Текст книги "Перстень для Избранной (СИ)"

Автор книги: Анна Алора

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 3

– Да когда же придет конец этому безумству, а?! – закричала девушка, в мгновение ока оказавшись между двух точно таких же колонн.

Таких же, или очень похожих на недавно покинутые. Она бросила аляску на землю, но вот рюкзачок предусмотрительно сжала в руках. Сжала, да поскорее закинула за плечи. Во избежание. И быстро выскочила на свободное пространство.

Выскочила, да споткнулась, зацепившись ногой за что-то весьма объемистое. Это что-то застонало, и быстро откатилось в сторону.

– А-а-а!.. – закричала Вера, увидев, что это здоровый мужик, одетый в черт знает какой балахон и жуткую штуку, намотанную на голову.

Мужик же, стоило ему только в свете все той же луны увидеть девушку во всей ее непревзойденной мощи и красоте, с размаху сел на траву и некоторое время находился в явном неадеквате.

И в голове у него крутилась одна-единственная мысль:

– Ах, какая женщина… Какая Женщина… Мне б такую…

Наконец он встал, и, как положено вождю клана, произнес заученные и нужные в сей момент слова:

– Славься, Богиня – праматерь, ибо пришла в наш мир Дева, Избранная тобою. И да продлятся дни ее, и да продлятся дни рода нашего, и да будет род Кобэлло родом сильным, родом могучим, и да пребудет с нами твое благословение вовек!

При произнесении последних слов Ольхор, вы, конечно, его узнали, бухнулся сначала на колени, а потом и вовсе распростерся ниц перед замершей от ужаса и изумления Верой, которая прижимала рюкзачок к груди все сильнее и сильнее.

У нее даже руки свело от напряжения. А голова… Голова вообще шла кругом.

Девушка и вообразить не могла, чтобы перед ней ладно бы, просто бросались на колени, но вот чтобы лицом в землю?!

Честно говоря, я тоже не представляю, чтобы делала в такой ситуации.

Посмотрим же, как Вера с ней разберется.

Девушка, глядя на лежащего перед ней мужика, в желтом просторном сарафане и головой, замотанной наподобие чалмы, стояла истуканом.

Ольхор, пролежав так положенное по обряду, выученному с раннего детства, время, стал подниматься. При этом глаза он держал опущенными долу. Мужчина старался держаться, как ему и положено, скромно, всем своим видом показывая величайшее уважение пришедшей впервые за три века ожиданий спасительнице.

Спасительница же, которая из всех слов его поняла только одно – Кобэлло, начала потихоньку отмирать. А когда уж мужчина поднялся на ноги, и выпрямился во весь рост, то увидела на его груди здоровущую цепь, явно чистейшего золота.

Да ладно цепь. Ее больше всего удивило, что тот смотрел себе под ноги, полностью ее игнорируя. Честно говоря, такое поведение со стороны здорового как конь мужика, Веру весьма задело.

– Это как же понять? В ногах можно сказать, валялся, а тут и смотреть не хочет в мою сторону, – нахмурилась девушка.

– Однако что это я? Что я знаю о местных правилах приема, – тут она горестно вздохнула, – гостей?

Да, таким образом попасть в гости без всякого желания со своей стороны, да это ж врагу не пожелаешь, – еще раз вздохнула девушка.

– Эмм. Мужчина, как вас величать-то? – спросила наконец Вера, почувствовав, что иначе стоять придется еще долго. Как оказалось, совершенно правильно почувствовала, потому что именно Избранная богиней должна была принять слова вождя и ответить положенными же словами.

Каковы должны быть те слова, никому не было известно. Но самое главное произошло. Слова, какие бы они не были, произнесены, а, стало быть, официальную часть в честь прибытия Девы можно считать закрытой.

Поэтому Ольхор поднял глаза и, увидев прямо на него направленную пышную грудь избавительницы, почувствовал чрезвычайное смущение и небывалый подъем. Грудь девушки, совершенно непристойно обтянутая непонятной одеждой, пробудила в нем известное томление. А уж когда он опустил глаза ниже и увидел остальную часть ее, с позволения сказать, одежды, то не знал куда и глаза девать

Он, конечно, понял, что это вид брюк. Брюки и туники носили и женщины клана, но какие это были брюки. Это же чистейшей воды издевательство над представителем мужеского полу!

