представиться:

–Лиандр, повелитель дроу. А Вы, я полагаю, Гелла, ли Данте?

–Правильно полагаете.

–Извините, я не ошибусь, предположив, что вы с Ниной знакомы?

–Предположите—а потом посмотрим,—насмешливо посмотрела на Лиандра моя ли. Он смутился, а Гелла и Нина фыркнули.

–Так вы знакомы?

–Знакомы.

–Но Вы здесь меньше года…

–Когда успела? Еще в своем родном мире, правда, Марина?

–Марина? Не Нина?

–Марина. И что? Разве я обязана называться тебе своим именем?

Не обязана, и все это знали. Просто она подчеркнула, что она ему не доверяет достаточно, чтобы назвать истинное имя. А моей ли – доверяет.

–Мы тут обсуждали одну вещь…—вмешалась Гелла.—Марина – ваша рабыня, так? Я думаю, вы не согласитесь ее продать мне, хотя бы в силу сложившихся обстоятельств… Но у вас долг.

–Она может или простить этот долг, или потребовать его. Но выкупить таким образом свою свободу не может.

–Я не дура, и прекрасно об этом знаю. Но у меня иное предложение – ведь Марина может пообещать в обмен на свободу не требовать этот долг в течение, скажем, ста лет?

–А какая мне от этого польза?

–Ей сейчас двадцать три. Через сто лет ей будет сто двадцать три… Надо ли говорить, что люди до такого возраста не доживают? Ее смерть освободит вас от клятвы, а до этого она не сможет ее реализовать… Так как?

–А у меня есть выбор?

–Нет. Будь на ее месте я, вы бы уже были мертвы. Свое право я реализовала бы довольно быстро, попросив вашу жизнь.

–Согласен.

Все это было странно. Судя по всему, Лиандр оказался в западне, и Гелла уже воспользовалась этим в свою пользу, тогда как я даже не знал, в чем дело. Это было плохо. Но сейчас меня такие вещи мало волновали. Я чувствовал, как Гелла отдаляется от меня… это, скорее всего, работа Уз. Они, конечно, между нами не так сильны, как хотелось бы… но в опасной ситуации работали на всю мощь. И я понимал, что Гелла определила факт измены уже не как предательство, а как слабость. Слаб, чтобы удержаться от измены, даже после того разговора с ней. Слаб, чтобы справиться с ситуацией. И для нее это было даже хуже, чем предательство—слабость воли она не прощала никогда. Слабые люди, считала она, предадут из страха, а сильные сделают это обдуманно и извлекут пользу. Я не понимал ее логики, но Узы сообщали, что первого она опасается куда больше, чем обдуманного, элегантного, как она это называла, предательства. А посему…