Текст книги "Нежданный гость"

Автор книги: Анна Коркеакиви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Машину вел первый детектив. Они промчались по улице Риволи, и во второй раз за день ее затянуло в центрифугу площади Согласия. Машина направилась к Елисейским Полям. Мужчины спереди, она сзади, как преступница. Затылки у них какие-то помятые, словно вытерлись о подголовники. В машине стоит неистребимый запах табачного дыма и страха. На заднем сиденье валяются какие-то письма, газеты, пустые бутылки из-под воды.

Она взглянула на часы. Два ночи. Устала, но спать не хочется. На улицах еще есть люди. Придвинувшись к окну, она стала смотреть на них. Обычные люди, возвращаются домой после ночного веселья.

Она сидела в полной темноте на краешке гостиничной кровати в Дублине и ждала утра. С первыми лучами солнца поднялась и подошла к окну. Подергала прядь волос, вытянув ее из растрепавшейся косы на плече. По улице неровной походкой идет мужчина, женщина подметает крыльцо. Воздух в комнате сырой и холодный. Она обхватила себя руками за плечи. То, что она совершила, невообразимо. Как живут люди вроде Найла? Теперь она – одна из них. Он сказал, что, если она привезет деньги в Дублин, поможет простым людям, но что это значит? В чем именно поможет? Кто-то купит платье дочери для ее первого причастия? Или на чье-то платье прольется кровь? Найл так и не показал, что в вещевом мешке. И лучше бы она не видела всех этих денег. Лучше бы они так и ездили по побережью, и она бы делала вид, что это их медовый месяц. Но как же ей его не хватает! От тоски по нему, пронзившей каждую клеточку, у нее подкосились ноги. Она села на кровать и обхватила себя руками.

Когда она увидела его в первый раз, он стоял на каменной ограде. И потом всегда казался ей очень высоким. На нем были вельветовые штаны, такие старые, что сквозь ткань просвечивали белые колени. Он…

Клэр ударилась головой о стекло: детектив резко вывернул руль, объезжая неправильно припаркованную машину. Она откинулась на сиденье и пристегнула ремень. Подъезжают к Триумфальной арке. Клэр попыталась вернуться к воспоминаниям, но лицо Найла ускользало, словно рыбка в воде, – совсем рядом, а не поймаешь.

Вместо Найла она представила себе Джейми, с разрумянившимися ото сна щеками и припухшим ртом, плотно завернувшегося в ее кардиган. Она вспоминала его лицо вечером, одеваясь к ужину.

– Мадам, быть может, вы придете утром? – спросил детектив за рулем, глядя на нее в зеркало заднего вида.

Утром, с восходом солнца, она будет лететь с Джейми в Лондон, чтобы успеть до выходных переговорить с директором Барроу. Если полиция позволит ей покинуть Париж. Джейми имеет право на протест, но он выбрал неверный способ, кроме того, нельзя, чтобы один человек отвечал за всех, – тут он прав. Уходить от ответа – не значит получить прощение. Ей понадобилось двадцать пять лет молчания и пятнадцатилетний сын, чтобы понять это, и она не позволит Джейми повторить ошибку. Случившееся не должно стать тайной, засунутой в дальний угол комода. И она не допустит, чтобы он один вернулся в Барроу к ожидающему его наказанию. Если он уверен, что хоть в чем-то прав, нужно дать ему возможность высказаться, понести наказание и идти дальше.

Однако она не может уехать из Парижа, не завершив начатого. Если не убедится в виновности человека, которого арестовали. Что, если бы она не только отказалась помочь Найлу, но и попыталась его отговорить? Нельзя из-за собственной трусости загубить еще одну жизнь.

– Утром будет поздно, – покачала она головой.

Детектив еще раз взглянул на нее в зеркало и приподнял бровь:

– В таком случае почему вы не пришли раньше?

Она пожала плечами. Нет нужды объяснять.

