Текст книги "(Не) возлюбленная дракона (СИ)"

Автор книги: Анна Бельтейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

(Не) возлюбленная дракона
Анна Бельтейн

Глава 1

– Не стучи зубами, – тихо произнесла матушка и уже чуть более обеспокоенно спросила: – Замерзла? Сейчас достану шерстяное одеяло...

– Не нужно, – ответила я, вновь обернувшись к своему отражению.

Распущенные волосы цвета пшеницы, струились густым водопадом по плечам, закрывая грудь и укладываясь в кольца прямо на коленях. Зеркало хоть и мутное, старое, но себя я видела прекрасно. Кажется, что в последний раз. Ну а как иначе, если от меня прежней вот-вот ничего не останется? Стоит только зайти в воду и выбрать...

Старый домик главной знахарки, а по совместительству и жрицы богини, был обставлен просто. Лишь необходимая массивная мебель, будто выструганная из цельных кусков дерева. Занавеси паутины по углам и почерневшие стекла маленьких окон, которые практически не пропускали дневной свет. Мрачновато, но именно так я с самого детства представляла жилище женщины, хранящей тайны сотен поколений.

– Маатис скоро подойдет, – дрожащим голосом произнесла мать. Ее уменьшенная копия, отражающаяся в зеркале, пыталась улыбаться, но жалкие потуги не привели ни к чему хорошему. Казалось, еще немного и она расплачется прямо здесь. – Она готовит цветы и ягоды для твоей дороги. В этот раз многим женщинам удалось вырастить красные азалии в своих домах. Они очень серьезно отнеслись к твоей инициации, ведь каждая желает тебе доброго пути...

Доброго пути... Мой путь начнется с того, что я стану женщиной, готовой к замужеству. С ранних лет матушка с отцом готовили меня для этого, уверяя, что истинное счастье я познаю через любовь и материнство, через силу, которую смогу даровать своему роду. Не один год меня учили тому, как правильно держать хозяйство, как оберегать свой дом и наполнять его уютом. Возможно, мне даже позволят самой выбрать для себя мужа. В годы юности моей мамы, это было непозволительной роскошью и о браке договаривались сразу же, как только на свет появлялись дочь или сын. Так было и у моих родителей. Не успела матушка родиться, как ее уже обещали моему отцу, которому, на тот момент, было уже три года. Однако, времена меняются и даже наше племя, далекое от остального мира, меняло свои рамки, делая их чуть шире.

– Вода, наверное, очень холодная... – отстраненно пробормотала я, но даже так меня мгновенно пробрал озноб.

– Ласточка моя, сама же знаешь, как быстро все это пройдет. Ты уже была свидетельницей не одного ритуала и видела, какими счастливыми становятся девушки после него! – матушка отчаянно пыталась меня успокоить, не смотря на собственное волнение.

– Разве ты не боялась? – я обернулась, машинально сжав ткань белой юбки.

– Боялась, – тихо произнесла матушка, но тут же слабо улыбнулась, отметая от себя былые воспоминания. – Но тогда я почувствовала себя другим человеком. Я знала, что меня ждет крепкое замужество и то, что рано или поздно мне захочется стать матерью. Не забыла о чем нас всех учит богиня?

– Она учит идти по пути, который принадлежит лишь женщинам, сохраняя в себе дар жизни и любви, – как на духу выпалила я давно заученные слова шаманки, которые мне неоднократно приходилось слышать во время ритуалов. – Но ведь я могу выбрать дорогу жрицы, разве нет?

Глаза матери вдруг расширились и я пожалела, что вообще заикнулась об этом. Нет, она и думать не хотела о том, что ее дочь когда-нибудь сможет стать одной из жриц. Каждый родитель нашего племени желал своему ребенку лишь счастье, которое никак не вязалось с учениями богини. Нет, каждый уважал нашу веру – будь то стар или млад. Однако, слишком тяжелым бременем могла обречь себя юная девушка, выбрав вместо очага крыло шаманки. Ну а если кто-то и соглашался на подобное, то только те, о которых не могли позаботиться родные. Те, кто вырос в одиночестве и кого некому было прятать от богини.

