Текст книги "Я тебя ненавижу или Поцелуй меня ещё раз! (СИ)"

Автор книги: Анна Братчикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

А ведь ещё недавно он был совсем маленьким мальчиком...

Я встречал его из школы, ожидал в машине, а он выбегал на крыльцо со своим рюкзаком и с криками "папа" несся к машине. Я постоянно спорил с Марией по поводу его воспитания, она слишком баловала его, а я был против, но всё равно всегда тихо, когда она не видела, делал то же самое. Моя жена всегда была против публичных мероприятий, считала, что детям там делать нечего, опасалась шумных толп и пыталась растить младшего, как тепличное растение, но я никогда не позволял.

Помню, как однажды мы с Марией поссорились и Максим сбежал из дома, собрав все свои самые любимые игрушки. Все сбились с ног, один я точно знал, где его искать – у озера, неподалеку от поместья. В то время мы были очень близки, мой сын доверял мне, а сейчас этого нет. Он, возможно, думает, что я его оставил, как только он занял мой бывший пост, но я знал, что это не так, и надеялся, что он тоже догадывается.

В шесть лет Максим хотел стать капитаном морского флота, командовать моряками, носить красивую форму и спасать людей. До сих пор вижу перед глазами, как он весной пускает по лужам бумажные кораблики и бежит за ними, пугая стаю голубей на пути. Я поддерживал его и говорил, что он обязательно станет смелым капитаном, но уже тогда знал, что этого не будет.

На экране я увидел, как дверь в комнату Максима открывается и входит Аня. Мне с первой минуты её пребывания в нашем доме стало понятно, что эти двое не разделимы.

Главное сейчас не сделай ещё одну ошибку, – вслух проговорил я и, выключив телевизор, тоже стал готовиться ко сну.Аня.

Выбрав книгу, которой собиралась прочитать этой ночью, ей оказался роман о любви, вполне подходящий к моему теперешнему настроению, я вышла из библиотеки, погасив свет и тихо прикрыв дверь.

Проходя мимо гостевой комнаты, где мы сегодня были с Косовым, я в нерешительности остановилась. Он не спит, это я знала точно, скорее всего, он сейчас даже не в комнате, но мне нужно хотя бы попытаться с ним поговорить. Я решила подождать его там, тогда он не сможет не впустить меня или отправить в спать в свою комнату прямо с порога, тем самым избежав разговора. Я открыла дверь и вошла, полоска света, падающая из коридора, осветила фигуру парня, стоящего спиной ко входу. Я испугалась и отступила назад. Он меня заметил и чуть повернул голову влево.

Ты что-то хотела? – немного надменно спросил парень, засовывая руки в карманы джинс.

Помявшись, я решила, что отступать поздно и, войдя в комнату, закрыла дверь. Сразу стало хуже видно, комнату освещал только падающий свет от луны, и профиль Макса в не выглядел жутко и одновременно завораживающе.

Я хотела поговорить...

Тебе не надоело разговаривать? – скептически поинтересовался Макс, и я испугалась, что тот, вчерашний, парень возвращается.

О Кирилле, – я продолжила тихим голосом, заставить себя говорить громче, я не могла. – я не думаю, что он мог...

Он мог, – резко перебил меня Косов, наполовину разворачиваясь. Голос из спокойного превратился в напряженный и строгий. – Он был на пленке.

Но... – я, не найдя подходящих слов, замолчала. Подойдя к кровати, я медленно села и сложила руки на коленях. – Я хотела бы попросить тебя не писать заявление.

С какой это стати? Я удивлен, что ты просишь меня об этом после всего. То, что он сделал, считается преступлением, и он понесет заслуженное наказание.

Я прошу тебя потому что... – я запнулась, пытаясь подобрать нужное слово. Раньше я бы не осмелилась говорить о чем-то подобном, но после того, что я недавно услышала и узнала, мне показалось, что он сможет понять меня. – Потому что он мне очень дорог, я не хочу, чтобы он пострадал. Пожалуйста, Максим, я...

Нет, – он разбил все мои надежды одним коротким словом, как умеет только он.

