Текст книги "Вопреки. Том 6 (СИ)"

Автор книги: Анна Бэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Я всегда с тобой. Весь только твой.



Глава 8 

Вдохновило:

Aqualung ft Kina Grannis – To The Wonder

– Партию? – спросил Винсент, расставляя шахматы по клеткам.

– Почему нет?

Они сидели в своём любимом шатре на веранде Мордвина в тени старой Ивы на мягких цветных диванах сливового цвета, обложенного сиреневыми и бирюзовыми бархатными подушками с кисточками и бахромой.

– Ты задумался... – заговорила Алиса неуверенно, видя сосредоточенность мужа, – Какой-то плохой для меня знак.

– Да, дело в тебе, – подтвердил Винсент, – Дело всегда только в тебе, Алиса. – он замолчал, делая ход, а Алиса боялась таких затяжных пауз. Фигурка белого ферзя замерла в руке Герцога и он произнёс хрипло, – Обладание. Тобой, милая – это никогда не будет в пределах махания кулаками сопливых мальчишек. Борьба за тебя была есть и будет самой ожесточённой гонкой самых изощрённых умов Сакраля во все времена, периодически подключая Ординарис. Ты родилась 29 лет назад, но за тебя борются уже несколько тысяч лет, ты хоть понимаешь, как это серьёзно?

– Понимаю... твоя мать умерла, потому что я призраком жила в ней.

– Дело даже не в этом. Мы с тобой каждый день должны помнить о том, что завтра можем столкнуться с катастрофой.

– И всё из-за меня...

– Не из-за тебя, Алиса, а во имя тебя. Именно из-за соблазна обладать тобой, Квинтэссенцию клеймили дьявольщиной, гнали прочь, оскверняли и убивали, в страхе того, что ты можешь принадлежать врагу. Благодаря тебе обнажается суть человека, а люди очень боятся увидеть себя со стороны, и именно благодаря этому "вдохновению", или как это называют "проклятию Акаши", рождаются демоны, ведь мы знаем, что для рождения демона, нужно не просто умереть, а обнажить свою душу, поражённую молнией.

Алиса с болью слушала каждое слово мужа, опуская глаза в пол:

– Мне жаль... жаль, что я такая. Прости меня за всё, что ты пережил из-за меня.

– Нет. Ты совершенна, Алиса, я люблю тебя именно такой. Но мы должны быть осторожны.

Они играли молча несколько минут, погружённые в тяжёлые мысли, хотя думали об одном и том же, но поодиночке.

– Что делать с Кремом? – спросила Алиса.

– Может Риордану временно переправить? Пусть катается.

Алиса наморщила нос и отпила жимолостный сок:

– Есть ещё варианты?

– Да, – улыбнулся Винсент, – Прости его.

– Это вряд ли.

– Алиса, – снисходительно заговорил муж, – Он ни в чём не виноват.

– Винсент, – вторила его манере она, – Не будь я такой одарённой и сообразительной, накинуть мне чуть побольше склонности к панике и истерии, то я сделала аборт.

И Герцог этого не знал, поэтому замер в гримасе ужаса и только через несколько секунд вернулся к разговору с криком:

– ДА ТЫ К ЕБЕНЯМ ЧОКНУЛАСЬ ЧТОЛИ!?

– Смени звуковую плату, – буркнула Алиса в ответ и убийственно посмотрела на мужа, – Давай-ка мы не будет искать виноватых, а то ведь я знаю кому в конце будет в очередной раз стыдно за своё поведение.

– Алиса, – перешёл на яростный шёпот муж, – Ты говоришь о моём ребёнке!

– А ты говоришь с Архимагом с диссоциативным расстройством идентичности, которому привезли свидетельства измены мужа. Будь хоть кто-то из вас двоих рядом, я бы сразу пришла в себя, но вы... не вижу смысла поднимать тему.

Вместо продолжения беседы, ведущей в никуда, они молчали, понимая бессмысленность спора. Игра началась, стремительно иссякающие фигурки двигались по клеткам в полной тишине, пока Винсент не сел ближе, подливая Алисе сок:

– Мир? – спросил он и улыбнулся.

– Так и быть, – улыбнулась она и стрельнула в его сторону глазками из полуопущенных ресниц.

