Текст книги "Портрет второй жены (Единственная женщина)"
Автор книги: Анна Берсенева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 9
Юрий зашел к Лизе в комнатку утром в понедельник – веселый, гладко выбритый, своей легкой, немного враскачку, походкой. Как всегда на работе, он был в отлично отглаженном костюме, от него чуть-чуть пахло дорогим одеколоном.
«Интересно, это он сам так завязывает галстук?» – подумала Лиза.
– Как самочувствие, Лиза? – спросил Ратников.
– Уже ничего. – Лиза не могла сдержать радостную улыбку, глядя на него. – Но в субботу, конечно, голова просто раскалывалась.
– Вот и мы с Серегой «Мартель» перемешали с водкой. А все он – полезная, на травах! Но ничего, поплавали утром немного, все и прошло.
– Спасибо, Юрий Владимирович, вечер был чудесный.
– Ну, за что же спасибо! Это ты украсила нашу компанию. Послушай, Лиза, – тут же спросил он, – что это за жилье у тебя на Рождественском? Ты снимаешь, надо полагать?
– Да.
– Квартиру?
– Нет, комнату в коммуналке. Но там всего одна соседка, старушка.
– Все равно, – не допускающим возражений тоном заявил Ратников. – Жить там неприятно, я уверен, хотя и сам люблю старый центр. Тебе надо найти что-нибудь получше.
– Я уже искала, – попыталась было объяснить Лиза. – Моя соседка – еще наилучший вариант, попадаются такие…
– Без соседей. Нормальную квартиру в нормальном доме. Знаю я эти коммуналки на бульварах – притоны, больше ничего. Хочешь в центре – можно и там найти что-нибудь поприличнее.
– Но… я не знаю…
Лиза не решалась сказать, что на приличную квартиру, да еще в центре, у нее просто не хватит денег. Да еще прописка… Впрочем, Ратников и сам знал, в чем дело.
– Видишь ли, – сказал он, – мы, конечно, не всем сотрудникам покупаем квартиры, вот так, сразу, но у нас и не многие их снимают. Да никто, по-моему, не снимает, во всяком случае из центрального офиса. Я не думаю, что это будет слишком обременительно – платить за твое жилье. Так что, раз ты не против, Сергей подыщет что-нибудь. Он у нас знаешь какой, – добавил Юра с гордостью. – Вообще не понимает, что такое проблемы.
– А вы понимаете? – улыбнулась Лиза.
– И я не понимаю! – засмеялся Ратников и вышел из комнаты.
Лиза не знала, каким образом Псковитин искал для нее квартиру, но уже к концу дня он принес ей список из пяти адресов.
– Но я ведь не могу так, – растерялась Лиза. – Надо посмотреть, и потом – сколько это стоит?
– Цены нас устраивают, – ответил Псковитин. – А посмотреть, конечно, надо. Кто-нибудь с тобой съездит, это ведь все поблизости.
Он остановился в дверях, словно хотел еще что-то сказать. Лиза тоже смотрела на него ожидающе.
– Я пришлю кого-нибудь, – повторил Псковитин.
Дверь за ним закрылась.
Всю следующую неделю Лиза занята была переездом.
Квартира, которую она выбрала в тот же день, когда Псковитин принес ей адреса, находилась у метро «Аэропорт». Хозяин жил в Америке, Лиза договаривалась с его дочерью.
– Некоторые сдают под офис, – объяснила она. – Но мы, видите ли, боимся. Сейчас законы такие непонятные, и вообще… Мы предпочитаем частное лицо, о котором имеем рекомендации.
«Интересно, обо мне-то какие рекомендации?» – удивилась Лиза, но спрашивать об этом не стала.
Тот же разбитной охранник, с которым она ездила выбирать квартиру, перевез ее вещи.
– И всего-то? – удивился он, увидев чемоданы и коробки, стоящие посреди комнаты на Рождественском. – Тю, плевое дело!
Подъезд запирался на ключ, внизу сидела в стеклянной будочке аккуратная консьержка и вязала свитер.