– Онари... – начала было мать, медленно поднявшись со своего места.

Однако договорить она так и не успела. Входная дверь распахнулась с громким хлопком, впуская внутрь поток ледяного воздуха и на пороге возник грузный силуэт в меховых одеждах. Жрица Маатис, которая явилась по мою душу.

– Нира, выйди, пожалуйста, – прозвучал хриплый голос женщины, обратившись к моей матушке. – Займи свое место среди сестер.

Матушка осторожно поклонилась и, не сказав больше ни слова, тихо вышла наружу.

– Уже все готово? – зачем-то спросила я, хотя и без того знала ответ.

– Да, дочь моя, – скрипнула половицами жрица, оказавшись за моей спиной. – Повернись к зеркалу.

Я подчинилась, вновь взглянув на себя. Щеки покраснели, глаза блестят. А внутри словно ураган, не дающий моему сердцу ни секунды покоя. Казалось, я вот-вот умру от волнения, только вот теперь не могла подать и вида.

Испещренные множеством морщин и старых шрамов руки, легли на мои волосы. Маатис нежно гладила меня по голове, как это обычно делала матушка. Никто не знал ее точного возраста, но порой даже крепкие мужчины нашего племени боялись ее и трепетали перед могуществом этой грозной, но в то же время доброй женщины. Жрица всегда славилась своей любовью к справедливости и преданностью богине, которой служит очень давно. Именно Маатис брала на себя роль повитухи благословляла каждое рожденное дитя. Именно она совершала обряды, чтобы вызвать дождь и облагородить наши земли на долгий и хороший урожай. Именно она была той последней, кому умерший мог прошептать свое тихое желание, без сомнений зная, что Маатис обязательно его исполнит. Она была матерью для каждого, поддерживая необъяснимую связь с природой и силами небес.

– Имею ли я право сомневаться? – шепотом спросила я, не совсем надеясь на то, что буду услышана. Только вот руки шаманки тут же замерли, а потом осторожно легли на мои плечи.

– Иначе можешь ли ты назвать себя женщиной? Мужчины слепо идут вперед, но именно женщина остановится, чтобы подумать, какую же дорогу ей стоит выбрать. Внутреннее чутье, которым нас наградила богиня, – мягко ответила мне Маатис.

– Я очень боюсь свернуть не туда, – наконец произнесла я то, что так давно терзало мою душу.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне показалось, что именно на этом наш разговор мог окончиться. Однако, неожиданно я вновь услышала слова посланницы:

– Захочешь познать счастье, ощутить радость материнства и стать очагом своего рода, то ты поднимешься над гладью черного озера, выйдешь из воды и начнешь свой жизненный путь любящей женщиной, – сказала старуха, аккуратно отведя мои распущенные волосы за спину. – Но если ты пожелаешь выбрать другой путь, по которому идут все жрицы нашего племени, то останешься там, на дне озера, до тех пор, пока не прозвучат последние слова песни. Только запомни, что обратной дороги у тебя не будет. Сердце твое останется одиноким и пустым, пока не почернеет и не обратиться в камень. Великие тайны детей богини требует непосильных жертв. Если ты готова, то иди и выбери свою дорогу!

Нет, сейчас я не была готова. А ведь еще вчера, сидя вечером подле матери и отца, я мечтательно вздыхала, представляя свое теплое и счастливое будущее рядом с тем, кого буду любить до самых последних дней. И глядя на Саариса, старшего сына кузнеца, я могла с точностью сказать, что сердце мое неумолимо трепещет. А теперь что? Я боюсь?

Поднявшись, я на мгновение прикрыла глаза. Что же тут сложного? Всего несколько шагов и вот я уже на пороге дома, смогу вдохнуть морозный аромат последних осенних дней.

Когда мы с Маатис оказались на улице, я поплотнее укуталась в меховую накидку, под которой не было ничего, кроме тонкой льняной ткани платья. Но не смотря на холод, сейчас мои мысли не казались такими неясными. Все что нужно было сделать – так это просто идти вперед.