И они так ходят перед посторонними людьми?!

Эти брюки ничего не скрывали, а наоборот, обрисовывали каждую деталь роскошного тела посланницы. Ее длинные, стройные, чувствовалось, что сплошные мускулы, ноги и, тут мужчина совсем застеснялся, иные части тела.

Вера же, совершенно четко заметив направление взгляда мужчины, и сама почувствовала себя несколько странно. Да что там, странно. Она почувствовала себя как девушка, первый раз вышедшая в свет, более того, как девушка, которая до этого момента вообще мужчин не встречала.

Таких уж точно.

– Боже мой, да ведь он, бедняга, покраснел! Однако… Какие тут мужчины непуганные водятся, ммм… – подумала Вера, и тут ее скрытая сексуальность, положенная по гороскопу, и, как мы уже знаем, свойственная девушке в полном объеме, но большей частью проявляющаяся в снах, просто расправила крылья.

Вера опустила ресницы, и, как заправская кокетка, которой сроду не бывала, захлопала ими, лукаво поглядывая на представителя местного населения.

– Мама дорогая, что же я творю, – Вера, изумляясь собственным реакциям, уже сама не знала, куда глаза девать. Потому что глаза эти бесстыдно пытались изучить странно выглядящего, но совершенно невозможно притягательного мужчину от, что называется, и до.

Однако дурацкий желтый балахон всячески этому препятствовал, зато давал простор воображению, которого у Веры хватало.

Она, сама краснея, ну прям как девочка, с трудом отвела от несчастного балахона глаза, переведя взгляд на лицо мужчины.

И вот тут Вера ахнула, не сумев сдержать свои чувства. Потому что мужчина этот весьма и весьма напоминал другого. Того, который дважды являлся ей во сне.

Вспомнив детали этих снов, которые нарисовались сразу перед глазами, она почувствовала дрожь во всем теле, и эта дрожь совсем не была связана с ночной прохладой.

Однако девушка не дала воли телу, которое недвусмысленно намекало на свои давно скрытые желания, и сказала, стараясь сгладить неловкость, которую чувствовала.

– Так как вас зовут, вы сказали?

Ольхор, который вовсе ничего не говорил, потому что дар речи к нему еще не вернулся, услышав звук ее голоса, встрепенулся, и, как мальчишка, опять опустил глаза долу.

У мужчины похолодели руки, а сердце, наоборот, пустилось вскачь. Ее голос звучал как небесный набат, как горный водопад, как звук сходящей сели. Этот голос будто звал его, именно его.

И мужчина не стал сопротивляться, а сделал шаг навстречу Деве-избавительнице.

Вера же вопросительно на него посмотрела, и повторила еще раз:

– Я Вера. Вера Конных. Вас как зовут?

Ольхор был так очарован девушкой, что забыл представиться. Да что там, он чуть не забыл, как его зовут. Но воспитание в конце концов взяло верх над бушующими чувствами нашего героя.

И он произнес хрипло:

– Ольхор, о Дева.

Хорошо еще, что, очевидно, волею и милостью Богини-праматери, и Дева, и вождь клана вполне стали понимать речь друг друга.

У Веры полегчало на душе.

– Ольхор, значит. Ну что же, веди, Ольхор, показывай, что тут у вас где. А то кушать хочется страшно, – тут же сказала девушка, беря быка за рога.

Бык, то бишь Ольхор, чуть не стукнул себя по лбу.

– О Дева, Избавительница, идем же скорее со мной, ведь ждут нас, надеются, Дева на явление твое, – опять как по писаному заговорил Ольхор. Да понятно, столько лет готовился, и вот наконец избавительница перед ним, во всей силе своей и красе.

Вера, услышав про деву и избавительницу, оторопела. На деву еще как-то она тянула, вот что насчет избавительницы? И девушка решила сразу выяснить этот столь беспокоящий ее вопрос.

– Гм… Ольхор, в каком смысле избавительница? Это вы мне?! – с великим сомнением и недоверием сказала девушка, на всякий случай подбирая аляску. А рюкзачок уж висел где положено, за плечами.

Мужик, конечно, брутальнейший, и оказывает на нее просто черт знает какое влияние. Да просто сердце заходится, стоит только на него посмотреть, – думала Вера, – но вот почему он меня так странно величал?

Ольхор же, который был уверен, что уж кому-кому, а Деве-избавительнице ничего объяснять не надо, и напротив, ждал от нее нужных указаний, премного удивился. А удивившись, сказал:

– Так это… Как завещала Богиня-праматерь. Избавить род Кобэлло от вымирания.

Вера чуть не опустилась обратно в траву.

– Я-а?! – у девушки от удивления чуть аляска из рук не выпала.

Ольхор, нервно теребя ритуальную цепь, уже изрядно натершую ему шею, согласно кивнул головой, и чуть опять не упал на колени. Но мужчина вовремя вспомнил, что официальная часть ритуала закончена.

А вот что делать дальше, вот этого он уже не знал.

– В конце концов, у меня есть хора Кольхи и хора Эльхи! Уж кто-кто, а они должны знать, – подумал мужчина, которому страшно хотелось покончить и с ритуальной цепью, и с ритуальными балахоном, и с этим осточертевшим тюрбаном.

Он откашлялся, и сказал:

– О Дева! Мои советницы расскажут все тебе.

– Советницы? – возмутилась Вера, – А сам-то что? Нет уж, вот прямо здесь, и прямо сейчас извольте, сударь, объясниться!

Сударю, который никак не мог выдержать такого напора, пришлось начать рассказ. Уж как он хотел избежать деталей, а пришлось коснуться и необходимости, так сказать, внесения крови избавительницы, именно для возрождения рода.

У Веры, по мере того, как она слушала эту историю, многое разложилось по полочкам. Однако вот момент возрождения рода…

Девушка не выдержала;

– Так это что же, меня как племенную кобылу сюда, на племя, так сказать, для развода?!

Возмущению ее не было конца.

Нет, ничего против самого Ольхора девушка не имела. Эти сны, в которых был он, именно он, обещали многое. Но использовать себя в качестве сосуда для вынашивания так необходимого этому роду ребенка?!

Она возмущенно раздула ноздри и тряхнула косой, которая давно расплелась, и так при этом напоминала норовистую кобылицу, что у Ольхора дыханье сперло, и тут, только сейчас, он понял, кто же ему снился совсем недавно.

– О богиня! – мужчина чуть не покачнулся, ибо видение обнаженной валькирии сразу встало у него перед глазами.

Однако, используя все свою силу воли, Ольхор удержался на ногах. Более того, ему удалось выровнять дыхание. Он поправил цепь, и, смущенно сказал:

– Дева, нас ждут в селении. Пойдемте.

Он с поклоном взял у девушки аляску, которая этого и не заметила, все еще находясь в возмущенном состоянии. Ольхор подивился про себя необычной одежде, и пошел вперед, раздвигая траву. Да что там, трава сама разбегалась перед ним. Ведь шли они по тропе заповедной, которая вела прямо в селение, прямо к храму Богине-праматери.

Николай Сергеевич Крюкофф, для своих так и оставшись Колькой, еще раз набрал номер телефона бывшей супруги. Вера не отвечала, не отвечала уже целых два часа, что для нее было совершенно не характерно.

Уж кому, как не Кольке, и знать.

Расстались супруги по-хорошему, как говорится, друзьями. Да в браке этом они и были скорее всего именно друзьями, как недавно осознал мужчина. Правда, такого вот, чтобы после развода перезваниваться, это вот нет. Разве что изредка, и по делу. Но в глубине своей души Колька всегда знал, что к Вере можно обратиться в случае нужды.

До сих пор, это, считай, десять лет? Ну да, около того, – подумал мужчина. Да, за все это время таковой нужды не случалось. Да и в Канаду звонить дело накладное. Самому-то ему было запросто, доход мужчина имел неплохой.

Но опять же, Вивьен это не нравилось. Вивьен, тьфу, – подумал с тоской Колька. Как была Анька, так и осталась. Нет, Вивьен называй ее.

Анька, она же Вивьен, вторая жена Кольки, к которой он по извечной мужицкой дурости, прикипевши душой к ее гениальности в области программирования приложений, плавно перетек из заботливых Вериных рук, оказалась в результате той еще вертихвосткой.

Короче говоря, бросила его баба, не посмотрела на еще большую гениальность супруга, в свою очередь плавно перетекла к собственному боссу.

Вот совсем недавно.

– Змея, а не баба, – огорченно думал Колька, решив напрочь уйти из компании. Уходить было страшно жалко. Но видеть бывшую супругу, под ручку с боссом входящую поутру в офис, было смерти подобно.

Не сказать, чтобы Колька так уж любил Аню, чувства, если они и были, давно прошли. Но гордость-то, мужская гордость, осталась. Нет, одно дело как с Верой получилось.

– Эхх…Моя вина, только моя… Обидел я Верочку, так обидел… А она-то, – тут мужика чуть слеза не пробила, – она-то ведь и слова худого не сказала.

Ну, насчет худого слова это да, не сказала. Но толи забыл уже Николай, то ли что, а ведь кулаком Вера сильно приложила. Нет, не неверного супруга, а вот косяк дверной пострадал. И еще любимые ботинки Николая. Верочка их с балкона спустила.

– Так и понять женщину можно было… А Вивьен-то, вот господи прости…, – опять закручинился Николай, – Вот ей-то что надо было?

Честно говоря, Колька так этого и не понял. Деньги? Деньги были. Положение? Ну, положение, конечно, не то, что у босса. И тут мужика осенило:

– Так он же ей гражданство сделает, е-мое! Вот в чем собака зарыта.

Николаю сразу стало легче на душе. По крайней мере, он понял, что если бы не положение босса, то и Анюта была с ним. Возможно, мужчина утешал себя таким образом, возможно. В любом случае, тут его самолюбие не страдало. Гражданства Коля дать ей не мог.

И Николай подал на разрыв контракта. Босс, надо отдать ему должное, отпускать ценного работника не хотел. Стоял насмерть. Но и понимать Кольку понимал. Дело кончилось тем, что пошел наш Николай на удаленку.

Сидел теперь дома, и знай себе трудился. Однако вот такой вот расклад мужику нашему однозначно не подошел. Ибо Колька любил иной раз кофейку хлебнуть с коллегами да словом-другим переброситься. И коллеги-то подобрались через одного свои, русичи.

Канадцам-то такое поведение на рабочем месте не свойственно. Но и те в конце-концов переняли русские обычай трепа на работе. Начальство же в лице шефа изначально пыталось бороться с такими нововведениями, но, заметил, что на результат господ программистов это не влияет, а скорее наоборот. Народ расслабился, но дело свое делал еще с большим рвением.

И то сказать, программеры они программеры и есть. Тут без любви к искусству никак. Бывало, и в офисе задерживались чуть не до десяти вечера, если дело шло, и прерывать процесс в такие моменты ну просто нельзя, да.

В конце-концов, поработав так с полгодика, Николай стал рассылать свое резюме по разным странам и весям. Откликались многие. Еще бы. С его опытом и его именем, в определенных кругах достаточно известным. Однако Николай оказался товаришем весьма разборчивым, и, что важно, прекрасно разбирающимся в юридических тонкостях предлагаемых контрактов. А тонкостей хватало.

Самое любопытное, что лучшие условия ему предложила фирма, имеющая свое представительство в Москве. Тут Николая как ударило.

Москва. Верочка.

И мужик, попросив пару дней на раздумье, кинулся звонить бывшей супруге.

– А что? Вот и заживем, как раньше. Ведь душа же в душу жили, – размечтался Николай.

А бывшая супруга трубку не берет. Это как же? Николай нажал отбой, и глубоко задумался. От чего-то на сердце стало тяжело и грустно. Более того, тревожно.

Он сразу кинулся Светику звонить, удивительно, что та номер не сменила. Так и та не смогла ничего определенного ему сказать. Мол, перезвоню. Говорить не могу. Так и не говори! Скажи только, что с Верочккой все в порядке..

Тут Николай вспомнил, что и голос-то у Светика был странный. Будто она знала что-то, а говорить ему не хотела. И до того мужик себя довел, периодически продолжая набирать номер Веры, что и ночь не спал.

А наутро, так и не дождавшись ответа ни от Светика, ни от Веры, взял билет на самолет до Москвы. Потенциальному работодателю сказал, что все детали обговорит на месте. Мол, у него в это время как раз дела в Москве. На том конце провода радостно сказали, что, да, конечно, будут рады встретить господина Крюкофф лично, и обсудить все возникшие вопросы.

И господин Крюкофф пошел укладывать чемодан. Вещей у него было немного, квартира съемная, с друзьями распрощался. Правда, окончательно еще не рвал концы. Ибо босс обещал, если что, на удаленке же и оставить.

Но Николай уже рисовал картины счастливой жизни с Верочкой, дружную работу в офисе, общение с коллегами и прогулки по но1!вому парку “Зарядье”, о котором бывшие коллеги увлеченно рассказывали.

– В конце концов, жизнь – это изменение, движение. Застой – вот смерть, – убежденно говорил себе Николай, вызывая такси в аэропорт.

Летит наш Николай в Москву, уютно устроившись в кресле, закрыв глаза и провалившись в сон.

А в это время Ольхор с Девой-Избавительницей, удачно подхваченные заповедной тропинкой, оказались рядом с Храмом Богини-Праматери.

И стоило им только там оказаться, как перстень, до того опять прикинувшейся обычным, проснулся и развил бурную активность. Он сначала замерцал, потом налился фиолетовым цветом, и засиял наконец по полной.

Вера же только бросила взгляд на него, и немного расслабилась. Девушка уже начала привыкать к подарочку. А главное, что белого цвета, предвестника очередного перемещения бог весть куда, не было.

Она посмотрела на Ольхора, который как завороженный смотрел на нее, и не мог отвести глаз. От нее, от Веры, а вовсе не от перстня, сияние которого сложно было не заметить.

Но мужчина смотрел прямо на нее, уже не пряча глаза, и, несмотря на то, что его лицо постепенно заливала краска, взгляд свой не отводил.

И в этом взгляде девушка прочитала такое неприкрытое обожание и едва сдерживаемое желание, что ее сердце застучало как сумасшедшее, и в свою очередь залилась руманцем.

Ольхор, увидев и почувствовав ответную реакцию Веры, громко сглотнул и попытался отвернуться, ибо не должно вождю так рьяно показывать свои скрытые желания. Вождь должен быть собран, спокоен и первым делом думать головой, а не известным местом, коим обычно склонны думать мужчины.

И только стоило ему отвести взгляд, как в аляске, которую мужчина так и держал в руках, что-то запело, да так мелодично. От неожиданности он чуть не бросил диковинную одежду прямо на землю, но, проявив недюжинное самообладание, сдержался.

А вот Вера…

Вера, услышав голос родного мобильника, о котором совсем забыла, кинулась прямо к Ольхору, и выхватила куртку у него из рук. Мобильник, судя по всему, отдал все силы, и умолк.

Тут как раз стало всходить Солнце, и видимость вокруг значительно улучшилась. Улучшилась до такой степени, что Ольхор смог хорошенько разглядеть Веру. Точнее, ее лицо.

А разглядев, прошептал:

– Богиня-Праматерь, Сама?!

После чего крепкий, надежный и несгибаемый вождь клана свалился как подкошенный, потеряв сознание.

– Да мама ж миа! – ошарашенно проговорила девушка, – Ну и мужики здесь, однако. Он реально в обмороке! И с чего бы это?

Ольхор, как мы помним, был мужчиной роста высокого и дородства знатного. Мало того, что внешности брутальной. Посему при падении вызвал некоторое сотрясение, сопровождаемое громким стуком.

На стук почти одновременно выглянули уже поднявшиеся хора Кольхи и хора Эльхи. А увидев картину, представшую их глазам, с радостным, совсем девчачьем криком сбежали вниз. Бег этот, конечно, занял у пожилых дам некоторое время, но долгожданное событие, которого они столько лет ждали, дало им силы и придало нужное ускорение.

Они сбежали вниз, отдышались, а потом неспешно, едва сдерживая себя, подошли к упавшему Ольхору и девушке, которая хлопотала около него, пытаясь привести в чувство. Тут Вера, услышав шаги, подняла голову. Престарелые советницы разом охнули, когда солнце ярко осветило ее лицо, и, одна за другой, последовали за своим вождем.

Девушка, оставшись наедине с целой троицей бесчувственных тел, только развела руками.

– Да тут у них и дамы слабоваты. Ну, дамам простительно.

И Вера принялась, ничтоже сумняшеся, хлопать по щекам всю троицу. Первым очнулся Ольхор, но, увидев девушку столь близко, опять попытался уйти от реальности. закрыв глаза. Однако Вера не дала, хлопнув его по щеке сильнее.

– Богиня…., – прошептал Ольхор, открывая-таки глаза, – Богиня!

Девушка, которую богиней никто ни разу не называл, ну, не тянула она на богиню, чего там. Богини же все тонкие, легкие. звонкие. А Вера девушка склада богатырского. Короче говоря, на Богиню ей сложно было откликнуться.

Тут и обе советницы начали приходить в себя, потихоньку охая и открывая глаза. Когда же глаза дам полностью открылись, на них показались слезы. И сказали обе одно и тоже слово:

– Богиня… Богиня!

Советницы, держась друг за друга, поднялись, и встали на колени перед Верой, а потом и ниц простерлись. Тут уже девушке стало не по себе. Она вздрогнула, и подальше отодвинулась от, судя по всему, неадекватных дам.

А когда уж и Ольхор присоединился к своим советницам, терпению Веры пришел конец.

– Дамы, и вы, мужчина! Прошу встать и объяснить мне на пальцах, что у вас тут твориться. Какая богиня? Что вы все заладили?

Услышав ее голос, советницы приподняли головы, но сесть были еще не готовы в присутствии столь высокой особы. Один Ольхор смог. Просто никак не мог противиться зову ее голоса, сладкозвучнейшего.

В конце концов и престарелые дамы поднялись, и, все еще не веря такому счастью, просто пригласили Веру в Храм.

Что ж, та вошла.

А когда увидела статую Богини-Праматери, стоявшую в самом его центре, и сама чуть не упала.

Потому что статуя эта была вылитая Вера. И разлет бровей, и разрез глаз, и даже нос и волевой подбородок – все Верино.

Особенно девушку удивила прическа Богини. Волосы, заплетенные в толстую косу, были уложены уложены вокруг головы, и вот в таком виде богиня очень напомнила Вере матушку…

* * *

Девушку перестали держать ноги, и она медленно-медленно опустилась на холодный каменный пол. Нет, в обморок Вера не упала. Но вот в неком состоянии, близкому к трансу, явно пребывала.

– Матушка…, – тихо прошептала девушка, и из глаз ее полились слезы, – Но…но как же это? Почему здесь?! Что все это значит?

Вера потрясенно глядела на статую, не замечая холодного пола и не реагируя на перстень, который засиял вдруг еще сильнее.

А вот хора Кольхи и хора Эльхи отреагировали на его свечение однозначно, привычным образом растянувшись на холодных камнях.

Они прошептали благодарственную молитву:

– О Ты, давшая роду жизнь. О Богиня Праматерь, приведшая дочь свою во искупление! Благодарим тебя, превозносим тебя и поклоняемся тебе всем сердцем и душою своею!

О Милостивая Богиня, да ведешь ты род свой отныне и вовек. Да благослови Ты, сочетай Ты браком верным, истинным и единственным Дочь свою, явленную нам и сына отцов наших, главу рода Кобэлло, великого воина Ольхора.

Благодарим Тебя, что довелось увидеть этот священный миг в конце нашего жизненного пути!

Просим и молим, приими души наши в объятия Свои, и отправь нас в Свои небесные луга, как достойно послужившим Тебе все эти долгие годы.

И будто тихий ветерок пронесся по храму. Показалось, что Богиня-праматерь улыбнулась верным дочерям своим.

И обе достойные дочери рода, хора Кольхи и хора Эльхи, блаженно закрыли глаза. Обе поняли, что молитва была услышана и принята Богиней. На их лицах еще некоторое время пребывала легкая улыбка, а потом… потом обе советницы исчезли, будто растворились в пространстве.

Ольхор, которого обе дамы готовили к этому событию с юных лет, к своему стыду, оказался совершенно не готов. Нет, он знал, конечно, что так и должно быть. Но вот чтобы они ушли в прямом смысле этого слова…

За столько лет он настолько привык, и, что греха таить, привязался к своим советницам, что в глубине его души жила надежда… Глупая, конечно, что они всегда будут рядом…

Вера, которая так и сидела, в прострации, глядя на статую, ничего не заметила.

Перстень же погас, будто отдавая дань ушедшим.

Наконец девушка пришла в себя, все еще удивленная и потрясенная. Она посмотрела на перстень, заметив, что его цвет изменился очередной раз. Теперь он отливал золотом, будто впитал в себя солнечный свет.

Она вздохнула, и встала на ноги.

Ольхор, который пребывал после ухода своих советниц в состоянии тихой грусти, поднял голову и посмотрел на Деву-Избавительницу.

Она вся сияла, окруженная легким золотым сиянием, которое шло из глаз Богини-Праматери, и сама Богиня казалась сегодня и радостной, и грустной одновременно.

И вот тут глава Рода, теперь уж настоящий глава, почувствовал, что его палец что-то крепко сжало. Сжало, будто примериваясь, а потом это чувство прошло. Мужчина опустил глаза, и увидел, что на указательном пальце его правой руки появился перстень. Очень, и очень похожий на Верин.

Ольхор все понял.

Мужчина понял, что советницы перед своим уходом отдали его жизнь в волю Богини-Праматери, а та, волею своей, соединила его жизнь и жизнь дочери своей, Девы Избавительницы.

Вот только дева наша об этом и не подозревала.

Она посмотрела на перстень, подняла голову и еще раз внимательно посмотрела на статую. Богиня-Праматерь, так похожая на нее саму и на матушку, стояла и будто смотрела на девушку с гордой улыбкой.

И почудилось Вере, что будто подняла она руки в жесте благословения.

Все еще потрясенная увиденным, девушка медленно, вслед за Ольхором, вышла из Храма.

Вышла, и не поверила своим глазам.

На дворе опять сияли звезды, ночь простирала свои крыла над этим миром.

– Это сколько же времени мы там были?! – Вера ошарашенно посмотрела вокруг и вопросительно уставилась на мужчину.

Ольхор, который в один момент остался в одиночестве и стал полноценным Главой Клана, более того, женатым мужчиной. Женатым на богине, между прочим, медленно повернулся.

Его глаза сияли, будто сила, перешедшая через уход советниц и чудом оказавшейся на его пальце перстень, наполняла вождя до краев.

Мужчина ничего не сказал, потому что слов у него не было. Да и, честно говоря, он и сам не знал. Событие, которого ждали три века, свершилось.

И это главное.

Вера, увидев сияющие глаза вождя, и, почувствовав всем своим существом глубокие изменения, произошедшие с ним, остановилась, пораженная.

А когда Ольхор одним махом сорвал с себя балахон, оставшись в одних плотно обтягивающих мощные ноги штанах и осточертевший тюрбан, скрывавший роскошные волосы цвета меди, убранные в толстую косу, девушка остолбенела.

И не просто остолбенела, а замерла, и дыхание остановилось. Еще бы.

Сейчас перед ней стоял не просто высокий статный мужчина, а настоящий мачо, каких только в кино, да и не во всяком, увидишь. Девушка покачнулась, сказывалась долгая задержка дыхания, которая, собственно, и приводит к обмороку, но сделала-таки вдох.

Глубокий, протяжный и голодный.

– Да что я прямо как самка оголодавшая, – тут же обругала себя за нежданный порыв тела. Что интересно, ей и в голову не пришло удивиться странному поведению мужчины, вот так, ни с того ни с сего, срывающего с себя одежду.

Похоже, на сегодня удивительных событий было слишком много, чтобы мозг отреагировал и на это.

Ольхор же, сбросив с себя ритуальные принадлежности, почувствовал себя свободным. И желание завязать волосы в высокий хвост и вскочить на волшебного коня взыграло в нем с новой, непреодолимой силой.

Энергия, наполняющая мужчину, просто толкала на подвиги.

Однако одного взгляда на перстень, так похожего на Верин, ему хватило, чтобы прийти в себя. Более того, он даже удивился, как такое желание пришло ему в голову именно сейчас, когда на него стояла и смотрела во все глаза, медленно заливаясь краской, такая девушка.

И Ольхор, что ему еще оставалось делать, опять опустился на колени. Правда, только на одно в этот раз.

Мужчина, сердце которого колотилось и било в набат, хриплым голосом произнес:

– Богиня…Вера, ты…, – дыхание замерло у него в груди, – Ты моя суженая, от века, знаешь об этом?

И девушка почувствовала всей душой, что это на самом деле так. Она знала.

Как, откуда?! Возможно, это знание лежало где-то глубоко внутри нее, и только сейчас вот так, неожиданно, проникло в самое сердце.

Но Вера знала.

Она подняла глаза на мужчину, который стоял перед нею и почти не дышал, и сказала просто:

– Знаю…

И на это “знаю” Ольхор отозвался всем своим телом и всем своим существом, да так, что очень пожалел, что в этот момент на нем нет бесформенного желтого балахона.

Он глубоко вздохнул, стараясь взять под контроль реакции тела, и протянул девушке руку. Ту самую, на которой теперь красовался перстень.

Вера, увидев практический двойник своего, ахнула. И как только девушка поняла, что нужно сделать, одна Богиня-Праматерь знает, но только она протянула ему навстречу свою, перстень на которой образовано замерцал.

Их руки соединились, и тут сияние обоих перстней сделалось нестерпимым до такой степени, что оба зажмурились на мгновенье. И в этот момент проклятие, три с половиной века тяготеющее над родом Кобэлло, развеялось, растаяло как иней поутру бабьим летом.

А когда наша истинная пара открыла глаза, то вместо необычных, чудесных перстней на их пальцах оказались обычные золотые колечки.

Девушка, увидев на своем пальце обручальное кольцо, ахнула и изменилась в лице.

– Но… Но…Это ведь обручальное кольцо?! – прошептала она, стремительно краснея, – Но… Как?

Перед ее глазами пронеслись все события, предшествующие ее появлению здесь. Она опять увидела улыбку и благословляющий жест Богини-Праматери. Вспомнила оба свои сна, в которых был Ольхор, такой волнующий и притягательный.

И поняла, что она совсем не против быть Девой-Избавительницей.

Ольхор, увидев ее засиявшие глаза, поднялся с колен и тоже улыбнулся, немного застенчиво. Он тоже вспомнил свой сон, и жаждал его повторения наяву.

Они шагнули друг другу, движимые одним желанием и понимающие, что настало время этим снам воплотиться. Роскошная грудь девушки вздымалась так высоко, что Ольхору было сложно отвести от нее глаза, как он ни старался.

Вера же, чувствуя, какое впечатление производит на мужчину, радостно улыбнулась, и потянулась к нему всем своим телом валькирии, наконец нашедшей свою половинку.

Ольхор притянул девушку к себе, и обнял так сильно, будто кто-то мог вырвать ее из его объятий.

Вера затихла, чувствуя себя в его объятиях как дома, защищенной. Они так бы стояли и стояли, может быть, до самого утра.

Но кто же даст?

Неожиданно раздался громкое пиликанье, и Вера очнулась. Этот звук сложно не узнать. Опять очнулся мобильник, который благополучно пережил путешествие сквозь миры и один раз уже пытался подать голос.

Она подняла голову и сказала нежно:

– Прости, нужно подойти.

Ольхор неохотно разомкнул объятия, не желая отпускать девушку от себя ни на шаг, ни на миг.

Она мягко высвободилась, и пошла к аляске, лежавшей у стены Храма. Вытащила из кармана телефон, и сказала, все еще мечтательно глядя внутрь себя: