Текст книги "Неправильная женщина (СИ)"

Автор книги: Анна Стриковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Мама отпадает. Шеф? Нет, он ничего такого не сообщил. С Листвянским мы не разговаривали. Танька! Она говорила, что Егоров интересовался нашей фирмой. Спрашивал о нас Каплевича. Сегодня воскресенье, звонить Толе было бы наглостью. А завтра можно. Но нужно ли? Вряд ли он что-то знает. С другой стороны, Каплевич человек простодушный. Не интриган. Он родился, вырос и получил образование в Соединенных Штатах. Хоть Толя и работает в России не первый год, сохранил американскую ментальность: абсолютно беззащитен перед хорошо выстроенной интригой. Невероятно умный и хитрый в делах, в личных отношениях он прост, как правда. Всем известно, что перед ним нет смысла притворяться. Егоров мог ему проговориться. Ну, хоть какую-то крупицу истинных своих интересов приоткрыть. Мне бы и намека хватило.

Решено. У Каплевича по плану аудит в октябре. Позвоню ему якобы подтвердить наши намерения. Если есть что-то для меня интересное, он сам расскажет. Особенно если его не просили молчать. А если не расскажет, значит, просили. И это тоже показатель.

Приняв решение, я расслабилась. Включила видак, поставила «Великолепную семерку» и стала любоваться походкой Юла Бриннера. Все-таки настоящее золото не ржавеет. Я могу смотреть этот фильм сто раз, и не надоест.

На финальных титрах я поняла, что хочу спать, просто умираю. Именно этот момент выбрала Катька, чтобы рассказать мне о планах своего бельгийского жениха. Пришла в мою комнату, села рядом на диван и давай говорить. У нее, как у большинства современных девиц, речь быстрая, и, когда она увлечется, я перестаю ее понимать. Просто не различаю слова. Она трещала и трещала, а я погружалась в какое-то странное состояние между сном и явью, и вдруг совершенно отчетливо увидела себя в каком-то огромном зале, сияющем огнями. Навстречу мне шел человек. Я впервые в жизни видела его, и все же хорошо знала. Обычно в таких снах ты себе точно представляешь, кто это из твоих знакомых, но выглядит человек иначе. А тут я просто была уверена, что хорошо знаю этого человека, но кто он, оставалось тайной. Он подошел, взял меня за руку, и тут я очнулась, потому что начала падать с дивана. Катька испугалась, захлопотала, помогла мне постелиться и все извинялась: она не поняла, как я, бедная, устала и хочу спать.

* * *

Утро понедельника есть утро понедельника. Никакой особой радости от того, что нужно идти на работу, я не испытываю. С удовольствием поспала бы подольше. Только за рулем я обратила внимание на необычное волнение, которое заставляло меня гнать машину. Я очень уравновешенный водитель, езжу спокойно, и такое поведение – нечто из ряда вон. А я даже не заметила, что дергаюсь из ряда в ряд, подрезаю и вообще, хулиганю на дороге.

Не люблю такие неожиданности. Я припарковалась у нашего бизнес-центра, выключила мотор и постаралась собраться с мыслями. В таком раздрыге нельзя показываться сослуживцам. Срочно проводим анализ текущих событий.

Почему это меня, по выражению моей дочери, «плющит и колбасит»? Я мысленно прокрутила все, что произошло в последние недели. Ревизия показала, что мое волнение не имеет отношение ни к Димке, ни к детям, ни к родителям, ни даже к Танькиному замужеству. Ни ко всему вместе, ни к каждому эпизоду по отдельности.

Работа? Тоже нет. Я волнуюсь из-за «Флоры» и непонятной роли Егорова, из-за непонятного поведения Кинг-Конга, еще из-за питерского проекта, но не больше, чем обычно. Спать мне это не мешает.

Ладно, раз ничего в текущих событиях не может случить причиной, значит, дело это сугубо мое внутреннее. Надо бы с Танькой все перетереть. Она же собиралась ко мне завтра!!! Вот и поговорим. Принятие конкретного решения меня, как всегда успокоило. Можно идти работать.