Двое на переднем сиденье посовещались. Сидевший на пассажирском сиденье обернулся к ней. Наморщил лоб и почесал в затылке:

– Vous ne voulez pas telephoner à quelqu’un à l’Ambassade?^[101]

Она покачала головой. Нет, она не хочет звонить в посольство. Они и так всё скоро узнают.

Мужчины переглянулись.

Машина кружила по боковым улочкам, на которых не было ни людей, ни звуков, ни жизни – только тени. Останавливалась у светофора или ехала на красный свет. Затормозила возле массивного, похожего на крепость каменного здания, ничем не напоминающего красивое величественное здание на острове Сите, хотя французских флагов перед ним было ничуть не меньше. Тяжелые металлические ворота с двойными петлями. Так, наверное, выглядит вход в ад, подумала она. Никакого Мыслителя, ни Адама и Евы. Никаких украшений. Ей известна история этого места. В годы немецкой оккупации Парижа здесь вело допросы гестапо. Теперь в этом блоке кабинеты Министерства внутренних дел.

Второй детектив вылез из машины и открыл ворота. Машина с нею и первым детективом проехала по камням сквозь арку. Припарковалась перед комплексом зданий, детектив вышел и остановился в ожидании.

Она соскользнула с сиденья.

К ним присоединился второй детектив.

– Par ici^[102], – сказал он, указывая на дверь.

На мгновение они замерли перед входом, не зная, кому идти первым. Она женщина, к тому же хорошо одетая блондинка и жена дипломата. Важная персона. Но она же – источник неприятностей. Она сделала шаг вперед, прокладывая путь им и себе. Они последовали за ней. Первый детектив протянул руку и открыл ей дверь. Она вошла. Они отметили ее у стойки дежурного, и он ей кивнул, но тут же забрал мобильник, провел ее в другую комнату и попросил подождать. В комнате стоял длинный массивный стол из дерева и несколько складных стульев. Больше ничего. В воздухе кружатся пылинки, словно заведенный механизм без чувства времени. На часы она не смотрела. Наконец детективы вернулись; впереди шел третий, более подтянутый, но заспанный, будто его только что разбудили.

– Madame, – произнес он, протягивая ей руку.

– Commandant, – ответила она, пожимая ее.

– Merci d’être venue^[103].

Веером разложил перед ней мужские фотографии. Ее вдруг охватила усталость. Слишком длинный день. Она в нерешительности задержала взгляд на одном из снимков. Турок уже без куртки, лицо как будто в синяках, или это свет так падает. Нет ни следа той нежности, с которой он рассказывал о йогурте, который готовит его жена. И тем не менее как будто он. Она легонько подтолкнула фотографию вперед. Commandant попросил ее хорошенько подумать.

– C’est difficile avec une photo^[104], – заметила она.

– Il faut être sûr^[105].

Она кивнула и на мгновение задумалась. Репортер говорил, что подозреваемого опознали по фотографии.

– Je veux le voir. Le prisonnier. En personne^[106].

Начальник задумчиво посмотрел на нее, затем повернулся и резко приказал одному из детективов:

– Reveillez-le^[107].

Сейчас заключенного разбудят. Он упрятан где-то глубоко внутри здания, в камере предварительного заключения, в ожидании утра и новых допросов. Которых не будет, если его арестовали по ошибке. Если ей удастся это доказать, французская полиция окажется в страшно неловком положении. Совсем плохо, если выяснится, что его допрашивали с пристрастием. Полиция так гордилась быстротой и продуктивностью своих действий; возможно, теперь их начальнику придется публично признать ошибку. И его фотография обойдет все газеты вместе с ее фотографией.

Она взглянула на аккуратные лунки ногтей, на блеск бриллианта на обручальном кольце, на пустое место там, где совсем недавно сиял и переливался изумруд. Они расстались, неся каждый свою ношу, – и она не может повернуть назад. Что сделано, то сделано. И навсегда останется с ней. Но ведь можно идти вперед. И она больше ни в чем не винит Найла.

– S’il vous plait^[108], – сказал начальник.