– Кажется, что сегодня холоднее, чем в прошлом году, – прошептала я, окинув печальным взглядом местные красоты нашей деревни.

Спустившись с отшиба, на котором располагалось жилище жрицы, мы прошли вдоль одноэтажных домишек, окна которых совсем запотели от внутреннего тепла. Сейчас, провожая меня ободряющими кивками, на улицу высыпали те немногочисленные мужчины, что не были заняты работой. Маленькие мальчики, и старики, с уважением взирающие на шаманку, низко кланялись, желая доброго пути. Еще с малых лет я знала, что ни один мужчина не должен подходить к озеру во время обряда. Мама говорила, что это спугнет богиню, пришедшую благословить юную девушку.

– Холоднее, потому что ты идешь в ритуальных одеяниях, – в голосе шаманки слышалась улыбка. – Скоро вода озера заберет весь холод и тебе станет тепло.

Да, это я тоже знала. Несколько лет назад мне довелось упасть в прорубь, который соорудили мои брат и отец для ловли рыбы. Вот в него то я и упала, неосторожно поскользнувшись на голом льду. Когда меня вытащили из воды, я подумала, что горю живьем на костре. Настолько мне было плохо от того, что я стремительно покрывалась тонкой корочкой льда. Около семи дней я пролежала в постели с непрекращающимся кашлем думая, что обязательно умру.

Совсем скоро мы оказались у спуска к озерной глади, которая еще не скоро скроется под ледяной толщей. Безмятежная рябь на поверхности воды была видна даже отсюда и теперь мне казалось, что ветер стал еще более кусачим, чем был мгновения назад. А еще я сразу обратила свой взгляд на крепкий помост, уходивший от берега площадкой. Летом я любила сидеть на нем, свесив голые ноги в теплую воду. Ах, и почему обряд проводят не июньским днем, а промозглым и сырым ноябрем?

– Сестры! Дочери Богини Иштари! Благословите же эту юную деву на долгий путь под покровительством нашей праматери! – оставив меня чуть позади, Маатис возвела руки к небу, обращаясь к каждой присутствующей. – Сегодня это светлое создание даст начало своей новой жизни! Она станет защитницей своего рода, или еще одной дочерью своей главной матери, чтобы постичь тайны нашей богини. Примите же волю этого цветка, ведь только ей решать – дать семена для новых ростков, или же быть сорванной в благодарность нашей покровительнице!

Я неустанно следовала вперед, не отступая ни на шаг от грузной фигуры Маатис, что торжественно читала стих богине Иштари, дабы та благословила меня. Мимо мелькали лица. Женщины, посылавшие мне радостные улыбки, старухи, почтенно сгорбившись и уважительно кивая нам в след. А еще совсем маленькие, плотно укутанные тельца детей, испуганно хватавшиеся за юбки матерей. Было во всем этом нечто особенное, таинственное. На миг мне даже показалось, что богиня вот-вот снизойдет к нам, улыбнется тепло и пообещает, что я обязательно стану счастливой.

Когда ко мне подошли две женщины, я от неожиданности дернулась. Однако тут же успокоилась видя, как нежно они снимают с меня теплую накидку. Теперь я осталась практически голой и лишь легкая ткань, волнительно трепещущая на ветру, все еще оставалась на мне.

– Воздайте же ей почести, как воздали бы их нашей богине! – все кричала Маатис и лицо ее озарила желтозубая улыбка. – Наделите ее своей непоколебимой энергией! Отдайте ей часть своей души, напитайте ее своей мудростью!

Внимательнее вглядевшись в не многочисленную толпу, заметила матушку. Она волновалась не меньше меня, с трудом сдерживая слезы. Губы ее что-то шептали, а руки покоились на груди, прямо на сердце. Захотелось вдруг подбежать к ней и успокоить. Ведь глядя на то, как переживает она, я и сама непроизвольно начинала дрожать.

Дружный шепот стремительно обретал певчие ноты, превращаясь в нечто тягучее и обволакивающее. Женские голоса оплетали меня, тянули вперед, прямо к берегу озера, усыпанному красным ковром. Алые лепестки азалии, выращенные каждой женщиной с огромной любовью, были теперь для меня дорогой, мягко шелестящей от студеных порывов ветра.

– И станет она терпеливой, подобно воде, что точит самый прочный камень! – голос Маатис вырывался из общего гула, словно громовой бой.

Я же, в свою очередь, крепко сжав кулачки, освободилась от теплой обуви, ступив на застывшую землю. Странное чувство прошибло меня с ног до головы, отдаваясь пульсирующими толчками в конечностях. Еще немного и я зайду в воду, укрывшись под ледяным покрывалом.

– И станет она тверда как земля, давая новые посевы!

Ветер хлестнул меня по лицу, разметав золото волос по плечам. Кажется, так стало теплее... И я продолжила шагать вперед. Теперь мне нужно просто окунуться и тут же подняться обратно. Именно так я откажусь от возможности стать следующей жрицей богини, и изъявлю всем свое желание выйти замуж.

– И станет она подобна огню, способная согреть даже в самую холодную ночь!

Шелк листьев азалии защекотал мои стопы, однако следующий шаг заставил наконец ступить в воду. Я подавила вскрик, сильно закусив губу. Теперь нужно просто попытаться дышать как можно глубже, не обращая внимания на жуткий холод.

– И станет она воплощением богини, как каждая из нас. Наделенная искренней любовью ко всему живому! – крикнула старуха мне в спину. – Теперь войди же в озеро Иштари!

Это были последние слова жрицы. Теперь Маатис пела вместе с остальными, а я, превозмогая боль, шагала дальше, судорожно выпуская изо рта плотные облака пара. Нет, нужно покончить с этим как можно скорее. Сейчас я войду туда и тут же выйду обратно. Меня укутают в теплые одежды, после чего устроят празднество. Вечером разожгут костры, а столы будут ломиться от вкусных угощений. И все будут счастливы. Кроме меня?

Набрав в грудь побольше воздуха, я стремительно рванула вперед, уносимая далеким звоном десятка голосов. А потом всего миг и толща воды отрезала меня от всего мира, заглушив все остальные звуки. Лишь пульсирующий шум в ушах и острая боль, словно тысяча иголок вонзилась в каждую частичку моего ледяного тела. На мгновение показалось, что я стала водой, растворившись в ней без остатка. Только вот мне не хотелось обратно.

Когда сердце прекратило бешено стучать, а холод наконец перестал казаться смертельным, я осторожно присела на корточки. Вода неумолимо тянула вверх, но я постаралась держаться на дне, зарывшись ногами в песок. Кажется, что именно теперь я наконец смогла остаться наедине с собой. Теперь никто не шептал мне ухо, как же я должна распорядиться своей жизнью, никто ничего не просил, никто ничего не брал. Я осталась одна, в блаженном спокойствии, вдали от всеобщего радостного пения, вдали от возможной свадьбы и предстоящей жизни возле горячей печи. Сейчас я не видела рядом с собой ни заботливого мужа, ни полных огня ночей, ни своих детей, которые обязательно появятся. Я слышала лишь собственное сердце, молящее остаться в этом покое навсегда.

Там, где-то в уголках сознания, я понимала, что песня вот-вот закончится и мне пора бы уже наконец выйти. Только вот душа моя потянулась совсем в другую сторону. А что плохого, чтобы верой и правдой служить богине? Почему я не могу обречь себя на одиночество только потому, что хочу этого? Почему я не могу отдать себя служению природе и людям, помогая и оберегая тех, кто в этом так отчаянно нуждался? Именно эти мысли вызвали у меня мысленную улыбку. Именно об этом мне было легко думать.

Я поднялась только тогда, когда грудь моя была готова разорваться на части. И первый глоток воздуха, который я так жадно проглотила, оказался слаще любого меда. Обняв себя за плечи, я неистово дрожала. Песня уже не звучала, и единственное, что можно было расслышать – стук моих зубов и протяжный, ликующий свист ветра. Я быстро протерла глаза, не обращая внимания на то, что вода теперь стекала с меня стремительными ручейками. А там, с берега, на меня смотрели счастливые лица во главе с Маатис. И лишь одно, самое дорогое для меня, было печально и молчаливо. Матушка поймет. Обязательно поймет, если я все объясню!

– Да здравствует дочь богини Иштари! Выйди же к нам не юной девой, а сильной и мудрой жрицей! – протрубила старая шаманка, раскрыв свои руки, словно желала меня сердечно обнять.

Но не успела я пошевелиться, как нечто страшное коснулось моего слуха. На миг я подумала, что мне все почудилось и это лишь следствие воды, все еще стоявшей в ушах. Только вот женщины, находившиеся близ берега, стали испуганно озираться, будто пытались понять причину услышанного. Грозный рев, похожий на трубный зов, предупреждающий об опасности, резко прокатился по воде и сотряс землю. Тут же послышался плачь и визг маленьких детей, которых матери быстро брали на руки, машинально желая укрыть от любого, кто посягнет на их чадо. Я же, в свою очередь, не отрывала глаз от жрицы, чье лицо мгновенно превратилось в каменную гримасу, лишая каких либо эмоций.

А потом послышались истошные женские крики, от которых кровь мгновенно стыла в жилах. Что это? Богиня все же решила явиться? Однако ответом мне стала огромная тень, накрывшая всех разом. Я хотела было обернуться, но на глаза мне попалась матушка, бросившаяся к берегу с выражением леденящего душу ужаса.

Только вот всего миг и я ощутила, как что-то каменное опустилось на мои плечи, под силой тяжести уводя вновь под воду. У меня не было возможности понять, что же происходит, а страх, невыносимо душивший, толкал наружу. Все попытки вырваться или отбиться, не увенчались успехом и я уже подумала, что так и захлебнусь, прямо во время обряда от непонятно кого, решившего меня утопить...

Но неожиданно, неведомая сила вдруг рванула меня вверх, поднимая прямо над водой. Я отчаянно пыталась остановить свое внимание на чем-то одном, только вот теперь мир вокруг меня превратился в бурлящий водоворот. Крики, как мужские, так и женские, истошно рассекающие воздух. Детский плач, резавший сердце острым ножом. Гул грома, похожий на утробный рык огромного зверя прямо над моей головой. А еще пожирающий тело и душу холод, от которого веки мои невыносимо слипались, заставляя стремительно броситься в темноту забвения. Лишь одно слово я отчетливо выловила из всеобщей суматохи. "Онари! Дочка! Вернись!" – кричала матушка до самого конца, пока я все же не потеряла связь с этим миром, ощущая невыносимую боль во всем своем теле.

До чего же мне не хотелось подниматься! Все тело неимоверно ломило и казалось, мне не хватало сил просто на то, чтобы скинуть с себя тяжелое одеяло, так предательски прижавшее меня к постели. И все же, встать мне было необходимо, только вот почему матушка до сих пор не попыталась вытянуть меня из комнаты? Ведь сегодня я должна была пройти через обряд, к которому мы все так долго готовились!

Я хотела позвать матушку, но не смогла разлепить губы, словно сшитые между собой прочными нитями. Нужно срочно попить воды и идти в кухни. Должно быть, родители давно меня заждались...

Наконец разлепив веки, я не поверила собственным глазам. Мой потолок, сложенный из темных древесных плит, сейчас был значительно выше. Да и дерева здесь не наблюдалось – один лишь камень... Может, сплю до сих пор?

Медленно повернув голову и сморщившись от прострелившей виски боли, захотелось вновь спрятаться под одеяло. Крикнуть я бы не смогла – слишком сильными казались спазмы в горле. Только вот это не мешало мне удивленно таращиться по сторонам, подмечая каждую деталь новой обстановки. Комнатка небольшая, но были в ней вещи, которые казались мне совершенно незнакомыми. Изящный белый шкаф, отливающий серебром в солнечных лучах, что били из круглого оконца возле изголовья кровати. И огромный ковер с таким длинным ворсом, что я невольно задумалась об искусных мастерицах, которые могли бы сотворить подобное. И самое главное – дверь. Прямо напротив меня находилась резная дверь с медной ручкой. Нет, ни у одного живущего в нашем поселении, не было и намека на подобную роскошь. Даже наш старейшина жил скромно, то и дело латая свою крышу перед каждым дождливым сезоном. А это что? Где я сейчас нахожусь?

– Мат... Мату-шка-а-а! – попыталась крикнуть я, но горло мое опалило настолько сильно, что вынудило надрывно закашляться

Я осторожно приподнялась на локтях и с трудом стянула облачное одеяло, проверяя себя на целостность. Все было еще хуже, чем я думала. Слишком короткое платье, отдаленно напоминающее мою ночную сорочку, с большой неохотой прикрывало бедра. Но больше всего мое внимание привлекли синяки, уродливыми пятнами лежавшие на коже рук и ног. Что со мной вообще произошло? Почему я чувствую себя так, будто по мне прошелся табун лошадей? Почему голова скована столь невыносимой болью, а горло горит, что я даже не могу произнести хоть одно короткое слово? Нет, нужно попытаться встать на ноги и выйти отсюда. Сейчас, только найду матушку или Маатис. Если я лежу в такой постели, то вряд ли меня могли похитить...

И только я поднялась, проверяя собственную устойчивость, как из под ног будто вырвали землю, кидая меня в пучину чего-то горячего и ледяного одновременно. Воспоминания заполняли мою голову, словно хлынувшая в чан вода – стремительно, жестоко, выплескиваясь наружу. Я уже была на ритуале. Я уже прошла обряд. Я вышла из озера. Только вот что произошло дальше?

Нет, должно быть, это просто сон. Ни эта теплота постели, ни стены крохотной комнатки, ни пряные ароматы, дурманящие голову, не должны были окружать меня сейчас. И то, что я чувствую себя как последняя развалина, можно списать разве что на болезнь, из которой я до сих пор не могу выйти. Может быть, лежу сейчас дома, из последних сил сражаясь со смертельным жаром, вот и придумала себе нечто новое и поразительное, только бы не было страшно.

И все же, если верить, что все это – лишь часть моего воспаленного сознания, то вряд ли я получу за свое любопытство в нос, если захочу немного осмотреться?

Медленно шагнув к закрытой двери, словно к свирепому зверю в попытках приручить, я протянула руку и тут же ощутила холод металла. По коже тут же пробежалась назойливая толпа мурашек и, не выдержав, я все же дернула ручку на себя. Неподдельный интерес, мешаясь со страхом, толкал меня вперед. Только вот никак я не ожидала встретить перед собой холодный, каменный коридор, практически лишенный освещения. Те крохи света, что вырвались вместе со мной из комнаты, позволили разглядеть на ближайшей стене давно потухшие свечи в железных держателях. Значит, здесь давно никого не было и можно ли предположить, что в этом месте я совершенно одна? Признаться, именно эти мысли заставили меня вновь двинуться вперед, желая наконец узнать, действительно ли я сплю, или насильно нахожусь в чьем-то доме?

Ледяной пол, который не потрудились устелить хотя бы тонкой вязаной дорожкой, обжигал голые стопы при каждом шаге, которые и без того давались мне слишком трудно. Да и я, на свою беду, совершенно не подумала о том, чтобы накинуть на свои плечи одеяло. Теперь так и брела – раздетая, продрогшая и потерянная.

Коридор оказался короче, чем я думала. Вскоре передо мной возник еще один арочный проем, лишенный двери. В него-то я и вошла, оказавшись в большой круглой комнате, облицованной серебристым камнем. Я хотела было крикнуть, только вот забыла, что не могу сказать и слова, а потому вновь истошно закашлялась, сложившись пополам. Глядя на то, что меня теперь окружало, я с точностью могла сказать, что не больна, и даже не нахожусь в состоянии бреда. Ведь невозможно выдумать сон из того, чего ты никогда не видел! А это что? Века не хватит, чтобы все рассмотреть!

Широкие шкафы, достигающие высокого потолка, оказались полностью забиты книгами. Я невольно удивилась, как деревянные полки могут выдержать такое и не сломаться надвое? Прямо посередине стоял огромный стол, заваленный всевозможными пергаментами и заметками на совершенно незнакомых мне языках. Множество цифр, сложенных в замысловатые формулы и приспособлениях с измерительными числами. Я, хоть и рожденная в далеком племени, не особо контактирующим с внешним миром, все же потратила несколько лет на обучение и теперь легко могла предположить, кому же принадлежит все это. Должно быть, некий ученый муж? Мое представление настойчиво рисовало дряхлого старика, корпевшего над своими работами день и ночь.

И все же, я поддалась своему любопытству даже не смотря на то, что с трудом стояла на своих двоих. Слишком интересными мне показались странные механизмы, маятники в колбочках и занятные камешки, мигающие от каждого моего прикосновения. Да тут даже скелет имелся, явно принадлежавший какому-то небольшому зверьку, подвешенный прямо под потолком! Признаться, я даже улыбнулась, проведя кончиками пальцев по старинной книге, рисуя пыльный узор. И куда это делся мой страх? Еще мгновения назад я была готова поверить в свою болезнь, лишь бы сбежать отсюда как можно скорее в суровую действительность. Но теперь мне не хотелось уходить до тех пор, пока я не рассмотрю все. И ведь даже все равно, кому принадлежит этот дом! Да, совсем умом тронулась...

И вроде бы, по-умному, пойти бы мне обратно, не трогая ничего лишнего. Только вот взгляд мой упал на один из шкафчиков, что вызвало нетерпеливый зуд ладошек. Там, на самом верху, лежала голубая подушечка, на которой находился серебристый обруч с каменными вставками. Готова была поспорить, что это женское украшение для головы. У нас такие делали из цветов, выдавая девушку замуж. Интересно, а кто хозяин этой вещицы?

И можно было бы со спокойной душой развернуться назад, только вот прямо у моих ног, так кстати, оказался невысокий табурет, который будто бы ждал, что я на него встану. Пообещав себе, что это блестящее украшение станет последней, заинтересовавшей меня вещью, я без зазрения совести встала на деревянную подставку, которая мгновенно скрипнула под моим весом. Теперь я свободно дотянулась до серебряного обруча, без каких либо колебаний взяв его в свои руки. Покрутив, рассмотрев со всех сторон и в очередной раз восхитившись блеском прозрачных камней, невольно задумалась о возможной хозяйке этого украшения. Судя по обхвату, голова у нее была не больше, чем у птички. Только почему этот, давно забытый венец теперь пылиться так высоко, спрятав всю свою красоту от лишних глаз?

Интересно, а мне оно подойдет? Ведь не случится ничего страшного, если я примерю эту прелесть всего один раз? Опасно качнувшись на своем импровизированном возвышении, осторожно устроила металлический круг у себя на голове. Примяв распущенные волосы, украшение легло как влитое, будто под меня и делали. Посмотреться бы в зеркало! До этого я могла баловать себя лишь цветочным венками во время летних гуляний, но никогда не носила ничего подобного.

Сгорая от нетерпения, решила спрыгнуть на пол и поискать зеркало. Должно же оно найтись среди всего этого бардака! Только вот при попытке спуститься, я совсем забыла о том, что лучше избегать каких либо резких движений. И без того конструкция выглядела слишком опасной. Однако, думать об этом было уже поздно, потому-что как раз в этот миг я оказалась в свободном полете, готовая к неминуемому удару. Главное, чтобы подо мной не оказалось ничего острого...

Только вот удара так и не последовало. Нечто мягкое и в то же время крепкое, осторожно подхватило меня, так и не позволив коснуться ледяного пола. Казалось, я зажмурилась настолько сильно, что вряд ли бы смогла самостоятельно открыть глаза. Да и сердце мое теперь скакало как ненормальное, грозя вот-вот вырваться наружу.

Глубоко вздохнув, я постаралась поверить в то, что все еще жива, а не разбила голову о каменную плиту. Медленно подняв веки, взгляд мой выловил сначала кусочек чужого плеча, а потом и лицо его обладателя. И, кажется, именно в этот момент я окончательно повредилась рассудком...

Пронзительный взгляд синих глаз, изучал меня с холодной серьезностью, на миг остановившись на блестящей вещице, которую я так бессовестно надела. Мне оставалось лишь судорожно хватать ртом воздух, от нахлынувшего волнения. Волосы, цвета каштановых орехов, должно быть, на солнце отливали легкой рыжиной. И даже теперь, находясь в чужих руках, я думала не о том, что на мне почти нет одежды и он без тени смущения касается моей оголенной кожи, а о том, как прекрасно было бы притронуться рукой к вьющимся прядям. И все же, испытанный шок постепенно сходил, оставляя для меня самое неприятное, что только могло быть – опаляющий стыд, страх и полное отсутствие какого-либо понимания.

– Разве тебя не научили тому, что чужие вещи брать нельзя? – вопросом прозвенел стальной голос, разрезав повисшую в воздухе тишину.

Все то время, которое мы смотрели друг другу в глаза, казалось, растянулось на долгие часы. Но когда острое осознание все же прожгло меня изнутри, я нашла в себе силы, чтобы прервать эти касания и слететь с его рук, словно разъяренная кошка. Всего миг и вот я уже стою с обратной стороны стола, который теперь выступал в качестве единственной преграды, разделяющей меня и незнакомца.

Он, в свою очередь, не попытался поймать меня, с легким интересом наблюдая за всеми действиями, что я теперь так тщетно принимала. Этот человек казался непоколебимым хозяином положения и теперь нетрудно было догадаться, кому именно принадлежало это место.

– Кто ты? – прохрипела я, сморщившись от невыносимой боли. – Что... Что я здесь делаю?

Я старалась не подавать виду, насколько же мне было сейчас плохо. Однако голова закружилась так неожиданно, что я пошатнулась, ухватившись за единственную опору поблизости – край стола.

– Меня зовут Адриэль, – спокойно ответил мужчина, не предпринимая никаких попыток сдвинуться с места. – Ты с трудом стоишь на ногах, поэтому вернись к себе.

– Что? – от неожиданно услышанных слов, я невольно захлопала глазами.

Незнакомец тяжело выдохнул. Уверена, он понимал, насколько я сейчас напугана, а потому сделал единственное, что не заставило бы меня визжать от ужаса: повернувшись ко мне спиной и в два шага оказавшись возле одного из книжных шкафов, он вдруг начал увлеченно перекладывать с места на место свои книги, делая вид, что занят чем-то важным.

Я же напряженно разглядывала его затылок, словно пыталась понять, что же твориться в голове у этого человека. Почему он привел меня сюда? И каким образом?

– Ты слишком долго провела в холодной воде. Я не думал, что ты сможешь выжить в полете, – внезапно ответил он, хотя я и не надеялась на ответ. – Семь дней ты пролежала с сильным жаром, но, как я вижу, твои дела идут на поправку.

Разрывающий легкие кашель вновь дал о себе знать. Не удивлюсь, если в какой-то момент я просто выплюну все свои внутренности...

– Почему... Ты привел меня сюда? – выдавила я из себя, схватившись за горло.

– Ты тонула, – просто ответили мне, внезапно обернувшись с тяжелой книгой в руках.

Его слова показались мне глухими и невнятными, будто доносившиеся откуда-то издалека. И невольно я залюбовалась тем, кто сейчас стоял напротив меня. Тонкие черты лица, острый подбородок и прямой нос, словно были выточены из камня безумным мастером, который желал показать всю красоту точных линий. Он не улыбался, но глаза его не могли вызвать никакого отторжения и мне вдруг захотелось безоговорочно довериться тому, кто, возможно, похитил меня из родного дома. Я понимала, что о намерениях человека никогда нельзя говорить лишь по внешности, ведь внутреннюю гниль так легко спрятать за прекрасной улыбкой... И все же, было в его спокойном взгляде нечто усмиряющее. Мне вдруг захотелось спокойно поговорить, а ведь всего минуту назад я желала добраться до выхода всеми способами, которыми только могла воспользоваться.