355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анна Берсенева » Портрет второй жены (Единственная женщина) » Текст книги (страница 2)
Портрет второй жены (Единственная женщина)
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 21:20

Текст книги "Портрет второй жены (Единственная женщина)"


Автор книги: Анна Берсенева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Да? – усмехнулся Широбоков. – Я и не отказываюсь от отцовства, если ты заметила. Просто у нас с тобой не сложилось особенной близости, при чем здесь ребенок? Я ведь буду приезжать и непременно навещать вас с Антоном. А жаловаться на мою финансовую неаккуратность у тебя, моя радость, по-моему, нет оснований.

«Как во сне идет моя жизнь, – думала Инга, слушая мужа. – Что происходит между нами, расходимся мы или нет, чувствует ли он ко мне хоть что-нибудь? А я к нему?»

После отъезда Широбокова Инга поняла: еще год-другой, и она опустится на дно, где эта илистая скука, эта обволакивающая лень уже не отпустят ее.

– Мама! – воскликнула она, позвонив родителям. – Я тебя прошу, найди хоть кого-нибудь! Только чтобы не алкоголичка была и не маньячка, остальное безразлично. Чтобы приходила и сидела с Тошей, особенно вечером, чтобы я хоть куда-то могла выходить! Ведь он уже большой, ему четыре года почти, неужели нельзя никого найти?

Ужас охватывал ее, настоящий ужас! Немедленно сделать что-нибудь со своей жизнью, вырваться из этого болота! Плевать на Широбокова, найдет себе другого, только бы растормошить саму себя, вернуться к нормальному существованию.

– Буду платить сколько попросят, только найди, – решительно сказала Инга. – Иначе выброшусь из окна, – добавила она, чтобы заставить маму искать поактивнее.

И вот тогда-то эти женщины, от которых она прежде шарахалась, стали появляться в ее доме. С нянями ей по-прежнему не везло, но теперь Инга твердо знала: как бы там ни было, а надо соглашаться с тем, что есть, лишь бы не обижали Тошу – за этим она следила, дотошно расспрашивая сына о постоянно сменяющихся няньках.

Иногда она отвозила его на дачу к бабушке и дедушке. Но Элечки надолго не хватало, а папа старался напоследок своего функционерства в разваливающемся Союзе получить как можно больше, и ему тоже было не до внука.

Так прошел год. Инга лихорадочно наверстывала упущенное за время своего странного замужества. Она провела почти месяц в мастерской, написала несколько вполне сносных картинок. Инга давно уже поняла: не так важно, что именно и как изображено на холсте, дело в репутации, а выдать за новое слово в искусстве можно все, что угодно.

Когда натюрморты и пейзаж были готовы, Инга с головой окунулась в прежнюю свою жизнь – с бесконечными посиделками, тусовками, ресторанами и прочими проявлениями богемности, позволявшими ей чувствовать себя весьма интересной дамой. Тем более что банковский счет Широбокова позволял ей не стеснять себя. Ее далекий супруг, вероятно, понял за время недолгой совместной жизни, что при всех своих недостатках Инга не транжира и не станет злоупотреблять его финансовым доверием.

У нее завелся даже любовник, вполне приличный скульптор лет сорока, подающий большие надежды. Правда, Инга никогда не приводила его в квартиру Широбокова. Наверное, давали о себе знать понятия о порядочности, усвоенные в детстве. А может быть, просто неловко было перед Тошей.

Но Тоша, Тоша – чувство вины перед ним мучило ее постоянно! Сейчас, несмотря на то что мальчик уже подрос, Инга чувствовала себя примерно так же, как когда-то, прислушиваясь к его младенческому дыханию и не зная ни минуты покоя.

Что он делает там, дома, с очередной няней – как всегда, сомнительной особой, больше всего на свете любящей болтать по телефону? Какой-то он стал бледный, грустный. Ему пошел шестой год, а он даже букв не знает, и это внук академика! Инга приходила в отчаяние, но ничего не могла поделать. Годы шли, упускать время было нельзя, надо было устроить свою судьбу.

Никто не мог понять, почему не складывается ее жизнь, даже любимый брат Юра.

– Зря ты беспокоишься, Ин, – говорил он, заезжая к сестре и играя со сразу веселеющим племянником. – Нормальный пацан, зря только в городе сидит, ты бы его на дачу отправила.