Вопреки рассудку она все еще надеялась, что арестованный – не ее турок, просто похож на него. Быть может, на телевидении перепутали их фотографии? Человек на полицейском фото кажется каким-то вылинявшим, сломленным, взгляд никак не сосредоточится на его лице. Может, она просто слишком устала. Посмотрит на живого человека и качнет головой. Поедет домой, скользнет под одеяло рядом с Эдвардом, закроет глаза и забудет весь этот день. Не нужно будет подписывать протокол опознания, ее заявление уничтожат. И никто ничего не узнает. Ни британское посольство, ни помощник министра.

Она покачала головой. Не важно, поедут они с Эдвардом в Дублин или нет. И то, что Найл все-таки жив и вернется на свой остров, который любит настолько, что готов ради него все поставить на карту, и, если ему повезет, ему простят долг, и он опять станет одним из многих светлокожих веснушчатых мужчин под пятьдесят в ирландской толпе, и будет как-нибудь перебиваться – все это сейчас не имеет никакого значения. Она приняла решение. И уверена, что не ошиблась.

Комната кружится перед глазами. Какая страшная усталость!

Вернулся второй детектив. Она поднялась и прошла вслед за ним и майором вдоль еще одного коридора вниз по лестнице. Дойдя до последней ступеньки, майор замедлил шаг и сказал:

– C’était courageuse d’être venue^[109].

Заголовки, фотографии, а потом годами ее имя будет гулять в Сети. Каждый раз, когда его кто-нибудь наберет в «Гугле», ее фотография выскочит рядом с фотографией турка. И подпись под ними – такая, какой захочется публике. Последствия для карьеры Эдварда. Друзья, одноклассники, учителя будут пялиться на мальчиков и шептать им вслед: «Его мать вступилась за того террориста».

Ее шаги вместе с шагами детектива и майора шлепают вдоль следующего коридора. Почти нет эха. Наверное, они глубоко под землей и со всех сторон тоже земля, но она уже совершенно не ориентируется.

Подошли к двери, и майор остановился:

– Mais pourquoi vous n’êtes pas venu plus tôt? Pourquoi vous avez attendu pour minuit?^[110] – Положив руку на дверную ручку, он ждал ответа.

Что сказать? Что раньше была занята подготовкой к ужину? Хотела сначала проститься с Найлом? Боялась, что, если за ней установят наблюдение, за ним тоже будут следить и ему не удастся уехать из Парижа незамеченным? Что вообще не пришла бы, если бы не узнала, что ее сын готов повторить ее ошибки?

– Je suis venue^[111], – ответила она. Достаточно того, что она все-таки пришла.

– Мадам Мурхаус, – вдруг обратился он к ней по-английски, – вы понимаете, что он – плохой человек? Даже если не он совершил сегодняшнее убийство.

– Потому что состоит в националистической организации?

– Она замешана в террористических актах.

– Есть ли свидетельства, что он тоже в них замешан?

– Разве это имеет значение?

– Возможно. До сих пор?

– Простите?

– Он до сих пор состоит в этой организации? Является ее активным членом? Если нет, занималась ли организация террором, когда он в ней состоял?

– Какая разница? – пожал плечами детектив.

И открыл окошечко на двери.

Она взглянула на заключенного, неловко свернувшегося на нарах. Бледный до желтизны, но дышит не так тяжело, как утром.

– Он болен? – спросила она детектива. – Принимает лекарства?

– Да, – ответил тот, пожав плечами. – У него в кармане был какой-то рецепт.

– C’est lui^[112].

Она достала из кармана смятый обрывок карты с фамилией врача на нем и показала детективу.

– Он шел к врачу. Здесь фамилия и номер телефона. Такие же должны быть на рецепте; если так, у вас будет еще один свидетель. То есть два за него и один против. Свяжитесь с врачом. – Она помолчала, видя, что майор колеблется. – Это написано рукой человека, которого я встретила на улице; вы легко можете сверить почерк с почерком арестованного. Этот человек дал мне карту. Не исключено, что на бумаге есть его ДНК. С него пот лил градом и наверняка промочил бумагу насквозь. ДНК тоже легко сопоставить.

Нахмурившись, майор взял у нее листок.

– Вы уверены? – спросил он, предоставляя ей последнюю возможность уйти от ответственности.

В конце концов, в мире мало что однозначно. Возможно, лишь гуманность – идущий из глубины порыв, повинуясь которому тюремщики дают прикурить осужденному на смерть убийце.

– Monsieur le Commandant, – ответила она, когда он закрыл дверь камеры, – неужели вы не понимаете? Если вы не отпустите его, что бы он там ни совершил в прошлом, его накажут за преступление, в котором он неповинен, а убийца останется на свободе.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Майор привел ее в комнату, в которой она ждала. Подал ручку. Она взяла ее. Он положил на стол протокол опознания. Она его подписала. Он провел ее назад в вестибюль. Дежурный вернул ей мобильник, она зажала его в ладони. От него шло тепло, и она подумала, что, нажав несколько кнопок, может связаться с Эдвардом и Джейми. Появился первый детектив, с кругами вокруг усталых глаз; казалось, морщины на его лице стали еще глубже.

– Я отвезу вас, – предложил он.

– Благодарю, не стоит. Вызовите мне такси, пожалуйста.

Он и майор кивнули. Не стоит подъезжать к дому на неизвестной машине бог знает в какой час – в ближайшие дни вокруг ее имени и без того будет много шума. Все-таки она дала консьержкам пищу для пересудов.

– Merci, Madame Moorhouse, – произнес майор, протягивая ей руку.

– Merci, Monsieur le Commandant^[113], – ответила Клэр, пожимая ее.

Детектив вывел ее из здания. В свете бледнеющей луны они направились по мощеному двору к воротам. Он со скрипом открыл тяжелую металлическую дверь и вышел с ней на улицу дождаться такси.

– Что с ним теперь будет? – спросила она.

– С арестованным?

Она кивнула.

Он пожал плечами:

– Подержим до беседы с врачом. Не потому, что не верим вам, разумеется. Просто таков порядок. Если врач тоже его опознает и будет окончательно установлено, что произошла ошибка, передадим его турецкой стороне – у него ведь нет carte de sejour^[114], зато есть весьма интересное прошлое. Францию он перестанет интересовать. Возможно, им заинтересуются турки, но не обязательно. Им решать. Ни к этому делу, ни к la France^[115]это уже не будет иметь никакого отношения.

Она еще раз кивнула. Турка депортируют. Правительство его страны будет копаться в его прошлом, выясняя, не совершил ли он чего-либо противозаконного. Возможно, он давным-давно уже не принимает участия в деятельности той организации. Но они попытаются доказать обратное. В процессе его будут фотографировать, допрашивать, брать у него интервью; возможно, он подаст жалобу на французскую полицию за негуманное обращение. Если турецкому правительству удастся найти против него какие-нибудь улики, его отправят в тюрьму. Если не удастся, а может быть, если и удастся, будет подогреваться возмущение французским правительством из-за поспешного ареста и подозрительного отношения к туркам в целом. В любом случае его фотография появится в средствах массовой информации рядом с ее фотографией, сделанной на каком-нибудь из коктейлей, благотворительных приемов или официальных событий и выкопанной журналистами из архива. В Интернете будут намекать на ее пособничество преступнику – пусть даже он никакой не преступник – они там умельцы по части намеков.

До рассвета осталось еще одно дело.

Извинившись перед детективом, она отвернулась от него и привычно нажала кнопку на телефоне.

– Эдвард, – проговорила она, услышав его заспанный голос, – я у входа в Министерство внутренних дел.

Он мгновенно проснулся. Она много раз сквозь сон наблюдала его молниеносную реакцию, когда среди ночи ему неожиданно сообщали дурную весть.

Теперь это сделала она.

– Где-где? – переспросил он. – С тобой ничего не случилось?

– Нет, – заверила она. – Все хорошо. Подожди секунду.

Прикрыв трубку ладонью, она обернулась к детективу:

– Мне можно будет покинуть Францию и опять вернуться? Я не понадоблюсь вам в качестве свидетеля?

