Текст книги "Жена для Главы Ковена (СИ)"
Автор книги: Анна Алора
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
Глава 19
Сети Лована, слишком долго жила в доме Кивали, и лучше всех домочадцев понимала, насколько нехарактерно поведение лорда.
С того момента, как в доме появилась девушка с серыми глазами, он был сам не свой.
Сначала Лована подумала, что Кивали Сияющего настолько потрясло происшествие с дочерью.
– Ой, и не мудрено! Без жены остался, а ну как и без ребенка… – у сети защемило сердце, она сразу забыла про девушку. На глаза навернулись слезы.
Она знала, какое это горе потерять ребенка. На пожилую женщину нахлынули воспоминания. Вот мальчишка, веселый и озорной, как довольный жизнью котенок, бежит ей навстречу. Его непокорные рыжие вихры торчат во все стороны, как не старалась Лована приладить их.
С утра, бывало, причешет сынка, намочит жесткие волосы сиропом солнечника, так хоть на ребенка похож становился.
Да надолго этакой красоты не хватало.
Мальчишки. Носятся как чумные, бои устраивают понарошные. Кто за мага Огня, кто за мага Земли, а кто и за мага Перемещений.
Перепачкаются, перемажутся, растреплются все.
Да еще и штанишки с камзольчиком, бывало, в хлам превратят.
Уж ругала она сына, ругала.
Да что там.
Мальчишки.
Дорого бы дала сейчас сети Лована за возможность стирать да чинить замараную и порванную одежду сына.
За возможность расчесывать жесткой щеткой торчащие рыжие вихры.
Она тяжело опустилась на диван.
Лована давно запретила себе эти воспоминания, которые жгли огнем и разрывали сердце.
Прошло пятнадцать лет.
– Целый пятнадцать лет! – ужаснулась сети Лована. Сердце закололо. Она прижала руки к груди и зарыдала в голос.
Пятнадцать лет с тех пор, как веселый рыжий мальчишка пропал.
Когда после игры с друзьями он не вернулся домой, Лована сначала удивилась, потом разозлилась, а потом в ее сердце закралась тревога.
Лакко всегда был послушным мальчиком, отрадой ее одиноких дней. Улыбчивый, милый ребенок. Все вокруг его любили, и даже незнакомые люди сразу чувствовали расположение к нему, только раз увидев.
Никто, никто на свете не мог бы причинить ему зла!
Тогда на ужин Лована приготовила любимое блюдо сына – пирожки с запеченным паштетом из лесных грибов и орехов.
Простое, сытное, вкусное.
Пирожки лежали на блюде, только что вытащенные из печи. Они были такие румяные, как щечки ее мальчика. Вкусный парок поднимался над блюдом и манил скорее взять пирожок в рот.
– Где же мальчик мой, где?! – сердце матери билось, предчувствуя беду.
Лована не смогла больше оставаться на месте и ждать. Она накрыла блюдо прозрачной крышкой, сохраняющей тепло и свежесть приготовленной еды.
Накинула на темные волнистые, еще без всяких признаков седины волосы, легкую шаль и быстрым шагом, почти бегом вышла из дома.
Она знала, где обычно играли дети. Уединенная поляна, за последним рядом домов, совсем рядом с лесом. Хорошее место.
Только сейчас там было пусто и тихо. Истоптанная детскими ногами трава будто отряхивалась от приставшей земли, выпрямляясь и покачиваясь на ветру.
Лована обегала всех друзей Лакко. Всех тех детей, с которыми он обычно играл. Все мальчишки были дома, уминая ужин. И никто, никто из них не помог ей.
Да, они играли с Лакко сегодня. Ничего необычного, как каждый день. Все разошлись уже с час назад. Домой, конечно.
Лакко?
И Лакко пошел. Наверное. Разбежались по домам, и все тут.
Лована вернулась на поляну. Обошла ее кругом. Трава уже выпрямилась, и ничто не напоминало о том, что здесь играли и валяли друг друга мальчишки.
Она почернела вся, опустилась в густую зелень, и сидела так до самых сумерек. Страшная тяжесть поселилась в груди. Слез не было.
Когда настали сумерки, Лована поднялась и двигаясь как деревянная, зашагала в сторону дома. Временами ее заносило. Временами она не видела, куда шла.
Темнота наступила мгновенно. Так как это бывает здесь, в этой части Лотании. Темнота была безопасна. Она покрывала все вокруг плотной пеленой, мягкой и ждущей. Темнота была опасна. Не для всех. Только для тех, кто поверит ее приглашающей мягкости и чьи глаза закроются, а дыхание станет совсем незаметным. Для тех, кто захочет прилечь в ее ждущие объятья.
Однако таких простаков давно не было. Даже малые дети знали, что как только сумерки падали на землю, нужно бежать прямым ходом домой.
Темноте оставалось только огорченно вздыхать. Тогда налетал прохладный ночной ветерок, в котором слышались ее горестные вздохи.
Такую сказку рассказывали на ночь детям Лотании, и сети Лована не была исключением.
Лакко знал ее с младенчества.
Кто первым ее рассказал и чем темнота бывает опасна, никто уже давно не помнил.
Да и знал ли?
Однако бывали случаи, очень редко, но бывали, когда пропадали люди.
В темноте.
Лована не хотела никуда больше идти. Она хотела остаться с ней, темнотой.
И только маленький огонек надежды, который еще теплился в ее измученной горем груди, не давал ей остановиться и закрыть глаза. Тихо свернуться калачиком и отдаться на милость происходящему.
Этот слабый огонек, казалось, разгорался сильнее и сильнее, придавая ей силы, толкая ее вперед и вперед.
Временами она слышала сладостный, мягкий и тихий голос темноты, и тогда она замедляла шаги, почти волоча ноги.
Но в конце концов огонек победил.
Лована дошла до дома. Она не помнила, как добралась.
Непослушными руками толкнула калитку, почти упала внутрь, и тут наваждение стало отступать.
Женщина потихоньку приходила в себя. Голова болела и кружилась. Она глубоко вздохнула, прижала руки к вискам.
– Лакко…Лакко… Сынок… – она без сил опустилась на влажную уже траву. Свернулась калачиком и дала волю слезам.
С тех пор сети Лована запретила себе слезы. Она запретила себе воспоминания.
Глава 20
Вот так по-разному прошла ночь у наших героев, и наступило утро. Утро, которое первым встретил лорд Кивали Сияющий. Мы оставили его у распускающегося цветка Пепельной розы. Мужчина пережил потрясение, после которого душа, обновленная и очищенная, потянула Кивали прочь из сада. Он шел, и на лице его расцветала несмелая улыбка.
Проходя мимо душистых, нежных сиреневых аниол, он остановился. Аниолы только-только раскрылись навстречу рассвету, их свежесть манила и завораживала.
Лорд смотрел на них, и видел перед собой Тасю. Девушку, свалившуюся с небес, такую же свежую и завораживающе прекрасную.
Мужчина решительно наклонился, и стал осторожно, стараясь не касаться ломких сиреневых лепестков, срывать упругие стебли. Буквально через пять минут он держал в руках огромный букет, практически опустошив зону цветника.
Когда Кивали выпрямился, прижимая к груди букет, его взору представилось на треть опустошенное пространство, где только недавно так буйно цвели нежнейшие растения.
Хорошо еще, что аниолы были цветами, несмотря на свою нежность и хрупкость, довольно неприхотливыми. И на самом деле растениям было только на пользу, когда их прореживали. Новые вырастали довольно-таки быстро, и были куда крупнее прежних, и более насыщенного, почти фиолетового оттенка.
Однако лорд всего этого не знал, далек он был от цветоводства, да и сада, как мы с вами помним, избегал, до самого недавнего времени. Поглядев на дело рук своих, Кивали почувствовал себя прямо-таки вандалом. Но это чувство промелькнуло на мгновение, и пропало. На смену ему пришло другое. Нетерпеливое, сумасшедшее желание залезть, ну прямо как мальчишка, прямо в Тасино окно.
На самом деле, и в юные годы лорд не имел обыкновения залезать в окна понравившихся девушек. С достоинством нес, так сказать, бремя своего титула.
«Герцогу не пристало, герцогу не положено, герцог должен помнить о приличиях. Герцог – не барон»!
И так далее, и тому подобное.
Кивали выбросил из головы все мысли о приличиях, кои были впитаны с молоком матери, да и всемерно поддерживались в дальнейшем бдительной сети Лованой.
Которая, вообще-то говоря, не имела на это никакого права, но вот поди ж ты…
Он быстро пошел, почти побежал, в сторону особняка, который уже потихоньку затапливался пока еще не ярким светом восходящего солнца.
Посмотрев на окно девушки, лорд понял, что его идею вряд ли возможно воплотить в жизнь.
Вот тут он пожалел, что не владеет даром левитации. Да и кто бы не пожалел на его месте?
И действительно, сложно забраться на довольно высокий второй этаж по гладкой стене. Не был Кивали и скалолазом, вот не в коей мере.
Файерболы кидать да магов сдерживать, это он мог. Но тут его дар ничем не мог помочь.
И Кивали грустно посмотрел на сорванные цветы. Роскошный букет, который мужчина так хотел просто положить на подоконник и быстро ретироваться, как поступил бы тайный поклонник.
Вот что сделала с лордом любовь.
Конечно, он знал, что стены гладкие и этаж высоковат. На что надеялся наш Кивали?
Кто знает.
Но, к счастью, этим кем-то, судя по всему, оказался наш старый знакомый, милый пухленький Амурчик.
Потому что как раз в это время Тася, которая и дома привыкла вставать рано – на работу к восьми ведь – подошла к окну.
Она зевнула, сладко потянулась и раскрыла створки. Как была, в одной ночной рубашке, целомудренно застегнутой у самого ворота, но никак не скрывающей изгибов прелестной фигурки, девушка почти до пояса высунулась из окна, вдыхая необыкновенный аромат утра.
Проказливые лучи только-только показавшегося из-за горизонта солнца пронзили тонкую ткань, практически ничего не скрывая от жаждущих глаз ошеломленного лорда.
Он зацепился за корень ивочника, не вовремя вылезшего из земли, и с шумом рухнул в кустарник.
Шикарный будет развалился, и бедные аниолы рассыпались вокруг, теряя ломкие лепестки.
Тася, увидев мага под своим окном, да с цветами в руках, ахнула, и прижала руки к щекам. Лицо ее полыхало, глаза сияли, сердце стучало как заводное, подначивая девушку: “ну что ты тут торчишь, беги, беги, беги к нему! Он твой, он твой, он твой!”
Когда же Кивали довольно не эстетично свалился в кустарник, девушка не выдержала, и бросилась вниз. Спасать его, спасать Мага с большой буквы.
Мужчину своей мечты.
Она неслась по лестнице босиком, даже не подумав одеть туфельки. Даже не подумав переодеться. Хорошо еще палантин-выручалочка висел на спинке стула, и так вовремя попался под руку.
Удачно открыв входную дверь, которую только-только разблокировала бдительная сторожевая система, Тася вылетела из дома и понеслась по утоптанной тропинке, ведущей как раз под ее окно.
Удивительно, как девушка ориентировалась в незнакомом месте. Ведь из здания она до сих пор не выходила. Тут одно из двух. Или это работа крошки Амурчика, или врожденное чувство направления.
Возможно, и оба варианта сразу.
Конечно, я уверена, и Амурчик не сидел без дела, да и Тася никогда не страдала географическим кретинизмом.
Не прошло и пары минут, как она уже стояла над поверженным магом. Девушка тяжело дышала, зато румянец уже не был таким до неприличия ярким.
Кивали почувствовал присущий только ей запах меда и знойного лета.
Он втянул носом запах, который действовал на него пуще любого афродизиака, и попытался подняться, да охнул.
Тася протянула ему руку, желая помочь, и уж было собралась подставить плечо, да вовремя поняла, что сейчас она совсем в другой весовой категории.
Вот что привычка-то делает с человеком.
Ведь пропали накаченные баулами с товаром мускулы, пропали крепкие плечи.
– Хорошо бы, чтобы вместе с ними пропала и необходимость входить в горящие избы и останавливать коней на скаку, – мгновенно пожелала себе девушка.
Наша попаданка опомнилась, и с размаху опустилась на зеленую мягкую траву, рядом со своим героем. Немного отдышавшись и придя в себя, она подобрала под себя ножки, усевшись по удобнее. Богатый жизненный опыт говорил Тасе, что у мага явно растяжение лодыжки и ему не повредит немного отдохнуть на теплой травке.
Девушка поглядывала на тихо страдавшего мужчину из-под опущенных ресниц и понимала, что пропала. Пропала навсегда.
Легкий утренний ветерок назойливо пытался приподнять подол ее рубашки. Растрепать короткие темные волосы, коснуться нежной кожи обнаженных рук.
Кивали Сияющий смотрел на нее, не отводя глаз. Как бы он хотел быть тем ветерком, которому нет преград.
Оба молчали, и только сердца стучали как одно. Похоже, что две половинки нашли друг друга. Подумать только, где-то на краю света, в другом мире, а может быть, даже в другой вселенной, у твоих ног лежит Маг с большой буквы, мужчина твоей мечты!
От подобных мыслей у Таси закружилась голова, и сидячее положение ей стало занимать затруднительно. Она тихонько вздохнула, и опустила голову на плечо полу сидящего рядом мужчины.
Кивали замер. Он лежал в неудобной позе, похоже, действительно повредив при падении лодыжку, и сейчас весь вес девушки приходился как раз на левую сторону.
Лорд едва сдержал стон, пытаясь соответствовать образу сурового мага дара Огня.
Забытые аниолы лежали, разбросанные вокруг, источая тонкий душистый аромат.
Невдалеке скрипнула калитка, и послышался тихий разговор и чьи-то смешки. Уже почти шесть утра, и приходящая прислуга спешила в дом, дабы приступить к своим нехитрым обязанностям.
Это были две смешливые разбитные девушки, похожие друг на друга как сестры. Обе с курносыми носами и веснушками на милых личиках, с курчавыми темными волосами, заплетенными в две косы, и заколотые у висков.
И лорд, и Тася замерли, посмотрев друг на друга. Вид что у Кивали, что у нее был еще тот. Хорошо, что куст ивочника, рядом с которым растянулся мужчина, был достаточно густым, и с дорожки, ведущей от калитки к дому, не просматривался.
Неожиданно обоих пробрал смех, да такой, что удержаться было невозможно. Тася закрыла рот двумя руками, ее грудь сотрясалась, а из глаз лились слезы.
Кивали не отставал, он уткнулся головой в удобную мягкую травку, и его широкие плечи мелко-мелко тряслись.
Когда девушки благополучно зашли в дом, их смех постепенно смолк, и лорд поднял голову.
Его изумрудные глаза смотрели на Тасю серьезно, хотя в их глубине еще мерцали неугомонные смешинки.
Молчание становилось невыносимым.
* * *
И Тася, как настоящая женщина, сделала первый шаг. Точнее, шагать ей не пришлось совсем. Она просто, ни о чем не думая, повинуясь неясному томлению своей измученной одиночеством и возникшим чувством души, потянулась губами к щеке мужчины.
Той самой, левой. Обезображенной багровым шрамом с неровными краями.
Нежным поцелуем коснулась уголка его губ.
Кивали Сияющий застонал, и, невзирая на боль в голеностопе, резко дернулся в сторону.
Сейчас он в полной мере ощутил свое уродство, и этот шрам, который его только радовал в последние шесть лет, позволяя держаться подальше от определенного рода дам, желающих не столько его любви, сколько титула леди Сияющей, этот шрам сейчас казался такой помехой.
И сейчас… сейчас лорд не мог поверить в искренность чувств девушки.
Тася посмотрела на него с удивлением и обидой. Ее сердце все еще билось как сумасшедшее, и она ничего не могла понять.
Девушка, своим женским чутьем и интуицией явно чувствовала, да что там, знала наверняка, что привлекает мужчину, и сильно. Это возникшее с первого взгляда притяжение не могло быть наваждением.
Она не могла ошибиться.
Ну нет. Не в этот раз.
Ей и в голову не могло прийти, что мужчину на самом деле так волновал этот несчастный шрам.
– Простите, леди, – хрипло, прерывающимся голосом проговорил Кивали и встал – таки на ноги.
– Позвольте, – он подал руку девушке, желая помочь той подняться.
Лорд закрылся от нахлынувших на него чувств, спрятался за дежурными фразами.
Тася со злостью, которой никак не ожидала от себя, отдернула руку, и встала сама.
Она вызывающе посмотрела мужчине в глаза, дежурно улыбнулась, не желая показывать всю глубину боли и обиды, которые клокотали в ее душе.
И, не оборачиваясь, гордо подняв голову, пошла прямо по разбросанным цветам, обеими руками придерживая развевающийся подол ночнушки,
По ее щекам текли слезы. Девушке было обидно и горько, очень горько.
Маг. Вот тебе и маг.
Мужчина ее мечты прямо здесь, и прямо сейчас пренебрег ею.
Кивали Сияющий смотрел ей вслед, и чувствовал себя полным невеждой, да что там, полным дураком. Он неплохо разбирался в женщинах, по крайней мере, думал, что неплохо. Злость и обиду Таси он почувствовал как свою, настолько его душа за считанные дни сроднилась с ее душой.
– Сияющая Мать!.. Да не нужно и такого сродства душ, достаточно простого знания женской природы. Я кретин. Что мне стоило ответить ей, покрыть поцелуями нежное лицо и эти ждущие, чувственные губки, похожие на распускающийся бутон аниолы?!
Разве не этого я желал больше всего на свете?!
При этом воспоминании адреналин мощной волной прошел по всему телу лорда, заставляя сердце громко стучать и вызывая прилив крови как раз к тем местам, которые очень бы пригодились, стоило ему повести себя иначе.
Он не понимал себя, не мог понять. Почему он повел себя как страдающий комплексом неполноценности подросток, которого замучили прыщики и который замучился мыть голову каждый день?
Он, маг Огня, да не просто маг, а Маг первой ступени, дернулся от одного невинного поцелуя?
Только от того, что нежные губы этой девушки, вызывающей у него желание каждый раз, стоило только ему увидеть ее темные короткие волосы, почувствовать ее запах, запах меда и знойного лета, пришелся как раз туда, откуда шел памятный шрам?
Мужчина страдал. Лорд удивлялся себе. Почему его никогда не волновал это шрам, когда другие дамы добивались его внимания, оказываясь в его постели? Мужская природа брала свое, и периодически он оказывал требуемое внимание самым настойчивым.
Но Кивали всегда если не видел, то чувствовал, как они опускали глаза, когда их взгляд падал на шрам. Тогда это его не волновало. Он получал от женщин то, что хотел. Они с радостью отдавали себя в его объятия, в его власть. Надеясь, конечно, на большее.
Однако за все шесть лет никому не удалось этого “большего” добиться.
Стать леди Сияющей.
Неужели Тасе этот шрам не противен, он ее не отталкивает? Возможно, иномирянке тоже очень хотелось стать леди Сияющей, и все дело именно в этом…
Возможно.
Но нет, сердце говорило о другом. Оно, столько лет покрытое ледяным панцирем, таяло только от одного воспоминания об этой хрупкой, но такой решительной девушке.
Она была так близко, она сама потянулась к нему. Он ощущал ее трепещущие губы и робкий поцелуй, который, казалось, горел на его щеке.
Мужчина коснулся уголка своих губ, и застонал как раненный зверь.
Он стоял и смотрел окаменевшим взором на разбросанные аниолы. Такие нежные, такие душистые и полные когда-то жизни. Как он мечтал положить их на подоконник девушке, укравшей ее сердце.
Как он мечтал бросить их к ее ногам.
Ну что ж, бросил. Лорд горько усмехнулся и двинулся, слегка подволакивая ногу.
Дошел до того места, где цветы лежали неровной горкой, и стал обеими ногами, невзирая на боль в левом голеностопе, с недюжинной силой топтать бедные растения, пока от них не осталась небольшая кучка растерзанной зелени.
Выпустив пар, несчастный лорд Кивали Сияющий, глава магического Ковена, гроза магов всего герцогства Лонельского, повесив голову, побрел, прихрамывая ко входу в родной дом.
На душе было мерзко. Как кошки нагадили, сказала бы Тася.
* * *
Тася, размазывая слезы по щекам прямо рукой, вбежала в здание, и как разъяренная тигрица бросилась по лестнице на второй этаж. Ее босые ноги шлепали по гулким ступеням, которые еще не успели застелить ковровой дорожкой.
На ее счастье девушки-служанки были заняты на кухне, а сети Лована еще была у себя, с вечера дав наказ слугам.
Нечего и говорить о леди Макони. Она видела сладкий утренний сон, в котором исполнялась ее мечта.
А вот маленькая леди Самонет, прикорнувшая на своем наблюдательном посту, проспала все самое интересное. Вот если бы девочка знала что именно, то как ей было бы обидно.
Но малыш Амур не мог допустить такого зрелища. И правильно.
Еще не известно, как Самонет отреагировала бы, увидев Тасю в ночной рубашке и папочку, в неподобающем виде.
Так что наша попаданка добежала до своей комнаты никем не замеченная. Ворвавшись к себе, она, что есть силы хлопнула дверью, которая от такого обращения еще долго дрожала.
Тася бросилась на постель и вот тут разрыдалась в голос. Ничего нет страшнее оскорбленной женщины. Женщины, которой пренебрегли.
Ее сердце было преисполнено ярости. Задыхаясь от слез, она чуть не выла в подушку, стараясь заглушить рыдания.
Не дождетесь!
Нет, никто не увидит. Нет, она никому не покажет, как ей больно, тяжело и обидно.
Особенно этому мужлану.
– Да, мужлану! Аристократ нашелся на мою голову-у, – и девушка заплакала еще горше.
Наконец слезы кончились.
Тася лежала, обессиленная, и чувствовала пустоту. Там, где еще полчаса назад бушевала ярость и обида, было тихо и пусто.
Ее усталое сердце едва-едва билось.
Девушке не хотелось ничего.
Однако все проходит. И выплаканная обида прошла, а вот проклятый образ мага нет. Стоило только о нем подумать, как Кивали встал как живой перед ее глазами.
Только она видела не того властного мужчину с высеченным как из камня лицом и твердым подбородком, нет.
Перед ее глазами стоял мужчина с изумрудными глазами, растерянным взором и разбитым вдребезги сердцем.
Она, она разбила ему сердце, она.
От этого понимания душу заполнила неожиданная радость. Она пришла как будто ниоткуда.
Как странно, да она как будто и не уходила…
Куда делась вся злость и обида?
Наверное, так бывает всегда, когда любишь по-настоящему.
Тогда прощаешь, прощаешь многое, если не все.
Тасино лицо просветлело.
Она повернулась на бок, и опустила ноги на пушистый ковер. Только сейчас девушка заметила, что ее ступни кое-где были запачканы в земле, а кое-где зеленели как молодая травка.
– Ой! – девушка подскочила. – Ковер же запачкаю! Такая красота, как чистить потом?
Вот какие мысли бывают у попаданок, не привыкших к тому, что в доме есть слуги, и, уж во всяком случае, самой ей чистить ничего не придется.
Однако, аккуратно ступая, на пальчиках Тася пошла в ванную, желая поскорее вернуть ее новым, чудесным ножкам первозданную чистоту.
Но вот тут как раз раздался стук в дверь, и с подносом в руках показалась сети Лована.
Увидев Тасю в одной запачканной травой ночнушке, да-да, рубашка тоже оказалась в травяных пятнах, сети Лована охнула, и чуть было не уронила тяжелый поднос.
А увидев Тасино красное, распухшее от слез лицо, пожилая женщина решительно прошла в комнату, и поставила поднос на столик у окна.
– Что случилось, леди, что случилось? Вас кто-то обидел?! – грозно сказала она, кинувшись к стоявшей столбом Тасе.
Тут все слезы, казалось бы, давно выплаканные, опять потекли потоком, и Тася уткнулась в плечо сети Лованы, обильно орошая ее только что надетое, свежее форменное платье.
Сети Ловане, которая была и нянькой, и утешительницей для малышки Самонет, утешать молодых девиц не часто приходилось.
А уж два дня подряд одну и ту же так и вовсе в первый раз.
Но так ли далеко ушла от ребенка эта молоденькая девочка?
И Лована все свое практически не растраченное материнское тепло рада была отдать расстроенной девушке.
Еще бы… Одна-одинешенька, в чужом мире. Наверное, совсем не похожем на родной.
– Кто знает, может быть и Локко, сынок, жив, да только где?! – неожиданная мысль взорвалась в голове сети Лованы, как прозрение, как возможность, как надежда.
Женщина задышала тяжело, и в свою очередь опустила голову на плечо девушки. Только на секунду, а потом осторожно выпрямилась.
А Тася даже не заметила ее движения, до чего ей было тепло и уютно на пухлом плече пожилой женщины. Она обхватила ее обеими руками, как когда-то бабулю, и подняла глаза.
– А как вас зовут? – спросила она тонким, детским голоском, который удивил ее саму.
– Сети Лована, здешняя домоправительница, – мягким, не свойственным ей обычно голосом, ответила сети Лована.
– Сети Лована… – Тася потихоньку приходила в себя, и в ее голове появилось множество вопросов. Но сначала все-таки в ванную, да.
– Я сейчас, только умоюсь быстренько.
Пожалуйста, не уходите!
И девушка поспешила в ванную, где даже не стала смотреться в зеркало, а наскоро холодной водой промыла лицо и распухший носик.
Сети Лована задумчиво посмотрела ей вслед. Когда-то и она была молода, когда-то. Ее сердце говорило о многом, а эти пятна от травы на ночной рубашке девушки направили мысли во вполне определенное русло.