Оказывается, я просидела в машине довольно долго. Сергей Иванович был уже на месте. Он очень мне обрадовался, налил кофе, и сказал комплимент:

– Наденька, Вы сегодня роскошно выглядите. Помолодели, похорошели, глаза блестят. Хорошо отдохнули на выходных?

Я поблагодарила и смылась в туалет, посмотреть на себя в зеркало. Действительно, я на солнышке слегка загорела, это всегда молодит. Вид свежий, отдохнувший, непонятно с чего. Выспалась, наверное. И глаз горит кошачьим блеском. Природа этого явления мне совершенно непонятна. Так бывает, когда влюбишься. А я как раз наоборот, всех разлюбила окончательно и бесповоротно.

Ладно, что раздумывать о том, чего все равно не поймешь. Не для моего ума. Я, вроде, вчера собиралась звонить Каплевичу? Вот и надо позвонить.

Толя Каплевич, сын советских эмигрантов, приехал работать в Россию, получив прекрасное американское образование. И не только образование, но и опыт работы. Родившись в Штатах, он имел американское гражданство. Его фирма, начинавшая бизнес в России, решила его послать возглавить свое представительство в Москве. Толя с радостью согласился, потому что в головном офисе его карьера растянулась бы лет на двадцать. А тут он сразу занял высокое положение, и при хорошем стечении обстоятельств мог рассчитывать на многое.

В довершении всего Каплевич был идеалистом. Его вдохновляло то, что он едет на свою историческую родину и привезет соотечественникам бесценный дар технологии американского менеджмента.

Он приехал как раз перед дефолтом 1998 года, и вместо того, чтобы раширять деятельность представительства, вынужден был заниматься консервацией. Надо сказать, он с этим справился отлично. А потом, в 1999 году, он убедил руководство вложить деньги в московское отделение, раньше других начал разворачиваться, и достиг успеха. В 2000 году продажи в России у его фирмы возросли в четыре раза, в то время как другие никак не могли выйти на уровень 1997 года.

Обо всем этом я знаю по рассказам. Сама я познакомилась с Каплевичем, когда он работал уже в другой фирме. Из той, американской, его выжила наша российская дама, его собственная креатура, директор по продажам. Она за три года хорошо разобралась в обстановке, и провела классическую интригу, в результате которой ему предложили вернуться в головной офис на очень незначительную должность, или искать себе другую работу.

Он эту работу нашел. Другая американская компания предложила ему такую же позицию в новом офисе. И снова местные интриганы попытались его выжить. Они как шакалы, чувствуют, что человек перед ними беззащитен, и бросаются на него.

Но в этот раз Каплевич, хоть и не понял, но почувствовал интригу, и назначил внешний аудит. Подписал договор с Андреем, и к нему явилась я. Толя сразу мне доверился, рассказал свою историю, не скрыл и своих опасений. Я все поняла и обещала ему помочь. Наши ребята копались в бухгалтерии, а под эту марку Игорь Анатольевич проверил сервер компании, раскопал почту сотрудников и рабочие папки. Некоторые письма и файлы оказались очень интересными. Порознь они ничего не значили, но, собранные воедино, рисовали полную картину затеянной против Каплевича интриги. В результате он поменял двух начальников отделов, а остальных приструнил. Сумел оправдаться перед своими американскими хозяевами и даже получил бонус.

С тех пор Толя с нами дружит. Раз в два года обязательно нанимает нашу контору для проведения очередного внешнего аудита.

Я позвонила ему на работу, но там мне сказали, что Анатолий Леонидович простудился, и сегодня не придет. Ну и хорошо, позвоню ему домой, легче будет разговаривать.

Трубку взяла Толина жена. В России он женился на женщине с двумя детьми, и он быстренько настрогали еще двоих мальчишек-близнецов. Более преданного мужа и трогательного отца трудно себе представить. К счастью, его жену я тоже знала. После того случая она устроила для всей нашей команды умопомрачительный прием у себя дома со всякими татарскими вкусными штучками, вроде беляшей. Там мы и познакомились.

– Добрый день. Резеда, дорогая. Как там твой муж, как себя чувствует?

– Ой, Надежда Николаевна, рада Вас слышать. Да с ним все в порядке, это Маратик с Тимурчиком простыли. У них высокая температура, и Толя не хочет уходить, пока не поговорит с врачом. А врач будет после четырех. Я ему говорю: «Иди на работу, все равно от тебя толку мало», а он ни в какую.

Узнаю Каплевича.

– Ну вот, бедные детки. Знаю, Толя всегда так волнуется, когда с ними какой-нибудь непорядок. Он просто не сможет работать. Так что ты его не ругай, а лучше дай мне его на провод, надо один вопрос обсудить.

– Сейчас позову.

Ох, зря я позвонила. Если бы он сам болел, то с ним можно было бы отлично все обсудить. А когда болеют дети, он становится просто невменяемый.

– Алло, – раздался голос Каплевича.

– Анатолий Леонидович, это Надежда Николаевна.

– Дорогая моя Надежда Николаевна, как хорошо, что Вы позвонили. Я и сам собирался, но Вы меня опередили. Чем я могу Вам помочь?

– Толя, у нас с Вами аудит по плану в октябре.

– Точно.

– Я сейчас проверяю наш план на второе полугодие. Всех обзваниваю, чтобы подтвердить намерения. А то уйду в отпуск, а потом выяснится, что все обо всем забыли.

– Вы в отпуск собираетесь?

– Да, – храбро соврала я.

– Скоро?

– Сначала поеду в Питер, в командировку, а потом, в июле, отдыхать. Кстати, в связи с Питером. Если наш аудит пройдет в ноябре, это ничего? Если Вам это неудобно, мы, конечно…

– Надежда Николаевна, октябрь, ноябрь, какая разница. До конца года успеем?

– А как же! Все, договорились. Вы у меня просто камень с души сняли. А как там Ваши детки? Простыли, или подцепили что-нибудь?

– Ой, не знаю, и очень волнуюсь. Боюсь, я виноват. Мы с ними вчера перегуляли немножко.

– Немножко – это как?

– Часа на два. Погода была великолепная.

– Да, вчера была замечательная погода. Ну, будем надеяться, это простая простуда.

– Но у мальчиков очень высокая температура!

– Они же еще маленькие. У малышей всегда очень бурная температурная реакция.

– Вы так думаете?

– Я знаю. Все-таки двоих вырастила. Вы им пока лекарств никаких не давайте, а температуру снижайте обтираниями.

– Вот и Резеда говорит про обтирания, а я боюсь.

– Не бойтесь, от обтираний с уксусом ничего нет, кроме пользы. Я своих всегда обтирала. Да, уксус лучше яблочный. Если Резеда сама знает, тем лучше. А если у нее есть вопросы, то потом дайте ее мне, я расскажу. Меня учил очень хороший доктор.

– Спасибо Вам, Надежда Николаевна. Я скажу Резеде. Если понадобится, можно ей будет к Вам обратиться?

– Всегда буду рада помочь. А что Вы-то мне собирались звонить?

– О, я совсем забыл. Я хотел Вам рассказать приятное. Известность Вашей фирмы растет. У вас очень хорошая репутация. Вы знаете Виктора Андреевича Егорова?

– Понаслышке.

– Я в пятницу был на презентации, после нее был фуршет. И там встретил Егорова. У нас с ним шапочное знакомство. Мы аккредитованы в банке, входящем в его холдинг, и являемся одним из крупных клиентов.

– Это мне хорошо известно.

– Ну конечно, кому и знать, как не Вам. Так вот, Егоров подыскивает хорошую, проверенную, но небольшую консалтинговую компанию. Ему кто-то назвал вас, и он спрашивал у меня, что я про вас знаю, как могу охарактеризовать, можно ли вам доверять в деликатном деле. Я, естественно, дал самые лучшие рекомендации. Но, как я понял, у него и без меня была такая же информация.

– Вам это не показалось странным? Я несколько раз видела их отчеты в газетах, и там ясно значилось, что аудит для них проводит Ernst&Young. Мы – не его уровень.

– Он говорил, что не всегда удобно привлекать большую аудиторскую фирму, есть вопросы, которые правильнее доверить маленькой, но сыгранной команде. И еще что-то про конфиденциальность и личное доверие. Извините, я не помню дословно. Но я его заверил, что вашей компании можно доверять, вы в лепешку расшибаетесь для клиента, и делаете больше, чем другие.

– Толя, спасибо вам огромное за добрые слова. Если в результате Егоров нас наймет, это будет просто чудом.

– Никакое это не чудо, Вы сами создали себе репутацию отличной многолетней работой. Мне Вас в свое время вот так же на фуршете порекомендовали, и все, что мне тогда о вас сказали, оказалось чистой правдой. Я Егорову ничего, кроме правды, не сказал. Если ему нужна консалтинговая компания, никого лучше вас он не найдет. Я в этом уверен.

– Спасибо. Спасибо за доверие и за такие замечательные слова. Мне было очень приятно это услышать. Правда.

– Рад, что смог сделать Вам приятное. Так Вы поговорите с Резедой, расскажете ей, как правильно делать эти самые обтирания?

– Да, конечно, Толя, давайте сюда Резеду.

Мы попрощались, и я еще минут десять обсуждала с Толиной женой методы лечения детей от простуды. Потом пошла к Сергею Ивановичу. Он был у шефа в кабинете. Я удивилась. Что ему там делать в отсутствии Андрея? Но оказалось, шеф на месте, причем с самого утра. Еще лучше, не надо будет им рассказывать дважды, каждому по отдельности. Я постучалась под дверью.

Они только меня и ждали.

Шеф завопил:

– Ну, наговорилась со своим Каплевичем? Ту такие дела, а она ля-ля да ля-ля!!!

Сергей Иванович при этих словах улыбнулся и пожал плечами, давая мне понять, что шеф дурака валяет.

– Андрей, перестань шуметь. Дела вокруг творятся, действительно, непонятные. Я и пришла обсудить положение, и у меня есть информация. Судя по тому, что ты пришел сегодня ни свет, ни заря, у тебя тоже.

Сергей Иванович кивал головой, поддакивая мне. Он меня всегда поддерживает, когда шеф начинает орать не по делу, и даже когда по делу. Ему импонирует мое спокойствие. Сам он никогда не повышает голос, без этого может довести до белого каления кого угодно.

Мы расселись вокруг большого стола для общих собраний. Андрей за этим столом почему-то чувствует свою значимость лучше, чем за письменным. Мне это смешно, но я вида не подаю.

– Я пригласил Вас, господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие, – начал он с цитаты. – Нами заинтересовался Егоров. В другое время я бы до потолка от счастья прыгал, но сейчас боюсь. Надя, у тебя была информация. Давай.

– Я только что разговаривала с Каплевичем. В пятницу он встретился с Егоровым на фуршете, и тот его спрашивал о нас. Дал понять, что ищет хорошую консалтинговую фирму.

– И Каплевич нас рекомендовал?

– Ты слушай дальше, не перебивай. Он не просто спрашивал, он нас назвал и поинтересовался, что может о нас сказать Толя. Ну, тот, естественно, рассыпался в комплиментах. Но дело не в этом. Он о нас знает и расспрашивает. А ты что хотел рассказать?

– А я был на тусовке, кстати, звонил тебе.

– Помню, помню. Как же, как же…

– Так там я разговаривал, не думай, не с Листвянским. А с Бахтияровым, и он сказал то же, что и Каплевич.

– Бахтияров. Помню, два года назад был у нас такой договор. Я еще внимание обратила на фамилию. Почти Бархударов. Но я лично с ним не работала.

– Сергей Иванович работал, и Валера. Бахтияров тогда остался доволен, и уверяет, что в разговоре с Егоровым этого не скрыл. Ну, я поблагодарил за лестный отзыв. А потом Листвянский подтвердил: Егоров нами интересуется… С Бахтияровым Егоров встречался в гольф-клубе, а Листвянскому звонил.

От этих слов мне вдруг стало нехорошо. Настолько, что я налила в высокий стакан воды и с жадностью выхлебала ее, как собака в жару. После чего смогла подать голос:

– Так, это уже трое. И все в один голос говорят, что про нас, конкретно про нас, Егоров спрашивал. При этом изображая, что ищет небольшую консалтинговую компанию для личных нужд. Даже звонил Григорию, который вообще-то птица не Егоровского полета.

– Надежда Николаевна, дорогая, Егоров собирает на нас материал, но я очень сомневаюсь, что он собирается нас нанять. Информация нужна ему для другого. Я все думаю: может ли статься, что «Флору де Люкс» банкротит именно он? Они для него такая мелкая сошка. Если сравнить обороты, то «Флора» для него – как копейка в заднем кармане брюк. Не стоит того, чтобы держать в памяти. С другой стороны, личные чувства иногда заставляют людей совершать непостижимые поступки.

Сергей Иванович, как всегда, дает свое резюме. Произносит вслух то, о чем все думают, но молчат. Вывод – Андрей подставил нас, себя и всю компанию, связавшись с Ларисой. И мы посмотрели на него с укоризной. С другой стороны, снявши голову, по волосам не плачут. Сейчас надо не выяснять, кто виноват, а спасать положение. Поэтому мы промолчали.

Андрей сказал:

– Надо бы выйти на Егорова напрямую, и попробовать разузнать, что он задумал. Через кого?

– Не беспокойтесь, Андрей Викторович, он сам на Вас выйдет, – сказал свое веское слово Иваныч.

– А нам что же прикажете делать, Сергей Иванович? Сидеть и ждать?

– Именно. Ну, не сидеть, а работать.

– Как я могу в такой ситуации спокойно работать?!! – взорвался шеф, – если Егоров захочет, у нас все клиенты уйдут, даже питерский проект под угрозой.

– Ну не работай, – произнесла я с изрядной долей яда в голосе, – А мы потрудимся. Вдруг да пронесет. В конце концов, мы можем вернуть аванс и отказаться от заказа госпожи Корн. Надо посмотреть в контракте, каковы условия досрочного расторжения.

Шеф вытаращил глаза. Почему-то такая простая мысль не приходила к нему в голову.

– Что ты хочешь сказать?

– Не надо заранее хлопать крыльями. Для принятия решения у нас слишком мало информации. Обстановка нервозная, напряжение нагнетается, мы тут все трясемся от страха, а в результате может выйти пшик.

– Думаешь, все рассосется?

– Не исключаю такой возможности. Но в любом случае, давайте пока не делать резких движений. Предлагаю разойтись и спокойно работать, а там видно будет. Кстати, хотела спросить: что это за деньги мне перевели? Для зарплаты многовато будет.

– Это бонус за февральский проект. Ну, не весь, только половина.

– То-то я гляжу, сумма странная.

Мои последние фразы видимым образом разрядили атмосферу: шеф заулыбался, Сергей Иванович тоже.

До самого вечера я занималась питерской фирмой. Анализировала, придумывала, составляла предложение, с которым мы к ним поедем, и перед уходом сама себя похвалила. Если так пойдет, то командировку можно планировать на следующую неделю. Сказала об этом шефу, но он только рукой махнул. Ничего, поговорим об этом ближе к пятнице.

Вечером позвонила Татьяна, извинилась, что не сможет завтра приехать, и пригласила к себе. Я даже обрадовалась: съезжу к Таньке, а то засиделась в четырех стенах. Надо только испечь тортик. У Татьяны потрясающий обмен веществ, вся пища в ней сгорает без остатка. Ест и не толстеет. И обожает мои торты. А я их пеку, но не беру в рот. Во-первых, не люблю сладкое. А во-вторых, мне на них и смотреть вредно. Сразу килограммы прибавляются. Но талант надо реализовывать, да и тренировка не мешает, а то удар пропадет. Вот я и пеку торты для подарков своим друзьям. А заодно Сережке. Катька, как и я, сладкого не ест.

Я принялась за «наполеон». Получился на редкость. Я сложила его в специальную коробку. Вернее, в две. Если уж я берусь печь торт, то делаю много. Целый огромный противень. В результате треть я упаковала для Тани, треть оставила в холодильнике для Сережки, а еще треть назначила на работу, для сослуживцев.

Уработалась как древнеегипетский раб на постройке пирамиды. И рухнула в сон.

* * *

Рабочий день во вторник прошел тихо и мирно. Шеф не пришел вообще. Позвонил и поставил меня в известность, что плохо себя чувствует. Я поверила. Несмотря на легкомыслие, которое позволяет нашему Андрею Викторовичу переносить удары судьбы, он очень легко впадает в панику. Боится больше всего не страшного, а непонятного. Конкретную и ясную опасность он переносит куда легче, чем неизвестность. А в состоянии неясности от страха заболевает: у него поднимается давление. Для начальника качество не самое лучшее.

Но надо отдать ему должное, когда опасность понятна, он спокоен иобязательно находит выход.

Если бы ему сказали: Егоров нанял киллера, то Андрей придумал бы, как спасти себя и нас всех. А от неизвестности он захворал. Та же беда у моей мамы, комплекс «умной Эльзы».

Меня шеф ценит за то, что я в панику никогда не впадаю. Заслуги моей в этом нет. Просто, когда господь меня создавал, то забыл вложить чувство страха. Я ничего не боюсь. Разумно опасаюсь, но это не страх, а осторожность. А уж неизвестного я и вовсе не боюсь, оно манит меня с непреодолимой силой. Иногда приходится себя удерживать, чтобы не влезть в какую-нибудь историю. В молодости моя страсть к неизвестному и неизведанному находила выход в научном творчестве, а сейчас приобрела некоторый авантюрный оттенок. У нормальных людей это происходит наоборот.

В этот раз, как всегда, я прикинула возможные сценарии развития событий, продумала свою в них роль, и стала ждать, что будет. Первый ход за Егоровым. Пока он его не сделал, мы продолжаем работать, как всегда. Есть шанс, что ничего не случится. Зачем тогда заранее переживать? Как любит говорить мой папа: «война будет – объявят».

Пока у нас есть заказы, есть деньги, и есть, чем заняться. Ну и отлично. Продолжаем жить, дамы и господа!

* * *

Шеф не пришел, и Егоров не объявился. Звонила госпожа Корн и спрашивала, как дела. Я ее уверила, что все идет по плану. Обещала на следующей неделе представить промежуточные результаты. Больше до самого вечера ничего не происходило, если не считать ритуала пожирания торта коллективом сотрудников.

А вечером я поехала к Татьяне.

У Таньки по квартире разливался умопомрачительный запах вкусной еды. Я поразилась: Татьяна кто угодно, но только не кулинарка. Обычно она просто покупает нарезку или заказывает суши с доставкой. Но этот запах я прекрасно знаю, суши так не пахнут.

– Тань, чем так пахнет?

– Сюрприз! Раздевайся и иди смотри!

Я уже направилась на кухню, когда Татьяна завернула меня в гостиную. Я вошла и завопила:

– Ура! Манюнечка приехала! Дорогая моя!

Ясно, чем пахнет! Сациви!

Моя любимая подруга бросилась меня обнимать. Как же я рада! Манана училась вместе с нами в школе, окончила в Москве медицинский институт, а потом родители отвезли ее в Тбилиси, где она вышла замуж и осталась жить. И все годы мы дружили. Приезжали к ней при каждой возможности, и она частенько выбиралась в Москву. Но в последнее время ей было все труднее приезжать, а мне и Таньке было сложно выбраться в Тифлис. И я уже смирилась с этими обстоятельствами, а Танька нет! Сумела как-то ее выцарапать! Молодец! За этим меня к себе выписала. Давно, небось, знала, и молчала. Партизанка.

Мы обнимались, целовались, хохотали, плакали. Вспоминали всех, кого могли. Потом незаметно перешли к делам более актуальным. Я надеялась, что Манана приехала насовсем. Манана отличный детский врач, доктор наук, могла бы давно в Москву перебраться. И для ее мужа здесь нашлась бы работа. Он тоже врач, только уролог. Она не сказала этого прямо, но я так поняла. Но почему только сейчас?

– Мама… Моя мама умерла.

– Тетя Белочка? – я заревела. И Танька тоже. В нашем детстве не было теплее дома, чем дом Мананиной мамы, тети Бэлы. Мы ее звали Белочкой и обожали. В ее сердце было место для всех детей, чьи бы они ни были. С ней всегда можно было обо всем поговорить, посоветоваться по любому вопросу, посекретничать, и не бояться, что она заложит тебя родителям. Так было в детстве, так было и потом. После смерти мужа она продала московскую квартиру и поехала в Тбилиси помогать дочери. Квартира у них была шикарная, и вся семья Мананы жила на эти деньги несколько лет.

– Мама очень болела последние годы. У нас была возможность уехать, но ее нельзя было перевозить. Она так страдала, переживала, что мешает нам. Мне кажется, от этого и умерла. Не плачьте так, она уже давно умерла. Полгода как.

Я была в ужасе.

– Как же так? Мы на майские с тобой разговаривали, и ты мне ни словом не обмолвилась. И раньше? Почему не сказала? Белочка нам всем была родная. Я бы прилетела на похороны.

– И я, – подвыла Танька.

– Девочки, не ругайте меня. Так мама велела. Вам было бы трудно выехать в Тбилиси. Она ни жизнью своей, ни смертью не хотела никого обременять. Я выполнила ее волю.

И тут мы снова заревели, уже все трое. Вволю наплакавшись, мы пошли за стол, помянуть покойницу. И тут Манана снова меня удивила. Я задала вопрос:

– А где твои мужчины? – У Мананы двое сыновей-погодков, Николай и Константин, Нико и Котэ, и муж Миша. Все отличные ребята. Она их гордо называет: мои мужчины. Я как-то полагала, что они приехали вместе с ней, но где же они?

– В Тулузе.

– Где?! – заорали мы с Танькой.

– В Тулузе. Это на юге Франции.

– А то мы не знаем, где Тулуза. Слушай, Татьяна, тебе там ближе, стукни эту гадюку. Все от подруг скрывает. А почему в Москву к нам не приехали?

– В Москве сейчас нам было бы… Ну, скажем, неуютно. И жить здесь нам негде.

– А у меня-то! – заголосила Татьяна.

– Тань, успокойся. Мы что, должны тебе на шею сесть? Работу мы, конечно, нашли бы. Но это очень смешные деньги, а надо мальчиков растить. Дать им образование. В Южной Франции у нас, то есть у Миши, полно родственников. Они нам помогли. Миша получил прекрасную работу. Мальчики будут учиться в Тулузском университете.

– Они туда прямо из Тбилиси поехали?

– Да, через Марсель.

– А ты-то почему здесь, а не в Тулузе, с ними?

Тут у Мананы на глазах снова набухли слезы.

– А меня не пустили.

– Как, не пустили?!

Оказывается, в свое время, Манана оставила себе российское гражданство, как родившаяся в Москве. И может уехать на ПМЖ только из России. А дадут ли ей теперь визу, одному Богу известно.

Мы с Танькой бросились ее обнимать и успокаивать. Ничего, поживет пока у Таньки, благо квартира позволяет, и будет добиваться положительного решения. Миша-то тоже не станет на месте сидеть, всех французских грузин на ноги поднимет, чтобы его жене дали разрешение воссоединиться с мужем и детьми. И мы подумаем, кого можно подключить. У Татьяны есть влиятельные знакомые во всем мире.

– Может, мне туда попробовать в турпоездку выехать? – робко предложила Манана.

– И думать не смей! Если откажут, то потом уже кранты! Попадешь в черный список, и еще сто лет не увидишь своих детей.

Мы сидели, пили вино, ели сациви и другую вкусную еду, которую наготовила Манана. Потом пили чай с моим тортом, и обсуждали, как помочь любимой подруге. Потом мы уже совсем осоловели от пищи и вина, перестали членораздельно разговаривать и начали петь. Когда мы по третьему разу завели про солнышко лесное, пришла Вика.

Посмотрела с неодобрением на теток, забравшихся с ногами на диван, и сказала:

– А вам не пора спать ложиться? Уже второй час ночи.

– Вот ведь ехидна какая, а называется родная дочь, – Танька вскочила и заметалась, – И правда, девочки, пора спать. Сейчас я вам постелю.

Я собралась было ехать домой, но Таня меня не пустила.

– И думать не смей. Ты нынче напилась. Ну и что, что стоишь прямо, не шатаешься? Сейчас тебя любой мент остановит просто по позднему времени. Что тогда делать будешь?

– Оставайся, моя золотая!. Не надо рисковать, – Манана обняла меня за плечи, а мы с тобой еще поболтаем.