– С кем, Юрочка, с кем? – отчаивалась Инга. – Элечка, конечно, не против, но ведь она через три дня позвонит и скажет, что мальчик заболел, что она не справляется, и мне придется снова забрать его в город. Пойми, я не могу жить с ним на даче, у меня не та жизненная ситуация, чтобы расслабляться!

Юра не возражал. Наверное, он и сам прекрасно понимал: не такое теперь время, чтобы расслабляться… Даже Инга видела, что карьера брата развивается стремительно и блестяще. Едва окончив университет, он окунулся в свой компьютерный бизнес. Правда, Инга сначала не думала, что Юра занят чем-то серьезным. Сидели мальчишки в каком-то подвале на Тверских-Ямских, собирали-разбирали железки. Инга в это время как раз рожала, потом расставалась с Широбоковым, ей было не до Юриных дел.

И вдруг оказалось, что ее брат, которого она привыкла считать маленьким, хотя он и всего-то двумя годами был моложе, – возглавляет какую-то крупную фирму, ездит за границу на какие-то совещания, приезжает навестить сестру на «Мерседесе»! И даже женитьба в восемнадцать лет ему не помешала. Как незаметно это произошло… Впрочем, Инга уже привыкла к тому, что вся ее жизнь напоминает замедленное кино.

И вот он сидит в гостиной широбоковской квартиры, Тошка собирает на полу привезенный дядей Юрой средневековый замок «Лего», а Инга смотрит на брата и не узнает его. Нет, внешне он не очень изменился. Юрка всегда считался в их семье красавцем: темно-серые, широко поставленные глаза, как у отца и у нее, Инги, твердый подбородок с неожиданной детской ямочкой, волосы то и дело падают на высокий лоб, правая бровь удивленно приподнята, но это всегда у него так, просто из-за шрама – подрался в детстве с деревенским хулиганом.

«Но если бы я писала его портрет, – вдруг подумала Инга, – уже нельзя было бы написать его таким, как пять лет назад».

Взгляд у брата стал другим: жестким, внимательным и недоверчивым. Губы его, бывшие в раннем детстве предметом постоянных насмешек – Юрка, рот закрой, а то ворона влетит! – сомкнуты теперь в твердую линию.

А все-таки он совсем не похож на бизнесмена Широбокова. Тот вон приезжал недавно – обрюзг, растолстел как-то, хоть и живет в Европе, где это вроде бы не принято. А Юрочка в отличной форме, и походка такая же, как в пятнадцать лет, – легкая, летящая, чуть вразвалочку. Они любили с соседскими пацанами друг перед другом изображать морских волков, так и осталась походка…

– Зря ты с ума сходишь, Ин, – повторил Юра. – Конечно, времена теперь суровые, но ведь и возможности большие. Все от тебя зависит. Я вот, например, не верю, что невозможно приличную няню найти. Тоже мне проблема! Конечно, эта мымра, что сейчас с ним сидит, никуда не годится. Чтоб пацан в шесть лет читать не умел! Ну так обзвони подруг, маму заставь поискать. Сама же говоришь, нельзя расслабляться.

Инга понимала, что брат прав. Но как объяснить ему, действительно привыкшему, что все в его руках, – как объяснить ему, что ей просто не везет в жизни? Ну бывает ведь такое, во все времена бывает! И с нянями не везет, и с мужем – такая уж судьба…

Юра посидит немного и исчезнет, окунется в свою непонятную жизнь, до Инги ли ему, до Тошки ли! Конечно, если бы с ними, не дай Бог, несчастье случилось, если бы без денег остались, Юра наверняка бы помог. А так – живут ведь как-то.

И вдруг, пару месяцев назад, все переменилось как по мановению волшебной палочки, и Инга впервые за много лет вздохнула свободно…

Глава 3

– Здравствуйте, я к вам от Наташи Успенской. Ведь вам нужна гувернантка для мальчика?

Лиза остановилась на пороге, глядя на хозяйку квартиры, не предлагающую ей войти. Инга Широбокова, о которой говорила ей невестка, оказалась худощавой женщиной лет сорока, со следами былой если не красоты, то оригинальности. Она была одета в узкую черную юбку, засыпанную сигаретным пеплом, и в мягкий серый пуловер. Русые прямые волосы падали на лоб, Инга то и дело отводила их от глаз, рассматривая Лизу. Злой она, во всяком случае, не казалась – уже хорошо.