Нет, ты не можешь так поступить! – Я вскочила с кровати, собираясь доказать ему, что он на самом деле не такая сволочь, каким хочет казаться. Напомнить, как он вел себя со мной последние дни, каким хорошим он был. Если понадобится, я даже была готова рассказать о том, что слышала разговор в гостиной и знаю, что он может любить, а значит способен меня понять. Но он снова перечеркнул все мои хорошие представления о нем.

Я могу.

Услышав это, я задохнулась от обиды и возмущения, хоть и понимала, что Макс прав и справедливость на его стороне. Но за Кирилла я переживала, как за себя. Неужели ему не поможешь, и Макс его посадит?! От переживаний и страха у меня начало щипать глаза. Я, чтобы Косов не заметил подступающих слез, бросила на него последний взгляд и пошла к двери.

Стой, – остановил меня спокойный, властный голос, когда до двери оставалась пара шагов. – Насколько он тебе дорог?

Очень, – тихо прошептала я, стараясь, чтобы голосом не выдать своих чувств и стекающих по щекам слез. Кирилл действительно мне дорог, но не как парень, а как друг. Я поняла это давно, возможно, ещё в день нашего с ним первого поцелуя. Я почти не почувствовала ничего особенного, ничего не екнуло и бабочки в животе не летали, хотя это и было приятно.

На что ты готова пойти, чтобы спасти этого щенка?

Я сделаю что угодно! – Тихо, но уверенно прошептала я. – Чего ты хочешь?

От его ответа у меня застыла кровь, перехватило дыхание, пересохло и запершило в горле, вспотели ладони, а мысли лихорадочно заметались в голове. Его ответ был резок, холоден и расчетлив, как удар кнута. Всего одно короткое, но такое весомое слово:

Тебя.

Я медленно обернулась, не веря своим ушам. Мне послышалось, он не мог этого сказать. Но весь его уверенный вид, хоть он и стоял ко мне спиной, говорил, что я всё услышала и поняла правильно. Я так же медленно пошла обратно и остановилась в метре от Косова.

Я даю тебе выбор: хочешь – оставайся, хочешь – уходи. Принуждать не в моих правилах, – за все время он ни разу не обернулся и почти не двинулся.

Я заметила, что для него это вошло в привычку, но в какие моменты Макс так делает, я понять не могла. Он сказал, что дает мне выбор, но что здесь выбирать? Если я откажу, Кирилла посадят, если соглашусь, он, возможно, будет свободен, в чем я не очень уверена. Но эта ночь станет для меня самой отвратительной и запомнится на всю жизнь. Моя первая ночь...

Я согласна, – последнее слово далось мне с трудом. Оно никак не хотело сходить с губ, будто ему мешал ком в горле.

Косов обернулся. Только сейчас я заметила, что его рубашка расстегнута до середины. Я ожидала, что он по обыкновению будет нагло ухмыляться, понимая, что одержал победу, но его лицо выражало лишь тень удивления. Подойдя ко мне, он встал напротив и молча впился в меня пристальным испытующим взглядом, будто проверяя, не сбегу ли я, и оценивая серьёзность моих слов. Я бежать не собиралась, и он, видимо, понял это.

Я почувствовала легкое, невесомое прикосновение его пальцев к своей щеке и поежилась. Он тем временем медленно и с несвойственной ему нежностью, следя за передвижениями своих пальцев, спускался по шее к плечу. Костяшки на руке были сбиты в кровь. Хотя я точно помню, что в гостиной с его руками было всё в порядке.Что здесь могло произойти за пол часа?

Я как завороженная стояла и смотрела на его руку, мышцы во всем теле были напряжены. Я боялась поднять на него глаза и боялась пошевелиться. Я волновалась и чувствовала себя неуютно в этой комнате, а ведь ещё утром всё было по-другому. Косов переместил руку с моего плеча на резинку, сдерживающую небрежный пучок у меня на голове, и медленно стянул её. Волосы рассыпались, мазнув кончиками по шее и ключицам, и наполовину скрыли выражение моего лица, отбросив тень. Почему-то от этого я почувствовала себя ещё более неуютно, и, наконец, отведя взгляд, уставилась куда-то в пол.