Лизе сразу понравилась просторная комната, хотя окна ей удалось отмыть с большим трудом. Она не сразу привыкла к тому, что ни с кем не столкнется на кухне, что не надо постоянно быть начеку, отражая нападки какой-нибудь склочницы, или отворачиваться, видя, как отправляется «на работу» Полина Ивановна…
Впервые она устраивала жилье по собственному вкусу, и это оказалось невероятно приятным занятием! В аэропортовских переулках было множество хозяйственных магазинов, в которых она с удовольствием покупала бесчисленные мелочи, казавшиеся необходимыми.
Лиза давно не ходила по хозяйственным и теперь была удивлена: как много, оказывается, появилось всего, что она видела только в Германии! Она вспомнила, как, уезжая из Кельна, жалела о том, что нельзя захватить с собою вот эту красивую сушилку для посуды или какой-то особенный состав для глажки белья, после которого оно выглядело безупречно.
Теперь она купила светлые занавески и палас необычной расцветки. Особенно интересно было выбирать цветы; Лиза сразу купила любимую свою азалию.
Квартира преображалась на глазах, словно одушевляясь от ее усилий, и Лиза подумала, что впервые сможет пригласить к себе в гости Колю с Наташей и Оксану.
Всем этим она занималась вечерами, потому что дел на работе было много. Но дела не пугали Лизу, ее угнетало другое: Юрина неожиданная мрачность, погруженность в какие-то, явно неприятные, заботы. Сосредоточенно-суров был и Сергей Псковитин.
– Что-нибудь случилось, Сергей Петрович? – однажды спросила она осторожно.
– Нет, – ответил он.
Лиза ожидала, что он добавит еще хоть что-нибудь, но Псковитин молчал, и она поняла, что расспрашивать его бесполезно.
Ратников больше не приносил ей бумаги «для впечатления», да и вообще Лиза видела его редко, он почти не выходил из кабинета. Узнать что-нибудь у железной Фриды Яковлевны тоже не представлялось возможным. И Лиза переводила с немецкого письма, приходящие в «Мегаполис-инвест», заодно осваивая компьютер.
То есть она, конечно, видела Ратникова, но обычно в его кабинете или в конференц-зале, когда он вызывал ее, чтобы переводить во время переговоров. Ей становилось грустно оттого, что он не просит ее задержаться, как это бывало прежде, не спрашивает о ее впечатлениях от собеседников. Теперь она выходила вместе с посетителями.
Он часто собирал совещания, обычно с начальниками отделов, или подолгу разговаривал с Псковитиным. Уходили они оба поздно. Однажды, выходя из особняка затемно, Лиза увидела, как светятся окна ратниковского кабинета.
Юра зашел в ее комнату неожиданно, когда она уже собиралась уходить домой и разбирала последние бумаги, которые не успела перевести.
– Лиза, – окликнул он.
– Да? – Лиза подняла голову. – Вам что-нибудь нужно, Юрий Владимирович?
– Нет, ничего. То есть да. Сережа зовет на лошадях покататься. Едем вместе?
– Конечно! – тут же ответила Лиза. – Я…
– Я тоже рад, – сказал он. – Так устал в последнее время, некогда голову поднять. Все срывается, понимаешь? Опять! И я не могу понять, в чем дело, хоть убей – не могу!
– Вы о немецком проекте говорите? – спросила Лиза, зная, что именно этим он был занят постоянно.
– Да. Я подготовил все, что требовалось, но – какой-то разлад, который я не могу объяснить. Как будто кто-то разрушает с завидным упорством. Это долго рассказывать, что именно, но разваливается все, как карточный домик.
Лицо у него было невеселое. Лиза даже не предполагала, что Юра бывает таким.
– Может быть, у вас есть враги? – спросила она.
– Может быть, – улыбнулся Ратников. – У нас были кое с кем… конфликты, особенно год назад. Но Сережа проверил все по таким каналам, где не может быть ошибки. Те, кого я могу считать своими врагами, пока не знают, чем мы занимаемся, это абсолютно точно. Ладно! – Он хлопнул ладонью по столу. – Поехали покатаемся, а то мы совсем раскисли, Серега прав.
Лиза знала, что Юра и Сергей часто ездят то на ипподром, то в бассейн, то в какой-то спортзал побоксировать – размяться, как выражался Ратников.
– Но мне надо переодеться, – сказала она.
– Проедем мимо твоего дома. Кстати, как тебе живется на новом месте?
– Отлично. Спасибо.
– Не за что. Спускайся, мы ждем.