Из комнаты выглядывал маленький пухлый мальчик – наверняка ее сын Антон.

– Вам нужна гувернантка для мальчика? – повторила Лиза, и Инга наконец кивнула, приглашая ее в прихожую.

Несколько месяцев, прошедших после Германии, показались Лизе вечностью.

Утром она с тоской думала: вот, новый день начинается, надо вставать. Никогда с ней такого не было, раньше каждый новый день казался счастливой загадкой.

Первым не выдержал Николай.

– Лиза, – спросил он однажды вечером, когда уже был выпит чай и все они собирались спать, только Наташа хотела почитать еще что-то перед завтрашней лекцией, – можешь ты нам наконец сказать, что ты все-таки собираешься делать дальше?

– Коля! – укоризненно сказала Наташа. – Разве Лиза ничего не делает? Она очень мне помогает, неужели ты не видишь? И ты, между прочим, каждый день ешь роскошный обед.

– Я не про то, – поморщился Николай. – Пусть живет у нас, разве мне жалко? Я ведь о ней беспокоюсь. Взрослая девка, двадцать один год стукнул – ни профессии, ни перспектив.

Лиза слушала брата опустив глаза. Как назло, именно сегодня позвонила из Новополоцка мама и, чуть не плача, говорила почти то же самое.

– Лизочка, хоть домой уж приезжай, раз там не прижилась, – слышалось в телефонной трубке. – Чего ж теперь сидеть в этой Москве, я думала, может, учиться пойдешь или замуж выйдешь…

Жизнь снова шла по тому же кругу, который казался пройденным год назад. Это состояние – «ни профессии, ни перспектив» – уже и тогда казалось Лизе невыносимым. А теперь, после той жизни, которую увидела она, встречаясь с Виктором, после любви к Арсению, после Германии – снова чувствовать себя девчонкой? Ей казалось, что она готова на все, лишь бы вырваться из этого замкнутой безнадежности…

Поступить в какой-нибудь институт, конечно, было бы хорошо, и мама бы успокоилась. Но Лиза давно уже поняла: ее не тянет ни к одной профессии, для которой необходимо окончить институт. А учиться просто так, лишь бы время провести, она не хотела.

Когда Наташа сказала ей, что какая-то знакомая ищет гувернантку для внука, Лиза встрепенулась. Она уже позвонила не по одному объявлению и убедилась, что всюду нужны солидные рекомендации, которых у нее не было.

Она даже не стала расспрашивать Наташу, что представляет собою ее знакомая. В конце концов, это не так уж важно. Лиза была уверена, что найдет общий язык с кем угодно.

И вот перед ней стоит эта Инга в засыпанной пеплом юбке. Смотрит недоверчиво, точно заранее уверена, что Лиза ей не подойдет. Непонятно почему, Лизе показалось, что она уже видела эту женщину – что-то знакомое было в ее лице…

– Пройдите, пожалуйста, в комнату, – протянула Инга, словно нехотя.

Усевшись в глубокое, чуть проваленное, кресло под торшером, Лиза огляделась. Странная комната! Вроде и мебель дорогая, но какая-то вся обтертая. В углу роскошного ковра – въевшееся пятно: похоже, что там пролили суп.

– Вы курите? – спросила Инга.

– Нет.

– Тогда кофе выпейте. Кажется, еще не остыл.

С этими словами Инга подвинула Лизе одну из чашечек, почему-то стоявших на низком журнальном столике.

– Надо же, я как будто знала, что вы придете, – засмеялась Инга. – Вот и кофе приготовила на двоих! Скажите, а вы действительно работали с ребенком в Германии?

– Да.

Лиза отвечала односложно из-за непонятной растерянности. Странная женщина сидит перед ней! О чем она думает, что скажет в следующую минуту – кажется, она и сама этого не знает.

– Но мама мне говорила, тот мальчик был постарше, чем Тоша?

– Да, он уже учился в школе, – объяснила Лиза. – Но это не так важно, ведь ваш сын тоже скоро пойдет.