Он нежно, но настойчиво заставил повернуться обратно и посмотреть на него. В его глазах светилось что-то мне не понятное, что-то, что я не видела в них раньше. Он посмотрел в мои глаза, затем перевел взгляд на губы, на глаза и снова на губы, казалось всё ещё ожидая, что я убегу, а затем начал медленно ко мне наклоняться.

Я знала, что сейчас произойдет, и боялась. Он меня уже целовал, но раньше это была игра на публику, и он заботился лишь о том, чтобы это было правдоподобно, не думая о том, что в этот момент чувствую я.

Сразу же вспомнились слова Инги: "Он был почти груб и думал только о себе, но мне это понравилось".

Будет ли он и сейчас таким же грубым?" – задумавшись, я не заметила, что он остановился буквально в двух сантиметрах от моего лица и выжидательно смотрит на меня. Я не сразу поняла, что ему от меня нужно, но, когда он взял мою похолодевшую ладонь в свою и провел ей по своей щеке, до меня дошло, что все это время я стояла неподвижно, будто окаменевшая. Я, не убирая руки и закрыв глаза, чуть подалась вперед и тут же почувствовала легкий, невесомый поцелуй на своих губах. Он снова разрушил мои ожидания.

Я думала, на этом всё закончится, и собралась открыть глаза, но за первым поцелуе последовал второй, более жаркий и настойчивый. Я почувствовала, как он кончиком языка проводит по моим губам, и, пересилив свой ступор, приоткрыла их. Тут же его язык нашел мой и стал аккуратно, не спеша ласкать его. Я лихорадочно начала соображать, что же мне сделать в ответ, но тело не желало меня слушаться. Казалось, что мы разделены: тело, разум и я сама.

К счастью для меня, Макс переместил свои поцелуи на мою шею. Его губы были обжигающе-горячими, и каждый поцелуй был подобен короткому, жалящему укусу. От шеи он перешел к ключице и к плечу.

Я почувствовала, как одной рукой он приспустил рукав моей туники, а второй коснулся груди и чуть её сжал. С непривычки я поежилась, но покорно стала ожидать, что же произойдет дальше.

Вдруг он остановился и замер. Вначале я не поняла, что случилось, но потом до меня с ужасом дошло – он понял, что я никак не реагирую, что не отвечаю ему. Очень медленно Косов отстранился. Он смотрел на меня, но будто вовсе и не на меня, а куда-то в другую сторону. Его взгляд не был сфокусирован. Ещё медленнее он убрал руки с моего плеча и груди и отошел к окну. Мне сразу же стало прохладно, и я осознала, насколько горячим был Макс. Всё то тепло, которое я чувствовала своим окаменевшим телом, принадлежало ему.

Уходи, – услышала я его голос, снизившийся до шепота. Это слово заставило меня бояться больше, чем действия Косова. Я не могла допустить, чтобы Кир пострадал. Не должна была.

Нет, я... Пожалуйста, я смогу!.. Сейчас, пожалуйста, – я сама не заметила, как подскочила к нему и дрожащими пальцами вцепилась в его плечи, из глаз снова полились слёзы.

Иди к себе, – спокойно и как-то устало повторил Макс, отрывая мои руки от своей рубашки.

Я не помню, как вышла из гостевой спальни и оказалась в своей. Помню только, что сосредоточила свой взгляд на его шее, боясь поднять на лицо и посмотреть в глаза. Очнулась я уже на полу своей комнаты, прислоненная спиной к двери. Видимо, когда я сюда зашла, я захлопнула её и сползла вниз.

Меня больше не душили ни слёзы ни рыдания, только трясло непонятно от чего. Я даже не могла объяснить, почему именно я плакала. Единственное, что я знала точно, это то, что я где-то ошиблась, что-то сделала не правильно. Я должна была быть там, с ним, или у Лазаря, где угодно, но точно не там, где я находилась. Я сознавала, что попала в непростую ситуацию, которую сама же себе и создала, вот только, как выбраться, я уже не знала.

Всё ещё хлюпая носом, я подползла к кровати, забралась на неё и с головой укуталась одеялом. Меня бил озноб. Я так же понимала, что все проблемы придется решать, хочу я того или нет, но сейчас на это не было сил. Забываясь успокоительным сном, я даже не предполагала, что мои проблемы уже решили за меня.Макс.

Очередной удар и резкая боль. Я её даже не замечал. Сейчас я злился на себя сильнее, чем когда-либо. Я позволил себе проявить слабость. Позволил желаниям взять верх над собой, позволил ей увидеть то, что я хочу. Я почти отдал всего себя ей, а в ответ получил лишь очередную отрезвляющую пощёчину.

Хотя, чего я, собственно, ожидал? Что она внезапно бросится мне на шею, отвергнет свои принципы и забудет все, что было раньше? Да, именно, этого я и ждал. Наивный дурак. Полный дурак, глупец, идиот". – на каждое слово приходился удар в стену. Руки уже начали ощутимо болеть. Я медленно попятился и, сев на кровать, схватился за голову.

Не так, всё нужно было с самого начала делать не так! – я почти скулил.

Хватит самоуничтожаться, это мало чем поможет, – в комнату тихо вошел Антон и сел рядом.

А что мне остается, если я хочу сделать лучше, а в итоге совершаю ошибку за ошибкой?

То, что ты захотел большего, чем просто дружба – это нормально. В конце концов, ты сам говоришь: секс это нормально, и то, что ты его захотел – тоже нормально.

Я не хотел секса, я хотел её, – не знаю, понимал ли Антон, какая огромная разница для меня между этими двумя фразами, но я должен был это озвучить.

Хотеть секса – это одно. Это лишь физическое влечение. Хотеть ЕЁ – это другое. Я хотел её всю, со всеми её капризами и нелюбовью ко мне. Не важно, что бы я с ней делал – спал или просто смотрел, главное, что я бы точно знал – это моё, это принадлежит мне и никуда не денется.

Так не сиди здесь. Я уже сказал, что тебе стоит сделать. Вам обоим стоит, наконец, поговорить нормально, – спокойно и уверенно произнес брат.

Я, не глядя на него, поднялся и направился к двери.

Именно. Хватит сопротивляться, чем дольше я это делаю, тем хуже мне становится. Мне нужно выяснить, что между нами происходит. Не так, как сегодня днем, а окончательно". – думал я, идя по коридору. Если бы я только знал, что меня там ждет, – убежал бы сломя голову совершенно в другую сторону.

Я подошел к двери и уже собирался постучать, как услышал звук с той стороны, самый худший звук, который мне доводилось слышать. Она плакала. Снова. Надрывно и горько, так, как в ту ночь, когда я спас её. Только в этот раз причиной её слез были не хулиганы, а я сам, и сознавать это было особенно трудно.

Я провел пальцами по двери, уронил руку вдоль тела и снова опустился на пол, запустив пальцы в волосы. Все. Это конец. Я всё окончательно испортил. Она никогда не будет со мной. Я добился этого сам, сделал всё своими руками.

А важнее всего, что я врал и продолжаю врать самому себе. Даже если она не моя, то, что я обещал себе утром, – наивная ложь. Я никуда не уйду и никогда не смогу оставить её. Я люблю её. Да, люблю несмотря на все, что она заставляет меня чувствовать. И отрицать это дальше – глупо.

Глава 19. Я тебе не верю, Старуха.

Глава 19.Аня.

Лежа на кровати и глядя в потолок, я думала, что в последние дни в поместье Косова стало слишком шумно. Я слышала, что внизу кто-то разговаривает, но не вслушивалась и не пыталась вникнуть в смысл.

Сами собой мысли потекли в совершенно ином направлении. Сейчас вчерашние события уже не казались мне такими страшными. Мы оба поступили не правильно и не один раз.

Решено, я должна ему сказать о том, что насчет чувств он был прав", – я поднялась с кровати, мысленно поблагодарила себя за то, что вчера не соизволила раздеться и теперь мне не нужно тратить время на сборы, за время которых я могла бы передумать, и вышла из комнаты.

Идя по коридору, я услышала смех, а, проходя мимо лестницы, поняла, кому он принадлежит.

Только не они, только не сейчас... – едва я успела произнести эту фразу, как увидела внизу на диване своих родителей.

Аня, дорогая, собирайся, нам пора ехать, – ласково проговорила мама.

Да, сейчас соберусь, но сначала мне нужно кое с кем поговорить, – я собралась продолжить свой путь к гостевой комнате, где сейчас был Макс, но мама повторила свою просьбу настойчивее, а из комнаты, рядом с которой я стояла, появился Антон.

Не стоит, – тихо, чтобы слышала только я, проговорил он, – его нет в поместье.

Как нет? Не может быть. Этот разговор очень важен!

Я понимаю, но его нет, – Антон подтолкнул меня в обратном направлении.

Я прекрасно поняла, что это было сделано специально. И Антон у двери и мои родители, появившиеся внезапно, но не могла понять, какая Максу выгода от того, что я уеду.

Хотя, скорее всего, он просто устал от меня и все подстроил. На его месте я поступила бы так же".

Мне слабо верилось, что Макса действительно нет здесь, но поделать я ничего не могла и просто направилась в свою комнату.

Эй, – на пол пути меня догнал голос Антона. – не переживай из-за Лазаря. – с ним все в порядке. Макс уже передумал звонить куда следует и снял с него все обвинения сегодня утром.

Я никак не проявила своей радости, лишь кивнула, хотя, внутри у меня буквально взрывались салюты, и звучали победные фанфары. Объяснить поступок Косова я не могла, ведь вчера я ничего не смогла сделать, только разозлила его, но это не уменьшало моей радости. Собираться я ушла в гораздо лучшем настроении.

Бросив вещи в машину, я в последний раз подняла глаза на окна поместья. Он стоял на третьем этаже у третьего окна слева от двери. Чёрная рубашка, тёмные, почти чёрные джинсы. Руки спрятаны в карманы, волосы в привычном лёгком беспорядке, будто подул ветерок, растрепал их, а они так и замерли, как на фотографии. Косов смотрел прямо на меня, как всегда спокойный, величественный и гордый. По лицу нельзя было ничего прочесть, но мне показалось, что на миг там появились грусть и разочарование. Эти два выражения тут же сменились привычной маской, так, что я даже не была уверена, что вообще что-то увидела. Я попыталась улыбнуться, но получилось лишь жалкое подобие улыбки. Жаль, что всё закончилось.

Вчера я испугалась, и он меня опустил, хотя мог воспользоваться ситуацией. Утром снял обвинения с Кирилла. Он ведь мог этого не делать. А я даже его не поблагодарила...

Аня, давай скорее, на пора ехать. – отвлек меня голос мамы, я обернулась.

Уже сажусь, мам. – откликнулась я, но когда я вновь перевела взгляд на окно, там уже никого не было.

После поместья Косовых моя девятиэтажка казалась мне серой и унылой. Я будто вернулась из сказки в обычную жизнь. Не могу сказать, что мне нечем было заняться, и я скучала дни напролет, но атмосфера вокруг была уже не та. Люди были не те. Все казалось мне не правильным. Адаптация к прежней жизни далась мне трудно.

Но рано или поздно ко всему привыкаешь, и уже через пять дней я снова втянулась в прежний ритм. Снова ходила в школу, гуляла с друзьями. Мы с Олей помирились, она извинилась и признала, что не все было так плохо, как она себе вообразила. Удивительно, но даже с Кириллом после двухдневного игнорирования мы все выяснили и помирились. До сих пор со смехом вспоминаю лица своих одноклассников, когда на одной из перемен курьер принес для меня огромный букет красных роз и сказал, что остальные 24 букета уже доставлены ко мне домой. Только от Макса не было никаких новостей.

Вначале я пыталась не думать о нем, у меня даже получалось, но только в дневное время. Ночью я снова о нем вспоминала. И плакала. Первые три дня я не могла привыкнуть к тому, что сплю одна, вздрагивала, оборачивалась, понимала, что сплю в своей комнате, а потом мой взгляд падал на правую руку, на которой больше не было кольца. Мне не оставили его. Антон сам снял его с меня, когда я выходила из поместья. И именно глядя на пустую руку я начинала плакать. Не стоит врать, хотя бы себе, я скучала по тем двум неделям. Я вспоминала наши с Максом перепалки и шутки и пыталась представить, что он сейчас делает. Безрезультатно. Все мысли сводились к клубам, девушкам и его коттеджу.

Изменил всё седьмой вечер моего пребывания дома.

Было около десяти часов вечера. Я как раз вернулась с очередной прогулки с друзьями и взяла забытый на тумбочке мобильный, чтобы проверить список сообщений и пропущенных, как он зазвонил прямо у меня в руках. Номер был мне не знаком, но я все же решила ответить.

Да, кто это? – в ответ лишь молчание.

Говорите, я вас слушаю, – на этот раз я услышала тихое и неуверенное "Привет", и мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди от этого голоса. Его голоса.

Привет.

Как ты? – его голос был немного севший и уставший, но для меня звучал, как музыка. – Я знаю, не стоило звонить, я не хотел, но мне нужно было знать, что у тебя всё в порядке.

У меня всё хорошо, а как ты? -до его звонка я думала, что мне многое нужно ему сказать, и даже прокручивала варианты диалога, если мы вдруг встретимся, но сейчас я чувствовала себя неловко и выдавала односложные ответы.

В норме. Уже, – после секундной паузы проговорил он. Я уже хотела проанализировать это его многозначительное "уже" и понять, не связано ли оно с тем инцидентом в комнате, и не сильно ли я ранила Макса тем отказом, но он заговорил дальше, – Я много думал над всем, что произошло, над своими словами и твоей реакцией и пришел к выводу, что мы всё же можем быть друзьями, если постараемся оба. Я пойму, если ты не захочешь, я заслужил, но мне бы не хотелось расставаться с тобой так, как мы расстались.

Нет, я хочу. Правда, хочу, – я постаралась вложить в свои слова как можно больше искренности, хотя это была чистая лож. Я не хотела, чтобы он был моим другом. Все эти ночи, что я переживала, помогли мне понять, что Макс был прав во всем, и Оля тоже была права. Мы – это не просто друзья, друзья не целуются и не спят в одной постели. Друзья не хотят друг друга. Мы – это нечто большее, но если после всего ему легче считать меня другом, пусть будет так.

На секунду мы оба замолчали, осмысливая всё и не зная, о чем говорить. Обычно друзья говорят о всяких мелочах, хоть это и не наш вариант. Макс, видимо, тоже об этом подумал, потому что следующее, что я от него услышала, был вопрос о том, окончен ли наш ремонт, ведь, когда я уезжала, ещё не всё было доделано, и хорош ли он.

Да, ремонт не плохой. – отстраненно ответила я, раздумывая над тем, почему он не заговаривает о главном для меня. Наш разговор крутится вокруг моей школы, свободного времени, ремонта, но он ни разу не заговорил о той ночи, когда отпустил меня, и ни слова не сказал о Кирилле. Решив, что нужно заговорить самой, я, чуть помолчав, проговорила:

Знаешь, я хотела поблагодарить тебя, за то, что ты не стал причинять проблемы его семье, и снял обвинения с Кирилла. Я очень это ценю и благодарна тебя, я понимаю, что ты мог бы этого не делать. – немного подумав, я всё же решилась спросить. – Почему ты так поступил?

Трубка пару секунд молчала, а потом Макс неожиданно спросил, сильно ли нравится мне моя новая комната. Мой вопрос он просто проигнорировал, а я решила не допытываться, примерные причины мне и так понятны.

Нравится, но не так, чтобы очень... – голос был нерешительный и вялый. Я не знала, как бы поточнее описать этот розовый ужас, и при этом не обидеть желание родителей мне угодить. – Она красивая, но тут слишком много девчачьих штучек, к тому же, вся комната, включая пол и потолок – розовая. Мне здесь непривычно, кажется, что я не у себя дома. А почему ты спрашиваешь?

Говорить о том, что уютнее я себя чувствовала в его поместье, я не стала. Макс бы не так меня понял и снова начал бы шутить. Гораздо больше меня волновал тон его голоса. Казалось, Косов над чем-то раздумывает, но меня в свои мысли посвящать не собирается. Впрочем как и всегда, у Косова всегда свои планы насчет каждого, с кем он знаком, и Макс не посвящает в них никого, пока их не исполнит.

Да так, просто интересуюсь, – его голос приобрел нормальный оттенок, и я снова подумала, не показалось ли мне? – По нам не скучаешь? Тут, знаешь ли, стало как-то пусто и скучно.

Что, тебя давно никто не обливал спиртным и не обсыпал мукой? Или ты соскучился по ранней побудке? – мы оба рассмеялись, после чего он сослался на неотложные дела и, пообещав, что мы ещё пообщаемся, отключился. Я бросила трубку на стол и устало откинулась на подушки.

Ну как же мне ему сказать, что даже если я очень захочу вернуться в поместье, у меня ничего не получится? Мама ещё в первый день сказала, что отправить меня туда было огромной ошибкой, и больше она её без крайней необходимости не повторит. Жаль. Это была единственная её ошибки, принесшая мне хоть каплю хорошего. Я бы очень хотела вернуться, но для этого потребуется как минимум ещё один потоп." – с этими мыслями я и уснула, не подозревая, что двумя часами позже, этажом выше, наша соседка Алиса с многозначительной ухмылкой пересчитывала полученные деньги.

С купюрами, которые ей передал курьер, пришла и девушка с длинными, рыжими волосами, принесшая с собой записку и два билета в Милан. Аккуратный почерком на крошечном, плотном листе дорогой бумаги было выведено:

Мы с вами не знакомы, но я надеюсь, что вы, как и все женщины, любите шоппинг. Мои ребята помогут вам собрать вещи и объяснят, что нужно делать. Желаю приятного отдыха, Алиса.Я очень люблю воду".

Спустя ещё час, женщина и её спутники покинули апартаменты, предварительно закрыв дверь на ключ. Закрыть бегущую на кухне и в ванной воду, молодая хозяйка квартиры предусмотрительно забыла.Макс.

Хуже я себя ещё не чувствовал. Ещё пару дней назад она была здесь, а поместье будто опустело: стало невероятно тихо и спокойно. Или спокойно стало мне? Не знаю. Знаю только, что это ощущение спокойствия и пустоты мне не нравится.

Я перестал чувствовать течение времени, мне стало всё равно. Сколько я уже сижу в этой библиотеке? Час? День? Два?

Голову заполняли тысячи разных мыслей. Я пытался топить их в алкоголе, но они быстро выплывали. Несколько раз ко мне заходил Антон, пытался что-то объяснить, а потом уходил, думая, что я его не слушаю. Но я слушал. Я слышал всё, что он мне говорил, слышал, что он просит меня не вести себя, как зомби, и перестать убиваться, я просто не хотел это обсуждать.

Прежде, чем в очередной раз уйти, Антон сказал, что это правильно, что я не воспользовался ситуацией тогда, что гордится мной.

Чего ж тогда мне так хреново? – простонал я, когда за ним закрылась дверь.

Мне действительно приходилось не сладко, но где-то глубоко-глубоко внутри я всё же чувствовал себя хорошо. Мне совершенно не жаль, что я не был ею любим. Но мне жаль, что я мало любил, что когда-то мог жить без того странного чувства, поселившегося в моей груди где-то слева. Я жалел, что это чувство живет во мне так недолго, всего-лишь с того времени, как она ушла. Но не жалел, что сейчас мы не вместе, мне казалось, что в разлуке я лишь люблю горячее.

По сути я был виноват сам. Я сам создал ту боль, через которую прошел, сам её принял, и сам виноват, что Аня осталась ко мне равнодушна. Она осталась равнодушна ко всем проявленным мною эмоциям. Но я не жалею и не буду жалеть. Сейчас я наслаждался тем огнем, что во мне горел, и боролся с ним одновременно. Всё, что было до этого, стоило пережить лишь для того, чтобы почувствовать силу этого огня. Он сжигал меня. Я был потрясен, стерт им в пыль, но при этом я хотел, чтобы он меня сжег.

День сменялся ночью, затем снова наступал день, но это оставалось без моего внимания. Всё, о чем я думал и чего хотел – это сохранить это пламя в себе как можно дольше и, если мне позволят, навсегда. Сейчас для меня это было самым важным.Антон.

Ты уверен, что он оклемается? – поинтересовался Андрей, стараясь скрыть за сарказмом свое волнение.

Уже нет, – без тени улыбки ответил я. Меня действительно беспокоило поведение брата. С того дня, как Аня уехала, он был сам не свой.

Первые два дня ещё куда не шло, он просто не осознавал, что её здесь нет. Всё время вскакивал с места, что-то вспомнив, и порывался пойти рассказать об этом ей. Неосознанно, по привычке спрашивал, где она, а потом понимал, что она не в поместье , злился и уезжал куда-то на целый день.

Про последующие дни мне даже страшно вспоминать. На третьи сутки он приехал ночью и закрылся у себя в комнате. На попытки поговорить он либо отвечал односложно, либо не отвечал вовсе. Есть он тоже, только пил свой виски. Мы даже не сразу догадались его принести, Софи по обыкновению приносила ему кофе, который Макс приучился пить с подачи Львовой.

Все одновременно и понимали, чем это вызвано, и не понимали. Думаю, что в полной мере все осознавали я и он сам. Я сразу понял, что виски – это начало попытки вернуться к той жизни, которая была до приезда этой девчонки, и я не мог допустить, чтобы это снова случилось.

На пятый день мне все же удалось его увидеть и почти поговорить, если мой односторонний монолог можно назвать разговором. Макс зачем-то вышел из комнаты в библиотеку и не запер дверь. Я нашел его сидящим на стуле среди книг и смотрящим в окно в одну точку. Он был расслаблен и почти не жив, но эта расслабленность была обманчива. Я видел, что он в любой момент может прийти в движение, и это расслабленное состояние на самом деле нервное.

Попытка завести обоюдный разговор ни чем не увенчалась, он даже не взглянул на меня. На мою фразу, что он может просидеть так до весны, я услышал сомнамбулический, безликий голос:

А вдруг весна никогда не наступит?

Я попытался втолковать брату, что так дальше продолжаться не может, но он, кажется, меня даже не слушал. В итоге я бросил все попытки как-то повлиять на ситуацию и просто стал наблюдать, понимая, что все закончится так же, как в прошлый раз – он уедет. Волновались все, но никто не мог ни на что повлиять, пока Макс сам этого не хотел и никому не давал понять, что творится в его голове.

Я думал, что ничего уже нельзя изменить, пока не узнал, что на нашу территорию вернулись Они. А если вернулись эти люди, то вернулась, и она, та, что помогла Максу прийти в норму. Не важно, что после проведенного время с ней мой брат решил уехать из России, главное, что он перестал жить, как мертвец. Если это сработало тогда, сработает и сейчас. Во всяком случае стоит попробовать.

Утром седьмого дня я зашел к нему в библиотеку.

У меня для тебя новость. Возможно, она заставит тебя подать хоть какие-то признаки жизни, мне надоело общаться с манекеном, – когда ответа не последовало, я продолжил.

Они снова вернулись после двух лет путешествий. Отец разрешил им остановиться на нашей земле, ближе к лесу. Сегодня вечером я собираюсь пойти туда, и, надеюсь, ты пойдешь туда со мной, – не дожидаясь каких-то знаков, что мои слова услышаны, я вышел.

Ближе к восьми я оделся и направился к выходу. На мне уже была куртка, когда Макс решительным шагом спустился в холл.

Подожди, я с тобой, – он не стал брать верхнюю одежду, просто вышел на улицу и слился с сумерками, а я вздохнула с облегчением. Я сделал все, что мог, теперь дело за Радой.

Ещё издалека мы увидели шатры и яркие костры. Слышна была музыка – кто-то играл на гитаре. Ей вторил легкий бубен, создавая завораживающую, манящую музыку. Так могут играть только они. Цыгане.