Они поехали втроем на ратниковском спортивном «Форде»; правда, за руль сел Сергей. Лиза быстро забежала домой, надела джинсы и клетчатую рубашку, заколола волосы.
Лавируя между машинами, Псковитин развернул «Форд» на Ленинградском проспекте, и они направились к ипподрому.
– Ты на лошади ездила когда-нибудь? – спросил Юра.
– Да, – ответила Лиза.
Ей не хотелось рассказывать ему, где именно она каталась на лошади: это было на подмосковной даче Виктора. Но Юра и не стал расспрашивать.
Она вспомнила, как приятно было сидеть в седле, сжимая ногами живые лошадиные бока, поглаживая лошадь по жесткой гриве, как мелькали прозрачные листья над ее головой…
Потом, уже в Германии, она раз в неделю возила в спортивную школу Александра – он занимался вольтижировкой – и каждый раз проезжала несколько кругов. Так что бояться ей было нечего.
Оба они – и Юра, и Сергей – сидели в седлах как влитые. Но, глядя на них, Лиза понимала: они чувствуют себя совсем по-разному, они выглядят совсем по-разному. Как и в танце, разница их темпераментов была очень заметна.
Особенно когда они скакали наперегонки по большому кругу. Лиза уже сидела в это время на скамейке и в те несколько мгновений, когда всадники оказывались рядом с нею, успевала разглядеть сосредоточенное, исполненное азарта Юрино лицо и спокойное – Сергеево, на котором не шелохнулся ни один мускул.
Она так и не поняла, кто из них пришел первым, когда они, раскрасневшиеся, тяжело дышащие, подъехали к ней.
– Было так красиво! – воскликнула Лиза. – Поскачете еще?
– Конечно! – тут же ответил Юра.
– Нет, – сказал Сергей. – Растряслись слегка – и хватит. Тебе незачем много прыгать.
Лиза вспомнила, как туго была перебинтована его грудь в Склифе, и прикусила язык.
– Тогда что же – в душ, потом ужинать, да? – сказал Ратников. – Здесь хороший ресторан есть поблизости. Помнишь, французский?
– Когда Юля прилетает? – спросил Сергей.
– Не знаю, – помедлив, ответил Юра. – Мы думали, может, я к ней слетаю на недельку. Но ты же видишь – никакого просвета… На выходные приедет, наверное.
Они отдали поводья конюхам, пошли в душ.
Посвежевшая, чувствующая себя легкой после верховой езды, Лиза ждала их после душа у выхода с ипподрома. Юра, снова веселый, с влажными волосами, прилипшими ко лбу, бросил спортивную сумку на заднее сиденье и сел за руль.
«Как все-таки странно, что они так вот приглашают меня с собой, – думала Лиза. – Зачем?»
Но ей так хорошо было с ними, что не хотелось раздумывать об этом. И почему-то запоминалась каждая минута – как будто они считаные были, эти минуты.
Она видела Юрины глаза в зеркале заднего вида. Он то и дело встречался с нею взглядом и улыбался. То есть губ его она не видела, но глаза улыбались ей, и искорки вспыхивали в их темно-серой глубине…
Французский ресторан был у самого аэровокзала. Лиза и не знала, что это совсем рядом с ее домом. Впрочем, если бы и знала, не ходить же туда обедать?
– Устрицы ты любишь? – спросил Юра.
– Не знаю, – улыбнулась Лиза.
– Тогда, значит, устрицы. Хотя, по-моему, ничего вкусного.
– А что ты называешь вкусным? – заинтересовалась Лиза.
– Жареную картошку, – смущенно ответил он.
– С «Мартелем», – добавил Сергей.
Юра заказал еще какую-то еду, немецкой минеральной воды для себя, водки для Сергея и белого вина для Лизы.
– Хочешь, я за руль сяду? – предложил Сергей.
– Да нет, пить не хочу. Хорошо себя почувствовал, собрался… Хотя завтра ведь все равно выпивать придется. Черт, а я совсем забыл! Вот некстати… Лиза, – повернулся он к ней, – ты можешь выручить меня еще раз?
– Могу, – удивленно ответила она. – А почему еще раз?
– Ну, ты же выручила меня однажды. Помнишь, на приеме у Виссенбергов?
– Но ведь я теперь работаю у тебя, Юра. Если надо что-то переводить…
– Да нет, ничего переводить не надо, – объяснил он. – Просто мне завтра придется ехать в один дом, в котором невыносимо скучно. На светский раут, – усмехнулся он. – И не поехать нельзя, это мамина подруга детства, она меня помнит в пеленках, она обижена: я не думаю о родных и все такое.
– И твоя мама тоже там будет?.. – осторожно спросила Лиза.
– Нет. Но я там должен быть. Сдуру пообещал, теперь что же делать? Может быть, ты поедешь со мной?
На мгновение Лиза подумала: «Как глупо я буду там выглядеть в такой ситуации, зачем ему это?»
Но, взглянув в лицо Юры – в его глазах было просительное выражение, – она тут же поняла, в чем дело: он просто хочет, чтобы она поехала с ним, и ничего больше! Просто с ней он чувствует себя спокойнее…
Лиза еще не успела ответить, как Юра уже понял, что она скажет, и его глаза просияли.
– Умница, вот умница! – сказал он. – Я бы там с ума сошел один. Они, знаешь, все там такие… Эзотерики доморощенные, я от них больной выхожу. Кстати, может быть, и сеанс спиритизма устроят, тебе интересно будет. Это те, пищеславцы и вещетворцы – помнишь, Сереж?
– Не помню, – ответил Сергей. – Это уже без меня было.
Псковитин молчал, вертя в руках вилку. Он уже выпил водки, но лицо его нисколько не переменилось. Лиза всегда чувствовала на себе его взгляд – даже сейчас, когда он опустил глаза.
– Все будет отлично, Серега, – сказал Ратников. – Я подумал, взвесил все спокойно…
– Когда это ты успел все спокойно взвесить?
– Ну, пока скакали. У меня один план появился, я еще подумаю и завтра тебе расскажу. Надо просто зайти с другой стороны, иначе за все это взяться, понимаешь? Как будто ничего еще не сделано, все заново!
– Смех с тобой, Юрка. – На лице Сергея мелькнула короткая улыбка. – Пока скакали…
Они посидели недолго. Сергей был невесел, а Юра действительно не хотел расслабляться. Рядом с Лизиным домом, выйдя из машины, он спросил еще раз:
– Ты не передумала? Тогда надень завтра что-нибудь – ну, что тебе нравится… Чтобы домой уже не заезжать после работы, да?
Глава 10
Весь следующий день Лиза не видела Ратникова. Кажется, с утра он рассказывал Псковитину свой план, о котором мельком упомянул в ресторане, потом куда-то уехал, с кем-то вернулся, долго разговаривал в кабинете…
Как всегда, когда Ратников был занят чем-то, непосредственно не связанным с жизнью особняка, – народ слегка расслаблялся, норовил заняться своими делами. Тем более что и Псковитин был занят выше головы.
Лиза зашла за чем-то в информационный центр. В первой, проходной, комнате никого не было, дверь во вторую была слегка притворена, и из-за нее доносились голоса. Лиза сразу узнала Раю и Верочку – двух молоденьких компьютерщиц, похожих, как сестрички. Она уже собралась было зайти к ним в комнату, но остановилась, услышав, о чем они говорят.
– И ты думаешь, они просто так?.. – спрашивала Верочка. – Ой, Рая, какая же ты наивная! Он же посмотри, какой мужик, – обалдеть…
– Да ну, Верунь, конечно, просто так! Ты его жену видела? Вот это женщина, от такой не загуляешь.
– Ну и что? Смотри, вскипел, давай заварку. Жена – где она, эта жена? Жена под боком должна быть, тепленькая-готовенькая. А так – что он, монах?
– Ой, не смеши – монах! Да ему только мигнуть – любая побежит. А сам искать поленится, Псковитин ему хоть богиню Венеру приведет. Лизка дура будет, если упустит свой шанс. Видела, как он на нее смотрит?
– Обыкновенно смотрит, как на всех.
– А в комнату к ней он тоже обыкновенно бегает?
– Да там и комната-то – сесть негде, не то что лечь. Неудобно же…
– Ничего, можно уместиться. Да и не обязательно прямо в комнате, можно и получше найти местечко.
Кровь хлынула к Лизиным щекам. Да ведь это о ней они говорят! О ней и о Юре…
– Да ну, – с сомнением в голосе произнесла Рая, – не может быть. Он вроде ни с кем еще здесь… Или, может, не замечали?