– Когда вы хотите уехать?

– Сегодня утром, – ответила она, поразмыслив. – Не рано. Вернусь к вечеру или завтра.

– Разумеется, мадам, – ответил он, полуприкрыв воспаленные глаза с набухшими веками. – Вы нам понадобитесь, только если не удастся найти этого врача.

Она кивнула и произнесла в трубку:

– Все в порядке. Я тебе все объясню. Но прежде хочу предупредить: как только Джейми проснется, мы с ним отправимся в Барроу. Уладить неприятности и спланировать следующий учебный год.

– Клэр…

– Я постараюсь устроить, чтобы ему позволили спокойно закончить год. Может, мне придется жить в Лондоне. Мы не можем оставить Джейми без поддержки. Даже если бы я не сделала того, что только что сделала. Поверь, Эдвард, я с ним не цацкаюсь, просто я кое-что знаю об этом. Ему требуется помощь. Нужно, чтобы мы были рядом.

Лунный свет освещал камни мостовой, отражался на металлических воротах, на машине, падал на ее руки. Скоро взойдет солнце. Она представила себе, как Эдвард в полной темноте сидит на кровати, освещенный лишь телефонным экраном. Если понадобится, может просидеть так час, ожидая объяснений. В конце концов, он ждет их все двадцать лет их совместной жизни.

– Я пришла сделать заявление в полицию, – продолжала она. – Я видела человека, которого арестовали за убийство члена парламента. В момент убийства я была рядом с ним. На улице, наши пути случайно пересеклись. И заявила, что он невиновен.

– Ты была с ним рядом в момент убийства?

– Да. Совершенно точно. Я посмотрела на часы. И у меня есть чек из цветочного магазина.

Эдвард вздохнул. Теперь его очередь думать обо всем, что им предстоит: ее фотографии рядом с кричащими заголовками; звонки из посольства, из газет, с телевидения; угрозы по почте и по телефону от тех, кто сочтет ее соучастницей заговора против Франции, защитницей терроризма и террористов. Раздумья помощника министра о том, можно ли назначить Эдварда послом в Дублин или вообще дать ему какое-нибудь назначение в свете ее поступка и последующей огласки.

– В таком случае, – ответил Эдвард, – ты действительно сделала доброе дело. Нельзя, чтобы осудили невинного.

Она вошла во дворик резиденции, когда первые лучи осветили фасад здания. Решила не вызывать ненавистный лифт и прямиком направилась к лестнице. Открыла дверь в квартиру, остановилась, чтобы бросить взгляд на морской пейзаж Тернера, убрала сумку в столик, а ключи – в инкрустированную шкатулку из Хорватии. Вдохнула аромат лилий и ирландских колокольчиков.

Сбросила туфли, оставила их у двери и протянула руку к выключателю. Взгляд упал на левую руку. Никаких украшений, кольца с изумрудом нет, остались лишь предательские складки на коже. И все-таки рука до сих пор изящная, с удлиненными, сужающимися кверху пальцами, с гладкими розовыми ногтями. Что это – еще одно возрастное пятнышко у кисти? Осторожно потерла кожу, но пятно и не думало исчезать.

Обернулась к картине. Ранняя работа, маленькая акварель, которую Эдвард выкупил у наследников двоюродной бабушки к первой годовщине свадьбы, потому что картина нравилась Клэр. Льющийся сверху поток желтых тонов сменяется таинственными розовыми и ниже перетекает в серые, лиловые и синие. В самом низу, там, где волны разбиваются о берег, маленькие белые звездочки. Рассвет.

