Текст книги "Ветер в сердце (СИ)"

Автор книги: Анна Камская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Княжна П.»

Оба письма передала Заленскому Алевтина. Она пробубнила себе под нос, что – то про неугомонного господина, который своим излишним вниманием ставит ее барышню в неудобное положение, но, тем не менее, письма она отдала и вздохнула с успокоением, когда тот вышел за калитку их дома.

Борис прочел записку Ольги только в своих комнатах, предоставленных ему старой родственницей. Он был не очень уверен в своем успехе, но его самолюбие кричало ему об обратном. Однако и оно замолчало, когда Заленский достал из кармана письмо предназначавшееся Войковскому. Борис без стеснения вскрыл конверт и прочел все то, что не имело к нему никакого отношения. В письме было столько любви, и даже страсти к его другу, что Борис позеленел от злости. Она предлагала Антону вести тайную переписку. Клялась ему в том, что чувства ее к нему сильны, и она не намерена их хоть сколько – нибудь заглушать. Просила его об ответе, о признании, о верности.

Борис вдруг совершенно точно понял для себя, что встать между ними и получить от нее хоть толику подобной страсти у него никогда не получится. И тогда он решился на план совершенно другого толка. Он должен был сделать все, чтобы разуверить Войковского в ее ответных чувствах, а если получится, то и положить тень на ее честь и достоинство в глазах князя, а то и всего светского общества. Заленский и сам не понимал, почему ему поперек горла встал их роман. Возможно, он завидовал Антону, что тот, ничего не делая, так легко вошел в сердце красавицы – княжны. А может, его обижало Ольгино письмо к нему, с неприкрытой лестью и чувствами, которых она к нему не испытывала. Но, так или иначе, не желая мириться со своим явным проигрышем, Борис разорвал письмо Полянской в клочья, бросил их в пепельницу и без сожаления поджог. Вмиг листки превратились в черные пожухлые страницы, а потом и вовсе распались на мелкие частички. И теперь Антону Войковскому уже никогда не суждено было прочесть его или хоть сколько – нибудь прикоснуться к чувствам, которые девушка посылала ему вместе с этими сгоревшими дотла бумагами.

Глава 9

Бесконечные дубравы, широкие поля и разлитые реки – живописные и вечные, проносились за окнами одинокой повозки. Она, нагруженная многочисленными чемоданами и кульками, просела и шла тяжело и неспешно. Несколько лошадок, тянущие свою поклажу, шли натужно и невесело, то и дело, фыркая и мотая буйными головами. Долгая дорога, вся в кочках да ухабах успела поднадоесть уставшим путникам. Они сидели по разные стороны своей крытой кареты и молчали. Пожилой человек, в коем угадывался сам князь Полянский, дремал, прислонившись головой к жесткой, то и дело вздрагивающей стенке. Молодая княжна сидела на другой стороне кареты с книгой в руках, но чтение у нее не шло. Ольга придерживала пальцем страницу, на которой остановилась около получаса назад, и смотрела в окно. Она никогда раньше не ездила так далеко от дома и понимала, что отец согласился на это только ради нее самой. Прошел ровно месяц с того злополучного дня, когда она выпала из седла. Она совсем недолго приходила в себя физически, но душевно была совершенно разбита. Сердце ее болело. Долго не могла она себе простить загубленную ею же самой Маркизу. А спустя какое-то время к чувству этому примешалось еще и другое, куда более сильное расстройство. Изо дня в день она ожидала письмо от князя Войковского. И чем дольше проходило времени, тем отчетливее она осознавала, что оно не придет. Ее растерзанное сердечко стонало от непонимания. Она поверить не могла, что Антон смог попросту забыть о ней. Какой черствый, должно быть, он был, раз не смог откликнуться на ее полное любви и преданности письмо. Она и помыслить не могла, что князь и в глаза не видел его, а после разговора с Албашевым и сам писать не решался, хоть душа его то и дело порывалась, чтобы сделать это.

Князь Полянский, видя печаль дочери, и не до конца понимая, в чем она состоит, решил выводить Ольгу из этого состояния, пока она совсем не разучилась улыбаться. Переговорив с Николя и заручившись его согласием, Андрей Александрович написал своему старинному другу Графу Р***. Тот не раз приглашал его погостить, но поскольку жил он аж во Владимирской губернии, Полянский всегда мягко ему отказывал, ссылаясь на дела и заботы отца в одиночестве растившего дочь. Теперь же, понимая, что подобный отдых и новые знакомства только на пользу пойдут Оленьке, он сам решил напроситься к другу, надеясь, что он не откажет в просьбе.

Совсем скоро Андрею Александровичу пришел ответ. Граф Р*** не только не был против их приезда, но даже настаивал на том, поскольку на днях устраивал праздник в честь именин свой младшей дочери Марии. Девочка, воспитанная на примере старших сестер, наслышанная от них о балах во дворце самого Императорского Величества, так хотела посетить поскорее такое знаменательное событие, что отец не смог ей в полной мере в этом отказать. Но по возрасту девочка была слишком мала для настоящего бала, и Олег Денисович, вопреки тому, что бальный сезон давно был закрыт, решил устроить подобное мероприятие прямо у себя в усадьбе. В письме он расписал Полянскому и о приглашенных им музыкантах из Петербурга, и об угощениях, приготовленных французскими поварами, и о танцах, которых с таким нетерпением ждала Маша. Андрей Александрович считал это чистым баловством, но и он не мог не согласится, что все это пришлось нельзя как кстати.

Ольга приглашение приняла нехотя, но с отцом спорить не стала. Совершенно расстроенная, с разбитым сердцем и без интереса она собиралась в поездку под оханье и аханье несчастной Алевтины. Старая нянька решением князя была недовольна и все время сборов ворчала и причитала, что в скором времени и вовсе надоело князю. Пару раз он прикрикнул на старуху, и она после того только все больше хмурилась и разговаривала с домашними сквозь зубы, словно бы они во всем виноваты.

Николя приехал проводить Полянских перед самым их отъездом. На омраченном лице его отражалась маска тревоги и печали. Никогда раньше он так надолго не расставался с подругой своего детства. Так привык видеть ее подле себя, что прощание давалось ему нелегко.

– Будешь ли ты скучать по мне, Оля? – тихо спросил он ее, когда чемоданы были погружены, а девушка села внутрь кареты и выглянула, чтобы попрощаться.

Она не нашлась, что ему ответить, просто сжала его протянутую через дверь руку и попросила:

– Присматривай за Василием, Николя. Не доверяю я Алевтине. Выпустит его на двор – и поминай, как знали.

Албашев только и успел, что кивнуть ей – к карете, натужно дыша, подходил Полянский. Молодой человек помог ему забраться и остался стоять, провожая взглядом удаляющийся дормез невесты. Была бы его воля, он помчался бы за ним следом и остановил лошадей, лишь бы не уезжала от него его Ольга Андреевна. Но Николя прекрасно понимал – подруге надобно развеяться и забыть ее печали. А ради того чтобы вновь увидеть ее веселое личико и озорной смех Албашев был готов потерпеть эти пару-тройку недель такой тяжелой для него разлуки.

Как и ожидалось, поездка далась Оле нелегко. Слишком много времени оставалось на собственные мысли, и они непроизвольно забивали ей голову, роились там темными стаями, заменяя одну тяжелую заботу другой. В дороге провели несколько дней, ночами останавливались на постоялых дворах. Один за другим сменяющиеся пейзажи поначалу радовали Ольгу, а потом и они набили оскомину, и девушка вовсе перестала смотреть в окно. А если и смотрела в него, то ничего перед собой не видела, потому что все ее мысли занимал Войковский. Когда же впереди показались первые деревни, принадлежавшие к Владимирской губернии, а потом и сам город, Оля вздохнула с облегчением. Оставаться наедине со своей печалью она больше не хотела и надеялась, что за знакомствами и празднествами забудет о своей несчастной любви и никогда о ней больше не вспомнит.

Граф Р*** и его жена встретили гостей с таким радушием, что Олина печаль и правда стала понемногу отпускать. Старшие дочери графа тоже приехали на именины и уже несколько дней жили в огромном поместье своего отца. Обе были замужем, а одна еще и в положение. Они, как родную, приняли Полянскую и вызвались проводить ее до приготовленной для нее комнаты. С ними познакомилась с гостьей и сама именинница. Девочкой она оказалась скромной и застенчивой. Тянулась за сестрами хвостиком и молчала, пока те показывали Ольге дом и расписывали предстоящий бал. Полянская повеселела, а глядя на нее, заулыбался и ее отец. Только сейчас он убедился, что принял верное решение.

Старшие дочери проводили Олю до спальни и, оставив ее отдыхать, ушли. Маша же неожиданно юркнула вслед за ней в комнату.

– Ты скоро выходишь замуж? – со склонной ее возрасту прямотой спросила она.

Ольга засмеялась и сама удивилась, настолько непривычно звучал для нее ее собственный смех. Она так отвыкла от него, что забыла, каким он может быть задорным.

– На именины придет мой жених! – шепотом поделилась секретом Маша.

– Прям так и жених? – удивилась Полянская. – Не рановато ли для такой маленькой барышни обзаводиться женихами?

Маша стушевалась, опустила глаза и пошаркала ножкой, оттирая от паркета черную полоску.

– Папенька давеча вечером с маменькой говорили, а я подслушала, – еще более тихим шепотом проговорила девочка.

Оля видела, как она волнуется и вспомнила себя, когда узнала от отца, что он заключил договор с родителями Николя. Тогда и она поначалу радовалась и сразу поделилась своей радостью с Алевтиной. Та конечно ей не поверила, да еще и отчитала за глупости. Ольга поняла, что этой маленькой девочке тоже очень хочется кому-то рассказать. И видимо лучшее, что пришло ей в голову – это довериться незнакомой гостье, которая собирается замуж, да и по возрасту не намного от нее отличается.

Полянская присела на кровати и протянула Маше руки, та, счастливая, что ее готовы выслушать, схватилась за них и присела рядом.

– Папенька давеча сказывал, что со дня на день ждет предложения от одного князя и готов заключить с ним договор.

– Знаешь его? – спросила Ольга, совершенно забывая в этот момент и о своей боли и о том, что устала с дороги.

Девочка кивнула ей, снова раскраснелась то ли от удовольствия, то ли от скромности, потом чинно и совсем по взрослому поднялась с кровати и наклонилась над ухом Полянской.

– Я тебе его покажу! Он будет на именинах! Он самый красивый из всех!

Так и прошло Олино первое знакомство с семьей графа Р***. С этого дня у нее не было времени ни подумать о своих печалях, ни тем более поразмышлять над ними. Поскольку приехали они куда раньше именин, у Полянской осталось несколько дней, чтобы познакомится с городом и с многочисленными друзьями и тетушками столь добродушно принявшего их семейства. Дни стояли теплые, наполненные ароматами распускающихся цветов и влажного чернозема.

Сам город Ольге не нравился. Она, прожившая почти все свое время в деревне, не до конца понимала, чем города так привлекают людей. На задворках гудели фабрики, черный дым от топящихся там обогревательных котлов заполонял воздух и осаживался на землю. Дороги неопрятные, все в рытвинах, лужи, наполненные густой коричневой жижей, и дома засаленные и некрасивые. Среди них выгодно отличался внешним убранством только дом губернатора и самого графа Р***.

Гулять одним Ольге и Марии не разрешали. Рабочие в последнее время устраивали много забастовок и поэтому в городе нередко случались стычки. Так, всегда в компании зятьев Олега Денисовича или кого-то из домашних, девочки подолгу бродили вместе и могли вдоволь наговориться. Мария больше о женихе своем не заговаривала, хотя Полянская и просила ее. До того ее интересовало, как это случается в других семьях.

Старшие дочери графа Р***, в отличие от Ольги, были женщинами светскими и многое могли порассказать. Нередко вечерами, Полянская забиралась в большое мягкое кресло у камина и слушала их истории о балах и празднествах, на которых те успели побывать. Как и Маша, она прониклась их рассказами и подолгу мечтала, как будучи замужем за Николя, сможет открыть свой первый бальный сезон в Петербурге. Она все чаще представляла себя входящей в бальную залу, красивой и модной, нежной и грациозной. И почти всегда в своих мечтах грезила восхищенными и покоренными ею мужчинами, спешившими к ней с разных концов залы. Она почти видела, как с суровым лицом отказывает в танце тем, кто ей не мил или записывает в свою книжицу тех, кто смог снискать у нее снисхождение. Она и подумать себе не могла, что на тот момент муж ее Николя вряд ли сможет оценить подобное внимание к своей супруге, а то и вовсе запретит подобные вольности. Однако сама мысль о замужестве с другом детства уже не так ранила ее, хотя это скорее потому, что оно все больше становилось неизбежным.

За добрыми вечерами да дневными прогулками Ольга почти перестала думать о Войковском и все быстрее приходила в себя. И сие не могло не радовать князя Полянского. Все чаще он стал слышать смех дочери и понимал, что она снова возвращается к своему благодушному и задорному характеру. Он не мог не заметить, как рядом со скромной и тихой Машей, которая раскрывалась Ольге только наедине, девушка становится взрослее, словно бы чувствуя, что должна стать ей старшим товарищем и даже наставницей.

Так, незаметно, пришел день Машиных именин. Полянская, проснулась на пуховых перинах, взглянула в окно на зазеленевшую листву деревьев и вдруг почувствовала лихорадочную тревогу или печаль. Какое-то странное чувство, словно ожидание чего-то коснулось ее сердца, но она отмахнулась от наваждения и улыбнулась сама себе. Ничего не должно было омрачить Машенькиного дня. Радостная, что смогла с собой справиться, Оля распахнула окно настежь и высунула личико наружу, подставляя его лучам совсем уже летнего солнца. И невдомек было ей, что сердце не подводит ее, что чувства ее неслучайны и что ждет ее встреча, столь неожиданная, что и поверить она в это не сможет с первого раза.

Глава 10

Олег Денисович, в бытность свою человеком светским, вдоволь насмотрелся на приглашенные обеды и званые вечера. От того он прекрасно понимал, как должно выглядеть подобное пиршество и без устали следил за тем, что бы бал в честь именин младшей дочери стал безупречным.

Одну из больших нижних комнат отчистили от ненужной мебели. Поставили посередине длинный, широкий стол, накрыли его белой накрахмаленной скатертью, заставили дорогим фарфором, разложили столовое серебро. Народу обещалось много, поэтому у каждого места лежала карточка с именем, и распорядитель четко знал, куда какого гостя нужно сопроводить.

В других комнатах устроили игровую и буфет, а под курительную решили оставить наружную террасу, потому как погода того позволяла. Из гостиной вынесли всю лишнюю мебель, подобрали ковры и начистили паркет до блеска. У передней стены поставили скамейки для музыкантов. Они успели приехать пораньше и тихо перешептывались и наигрывали кто в лес кто по дрова, каждый репетируя свою партию.

Маша хорошенькая и светлая, одетая в белое бальное платье, с утра ходила еще более тихая, чем обычно и нервно поглядывала на все вокруг. Ольга догадывалась, что она ждет – не дождется, когда приедут первые гости, а вместе с ними и ее хваленый жених. Часам к двенадцати в доме графа стали появляться приглашенные им друзья и родственники. Хозяева встречали их на крыльце, а после передавали распорядителю и тот, помогая снять верхнюю одежду, провожал в импровизированную залу – гостиную.

Очень быстро дом графа наполнился людьми разных мастей. Здесь были и дети, и молодые люди, и совсем старики. Одну из тетушек графа Р***, старую чопорно одетую женщину, из кареты вынесли слуги и перенесли в залу, где усадили в приготовленное для нее кресло. Она все охала, поджав губы, и жаловалась каждому, кого видела на дорогу и на праздник, пришедшиеся ей так некстати. Маша послушала ее негодования, не сдержалась и прыснула, отвернувшись к Олиному плечу. Та и сама еле сдерживалась, но дабы не скомпрометировать себя перед младшей своей подругой утихомирила подкатывающий смех.

Столичные дамы, все как одна, вымытые, надушенные, напудренные, сверкали открытыми плечами, то и дело обмахивались веерами и кокетливо поглядывали по сторонам. Но, вопреки их опыту и умению завладеть мужским вниманием, неподдельный интерес у гостей мужского пола вызывала Ольга, хоть сама она этого и не замечала. Полянская, в отличие от других собравшихся здесь дам, не красилась и умиляла своей естественной красотой. Ее большие блестящие карие глаза и вьющиеся от природы черные локоны, привлекали мужчин, и они то и дело подходили к хозяйке и хозяину и спрашивали, откуда появилась сия барышня. У женщин, кроме сестер Машеньки, она наоборот вызывала непонимание, а порой и смешки. За глаза они уже прозвали ее «эта провинциальная княжна».

Все приезжие, завидев Машеньку, раскланивались ей, поздравляли, дарили подарки и целовали кто в щеки, кто в лоб. В конце концов, и без того смущенная, девочка совсем занервничала. Оля, которая все это время стояла при ней, испугалась, не лишится ли она чувств.

Когда почти все гости собрались, в зале заиграла спокойная музыка, и граф дал слугам указание разносить шампанское и закуски. Гости успели разделиться по интересам и обсуждали политику, прошедший сезон приемов и саму Машеньку, которая сегодня была так хороша, что и вовсе стала похожа на взрослую барышню.

Ольга села с именинницей в сторонке и внимательно рассматривала гостей. Маша все еще принимала поздравления и нервно поглядывала на входную дверь – жених ее позволил себе опаздывать, и она боялась, что он вовсе не явится. Полянская, для себя посчитав, что жених запросто может стать плодом воображения впечатлительной девочки, забыла о нем и наслаждалась светским обществом. Несколько раз графиня подводила к ней своих знакомых и представляла их Ольге.

– Если вы будете жить в Петербурге, как вами запланировано, – приговаривала она, – то вам непременно нужно знаться.

Так Полянской удалось познакомиться с несколькими совсем молодыми людьми, которые, впрочем, узнав, что она помолвлена, тихо и со скорбной миной на лице удалялись и продолжали искать удачу у других присутствующих здесь молодых дам. Каждый раз Оля тихонько спрашивала Машу – не он ли ее суженный, и каждый раз девочка отрицательно качала головой.

Обед решили накрыть сразу после менуэта, и молодежь настроилась на танцы, но Олег Денисович давать отмашку музыкантам не спешил. Он нет-нет да посматривал на дверь в гостиной и чего-то ждал. Вскоре она отворилась и в нее, не торопясь и озираясь, вошел высокий молодой человек в офицерской форме.

– Ну, наконец-то, – шепотом произнес граф и хотел подойти к вновь прибывшему, но его остановил Полянский:

– Не князь ли это Войковский, – спросил он, хмуря брови.

– Вы знакомы? – удивленно спросил Олег Денисович и, не дожидаясь ответа, промолвил, – прекрасный молодой человек, прекрасный. Сын моего старого знакомца. У меня на него далеко идущие планы.

Полянский удивленно поднял брови, совершенно не понимая, о чем тот ведет речь, и тогда Олег Денисович тихонько хохотнул и продолжил:

– Ну, а что, Машенька моя растет. Надобно подумать о ее будущем. А этот молодой человек прекрасный жених. И богат и красив – чем не пара?

– Староват, – сухо отозвался Полянский и потерял всякий интерес к этому разговору, но продолжал следить за Войковским во все глаза.

Тот перекинулся несколькими словами с одним из гостей, по всей видимости, ему знакомым, и замялся на входе. Он спешно оглядел залу и внезапно взгляд его упал на Оленьку. Она сидела с именинницей в углу, о чем-то с ней шепталась и звонко посмеивалась. Князь Полянский видел, как переменился в лице Войковский. Он замер на месте и побледнел. И, как-бы не хотелось того Полянскому, и Ольга, словно бы почувствовав этот взгляд посмотрела в его сторону. Неминуемого предотвратить было невозможно. Князь видел, как глаза дочери широко распахнулись, она вздрогнула всем телом, узнавая князя, опустила ресницы и снова отвернулась к Маше. Она ничем не выказала ни своего почтения молодому князю, ни какого-либо желания с ним пообщаться.

Войковский напряженный и задетый столь холодной встречей направился в ее сторону, но не успел сделать и пяти шагов, как к нему подоспел граф Р***.

– Голубчик, Антон! Рад тебя видеть! Думал уже, что ты не почтишь нас сегодня своим присутствием!

Олег Денисович взял князя под руку и повел его к Полянскому. Войковский не имел возможности воспротивиться. Он подошел к отцу Ольги и протянул ему руку для приветствия. Тот ответил сухим поклоном и быстрым рукопожатием. Антон и сам был не рад. Он поверить не смел, что такое могло произойти. И где? За тридевять земель от Псковской губернии, там, где и в помине не должно случиться подобной встречи.

Ольге стоило огромных усилий ни чем не выказать своего замешательства. Антон! Здесь! Зачем? Как вышло, что в тот момент, как она стала забывать о нем, он снова появился на ее пути. Она почувствовала, как руки ее холодеют, а сердце наоборот разгорается. И она сама не понимала, от каких именно чувств. Обида? Желание, чтобы он подошел к ней? Или чтобы ни в коем разе не приближался? Но ее изумление ни шло ни в какое сравнение с тем ощущением безысходности и немыслимости происходящего, когда Маша потянула ее за рукав платья и прошептала:

– Это он! Оленька! Вон он. Посмотри на него. Он стоит рядом с моим батюшкой. Все-таки пришел.

Ольга побледнела, а губы ее задрожали. Мария не столько заметила, сколько почувствовала в ней странную перемену и взяла подругу за руку.

– Оленька, что с тобой? Хорошо ли тебе?

– Д – да… – едва смогла вымолвить Оля и призвала все свои силы, на которые только ее хватало. – Не волнуйся, просто мне внезапно стало прохладно. Я, пожалуй, поднимусь к себе за шалью.

– Ну что ты, голубушка? Не заболела ли? – тараторила Маша, враз забыв и о своем женихе, и о том, что столько времени его ждала.

Полянская ее не слушала. Все чего она хотела, это поскорее выйти вон. Подняться в свою спальню и не выходить больше, забывшись сном. Она встала, чтобы исполнить свое желание, обернулась, да так и застыла на месте.

Войковский отделился от компании графа и ее отца и направлялся прямо в их сторону. Теперь встреча неминуемо случится. Оля словно приросла к полу и не могла заставить себя подвинуться и на миллиметр.

Антон был серьезен, на лбу его пролегла тяжелая складка. Ни тени улыбки на его лице, ни какого либо другого выражения, которое подсказало бы Ольге, что он рад ее видеть. Он был напряжен и решителен.

Маша еле сдерживала себя чтобы, вопреки всему возможному этикету, не вскочить со стула и не спрятаться за спину, стоящей рядом с ней подруги. Войковский поравнялся с ними, еле заметно кивнул Полянской, достал из внутреннего кармана мундира небольшой сверток и преподнес его Маше. Ольга нашла в себе силы обернуться на свою маленькую подружку, чтобы посмотреть, как та встретит своего суженого.

– С именинами, вас Марья Олеговна, – сказал Антон срывающимся голосом. – Очень рад снова видеть вас.

Маша опустила глаза в пол и залилась краской. Ольга, наоборот, вскинула головой и решилась, наконец, уйти, но именно в этот момент граф объявил танцы. Заиграла музыка. Моментально, будто того только и ждали, образовались пары. К удивлению Маши и Ольги, Войковский развернулся к последней, отвесил глубокий поклон и протянул ей руку.

– Надеюсь, вы не откажете мне в танце, Ольга Андреевна?

Ольга противиться не смогла. Она, с замиранием сердца, протянула ему ладонь. Однако на лице ее не отразилось ни радости, ни печали, ни какой либо приязни.

Олег Денисович, удивленный таким ходом событий, поспешил в центр зала со своей супругой, чтобы начать бал. Он, в сущности, совершенно не понимал, что именно только что произошло. Граф рассчитывал на Антона. Хотел, чтобы Мария танцевала именно с ним свой первый танец. А тут, внезапно, такое огорчение. Ольга же, боялась обернуться и на отца, и на Машу. Она спиной чувствовала, как Андрей Александрович стреляет в их сторону взглядом полным печали и озлобленности. А подружка ее, наверняка, смотрит на нее и переживает. Однако, когда Оля встала напротив Антона и приготовилась к менуэту, ей удалось заметить, что и Машенька не осталась одна – ее пригласил юный молодой человек ее возраста и повел именинницу к остальным.

– Как вы? Мне показалось, или вы мне не рады? – спросил Антон, когда танец позволил это.

– И вы удивляетесь?

– Не понимаю, в чем моя вина перед вами?

– Вы не ответили на мое письмо! А я весь этот месяц ждала!

Антон запнулся и сбился с ритма.

– Но помилуйте! Какое письмо? Куда вы его посылали?

Тут уже Ольга ошиблась в движениях, но постаралась, хоть и с запозданием, аккуратно обойти другую пару, как того требовал танец. Снова оказавшись напротив Антона, она ответила:

– Князь Заленский обещался передать.

– Борис? Так мы с ним с тех самых пор почти и не виделись, – ответил он, убедившись, что остальные заняты танцем и не слышат их. – Скажите, можем ли мы отойти в сторонку. Менуэт, как видите, не дает нам свободно общаться.

– Зато это позволит вальс, – Ольга весело улыбнулась. – И все же вы и сами могли бы мне написать. После нашей последней встречи, я надеялась, что вы так и сделаете.

Антон не успел ответить, Ольга развернулась назад, что бы сделать па с девушкой, стоявшей позади нее, и к своему недовольству увидела Машу.

– Так ты его знаешь? – спросила она, когда они закружились вместе.

На ее лице Оля не заметила ни обиды, ни разочарования.

– Виделись несколько раз, – скороговоркой произнесла Оля и вернулась к Войковскому.

– В день, когда мы с вами простились, Албашев непрозрачно дал мне понять, что вы ко мне равнодушны. И что все, что вы делаете – это только, чтобы позлить его.

– И вы, конечно, поверили ему, а не мне? – разозлилась девушка, сверкнула глазами и снова повернулась к Маше.

– Ох, Оленька, душенька, – трепетала она, – как же он хорош, как хорош. Не правда ли? Думаете, он пригласит меня сегодня?

– Не волнуйся, вальс будет ваш, Мария Олеговна. Я вам это обещаю, – с уверенностью ответила Полянская и вернулась к Антону, но продолжать с ним разговор не собиралась – звучали последние аккорды менуэта.