– Но ты ведь... – начал он деликатно, – Никогда мне этого не забудешь?

Алиса поставила бокал и медленно, хищно поползла на мужа, опрокидывая его на диван и ложась сверху. Она нависла над его лицом с хитрым прищуром:

– Никогда! – прошептала она с улыбкой, – Ты уж смирись.

– Выхода у меня нет, поэтому так и сделаю, – он тоже улыбался и урчал себе под нос, вторя игривой манере жены, – Ты что-то затеяла?

– Да. Я хочу позвать на ринг Суверена Сакраля и моего мужа, чтобы доказать, что мой муж не потерял боевую хватку.

– Ммм... урок от Алисы Блэквелл?

– Мастер-класс, – поправила она, – И я докажу тебе, что у тебя тоже раздвоение личности, ведь Суверена не может существовать без моего мужа, и наоборот.

– То есть на пенсию мне по определению идти не положено? Это будет означать развод?

– Не рановато ли ты о пенсии заговорил?

– Лис, мне 40 лет.

– И?

– И... вот ты же переживаешь, что тебе вот-вот бахнет 30?

– Это разные вещи.

– Я перевалил за 40, Алиса.

– А чувствуешь что? – улыбнулась она.

– Что стоит у меня, как у пацана! – он скользнул руками к её бёдрам, – И всё это из-за тебя.

– Тогда извольте, Милорд, продолжить партию? – она слезла с Винсент и села на своё место, – Играй.

– Может позже? – с надеждой спросил он.

– Винсент, я хочу, чтобы ты играл, несмотря ни на что, – серьёзно сказала она и неожиданная залезла руками под юбку, снимая миниатюрное атласное бельё и передавая его в руки опешившего мужа, – Ну же!

Дальше игра была напряжённой и ничуть не легкомысленной, ведь между собой бились два человека, привыкших подчинять себе судьбу. Ход за ходом, партия становилась всё жестче и томительней, ведь, помимо шахматного был бой эмоциональный. Блэквелл сделал движение к жене, целуя её шею, но игру не обрывал, продолжая ходить, телекинетически двигая фигуры, а руки скользили по телу жены, которая прогибалась под ним в жажде ласк.

– Ты поэтому держишь меня на сексуальной диете всё это время? – спросил он её томным полушёпотом.

– Ночуй дома и этот вопрос решится сам собой.

– Я перееду обратно обязательно, но чуть позже.

– Тогда я буду по ночам рукоблудствовать в нашей постели, – на шумном выдохе сказала она, потому что пальцы мужа проскользнули в её плоть уверенно и томящее, – Вот так...

– Теперь есть соблазн появиться ночью внезапно! – он уверенно задирал платье Алисы и на каждый ход шахматной фигуры целовал жену в шею.

– Винсент, ты мне поддаёшься? – спросила она, взглянув мельком на шахматную доску, – Невнятный ход.

Он рыкнул с нетерпением и залез на Алису, раздвигая её ноги властно:

– Невнятный ход!? – сурово переспросил он и резко вошёл в неё.

– Ходи... – стонала она и царапала его кожу, – ХОДИ!

И он делал ход в шахматах, не переставая двигать бёрдами. Алиса опрокинула его с себя, садясь на него сверху, но он не желал лежать пассивно, сев, выправив могучую спину атлета и подбрасывая на себе жену. Ритмы ускорялись, Алиса кричала, но всё равно не тушевала в поединке. Муж потянулся к её губам ней и закрыл ей рот рукой, чтобы заглушить крик, но тем не менее наслаждался её нетерпением. Он нарочито двигался жёстче, провоцируя Алису, а сам улыбался и приговаривал:

– Лис, слуги услышат!

Пот выступил на его лбу, он был на гране и не мог найти силы думать о шахматах, но Алиса уже и не играла: она стонала и смотрела предобморочным взглядом на шатёр, губы были приоткрыты:

– Сдаюсь... я сдаюсь! – очень тихо прошептала она и её тело сотрясла судорога сладкого оргазма.

Чуть позже Винсент обмяк, осторожно ложась рядом с Алисой, обнимая её как можно крепче:

– Люблю тебя, – сказал он тихо.

Она повернулась к нему и не ожидала увидеть в его глазах влагу:

– Эй... – позвала она, – Ты что?

– Я тоже не верю в реальность, Лис, – он говорил это со странным оттенком, напоминая Алисе того ребёнка, на глазах которого умерла мать, – Когда я потерял тебя, пытался держаться, но день за днём я переставал понимать, что происходит. Я так боюсь тебя потерять, упустить из рук, но заставляю себя быть более сдержанным. Каждый раз смотрю на тебя, как ты спишь и ровно дышишь, и жду следующий твой вдох с замиранием сердца, понимая, что ничто не вечно. Страшно... страшно, что завтра уже этого не будет.

– Ты не говорил мне этого... – нахмурилась она и погладила его лицо.

– Мы оба не любим признавать свои слабости.

– Не перед друг другом. Ты должен был сказать мне!

– Только не тебе, – он закрыл глаза и на секунду замолчал, – Это значит стать слабее для тебя, но ты ведь любишь силу.

– Эй! Я люблю не силу, а тебя, глупый!

– Лис... – снова открыл слезящиеся глаза он, – С тобой я словно в бреду, я перестаю понимать где сон.

– Послушай, – спокойно заговорила она, гладя волосы мужа одновременно массажируя голову, отчего от прикрыл глаза в удовольствии, – Я тоже пропадаю, тоже с трудом понимаю, что правда, а что – плод моего больного воображения. Но я знаю только одно: единственное, что действительно реально – это ты и я.

– Я на это надеюсь, – он прижал жену ближе и уткнулся носом в её волосы, – Только с тобой я знаю кто я.

– И кто?

– Ты будешь смеяться, – хихикнул он, – Это слишком самоуверенно.

– Не буду, говори...

– Я – Бог, – сказал он шёпотом, но тишина вокруг замерла неестественно, вибрируя энергетическим эхом от его слов, – А ты – мой Ангел, моя Квинтэссенция.

Алиса отстранилась и удивлённо захлопала глазами не в силах ответить.

– Что? – улыбнулся Винсент, – Через чур, да?

– Не думаю... – запнулась она, – Ты слышал?

– Слышал что?

– Магия... – Алиса обвела глазами их ложе с хмурым выражением лица, – Магия откликнулась.

– Тебе показалось.

– Нет, мне не показалось, Винсент. – Алиса привстала на локтях, – Ты заявил о себе новым образом, а магия откликнулась.

– И?

– Когда я сказала вслух, что я – Квинтэссенция, было тоже самое. Про Лимбо – тоже, когда призналась тебе в любви – опять, – хмурилась она, – Ты – Бог.

– Лис, я же пошутил. Ну то есть... имел ввиду, что чувствую себя всесильным, когда ты рядом, – отшучивался он, – Не пори горячку.

– Я не брошу эту тему, – не отступала Алиса, – Винсент, я ведь говорила, что ты – моя единственная религия. Я верю в магию, верю в тебя, верю в нас. А ещё я просила в мыслях о той церкви, что не выгонит меня, как проклятую или прокажённую.

– И?

– Пора писать новую библию!

 ЭПИЛОГ 

Вдохновило:

One Republic – Lullaby

Океан Ельзи – Об╕йми

Bring Me The Horizon – Deathbeds

Магия подарила нам сына, а потом дочь ещё через 6 лет. Эндрю, Селена, Александр и Ассоль. На этом мы остановились, ведь Ассоль была очень на меня похожа, что и было целью Винсента. Четверо Блэквеллов разделили между собой четыре Стихии, а Винсент и я обучали их искусству покорения энергии.

Мордвину пришлось не легко, выбирая наследника, ведь каждый из наших детей по-своему открыл для себя секреты замка. Эндрю манило военное искусство, в этом он был непобедим, как и Винсент, но поддавался слабости Саламандры: был слишком импульсивен и порой забывал о холодном рассудке. Он успел познакомиться со своей биологической матерью и тяжело принял то, что кровью он со мной никак не связан, но мы пережили это спокойно. Хуже было, когда пришлось сказать ему о его биологическом отце. Винсент был непреклонен: "Он должен узнать, Алиса!", – говорил он мне, – "Он – Герцог, рано или поздно кто-то раскроет тайну его происхождения, и тогда это будет травмой и предательством с нашей стороны". Энди было 12, и в этот раз он ушёл в себя надолго.