Именно эти цвета она видела в то утро, когда они с Найлом стояли рядом на атлантическом берегу, утопая ногами в песке, песок стекал с ладони Найла, а они представляли себе, что вполне могли бы встретиться при других обстоятельствах, надеясь, что им удастся перехитрить судьбу. Разливающийся по небу свет восходящего солнца, еще совсем слабый и робкий, но упорный и всепобеждающий. С какой радостью она бросала беглый взгляд на картину, уходя по делам и возвращаясь туда, где у них с Эдвардом в разные годы был дом! Мимолетное ощущение, воспоминания о предвкушении встречи. Но никогда прежде она не останавливалась, чтобы как следует рассмотреть картину. Коснувшись поверхности холста, легко провела по нему пальцем. Почувствовала, как белые мазки смешиваются с желтыми, придавая им объем. Синие и серые перетекают друг в друга, образуя легкую прозрачную дымку под ослепительным желтым сиянием.

Клэр щелкнула выключателем. Какое счастье, что ей выпало столько любви! А она, глупая, считала это наказанием.

Она прошла по холлу и остановилась у комнаты Джейми. Так и спит, завернувшись в плед, который она набросила на него. Завтра по пути в Барроу она начнет с ним разговор об ошибках, которые совершают люди, и о цене, которую всем приходится за это платить. Конечно, ей не уберечь его от новых ошибок. Но можно хотя бы попытаться удержать его от той, которую он едва не совершил, и объяснить кое-что, что поможет ему в будущем.

Эдвард лежал, вытянувшись поперек кровати, поблескивая в темноте все понимающим взглядом. Если бы она попросила, он отправился бы завтра с нею и Джейми в Барроу, но она не станет просить. У него еще будет время поговорить с Джейми; у них еще будет время поговорить втроем. Каждый делает в жизни верные и неверные шаги; жизнь свела их с Эдвардом и дала возможность вместе пройти часть пути. Теперь главное – не останавливаться.

– Я дома, – сказала Клэр.

Она сбросила кардиган и джемпер на туалетный столик, рядом с шарфом, который оставила там, казалось, целую вечность назад, и повесила на край платье и чулки. Скользнула под одеяло, ощутив прохладу простыней в той части, которую не нагрел Эдвард. Он подвинулся, освобождая для нее место, протянул руку в ее сторону и произнес:

– Клэр…

«Да, – сказала она себе, – это я. Я вернулась».

«Нежданный гость» – дебютный роман американки Анны Коркеакиви, которая уже завоевала известность рассказами, статьями и очерками, публиковавшимися в "New York Times", "Wall Street Journal", "The Atlantic" и в лондонской "Times".

В центре романа жизнь семьи высокопоставленного европейского дипломата, и автор хорошо знает, о чем пишет: муж писательницы – финский дипломат, сотрудник ООН, и сейчас они живут в Швейцарии.

Жена помощника британского посла в Париже Клэр Мурхаус тщательно планирует званый ужин – от его исхода зависит, получит ли муж назначение в Дублин в ранге посла.

У Клэр с Ирландией связаны и самые романтические, и самые страшные воспоминания двадцатипятилетней давности. По странному совпадению в толпе ей все чаще мерещится знакомое лицо из прошлого, хотя доподлинно известно, что человек этот давно погиб…

Оформление Ильи Кучмы

Cover Art ©/wrangler/Shutterstock.com

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

notes

Примечания

1

Перевод М. Лозинского.

2

Ну так отмените (фр.).

3

Музей Родена – крупнейшее собрание работ французского скульптора Огюста Родена (1840–1917); открыт в 1919 г. в особняке Бирон, где с 1908 г. жил Роден; многие из скульптур расставлены в парке музея.

4

Байонская ветчина (фр.).

5

Да (фр.).

6

Значит (фр.).

7

Нет-нет, мсье, прошу вас… (фр.).

8

Всегда было по-другому (фр.).

9

Да нет же, мсье… Сегодня не так, как всегда (фр.).

10

Ну ладно, мадам. Мне ваш адрес известен (фр.).

11

Лакросс – командная спортивная игра, в которой две команды стремятся забить в ворота противника резиновый мяч при помощи ног и снаряда, напоминающего нечто среднее между клюшкой и ракеткой. – Здесь и далее примеч. пер.

12

Хаггис – национальное шотландское блюдо из бараньих потрохов, порубленных с луком, толокном, салом, приправами и сваренных в бараньем желудке; внешне напоминает домашнюю колбасу; подается с гарниром из брюквы и картофеля, измельченных до состояния пюре.

13

Разве нет? (фр.).

14

Хорошо? (фр.).

15

Здравствуйте, мадам. – Здравствуйте, мадам (фр.).

16

Американка? (фр.).

17

Радклифф-колледж – один из семи старейших и наиболее престижных женских колледжей на Восточном побережье США, входящих в ассоциацию «Семь сестер», основанную в 1915 г.

18

Алтимат фрисби – бесконтактная командная спортивная игра с летающим диском.

19

Очень красиво. – Да, мадам (фр.).

20

Маунт-Вернон – плантация первого американского президента Джорджа Вашингтона в шт. Вирджиния; с 1960 г. – национальный исторический памятник.

21

Какая жалость! (фр.).

22

Прием (фр.).

23

Изысканны (фр.).

24

Ирландские колокольчики (фр.).

25

Настоящие (фр.).

26

Гости (фр.).

27

Запах (фр.).

28

Высшая школа (фр.) – разновидность высшего учебного заведения во Франции.

29

Это все, мадам? (фр.).

30

Чатни – индийская приправа из фруктов или овощей с добавлением уксуса и специй.

31

Возьмите вот этот. Как раз для вас (фр.).

32

Вон тот. Два больших куска, заверните отдельно, пожалуйста (фр.).

33

Конечно, мадам (фр.).

34

Стормонтское (Белфастское) соглашение, или Соглашение Страстной пятницы – соглашение о политическом урегулировании конфликта в Северной Ирландии, подписано в Белфасте в пятницу, 10 апреля 1998 г., и одобрено большинством политических партий Ирландии (за исключением Демократической юнионистской партии); 23 мая 1998 г. одобрено избирателями Северной Ирландии в ходе референдума; обсуждение соглашения продолжалось почти два года.

35

Да, мадам (фр.).

36

Будьте добры, мадам, подпишите (фр.).

37

Днем… не так ли… этот поставщик (фр.).

38

Что это за безобразие! (фр.).

39

Квитанция (фр.).

40

Сына… невесту сына (фр.).

41

Амели, все замечательно. Как всегда. Благодарю (фр.).

42

Декларация Бальфура (1926) – заключительный отчет конференции стран Британской империи, состоявшейся в 1926 г. и названной в честь британского министра иностранных дел лорда Артура Бальфура; в Декларации признавался равный государственный статус Великобритании и всех ее доминионов, добровольность и равенство для вхождения в Содружество наций; все страны – члены Содружества признавали власть монарха.

43

Mormor (швед.) – бабушка (со стороны матери).

44

Кровавое воскресенье – расстрел британскими солдатами парашютных войск мирной демонстрации в Лондондерри 30 января 1972 г. (погибли 15 человек); участники демонстрации выступали за гражданские права Северной Ирландии.

45

Кладдахское кольцо, кладдах (по названию деревни в Ирландии) – тип традиционного ирландского кольца, которое преподносится в знак дружбы и может служить обручальным кольцом; изготавливается в форме пары рук, которые держат сердце, увенчанное короной; сердце символизирует любовь, руки – дружбу, корона – верность.

46

Осторожно! (фр.).

47

Очень смешно… но хорошие пирожные (фр.).

48

Господин президент (фр.).

49

Все в порядке, мадам? – Да-да, простите (фр.).

50

Мадам? – Да? – Я спросила: температура воды? Нормальная? – Простите. В самый раз (фр.).

51

Ожидание (фр.).

52

Ну вот и все. Я еще ополоснула кондиционером (фр.).

53

Кофе? Апельсиновый сок? – Да, благодарю. Кофе (фр.).

54

Шон Макбрайд (1904–1988) – юрист, сотрудник ООН, Совета Европы и др. международных организаций: лауреат Нобелевской премии мира (1974); в 1984 г. выступил с планом («Принципы Макбрайда») прекращения в Северной Ирландии дискриминации католиков при приеме на работу, отвергнутым британским и ирландским правительствами.

55

Прогулочный пароходик (фр.).

56

Я выйду у Музея Родена (фр.).

57

Не отвечают (фр.).

58

Ничего страшного… Благодарю и хорошего дня (фр.).

59

«Врата Ада» – незавершенная скульптурная (горельефная) композиция Родена, навеянная «Божественной комедией» Данте; «Ева» — один из многочисленных этюдов к «Вратам Ада».

60

«Граждане Кале» – памятник, выполненный Роденом по заказу муниципальных властей г. Кате в память о героическом эпизоде Столетней войны; авторские копии установлены также в Париже и Лондоне.

61

Норманнское завоевание – вторжение в 1066 г. на территорию Англии нормандского герцога Вильгельма Завоевателя; в результате образовалась англо-нормандская монархия, просуществовавшая до двенадцатого столетия. Катары (от греч. «чистый») – приверженцы одной из крупнейших сект (ересей) на территории Северной Италии и Франции в XI–XIV вв.; катары полагали, что земной мир, светская власть, Католическая церковь созданы Сатаной, и объявили папу римского наместником дьявола; в 1243 г. центр катаризма – французский город Монсегюр был осажден войсками короля; после почти годичной осады город пал, и 16 марта 1244 г. около двухсот монахов и монахинь и около двадцати присоединившихся к ним жителей города были сожжены вместе с епископами.

62

Библиотека Уайденера – библиотека Гарвардского университета, построенная Элеонорой Уайденер в память о сыне, погибшем на «Титанике»; открыта 24 июня 1915 г.

63

Мейз – тюрьма строгого режима в Северной Ирландии; в период ирландского конфликта в ней содержались полувоенные заключенные; в настоящее время не используется.

64

Погода сегодня прекрасная. – Да, действительно. – У советника все хорошо? – Да, благодарю. – У деток? – Тоже, спасибо. – Ну и хорошо. Все, значит, в порядке (фр.).

65

Все (um.).

66

Элиот T. С. Любовная песнь Альфреда Пруфрока. Пер. Н. Берберовой.

67

Данте. Божественная комедия. Ад. Песнь XXVII, ст. 64. Пер. М. Лозинского.

68

Простите, я услышала… (фр.).

69

Да, мадам (фр.).

70

Да, мадам. Прошу прощения, мадам, мсье (фр.).

71

Фарук Хосни (р. 1938) – египетский художник-абстракционист; в 1987–2011 гг. – министр культуры Египта.

72

Сэм Гиллиам (р. 1933) – американский художник-абстракционист; получил известность в 1960-е гг. благодаря своим «драпировочным картинам» – пятнистым полотнам без рам.

73

Осторожней! (фр.).

74

Вы их портите! (фр.).

75

Дайте мне (фр.).

76

Прекрасно, мадам Мурхаус (фр.).

77

Ну как же… я всегда ее слушаю (фр.).

78

Все очень красиво. – Спасибо огромное (um.).

79

Все в сборе?.. Звать к столу? (фр.).

80

Через пару минут (фр.).

81

Ах, спаржа! (фр.).

82

Пер. Я. Фельдмана.

83

Так вот, благодаря песчаной почве… (фр.).

84

Окорока (фр.).

85

Музей современного искусства (фр.).

86

Закройте, пожалуйста, окна в гостиной (фр.).

87

Невероятно! (фр.).

88

Полная идиотка! (фр.).

89

Поуп Л. Опыт о критике.

90

Бобур (плато Бобур) – район Парижа, в котором 31 января 1977 г. был открыт Центр Помпиду; на трех верхних этажах Центра расположился Национальный музей современного искусства.

91

Бобби Сэндс (1954–1981) – ирландский волонтер, член Временной Ирландской республиканской армии, депутат британского парламента от Фермана (избран 9 апреля 1981 г.); 1 марта 1981 г., находясь в заключении в тюрьме Мейз, объявил бессрочную голодовку, требуя статуса политического, а не уголовного преступника; к голодовке присоединились другие участники; в ходе голодовки умерли десять человек, выдержав от сорока шести до семидесяти трех дней голода.