– Не знаю. – Инга наморщила лоб. – Он такой болезненный… И читать не умеет до сих пор. Скажите, – она вдруг встрепенулась, – а вы могли бы научить Тошу читать?

– А разве это трудно? – осторожно спросила Лиза.

– Нет-нет, не думайте, он вполне нормальный мальчик, – торопливо произнесла Инга. – Просто у меня нет времени, вы понимаете, нет времени на это! – Голос ее почему-то задрожал, она нервно сжала руки, и костяшки ее пальцев побелели. – Я не могу ничего поделать. У меня нет времени для собственного сына, так уж сложилась моя судьба!

Лиза поняла, что сейчас Инга начнет рассказывать о своей судьбе. Неожиданно она почувствовала себя легче. Ничего особенного нет в этой даме, просто нервная, избалованная, но, кажется, неплохая. Может быть, и правда у нее были какие-то особенные трудности в личной жизни, но Лизе не хотелось разговаривать об этом.

Она вообще не любила, когда какой-нибудь случайный сосед по купе начинал изливать душу, заставляя выслушивать свои жалобы и сетования, или бабулька в очереди принималась расспрашивать, замужем ли она да есть ли у нее парень…

– Я думаю, мы с Тошей быстро научимся читать, – сказала Лиза, подмигнув мальчику, который так и не вошел в гостиную, по-прежнему выглядывая из-за двери. – Правда, Тоша?

Мальчик смутился и спрятался совсем.

– Кроме того, – продолжала Инга, кажется, уже забыв о Тошином чтении, – мне необходимо, чтобы вы оставались с ним вечерами. Ну, хотя бы два раза в неделю, предположим. Или лучше три, да, три раза в неделю, подходит вам это?

– Подходит, – ответила Лиза. – А днем?

– Конечно, и днем, да-да, и днем, примерно через день, мы это с вами обсудим подробнее, если договоримся. И платить я буду неплохо – вам, вероятно, передали. Вообще-то это муж мой платит, но он сейчас во Франции, он там в длительной командировке, но скоро, вероятно, вернется, вы его непременно увидите.

«Зачем мне видеть ее мужа?» – мельком подумала Лиза.

Впрочем, она уже перестала обращать внимание на большинство Ингиных фраз. Зачем, если та сама забывает, о чем говорила, едва успев договорить до точки?

– Когда мне прийти? – спросила Лиза.

– Завтра! – быстро ответила Инга. – Приходите завтра, и пораньше, пожалуйста, мне надо быть в мастерской с утра, для меня это, знаете ли, лучшие рабочие часы, ведь я художница, вам передали?

– Я приду к девяти, – сказала Лиза, вставая. – До завтра, Инга Владимировна.

– Вы можете называть меня просто Инга. Неужели я кажусь такой старой, что вам хочется называть меня по отчеству? А мне, между прочим, всего тридцать пять!

«Я думала, больше, – про себя удивилась Лиза. – Впрочем, какая разница?»

– Вот вы выглядите очень молодо, – болтала Инга, провожая ее до двери. – Ведь вам всего двадцать один год, правда? У вас вся жизнь впереди, вас Лиза зовут? Извините, я не спросила, но мне Элечка уже говорила, что вас зовут Лизой, по-моему, прелестное имя!

Лиза едва дождалась, когда Инга захлопнет дверь. Хорошо, что ей придется общаться с мальчиком, а не с мамашей! Но главное, теперь она сможет снять квартиру – нет, пожалуй, все-таки не квартиру, а комнату в коммуналке.

Так переменилась жизнь Инги Широбоковой и ее сына Тоши.

Снять комнату Лизе удалось не сразу. Во-первых, выяснилось, что деньги Инга будет платить раз в две недели, и, значит, придется подождать. Во-вторых, не так уж это оказалось легко – найти комнату в нормальной коммуналке, тем более что Лиза не хотела посвящать в свои планы Колю и Наташу.

Она методично обзванивала все объявления, вычитанные в газете, приходила посмотреть – и ужасалась. Господи, неужели можно жить в этих мрачных трущобах, и это называется «просторная комната в центре»! То воды горячей нет, то вообще нет ванной, с потолка течет, сыро… Лиза представить себе не могла, что в Москве существует подобное жилье. Конечно, можно было обратиться в агентство, но там требовали плату за полгода вперед, да еще комиссионные за услуги. И Лиза продолжала искать сама.