– А с кем ему? С Фридой, что ли, или, может, с тобой? У него вкус хороший, а ты на нее глянь – все при ней, и улыбается как, смотрит, видела ты?
– Да, она вроде бы ничего, неплохая. Не корчит из себя…
– Я ж и не говорю, что плохая. Наоборот, говорю, эффектная девушка – глазки, волосы…
Лиза тихо вышла из информационного центра. Щеки у нее пылали. Хотя чему удивляться? Конечно, Ратников ведет себя с ней не так, как со всеми, это не могло остаться незамеченным.
Но даже сейчас она гнала от себя эти мысли, даже после того, что услышала… Лучше просто не думать об этом. Какая разница, что о ней говорят?
Лиза давно уже привыкла не обращать внимания на сплетни. Еще в Новополоцке всегда оказывалось, что она отличается от окружающих, что ей скучны общие забавы и она невольно ведет себя иначе, чем другие, вызывая разговоры за своей спиной: почему не пошла смотреть порнуху на видаке, почему не гуляет с Кротовым, когда он самый крутой парень в школе, и так далее… Как ей было обращать внимание на все это?
Она старалась убедить себя, что и услышанный ею разговор – не более чем обычная женская болтовня и размышлять о нем нечего. Но мысли приходили к ней невольно – конечно, это не были мысли о том, что думают о ней Рая и Верочка…
Значит, это правда, что он смотрит на нее как-то по-особенному?
Ратников зашел в ее комнату вечером, часов в семь. Обычно Лиза уходила раньше, но сегодня ждала его.
– Все! – сказал он, входя. – Извини, Лиз, никак не мог пораньше вырваться. Да и звали к восьми.
Он снова выглядел бодрым. Тяжелой усталости, которая так бросалась в глаза еще вчера, как не бывало.
Лиза ждала, что он похвалит ее нежно-сиреневое платье, которое она с таким тщанием отглаживала вчера – легкое, шифоновое, «греческого» фасона, – но Юра ничего не сказал об этом. Впрочем, почему ему должно быть дело до ее платья?
Они вышли из особняка. У входа стоял тот же «Мерседес», на котором они ездили в загородный ресторан, охранник уже сидел рядом с шофером.
Лиза пожалела в душе, что Юра не поведет машину сам. Ей нравилось смотреть, как лежат его руки на руле, нравилось ловить его взгляд в зеркальце заднего вида и совсем не хотелось присутствия посторонних людей в те короткие минуты, когда они могли разговаривать друг с другом.
– Не разрешает мне Сережа самому ездить, – сказал Юра, останавливаясь на тротуаре рядом с машиной. – Прав, конечно, а все-таки жаль. Мне так это нравится, даже по Москве! А уж по автобану…
– Но почему не разрешает? – Лизе стало жаль его: она и сама видела, какой детский восторг вызывает у него новенький спортивный «Форд». – Ты ведь отлично водишь.
– Не в этом дело. Просто действительно опасно сейчас. Не из-за алкашей подъездных, конечно, хотя и влететь по глупости тоже не хочется. Но есть и похуже обстоятельства.
– Скажи, Юра, – вдруг решилась она спросить, – что с тобой было год назад, в тебя стреляли?
– А ты откуда знаешь? – Он удивленно посмотрел на нее.
– Ну… – Лиза смутилась: ей не хотелось рассказывать ему о той встрече в Склифе. – Говорят ведь.
– Ну да, – неохотно ответил он. – Из-за моей же спешки и неосторожности. Мне, понимаешь, так хотелось создать этого «спрута» – так ты его назвала, да? – и поскорее, и из ничего. Ох, Лиз, я передать не могу, какое это чувство – когда уже понимаешь, как все должно возникнуть… Из ничего, из какой-то непонятной суеты, должно возникнуть что-то действующее, живое!
Они стояли в тени старой липы, солнце пробивалось сквозь кружевную листву, стремительные блики скользили по Юриному лицу.
Лиза залюбовалась им – искорками в глубине его глаз… Она не только понимала, о чем он говорит, – она чувствовала, почему наполняет его восторгом то, что другим могло показаться обыкновенным, едва ли не скучным делом. Его душа светилась для нее так ясно, точно не было между ними никаких преград.
– Ну, и мне плевать тогда было на все – на звонки, ласковые предупреждения, – закончил он смущенно. – Вот и получил.
– Но кому это мешало – то, что ты хотел работать с каким-то концерном? – воскликнула Лиза.
Он улыбнулся:
– Да мало ли кому! Есть люди. Это новые возможности, это другой уровень влияния. А все ведь уже поделено, Лиз, все работает по заведенному. Зачем людям лишние трудности, когда они уже усвоили, как должны себя вести, чтобы хорошо жить? И не думай, что я такая уж жертва. Сам виноват, надо было учитывать психологию коллег. У нас ведь вообще не любят, когда высовываются, а тем более если это грозит чьим-то реальным доходам.
– А Сергей? – спросила Лиза. – Разве он не знал?
– Ты с ним лучше об этом вообще не говори, – попросил Юра, улыбнувшись. – Он слишком болезненно воспринимает этот случай.
«Еще бы!» – подумала Лиза.
По лицу Юры пробежала мимолетная тень.
– Я только не понимаю, – сказал он задумчиво, – что же теперь-то?.. Ну ладно, потом об этом! – оборвал он сам себя. – Ты выглядишь чудесно, и прическа новая какая-то. Поехали на раут! – При этих словах он снова улыбнулся. – Это немного смешно, вот увидишь. Ты вообще-то как, любишь светскую жизнь?
Он смотрел на Лизу веселыми глазами, слегка наклонив голову.
– Я не знаю… По правде говоря, я никогда не вела светскую жизнь. И разве она сейчас существует?
Услышав ее ответ, Ратников расхохотался:
– Ты умница, Лиза, я все больше в этом убеждаюсь! Конечно, ее не существует, и это совершенно естественно.
– Почему?
– Потому что светская жизнь может быть только там, где жизнь вообще подчиняется каким-то правилам – внутренним и, значит, внешним. А у нас сейчас – откуда? Каждый дует в свою дудку и ориентируется только на собственные желания. Каждый черпает свободу полными ложками, и, видимо, это занятие надоест еще не скоро. Не будем о грустном, милая моя, чудесная девушка. Поехали!
Дыхание у Лизы перехватило, когда он произнес последнюю фразу. Конечно, он произнес ее легким, шутливым тоном, но ей вдруг показалось, что голос его дрогнул.
Но они уже садились в машину, и Лиза не успела заглянуть в Юрины глаза.
– Ты мне хоть расскажи, – попросила она уже в машине, – куда мы едем? И как мне…
– Мы едем на Патриаршие пруды, – сказал Юра. – Хозяйка – подруга моей мамы, я тебе говорил, зовут ее Маргарита Семеновна. А об остальном тебе беспокоиться не надо. Разве ты неловко чувствовала себя у Виссенбергов?
– Виссенберги – другое дело, – попыталась объяснить Лиза. – Но здесь-то… Хотя ты прав – какая разница?
Они довольно долго добирались через наглухо забитый машинами центр.
«Хорошо все-таки, что он не за рулем, – подумала Лиза. – Уже извелся бы давно».
Светский раут должен был состояться в двенадцатиэтажном доме из желтого кирпича – одном из тех, что незаметно вклинились в советское время между ветшающими старинными особнячками и постепенно облепились бронзовыми досками в память великих партийцев.
Дверь открыла сама хозяйка – высокая, изящная женщина неопределенного возраста «после сорока». Увидев ее, Лиза замерла за спиной у Ратникова, желая только одного: провалиться сквозь все шесть нижних этажей.
– Юра! – воскликнула Маргарита Семеновна. – Боже, неужели ты все-таки нашел время и для нас?
– Нашел, Ритуля, нашел. Да ты ведь знаешь, я не обманывал. Правда, занят был.
Они вошли в квартиру, и Ратников представил Лизу:
– Лиза Успенская, работает у меня референтом.
Ритуля окинула Лизу быстрым оценивающим взглядом, потом брови ее удивленно приподнялись, и Лиза внутренне сжалась, ожидая какой угодно реакции. Но хозяйка только сдержанно кивнула ей и обернулась к Ратникову:
– Юрочка, радость моя, как ты себя чувствуешь? Вижу, вижу, посвежел, красавец неотразимый, как всегда. Как Юля?
– Ничего. Звонила, передает привет. Она приедет в эти выходные.
– Надолго? – поинтересовалась Ритуля.
– Еще не решила. У нее ведь тоже дела, ты знаешь.
– Как ее агентство?
– Вот-вот.
– Ну, дай Бог. Проходи, Юрочка, все уже здесь. Проходите, пожалуйста, – кивнула она и Лизе.
«Она совсем не изменилась, – думала Лиза, идя вслед за Ритой и Юрой в гостиную. – И взгляд тот же. Сейчас назовет меня „мадемуазель“».
Но Рита словно бы демонстративно не смотрела в ее сторону. В гостиной уже собралось не менее двадцати человек, но комната была далеко не тесной, и гости разместились на диванах, креслах и банкетках у стен. Мебель в доме была не просто старинная – все было подобрано с таким вкусом, что даже не искушенная в антикварных стилях Лиза поняла, как много усилий приложила хозяйка, чтобы ее квартира приобрела такой элегантный вид.
Здесь не чувствовалось той непринужденности в общении, которая сразу была заметна в доме Виссенбергов, да и в любом немецком доме. Гости словно бы оценивающе приглядывались друг к другу.
– Здесь многие незнакомы? – тихо спросила Лиза.
– Думаю, да. Я и то кое-кого не знаю, – ответил Юра.
Рита в это время беседовала с гостями то в одном, то в другом углу комнаты, улыбалась, кивала, ахала… Лиза наблюдала за ней украдкой, не желая встретить ее взгляд. Было заметно, что Рита чувствует себя прекрасно среди множества своих гостей и ее удовольствие относится даже не столько к каждому из них, сколько к самой атмосфере разговоров, ахов и улыбок.
– Друзья мои! – произнесла она, слегка похлопав в ладоши; взгляды собравшихся обратились к ней. – Извините, что еще не готова пища, необходимая для нашего духовного оздоровления.
– Ничего, Маргарита Семеновна, – ответил ей полный, дородный мужчина в мятом льняном пиджаке. – Голод в живом существе может выглядеть неприятно, но еще неприятнее – полная и безразличная сытость.
Лиза слушала их, не зная, удивляться или смеяться. Но все собравшиеся хранили полную серьезность, и она сдержала улыбку. Мельком взглянув на Юру – как он-то воспринимает эти странные слова? – она заметила, что его подбородок слегка подрагивает, как всегда, когда он готов рассмеяться.
Гости вернулись к своим разговорам, и Лиза повнимательнее пригляделась к ним. Уже было заметно, что образовалось несколько кружков, собравшихся вокруг разных людей. Человек пять обступили человека в мятом пиджаке, внимательно вслушиваясь в то, что он говорит неторопливо и тихо.
Но Лизино внимание привлек мужчина, являвшийся центром другого кружка – состоящего из наиболее изысканно одетых дам и импозантных мужчин. На вид он был постарше Ратникова, одет в свободный светлый пиджак из дорогой ткани, скрывавший изъяны его полноватой фигуры. Несколько длинных светлых прядей были тщательно зачесаны на небольшую лысину. Заметив Ратникова, этот мужчина солидно кивнул ему, то ли здороваясь, то ли приглашая присоединиться к его кружку, но тут же отвернулся, чтобы продолжить разговор со своим собеседником.
В те несколько мгновений, что он смотрел в Юрину сторону, Лиза заметила, какой жесткий у него взгляд: не смотрит, а словно обыскивает.
– Кто это? – спросила она, когда, незаметно передвигаясь по гостиной, они оказались в противоположном от этого человека углу.
– Потом, – ответил Юра.
Лиза тут же решила, что больше не задаст ему ни одного вопроса. В самом деле, как он может ей рассказывать о людях, которые стоят совсем рядом?
В этот момент большая дверь, ведущая в гостиную, распахнулась, впуская целую процессию. Впереди шел высокий костлявый человек неопределенного возраста, одетый в такого же неопределенного покроя одеяние, и нес огромное деревянное блюдо с тремя большими буханками черного хлеба. Он выступал так величественно, что Лизе показалось, будто его выход сопровождается торжественным маршем. У каждого из членов процессии на таких же деревянных подносах стояли миски, наполненные какой-то жидкой пищей.
Они принялись обносить гостей этим супом и хлебом, каждый отламывал себе по куску от буханок. Лиза беспомощно оглянулась на Юру. Что надо делать – неужели есть эту подозрительную похлебку? Поймав ее взгляд, он взял ее под руку и, обойдя процессию за спинами гостей, оказался среди тех, кто уже вкушал пищу. Лиза вздохнула было с облегчением, но тут же услышала рядом с собою голос:
– Вижу, милая барышня, вам не хочется поучаствовать в нашем обряде?
Перед нею стоял тот самый человек не слишком опрятного вида, в мятом льняном пиджаке. В руках он держал миску и хлеб.
– А ведь этот хлеб приготовлен людьми, исполнившимися благоговения и смирения, – продолжал он. – Кстати, вы обратили внимание, как русский человек вкушает пищу? Нет более наглядного смирения, чем сама поза еды, со склоненной головой, как бы в знак уничижения и благодарности. Заметьте, что люди Запада, по видимости лучше нас воспитанные, едят выпрямившись, поднося ложку высоко ко рту. Они как бы стоят выше пищи и снисходят к ней, точнее, позволяют ей возноситься до себя.
Речь его лилась как по писаному, и Лиза смотрела на него уже почти с испугом.
– Наши же люди едят рабски, низко склоняясь к тарелке, словно бы заискивая перед едой. Но чьи же они рабы – пищи или подателя ее? Ведь и всякая тварь склоняется перед щедростью творца, сознавая свое бессилие прокормить себя! Хлеб наш насущный… Не так ли, господа?
Его последние слова были обращены уже к Юре.
– Не знаю, не думаю, – пожал плечами тот. – По-моему, ваши трактовки несколько избыточны. И суп, насколько я знаю, невкусный, хоть и приготовлен с благоговением.
Рита незаметно подошла к ним, коснулась Юриного рукава.
– Ну что ты, мой милый, споришь с Викентием Тихоновичем! Он много думал над тем, что говорит. Ты знаешь, что он написал новую работу? «Теология пищи» – так, Викентий?
По-прежнему минуя взглядом Лизу, она повернулась к мужчине. Тот с достоинством кивнул.
– Вот видишь, Юрочка, не надо спорить. Пойди лучше перекуси там, у столика, если супа не хочешь. Там и аперитив, пойди.
– Это что, опять коньяк собственного изготовления? – спросил Ратников, улыбаясь. – Ты, Ритуля, неисправима, но я тебя люблю!
Он направился к столику, на который показывала Ритуля. Лиза последовала за ним. На овальном столе красного дерева сервированы были такие изысканные закуски, которые нелегко встретить даже в дорогом ресторане.
Юра тут же обнаружил среди многочисленных бутылок свой «Мартель», Лиза выбрала бургундское «Мюзини».
– Как это странно… – сказала она.
– Что? Похлебка и «Мюзини»? – усмехнулся Юра. – Конечно, несколько эклектично. Но такой это дом, Ритуля обожает шокировать публику контрастами. Меня другое удивляет: ну ладно я – я ее действительно с пеленок помню и люблю, но почему остальные-то клюют на этих пищевых теологов, которых она собирает? Ты представить себе не можешь, ведь сюда действительно рвутся, как на великосветский прием! По-моему, просто уж так установилось, престижно стало здесь бывать. А вообще-то она писательница, бестселлеры пишет.
«Я знаю», – чуть не ответила Лиза, но прикусила язык.
Тем временем прием благоговейной пищи был окончен, и гости без помех болтали, пили, подходя друг к другу с бокалами в руках. Видно было, что даже те, кто были здесь впервые, стали чувствовать себя непринужденно.
– Юрий Владимирович! – услышала Лиза и обернулась в сторону Ратникова.
Рядом с ним стоял тот лысеющий господин, который был центром самого импозантного кружка с начала вечера.
– Какая с вами девушка красивая!
– Елизавета Дмитриевна Успенская, моя сотрудница.
– Очень, очень приятно! Петр Григорьевич, будем знакомы. Извините, Юрий Владимирович, а ведь я собираюсь похитить вас на несколько минут. Надеюсь, вы разрешите, Елизавета Дмитриевна?
Впрочем, он не стал дожидаться Лизиного разрешения и, мягко взяв Юрия под локоть, пошел с ним вместе на огромный балкон, превращенный в настоящий сад. Лиза видела, что они сели в плетеные кресла среди каких-то экзотических растений.
