Текст книги "Веер маскарада (СИ)"
Автор книги: Анна Гринь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– Что это? – Я смотрела на пластинки, и мне хотелось к ним прикоснуться. Так и чудилось, они теплые, будто прогретые солнцем.
– Это солнечные камни, – объяснила Балта, – руны. Хочешь, я погадаю тебе?
От ее лукавого взгляда у меня вновь пробежали мурашки вдоль спины, но я уверенно кивнула. Ведьма подмигнула мне, собрала пластинки в мешочек и встряхнула.
– Обычно, прошу загадать вопрос, но тебе я просто расскажу то, что ты и сама знаешь, – медленно, глядя мне в глаза, произнесла женщина.
Она вытряхнула камни и внимательно на них глянула, зачем‑то отбросила в сторону несколько пластинок, а потом заговорила, переходя время от времени на шепот:
– Тебе известна твоя судьба. Две дороги, на каждой из которых тебя не ждет счастья.
Я согласно кивнула.
– Ты заглядывала в будущее, каждую из дорожек видишь четко, ведь именно тебе по ним идти. И в скором времени нужно делать выбор.
– Мне страшно, – вздохнула я. – Не хочется ни одного, ни другого. Я не могу всю жизнь ждать, надеясь на чудо. А смогу ли я полюбить кого‑то другого?.. Я не знаю.
Тяжело вздохнув, я уронила лицо в ладони и заплакала.
– Не нужно, девочка. Ты еще молодая, сильная. Ты переживешь этот недуг. Смотришь, само пройдет со временем.
На это я лишь покачала головой, точно зная, что творится в моем сердце. Как‑то так всегда выходило, что я знала о глупости и нереальности своих мечтаний, но ничего не могла поделать с чувствами, бравшими верх над разумом.
– Возможно, я могу тебе помочь… – вдруг произнесла Балта, заставив меня с настороженностью на нее посмотреть.
– О чем вы говорите?
– Если ты готова на жертвы и сложности, то… – женщина растерянно улыбнулась. – Каждый может развернуть свою дорогу в нужное ему русло.
– Это не возможно! – строго воскликнула я, но тут же зажала себе рот рукой, продолжив уже шепотом: – Это не возможно. Никто не в силах изменить свою судьбу так кардинально, ведь это не мелкие щепочки и вероятности менять. Тут ведь две дороги не перемешаешь!
– А кто сказал, что тебе нужно менять свою судьбу? – осторожно уточнила заварэйка. – Вокруг нас много судеб. Взять можно любую…
Я промолчала, хотя поняла ее намек именно так, как Балта хотела его донести, а женщина тем временем поднялась и сняла со стены у себя за спиной длинный глиняный сосуд на веревочной петле. Мне он напомнил рог быка.
Балта вытряхнула из сосуда что‑то на стол и обтерла его снаружи передником, смахнув пыль с рыжих боков.
– Что это?
– Смотри, – заварэйка указала мне на мелкий песок, которым был наполнен рог, – это песчинки наших возможностей, упущенных или исполненных. Их много.
Дальше она стряхнула песок обратно в сосуд, не выметая его ладонью из щелей в деревянной столешнице, и приоткрыла ранее незамеченное мною отверстие в кончике рога. Песок медленно, но уверенно заскользил на стол, а ведьма принялась выводить им непонятные мне символы.
Как зачарованная я смотрела на эти странные значки, похожие на буквы, пока не сообразила, что вижу.
В Академии мы еще только начинали проходить разделение на силы стихий, которыми чаще всего пользовались ведьмы – самоучки. И вот теперь мне довелось увидеть силу земли собственными глазами.
Песчаные знаки медленно налились светом, сначала буро – красным, а потом золотисто – зеленым, в то время как Балта нараспев произносила едва понятные мне слова. Когда свет начал резать глаза, она уверенно прихлопнула знаки ладонями, разрушив узор, ее пальца охватило свечение, в переливах которого…
Я не поверила сразу, что подобное возможно, но каждая появляющаяся и потухающая картинка заставляла меня убеждаться вновь и вновь, что я вижу совсем другой путь.
Сначала я увидела красные всполохи. Цвет земли. У меня пересохло во рту, а глаза хотелось раскрыть максимально широко, чтобы ничего не пропустить.
Вторым вспыхнул синий огонь. Цвет ветра и воздуха. Он нес с собой неистовые порывы, что пронизывали меня с головы до ног бешеными гривами своих скакунов.
Третьим на меня обрушился зеленый цвет, в чьих красках оживала природа.
А последним, родным и близким, полыхнул желтый. Цвет огня и солнца…
– Как‑то само собой получилось, что я стала чаще наведываться к Балте, – продолжила я свой рассказ. – Порой даже Ройна не знала об этом. Балта помогла мне создать геррас и заключить его внутрь моего браслета.
Я нажала два выступающих камушка на серебре, демонстрируя сестре медленно разворачивающиеся крылышки разноцветных пластинок. Сейчас первой стояла желтая, которую я с самого начала определила как свою личную.
– Создавать нужные образы мне помогли на юге, где сильные волшебницы. Они научили меня многому. Я радовалась, что Балта предложила мне побывать у них, – я с нежностью погладила трепещущие пластинки и продолжила: – Я называю свой геррас веером, ведь именно на него он похож. Веер маскарада!
– Но… – Вира тяжело вздохнула. – И что же дальше?
– Я ничего не планировала заранее, лишь позволяла себе время от времени появляться в разных уголках континента то под видом девушки – белошвейки, то в образе вольной легарды, а с некоторых пор обрела свое постоянное место и Наима – наследница Балты.
Когда мы только придумывали все это для меня, я строила целые планы, как буду завоевывать симпатию Кланта, но… Со временем просто растеряла всякую уверенность в себе, хотя и решила проверить, что будет…
– Так это?.. – киашьярина ошарашено воззрилась на меня. – Эмма, немедленно ответь!
– Да, – была вынуждена признать я. – Поверь мне, пожалуйста, ничего подобного я не задумывала! Все вышло как‑то само собой.
– Эмма! – нервно дернула меня за руку сестра. – Эмма, ты должна немедленно с ним поговорить!
Я лишь покачала головой и осторожно отцепила ее пальцы от своего локтя. Вира умолкла и опечаленно заглянула мне в глаза:
– Эмма, так будет лучше.
– Не будет, – уверенно произнесла я. – Не жди, что я пойду и скажу Кланту, что я ношу его ребенка. Он меня не поймет, а я никогда не смогу пережить подобный позор. Киашьяр меня не любит и никогда не любил. После этой новости он возненавидит меня и только мне от этого будет хуже.
– Но, Эмма, – всхлипнула сестра, – я же беспокоюсь за тебя.
– Не нужно, любимая, я справлюсь, – не веря даже себе, сказала я. – У меня впереди еще двенадцать месяцев, чтобы что‑то придумать или решить для себя.
Киашьярина тяжело понурилась и покачала головой:
– Ты делаешь самую большую глупость, Эмма. Я должна поговорить с Рэндом.
– Ты обещала, что никому не расскажешь, – напомнила я строго.
Сестра обреченно вздохнула:
– Если бы я знала, какую тайну придется хранить, то никогда не пообещала бы… Ты обязана ему сказать. Он имеет право знать!
– О чем ты? – опешила я. – Он даже не задумался о том, чтобы найти девчонку, с которой провел ночь. Ни я, ни Марта ему не нужны. Куда проще позвать очередную фрейлину или придворную даму к себе в опочивальню, чем думать хоть о ком‑то.
– Но…
– Нет, Вирена, не нужно более, – перебила я киашьярину. – Я все решила.
Ты пожалеешь потом, – предсказала сестра.
И я знала, что она права, но я знала и то, что просто не смогу сейчас поступить иначе. Так же, как и тогда, когда уходя из комнаты Кланта, я увидела свое отражение. Тогда на лице у Марты был написан страх и понимание, что я никогда не смогу никому рассказать об этом. И тогда же я испытала презрение и жалость к себе и к той личине, которую надела.
Глава 17
Лишь умелый портной сотворит чудо и оживит цветы на кружеве.
«Краткий курс придворного флирта, том первый»
Вирена не знала, что должна сказать сестре, слишком уж уверенно озвучила свое решение Эмма. Не в силах долее обсуждать ситуацию, киашьярина встала и молча удалилась, ощущая, как с каждым шагом тяжелеет груз на сердце.
Вернувшись в свои покои и взглянув на спящего сына, она вздохнула и стерла выступившие на глазах слезы.
– Никогда не думала, что подобное произойдет.
– Ты о чем, любимая? – спросил Рэнд, и Вира вздрогнула, только теперь заметив развалившегося на террасе в кресле супруга.
– Ни… Ни о чем, – сглотнув, едва слышно промолвила она, чувствуя боль за свое вранье. Сколько еще раз за ближайшее время ей придется соврать, чтобы не рассказать истину?
– Ты говорила с Эммой? – уточнил легард и встал, направляясь к жене. – Она тебе рассказала?
– О чем? – насторожилась киашьярина. Со слов сестры она поняла, что та никому ничего не сообщила, кроме нее.
– Я не знаю точно, но я могу предположить, – спокойно отозвался Рэндалл и обнял любимую сзади. – Я думаю, твоя сестра беременна.
– Откуда?.. Откуда ты знаешь? – опешила киашьярина и обернулась к супругу.
– Догадался, – хмыкнул он. – В конце концов эти игры вполне могли привести к подобному итогу.
– Игры?
– В переодевания, – усмехнулся легард.
– Откуда ты знаешь? – нахмурилась Вира.
– Я делал твоей сестре порт – переход и конечно я знаю все пути ее передвижений. А сделать выводы… не трудно, – ответил киашьяр и поцеловал жену за ухом.
Вирена облегченно прислонилась к брюнету.
– Что нам теперь делать? Как нам быть?
– Нам? – переспросил Рэнд. – Я не думаю, что стоит вмешиваться в события между моим братом и твоей сестрой. Это худшее что мы можем сделать. Я знаю Кланта и знаю многое о нем. Но я не буду вмешиваться в ситуацию. Я и до этого не рассказывал никому, что знаю об Эмме. Сейчас мы должны предоставить им возможность самим выбирать свое будущее.
– Но ведь это не правильно?! – опешила киашьярина. – Так не должно быть. Я не представляю, до чего эти двое могут доиграться, если позволить им самим решать.
– Любимая, – Рэнд крепче прижал жену к себе и очень тихо напомнил: – Они не дети. Если мы вмешаемся, ни она и ни он этого нам не простят. Да, Эмма играет в игры, сменяя обличия, становясь то Уаррой, то Мартой, а после и вовсе Наимой. Но она имеет право делать то, что считает верным. Да и…
– Что?
– На самом деле… вынужден признать, что за несколько последних лет Уарра сделала для княжеств и их князей больше, чем все мы могли, – усмехнулся легард.
Вира вздохнула и прижалась к супругу, не желая больше обсуждать сестру.
* * *
Эдин неторопливо прошелся по тронному залу, не обращая внимания на охрану, внимательно следившую за каждым его движением. Клант, восседая на ступеньках у подножия трона, старался не смотреть ни на отца, ни на распростершуюся в нелепой позе женщину посреди зала. Сарелия, утонув в ворохе юбок, горько рыдала и поскуливала, давно перестав сопротивляться расспросам.
Киашьяр долго пытался разглядеть перед собой мать, но видел лишь незнакомку, что никогда не прикидывалась любящей легардой. Даже теперь, взывая к милосердию, надеясь на поддержку, Сарелия не обращалась к сыну и не искала у него защиты.
В какой‑то миг Кланту казалось, что вот – вот в нем проснется что‑то похожее на сочувствие, но нет. Он испытывал лишь отвращение к бесконечному потоку лжи, льющемуся из уст матери. Первые минуты женщина надеялась как‑то задобрить мужа, но Эдин не поддался, помня даже о нежных чувствах к королеве в прошлом.
– Что ж, Сарелия, я рад что ты перестала врать, – в конце концов произнес Эдин. – Это лучшее что ты могла сейчас сделать.
– Что… что со мною будет? – хрипло спросила легарда, боязливо взирая на короля.
Эдин развернулся на каблуках и с усмешкой ответил:
– А чего ты ожидаешь? Что я отпущу тебя теперь и дам возможность жить как прежде?
Клант чуть было не расхохотался, видя просыпающуюся радость на лице Сарелии.
– Нет, дорогая, с этой минуты ты более никогда не убежишь от меня, не покинешь Лесс и не сможешь даже выходить за пределы отведенных тебе покоев. С этого момента я лишаю тебя всех привилегий.
Невидимый секретарь старательно заскрипел пером, выводя указ Его Величества, а Сарелия зарыдала еще горше, а потом выкрикнула:
– Брат отомстит тебе за это, Эдин. Ты не имеешь прав на трон королевства, как и все твои предки. Предатели и изменники!
Охрана молниеносно подхватила упирающуюся женщину и увела из зала, не дав договорить. Эдин тяжелой поступью вернулся на возвышение и сел, опустив ладонь на плечо сына.
– Ты поступил правильно, – одобрил Клант.
– Да, я знаю, – горько искривил губы король.
* * *
Я пожалела о том, что рассказала все сестре. Пожалела и долго не могла себе этого простить, но и вернуть все назад, понятное дело, было не возможно. Боясь еще раз пересечься с Виреной, я покинула Лесс через несколько часов после нашего разговора, чувствуя тяжесть на душе.
Конечно, киашьярина была во многом права, и, делая свой выбор, я во многом полагалась не на логику… Совсем не на логику! Взыграла ли во мне гордость или страх заслонил все на свете, но я не собиралась отступать от поставленной цели.
Переместившись при помощи портала поближе к намеченной цели, я, покряхтывая под весом сумок, двинулась по дороге, надеясь через час уже войти в пределы деревеньки. Как и везде в Эдише, холмы здесь покрывали заросли белого вереска, еще не успевшего растерять свои прошлогодние соцветия, потемневшими колокольчиками оглашавшие мой путь трескотней и шелестом.
Перепуганная куропатка сиганула в сторону, когда я проходила мимо, больше напугав меня. Захотелось сменить облик и броситься вслед за ней, чтобы вновь ощутить холодный ветер на клыках и азарт погони во взрывающих землю лапах, но я одернула себя, напомнив, что это может плохо для меня обернуться.
Вдруг у меня за спиной раздался громкий собачий лай и, не успела я обернуться, здоровенный пес пронесся мимо, надеясь в прыжке догнать птицу. Куропатка заполошно вскрикнула и упорхнула в сторону, молотя крыльями воздух. Я обернулась, надеясь узнать, откуда взялся пес. Пока на своем пути я никого не встретила – то ли деревенские жители не стремились в Маяяру, то ли я выбрала не правильную дорогу к деревеньке.
Далеко позади, на сонно перебирающем копытами ослике ехал седовласый мужчина, удерживая в руках то ли стопку книг, то ли несколько коробок. Я остановилась и стала ждать. Пес, не найдя следов куропатки, радостно побежал назад к хозяину, и тот неторопливо что‑то ему сказал, потрепав огромного пса по лохматой башке.
Поравнявшись со мной мужчина оторвался от созерцания корешков книг и добродушно улыбнулся:
– Здравствуйте, юная леди, куда держите путь?
Теперь, внимательно присмотревшись и оценив ворох артефактов на запястьях и шее, я низко поклонилась и поприветствовала старичка, назвав свое имя. Маг довольно хмыкнул и кивнул:
– Ваш спутник еще вчера прибыл, я ему показал домик, где у меня студенты останавливаются, и дал возможность парню отдохнуть. Выглядел он не важно, дорогуша. Звать меня Биссоль, но вы можете обращаться просто крин Бис. Дел у меня много, сам я по стариковски уже не могу что‑то делать. Так что Академия мне помогает, присылает студентов, чтобы они поддерживали такого усталого человека как я.
Не смотря на заявление о своей старости, крин легко соскочил с осла, взвалил на него мои сумки и пошел по дороге, шикая на весело скачущего вокруг пса и рассказывая мне о себе.
Как оказалось, в здешние края его занесла и судьба, и тяжелая нужда. Как и большинство выпускников Академии, его распределили в один из городов княжеств, где они должны были занять или пустующее место городского мага, или сменить прежнего, переняв у него дела. Конечно, стараний Академии не хватало, чтобы в каждом большом городе был маг, но в самых крупных волшебники жили и поддерживали мир и спокойствие.
Крин прибыл много лет назад в Маяяру, как и десяток его сокурсников, мечтая о славе и великих свершениях. Он уже видел, как будет предотвращать болезни и очищать зараженную воду. Но маг в городе не только не пожелал его видеть, но и выгнал взашей, заявив, что в отставку не собирается. Бис тогда вернулся в Академию, надеясь получить другое назначение, но его вновь отправили в Маяяру.
Тогда юноша поселился в городе, худо – бедно своя концы с концами, продавая приготовленные им зелья местным жителям. А когда стало совсем плохо – перебрался в деревню, поближе к широкой полосе лесов на севере от города. Вскоре жители Маяяры привыкли к тому, что в деревне есть хороший знахарь, принимавших всех, даже тяжелых больных, в то время как городской маг брался лишь за тех, кто мог вынуть из кошеля золото.
А потом, много лет спустя, сам князь пригласил Биса на должность, позволив как и раньше жить в дереве.
Начало смеркаться, когда на горизонте замаячила деревня, окруженная низкой каменной оградой. Домов здесь оказалось совсем немного, сорок или пятьдесят вдоль одной единственной улочки. Большинство строений возвели из серого камня, но были здесь и непривычные для южных княжеств глинобитные домики, заботливо выбеленные и укрытые соломенными крышами.
Владения крина примостились в конце улицы, чуть в стороне, отгороженные от любопытных взоров высокими зарослями сирени. Теплые деньки на юге уже как следует прогрели землю, позволив кустарнику напитать соками свои побеги. Цветы виноградными гроздьями выделялись на фоне темных сердечек листьев. Пройдет еще несколько дней, и по утрам, открывая окна, жители будут ощущать сладкий аромат настоящей поздней весны. На севере сирень зацветет лишь через месяц, когда на юге уже вступит в свои права лето.
Крин жил в невысоком домике, построенном на дубовом каркасе, с белеными глинобитными стенами и привычной для Беривела серой черепичной крышей. Я озадаченно улыбнулась, представив, сколько трудов и денег мужчина потратил на добычу этого странного для Эдиша атрибута своей родины.
Читая дневники, хранившиеся в библиотеке Академии, я часто ловила себя на мысли, что маги почти всегда не связывали свое будущее с родными местами, легко приживаясь в любой части княжеств. Но, похоже, крин Бис был совсем не похож на обычного мага.
Чародей проводил меня до маленького строения позади дома, похожего на времянку, какие ставят лесорубы. Стены из неаккуратно обтесанных бревен, два окошка и две одинаковые двери в противоположных стенах.
– Правая часть свободна, – сказал крин, сгружая мои сумки на настил, опоясывавший домик.
– Спасибо, – поблагодарила я мага.
– Кормить я вас не буду, но Академия передала мне некоторую сумму… Ее с лихвой хватит на обеды и ужины в местной едальне.
Я озадаченно нахмурилась, вспоминая дома вдоль деревенской улицы. Никакой едальни я там не заметила.
– Отсюда третий дом по противоположной стороне улицы, – объяснил крин. – Не удивлюсь, если ваш сокурсник давно там. Вчера он только пришел, вещи бросил и засел в заведении до самой ночи!
Маг так выжидательно на меня посмотрел, словно я должна была как‑то объяснить ему поведение Карра. Вместо ответа я наклонилась к своим сумкам, сделав вид, что занята поисками.
– Ладно, в общем… вот ключ, – просопел маг, но потом добавил: – Будьте с ним внимательны. Может вы не знаете, но у этого парня все повадки Тайной школы.
Я взяла тяжелый стержень из рук крина и непонимающе на него посмотрела, пытаясь осмыслить полученную информацию:
– Почему вы так решили?
– Может и ошибаюсь, – философски пожал плечами маг, – но только у тайных я видел эту нечеловеческую гибкость, Эмма.
– А кто это вообще? Что за Тайная школа? – спросила я. Мне слова мага ни о чем не говорили.
– Так часто называют гильдию наемников, воров и убийц, – просто ответил маг.
Я тяжело сглотнула, осознавая сказанное, попутно припоминая частые отлучки Карра, его уверенность в себе и с какой ловкостью он проходил задания в Академии, где требовалась физическая выносливость.
– Но разве может представитель такой… школы быть еще и магом?
– Одно другому не мешает, – отозвался крин. – Пойду я, и так с вами задержался…
Я проводила мага недоуменным взглядом и с тревогой обошла домик. Дверь во вторую комнатку оказалась заперта, а сквозь стекло ничего рассмотреть не получилось. Еще немного потоптавшись на месте, я вернулась к своей двери, занесла сумки в крошечное помещение. Поскорее выскочила наружу, даже не осмотревшись, и поспешила в едальню, надеясь застать там Карра.
Местное харчевально – питейное заведение представляло собой всего – навсего обычный дом, хозяин которого выделил первый этаж под зал. Грубо сколоченные столы и стулья ютились в не самой большой комнате, потолок подпирали дубовые бревна – колонны, заменившие несколько стен дома. Все выглядело настолько шатким, что я неосознанно вздрогнула, хотя едальня, не смотря ни на что, не собиралась развалиться через минуту, устроив всем присутствующим деревянное надгробие.
Хозяин этого заведения радушно меня поприветствовал, сразу признав, кто перед ним. Я выбрала себе столик в углу, откуда отлично можно было видеть всех немногочисленных местных выпивох, но при этом на меня вряд ли бы кто‑то обратил внимание – от большей части зала меня закрывала очередная колонна с навешенной на нее на крюках какой‑то конской сбруей, неведомо зачем здесь оказавшейся.
Узнав, что подают в едальне в этот вечер и вообще, я, помня о щедрости Академии, заказала себе ребрышки, картошечку, целую тарелку свежей зелени и кувшин кваса. В ожидании этого незатейливого ужина я осторожно приглядывалась к местным. Карра здесь не было, это я определила только войдя в зал, так что мне оставалось лишь расспросить о сокурснике хозяина.
Мысленно продумав вопросы хозяину едальни, я беззвучно разочарованно застонала, когда заказ принесла девушка – подавальщица. Она с таким плохо скрываемым раздражением на меня глянула, что я невольно поежилась, хотя давно уже было пора смириться с подобным.
Юных девушек, особенно далеко от больших городов, воспитывали в строгости, прививая только те житейские ценности, что были в почете у их мам и бабушек. Иногда Эвила напоминала мне при встрече, но чаще всего в письмах, что годы идут, и чем дальше, тем меньше у меня шансов найти себе достойного супруга знатной фамилии. Почему‑то сестра пребывала в уверенности, что я сама себя загоняю в угол, предпочитая учебу такому важному делу для каждой женщины, как муж и дети. Она с самого начала не очень одобряла идею Академии, но, в отличие от Ольмы и тетушки Севиль, старалась донести свои мысли мягко, ненавязчиво.
Старшая сестра, наоборот, радовалась моей учебе, но не из‑за того, что я делала успехи в магии. Ольма выдела в этом выгоду для себя и своего сына, хотя и опасалась, что однажды я сяду – засяду в Алоре такой же безвылазной тенью, как тетушка, требуя внимания и содержания, достойного княгини.
Годы мелькали, и я, сама того не заметив, переросла любой возможный брачный возраст по меркам княжеств. Сначала за спиной шептались, а потом на приемах в других княжествах, куда нас приглашали, мне в лицо стали говорить не самые приятные вещи.
Юным особам, едва отпраздновавшим семнадцатилетие или восемнадцатилетие, я представлялась страшной древней болотной ведьмой, от которой ничего хорошего ожидать нельзя. Еще бы! Двадцать один год в их понимании возраст уже почтенный. В такие лета обряжаться в светлые тона, как юной девушке, мне не пристало.
Взгляд подавальщицы не нервировал, но немного раздражал, как жужжание комара над ухом. Дождавшись когда она уйдет, я с облегчением приступила к трапезе, уже дружелюбнее воспринимая и обстановку, и немногочисленных выпивох. Из‑за шторки в углу выглянула невысокая дородная женщина, обозрев зал и задержав на мне взгляд. За ее спиной маячила подавальщица, похожая на омолодившуюся копию стряпухи. Если дочка пойдет в мамочку, то будущему супругу нужно с самого начала делать дверные косяки пошире…
Вдруг я услышала знакомый голос, раздавшийся откуда‑то справа. Эта часть зала была от меня скрыта колонной, так что потребовалось немного отклониться назад на скрипнувшем стуле. Не успев толком осмотреться, я тут же вновь выпрямилась, осознавая увиденное. За один из пустующих столиков, нервно одергивая плащи, усаживалась компания. Трое мужчин и одна женщина. Иногда я ошибалась, но здесь могла поклясться самой себе, что вижу знакомых людей.
«Пеля и братья», – поняла я и тяжело вздохнула, прикидывая, как выбраться из ситуации без потерь.
Уж кого – кого, а эту особу в деревне я ожидала встретить в самую последнюю очередь.
«Что ты здесь забыла?» – нервно промолвила я про себя, продумывая план.
Если бы не хозяин, маячивший за стойкой, и не внимательно зыркавшая на меня в щелку девчонка – разносчица, я бы быстро сменила лепесток в браслете, став Уаррой или Мартой, тем самым не вызвав подозрений и любопытства у Пели и ее братьев. Теперь же нужно было придумать что‑то совсем иное.
«А нечего портить людям жизнь, да, Эмма?» – зло напомнила я сама себе, осторожно колдуя незначительные изменения во внешности.
Мои волосы в секунду чуть – чуть потемнели, нос стал тоньше, глаза из карих превратились в голубые, едва заметный загар потемнел, так что кожа стала отливать оливковой зеленью. Рассмотрев себя в блестящем боку глиняного кувшина, я себя узнала, но отметила, что вряд ли кто‑то еще обратит внимание. С грохотом перетащив стул на другую сторону стола, я с удовлетворением отметила, что ни Пеля, ни ее братья, глянув в мою сторону, не выказали интереса, явно не узнав.
Вздохнув с облегчением, я продолжила трапезу. Вдруг на соседний стул приземлился совершенно незнакомый мужчина, демонстрируя в улыбке несколько выбитых в драке зубов, что, по его мнению, видимо, придавало ему шарма. Густые каштановые волосы завивались кольцами, падали на лоб и воротник не слишком чистой рубахи. Кожа лоснилась загаром, оттеняя блестящие от выпитого голубые глаза. Щетина недельной давности грозила вот – вот превратиться в неаккуратную бороду.
Такого не мешало бы отмыть и причесать, чтобы одним запахом не сшибало все на два метра вокруг…
– Красавица, а что ты тут одна сидишь? – спросил мужчина в попытке приобнять меня за плечи.
– Ем, – сухо ответила я и незаметно отклонилась в сторону, избежав прикосновения. Еще не хватало мне для полного счастья такого вот кадра в копилку своих ухажеров! На его фоне даже Трумон не кажется таким уж отвратным типом, хотя из его баек про то, как мы «мило» беседовали на торжестве, в Лессе уже сочинили целую историю про мой с ним роман.
– А меня не угостишь? – ухмыльнулся мужчина, без спросу сцапал кувшин за горлышко и тут же поднес его к губам.
Я открыла рот от такой наглости и хамства, но мгновенно собралась и легким магическим импульсом превратила квас в болотную воду. Мужчина сделал еще несколько глотков по инерции, но потом скривился, отбросил кувшин и закашлялся, выплевывая выпитое на пол. Я невозмутимо передвинула стул на прежнее место, перетащила свои тарелки поближе и с чувством выполненного долга возобновила общение с ребрышками.
– Ах ты ж, в… – попытался гаркнуть мужчина, но взявшийся будто из ниоткуда Карр запечатал ему рот ладонью, ударом в бок завершив свой маневр.
Посетители едальни не посмотрели в нашу сторону, даже братья Пели ни на секунду не оторвались от своих тарелок. Карр, почти не прикасаясь к мужчине, вывел его на улицу, вернувшись через несколько минут с разбитыми костяшками на правой руке.
– И чем ты только ему приглянулась? – беззлобно спросил сокурсник.
Я в ответ просто пожала плечами, не отрываясь от еды.
– Как там Ройна?
На миг замешкавшись с ответом, я нервно улыбнулась и проблеяла:
– Отлично. Радуется практике. Про тебя спрашивала!
– О! – поджал губы парень. – Твоя подруга в своем репертуаре. Вот только… Ройны нет в Маяяре, Эмма. Зачем ты соврала?
Посмотрев на парня, я молча сунула в рот веточку петрушки, не собираясь отвечать на вопрос.
– Эмма!
– Ну, что такое? – я передернула плечами. – Я не имею права отвлечься от практики на день? А если ты будешь и дальше так на меня смотреть, то я решу, что ревнуешь.
Карр зашипел, но приставать с расспросами перестал.
* * *
Трумон неуверенно переступил порог кабинета Его Величества, низко склонившись под взглядом Эдина:
– Вы звали меня, мой господин?
– Да, лорд Трумон, – кивнул король и указал на кресло возле стола. – Садитесь.
Легард со вздохом прошел на середину комнаты и опустился в кресло, зная, что его ожидает долгий и трудный разговор. Он понял это сразу, как только слуга принес ему карточку от Его Величества, в которой непререкаемым тоном было велено явиться пред очи короля. Проматывая в голове последние события, Трумон с сожалением вспомнил сцену на террасе леди Эммы, где, играя с Клантом, он позволил себя не только переиграть, но и так позорно унизить.
– Думаю, вы знаете, о чем я хочу вам сообщить, лорд Трумон, – Эдин многозначительно замолчал, продолжив просматривать какие‑то записи на пергаменте.
Легард старался держаться прямо, но новости о королеве, взятой под стражу по непонятной многим причине, немного его пугали:
– Нет, Ваше Величество, не имею представления.
– Вы уже оправились от… конфликта с леди Эммой? – мягко уточнил король, не глядя на лорда, и Трумон вздрогнул.
– Да… Ваше Величество, – осторожно ответил легард.
– Что ж. Тогда вам будет не трудно покинуть Лесс к утру, – спокойно вымолвил Эдин и перевернул страницу.
– Разве для этого есть причины? – попробовал уточнить Трумон. – У нас с лордом Клантом и леди Эммой вышла небольшая размолвка. Но и только!
– Лорд Трумон, – Эдин встал, обошел стол и остановился у гобелена на стене, – вы знаете, что здесь изображено?
Легард вздрогнул. Каждый новый хозяин Лесса переделывал кабинет под себя, но никто не смел трогать старинный гобелен, сотканный, по преданию, в годы правления первого короля Легардора. На ткани запечатлели коронацию правителя и девиз династии: «Власть, сила и честь!»
– Конечно же… – тихо согласился Трумон.
– Мой род поклялся защищать свой народ, землю и собственную честь, – спокойно напомнил Эдин, но во взгляде короля читалась жесткость уже давно принятого решения. – Честь семьи, лорд Трумон. Вы позволили себе оскорбить мою семью, лорд Трумон…
– Но, Ваше Величество!
– Нет, лорд, – прервал легарда король. – С этого момента никто более не желает видеть вас в столице.
Через минуту, следуя в сопровождении стражи в свои покои, Трумон не слышал ничего, кроме звенящей тишины. Обитатели замка будто специально спрятались, боясь оказаться рядом с лордом, тем самым заслужив немилость короля.
* * *
Кириа рывками перемещалась по гостиной бабушки Клео, нервно выкрикивая несколько слов снова и снова. Старая королева с невозмутимым видом наблюдала за передвижениями рыжеволосой легарды, прикусив кончик мундштука. Тюрбан женщина накренился на бок, но, всегда аккуратная, Ее Светлость на этот раз не спешила поправлять свой головной убор.
– Все начинается снова! Все начинается снова! – в очередной раз выкрикнула Кириа и расплакалась. – И все будет еще худе!
– Сядь, – спокойно велела Клео и указала мундштуком кресло напротив. – Сядь и объясни, что произошло.