Ничего не помогало, целых полтора года он был замкнутым и каким-то вечно больным. Попросился на обучение в Ординарис, что мы выполнили, закрепив за ним надёжных людей, только маленький Герцог уже тогда был слишком похож на своего отца (настоящего, а не биологического), поэтому с лёгкостью обходил телохранителей, доводя меня до белого каления. Сбежал... его не было несколько дней, мы с Винсентом кинулись на поиски, но долго блуждали безрезультатно.

Я нашла его интуитивно. Подошла тихо и села на асфальт рядом с ним, а он дёрнулся от неожиданности и поднял бездонные глаза, в которых было отчаяние. Ему было жутко больно, он чувствовал себя брошенным, одиноким и обманутым. Энди всегда боготворил Винсента, обожал, почитал, стремился быть на него похожим, новость о том, что он не его отец была убийственной и возобновила боль о том, что я не его мама.

У меня душа разрывалась. Я прижала его к себе и разревелась, чего никогда не позволяла себе при людях, но мысль о том, что я могла потерять моего Энди была просто невыносима. Я помню каждую минуту той боли, как умоляла моего мальчика оставаться моим сыном, а потом мы долго говорили, чего к тому моменту не делали давно. Он вернулся домой любящим, моим любимым маленьким дракончиком, который навсегда остался моим защитником.

Селена никогда не стремилась управлять, любила созидать, строить, творить. Её талант находить спрятанное неоднократно выбивал меня из колеи, ведь я прятала заряженные кристаллы главным образом от неё. Бог знает, куда бы она могла отправиться, если бы воспользовалась ими.

Только меня ей не перехитрить.

Ксандр. Эндрю ждал его появления больше всех и так вышло, что магия услышала его мольбу о брате. К тому времени Энди на клеточном уровне сопротивлялся самому слову "сестра", ведь с Селеной у них была война за игрушки, а вот с Ксандром они крепко дружили, но всегда конкурировали, доводя меня до грани контроля. Ксандр раздувал Огонь Энди на раз-два, а тушила их естественно я. Мой младший сын был идеальным стратегом, и однажды почти обыграл Винсента в шахматы, чем мы безумно гордились.

Когда я забеременела в следующий раз, это было настоящим даром небес. Дети подросли, Эндрю был уже тринадцатилетним подростком и к тому моменту появление сестры для него было чем-то на гране восхищённых вздохов. Он был покровителем Ассоль и сдувал с неё пылинки, младшая сестрёнка для него была отдушиной, но этот трепет и близко не стоял рядом с тем, что испытывал Винсент. Ему было 47 лет, и поздний ребёнок был новой волной жизни. Ассоль была для него особенной, и, как он и просил, она была похожа на меня. Маленькая непоседа с янтарными глазами, пшенично-золотыми непослушными волосами, смуглой кожей и редкими веснушками, она действительно походила на меня сверхъестественно, только взгляд Винсента – взгляд Блэквеллов. Странным образом, уже повзрослев, она напоминала тигрицу из-за особого магнетизма янтарных гипнотизирующих глаз хищника и пшенично-медовых локонов, которые пружинили от её лёгкой походки. Это единственный ребёнок, имя которому выбрал мой муж. Изначально он хотел назвать малышку Алисой, но я сопротивлялась повторению имён так же, как он протестовал тому, чтобы я назвала Ксандра Александром, и тогда он выбрал "Ассоль", а второе имя "Квинтес".

Южное крыло Мордвина мы решили отдать нашей Саламандре Эндрю, ведь именно южная часть Колыбели Стихий стоит на горячих гейзерах, символизируя Огонь, восточное, как символ Земли, – Селене, западное – Ксандру (даже отдали ему спальню Феликса), а в Северном мы жили с Ассоль, ведь она была самой младшей.

Сакраль был собран практически по осколкам, но мы сделали это вместе с нашими друзьями и союзниками, которые положили жизни на алтарь возрождения нашего мира. На пути к нашей цели было множество препятствий, мы многих потеряли и многое обрели. В память о тех, кто не увидел Возрождённый Сакраль, мы воскрешали и прививали древние традиции, почитая предков и их вклад в наше настоящее. Сакраль воспарил, обрёл новую мощь, новый дух, а люди постепенно сняли шоры, опомнились от долгих лет угнетений и ненависти.

Было написано множество книг, мы с Уолтером собирали знания по крупицам, записывая всё и публикуя. Катрина Риодран посвятила себя изучению фольклора и веры Сакраля, она с моей подачи исправила информацию о силе Пятой Стихии, воспользовавшись моими остаточными воспоминаниями. В это была вовлечена и моя любимая баронесса Николь Корфадон, но она занималась направлением не энергетическим, а изучала передачу знаний через поколения. Она вместе с Алексом и Ирэн написала труд по знаниям островитян Убуда, так же изучала жрецов, и с Винсентом капала историю Элементалей. Несколько раз я была слишком быстро к демоническому срыву, но выход нашёл мой муж, предложив изучить этот вопрос как можно глубже. Сам не вмешивался, ведь знал, как сильно я стыжусь этой темы, но был человек, который не понаслышке был осведомлён о демонизме – Ирэн. С ней мы создали целый труд на эту тему, который был опасен, ведь по нему можно было создать демона, однако так же он нёс в себе тайны Искупления, оружия против демонов и мой прецедент – как вернуться к жизни лишь за счёт воли и любви. Эта книга была настолько же страшным оружием, как и гримуар Элементалей, который переходил из поколения в поколение Герцогов Мордвин, но нашим потомкам нужно было это знание, и его воплощение в книгу помогло мне бороться с искушением.

От всех нас остался след в Вечности, Сакраль впредь обрёл то, что знали мы. Мы сделали невозможное и каждый из нашей команды был Великим человеком, каждый по-своему.

А потом потеря: Уолтер умер от сердечного приступа, а Ирэн ушла в себя. Надо сказать, она любила своего Графа той самой любовью до гроба, и умерла совсем недавно, до последнего дня приводя труды Уолтера в порядок. У них них было двое наследников двух древних семей, и эти Вон Райны не повторяли пороков своих предков, а замок Дум стал совсем не мрачным.

Как же их не хватает... но смерть – лишь новая ступень, её нечего бояться.

– Никто не живёт вечность, – тихо прошептала я тому, кто всегда был и будет частью моей души. Нет, не главной частью, но неотъемлемой, – Даже Архимаги, Арти...

Он не знал, как реагировать, его единственный глаз захлопал длинными ресницами ожидая от меня подсказки, но я лишь посмотрела на моего друга с любовью и заметила, что с возрастом он сохранил свою милую нелепость и такой дуратский, но до боли смешной юмор. Не отрастил пуза – это плюс.

– Винсенту совсем сложно, – говорила я, – Он всё ещё держит четыре стихии, он всё ещё Хранитель.

– Пусть переложит на Эндрю часть энергетических обязанностей.

– Артемис, так нельзя. Магия знает своего Хранителя. Пока он жив, на нём бремя, но он его нести уже не может.

Я знала о чём говорила и заглянула в будущее не от праздного удовольствия, а от отчаяния, ведь Винсент сидел в своём кабинете в кресле, безучастно уставившись в одну точку, он ни на кого не реагировал, не откликался на своё имя, погрузившись в магию. Лишь я могла позвать его, и он сразу улыбался, словно всё время был тут. Я знала, что это значит, ведь переживала такое в том будущем, которое не случилось: это бремя Хранителя, которое тебе не по плечу.

Я бы никогда не смогла сказать этому человеку, что он больше не может справляться со своими обязанностями, ведь он всю свою жизнь работал, не покладая рук. И тогда я во второй раз в своей жизни заглянула в будущее.

– Что ты увидела? – осторожно спросил Артемис.

– Я была далеко, – загадочно улыбнулась я, – И сейчас я хочу сделать то, что когда-то сделал Эдаман Вон Райн, только немного иначе.

– Ты дашь мне инструкции? – с грустью сказал мой друг, понимая, что эта беседа приближает наше расставание.

А мы ведь так друг друга любим... С момента как я увидела его на том снегу в крови, в свою первую неделю в Мордвине, как посмотрела на него и внутри меня что-то перевернулось.

– Не инструкции, но я дам надежду. – я сделала паузу и посмотрела туда, где тяжело вздохнул Винсент, хватаясь за голову. Ему опять больно, он снова теряет себя, забывая, где реальность. Зная, что я переживаю, мой муж с тяжестью встал и ушёл, хромая на свою заражённую ногу, – Арти, – позвала я тише, – Мы ещё обязательно с тобой встретимся, но иначе. Квинтэссенция не может умереть, не может исчезнуть раз и навсегда, как и любая другая энергия. Человек – это не мешок с кровью, это бессмертная энергия в оболочке. Только тело может умереть, а то тепло, – я коснулась щеки своего Арти и убрала слезу, – То тепло отрывается от оболочки, но не исчезает.

– Я понимаю, что ты пытаешься мне сказать: с Винсентом сейчас происходит именно это, но ты...

– Арти, это одно и тоже. Он не сможет без меня, а я без него. Пройдёт неделя, месяц, и я уйду за ним, но позвольте мне уйти вместе с ним, – а дальше я сказала то, что должна была, ведь это необходимо оставить, – Запомни: ещё много поколений я буду рождаться в людях, не проявляя силу, никто и ничто не сможет заставить Несущего Свет проявить и десятой части того, что могу я, ведь никто не сможет выдержать хаоса моей магии.

– ...Но? – улыбнулся Арти и шмыгнул носом.

– Я буду спать до тех пор, пока не увижу в Зеркале нужного мне Элементаля.

– А ты увидишь?

– Увижу. Однажды Винсент родится снова, и тогда рожусь я, такая как сейчас, и он будет тоже такой как сейчас. Я не знаю, может это будет через тысячу или две тысячи лет, но мы снова будем людьми, снова будем любить, терять, дарить жизнь.

– И в этой любовной эпопее будет место другу? – грустно улыбнулся он и снова шмыгнул носом.

– Обязательно.

И будет место нашим детям, ведь теперь я знаю, что именно так появились четыре семьи древних Элементалей. Четыре камня во внутреннем Круге Крови воздвигла та любовь, что была между мной и моим Винсентом-Ксандром когда-то в начале мира.

Арти прижал меня так крепко, долго говорил со мной, вспоминая кусками какие-то события, смеялся сквозь слёзы, целовал мои щёки.

– Али, ты – моя семья, а Винс – он ведь мой друг.

Я знала это, а он в свою очередь знал, что назад дороги нет.

– Арти, – позвала я нерешительно, в потребности огласить кое-что, что жутко меня тревожило, – Артемис, ты ведь позаботишься об Ассоль?

Это значило больше, чем могло показаться, но он меня понял и осторожно кивнул:

– Алиса, Винсент ведь против...

– Он думает, что твой сын слишком на тебя похож и это не так далеко от истины, но я вам доверяю. Ты ведь никогда не позволишь ему обидеть мою дочь?

– Я вышибу из дебила все мозги, если он хоть на секунду заставит её страдать.

– Она ведь не так проста, как ты думаешь. Ты видишь в ней меня, но это значит ещё и то, что она умеет за себя постоять. Я боюсь лишь, что Филипп слишком вскружил ей голову... будь к ним обоим строг.

– Я обещаю тебе, сестрёнка. Я буду счастлив, если наши дети будут вместе, и обещаю, что Филипп будет любить Ассоль со всей нежностью, ведь он правда по ней с ума сходит. Мне только жаль, что... – он запнулся и прижал меня к себе, – Али, ну почему всё так? Я так хочу пережить это вместе с вами!

Эта беседа была последний с моим самым в мире любимым Арти. Я шла по коридору в жажде зарыдать и едва это не сделала, как передо мной вырос огромный плечистый мужчина, ключица которого была на уровне моих глаз. К ощущению недостатка роста я привыкла за столько лет существования бок о бок с Винсентом, но принять то, что передо мной мускулистый переросток, который называет меня басом "мама" – вот к этому привыкнуть сложно.

Я подняла голову, а на меня смотрела пара сканирующих глаз. У всех моих детей такой взгляд, это как Винсент говорит, признак породы Блэквелл, но в быту мне некомфортно от этого. Хорошо то, что никто так и не может читать мои мысли...

– Ничего сказать не хочешь? – прозвучал один единственный вопрос.

Селена похожа на моего мужа внешне очень сильно, Макс ни на кого конкретно, но по большей части напоминает Феликса и мою мать, Ассоль похожа на меня и характером и внешностью, а вот характер Винсента отразился в единственном не родном ребёнке, может поэтому под его влиянием я чувствую себя такой... уязвимой?

– Мам, – позвал он тихо и согнул колени, чтобы заглянуть мне в лицо, – Ты ведёшь себя... ты всегда странная, но сейчас просто за гранью обычного!

И, может мне кажется, но Эндрю чувствует меня тоньше всех, хотя в этом может посоревноваться Ассоль.

– Всё хорошо. – отвечаю я с улыбкой, но он не верит, резко прижимая меня к себе своими медвежьими лапами. – Энди, ты чего?

– Не обманывай, – тихо говорит он и прижимается ко мне отчаянно, – Мам, ну зачем вы так? Не надо... мы этого не переживём, я... я не смогу без вас.

Вот это тяжелее всего. Смотреть в глаза детей... в эти четыре пары таких родных глаз, которые всегда смотрели на тебя с безусловным доверием, чтобы не случилось. Которые ждали до темна, когда ты вернёшься домой, будили ночью, когда им страшно, плакали, когда что-то случалась, доверяя самое сокровенное. Это взрослые люди с душами детей, моих детей, которые всегда будут искать меня наивно вглядываясь в грозовые тучи.

Мою голову сдавливает Примаг Саламандра в отчаянных объятиях, но я не обращаю внимания на силу давления, лишь слушаю оглушающий стук сердца, которое будто выламывает ребра моего сына, чтобы что-то сказать мне.

– Я ведь всегда с тобой, Энди, – шепчу ему я, а он шмыгает носом. Плачет.

Отрывается от меня и отворачивается, пряча голову в ладони. Поворачивает искажённый болью, и прижимает голову к моей груди:

– Ты ведь знаешь, как ты мне нужна! Ты ведь настоящая, моя... – голос срывался, а я уже не сдерживала слёз, слушая эти признания с болью, – Я ведь всё сделаю, чтобы вы ещё остались, мам! Ну скажи, что мне сделать! Архимагом стать?

– Энди... – снимаю перчатку и задираю рукав, обнажая сине-белую руку, – Ты знаешь, что это значит. У папы тоже самое с обеими ногами.

Он знает. Мы выдохлись, отжили свои человеческие жизни и не можем больше сдерживать магию. Никто из известных Архимагов не держался столько, сколько держались мы.

– Есть два варианта: пройдёт неделя, две и уйдёт он, – тихо объясняю я Энди, а он внимательно слушает, успокаиваясь на моей груди, – Он будет мучится, но уйдёт так или иначе. Но хуже будет, когда я без него сойду с ума. Повезёт, если при этом я сдержу Некромантию, но в любом случае плохо будет всем. К сожалению, я не уйду быстро, потому что не смогу, тогда придётся тебе или Ксандру впихнуть в меня искупление, что вы себе никогда не простите, ведь будете думать, что убили меня. Это первый вариант, а второй – мы уйдём добровольно и вместе. Без мук и катастроф.

– Без катастроф? – переспросил он едко, – Потерять вас – катастрофа для всех, но для нас это будет просто невыносимо! Что с нами будет? Мы ни разу без вас не получали новые уровни магии, но будь уверенна, что это случится с каждым!

Сил на споры у меня не было, а здравый смысл настаивал: и не пытайся, это бесполезно. И тогда я прибегла к тем методам, которые всегда выходили лучше всего:

– Дракончик, – ласково зову его я. Так мы с Винсентом называли его в детстве. Когда он ещё не был в два раза больше меня, – Ты же помнишь сказку про Ксандра и Квин, правда?

Это могло показаться глупым, но, поскольку я знала, что близится конец, эти новогодние праздники мы провели всей семьёй буквально как раньше. Будто четверо взрослых Блэквеллов (хоть Селена уже давно носит другую фамилию) – всё ещё дети. Мы не растекались по разным концам замка, не занимались делами, а просто пили вместе какао, играли в снежки, смотрели детские рисунки и занимались всякой ерундой. А потом Винсент читал нам всем сказку про Квин и Ксандра под музыку моей шкатулки.

– Помню, – ответил Энди и снова шмыгнул носом, а потом отстранился и жалобно посмотрел на меня, беря мою ладонь и целуя её сквозь слёзы, – Ты и папа всегда будете с нами... – сказал он, но я не видела веры в его глазах.

– Ну? Почему ты в это не веришь?

Отвёл взгляд и зажмурился:

– Вы будете с ними, но не со мной. Энергию притягивает кровь... проводник. Я буду навсегда лишён вашего благословления.

– Энди, – позвала, но он не поднял глаз, – Энди! – вышло на этот раз, – Ты – мой, мой до мозга костей, моя Саламандра, мой сын, мой защитник. Я обещаю тебе, – сказала я с чувством, – Слово Блэквеллов, слово Квинтэссенции – я буду с тобой. Всегда, никогда не брошу, только когда подглядывать будет отвратительно мерзко, – добавила я и улыбнулась, а он нервно хихикнул, кивая одобрительно, – И мы будем с вами, когда вы получите новые уровни магии, а вы обязательно станете сильнее, но не торопитесь с этим! И много-много внуков – я рассчитываю на это и буду с ними, ты меня понял? А если их не будет хотя бы десяток, то папа будет трясти Сакраль и устраивать извержения...

– Это я помню, мам! – снова показались белые зубы в озорной улыбке, – И Мордвин будет светиться миллионами огней на каждый новый год и в каждое летнее солнцестояние, да?

– Так и будет, милый. – улыбаюсь ему и целую в лоб, – И каждую грозу я жду вас под дождём, очень-очень сильно жду. И следи за сестрой... глупостей натворит.

– Точно натворит. – согласился он, – Наводнения точно ждать стоит!

Он плакал, как ребёнок. Взахлёб.

Я целовала его мокрые глаза, щёки. Как много лет назад, когда для этого я присаживалась на корточки.

А сейчас стаю на цыпочках и еле достаю.

– Ты мой сын. Всегда помни, ладно? Я – твоя мама, иначе быть не может.

Он кивнул и отступил в сторону, прислоняясь головой к холодной стене.

Уже позже я села на ковёр перед креслом, где сидел Винсент, и положила голову ему на колени. Он не сразу заметил моё присутствие, но всё же положил руку мне на голову и виновато улыбнулся:

– Прости, Квин... моя искорка.

В последнее время такое часто. Он мечется в той реальности, что рисует его мозг, и иногда думает, что он Ксандр, а я Квин.

– За что ты извиняешься?

– Тебе ещё жить да жить, – начал он, – Справишься без меня?

Я ожидала этого разговора, и подготовилась. Я залезла к нему на руки, вцепившись руками и ногами, словно ребёнок, и дышала его запахом отчаянно:

– Что я без тебя? Одно крыло, – голос сорвался, – Всего одно крыло, милый, без тебя мне не летать.

Покровительственно обнял и целовал в волосы. Наши крылья – наши метки Вечности, они ведь и правда не созданы быть по отдельности, и я не представляю своей жизни без моего любимого и единственного мужчины, который заставляет меня летать, как людям и не снилось.

Мы вместе много лет, но я каждое утро просыпаюсь с мыслью, что мне мало. Нам не бывает скучно, всегда есть о чём поговорить, но самое ценное – молчать вместе и понимать, о чём думает мой любимый человек без слов и телепатии. Это истинная магия, она не в искрах и не в телекинезе, она между людьми: во взглядах, в ощущении друг друга, в детях, которые рождаются от такой любви, и в самом воздухе.

Мне в жизни очень повезло: я прожила большую её часть рядом с Гением. Многим не дано было даже пройти мимо, или удавалось, и они впредь помнили это ощущение, а я... я засыпала с ним и просыпалась, спорила, целовала, любила и обижалась, боготворила, сопротивлялась – всё это было ярко и неповторимо, но самое невероятно во всём мире то, что Он любил Меня. Гений во всём, такой сложный, непредсказуемый, и всё же, как бы сложно иногда мне ни было, я с трепетом вспоминаю каждую минуту рядом с этим человеком.

Он – мой мир, а наши дети – наша Вечность.

– Мы не может бросить детей вот так... – шепчет он мне хрипло, заглядывая в глаза растерянно и с тенью тоски.

– Они поймут.

– Лис, так нельзя! – хрипло шептал он, придя в себя окончательно, – Ты должна остаться. Ассоль ещё девчонка, ей всего 19.