Таня уложила нас на огромном диване в гостиной, мы легли и еще часа два рассказывали друг другу про свою жизнь. Утром я вскочила раньше всех, и, не дожидаясь завтрака, поехала домой. Надо же принять душ и переодеться раньше, чем идти на работу. По дороге домой я подумала, что совсем забыла спросить Татьяну, что она знает про Егорова.

До конца недели мы продолжали работать в обычном режиме. В среду я созвонилась с Ларисой Юрьевной и потребовала данные по отдельным торговым точкам: закупки, продажи, списание остатков, кадры, аренда и всякое такое. Общие данные Валерка мне привез еще во вторник. В ожидании этой информации я трудилась над питерским проектом. Шеф немножко поболел, но в четверг вышел, уверяя, что давление полностью вошло в норму.

Пятница прошла на редкость тихо. От имени и по поручению господина Егорова нас так никто и не побеспокоил. Уходя вечером домой, я сообщила шефу, что дня через три буду готова представить питерским промежуточные результаты и полный план работы. Он обрадовался, обещал в понедельник созвониться с заказчиком и назначить встречу. К нему полностью вернулись оживление и оптимизм. Он у нас никогда не умел думать об одном и том же дольше, чем несколько минут. Когда-то мне это представлялось недостатком. Сейчас я понимаю, какое это великое преимущество.

Дома меня радостно встретили дети: Катя сдала всю сессию на «отлично», Сережка тоже приступил к сдаче, и за первый экзамен получил «хорошо». Господи, я и не заметила. Надо бы сделать им что-нибудь приятное. Ужасно быть такой замотанной.

Но, оказалось, они сами вышли из положения. Запекли в духовке свиную шейку, купили пирожных и фруктов, и устроили пир горой. Я полезла в шкаф и достала оттуда припрятанную бутылочку Мерло. Мы выпили за Катькино успешное окончание сессии, потом за Сережкин «великий почин».

А потом я позвонила Татьяне и пригласила их с Мананой завтра ехать со мной на дачу. Вспомнила про то, что на завтрашний вечер претендует Женька, и в душе отмахнулась. Не до него. Мне сейчас гораздо приятнее и важнее быть с подругами. Узнав, что приедет Манана, дети начали очень громко ликовать. Они ее обожают.

Вот и отлично. Завтра с утра закуплю продукты и поеду на дачу. Девчонки приедут попозже на Танькиной машине. Посидим, отдохнем, шашлычок зажарим, переночуем, а утром они поедут домой, а я – за родителями.

Не забыть бы микроволновку и телевизор.

Утром Сережка с Катькой напросились со мной в магазин за продуктами. Обычно их не дозовешься, потому что выезжаю я очень рано, а вставать в субботу ни свет, ни заря, оба считают чем-то вроде китайской пытки. А тут вскочили, оделись и позавтракали за двадцать минут. Я поняла их маневр: обоим лень ехать на электричке. Придется им помучиться: кучу вещей я планировала везти в салоне.

Так и ехали всю дорогу: у Сережки на руках телевизор, Катька обнимается с микроволновой печкой. А на даче не успели выгрузиться, как подъехали Татьяна и Мананой. И закипела работа. Танька, как самая технически продвинутая, полезла на чердак регулировать антенну.

Манана забрала Катьку на кухню, готовить. Я осталась во дворе с Сережкой. Тетя Валя вымыла дом, а дядя Костя вычистил в саду все дорожки, вскопал и засеял огород, обрезал кусты и поправил завалившийся забор, так что работы нам осталось не так много. Мы вытащили из сарая плетеную мебель и поставили на террасе. Во дворе разместили пластиковый стол и кресла, вымыли их, покрыли стол клеенкой и установили шатер. Красота!

Потом Сережку позвала Таня: пусть следит за телевизором и кричит ей, как тот показывает.

А я принялась монтировать мангал. Он у меня сборно-разборный, состоящий из множества железок. Разбирать легко: стукнешь снизу носком ботинка – и готово. А вот собирать непросто. Пока не соберешь конструкцию полностью, она норовит развалиться от легчайшего дуновения. Я мучилась, пока Сережка не освободился. Он подержал отваливающиеся части, и мангал предстал во всей красе. После чего я поручила сыну пилить дрова, а сама отправилась к девчонкам на кухню.