Наконец какая-то сердобольная старушка, пытавшаяся сдать смежную комнату в обмен на уход за собою, посоветовала Лизе съездить на Банный переулок.

– Уж там-то найдешь, детка, – убежденно говорила она. – Туда все ходют, кого только нету.

Заплеванный закоулок неподалеку от грязного здания бань испугал Лизу не меньше, чем мрачные комнаты в старых домах. Какие-то небритые мужчины подходили к ней, предлагая:

– У меня живи, зачем тебе комнату снимать? Мы с тобой сживемся…

Лизе казалось, что она многое повидала за те два года, что прошли после Новополоцка, но сейчас она чувствовала себя совершенно беспомощной. Толпа людей, глаза у всех то испуганные, то хитрые, то печальные, то злые, то просто усталые… Неужели здесь можно что-то найти?

– Квартиру ищете, девушка? – неожиданно услышала она.

– Да. – Лиза обернулась на этот спокойный голос.

Перед ней стояла немолодая женщина – как раз из тех, что с усталыми глазами. Одета она была не бедно, но без роскоши и, по крайней мере, аккуратно; это сразу расположило к ней Лизу. Женщина была чем-то похожа на ее маму – с той же печатью постоянной заботы на лице.

– Вам квартира нужна или комната? – спросила она.

– Вообще-то комната, на квартиру просто денег не хватит, – объяснила Лиза. – А вы что, сдаете?

– Сдаю. В самом центре комната, в Газетном переулке.

Сердце у Лизы забилось быстрее. Конечно, эта комната наверняка немногим лучше тех, что она уже видела, но не может же такая домашняя, спокойная женщина быть содержательницей какого-нибудь притона!

Женщина представилась Тамарой Сергеевной.

– Вы понимаете, – рассказывала она по дороге, – у нас так сложились обстоятельства. Ирочка – это моя дочка, Ирочка, – вышла замуж, и, конечно, молодые хотели жить отдельно от нас. Мы-то давно уже в Митино живем, квартиру там получили с мужем двухкомнатную, а Ирочка хоть и с нами жила, да была прописана в Газетном, чтоб комнату сохранить. И вот вышла она замуж, мы ремонт сделали, чтобы им там чистенько было. А они – Господи, что делать! – пожили три месяца, и все. Говорят, не сошлись характерами… Разве можно так, надо же раньше думать, а потом жениться, правда?

Тамара Сергеевна смотрела на Лизу, словно ожидая подтверждения своим словам, но Лиза молчала.

«Странно, – думала она, – почему это такие женщины считают меня просто-таки своей ровесницей да еще ждут, что я сейчас начну осуждать беспутную молодежь? Неужели я выгляжу так положительно?»

– Вот, решили комнату сдать. Раньше-то мы боялись сдавать, мало ли кто попадется, сейчас люди такие стали, не приведи Бог, комнаты лишишься. А сейчас нам деньги нужны: Ирочка-то у нас беременная…

Все это было Лизе не слишком интересно, но слова Тамары Сергеевны успокаивали ее. Похоже, хозяева нормальные люди и обстоятельства у них нормальные.

Они вошли во мрачную арку через чугунные ворота, прошли через двор. Лифт не работал, и на четвертый этаж пришлось подниматься пешком.

– Это часто так, – объяснила Тамара Сергеевна. – Мы потому молодого кого-нибудь искали, не гонять же стариков наверх, правда?

В длинном коммунальном коридоре было полутемно.

– Лампочку никак не заменим, – снова объяснила хозяйка. – Вроде видно, ну и ладно, почему мы должны менять, раз не живем, пусть соседи.

– А много соседей? – поинтересовалась Лиза.

– Да комнат-то много, но почти все давно переехали. Вот, как и мы, в Митино там или еще куда по окраинам. Здесь прописан кто-нибудь, а жить не живут – ждут, может, фирма дом купит, квартиры будут давать. Кому сейчас охота в коммуналке жить, хоть бы и в центре… Семья одна живет без детей, Ольга живет Воронцова – и все. Вы будете четвертая.

Комната действительно оказалась чистой. Видно было, что ремонт сделали совсем недавно. Диван, письменный стол, платяной шкаф – больше мебели не было.

– Мы все-таки не слишком много здесь оставили, – сказала Тамара Сергеевна с некоторым смущением. – Вы же понимаете, лишней мебели у нас нету, раз Ирочка здесь не живет…

– Вполне достаточно, – успокоила ее Лиза.

Кухня разительно отличалась от комнаты: грязь, уже знакомая по другим подобным квартирам, немытая посуда на чужом столе.

– А вот ваш стол, – показала хозяйка. – Он-то чистый все-таки…

Они вернулись в комнату. Лиза подошла к окну: кремлевские башни видны были невдалеке. Нет, все-таки неважно, какая здесь кухня, разве она собирается готовить для себя что-то особенное?

Самой большой удачей оказалось то, что хозяйку не смутила Лизина временная прописка. Тамара Сергеевна внимательно изучила ее паспорт и вздохнула:

– Что ж, с постоянной, конечно, было бы лучше, но вы производите такое хорошее впечатление. И потом, ведь вы не лицо кавказской национальности, едва ли вас станут проверять милиционеры…

О цене тоже договорились быстро.

– Можете хоть завтра переезжать, – сказала хозяйка. – Ключ я вам дам, как только заплатите за первый месяц, и живите себе на здоровье. Только белье постельное возьмите свое. У нас, знаете, не избыток…

Инга заплатила на следующий день. Лицо у нее было довольное.

– Ты себе не представляешь, Лиза, – сказала она. – Впервые в жизни я не волнуюсь за Тошу! Посмотри, ребенка не узнать, он стал такой веселенький, не плачет, когда я ухожу. Неужели мне наконец повезло?

Лизе действительно легко было с малышом. Он оказался покладистым, спокойным и умненьким, даже странно было, почему его до сих пор не научили читать. Слушать, как читала Лиза, он готов был часами, и самой большой его мечтой было – научиться читать самому.

Но общение с Ингой угнетало. Безалаберность, легкомыслие этой женщины утомляли Лизу, хотя она давно уже поняла, что нет никакого смысла осуждать людей за то, что они такие, как есть, а не такие, какими их хотелось бы видеть. Ей часто вспоминались слова Виктора: не надо ждать от людей больше, чем они могут дать…

Но часами выслушивать Ингины откровения, изливаемые под крепкий кофе с ликером и сигаретами, казалось Лизе невыносимым.

– Ну подумай сама, что у меня за жизнь? – начинала Инга, вернувшись откуда-нибудь и едва присев в кресло в гостиной. – Зачем я вышла замуж за Широбокова – ума не приложу. Ты ведь домой не торопишься? Так, стабильности хотелось, ведь ты вспомни, какое тогда время было, ужас! У папы карьера пошатнулась, все растерялись, как тут было не схватиться за соломинку? И потом, мне казалось: бизнесмен, солидный, ему нужна солидная семья, чтобы жена была приличная и интеллигентная, не какая-нибудь… А ты бы видела его коллег, этих… Слов нет! Я все-таки не понимаю: вот наш Юра – это моего брата Юрой зовут, я тебе говорила? – он ведь тоже в бизнесе, он очень большая фигура, в него даже стреляли, ты представляешь, а ведь стреляют только в самых важных, да? Так вот, он совсем другой. Он такой интеллигентный, веселый, живет как-то понятно, как все нормальные люди живут. А мой Широбоков – что ему надо, что он за человек, не понимаю…

Лизе становилось тоскливо. Она не знала, что за человек бизнесмен Широбоков, и ее это совершенно не интересовало. Уже за то можно было посочувствовать, что в жены ему досталась Инга…

– А Слава, конечно, хороший любовник, но разве можно с ним жить? – продолжала Инга. – У него всякие завихрения, я понимаю, он человек искусства, но ведь мне надо думать о ребенке, о его будущем.

Слова Инги сливались в одну бесконечную фразу, и Лиза ждала одного: когда эта фраза завершится. Какой-то Слава, мысли о ребенке – кто бы говорил!..

Но платила Инга исправно, и Лизе не хотелось с ней ссориться. Где найдет она такую работу – необременительную и за приличные деньги? Только иногда, вечерами, в тусклом свете одинокой лампочки, одолевали ее невыносимые мысли: это и есть ее жизнь, и об этом она мечтала – коммуналка с вонючим коридором, взбалмошная барыня как единственная опора, а впереди?..

Только теперь, с головой окунувшись в самостоятельную жизнь, Лиза поняла, что имел в виду Виктор, когда говорил в день их расставания: «Учтите, Лизонька, убогая жизнь не для вас».

Нет, ей не хотелось побольше денег – как выяснилось, для себя ей нужно было немного; ее не манили сверкающие витрины на Тверской и дорогие автомобили. Не раз и не два она с благодарностью вспоминала Виктора, впервые показавшего ей роскошь этих ресторанов и машин как нечто само собою разумеющееся – как будто для того, чтобы никогда больше не стали они для нее целью жизни. Но однообразие, но беспросветность – вот что было невыносимо!

Однажды пришло письмо из Италии. Розали, кельнская подружка, напоминала обещание приехать в Милан. Лиза едва не заплакала, прочитав торопливые и веселые строки. Господи, неужели все это было: Кельн, Бетховенский парк, Рози… И ведь правда казалось тогда, что Милан – где-то неподалеку, и ничего не стоило собраться и махнуть туда – просто так, посмотреть музеи и навестить подружку.

Конечно, можно было накопить денег, у Коли занять – и поехать туда сейчас. Но Лиза ясно ощущала: из той жизни, которою она живет теперь, не ездят никуда, и дело вовсе не в деньгах…

Первое время она почти не встречалась с соседями. Даже странно, ведь их, Тамара Сергеевна говорила, было не меньше трех? Но за обшарпанными дверями комнат в бесконечном коридоре было тихо, на кухне тоже никто не появлялся. Лизе даже страшновато становилось по ночам: одна в огромной пустой квартире, да и весь этот мрачный старый дом кажется пустым…

Ольга Воронцова появилась через неделю. Однажды утром Лиза услышала, как кто-то включил воду в ванной, потом простучали каблуки в коридоре, зашелестела бумага на кухне. Она торопливо оделась и вышла из комнаты.

На кухне у стола с заплесневевшей посудой стояла молодая женщина – кажется, чуть постарше Лизы – и разворачивала что-то, завернутое в засаленную газету. Она была довольно красива, но Лиза тут же отметила про себя, что таких женщин она не видала с новополоцких времен. Слишком уж вульгарно была накрашена соседка, слишком небрежно одета – темные потные круги виднелись под мышками, темнели корни отросших, крашенных в бело-желтый цвет волос.

– Жарища какая, – сказала соседка, оборачиваясь на звук Лизиных шагов. – Жарища, пылища, а только еще май начался! Ты, наверно, жиличка, в Иркиной комнате живешь? Тебя как звать? – И, не дожидаясь ответа, представилась сама: – А я Ольга, соседка.

– Да, мне Тамара Сергеевна говорила, – сказала Лиза. – Только я не знала, куда ты девалась. Меня Лизой зовут.

– Да были дела кое-какие, – неопределенно повела плечами Ольга. – Отдохнула недельку… Сейчас к начальству пойду объясняться – откроют рот. Я ведь дворничихой тут, – объяснила она. – А ты ничего… – Ольга окинула Лизу оценивающим взглядом. – Юбочка какая… Где купила?

– Так, портной один сшил знакомый, – ответила Лиза.

Не объяснять же Ольге, что юбку шили в доме моделей самого Никиты Орлова.

– Ладно, потом поговорим, – сказала Ольга. – Тороплюсь сейчас. Я вечером дома буду. Слушай, – неожиданно спросила она, – а пива у тебя нет?

– Нет, – ответила Лиза, слегка удивившись.

– Башка болит-отваливается, – объяснила Ольга. – Ринат, сволочь, сэкономил на водке, взял дряни какой-то паленой, а я мучайся теперь. Ну ладно, до вечера!

И, торопливо вытерев руки о газету, она вышла из кухни.

«Такая, значит, соседка, – подумала Лиза. – Что ж, выбирать не приходится».

Лиза вернулась к себе в комнату, присела у стола. На столе лежала открытая косметичка, и Лиза машинально достала из нее зеркальце.

Никогда прежде она не рассматривала себя с такой безнадежностью. Нет, она не казалась самой себе ни постаревшей, ни подурневшей – странно было бы, если бы такие мысли посещали ее в двадцать один год. Ее зеленые глаза были все так же широко открыты, и взгляд по-прежнему казался удивленным – хотя мало что могло бы удивить ее теперь. И легкие светло-пепельные волосы, свивающиеся в прозрачные завитки, по-прежнему придавали ей сходство с бабочкой, присевшей на цветок.

Но выражение ее лица совсем переменилось. Оно больше не светилось тем ожиданием неотменимого счастья, которое так восхищало Виктора всего два года назад. Печалью веяло от Лизиного лица, и печаль эта казалась особенно необъяснимой в сочетании с ее юностью.

Лиза тряхнула головой, отложила зеркальце. Пора к Инге: сегодня та намеревалась уехать на целый день. Что ж, тем лучше, каждый час чего-то ведь стоит. И, по правде говоря, лучше уж сидеть с Антошкой в запущенной Ингиной квартире, чем бродить по городу в одиночестве или прислушиваться из своей комнаты, не пришла ли соседка.

Лиза вернулась, когда Ольга уже была дома: из-под дверей ее комнаты выбивалась полоска света, оттуда раздавался смех и шум.

– Пришла? – Ольга выглянула в коридор, услышав Лизины шаги. – Заходи, у меня гости, посидим.

– Да я устала сегодня, – попробовала отказаться Лиза.

Ей совсем не хотелось сидеть с Ольгиными гостями.

– Да брось ты – устала! Я, думаешь, не устала? Намахалась метлой, да еще металл пришлось грузить. Надо ж и расслабиться, не все нам вкалывать! Нам с тобой дружить надо, мы тут одни теперь живем, Загорецкие-то переехали.

– Ладно, я зайду, – сказала Лиза. – Переоденусь только.

В Ольгиной комнате было так накурено, что Лиза, никогда не обращавшая внимания на сигаретный дым, чуть не закашлялась. Вокруг стола, заставленного бутылками и мисками с едой, сидели двое мужчин. Лиза не сразу рассмотрела их в синем чаду.

– А, соседка! – сказал один из них, увидев ее. – Проходи, не стесняйся, мы люди простые. Пить что будешь? Вино есть, водка.

– Вино, – ответила Лиза, садясь.

«Зачем я пришла? – подумала она. – Теперь придется посидеть, не убегать же».

Ольга, похоже, уже выпила не один стакан. Ее блекло-голубые глаза с подведенными зелеными стрелками подернулись поволокой, она то и дело хохотала, отстраняясь от мужчины, предложившего Лизе выпить.

– Пашка, не лапай, а то Ринат заревнует!

– Да че ты, Оль, не убудет же, сдурел он, что ли, ревновать! – убеждал Пашка, пощипывая ее округлую попку, обтянутую кожаной юбкой. – Правда, Ринат?

– Чего, вон, девушка подумает? – хихикала Ольга. – Да ты садись, Лиза, не обращай на него внимания.

– А чего ей думать? Нормально сидим, и она с нами сядет. Выпей, Лиза, закуси – редисочка есть, рыба хорошая.

Неожиданно Лизе захотелось выпить: просто невозможно было сидеть здесь на трезвую голову. Она отхлебнула из стакана, подвинутого Пашкой, – вино оказалось дешевым портвейном. Но голова закружилась сразу, и уже не так противно было смотреть, как тискает Ольгу один из ее гостей.

Второй гость, напротив которого оказалась за столом Лиза, был гораздо моложе потрепанного Пашки. Пожалуй, он был даже красив, этот Ринат. На вид ему было лет двадцать пять, у него было смуглое лицо, черные глаза и черные прямые волосы, как у индейца из американского фильма. Он прищуривался, затягиваясь сигаретой, и внимательно смотрел на Лизу. Конечно, он тоже был пьян, но взгляд у него оставался живым, глаза поблескивали.

– Вас Лиза зовут? – спросил он, и Лиза даже вздрогнула, услышав его «вы». – Вы что, тоже дворничихой работать будете?

– Да она комнату Иркину снимает, – ответила за Лизу Ольга. – А ты что, уже глаз положил? Смотри у меня!

– А сами где работаете? – продолжал расспрашивать Ринат, не обращая внимания на Ольгины слова.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю