Текст книги "Родственные души (СИ)"
Автор книги: Анна Карельская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
– Поспорил? – переспросила я.
Это не укладывалось в моей голове. Сделав судорожный вздох, я старалась собрать все свои прежние догадки и ответ Ника в одну общую картину. Как он мог поступать так с этой девушкой? Поступать так, уже имея отношения со мной? Господи, да кем я себя возомнила?! Я ведь всего лишь его подружка детства, что я могу предъявить ему? У нас даже и отношений как таковых не было! Секс... и любовные переписки. Осознание пришло слишком поздно. К горлу подкатил ком. Обида росла, а в уголках глаз предательски защипало. Нет, только не слёзы. Только не перед ним. Не сейчас.
– Чего ты от меня ждёшь, Ник? Считаешь, что можно вот так просто пользоваться людьми и брать от жизни всё? Я не такая, я вряд ли тебе подхожу. Я слишком правильная, и порой мне самой от себя тошно, но такая уж я есть. Я наскучу тебе сразу же, как утихнет страсть. Уходи.
Меня передёрнуло от своих же слов. Я была на грани нервного срыва. Его близость убивала меня ещё сильнее. Вдох. Выдох. Никаких слёз, Оливия.
– Это всё? Ты уходишь от меня? Из-за какой-то паршивой блондинки?! Ответь мне, Лив! – он кричал, а последние слова чуть ли не шептал, уверенно надвигаясь на меня.
– Нет. Твоя Алисия здесь ни при чём, просто...
– Она не моя, чёрт побери! – перебил меня Ник. Его глаза были наполнены... страхом?
– Плевать мне, чья она. Дело не в ней, а в тебе. В твоих поступках! Ты пошёл на этот спор, ты обманывал меня и именно ты считаешь, что в этом нет ничего страшного. И это самое худшее.
– Я никогда не был ангелочком, и ты это знала! – процедил сквозь зубы парень и навис надо мной.
– Катись к чёрту, Ник! – Я подскочила с кресла и попыталась уйти от него, но Ник поймал меня за локоть и внезапно притянул к себе. Моё хрупкое и слабое от болезни тело легко подалось вперёд, слегка стукнувшись о твёрдую мужскую грудь. Взгляды переплелись, а на своих губах я ощутила его сбивчивое дыхание. Дыши, Лив. Мои внутренности скрутило.
– Скажи, что ничего не чувствуешь ко мне, глядя мне сейчас в глаза. Скажи.
В горле пересохло. Такая близость просто сводила меня с ума. Я хотела бы прямо сейчас накинуться на него и погрузиться в наши ласки до бессилия. Но обида застилала глаза и была сейчас выше всего.
– Чувствую. Но от этого моё решение не изменится. Уходи, прямо сейчас, – я выдохнула эти слова прямо ему в губы. В груди защемило.
В его глазах мелькнула растерянность, но лишь на один краткий миг. Пальцы ослабили свою цепкую хватку и спустя пару секунд отпустили мою руку.
– Если это то, чего ты действительно хочешь, то я уйду. – Его голос был пропитан холодом.
Я отвела глаза от его пристального взгляда, стараясь не броситься ему на шею. Мысленно я молилась, чтобы он скорее ушёл и эта пытка кончилась.
– Выздоравливай, крошка, – протянул Ник, и уголки его губ еле заметно изогнулись в грустной улыбке.
Я закрыла глаза и сильно сжала своими пальцами тканевый кусочек халата. Хлопок резко закрывшейся двери окончательно добил меня. Больше я не чувствовала ничего, кроме пустоты, которая поглощала меня целиком. В ушах шумело, а в гостиной всё еще витал его аромат. Заплетающимися ногами я прошла на кухню и, порывшись в лекарствах, быстро выпила снотворное. Слёзы уже катились по моим щекам, а я только и успевала смахивать их дрожащими пальцами. Добравшись до своей кровати, я забралась под одеяло и вновь почувствовала родной запах. Резко скинув с себя одеяло, я подорвалась с постели и, глотая собственные слезы, стала скидывать со своей кровати всё постельное белье, оставив лишь голый матрас. Я томилась в тихой агонии, чувствуя, как покидают меня силы. Когда я легла обратно, то обхватила руками свои коленки, притянув их к себе. Тяжёлая сонливость постепенно подступала, протягивая свои мрачные щупальца и обволакивая меня. Я знала, что завтра я могу сойти с ума от своих терзаний, но сейчас сон окончательно забирал меня, обессиленную и уставшую. Ещё несколько болезненных минут – и я окунусь в мир, где царят мечты моего подсознания, и туда, где нет этого разрушающего меня изнутри чувства.
Я сворачиваюсь в клубок, словно брошенный маленький котенок, и прикрываю свои отяжелевшие веки.
Глава 18. От сплетен не убежишь.
Меня разбудил дикий холод, который пробирал до самых костей. Казалось, если я сейчас не закрою это проклятое окно, то умру от леденящего озноба прямо посреди своей кровати. Не открывая глаз, я попыталась нащупать хоть что-нибудь, чем можно бы было укрыться, но все попытки оказались тщетны. Вспомнив, как в истерике скидывала на пол все свои простыни и одеяла, я поёжилась. Я резко дёрнулась, когда очередной порыв ветра пришёлся на моё открытое окно, и, с трудом разлепив свои склеенные ресницы, огляделась. На улице вот уже вторые сутки правила буря. Признаться, я не любила непогоду. Когда я была маленькой, кто-то рассказывал мне, что там, на небесах, живут Боги и погода зависит от их настроения. Когда они были счастливы, светило солнце, а когда чем-то разгневаны, то, охваченные злостью, они швырялись молниями направо и налево. Обычно, когда я оставалась дома одна, то молилась, чтобы у Них наверху всё было хорошо, ведь я так боялась этого небесного рёва и сверкающих молний, озарявших ночное небо. Может, это и были детские басни, но как хотелось верить в нечто подобное! Даже сейчас. Хотелось, чтобы эти самые Боги были со мной заодно. Ну разве не чудесно тогда бы жилось? Впрочем, в данный момент времени всё совпадает.
Обняв своё дрожащее тело руками, я медленно поднялась с кровати и закрыла окно. Простуда потихоньку отступала. Мышцы больше не так ломило, а в горле практически не першило. Спасибо тебе, моя вездесущая Ребекка Мэйсон. Спать больше не хотелось, поэтому, подняв с пола свой бирюзовый мягкий плед, я обмоталась им, словно коконом. Мне жутко не хотелось вновь захламлять свои мысли Ником. Хоть один долбанный в жизни раз просто не думать о нём! Попробовать жить самостоятельно. Сумею ли я?
Ощущая себя бесчувственным роботом, я волочила свои ноги на кухню, по пути обдумывая планы на сегодняшний день. На часах всего восемь утра, но моя взвинченность вряд ли даст мне снова уснуть без помощи снотворного. А злоупотреблять всё же не хотелось. До свадьбы оставалось две недели, а я нужна была маме как никто другой. Когда я была рядом, она была само спокойствие и все шло как надо. Мысль о том, что смогу как следует отвлечься от своих проблем и разделить последние деньки маминой холостяцкой жизни, вселяли в меня надежду. Ветер за окном усилился и в небе раздался раскат грома. Я вжалась в плед, чуть ли не с головой спрятавшись от этого устрашающего грохота. Ладно, быть заодно с Богами – это я перегнула. Хоть моё состояние и было крайне дерьмовым, всё же не хотелось бы слышать этот небесный бунт. Да, сейчас мне было не по себе. Вроде взрослая девушка, а всё туда же. Я огляделась в поисках подруги, но ни в гостиной, ни у неё в комнате никого не было. Серьёзно? Пройдя в кухню, я обнаружила на столе записку и целую гору из лекарств.
«Моя дорогая, знаю, что сейчас нужна тебе, но у меня тут кое-что произошло, поэтому пришлось уехать. Не переживай, расскажу всё завтра! Сегодня ночуешь одна, поэтому будь так любезна – не забудь о себе позаботиться! Все эти лекарства ты должна выпить сегодня. И помни: горячий чай с мёдом или малиной нужно пить постоянно! Не смей думать об ублюдке. Люблю тебя, жди утром».
Уголки моих губ непроизвольно поползли вверх. Боже, она неисправима! Заварив себе чаю, я уселась в кресло и укуталась в плед. Как же не хотелось ехать никуда сегодня. Все надежды на то, что из-за этой погоды репетицию перенесут. Отпив немного обжигающего напитка, я почувствовала, как по всему телу разливается тепло, и, взяв домашнюю телефонную трубку, набрала знакомый номер. На другом конце провода тут же раздался родной женский голос.
– Привет, милая, – поприветствовала меня мама.
– Доброе утро, мам. Ну что, мне выдвигаться сегодня в парк?
– Оливия, ты в своем уме? Нам не следовало бы накануне свадьбы рисковать своим здоровьем. К тому же, кто-то уже приболел. Как ты себя чувствуешь, солнышко?
– Уже намного лучше. Думаю, завтра уже буду в форме, – промямлила я в трубку.
– Будем надеяться. Не запускай своё здоровье, ты нужна мне. Завтра обещали тёплый денек – возможно, тогда и состоится репетиция.
– Хорошо, мамуль, – тихо отозвалась я.
– Лив... ты какая-то обеспокоенная, детка. С тобой всё хорошо?
– Конечно... это просто из-за простуды.
– Ты не умеешь врать, девочка моя. Что ж, я поняла. Может быть, ты когда-нибудь сможешь впустить меня в свою жизнь, – грустно усмехнувшись, ответила Айрин.
Я нахмурилась. Конечно, я знала, что именно она имела в виду. Я не подпускала маму к своей личной жизни, наверное, никогда. Я боялась, что она не поймет или осудит. В конце концов, она всегда открыто осуждала мой вкус в одежде. Но теперь что-то подсказывало мне, что одежда – это тебе не переживания родной дочери. Мне стало стыдно. Ведь я никогда не задумывалась, каково ей бывало от моей скрытности. Я, как отчаянный боец, строго охраняла свои границы, не задумываясь, что желание ни от кого не зависеть может причинить моим близким боль. Глупая маленькая Лив.
– Ладно, дочка, мне пора. Нужно позвонить Ричарду в Токио, говорят, что у них там тоже непогода. – Её голос звучал печально. Мне дико захотелось обнять её, крепко прижимая к себе.
Мы попрощались, а внутри меня поселилось твёрдое решение: ослабить свои границы и потихоньку впускать её в свою жизнь. Как же все глупо устроено в этом мире! Или же просто глупы сами люди? За все эти последние годы я только сейчас поняла, как важна для меня мама. Сейчас, когда у меня её забирают, пусть и в заботливые и надёжные руки Ричарда. Как бы то ни было, я это наконец поняла, а это самое главное!
День тянулся, как резина. От сериала и чаепитий с малиной уже тошнило, а в голове так вообще творился полный беспорядок. Навязчивые мысли так и грозились въесться в мой воспалённый мозг и довести меня до истерики. Я пыталась писать, стараясь сконцентрироваться на своем увлечении и забыть о вчерашнем, но на языке только и крутилось: холод, предательство, нож в спину, тоска, чувства. Чёрт возьми, я ведь не драматург. Я тихо выругалась и громко захлопнула крышку ноутбука.
Я скучала по нему, дико скучала, и это совсем не давало мне покоя. Изводило меня и выворачивало наизнанку. Казалось, мы срослись с ним душами, а вчера я словно отодрала от него свою покалеченную душонку.
Вновь замотавшись в плед, я проскользнула на балкон. За своими терзаниями я и не заметила, как начало смеркаться. Буря утихла, и лишь прохладный ветер слегка раскачивал листву на мокрых деревьях. Природа задышала. Вдохнув в себя как можно больше свежего воздуха, я внезапно пришла к великолепной идее. Я быстро направилась в свою комнату и, натянув светлые джинсы с футболкой и накинув на себя лёгкий кардиган, вышла из квартиры. Вечерняя прогулка была действительно отличным решением. Уже на второй минуте я ощутила, как прочищаются мои мозги от угнетающих мыслей. Я не спеша шагала по Бродвею и наблюдала, как одна за другой загораются неоновые вывески, рекламы на стендах и прочие мигающие огни с целью привлечь посетителей. По пути в любимую кофейню я прикупила себе новый телефон и уже разослала всем новый номер. Кроме одного своего старого друга, который наверняка уже им не являлся.
Заметив наконец зеленую русалку из логотипа Старбакс, я двинулась к стеклянным дверям кофейни. Людей было на удивление немного, и, заняв удобное место у стойки возле окна, я сразу же заказала свой карамельный макиато и пару французских круассанов. Вечер начал приобретать краски. Побыв с собой наедине, я наверняка смогу обрести душевное равновесие. Ожидая заказ, я устремила свой взгляд за окно и любовалась, как добрая половина Манхэттена попрятала свои зонты и вылезла из укрытий, в которых спасалась от бури.
Мой душевный покой и наслаждение чарующей атмосферой прервал женский силуэт, который внезапно остановился у моего столика. Я развернулась и взглянула на девушку. Чёрт. Это была Изабель Милтон – моя бывшая одноклассница и тот человек, что мог вынести мозг своей болтовней за считанные секунды. Кажется, я уже упоминала, что я «везучая», верно?
Изабель была одной из тех девушек, которых я избегала в школе. Тех девушек, с которыми мне было откровенно скучно. Изи любила светские приёмы, не пропускала ни одного модного показа и, конечно же, питала слабость к секретам и сплетням. Такие крошки, как Изабель Милтон, просто обожали копаться в чужом грязном белье.
Она была одета в очередное дизайнерское платье, что было безумием в такую холодную погоду, и приветливо мне улыбалась.
– Оливия Мэтьюз! Какой приятный сюрприз! Я очень рада тебя вновь увидеть. Не возражаешь, если я присоединюсь? – проворковала сладким голосом Изабель, не забывая сканировать меня своим взглядом с ног до головы.
Признаться, я не очень-то желала проводить свой тихий и уютный вечерок в её компании, но моё воспитание взяло верх. Чёрт бы его побрал, это воспитание.
– Здравствуй, Изабель, я тоже рада тебя видеть. Конечно, присаживайся.
Она грациозно уселась напротив меня и поправила свою копну накрученных локонов. Хотелось бы мне перекинуться с ней парой слов и смыться с её глаз долой, но желание выпить вкусный макиато и съесть за сегодня хоть что-нибудь заставляло меня сидеть на месте.
– Рассказывай, как ты? Я слышала, ты выпускаешь свой сборник рассказов? Я восхищаюсь тобой, это же великолепно! Может, тебе стоит раскрутиться? У меня есть один знакомый рекламщик, он может сделать один хитрый ход – чёрный пиар. Конечно, не самый приятный вариант, но зато действенный! Подсказать номерок? – брюнетка подмигнула мне и устремила свои ярко накрашенные глазки на меня, ожидая ответа.
Я только и успевала, что открывать рот, чтобы ей ответить, и вновь закрывать, слушая, как она и сама с этим прекрасно справляется. Забавная, ничего не скажешь.
– О, нет, – мягко улыбнулась я, удивлённая, что мне дали слово. – Спасибо, Изи. Но мне не нужна мировая слава. Моя подруга Ребекка втайне предложила издательству мою работу, я даже не надеюсь на успех. Это всё так, лично для себя. Просто ей показалось, что это достойно внимания. – Я слегка пожала плечами и заметила, что к нашему столику подошла официантка и принесла мой заказ.
Пока Изабель заказывала, я отпила несколько глотков своего горячего напитка и откинулась на спинку стула. Но не успела я и поднести свой ароматный круассан ко рту, как моя бывшая одноклассница вновь переключила всё своё внимание на меня.
– Хотя зачем тебе пиарщики, ты и так у нас знаменитая личность. «Пересмешник» вечно гремит о вашей троице, – сказала брюнетка, поправляя макияж.
На этот раз заинтересованность изображать не пришлось. Я удивлённо вскинула брови и уставилась на девушку напротив меня, которая подкрашивала ресницы.
– Прости? О чём ты, Изи?
Она оторвала взгляд от зеркала и непонимающе уставилась на меня. Да, они всегда смотрели на меня вот так.
– Лив! Ты что, всерьёз сейчас спросила? Ты действительно такая древняя? Ты интернетом вообще пользуешься? – залепетала Изабель и округлила глаза, словно захудалая актриса.
– Мне нет до этого дела, Из. К тому же, меня не забавляет какой-то аноним, который льёт на всех грязь и боится показать миру своё лицо, потому что он или она просто трус. Господи, неужели этот сайт до сих пор существует? – усмехнулась я и потянулась к своему аппетитному круассану.
– Конечно! Пересмешник стал жутко популярным и теперь копает не на нашу школу, а на всю элиту Верхнего Ист-Сайда. И... это не всегда бывает грязь, – ответила девушка и закатила глаза. – На самом деле мне плевать, кто это пишет. Это весело и интересно.
Я рассеянно пожала плечами и вновь усмехнулась, только уже мысленно. Я была плохо знакома с этим сайтом, так как видела его всего лишь раз – и то, когда пыталась подружиться с девочками после отъезда Ника. Какой-то мутный сайт с логотипом небольшой птички – пересмешника. Его назвали так потому, что птица подражает другим голосам, а ещё ходит такое поверье, словно она высмеивает кого-либо. Сама идея анонимного сайта о сплетнях и чужих секретах пошла от нашумевшего в то время сериала, а затем разрослась в гораздо более крупных масштабах. Кто был создателем сайта, никто не знал, но доносчиков и сплетниц всегда хватало, поэтому он и держался на плаву. Детские школьные забавы. И что теперь? Свежие сплетни о важных особах стали первым заработком, востребованной специей в огромной котле, где варится вся эта Элита. И как же всё-таки чертовски хорошо, что мне так и не удалось подружиться с этими малышками. Просто я была слеплена совсем из другого теста, мне с ними было сложно.
– Когда ты сказала «знаменитая личность» и «ваша троица», кого и что ты имела в виду? – поинтересовалась я.
– Мэтьюз, ты совсем не меняешься! Теперь я вижу, что ты на самом деле не в курсе. Пересмешник очень любит писать о тебе, Ребекке Мэйсон и, конечно же, о красавчике Нике Беннете. Вы у него любимцы. Может, когда-нибудь и почитаешь о себе на досуге. Уверена, найдёшь много интересного! – ответила Изи и расплылась в хитрой улыбке.
– О... – только и выдавила я.
И всё же забавно: ведь мы с Бекки даже не знали о том, что кто-то так рьяно интересовался нашей жизнью. Что касается Ника, так меня совсем не удивляло, что он был любимцем. Он всегда и у всех им был. Амбициозный, независимый и, плюс ко всему, просто сердцеед. Его родители – влиятельные люди, обладающие неплохим трастовым фондом, что ещё больше привлекало девушек в Нике. Но мы с Ребеккой? Да, наши родители не менее состоятельные люди на Манхэттене, но мы не кружились на светских тусовках и не принадлежали миру моды. Так чем же мы могли вызвать всеобщий интерес? Ведь Пересмешник не будет писать о тех, кто не интересен Нью-Йорку, в частности Верхнему Ист-Сайду... Этот вопрос застал меня врасплох, но не слишком озадачил, так как больше всего я хотела вернуться к своему уютному вечерку наедине с собой и своим макиато. Конечно, я не исключала мысль о том, что было бы забавно прочитать о «нашей троице», даже если там и будет сплошная грязь. Возможно, эти сплетни и подтолкнут меня к какому-нибудь решению.
– Да, кстати. А ты не такая уж и забитая, какой была раньше, Лив, – услышала я тоненький голосок Изи, который выдернул меня из наплыва моих мыслей.
– А ты уверена, что знала меня, Из? – спокойно ответила ей я и тут же заметила, как она растерялась.
Я просидела в кофейне с Изабель ещё около получаса, выслушивая рассказы о её стажировке в «Vogue» и оплошностях её подруг. Но вскоре её вызвали по телефону те самые подружки, и она упорхала на своих шпильках так же быстро, как и появилась передо мной. Я была готова танцевать от счастья. Чёрт, ну и где теперь мои манеры?
Оставшись в долгожданном одиночестве, я взглянула в окно и заметила, что уже совсем стемнело. Мне дико захотелось увидеть родного и близкого мне человека. Мама. Наверняка она грустит сейчас одна дома и бесцельно щёлкает по каналам своего кабельного. Мне захотелось открыться перед ней, вскрыть наконец все карты, что я так долго таила от неё. Это желание так воодушевило меня, что я подорвалась и вылетела из кофейни, натягивая на себя по пути кардиган. Я зашла в ближайший магазин и закупилась всеми ингредиентами, которые требовались для приготовления глинтвейна. Я умела его готовить, а в такую погоду горячее обжигающее вино в сочетании жара камина и тёплого пледа – самое то. Взяв такси, я отправилась в Верхний Ист-Сайд к моей любимой и скучающей маме. В душе поселилось твёрдое чувство уверенности в том, что разговор с Айрин – это лучшее решение на текущем этапе моей жизни. Да, я наконец созрела, я готова. Так зачем же ждать завтра, когда у нас есть «сегодня»? Зачем ждать, когда у нас есть этот самый миг?
Глава 19. Разговор по душам.
Мои спортивные чёрные часы показывали девять вечера. Не спеша я вышла из такси и направилась в сторону элитного жилого комплекса небоскреба CitySpire на Манхэттене. Он располагался неподалёку от Центрального парка, и с пятьдесят первого этажа моей мамы открывался изумительный вид. Наверное, это единственное, в чём я видела плюсы роскошной жизни. Шанс увидеть этот мир во всех его красках, побывать в самых разных уголках земного шара и творить всё то, что тебе взбредёт в голову.
Не успели передо мной открыться стеклянные автоматические двери, как на меня сразу же накинулся с приветствиями швейцар. Я вежливо поприветствовала его и попросила не сообщать маме о моём приезде. Цокая своими каблучками по мраморному полу, я уже предвкушала мамину реакцию и, как ни странно, совершенно забыла о своих личных проблемах. Когда лифт издал сигнал прибытия, я тут же поспешила к маме, минуя её холл с дорогими картинами модных художников. Застала я её у барной стойки, скучающую и грустную, но как только она увидела меня, её идеально выщипанные бровки взлетели верх. Я расплылась в искренней улыбке.
– Оливия, как неожиданно! Почему ты не сообщила мне о своём приезде?
Мама поднялась со стула и тут же подошла ко мне, увлекая в тёплые и крепкие объятия. Я уткнулась в её светлые пряди носом и мгновенно ощутила аромат её духов: лёгкая смесь фрезий, пионов и ещё чего-то лёгкого и манящего.
– Я хотела сделать тебе сюрприз! Подумала, что ты скучаешь тут одна, – ответила я маме и дёрнула плечами.
Айрин пребывала в полном недоумении. И это было вполне понятно, ведь я никогда не заявлялась к ней вот так, будучи глупым подростком и бунтующей младшей дочкой.
– Что–то случилось, детка? – осторожно поинтересовалась она.
– Да, я соскучилась по тебе, мам. Хочу наверстать упущенное, – ответила я и стыдливо опустила глаза на дорогой паркет.
Ещё несколько секунд на лице матери отражалась полная растерянность. Её лоб хмурился, а затем вновь распрямлялся, словно женщина пыталась осознать, что всё это ей не снится. Когда изумление слегка отступило, мама тепло улыбнулась и поцеловала меня в висок, приобнимая за плечи.
– Что ж... Может быть, тогда выпьем чаю?
– О нет! Я принесла кое–что повкуснее. Поджигай плиту, я буду готовить нам согревающий напиток, – радостно воскликнула я и подняла вверх пакет с продуктами.
– Похоже, моя девочка выросла, – усмехнулась мама и дружески толкнула меня бедром.
Я достала из пакета коробку маминых любимых шоколадных конфет «Whitman's Sampler» и увидела, как детский восторг отразился на её лице. Эта картина не смогла оставить меня равнодушной, и моих губ коснулась умилённая улыбка. Несмотря на свои возможности, мама редко позволяла себе подобного рода сладости. Возможно, поэтому она и была такой стройной и привлекательной в свои годы. Дисциплина, ничего не скажешь. Разобрав все продукты, мы наконец принялись за само приготовление глинтвейна под моим чётким руководством. Мама достала со своих полочек сахар и мёд, а я стала искать нужные приправы. По мере процесса готовки мы вспоминали разные весёлые случаи из жизни, шутили друг над другом и сошлись на том, что Валери безумно идёт материнство. Карие глаза моей матери светились неподдельным счастьем. А я не могла стереть с лица глупую улыбку – ведь мы так давно не общались с ней на такой лёгкой и непринуждённой волне.
Спустя полчаса роскошную кухню моей мамы наполнили дурманящие ароматы пряностей. Вино было нагрето до нужной кондиции, а гвоздички уже давно подарили ему свой непревзойденный запах и раскрылись. Глинтвейн обязательно нужно пить горячим, поэтому я, вооружившись прихватками, отнесла напитки в гостиную, где мама уже разжигала камин.
Обстановка была уютной и располагающей к откровениям, а простуда, кажется, совсем улетучилась. Мы присели в мамины кожаные кресла друг напротив друга и отпили несколько глотков нашего творения. Я сразу же почувствовала, как тепло распространяется по всему моему телу, обволакивая каждую мою клеточку. Расслабленно откинувшись на спинку кресла, я прикрыла глаза от блаженства.
– Лив... Раз уж ты решила мне открыться, ответь, что у вас творится в отношениях с Ником?
Я чуть не поперхнулась глинтвейном, который уже успела снова отпить. Устремив свой взгляд на мать, я мысленно прокручивала ситуации и варианты, в которых мы с Ником так дико оплошали: мой День рождения? День его приезда? Или, может... семейный ужин у Беннетов? Да, скорее всего, последнее. Но это было уже совсем неважно, ведь «нас» больше не было. Были только отдельно Ник и отдельно Оливия – старые добрые друзья детства. Лёгкие сдавило, а воздуха в маминой гостиной вдруг стало слишком мало.
– Мам... не было у нас никаких отношений, – на выдохе выпалила я. – Что-то начинало завязываться, но, видимо... мы слишком разные.
Мой голос звучал слишком напряжённо, выдавая моё волнение с головой. Отведя взгляд с мамы на потрескивающий камин, я наблюдала за искорками, что кружились в пламенном танце. Было тяжело признаваться ей в этом, описывать те чувства, которые тревожили меня, засасывая в пучину собственных терзаний. Раны были слишком свежи, чтобы вновь прикасаться к ним.
Но это была моя родная мама, и, возможно, именно она могла стать моим спасательным кругом, моим лечением и провести для меня ту самую «душевную реабилитацию». Тем не менее, сейчас я ожидала, что она начнёт расспрашивать меня о том, что случилось между мной и Ником, и я уже была готова ей ответить, как Айрин снова удивила меня.
– Неужели ты не знала, что вы абсолютно разные, когда между вами развивались какие-то чувства? Но тот факт, что вы не похожи друг на друга, совсем не повод быть порознь.
Я застыла и, тяжело вздохнув, вновь отпила несколько глотков обжигающего напитка.
– Мам, ты ведь не знаешь...
– Так расскажи мне всё полностью, милая, и я смогу помочь. Я постараюсь помочь.
Мама смотрела на меня своими карими глазами, которые излучали добро, и я сломалась, выложив ей всё, начиная с того самого момента, как Ник коснулся моей спины на балконе и как подкосились тогда мои коленки. Вцепившись своими пальцами в стеклянную кружку, я тихо рассказывала то, что перевернуло мою привычную жизнь с ног на голову. Да, в мой маленький мирок окончательно и бесповоротно внедрился Ник Беннет. Внедрился и разрушил его ко всем чертям. Я рассказала ей всё, утаив лишь интимные подробности нашей близости. Она улыбалась мне, когда я рассказывала приятные моменты, и грустила вместе со мной, когда я задыхаясь рассказывала о нашем скандале, его причинах и последствиях. Мама будто бы прочувствовала все вместе со мной.
За нашим откровенным разговором мы и не заметили, как допили уже остывший глинтвейн и съели практически всю коробку конфет. Мы были настолько поглощены этим разговором, что совсем забыли о времени, и когда я закончила свою историю, на часах уже было два часа ночи. Но время сейчас казалось для нас чем-то абстрактным, не таким значимым. Айрин долго молчала. Между её бровей залегла морщинка, а взгляд был устремлён на камин. Но затем она заглянула мне в глаза и, словно найдя там ответ, тихо сказала:
– Оливия. Да, Ник лгал тебе об этой девушке, на которую спорил, и, безусловно, поступил он не как джентльмен, но его чувства по отношению к тебе были искренними. Он влюблён в тебя так же безумно, как и ты в него. Ваши глаза – как открытая книга для меня, клянусь тебе.
– Мам... возможно, ему уже не нужно всё это. К тому же, он с этой Алисией и наверняка давно забыл о том, что между нами было. Я знаю Ника, он всегда воспринимает все эти интрижки гораздо проще, тут же забывая о них. Я, конечно, не думаю, что у нас была просто интрижка, но он... Откуда мне знать, что думает он?
– Моя хорошая, твоя ошибка в том, что на протяжении всей своей жизни ты недооцениваешь себя, – сказала мама, и лёгкая улыбка коснулась её губ. – Ты восхитительная. Ты не шаблонная модель, не кукла. Твоя естественность – вот что манит. Но самое главное в тебе – твой характер, твой ум. Тебе нужно научиться любить себя, Лив. Никто не сможет любить тебя, если ты сама так относишься к себе. Этот мир... он сложный, детка. Может случиться так, что твой мужчина тебя покинет. И что же, будешь ненавидеть себя, пока не появится новый?
Я смущённо отвела глаза. Да, мама знала, что говорит. После ухода отца из семьи она ещё долго собирала себя по кусочкам. Те первые месяцы без него я смутно, но помню. Айрин никогда прежде не выглядела такой разбитой, как в то время. А сейчас напротив меня сидела уверенная в себе, восхитительная женщина, которой позавидовала бы любая. И мне хотелось быть такой и наконец полюбить себя.
– Что же насчёт Ника, так я скажу тебе следующее. Скажи мне, если бы Ник был идеальным парнем, ты так же сходила бы от него с ума?
– Хм... – Вопрос застал меня врасплох. – Наверное, да. Все любят идеальных парней, – рассеянно пожав плечами, промямлила я.
– Возможно. Но как правило, с этими идеалами вечно что–то не так, – усмехнулась мама. – Конечно, все люди разные, но ты, Оливия... тебе бы не наскучил такой идеальный парень? Это ведь не кино, это жизнь! Здесь не должно быть красиво, ведь в жизни нужны эмоции. Кипящие страсти и скандалы, откровения, подобные нашим, и чувства. Потому что только так мы выявляем свои потребности и сбрасываем маски, раскрываемся друг перед другом, понимаешь?
Я кивнула в знак согласия и устремила взгляд на свои пальцы, которые по–прежнему сжимали кружку. В словах мамы определённо был смысл. Она медленно, но верно подводила меня к главному. Боль внутри меня постепенно становилась меньше, а уверенность росла и крепла.
– Возможно, ты права. Но быть может, я просто надоела ему. Что, если это так, мам?
– Лив... ты так ещё молода. Если его глаза не лгут, то он по уши влюблён в тебя, поэтому ты вряд ли ему «надоешь» в ближайшее время. Я чувствую, что в тебе есть нераскрытые черты характера. Ты далеко не серая мышка, засидевшаяся над книгами. Ты – неземная мечтательница, девушка с огромным внутренним миром, своим миром. Если только ты захочешь быть соблазнительницей – ты ею будешь; если захочешь показать свой характер – ты сможешь закатить скандал. Ты на многое способна, просто пока что не открыла в себе свои более страстные стороны. Но ты ведь женщина, и ты, в конце концов, моя дочь! Покажи Нику другую себя, сведи его окончательно с ума. И, вот увидишь, он поймёт свои ошибки.
